Лана Мэй
Закат Ярила
Когда все процедуры закончились, Пересвет оделся. Как собрался уходить, повернулся к Баннику и сказал, приложив руку к сердцу:
– От всей моей вычищенной душонки и сверкающего тела – благодарю!
Банник загадочно улыбнулся:
– Ведомиру напомни обо мне, пущай в баенку приходит. И сам заходи, грязным не оставлю.
Когда Пересвет вернулся в избу, волхв скрючился над столом и что-то старательно вырезал на бересте. Он не поднял глаз на ученика. Тогда запределец нагло плюхнулся прямо напротив, с любопытством всматриваясь в местную бумагу. На шершавой поверхности слабый свет лучины выхватывал угловатые буквы. Нет, не буквы, знаки. Они походили на обычный русский алфавит, – «Я», «Т», «П», «Ж», – только писались зеркально или с непонятным наклоном. «Эти символы…я видел их раньше…В скандинавской мифологии», – вспомнил Пересвет, изучая непривычные буквы. Наконец волхв подал голос:
– Ужо намылся?
– Да. Банника там встретил. Он просил тебе привет передать, и чтобы почаще к нему заходил.
– Значится не напрасно отправил тебя одного, – Ведомир улыбнулся, не отрывая вдумчивого взгляда от бересты. – Банник не частый гость на очах смертных, я его давно не видал.
– Очередная проверка? – догадался запределец.
– Ты мой ученик нонче. Думалось, ко мне прибежишь, як Банника встретишь. Усваиваешь мои уроки, соколик ясный.
От похвалы лицо Пересвета вспыхнуло, как у красной девицы, и он резко перевёл тему:
– А что это за письмена? Я уже видел подобное в своём мире, но считал, такой алфавит доступен лишь избранным народам. Не русичам.
– Думай, прежде чем молвить! –голос Ведомира сталью разрезал пространство. – Мы избраны, якоже иные народы. Все на белом свете равны. Энто черты и резы – письмо волхвов. Токмо нам ведомое, токмо от нас ведущее к богам. Нить, что соединяет Навь, Явь и Правь.
Тяжко вздохнув, старик замолчал и продолжил вырезать странные символы. Для простоты Пересвет решил называть их рунами. После жара бани его разморило, веки слипались, а сознание уплывало далеко по волнам неотвратимого сна. В темноте, в которую он окунулся, едва прикрыв глаза, проносилось море ярких вспышек. Кто-то грубо тряхнул его за плечо. Веки с трудом разлепились и открыли взору сердитое бородатое лицо.
– Пересвет, ляг на лавку. Негоже на столе дремать.
– Старче…, – невнятно шепнул ученик, силясь прогнать одолевающий сон. – Да-да, сейчас, иду, уже иду.
Пересвет встал и поплёлся к лавке, попутно снимая очки. Тёплое дерево, укрытое шкурами, с радостью приняло в свои жёсткие объятия. Тело настолько обмягчало, что и камни сейчас показались бы мягкой периной. Ведомир хотел сказать что-то ещё, но увидев, как грудь ученика мерно вздымается под треск угольков, а глаза закрываются, с непонятной тоской улыбнулся и принялся за руны.
Красный бутон восходящего солнца распускался на полотне неба, когда Пересвет открыл глаза. Сон, который он уже давно забыл, внезапно вернулся: один стоит посреди поляны, окружённый беснующейся толпой. Но уже хотя бы в рубахе и штанах. Некоторые люди из сна, надрывая глотки, обратились жуткими тварями с гниющей плотью, и полезли на него. Запределец списал кошмар на подсознание и быстро поднялся с лавки. Ведомир ещё спал, видимо, долго сидел за рунами.
С теплотой глянув на сопящего у стенки старика, Пересвет тихо вышел во двор. Рыжая голова Волка тоже мирно покоилась на лапах, что подрагивали от собачьих сновидений.
Пересвет окинул взглядом деревню и лес. Трава побелела от ночного морозца, плотно окутав стебельки колючим белым куполом. Казалось, с ним растения не смогут погибнуть. Эти хрустальные былинки колыхал лёгкий ветерок. Зловещая тишина, в которой слышен только шелест сухой травы и скрип веток, нарушило карканье ворон. Следом из леса вылетел Дарко, и, немного покружив над избой, мягко приземлился на плечо запредельца. Брови Пересвета поползли вверх: эта гордая сова ни разу ещё не садилась на ненавистного гостя, а тут вдруг спокойно взяла и присела. Вид у неё был встревоженный. Может, за ней в лесу гнался дикий зверь? Кто знает. Животных вообще трудно понять.
