Иван Андреянович Филатов
Терминология Хайдеггера времен написания им «Черных тетрадей» 1931-1948
Дело в том, что эгоизм безграничен в своих требованиях избыточного потребления. У него нет «ума» на то, чтобы остановиться и проанализировать ту ситуацию, в которой совсем нежданно может оказаться общество, избыточно потребляющее товары, продукты, услуги и т. д. Своё собственное потребление – а также удовольствие даже от одной только мысли потреблять ещё больше – застилает глаза нашего эгоизма на какую-либо негативную перспективу как в отношении нас самих, так и общества в целом. В этом его (эгоизма) «сила», но в этом же и его погибель, которая может утянуть в пропасть вместе с собой и само общество, ставшее жертвой взращённого им эгоизма.
А потому общество, вступившее на путь изобилия, уже вступает на путь вырождения, путь, ведущий к гибели. (Примером здесь скорее всего можно было бы привести гибель Римской империи, погрязшей в культивировании всевозможных излишеств, идущих от изобилия потребления правящей элитой того, что не является необходимым).
Причём, проявления эгоизма безграничны и многогранны, прежде всего, на личностном уровне, не говоря уже об уровне корпоративном. И было бы крайне интересным проанализировать процесс возникновения феномена эгоизма в обществе и его влияния на развитие последнего. Потому что это как раз тот случай, когда нечто внове рождённое убивает то, что его породило. И в этом просматривается некоторая закономерность, которая далека ещё не столько от своей разработки, сколько даже от постановки.
А потому – в качестве иллюстрации последнего – позволим себе высказать одно уже наметившееся опасение по поводу то ли необходимости, то ли не необходимости Интернета и негативности его влияния на интеллектуальную способность человека продуктивно мыслить.
До Интернета мы жили в Мире более или менее соразмерном нашей человеко-разумной натуре (природе), нашим чувствам (душе) и нашему уму (духу). С наступлением же эры Интернета всему этому было отказано в какой-либо ценности. На вахту заступил совсем иной Мир. И мы оказались один на один с чуждым нам Миром информации, Миром нам не соразмерным.
Удивительным и знаменательным, по крайней мере, для меня самого, оказалось то, что под прицелом негативного воздействия Интернета оказалась изначальная способность человека рационально и креативно мыслить, та способность, которая и привела к созданию самого Интернета. Не странным ли это кажется? Или это какой-то неведомый нам закон развития в виде возникновения чего-то нового, а затем исчезновения последнего от «рук» того, что его породило.
Я, конечно, понимаю, что это не самая близкая наша перспектива. Но Мир настолько стремительно катится во что-то неизбежно-неизвестное, что создаётся впечатление, будто бы какая-то неведомая сила одновременно и манит нас спереди и бесцеремонно толкает сзади к чему-то неотвратимому, каковым может быть только пропасть в исчезновение с лица Земли.
Потому что, положим, с приходом Интернета и «общения» с его главным представителем, смартфоном, мы постепенно теряем навыки говорить, что может в будущем привести к отмиранию не только самой способности говорить, но и способности мыслить, то есть, мыслить в том числе и посредством генерирования идей. Почему, спрашивается?
При говорении мы подыскиваем те слова-наименования, которые могут выразить мысль и для которых в наших нейронах уже заготовлены определённые их (нейронов) комплексы. В случае же атрофирования голосового артикуляционного аппарата (при «забвении» речи) будут забываться и слова-наименования. Но если у нас их, этих слов как средств выражения не будет, тогда и не будет «надобности» в генерировании идей – зачем нам идеи, смыслы которых не могут быть выражены? А это уже самый существенный шаг не только к деградации нашей личности, но и к исчезновению самого социума, жизнь которого возможна только в условиях притока Новизны в те или иные его структуры.
