Лана Мэй
Закат Ярила
– Спасибо за угощение. Мне кажется, нет, я уверен, что сок здесь гораздо вкуснее нашего. Приторно-сладкий, густой. Как будто не сок, а мёд пью.
– Ох, соколик, – встрепенулась черноокая женщина, выхватывая у запредельца початую кадку, – Мёд у нас ещё краше. Пир устроим, испробуешь.
– Верю на слово.
– Подсобишь бабам? – с грубым смешком спросила она, выразительно поглядывая на полную тару.
– Конечно. Волк, ты там где пропал? – Пересвет громко присвистнул, глядя на колышущиеся ветки кустов, которые обдувал тёплый ветерок. – Пора возвращаться!
Женщины растерянно переглянулись. Едва завидев, как из непролазных дебрей выбегает рыжий, облепленный лесным мусором, мохнатый вихрь, их растерянность сменилась на широкую улыбку. Волк поднёс палку хозяину. Тот не спешил принимать. Тогда умный пёс уставился на тяжёлую тару, которую человек держал в руке, и выбросил свою игрушку. Весело виляя хвостом, он повёл мордой в сторону ворот.
– Ведите, – Пересвет развернулся к частоколу и пошёл, накренившись на один бок от внезапной тяжести. – И второе ведро, пожалуйста, отдайте. Мне так легче будет.
Черноокая женщина передала ему отпитую кадку, и грузные подруги поплелись впереди, указывая путь. Волк покорно следовал за провожатыми, изредка глазея по сторонам на вольно разгуливающих кошек, но на лай не сорвался.
Площадь полнилась народом. Торговцы выставляли свой товар и с гордостью расхваливали его перед покупателями. Звенели монеты, сверкала на солнце чешуя свежевыловленной рыбы, и соответствующий запашок разносился по всей улице. Проходя мимо седовласого старца с широкой улыбкой, Пересвет уловил знакомый кисло-сладкий аромат. Повернул голову – в огромной лубяной бочке плавали мочёные яблоки. Их морщенные бока снова перенесли его в детство, где он уплетал кисловатые фрукты за обе щеки. Мягкие, сочные, хоть губами ешь. А какие они в этой эпохе? Настолько же вкусные? Его поторопили две тучные фигуры, которые застыли немного поодаль:
– Чего встал? Силушка подводит?
Они привычно рассмеялись, оценивающим взглядом блуждая по тощему телу в мешковатой рубахе. Пересвет насупился, оторвался от красочных воспоминаний и двинулся дальше. Кадки в обеих руках делали груз почти равным по весу. Идти было достаточно легко. Только едва заметная дрожь в коленках выдавала тяжесть кадок: отвык за время умственной работы от такой ноши. Его спутницы, к счастью, не обратили внимания на эти мелочи, и бодро заковыляли вперёд, при этом ведя неспешный разговор и не прекращая хохотать. Скорее всего над ним.
– Если бы она была…, – Пересвет вздохнул и криво улыбнулся Волку, что бежал по правую сторону от хозяина.
– Кто?
Непостижимым образом женщины услышали слова Пересвета и разом обернулись к нему. Отпираться он не пожелал:
– Сила. У вас, вон, в Любозени куда ни глянь, каждый мужик воин – могучий, как дуб, высокий, как каланча. А я всегда был…ущербным. Меня ребята даже в футбол гонять не брали.
– Так в этом ли дело, касатик? – лукаво подмигнула темноокая. – У нас и такие мужи имеются, что диву даёшься! Попросишь подсобить – от ворот поворот. Силища есть, совести нетути.
На минуту Пересвет задумался, но вдруг понял, что не спросил у женщин главное. Виноватый взгляд остановился на круглых лицах.
– Позвольте как следует представиться, дамы. Я Пересвет Олегович Дивеев, прибыл сюда из двадцать первого века. А вы? При нашей первой встрече я, извиняюсь, забыл узнать имена моих спасительниц.
Женщины залились громким хохотом, приковав к себе взгляды посетителей ярмарки. Ответили ему, только когда успокоились и смахнули слёзы.
– Тешка, – представилась женщина, лицо которой было сплошь покрыто то ли веснушками, то ли пигментными пятнами. Она всегда начинала смеяться первой, а подруга подхватывала.
– Чернава.