Мутное солнце выглянуло из-за верхушек деревьев и подарило свои первые лучи замёрзшим стебелькам. Занимался рассвет. По нагому лесу разросся тяжёлый жидкий туман. Сероватой дымкой он уходил вглубь и выбегал из дебрей. Но едва ему удавалось пересечь порог Кудесья, полупрозрачные языки, лизавшие мёрзлую траву, словно кипятком ошпаренные шарахались назад, к чаще. До деревни им дойти так и не удалось.
Кроваво-красная заря накрывает туманный лес и тёмную землю. Этот рассветный пейзаж показался запредельцу мрачным, несмотря на всю его дивную красоту. От частокола потянуло холодом. В груди после ночного кошмара росло чувство тревоги, неприятно защемило сердце.
Пересвет вскинул голову, чтобы хоть как-то отвлечься. Впервые он задумался над тем, как странно видеть неисчерченное полосами самолётов, кристально чистое небо, на котором белыми подушками распластались кусочки облаков. Среди них Пересвет вдруг увидел силуэт: прекрасная женщина в нежно-розовом платье с длинной вуалью рассекала воздух, отрешённо глядя в красное марево рассвета. Чертовщина какая-то. Он отвёл глаза к веткам берёз, что мерно покачивались на ветру, а затем снова вскинул голову – видение пропало. Постояв так ещё немного, он сделал несколько упражнений, чтобы размять затёкшие конечности, и вернулся в тёмный дом. Очаг давно потух. Дарко слетел с его плеча, опускаясь на родное, хозяйское. Ведомир сидел на спальной лавке и потирал красные после сна глаза.
– Добре, Пересвет.
– Доброе утро, учитель, – отозвался запределец и сел за стол. – Всю ночь руны писал?
– Есть такой грешок. А Дарко-то, ужо к тебе попривык. Вон и на рамо уселся.
– Он, вроде бы, был чем-то встревожен. Мне так показалось…
В подтверждение словам запредельца птица издала знакомое «кьяв-кьяв» и вылупилась на хозяина золотыми глазами-блюдцами.
– Неладное почуял. Али кого недоброго в лесу встретил. Воротился, и слава богам. Разожги пламя, я сготовлю завтрак. После на ярмарку ступай.
– Доверяете мне зажечь огонь? – Пересвет оживился.
– Отчего ж нет? Я тебя на обученье взял, мне и ответ пред богами держать. У печи кресало да кремень, трут сыщешь под дровами. Вечор, небось, видал, як ими пламя разжечь.
В предвкушении Пересвет добрался до печи – благо, глаза уже к темноте немного привыкли. Огнивом он умел пользоваться с детства – родители в походах научили, поэтому на замечание старика только мысленно усмехнулся, мол, не впервой уже, справлюсь. Умело расположив в руках инструменты и поместив трут посреди очага, Пересвет высек искру. Огонь занялся довольно скоро, распаляя самомнение ученика и гордость старого мастера.
– Справный очаг. Теперича я каши нам сварю.
Пересвет улыбнулся похвале, умылся и вернулся за стол. Через некоторое время волхв закончил готовку, и перед учеником появилась полная миска каши. Она была серая, непривычная глазу и совсем не аппетитная, но старик уже охотно уплетал завтрак.
– Маслица и мёда добавь. Вкуснее станет.
Послушав мудрого совета, Пересвет добавил в кашу жира и сладости. Скушал ложку – и правда, очень неплохо. Вкус, конечно, непривычный, но приятный, отдалённо напоминает манку.
– Из чего каша?
– Берёзовая кора, серёжки да труха. Ты сбитнем запивай, вкуснее будет.
Ученик чуть не подавился, но ради старика продолжил есть, как ни в чём не бывало. Сбитень оказался гораздо вкуснее травы – сладкий, с лёгкой терпкостью и ягодным послевкусием. Поблагодарив хозяина за сытный завтрак, запределец отправился на ярмарку. Уже со двора слышались весёлые песни под задорную музыку и гомон людей.
Глава 6
Знакомство с обычаями предков влекло за собой ряд проблем: Пересвет не знал, как себя вести, чтобы не упасть в грязь лицом. Ему всегда помогал волхв, а здесь, на ярмарке, он совсем один, безо всякой опоры. Надо выкручиваться. Он проворно забрался вглубь ярмарки и стал наблюдать. У одних лавок собрались дюжие мужики – там продавали оружие, у других толпились молодые девушки, выбирая малахитовые и янтарные украшения, к третьим сбежалась вся ребятня – продавали деревянные игрушки в виде животных и людей, которые пузатый торговец называл «потешками». Спрос рождает предложение – каждый выбирал по своему кошельку и по мере необходимости. Многие забирали заказы, прямо как из центров доставки в будущем. Замужние женщины охаживали продавцов расписных ложек и резных сундуков: всё в дом, так сказать. Деревенские торговались, как могли – их сердитые выкрики летели отовсюду, но купцы набивали товарам цену, отчего покупка становилась затруднительной, а порой и вовсе невозможной. Судя по виду домишек и обиходу людей, в Любозени проживали далеко не богачи.