Кстати сказать, именно на этом положении было основано наше предположение об «одновременности» возникновения нашей способности генерировать идеи и способности голосового наименования (речи) сущих–предметов (существительных) и действия (глаголов) над ними в процессе выражения смыслов спонтанно приходящих нам на ум инсайтных идей. Чтобы не забывать смыслы, постоянно ускользающие из нашего сознания, необходимо было непременное голосовое маркирование – хотя бы (по Выготскому) на уровне внутренней речи – тех предметов и действий, которые имели отношение к этим смыслам. Ведь только по этим маркерам нам легче было вспомнить только что ускользнувший смысл идеи. И об этом мы знаем из практики собственного продуктивного мышления.
Но и наши далёкие предки, только что обретшие способность генерировать идеи, наверняка, сталкивались с проблемой ускользания внове рождённых смыслов. Именно отсюда, как нам представляется, возникла потребность в речи. Потому что не всякое намерение к воплощению, рождённое внове явленным смыслом, можно было сообщить своим сородичам посредством телодвижений и жестикуляции руками. Смыслы же идей и способов их выражения и внедрения в практику повседневной деятельности как раз и требовали более развёрнутой коммуникации. И речь в наибольшей степени способствовала последнему. (Обо всём этом наиболее подробно изложено в нашей Статье «Что такое идея и как она «работает»?». Пункт 9. «Что такое новизна сама по себе, и как она возникает? Пять видов новизны, возникновением которых сопровождается как создание самой идеи, так и реализация её смысла»).
Вот и Хайдеггер склонялся к тому, что к возникновению языка причастен «прорыв … человека в бытие». А таковое, как нам представляется, стало возможным тогда, когда у него вдруг возникла способность генерировать новые идеи, выражение которых требовало фиксирования их быстро ускользающих смыслов.
Вот что он пишет в лекционном курсе «Введение в метафизику» (1935)17:
«Вместе с вопросом о сущности языка на поверхность всегда выходит вопрос и о происхождении языка. … Таинственность принадлежит сущности происхождения языка. Смысл же этого таков: язык мог возникнуть только из сверхвластительного и неуютного в прорыве (Aufbruch) человека в бытие. В этом прорыве язык как словостановление бытия был – поэзией. Язык есть прапоэзия, в которой народ творит бытие. Наоборот, великая поэзия, благодаря которой народ вступает в историю, начинает построение стати (Gestaltung) принадлежащего этому народу языка. Греки создали и познали эту поэзию благодаря Гомеру. Язык открылся их сиюбытности как прорыв в бытие, как раскрывающее построение стати сущего». (Стр. 245).
Что мы можем сказать относительно приведённой цитаты?
Во-первых, мы не знаем, когда и почему у человека вдруг возникла потребность в языке. Отсюда таинственность его происхождения. Хайдеггер полагает, что «язык мог возникнуть только из сверхвластительного и неуютного в прорыве (Aufbruch) человека в бытие». Но что такое «сверхвластительное» и «неуютное»? Скорее всего, это сама Нужда (Бытие) в обновлении («сверхвластительное»), вызванная Потребностью выражения, как мы полагаем, тех смыслов идей, которые вдруг с некоторых пор стали приходить на ум наших далёких предков. И эта Потребность выразилась в том негативном факторе («неуютное»), который взывал к своему разрешению в виде попыток артикуляции голосового аппарата с целью обозначения тех предметов и действий, которые могли бы выразить смысл пришедшей нам на ум идеи.
Конечно же, возникновение языка имело длительную историю. И оно включало в себя и Необходимость обыденного межличностного общения, и Необходимость выражения тех смыслов, которые – вследствие как своей ценности, так и ускользания из нашей памяти – требовали повышенного внимания к средствам их выражения, в первую очередь, в виде голосового сообщения.
И вряд ли можно согласиться с тем, что язык зародился в виде «прапоэзии». В те далёкие времена, когда зарождался язык, человеку было не до «прапоэзии», а до «пропитания» и до «выживания». Это, последнее, было то, что постоянно занимало его ум. А как мы знаем, только то, о чем мы интенсивно думаем, может привести к той идее, внедрение смысла которой удовлетворит «интерес» к этому вопросу.