Имя второй женщины подходило ей как нельзя лучше, подумал Пересвет. Глаза у неё чёрные, как два уголька, кожа белая, а волосы скрываются под длинным платком. Но, следуя нехитрой логике, можно догадаться, что они тоже чернее летней ночи.
На сей раз подруги не смеялись. Они только небрежно махнули мясистыми руками, чтобы гость следовал за ними дальше. Он так и поступил. Прямо за рынком парочка свернула к избушке, что точь-в-точь повторяла вереницу остальных домиков. Во дворе бегали босые дети: двое мальчишек лет по десять и девчушка чуть младше. Мальчики дёргали её за тугую русую косу. Их же короткие волосы были рыжими, а по щекам и носикам рассыпались конопушки.
Тешка с улыбкой приняла у Пересвета кадки и повернулась к ребятне:
– А-ну, шалопаи, кликните батьку. Пущай в избу сок внесёт.
Дети загалдели и окружили Тешку, хватая за цветастую юбку.
– Матушка воротилась! Матушка, где была? Дай соку испить! Дай, дай!
Словно маленькие галчата, они кружили и пищали, требуя заветный глоток берёзового нектара. Мать сурово на них взглянула, но долго вытерпеть не смогла и вновь залилась смехом, а затем поставила кадки на землю. Дети прильнули к вёдрам, точно голодные котята к миске с молоком, и принялись хлебать. Чернаве и Пересвету не оставалось ничего другого, как с улыбками наблюдать за сорванцами.
Дверь со скрипом отворилась. Из дома вышел дюжий муж с топором на мускулистом плече. Лицо покрывает густая щетина, русые с проседью волосы короткострижены, схвачены стальным обручем. На другом плече короткий плащ с фибулой. Карие глаза окинули развернувшуюся перед избой картину и сощурились от яркого дневного света.
– Эх вы, лиходеи, – шутливо вздохнул он. – Батюшку без сока оставили?
Дети встрепенулись, отскочили от кадки и принялись спешно утирать мокрые губы. Отец семейства размашистым шагом подошёл к жене и крепко поцеловал её прямо в губы. Чернава издала смешок, а Пересвет смутился и поспешил отвести глаза. Там как раз на берёзу галка села.
– Супружник мой, Ратмир, и детки. А энто, – Тешка указала мужу на гостя, – Запределец Пересвет, говорила я тебе об нём.
– Помню, помню, – кивнул Ратмир. – Что же, проходи, коли жёнушке моей подсобил. Чернава, ты тоже.
– Ой, нет. Домой мне надобно, девок да мужа кормить.
Чернава широко улыбнулась друзьям, а затем побрела дальше. Тешка с супругом в ожидании посмотрели на Пересвета.
– Я тоже пойду, – неловко сказал он. – Меня Ведомир заждался, обед готовит. Приятно было познакомиться, Ратмир. До свидания!
Мужчина с пониманием кивнул, а Тешка весело бросила напоследок:
– Свидимся, задобный.
Дети загалдели с новой силой, как только гость вышел со двора. Семейство дружно отправилось пить берёзовый сок.
Пересвет вернулся на площадь. Осмотрелся и понял, что ему чего-то не хватает. Точнее, кого-то.
– Волк, ты где?! – крикнул в толпу.
Гомон селян заглушил его высокий, похожий на девичий, голос. Он крикнул ещё раз, но звук не успел долететь и до первых лавок с товарами. Пошарив внимательным взглядом по округе, запределец уловил рыжий хвост, который мелькал между ногами прохожих. Люди не обращали на него внимания, а хвост быстро прыгал от одного человека к другому. Вскоре из толпы выбежала чёрная кошка и сиганула через загон для скота. За ней стрелой мчался запыхавшийся Волк.
– Опять за кошками гоняешься?! – возмущённо воскликнул Пересвет. Распознав знакомый голос, пёс затормозил прямо у ног хозяина. – Ладно, пошли домой.
