Иван Андреянович Филатов
Терминология Хайдеггера времен написания им «Черных тетрадей» 1931-1948
6). Ещё одним негативным фактором стала неопределённость в вопросе самого Бытия:
– является ли оно само «источником развития» всего того, что существует в этом Мире,
– или в основе того, что названо Бытием, лежит какой-то процесс, – свойственный любой живой и неживой материи – о котором мы мало чего знаем, но который лежит в фундаменте всего сущего.
И, как мы полагаем, таким процессом является самоорганизация материи любого вида: космической, Природной, социальной, физической, химической, нейронной, геномной и т. д. (Более подробно об этом в Разделах 10 и 15). И на эту идею натолкнуло то, что наша способность создавать идеи основана на способности живой нейронной материи нашего мозга спонтанно самоорганизовываться в актах инсайта (озарения, прозрения) и выдавать готовые смыслы идей в наше сознание.
А решающим фактором в таком взгляде на материю стало знакомство как с работами И. Пригожина с сотрудниками, так и с нейрофизиологическими экспериментами, изложенными в книге С. Деана «Сознание и мозг. Как мозг кодирует мысли». Более того, к этому же подвигло множество проведённых в последнее время экспериментов по исследованию эффекта «Ага» («Aha»!), который возникает при внезапном понимании сути ранее непонятной ситуации, и который авторы этих опытов связывают с озарением и инсайтом.
Но если такая самоорганизация свойственна и неживой, предметной материи, – как, положим, при возникновении неустойчивости Бенара, «химических часов», галактик и т. д. – то тогда, по аналогии со спонтанной самоорганизацией нейронной материи нашего мозга в актах инсайта, вполне можно предположить, что акт спонтанной самоорганизации материи любого вида является «умственным» актом самой материи. (Об этом далее в разделе 10). Поскольку в этом акте возникает такая же Новизна, какая возникает и в процессе продуктивной деятельности нашего мозга.
Как видим, негативности личностного характера могут исходить от самого человека. Но они имеют исследовательский характер, характер «прощупывания» того направления, в котором может – или не может – пойти развитие или познание той или иной системы.
Но следует тогда выделить ещё один вид – и вид достаточно многочисленный – негативностей потребительского характера, характера избыточного приобретения того, что не является необходимым в жизнеустроении как человека, так и самого социума. И эти негативности можно было бы назвать лже-негативностями, теми, что вводят в заблуждение и самого человека и сам социум, поскольку они входят в противоречие как с тем, так и с другим. (Но об этом ниже в Разделе 13, пункты 5-8).
Вот те всего лишь некоторые негативности, которые могут возникнуть как на уровне исторического развития социума в целом, так и на личностном уровне отдельного продуктивно мыслящего человека. Как видим, Нужда и генерируемые «тканью» социальной материи негативные факторы являются движителем развития социума в том или ином направлении. Развиваться может только та открытая система, у которой есть Нужда в обновлении. А поскольку Нужда (как Бытие) свойственна всему существующему, то нет того, что бы не развивалось. И об этом свидетельствует развитие материи на всех уровнях её существования.
6. Что такое истина, по Хайдеггеру?
1. Положения, из которых исходил Хайдеггер в своём понимании, что такое истина.
Исходя из предложенной нами во Введении трактовки всего лишь некоторых терминов Хайдеггера, уже можно сказать, из каких положений он исходил в своём понимании, что такое истина. И таковых положений, на наш взгляд, три.
1. Истину нельзя выдумать – она должна явиться нам сама.
2. Явление её должно быть внезапным.
3. «Форма», в которой она должна явиться – это форма самосокрытия самой себя.
Поясним сказанное.
1. Истину нельзя выдумать потому, что её нельзя создать путём последовательного рационального, логического мышления. Создание её – прерогатива мышления иррационального, инсайтного, того мышления, к которому причастна спонтанная самоорганизация нейронной материи нашего мозга.
2. Спонтанная же самоорганизация, возникающая в нашем бессознательном на уровне материальных нейронов нашего мозга, не сообразуется с нашим идеальным сознанием – она не доводит до сознания факт своей готовности предстать пред очи нашего сознания. А потому явление истины из бессознательного (уже в виде смысла идеи) в наше сознание всегда внезапно.