Вот где понадобился человек, способный их генерировать и внедрять. Именно здесь началась социализация первобытных сообществ, предполагающая функционирование их за счёт постоянного притока Новизны, генерируемой человеком. И одновременно началось Бытие социума (как открытой системы) в виде Нужды в обновлении, следствием которой были самоорганизуемые социумом негативные факторы.
Так что можно предположить, что Бытие возникло вместе с возникновением языка как фактора, в немалой степени способствовавшего выражению смыслов идей (вдруг ставших приходить в наше сознание из бессознательного) и их внедрению в процессе коллективного общения членов данного сообщества. Иначе говоря, без возникновения у человека способности создавать идеи – а, вслед за этим, и способности говорить, содействующей выражению смыслов этих идей и их внедрению – никакого Бытия не было бы. Потому что не было бы того, что необходимо было поддерживать в функциональном состоянии посредством притока Новизны, питающей открытую систему в виде зародившегося социума, как нового живого видообразования Природы.
В то время как возникновение поэзии, скорее всего, началось с возникновением искусства, как средства голосового запечатления (устное творчество) того, что было наиболее важным в сохранении уже приобретённого знания, постоянно со временем забываемого, как и смыслы идей, требующие запечатления их путём раскрытия их смыслов и выражения путём голосового наименования всего того, что необходимо для совместных действий по их внедрению..
Итак, высказав наше опасение по поводу Интернета, «аннулирующего» нашу способность говорить, и свершив попутно экскурс в вопрос происхождения языка, продолжим далее о свойственном человеку стремлении к избыточному потреблению, тому потреблению, которое, родившись благодаря развитой технологической оснащённости общества, может привести к «безнуждности» существования самого человека.
По сути дела, бытийственная Нужда (Бытие) в обновлении социума держит (до поры до времени) в узде его (социума) потребности. Она не даёт им разрастись свыше необходимого, и тем самым утопить сам социум в потоке избыточного и сверхизбыточного. Потому что все, что оказывается в этом потоке, погибает. Поток такого рода – самоуничтожающаяся система. А мы наивно полагаем, что избыточность потребления – а тем более, преизбыточность – способствует нашему процветанию.
На самом деле правильным было бы полагать, что Нужда способствует «процветанию», то есть развитию социума за счёт постоянного обновления различных его структур. Потому что появление какой-либо Нужды не даёт нам повода к «застреванию» в состоянии «без-нуждности» (Хайдеггер).
«Сила» социума развивается и возрастает только в преодолении Нужд самых разных видов, проявлением которых являются самоорганизованно возникающие негативные факторы, способные воздействовать на наши чувства и ум с той «целью», чтобы мы прежде всего на ментальном уровне (рефлексия-1) принялись искать пути их разрешения.
Избыточность же потребления отрезает пути – за ненадобностью – к тому или иному обновлению. А потому избыточность потребления чего-либо способствует деградации социума и его гибели. Здесь избыточность борется за своё «право» приумножения себя самой, клонирования самой себя. И борется она с бытийственной Нуждой, требующей всего лишь обновления, и ничего более. По сути дела, получается так, что Нужда борется за жизнь и её продолжение, а избыточность потребления – за собственную погибель. Вот почему избыточность не может быть необходимой. Она – «повторение пройденного». А повторение всегда избыточно.
Вот и получается, что деградация социума может наступить по двум причинам. Либо человеком не улавливаются и не исполняются в достаточной степени те Нужды социума, о которых он (социум) заявляет; а заявляет он воздействием – на чувства и ум человека – посредством генерируемых им каких-либо негативных факторов. Либо человек, исходя из своих меркантильных поползновений, генерирует свои собственные потребности, потребности, не обладающие статусом необходимости. А значит, они избыточные, причиняющие вред не только ему самому, но и социуму в целом.
7. То, чего мы или не замечаем, или просто игнорируем.
А что же происходит на самом деле, в реальности? Что является непременным следствием выше изложенного? На самом деле происходят три достаточно малозаметные, а потому и ускользающие от внимания вещи.