Два пришельца из чужой эпохи неспешно двинулись сквозь толпу. Любопытных взглядов стало на порядок меньше. Большинство деревенских были поглощены заботами о том, в какой бы лавочке купить подешевле да посвежее. Пересвет с интересом смотрел на торговцев с сумами до пупа, что зазывали прохожих громкими прибаутками, вроде: «э-ге-гей, молодец, не скупись, за травой-муравой для рубахи торопись!», «за шеляг отдам лохань свежей рыбки, забирай!», «ну-ка, девица-краса, дай продам тебе мясца». Он невольно вспомнил родную белокаменную с её уличными попрошайками и зычными голосами ряженых, которые раздавали флаеры разных магазинчиков. Ещё на ум сразу пришли торговцы с черноморских берегов. Их стишки-зазывалки казались ничуть не хуже этих, а, быть может, даже лучше. Всё течёт, всё меняется, но кое-что, опять-таки, остаётся неизменным.
Шум площади стих, только когда Пересвет с четвероногим другом оказались в другом конце деревни, у избы Ведомира. Пёс послушно сел возле двери, уже успев привыкнуть к этому месту. Хозяин осторожно зашёл в дом. Комната ярко освещалась лучиной и пламенем очага, на котором стоял котелок с булькающей жидкостью. У котлетка возился старик, разливая его содержимое по глиняным плошкам. Заслышав гостя, он глянул через плечо и сказал:
– Ко времени воротилися. Садись, отобедаем.
Комната насквозь пропиталась аппетитным ароматом мясного супа. Щи или борщик, как мама готовила, в предвкушении улыбнулся Пересвет. Он тщательно сполоснул руки и уселся на привычную лавку. Старик выставил перед ним плошку. От неё к потолку поднимался густой белёсый пар. Наваристое зеленовато-рыжее месиво из больших кусков овощей и мяса доверия не внушало. Волхв присел напротив ученика и начал отхлёбывать прообраз супа большой деревянной ложкой. Сердобольный Дарко наблюдал за обедом с плеча хозяина.
– Ешь, покамест не остыл, – посоветовал Ведомир, зачерпнув очередную ложку.
– Ага, – Пересвет кивнул и аккуратно втянул губами похлёбку. Улыбка расцвела на его обычно бледном и не очень довольном лице. – Как в деревне…Вкусно.
– А мы, по-твоему, где?
Старик издал хриплый смешок, прокашлялся и продолжил хлебать суп. Опустив взгляд, запределец последовал его примеру. Комнату заполнял треск пламени, причмокивания старика и аккуратные хлебки Пересвета. Временами оба слышали отдалённый гул рынка-базара. Всё-таки на ярмарку это мало походило – не было никаких народных забав или развлечений.
Завершив обед, старик собрал посуду и пошаркал к лохани с чистой водой. Пересвет решительным движением забрал у него тарелки и принялся намывать их самостоятельно. Ведомир удивлённо приподнял густые брови, но всё же позволил гостю проявить немного заботы. Вместо бытовых задач он нырнул вглубь тёмного угла избы, до которого не доходил свет очага, и загромыхал какой-то керамикой. Позже послышался тихий лязг металла. Когда оба закончили свои дела, Ведомир вынырнул из мрака. С осторожностью он поставил на стол наполовину полный холщевый мешок. Гость поднял на него глаза и вопросительно вскинул брови.
– В путь, – скомандовал волхв и легко взвалил груз на хлипенькое плечо.
Глава 5
Серые глаза излучали такую уверенность, что Пересвет лишь кивнул и отправился следом за ним, во двор. Шепнув пару слов Дарко, старик остановился, сжал в руке посох и с улыбкой сощурился в сторону жёлтого диска солнца. Сова ухнула ему в ответ, слетела с плеча и присела на крыльцо рядом с Волком.
– Пущай за ним приглядывает, – не отрывая глаз от неба пояснил старик.
Кивнув не слишком-то разговорчивым друзьям, спутники двинулись за деревню, в сторону темнеющей полосы леса. Гул толпы становился всё тише, пока не исчез вовсе. Лесные дебри казались неприступными: ветки больно хлестали Пересвета по лицу и рукам, но зайти глубже не позволяли. Глядя на его тщетные попытки, Ведомир снисходительно усмехнулся, прошептал несколько слов на древнерусском языке, и сделал свободной рукой жест, как будто отгонял комаров. Сразу после этого голые плети расступились и безвольно повисли вдоль стволов. Пересвет удивился, но по серьёзному виду старика понял, что сию секунду ответов не добьётся.