3. Далее, явившись в сознание в виде, как мы полагаем, «голого» смысла, то есть смысла, не облачённого в одеяние культурных знаков, эта истина должна быть раскрыта, то есть оформлена в эти общепонимаемые знаки.
Но здесь всё не так просто. Не так, чтобы мы могли сразу же либо изложить этот смысл на бумаге, либо поделиться этим только что явленным смыслом с кем-либо из окружающих. Дело в том, что явившийся в наше сознание на краткое время смысл идеи имеет неумолимую тенденцию забываться в те моменты, когда мы, отвлекаясь от этого смысла, пытаемся подобрать в нашей памяти те слова, которые бы адекватным образом могли его выразить, то есть облачить в одеяние слов и выражений.
И это попеременное обращение то к вспоминаемому нами смыслу, то к словам, его выражающим, это и есть то, что Хайдеггер характеризовал как процесс явления самой истины, смысл которой способен самоскрываться в том просвете, в котором он же является в наше сознание. (И, как можно себе представить, этот же процесс у Бергсона именовался «длительностью» потока сознания).
Об этом же, о самосокрытии истинного знания («истинного мнения») знал уже Платон, который уподоблял ускользающий смысл идеи Дедаловым статуям, которые, в силу совершенства своего изготовления, способны были незаметным образом самопроизвольно исчезать с того места, где были поставлены. И это представление об истине как не-сокрытости (а-летейе), как о том, что само себя являет, было уже достоянием Античности.
Более того, как полагал Хайдеггер5, уже у Платона произошла переориентация, а вместе с ней и «девальвация» древнегреческой истины как не-сокрытости (а-летейи) в истину как правильность высказывания человека. Но почему произошла столь существенная и столь незаметная метаморфоза? Скорее всего, потому, что вместо того чтобы быть самой собой, ни от чего независимой, она, истина, стала достоянием человеческого разума.
Но почему она вдруг там оказалась? Да только потому, что у Платона она была «превосхождена» идеей Блага (как идеей всех идей), той идеей, которая оделяет несокрытостью все, что оказывается в его (Блага как солнца) свете. Так что истина как не-сокрытость оказалась под «игом» идеи. Потому что только с идеей (как образцом) человеческий разум теперь может сверять, может сопоставлять свои суждения о правильности и неправильности собственных представлений о тех или иных объектах действительности.
Можно сказать, что с «передислокацией» древнегреческой истины как несокрытости из сферы самоосуществляющегося и ничем не определяемого Бытия в сферу, определяемую человеческим разумом и восприятием, антропоцентризм сразу же, незаметно и без боя, завладел территорией философии. Уже у Аристотеля истина как соответствие и правильность берёт бразды правления в свои руки. Изменяется сам масштаб мышления. Если раньше истиной было то, что самовозникает и кажет само себя, не сообразуясь ни с чем человеческим, то теперь главенствующим стал принцип «своя рубашка ближе к телу», а потому только через разум человека будет определяться, что истинно, а что ложно. Человеческий разум стал мерилом всех ценностей. И даже «расположение» идей, ранее определённое Платоном в занебесном царстве, у Аристотеля – в виде форм – переместилось в то, что всего ближе к человеку, то есть в сами вещи, все свойства которых определяются этими формами.
Но Хайдеггер не соглашался с приписываемым ему пониманием истины как несокрытости. (Он не раз заявлял, что «истина не просто просвет, а как раз просвет для само-сокрытия». См.: «К философии. О событии». стр. 429)). Ведь несокрытость предполагает всего лишь то, что истина это то, что вышло из ранее бывшего сокрытым (леты) на свет обнаружения своей сущности (алетейи). А таковым может быть, просто-напросто, нечто ранее уже известное, а потом забытое. Да к тому же несокрытость должна быть наполнена каким-то существенным (сущностным) содержанием. Но с этим, последним, у Хайдеггера были большие проблемы, о которых речь у нас будет идти ниже в пункте 3.