1). Во-первых, человек имеет довольно-таки слабое представление – если вообще имеет – о том, что в социуме самом по себе постоянно генерируются Потребности (Нужды) в обновлении тех или иных своих структур. И эти Потребности нуждаются в удовлетворении – в противном случае, то есть в отсутствии притока затребованной социумом Новизны, возможна (и происходит) деградация социума в каких-либо его структурах, и в целом.
А потому он, человек, не имеет никакого представления о самом начальном этапе возникновения Новизны, о том истоке, который находится в компетенции самого социума, а не человека как разумного существа. (Именно об этой компетенции каждый раз нам напоминает Хайдеггер, когда говорит о самом Бытии, о его забвении и о забвении его истины).
Ведь именно этот исток должен определять направление дальнейшего развития социума. (Так родник определяет состав воды того образования, которое им питается). Он – вектор этого направления. Вот об этом векторе, об этой Нужде самого социума, о Бытии самом по себе, Бытии, не обременённом влиянием какого-либо конкретного сущего – в том числе и человека – постоянно печётся мысль Хайдеггера, отстаивающего независимость Бытия самого по себе от сущего, и в первую очередь от такого сущего как человек.
Но это вовсе не говорит о том, что человек не причастен к Бытию. Наоборот, он причастен к нему. Но он должен быть причастен к Бытию, будучи на «подхвате» у Бытия, у того Бытия, которое
– уже сформировало свою, бытийственную Нужду в обновлении каких-либо структур социума,
– уже выставило «на обозрение» множество негативных факторов
– и уже воздействовало на чувства и ум человека какими-либо из этих негативных факторов.
Именно с уловлением человеком «симптомов» неблагополучия социума – в виде Нужды в его обновлении – должна начаться бытийственная миссия человека в создании той Новизны, которая была затребована самим социумом, а не самим человеком, преследующим, как правило, свои меркантильные интересы.
Вот здесь, как мы уже указали ранее, пролегает граница между историческими и историографическими Событиями. То, что сотворено человеком, исходя из интересов самого социума, будет историческим. Именно поэтому у исторических Событий нет причины возникновения. Эти «причины» уже заложены в способности социальной материи к самоорганизации («по природе»). Именно она, самоорганизация, выводит социум на Нужду в обновлении, ту Нужду, которая даёт о себе знать воздействием на чувства и ум человека каким-либо из негативных факторов: лишённости в чем-либо, неудовлетворённости чем-то, недостаточности чего-то, неудобства пользования чем-то, ранее приобретённым и т. д. и т. п.
То же, что учитывает только интересы эгоистически настроенного человека, и оставляет в небрежении интересы самого социума, является историографическим. Так, по крайней мере, мы можем понять Хайдеггера.
Как видим, участие человека как разумного существа в бытийственном процессе предусмотрено самой Природой только тогда, когда самим социумом в конце События-1 уже «выработана» какая-либо Нужда в обновлении, и когда она уже стала (в начале События-11) воздействовать на человека каким-либо из своих «спонтанно» возникших негативных воздействий. Что же касается предыдущего События-1, События зарождения, созревания и возникновения самой Нужды, то человек как разумное и сознающее существо не причастен к нему – он даже ничего не знает об этом. Поскольку на данном этапе он выступает всего лишь на роли вещи, наряду и наравне с другими вещами, функционирующими в социуме в данное время и в данном пространстве их расположения.
2). Во-вторых, не имея представления о самой сути этой изначальной точки – а, можно сказать, и о «причине» – возникновения Новизны в социуме, человек оказывается лишённым представления не только о сути самой Новизны, – что она собой представляет? – но и о методологии её возникновения,
– начиная от зарождения Нужды в ней (в Новизне) у социума самого по себе (на этапе События-1),
– обнаружения этой Нужды по тем негативным факторам, который могут воздействовать на человека и побуждать его к разрешению проблемной ситуации (Событие-11),
– и кончая внедрением этой Новизны в те или иные структуры социума (на этапе События-111).