Волхв двинулся в самую чащу. За ним едва поспевал запределец, гадая, куда же их выведет тропа, которая петляла между высоких сосен. Через некоторое время он с облегчением заметил, что впереди забрезжил яркий дневной свет. Значит, выходим, подумал, шагая за Ведомиром.
На холме посреди леса возвышался древний храм. Полностью деревянный, и наверняка без единого гвоздя, он вписывался в пейзаж как нельзя лучше. Храм окружён низким частоколом, почти как в деревне, только вот на кольях висят надтреснутые и выцветшие круглые щиты. Оружие витязей. Присмотревшись к ним, Пересвет смог различить тёмно-бордовые брызги. Он вздрогнул от дикой догадки и спросил волхва:
– Зачем на брёвнах висят щиты?
– Дабы уважить воинов, кои пируют нонче с богами в Ирии.
– Лучше бы не спрашивал, – испуганно пробубнил Пересвет и поправил сползшие на кончик носа очки.
Когда подошли ко входу в храм, со стен на них молча взирали точёные лики существ, не совсем походящих на людей: один чешуйчатый, как рыба или змея, другой в перьях, а ещё несколько и вовсе полностью покрыты шерстью. Рассмотреть их старик не дал: он схватил ученика за руку и повёл в святилище. Внутри царил сумрак: освещения нет, увидеть хоть что-то позволяет только свет солнца, которые попадает сюда через открытый дверной проём. Самой двери нет. Ведомир выпустил руку запредельца, приставил посох к стене, встал на колени и вытащил лучину. Простенькое кресало и кремень достал следом. Высечь искру для старца оказалось задачей, сродни детской забаве – в следующую минуту лучина уже горела, освещая убранство храма.
Внутри не было ничего, кроме старых кострищ и могучих идолов. У каждого изваяния лежала еда или предметы быта – подношения древним богам. Пересвету показалось, что деревянные лики смотрят на него угрюмо, даже как-то с укором и злостью. Он нервно сглотнул застрявший в горле ком и отметил, что боги высечены умело – искусные руки мастера сотворили пантеон разноликих, ужасающе прекрасных кумиров. Уняв дрожь, запределец подошёл к сидящему на коленях волхву.
– Что это за место? Я, конечно, догадываюсь, но хочу услышать это лично от тебя.
– Капище. А энто капь – сонм наших светлых богов, – спокойным голосом ответил старик. – Мне требу принесть надобно. Стой позади, да гляди в оба.
Одной рукой Ведомир держал светец с горящей лучиной, а другой выудил из мешка перочинный ножичек. Закрыв глаза, прошептал строки молитвы, коснулся морщинистыми губами холодной стали и резко воткнул нож в землю по самую рукоять, прямо напротив главного идола. Когда лучина догорела, он высыпал пепел возле него. Пересвет всё это время слушал шёпот старика и мерное потрескивание лучины, а после действа взглянул на идола: суровый лик в отблесках пламени пугал. Казалось, он не желает видеть запредельца в своём храме. Длинная борода, на поясе молот – атрибуты бога внушали благоговейный ужас. Огромные глаза идола встретились с испуганным взглядом Пересвета и отразились в круглых стёклах очков.
Рядом с ним высился такой же зловещий кумир, но вместо молота за поясом торчал небольшой топор. Оба магических артефакта испещрены древними знаками и символами, в основе которых лежит солнцеворот – коловрат. Это Пересвет хорошо помнил из преданий, которые читала ему мать перед сном вместо народных сказок о репке или Колобке. Она будто готовила сына к путешествию в прошлое. Сознание рисовало страшные картины, а взгляд богов угнетал больше выговоров начальства. Старик же, не мигая смотрел прямо в зловещие лики, тёмные без света лучины. Во тьме они показались запредельцу немного дружелюбнее.