Для Хайдеггера же принципиально важным было показать абсолютную Новизну смысла внове явленной истины. А таковая может быть представлена не только своим оригинальным смыслом, но и – в первую очередь, что особенно важно! – формой (можно сказать, манерой) своего предоставления. И эта форма характеризуется попеременным явлением в наше сознание то своего готового смысла (истины), то тех подбираемых нами слов, которые могли бы его выразить.
Но все дело в том, что наше продуктивное мышление устроено таким образом, что способ именно такого предоставления истины может исходить только из одного единственного случая, того случая, когда она, истина, является не путём последовательно происходящего логического мышления, а путём спонтанного образования в нашем бессознательном – то есть, на уровне нейронов нашего мозга – такого целостного «комплекса», внезапное (инсайтное) «проявление» которого на уровне нашего сознания вдруг сразу же оказывается самим смыслом нашей истины (то есть идеи).
Вот откуда доверие Хайдеггера к истине, образованной в результате спонтанной самоорганизации материи наших нейронов (смотри ниже Примечание 2), а не к той «истине», которая явилась результатом обыденного логического мышления и стала «соответствием мысли предмету» (истина, по Декарту). Первую мы не можем измыслить – она даётся нам свыше, единомоментно, единожды и в оригинальном исполнении. Вторую же мы можем «изготовить», исходя из наших представлений, а таковых может быть и во множестве и в самом разном виде, что не является характерным для истины. Истина незыблема – она даётся единожды как дар, а не как обыденное подношение.
Правда, справедливости ради следует отметить, что для того чтобы быть удостоенным такого дара, наше мышление должно изрядно потрудиться над разрешением интересующего нас вопроса на предварительном этапе рефлексии-1, который может растянуться на долгие времена. Можно сказать, истина это дар, но этот дар даётся не даром – за него надо заплатить, в буквальном смысле, муками творчества, то есть испытанием «на прочность» множества разного рода приходящих нам на ум гипотез.
Так что истина возникает только через самоорганизацию, потому что только самоорганизация одаряет нас такой Новизной, представление о которой – на логическом уровне нашего мышления – у нас никогда не могло бы даже возникнуть. Вот об этой истине, истине, однажды явленной в своём оригинальном исполнении, явленной в виде открытости, которая способна на самосокрытие, как раз и шла речь у Хайдеггера в «Чёрных тетрадях».
Декларируя своё понимание истины в совершенно новом виде, в виде несокрытости, которая скрывается, Хайдеггер уходит не только от Аристотелевского понимания истины как правильности, но и от древнегреческого понимания истины как несокрытости. Тем самым он, полностью избежав первого, дополняет второе тем, что неотъемлемым свойством истины как несокрытости является ещё и свойство скрываться, то есть является форма подачи истины, манера её преподнесения. А это означает только то, что самосокрытие свойственно возникновению абсолютной истины, такой истины, которая является результатом однажды возникшей самоорганизации нейронов нашего мозга. Как видим, форма возникновения истины сыграла решающую роль в определении, если можно так сказать, истинности истины.
Кстати сказать, и в одной из самых главных своих работ «К философии. О событии»6, написанной им в те же годы (1936-1938), что и первые два тома «Чёрных тетрадей» (1931-1938), Хайдеггер на протяжении более чем пятидесяти страниц текста (408-458) характеризует истину как открытость, которой свойственно скрываться. Вот что он пишет по этому поводу:
«Истина таким образом не есть лишь просвет, а сутствует как сокрытие равным образом исходно и глубоко вместе с просветом. И то и другое, просвет и сокрытие, это не два момента, а сутствие единого, самой истины. Тем, что истина сутствует, становится истиной, событие становится истиной. Событие о-сваивает (Ereignis ereignet), есть не что иное как: Оно и только оно становится истиной, становится тем, что принадлежит к событию, так что именно истина есть сущностно истина бытiя». (Там же, стр. 435).
Но он нигде не поясняет, какова причина того, что истина обладает столь оригинальным свойством. А проще говоря, он не называет
– ни причины того, что позволяет истине открываться в просвете Бытия,
– ни причины того, что именно «заставляет» её скрываться в этом же просвете.
А как мы уже установили, причиной первого («раскрытия») является инсайтное проникновение в наше сознания (из бессознательного) готового смысла идеи-истины, «образованного» в акте спонтанной самоорганизации нейронной материи нашего мозга.