3). И, в-третьих, не имея представления о самой бытийственной сути и методологии развития самого социума, – а это и есть забвение Бытия – человек сворачивает сначала на едва заметную тропинку – переходящую затем в широкий тракт – удовлетворения своих собственных меркантильных потребностей, тех потребностей, которые, как правило, входят в противоречие с потребностями (Нуждами) социума самого по себе.
При этом человек уже безапелляционно заявляет, что только его собственные интересы являются «руководящим началом» (М. Аврелий) в его деятельности. Только на их удовлетворение должен быть настроен сам социум. А чего-либо другого и быть не может.
А попросту говоря, интересы самого социума оказываются за бортом продуктивного мышления человека, а иного мышления социуму самому по себе и не нужно.
8. На что мы соблазнились?
Именно это последнее и произошло, в основном, с наступлением Новых времён с их научно-техническим прогрессом и возникновением общества тотального потребления. Все направлено только на удовлетворение все нарастающих в объёме и все множащихся в числе потребностей человека, уже неспособного оценить ту ситуацию, в которой оказывается он сам. Потребление оказалось смыслом его существования. Все другие человеческие потребности: нравственные, социальные, эстетические, бытийственные, религиозные, и т. д., те потребности, которые, начиная с давней древности, вывели его на тропу разумного существования и социализации общества, постепенно уходят на второй и даже более дальний план.
Так что мы находимся уже за той точкой бифуркации, после которой возможно все что угодно, вплоть до уничтожения цивилизации и жизни на Земле. И винить в этом мы можем только самих себя.
Это мы сначала соблазнились, а затем и ухитрились, пренебречь природным существованием и выскользнуть из ниши природного существования и сосуществования с другими живыми существами, в том числе и с самым близким к нам самим социумом как живым видообразованием самой Природы. Иначе говоря, мы не только пренебрегли сосуществованием с другими живыми существами самой Природы, но и стремимся «выпасть из гнезда» того образования, которое сделало нас разумными, и тем самым социализировалось.
Это мы сами создали такие условия существования, которые сделали возможным фатальный разворот в направление самоуничтожения.
Это мы пренебрегли Потребностями социума самого по себе и его Нуждами в обновлении, которые дают о себе знать разного рода негативностями. Мы даже не потрудились разобраться в том, в чем именно он может нуждаться и каким образом мы могли бы содействовать удовлетворению его Нужд. (О необходимости удовлетворения запросов самого социума у нас уже шла речь в разделе 5. «Где «место расположения» негативных факторов?»).
Нами даже не поставлен вопрос бытийственного, то есть естественного существования социума самого по себе, исходя из тех Нужд, которые формируются в нем самом как живом видообразовании самой Природы, подобным любому другому её образованию.
Напомним ещё раз: естественное существование – существование, ход которого определяется минимумом потребностей для выживания, но никак не их избытком, а тем более, переизбытком. Существование на уровне минимума потребностей побуждает живое существо к борьбе за этот минимум. А наши усилия в этом направлении дают нам силы к самому существованию. Таков парадокс жизни всего живого.
В то время как жизнь в полном достатке мало того что она не проявляет сил к выживанию, но она ещё и отнимает силы к самому существованию не столько из-за самого избытка, сколько из-за тех многочисленных негативных последствий разного рода, которые связаны с этим избытком.
Вот только некоторые из них: болезни, связанные с малоподвижным образом жизни; ожирение; скудоумие как результат снижения интенсивности умственной деятельности; упадок культуры и искусства как результат последнего; эгоизм и падение нравственности в результате соревновательной борьбы за обладание тем, что не является необходимым; пагубное влияние на экологию окружающей среды и т. д. и т. п.
9. Заслуга Хайдеггера.