Внезапно воздух у правой щеки колыхнулся, в плечо вонзились маленькие острые коготки. Пересвет испуганно вскрикнул и повернул голову: на него большим чёрным глазом внимательно смотрел белоснежный голубь. Странное дело, в Москве эти птицы обычно на людей не садятся. Бессчётное количество раз Пересвет пытался погладить хотя бы одного пернатого попрошайку, но в последний момент они хлопали крыльями, срывались с места и улетали подальше, оставляя его в окружении выпавших перьев. А тут такой шанс! Руку протяни и дотронься. Пальцы предательски дёрнулись. Пересвет осторожно поднял руку, страшась, что голубь улетит, когда её заметит. Однако птица смирно сидела и смотрела в голубые глаза человека, поворачиваясь то одним боком, то другим. Когда холодные пальцы всё же коснулись белой грудки, на лице Пересвета возникла мальчишеская улыбка. Голубь не улетел, а, напротив, подался вперёд, разрешая чужаку погладить его мягкие пёрышки. Вся эта сцена не осталась незамеченной волхвом: он, хитро прищурившись, поглядывал на радостного запредельца и удовлетворённо улыбался.
– К лихому человеку на рамо не сядет. Требу дам, возложим вместе, – сказал Ведомир спустя некоторое время, и потянулся к мешку.
Из складок холщевой ткани он вытащил румяные пироги, но типичного аромата от них не исходило. Видно, приготовлены были вчера. Старик любовно отряхнул выпечку от крошек и протянул парочку спутнику. К тому времени голубь уже спорхнул с тощего плеча и вылетел из храма.
– Для кого они предназначены? – спросил Пересвет, переводя взволнованный взгляд с пирогов на идолов.
– Энто, – волхв ткнул узловатым пальцем в бородачей с топором и молотом, – Сварог и Перун, наши мудрые покровители. Во главе они стоят, после Рода-батюшки. Перун – отрада воинов наших, Сварог – мир народу несёт вместе с Ладой, супружницей своей. Ежели беда какая, жречество и волшба моя в ход идут.
– Читал я, будто славяне и людей часто приносили в жертву. Ответь, это правда?
– Кривда, Пересвет, – волхв разочарованно покачал головой, но в глазах его блеснула печаль. – В особливых случаях токмо, егда миру конец грозит. Остальное – животинка, да пища с вещицами богоугодными. И то, скотину трогаем изредка, токмо ежели хлябям небесным самим разверзнуться не в мочь. Сиречь, дождя не видать. Урожая нетути, голодный кологод настаёт. А так – скотинку богам отдали, водица поля оросила, тут и для живота раздолье.
– Логично. Сварог и Перун, значит…Изваяния ваших богов, скажу прямо, меня пугают. Они точно добряки и помощники, а не кровожадные убийцы?
Пересвет опасливо покосился на святые лики. На его замечание старик снисходительно улыбнулся и ответил:
– Ворога запугивают. Личины богов мрачные, а порою и грозные, дабы глянули на них люди, да забыли всё лихое, воротились к свету.
Выслушав ответ старика, Пересвет присел на колени рядом с ним. В немой молитве оба возложили подношения к ногам божьих идолов. Упреждая расспросы гостя, Ведомир молвил:
– Об ликах на частоколе не спрашивай – всё одно не отвечу. Лепше ученью моему внимай, из того прок выйдет.
– Усвоил, допрашивать больше не буду. Возвращаемся?
Спутники поднялись, ещё раз взглянув на суровых истуканов: от них веяло могучей силой и справедливостью, что способна принести свет в тёмные уголки людских душ. Рассудить спор, утолить печали – всё это подвластно лишь божествам, что взирают на Явь с теплотой в грозных очах. Только после рассказала старика запределец в это поверил, хотя и не до конца. Он вообще мало чему верил, если дело касалось необъяснимого. Волхв забрал посох, отдал пустую сумку Пересвету, и оба вышли из храма.
Поднялся ветер.
Возле земного пристанища богов зашумела лиственница, вдалеке послышался крик воронья и треск сухих веток. За ним ещё треск, словно кто-то тяжёлый пробирался сквозь лесные угодья. Этот звук спугнул стайку мелких птиц – они синхронно взметнулись в голубую высь. Ведомир нахмурился, колдовские глаза забегали по полосе леса, граничащей с холмом.
– Что это? – тихо спросил Пересвет, стоя позади учителя.
– Хозяин леса владения обходит.
Не оборачиваясь, он стукнул посохом по мягкой земле. Пересвет ступнями почувствовал рябь, как будто почва мелко задрожала от этого нехитрого действия.
– Леший?
– Не-е-ет, – протянул старик так, будто запределец какую глупость сморозил. – Учитель мой, Велес. Скотий бог, лесной владыка и пособник в торговле.
– Он тебя колдовскому ремеслу обучал?