– Кудель почём?
Пересвет услышал знакомый голос и развернулся: в толпе он увидел Фетинью, главу ткацкой избы. Она недовольно морщила большой нос и вела оживлённый спор с торговцем пряжей.
– Сколько?! Грабёж! Экий купец, не лепше татя. Сговоримся на двух.
Но подтянутый высокий торговец в ответ только мотал головой и выдвигал свою цену. Денег у Пересвета не было, но помочь он хотел. Всё-таки баба хорошая, справедливая. Поэтому он подошёл к лавке и вмешался в торг:
– Чего стоит вам одарить эту прекрасную даму и её большую швейную семью парочкой клубков пряжи по цене чуть меньше рыночной?
Оба изумлённо уставились на запредельца. Фетинья сразу его признала, поэтому благодушно улыбнулась. Торговец дал своё категоричное «нет».
– А она вам в следующий раз подарит изделие из этой самой пряжи, – продолжал он. – Согласитесь, неплохая сделка? Вы сможете продать не только пряжу, но и ручную работу лучшей мастерицы Любозени. И, кстати, по завышенной цене.
От такого предложения сложно отказаться. Купец ещё с минуту думал, сведя к переносице кустистые брови, а после коротко кивнул. На радостях Фетинья рассмеялась и обняла своего спасителя. Забрав товар, они отошли в сторону. Женщина со счастливым лицом всплеснула руками:
– Ну, удружил, Пересветушка! Девки всю кудель извели, а дешёвая рвётся больно скоро. Знать, не зря тебя нам боги послали.
– Не стоит благодарности. У нас на рынках если не торговаться – отдадут втридорога и не поморщатся.
Фетинья хлопнула щуплого спасителя по спине и, широко улыбаясь, промолвила:
– Считай, долг за одёжу возвращаешь. В энту седмицу у нас будет много заказов, потому ежедневно жду тебя в ткацкой избе. Подсобишь нам. Да и девкам отрада будет, на тебя глядеть!
Смущённый Пересвет не знал, как ему реагировать: то ли радоваться обществу девушек, то ли злиться, что Фетинья его на целую неделю припахала к работе. Он выбрал первое, всё-таки ему выдали лучший комплект из не самых плохих материалов, надо отрабатывать. Как только он согласился, грузное тело хозяйки скрылось в пёстрой толпе.
У лавки с куклами, которые походили на маленьких деревянных идолов, Пересвет заметил двух рыжих ребят и русую девчушку. За ручки их держали стройные девочки-подростки с иссиня-чёрными волосами. Ребятня дружно совала любопытные носики между другими детьми: торговец устроил своеобразный кукольный театр.
Тут детей заслонила широкая мужская спина, туго обтянутая шерстяной рубахой, и объёмистая женская, с ниспадающим почти до пят белёным платком. Женщина развернулась, кого-то выискивая. Когда взглядом она случайно наткнулась на Пересвета, в чёрных глазах загорелся огонёк веселья. Она пихнула локтем мощный бок мужчины, и он также обернулся. Пара подошла к запредельцу.
– Пересвет! Здрав будь, – обратилась к нему женщина. – Ведомир на ярмарку отправил?
– Да я и не против. День добрый.
– Энто супруг мой – Нечай. А тама, с детями Тешки, наши девчонки, вон те, чернявые. Красны, а, Пересвет? Ладными невестами вымахают.
Женщина указала на подростков, словно гордый торговец на особо ценный товар. Светло-русый мужчина её восторгов не разделял. Он смерил нового знакомца непроницаемым взглядом и молвил:
– Полно те, Чернава. Идём к Гунарю, серп и мотыгу обновить надобно. Отрадно вести знакомство с запредельцем. Бывай, парень.
А по лицу так и не скажешь, подумал Пересвет, но вслух только вежливо попрощался и натянуто улыбнулся. Нечай схватил жену под руку и увёл в самую гущу ярмарки.
Хотя здесь народу было много, ещё больше сбежалось в дальнюю сторону рынка, ближе к кузне. Там играли музыканты и были слышны чьи-то громкие выкрики. Пересвет подошёл к сплошной стене из молодецких крепких спин, попытался протиснуться. Не удалось. Он стал подниматься на мыски, чтобы разглядеть хотя бы что-то, но и эта затея успехом не увенчалась. За спинами молодцев разыгралась драка: глухие удары и вскрики были тому явным подтверждением.