В то время как причиной второго феномена является «забвение» («сокрытие») самого смысла истины в те моменты, когда мы пытаемся найти в нашей долговременной памяти те слова, те культурные знаки, которые могли бы адекватным образом выразить смысл внезапно (инсайтно) явленной в наше сознание («голой») идеи-истины, ещё не облачённой в одеяние культурных знаков.
Но тогда, следуя логике наших рассуждений, получается, что главной «виновницей» (причиной) возникновения истины является произошедшая на уровне нейронов нашего мозга самоорганизация этих нейронов. Но мы не знаем, – и вряд ли скоро узнаем – как и когда в процессе нашего продуктивного мышления может произойти эта самоорганизация. Поскольку мы даже не знаем, когда наступает предшествующая инсайту инкубационная фаза созревания смысла идеи в нашем бессознательном. При положительном исходе, мы узнаём уже результат инкубации в виде инсайтно явленного в наше сознание смысла идеи.
Тогда нам остаётся одно: попытаться узнать, какие предпосылки предшествовали возникновению самой самоорганизации, то есть, что именно привело к столь кардинальному событию – событию приведения нейронов нашего мозга в самоорганизованное состояние, состояние, приведшее к инсайтному явлению смысла истины в наше сознание.
Другими словами, возникает вопрос, почему произошла эта самоорганизация? Вот тогда то, что привело к самоорганизации нейронов нашего мозга, мы уже с полным правом можем считать причиной спонтанной самоорганизации, а заодно, и причиной возникновения смысла идеи-истины. В таком случае, не является ли истиной не столько то, что получается в результате самоорганизации, сколько та констелляция обстоятельств, которая приводит именно к этой самоорганизации?
Как видим, истина имеет кровное «родство» с причиной своего возникновения.
Довольно-таки странный вывод мы можем сделать:
– с одной стороны, причиной возникновения истины является произошедшая в нейронной сети нашего мозга самоорганизация, приведшая к образованию такого «комплекса», инсайтное проявление которого на уровне сознания вдруг оказалось самим смыслом истины;
– с другой же стороны, более изначальной причиной (возникновения истины) являются те причины, которые привели к самой самоорганизации.
Но если здраво поразмыслить, то ничего странного в этом нет: ведь должна же быть какая-то «изначальная» причина, которая запустила в ход всю цепь событий, приведшую к обновлению той или иной открытой системы, предназначенной к функционированию в тех или иных условиях существования. (Об этом далее более подробно в пункте 4 настоящего Раздела).
Выше мы говорили о причине возникновения истины, но не надо забывать о том, что самой истиной, истиной Бытия, является спонтанно возникшая идея-истина, раскрытие смысла которой (на этапе рефлексии-11) приводит к созданию подручного средства, с помощью которого в социальной открытой системе осуществляется обновление – в виде изготавливаемой Продукции – тех или иных структур этого социума.
Отвлекаясь от изложенных выше перипетий с происхождением истины, ещё раз зададимся вопросом: почему Хайдеггер так крепко уцепился за понимание истины как открытости, так и сокрытости? Да всего лишь потому, что явление истины возможно только в форме чередующейся открытости самого смысла идеи-истины и сокрытости его же в те моменты, когда мы прибегаем к поиску тех слов, которые могли бы его выразить. Но, прибегая к поиску этих слов, мы автоматически «забываем» сам смысл этой идеи.
Потому что наша продуктивная мыслительная деятельность устроена таким образом, что в нашем сознании не могут быть одновременно представлены и смысл идеи – рядом – и слова его выражающие. Оба этих фактора (мысль и слова) должны быть разделены во времени и попеременно явлены в наше сознание для того чтобы сама мысль могла быть выражена в этих всеми понимаемых словах, и тем самым раскрыта в своей сущности.
Так художник, попеременно глядя то на открывшийся его взору пейзаж (идею-истину), то на полотно своего мольберта, постепенно запечатлевает красками (словами) отдельные детали этого пейзажа на своём полотне.