– Старые волхвы меня учили да шаманы, у него токмо совета доброго просил. Велесе пред людями являться не привык. Он сейчас в обличье кома, сиречь, медведя, по лесам вешним ходит, Морену прогоняет.
– Бог…медведь…опять загадки.
– Шибко об энтом не думай, Пересвет. Мир наш тебе в тягость, страшусь, кабы не сдался раньше времени, – волхв положил руку ему на плечо. – Оповестил я Велеса об том, что мы в Кудесье, пора и в деревню возвращаться.
Ободряющее касание тёплой руки вытащило Пересвета из омута неспокойных мыслей. Спутники обменялись слегка натянутыми улыбками и двинулись к дому.
В деревню вернулись уже вечером, по пути не встретив никаких диких животных кроме зайцев, белок и лисиц. Лес оживал: на ветках набухали почки, с деревьев срывались капли талого снега, сливаясь на земле в лужицы, щебетали первые весенние птахи. Когда спутники зашли за частокол, гомон и шум толпы давно стих. Редкие жители деревни копошились во дворах, пока в избах уютно горели лучинки, а дома ждали на ужин терпеливые родственники. Солнце давно ушло за горизонт, и Любозень накрыло тёмное звёздное небо с жёлтым серпом луны.
По прибытии Ведомир велел ученику начистить овощей, а сам куда-то вышел. Дарко остался зорко следить за Пересветом, не напортачил бы. Некоторое время спустя волхв появился на пороге и сказал:
– Ужин скоро сварганю, обожди маленько.
Запределец кивнул и отдал старику очищенные плоды, уселся за стол и стал ждать. Его всё ещё не подпускали к заветному котелку. Это было обидно. Но раз уж он гость, надо мириться со здешними правилами этикета.
Когда изба наполнилась ароматами терпких трав и духом овощного рагу, Пересвет чуть не изошёл слюной. От долгого путешествия болели мышцы и урчало в желудке. Перед ним на столе появилась тарелка с тушёными овощами и набухшей крупой, которая напоминала перловку. Эту крупу он терпеть не мог, но выбирать не приходилось. К рагу старик подал щедрый ломоть серого хлеба, душистый квас, смокву из рябины и солёные огурцы.
– Разнообразие блюд сегодня поражает, – саркастично отметил Пересвет и стал выискивать на столе вилку.
– Бери ложицу, да ешь. Что ж я, изверг какой? Гостя морить голодом стану?
Удивлённый запределец вдруг понял, что вилок тут ещё не делают. Он взял большую деревянную ложку и изловчился наполнить её мягкими кусочками овощей. Поднёс к губам, понюхал, очки мигом запотели. Откуда-то сбоку донёсся издевательский скрипучий смех.
– Ешь, ешь, набирайся сил. Завтре на ярмарку тебя пущу.
– И что там завтра интересного будет, на вашей ярмарке? Разве это не базар? – спросил Пересвет с застывшей в голосе обидой и приступил к ужину.
– Забавы да торговля. Наши добры молодцы там удаль свою показывают, а девки на них во все глаза глядят. Покрасоваться не желаешь? – с лукавой улыбкой спросил старик, черпая ложкой похлёбку.
– Не интересно, – отрезал Пересвет. – Во мне удали, как ты выразился, с гулькин нос. Успел уже оценить мою худобу, наверное.
Рагу оказалось съедобным даже без вороха специй, которыми обычно пользовался Пересвет у себя дома. Он ложка за ложкой поедал вкусный ужин, запивая его квасом. Шипучие пузырьки били в нос, а во рту разливался кисло-сладкий привкус солода. Мысленно он отметил, что квас этот гораздо ярче и терпче современного.
– И Леленьку увидеть не желаешь? – прищурился старик.
– Она там будет? – голос Пересвета выдал его волнение.
– Будет, будет. Леля не упустит ярмарочный день. Она в Яви почитай, что своя, любы ей людские празднества.
– Хорошо, я схожу, – решительно перебил старика ученик и, покраснев, добавил: – Не из-за неё, разумеется. Я работник культуры, поэтому должен узнавать что-то новое. Может, на ярмарке полезные игры найдутся. Внесу их в рабочий блокнот.