И здесь величайшая заслуга Хайдеггера в том, что он обратил внимание на существование проблемы Бытия самого по себе, – вернее, забвения Бытия – того Бытия, которое должно определять естественное существование социума, а не существование искусственное, «махинационное», «сорванное с петель». То существование, которое навязано ему (социуму) свихнувшимся умом того, поначалу, немногочисленного человеческого сообщества, Вифлеемской звездой которого стало Потребление в виде нескончаемого удовлетворения все возрастающих потребностей эгоистического характера.
Вот где та точка бифуркации, после которой социум вступил на дорожку потребительства, ведущую, как можно предположить, к следующей бифуркации, возможно связанной с самоуничтожением. Потому что с началом научно-технической революции и появлением заинтересованности в привлечении к избыточному потребительству как можно большего количества «клиентов», – с целью получения как можно большей выгоды – идея Потребления стала распространяться, подобно эпидемии, а теперь уже в некоторых странах, и пандемии.
10. Есть ли выход из безвыходного положения?
И выход из этого положения может быть указан не какой-то отдельной личностью, будь она даже великой, а тотальным разворотом социума самого по себе к существованию природному, определяемому только теми Нуждами, которые возникают в нем самом как живом природном видообразовании, а не избыточными потребностями человека, преследующего свои собственные меркантильные интересы. Те интересы, без которых вполне можно обойтись, но которые без Нужды усложняют без того достаточно сложное существование социума. Образно выражаясь, всеобщая меркантилизация социума постоянно «вставляет палки в колеса» природного, естественного его существования. Она не только тормозит его развитие, но и «ломает» сам механизм его движения.
Так что отдельная личность в силу своей природной эгоистичности может поспособствовать меркантилизации общества, но выход из создавшейся негативной ситуации не может быть осуществлён, опять же, отдельной личностью – для этого необходимы усилия всего социума. Здесь, скорее всего, действует гистерезисная петля: нет обратного хода из конечного состояния в исходную точку по тому же маршруту, по которому мы пришли в это конечное состояние.
Вот и получается: поскольку кардинальное направление развития социума определяется невидимыми нами, а потому и тайными от нас коллективными «усилиями» социума самого по себе, состоящего из вещей и явлений, в нем функционирующих (на этапе События-1), и поскольку именно эти коллективные усилия, в конечном счёте, ввергли его в столь незавидное положение, то и выход из этого положения может быть осуществлён только коллективными усилиями перестройки самого принципа жизни – жить не в избытке и переизбытке, а в условиях потребления, хотя бы близкого к необходимому.
Так что никакая отдельная личность не способна единомоментно изменить направление развития социума. На это способно только изменение общего направления развития социума самого по себе в русле его природного, а не преизбыточного существования, определяемого меркантильными интересами человека. Иначе говоря, роль личности может быть только той ролью, которая звучит в едином хоре звучания всех голосов – и значимых, и малозначимых. Поскольку и те и другие, в той или иной степени, являются вовлечёнными в гонку потребительства.
Как наш эгоизм ввёл нас в состояние близкое к катастрофе, так и преодоление нашей собственной меркантильности способно вывести из этого состояния. Другое дело, способны ли мы умерить свою меркантильность до состояния пользования только необходимым, или, по крайней мере, близким к необходимому? Вряд ли. Свернуть нас с уже взятого нами курса может только катастрофа. К ней мы и движемся.
Если мы представим себе гипотетическую ситуацию, когда все живые существа на Земле стремились бы только к преизбыточному потреблению, то нетрудно себе представить, что бы из этого вышло. Жизнь по принципу: «После нас хоть потоп» может закончиться только катастрофой. Вот почему этот принцип не осуществился в самой живой Природе. И, Слава Богу!
Но, к сожалению, велика вероятность, что он может осуществиться в Природе самого социума, если мы вовремя не одумаемся.
Получается, что только существование социума не в преизбыточном состоянии, а в состоянии потребности в Необходимом – является наиболее плодотворной формой его существования и развития. Вот почему так необходим разворот в сторону изменения своих Потребностей: во-первых, количественного их уменьшения, а во-вторых, качественной их трансформации в область гуманистической направленности, если это, конечно, можно осуществить.