И в заключение, хотелось бы ещё раз особо подчеркнуть тот момент, что сама истина,
– во-первых, характеризуется внезапностью явления своего смысла в наше сознание,
– во вторых, она не может явиться в наше сознание частями – она проникает только в своём целостном виде, как готовый смысл; и это свидетельствует только о том, что идея-истина не может быть выдумана в процессе рационального мышления, когда наша мысль складывается из последовательно приходящих нам на ум частей-смыслов;
– и в-третьих, она проникает без своего оформления («одеяния») в культурные знаки (слова, выражения, метафоры и т. д.)
Именно поэтому мы назвали этот смысл «голым».
Более того, внезапное, инсайтное проникновение этого смысла в наше сознание непременным образом сопровождается возникновением в нашей психике целого комплекса положительных интеллектуальных ощущений:
– удовольствия от понимания Новизны самого смысла,
– удивления от внезапности его явления
– и уверенности в единственности, надёжности и истинности этого смысла.
Так что суммируя изложенное выше, можно сказать, что характерными чертами возникновения и явление идеи-истины в наше сознание являются:
– во-первых, целостность предъявления своего смысла,
– во-вторых, внезапность (инсайтность),
– в-третьих, сопровождение положительными интеллектуальными ощущениями
– и, в-четвёртых, оформление в культурные знаки происходит в попеременном процессе не-сокрытости своего смысла и сокрытости последнего в моменты подбора знаков (слов), его выражающих.
Но здесь позволим себе внести два разъясняющих примечания:
Примечание 1. В данном тексте мы опустили все рассуждения Хайдеггера по поводу трактовки истины в виде сокрытости и не-сокрытости, как, соответственно, ложного высказывания и высказывания истинного, обнаруживающего что-либо. Но мы акцентировали внимание на истине, форма возникновения которой связана с раскрытием просвета и сокрытием последнего в процессе развёртывания смысла инсайтно явленного истины и оформления его в культурные знаки.
Примечание 2. У Хайдеггера нет трактовки возникновения истины как спонтанной самоорганизации нейронной материи нашего мозга. Эту трактовку мы ему «приписали», чтобы лучше понять, откуда у него вдруг появились сами понятия сокрытости и не-сокрытости. Ведь без спонтанной самоорганизации трудно понять, что именно раскрывается в своей не-сокрытости, а что – и, главное, когда! – скрывается. Дело в том, что ответ на вопрос «когда» открывает нам двери для понимания того, что скрывается и почему оно скрывается. У Хайдеггера, кстати сказать, нет ответа на вопрос «почему» – а это как раз и делает столь загадочным его понимание самой истины Бытия.
На самом же деле раскрывается сам смысл («голой») истины в готовом его виде, а скрывается он же в те моменты, когда мы пытаемся найти слова его раскрывающие и оформляющие. (Кстати сказать, оформление в культурные знаки только нами понимаемого внове явленного смысла идеи-истины – это и есть раскрытие её смысла, становящегося после этого общедоступно понимаемым).
Тем более, что у Хайдеггера не расписан сам процесс раскрытия смысла истины и оформления его в культурные знаки. Но ведь именно это оформление заставляет нас отвратиться от самого смысла истины, то есть «забыть» его (на какое-то недолгое время сокрытия) для того чтобы найти слова, адекватным образом его выражающие и тем самым раскрывающие.
Более того, само раскрытие уже оформленного смысла истины выводит нас на обнаружение идеального искомого сущего, далее материализуемого по определённой технологии в подручное средство. (Смотри Раздел 2). А это средство как раз и является тем сущим, ради которого была «замыслена» сама истина Бытия как Нужда в обновлении каких-либо структур социума. Потому что только с помощью этого средства может быть осуществлено само обновление. Так, положим, с помощью такого подручного средства как освоение зерновых культур (идея оседлости) было (уже в глубокой древности) обновлено житие социума в части оседлости его существования (Продукция), в противовес ранее существовавшего кочевого образа жизни.
2. «Местоположение» истины: связь истины, с одной стороны, с Бытием как Нуждой в обновлении, а с другой стороны, с возникающим сущим, это обновление осуществляющим.
А теперь от изложенного выше понимания истины как таковой, то есть истины самой по себе, переходим к её взаимосвязи с Бытием и с сущим. В конце предыдущего пункта мы уже обозначили, к чему приводит раскрытие сущности идеи-истины. А приводит оно, напомним ещё раз, к появлению совершенно нового сущего-подручного средства.