Его деловая речь не произвела на волхва никакого впечатления. Старик продолжил изгибать губы в доброй усмешке, попутно кусая серый ломоть. Когда запределец закончил со своей порцией, Ведомир, хлебнув кваса, сказал:
– Ступай, добрый молодец, искупайся. Баенка ужо истоплена.
Снова подивившись расторопности хозяина, Пересвет узнал у него дорогу и вышел на крыльцо. Вслед за тенистыми сумерками на Любозень мягко опустилась темноокая ночь. Золотистая луна уже перебралась от деревни к зарослям Кудесья. Похолодало, но ветер не усилился. Он заботливо трепал высокие стволы и плети берёз, лиственниц, осинок и вётел, знаменуя победу над зимней, пробирающей до костей, вьюгой. В сыром воздухе слышался запах мокрого сухостоя и навоза.
Несмотря на амбре, Пересвет вдохнул полной грудью, рассуждая о том, что лишь в деревне у бабушки мог ощущать нечто схожее. И это забытое чувство вернулось. Как и воспоминания о тёплых объятиях дорогой согбенной старушки. Края глаз неприятно зажгло, вот-вот покатились бы слёзы, но он сдержал их, вспомнив обещание, данное матери. Я вернусь и обязательно навещу бабушку, чётко решил для себя запределец, закинутый богами на тысячу лет назад.
В кромешной темноте он обошёл избу и обнаружил сруб раза в два меньше хозяйского дома. Из-под дверных щелей выбивались клубы белого пара, как и изо рта Пересвета. Ночью землю ещё хватал мороз, поэтому он поспешил к бане на ощупь, не разбирая дороги сквозь запотевшие стёкла очков. Взялся за разбухшую от влаги дверцу и вошёл внутрь.
Где-то рядом послышался громкий всплеск. Кто-то сердито забубнил.
Обескураженный Пересвет вылетел обратно на мороз. Немного отдышался, протёр стёкла очков и приложил ухо к двери. Там кто-то моется?! А старик убеждал, что у него нет других жильцов. Возмущение сменилось растерянностью. Он подумал, что, возможно, его просто забыли предупредить о госте. Впрочем, это никак не вписывалось в образ волхва, который знает, кажется, всё на свете. Не стал бы он посылать запредельца в баню, где уже есть люди, или хотя бы один человек.
За дверью раздались небольшие всплески. Как будто кто-то вылез из бочки или корыта и пошлёпал босыми ногами прямо ко входу. Пересвет резко отстранился и в панике припал к ближайшей стене. Ему казалось, что так он сольётся с темнотой, а значит, станет незаметным для чужих глаз. К его удивлению, дверь не распахнулась, а шаги постепенно стихли. Вскоре раздался рассерженный хлёсткий голос:
– Кого тама чёрт принёс?! Ведомо мне, где ты, глазопялка, прячисся. Скоблёное рыльце-то у тебя, издалече видать. Вот сыщу во тьме, да придушу!
Дрожа всем телом, Пересвет боялся отрывать спину от брёвен, вдруг услышит. Издавать хоть малейший звук было для него сейчас равноценно самоубийству, поэтому несмотря на страх, он стиснул зубы и замер. Прямо за дверью кто-то тихо ругался, но почему-то на улицу не выходил. Вскоре неизвестный пошлёпал обратно. Раздался резкий звук, похожий на то, как если бы человек вылил на себя ведро воды.
Прислушиваясь к почти полностью затихшей брани, Пересвет думал, что ему делать: стоять у стены на морозе, пока не прилипнет к брёвнам окончательно, или же зайти внутрь, несмотря на чьё-то присутствие. Был ещё третий вариант – вернуться в избу и расспросить о госте Ведомира. Но его Пересвет сразу отмёл – старик и так считает его слабым, неспособным защитить себя или кого бы то ни было. А он ведь мужчина, несмотря на женственную внешность. Лишний раз показывать слабость ему нельзя, да и гордость не позволит. Надо доказать, что не трус, возникали мысли, пока осторожно продвигался к двери. По стеночке, без лишнего шума, шаг за шагом…Приложил ухо к скрипучему дереву, вновь прислушался: незнакомец бурчит и хлопает себя веником.
Пора.