Можно сказать, что область стремления к избыточному потребительству и область стремления к гуманистически направленной деятельности в социуме – это два сообщающихся сосуда, первый из которых близок к наполнению, а второй близок к опустошению. Только тогда, когда между ними будет «равновесие», можно будет говорить о сбалансированности развития общества.
11. Возможна ли помощь от «плоских онтологий»?
Отсюда вопрос: что определяет Нужду в обновлении (на этапе События-1), когда в системе все, что в ней есть и функционирует, являются вещами-сущими, – в том числе и людьми – действующими как обыкновенные вещи? Скорее всего, её определяет то, что древними было названо Бытием: самопричинным возникновением Новизны, Природой, фюсисом и алетейей, то есть тем, что само по себе воз-растает и выходит из сокрытости (леты) в несокрытость (алетейю). А это самопричинное мы, конечно же, можем идентифицировать как спонтанную самоорганизацию материи.
А потому, может быть, ответ на этот вопрос надо попытаться найти в «теории» «плоских» онтологий: не смогут ли «плоские» онтологии поспособствовать разъяснению вопроса, каким образом Бытие само по себе содействует возникновению в той или иной системе Нужды в обновлении? Но сначала надо было бы выяснить, что оригинального нашли создатели «плоских» онтологий в равнозначимости всех объектов-сущих, лишенных (одно из них – человек) субъектности? И почему они обратились к «плоским» онтологиям? Что подвигло их к разработке этого вопроса?
1. Может быть их подвигло то, что развитие всех систем Вселенной: физических, химических, биологических, Природных и т. д. происходит без участия человека как разумного существа, выделенного для того, чтобы влиять на ход развития. И происходит оно, как можно предположить, весьма успешно. То есть, происходит без человека, способного изменить ход естественного развития. (Как, положим, человек разумный своим внедрением в естественный ход природных процессов способен изменять этот ход).
Вот эта объектно-объектность, то есть, безсубъектность происходящих во Вселенной процессов могла натолкнуть создателей «плоских» онтологий на ту мысль, что и естественный ход развития самого социума может быть определён без участия каких-либо субъектов, способных оказать то или иное: негативное (или позитивное) воздействие на саму суть происходящих в нем, в социуме, процессов.
2. А может быть их подвигло то, что надо было найти причину того, так чем же всё-таки определяется ход возникновения самого социума и его развития во времени. То есть, что является причиной развития социума, что находится в основании того, что в нем происходит и почему происходит?
Для наглядности проведём достаточно простой мысленный эксперимент отрицательного характера: исключим из такой открытой системы как социум человека как субъекта, то есть как разумное существо, возвышающееся надо всем тем, что функционирует в социуме. Иначе говоря, сделаем человека обыкновенной вещью (что и предполагается «плоскими» онтологиями). И что же мы получим?
А получим мы то же, что и любая система, развивающаяся по своим законам: положим, Вселенная, Природа неживая, Природа живая и т. д., то есть система, не определяемая действиями какого-либо разумного существа, существа, способного изменить направление её развития. И эта система, как и любая другая, будет развиваться в силу той Нужды, которая будет стремить её к обновлению, то есть к привнесению в её структуры Новизны того или иного вида.
Другими словами, она будет развиваться в силу присущего ей Бытия самого по себе, того Бытия, которое стоит на базальтовом основании спонтанной самоорганизации материи. И совсем даже не исключено, что подручным средством такого бессубъектного образования окажется не человекоподобное существо, а что-либо другое. Природа – большая мастерица на разного рода выдумки.
А вообще, интересным было бы знать, что было подручным средством в человекоподобных сообществах, сообществах ещё не социализированных, то есть, разрозненных территориально, враждующих между собой и ещё не способных снабжать себя притоком Новизны? Может быть, роль подручности исполняли родовые связи в этих сообществах, на смену которым затем пришли межродовые связи, обусловленные теми преимуществами, которые давало внедрение в практику новых идей?