Но тогда спрашивается, что именно приводит к возникновению самой истины, что вынуждает её блеснуть своим светом и озарить тот или иной регион действительности? Что способствует явлению её на свет всеобщего обозрения? Ведь не человек же намеренно «выдумывает» те или иные истины ради собственного удовольствия и облегчения своего существования. Хотя не будем отрицать и того, что последнее вовсе не чуждо человеческой натуре. (Об этом более подробно далее в Разделе 13, пункты 5-9).
Истина в понимании Хайдеггера – это всегда истина Бытия. Это та истина, которая возникает из Нужды в обновлении самого социума. А эта Нужда социума, в свою очередь, может сгенерировать – в процессе самоорганизации «ткани» социальной материи – такие негативные факторы, которые способны воздействовать на чувства и ум человека с той «целью», чтобы побудить его к мышлению в направлении устранения (или, по крайней мере, нивелирования) воздействия этих негативных факторов. А результатом этого мышления должны стать идеи-истины, внедрённые в практику жизни. Как, положим, были внедрены в жизнь исторические идеи-истины возникновения языка (как голосового сообщения), оседлого образа жизни, искусства, нравственности, телескопа и микроскопа и т. д.
Так что характерной особенностью истины в понимании Хайдеггера является то, что её возникновение связано с изначальной сущностью того, что только-только должно возникнуть. А должна возникнуть – прежде возникновения какой-либо конкретной Новизны – Нужда в обновлении самого социума.
Но всё дело в том, что эта Нужда должна, во-первых, каким-либо образом себя проявить, а во-вторых, это проявленное Нуждой каким-либо образом должно воздействовать на чувства и ум того, кто мог бы разрешить данную бытийственную проблему. А разрешить её может только одно существо – существо, продуктивно мыслящее, то есть способное создавать идеи, являющиеся в то же время истинами – человек, тот человек, который в самой идее социума является его, социума, Подручным Средством. Именно без этого человека не было бы никакой социализации и никакого социума, способного развиваться путём привнесения в свои структуры всё новых и новых идей-истин. Напомним ещё раз: Новизна есть «продукт питания» социума как нового живого видообразования Природы.
Так вот, мы полагаем, что проявлением Нужды – как побуждающего мотива к обновлению – является возникновение в тех или иных социальных структурах социума разного рода негативностей. Это, во-первых. А во-вторых, как оказываются, эти негативности – каким-то чудесным образом – способны, во-первых, быть воспринятыми чувствами и умом того или иного человека, а во-вторых, побудить его к размышлениям по поводу этих неизвестно откуда явившихся, вобщем-то незваных гостей-негативностей. «Незваных» потому, что не мы их создаём, а социум сам по себе. Притом, создаёт он их втайне от нас.
И именно в этом заключается Бытие самого социума, того социума, на этапе функционирования которого (Событие-1) человек выступает как бездумная вещь, наряду с другими вещами и явлениями в нем функционирующими. Это только на следующем этапе, этапе События-11, проявится бытие человека (как вот-бытия), того человека, который способен продуктивно мыслить, то есть создавать те идеи-истины, которые, отвечая на «запрос» самого Бытия (как Нужды в обновлении), разрешают возникшие перед этим человеком те или иные негативные факторы.
Как видим, у человека посредническая функция между Бытием самого социума – как Нуждой в обновлении – и самим обновлением в виде притока Продукции, создаваемой с помощью изготовленного человеком подручного средства. Причём фактором, «призывающим» человека свершать обновления, являются разного рода негативности, вырабатываемые самим социумом.
А возникают они, эти негативности, как мы теперь знаем, в результате самоорганизации «ткани» самой социальной материи. И об этом человек на этапе События-1, действительно, не имеет никакого представления. Это – вне сферы его деятельности, это бытийственная «забота» самого социума. «Забота» же человека как вот-бытия (по Хайдеггеру) быть на подхвате у Бытия (в начале События-11). То есть, всегда быть готовым воспринять и разрешить «предложенные» ему Нуждой негативные факторы.