Дверь в баню резко открылась, и запределец перешагнул через порог. Золотая оправа очков заблестела в тусклом свете горящего посреди комнаты очага. Обстановка в бане отличалась ещё большей простотой, чем в избе: пара лавок, лубяные вёдра, лохань с водой и бочка позади каменной печи. Вдоль стен развешаны душистые веники из берёзы, дуба, ольхи, смородины и бузины. Широкий выбор. Пересвет обежал внимательным взглядом помещение и замер, увидев, что в бочке плещется чёрное нечто. Оно резко обернулось.
Косматый старичок, страшный, сморщенный и тощий, мигом вонзил мелкие глазки в лицо незваного гостя. Его бурая борода, мокрая и обросшая колтунами, свисает до пола, создавая лужицу. В одной руке он крепко держит веник, а другой опирается на край бочки. Глазёнки сверкают ненавистью, отчего сердце Пересвета бухает так, что слышно на всю баню.
– Сам явился! Дерзнул в мой дом без спроса зайти, дык ещё не единожды! Я тебя…
– Стойте! – решительно прервал старичка Пересвет, выставив вперёд руку. Он убедительно начал, хотя голос подрагивал почти на каждом слове: – Я пришёл просить прощения. Извините, старче, что не спросил, прежде чем войти. Я и подумать не мог, что хозяин этого ч-чудесного дома так тщательно следит за чистотой. Поэтому растерялся и выбежал перевести дух. Ни в коем случае я не хотел вас обидеть! – он с поддельным восхищением взглянул сначала на веники, затем на лавки, и выдал: – Какой везде порядок, прямо диву даёшься!
Старичок подозрительно прищурился, внимательно осмотрел пришельца и слегка приподнял уголки морщинистого рта в подобии улыбки. Только было непонятно – злорадная она или доброжелательная.
В следующий миг он выпрыгнул из бочки. Длиннющая борода прикрыла почти всё худое тельце. Росточком старик оказался с эту самую бочку, а сам по себе – маленький и щуплый. Пересвет удивлённо вскинул брови, пока к нему шлёпал мохнатый обитатель парилки. В голове вереницей проносились догадки. Домовой? Но почему в бане? Похож на лешего, однако эти существа живут в лесу…Ход мыслей прервал сухой кашель старичка, который пристально вглядывался в лицо Пересвета. Он упёр руки в бока и сказал:
– Ишь, льстивый чёрт! Ладно-ть, проходи. Попарься в моей баенке, смой с плоти людскую копоть да убирайся восвояси!
– Правда? Разрешаешь, хозяин?
– Банник я, так и называй, коли пришёл. Дай я тебя веничком похлестаю. Да пожёстче, чтоб неповадно было!
Старичок указал на лавку за печью. Недолго думая, Пересвет стянул всю одежду, снял очки и аккуратно сложил в корзину, которая стояла на другой лавке. Растянулся поудобней, и тут же на своей шкуре ощутил гнев домашнего духа. Как же он рьяно его хлестал! От жгучей боли гость взвыл, задёргался, но Банник и не думал хлестать чуть помягче. Между ударами хозяин спросил:
– Как звать-то тебя, чужак?
– Чужак? – эхом отозвался Пересвет.
– Да кто ж ты есчё, раз не чужак? Я тута всех знаю, соколом за людом из баенки слежу. А у тебя есчё и тростины на носу. Запределец, поди?
– Т-так и е-есть, – сквозь плотно сжатые зубы ответил незваный гость. – Пересвет моё имя…У Ведомира живу.
Услышав про волхва, Банник ослабил хватку, похлопывания стали нежнее. Видно, он знает и уважает старейшину деревни.
– Ох, ежели б пришиб тебя, он бы мне спуску не дал. Ты б с порога молвил, что от Ведомира.
– Не сообразил сразу, говорю же, растерялся.
– Ну-ну, пущай так. Тебя и драть-то не за что, – голос старичка помягчал, как удары веника. – Чистая душонка, до чёрта далече.
Они ещё долго говорили о бане и о самом Баннике. Старичок с удовольствием поведал, какие веники бывают, в чём сила каждого из них и как лучше хлестать, чтобы из тела ушла вся немощь. Пересвет его внимательно слушал и старался запомнить, всё-таки в этом мире он ученик, всё здесь для него ново и необычно. А учиться нужно ответственно, на совесть. Так говорил отец. Так вторила его словам мать.