(Так что получается, что мы не только не знаем, как осуществляется самоорганизация названной нами «ткани» социальной материи, но и не в нашей компетенции находится сам процесс самоорганизации, поскольку мы на сознательно-волевом уровне не вхожи в этот процесс, мы – «вне» его осуществления. Мы вхожи в него только на уровне «бездумного» своего существования – как обыкновенные вещи и явления, функционирующие в самом социуме на этапе События-1).
А поскольку таковых факторов как всегда великое множество, то человек должен воспринять только те (уже «созревшие» факторы), которые ему под силу разрешить. Вот эта великая множественность негативных факторов как раз и позволяет Хайдеггеру увидеть Бытие как то, что до краёв заполнено возможностями:
«Исключительно в бытiи сутствует как его глубиннейшая расщелина (Klüftung) возможное, так что поначалу бытiе должно быть осмыслено в мышлении другого начала именно в образе возможного. (Однако метафизика выбирает «действительное» в качестве сущего, являющегося исходным пунктом и целью определения бытия.) … То, что бытие есть и поэтому не становится никаким сущим, отчетливей всего выражается следующим: бытiе есть возможность, которая никоим образом не есть наличное, а напротив есть всегда исполняющее и отказывающее в отклонении через о-своение (Er-eignung)». Там же, стр. 582).
Здесь возможность-вероятность возникновения тех или иных негативных факторов накладывается на вероятность восприятия этих факторов тем или иным человеком. А это уже свидетельствует о вероятностном характере возникновения той или иной истины, а вслед за ней и свершения того или иного исторического События. И видать недаром Хайдеггер безапелляционно утверждал:
«Случайность в сущности бытия должна принадлежать его истине, несмотря на то что вся свора специалистов и рационалистов восстает против этого.
Случайность и бездонность и даль и широта грядущего бытия». (1:72).
Так вот, продуктивные размышления человека на этапе рефлексии-1 (в начале События-11) по поводу того или иного негативного фактора, как правило, должны заканчиваться созданием той или иной идеи-истины, и приводить (после внедрения её смысла) к разрешению возникшей в социуме проблемы. А как мы знаем, раскрытие смысла любой идеи приводит к созданию подручного средства. Вот оно, это подручное средство, как раз и является тем истинным сущим, которое никоим образом непосредственно не может быть связано с Бытием. Между ними «дистанция огромного размера», а вернее, пропасть из,
– во-первых, сгенерированных Нуждой негативных факторов,
– во-вторых, созданного человеком и раскрытого смысла идеи,
– в-третьих, сформированного в уме человека нового идеального искомого сущего,
– и в-четвёртых, созданного по образцу последнего и по определённой технологии материального сущего-подручного средства.
Как видим, как и полагалось Хайдеггером, ни Бытие никоим образом не опирается на сущее, – «бытiе … не есть наличное» – ни сущее не является «действием» Бытия. Можно сказать, связь между ними далеко опосредованная, опосредованная даже не через причинно-следственные связи, а через вероятности, потому что цепочка от Бытия к сущему пролегает каждый раз через вероятностные события, события возможные.
Но в то же время мы видим, что побудительным мотивом к созданию той или иной истины является Бытие, проявленное в виде генерирования Нуждой (в обновлении) тех или иных негативностей. А вот эти негативности как раз и являются непосредственной причиной － вернее, самим побудительным мотивом – возникновения истины, раскрытие смысла которой, в конечном счёте, приводит сначала к нахождению вида идеального искомого сущего, а затем и к материализации последнего в сущее-подручное средство.
Таким образом, если ранее созданные концепции истины
– либо опирались на оценочные характеристики такого сущего-субъекта, как человек, – и не только опирались, но и исходили от него,
– либо были зависимы от какого-либо другого сущего (истина – это Бог во времена Средневековья),
то истина Бытия, по Хайдеггеру, во-первых, никоим образом не связана с каким-либо сущим, а во-вторых, она имеет, если можно так сказать, «заоблачный» характер своего возникновения. Она возникает как бы из Ничего, из той пустоты, которая до краёв наполнена и призрачными Нуждами, не всегда понятно в чём, и теми негативными факторами, которые трудно уловить, а тем более, интерпретировать.