Бросив бесплодные попытки, Пересвет махнул рукой и прошёл к толпе поменьше, что устроилась прямо напротив этой. Здесь он просочился в первые ряды без особых усилий. Толпа, как оказалось, окружала небольшой островок земли, где отплясывали два удалых молодца: один – тощий и тёмно-русый, с раскосыми глазами, а другой – белокурый и кудрявый, голубые очи которого завораживали зрителей своей чистотой, точно безоблачное небо. Оба подтянутые, стройные, но не дюжие, как местные витязи. У блондина на кудрях лежит венок из сухостоя. Сделан он настолько искусно, что кажется работой умелого флориста. За ними расположились музыканты с дудками, жалейками, окаринами и гуслями. Из них лилась до боли знакомая народная музыка, сопровождая складный хор женских голосов:
«Плясовую заводи
Удаль молодецкая,
В грязь рыльцом не упади,
Коли шибко брезгуешь!»
Под задорные частушки, смех и одобрительные возгласы детей и взрослых, молодцы пошли в присядку. Их заразительные улыбки сверкали, как жемчуга под солнцем. Настроение окружающих передалось даже Пересвету. Одинокий запределец смеялся вместе с толпой, в кои-то веки ощутив свою принадлежность к славянам. Старые забавы и музыка отчего-то показались родными, а люди вокруг – семьёй. В душе затеплилась любовь и нежность, которой он не испытывал с детских лет. Будто снова вернулся за длинный стол, где под игру баяна распевала песни огромная семья Дивеевых.
И откуда столько прыти, думал он, глядя на то, как парни выделывают финты покруче современных ему танцоров. По очереди они щеголяли размашистыми движениями рук и ног. То шли вприсядку, то крутились, как волчки, то подпрыгивали, широко расставив ноги. Оба танцора как будто были наравне, пока белокурый не начал выделывать что-то уж совсем из ряда вон: парень встал на руки и стал прыгать то на одной, то на другой, под восхищённые визги зрителей. Его голубая рубаха упала на румяное лицо и оголила часть подтянутого живота. Девушки тут же отвернулись, скрывая пожар на нежных щеках, а мужчины засвистели в такт мелодии музыкантов. После этого молодец начал разрезать ногами, словно ножницами, воздух. Рубаха скрыла улыбчивый рот, но не ясные глаза, в которых так и сквозило веселье.
Второй молодец его движений повторить не смог. Стоя на руках, он потерял равновесие и копчиком ударился о землю. Ух, больно, наверное, Пересвет сморщился, вспоминая свой похожий на этот провал. Громкие крики толпы стали наградой победителю плясок – белокурому юноше с голубыми, как его рубаха, глазами. Он поклонился в ноги людям, с широкой улыбкой распрямился и подал руку сопернику. Косой молодец принял помощь. Парни крепко обнялись и похлопали друг друга по спине.
Девушки сразу обступили победителя, но Пересвет заметил, как тот поспешно юркнул в толпу по соседству, где до сих пор слышались удары кулаков. Юноша с весёлой усмешкой встал на четвереньки и нырнул между ног мужчин, чтобы таким образом пробраться как можно ближе к действу. Никто его не замечал, все неотрывно следили за боем и громко переговаривались. Пересвет упал на колени и пополз вслед за белокурым. Ему хотелось узнать – что же всё-таки происходит, и не сражаются ли там знакомые витязи, теперь уже на кулаках. Возбуждённые боем мужики едва не затоптали тощего запредельца. Иногда, правда, доставалось его длинным волосам, которые нет-нет, да и попадут кому-нибудь под ногу. Пришлось пару клочков потерять, вырывая их из плена тяжёлых сапогов. Скрипя зубами, он выбрался наружу, как раз близко к арене. Неподалёку стоял удалой танцор, с неподдельным восхищением глядя на действо. Пересвет тоже обратил взгляд вперёд. И понял, что его догадка была верна.
Кулачные бои – испокон веков излюбленная забава русских людей. Арена для них походила на ту, в которой тренировались воины, но без забора. Вместо него были крепкие парни. Они окружили бойцов, раскинули ручищи в стороны и создали, таким образом, подобие ограды. А то бы кому-нибудь из зрителей обязательно прилетело.
В сердце арены проходил бой. Два молодца впились друг в друга глазами. Они ждали, когда противник нападёт. Один высокий, плечистый и дюжий, чем-то похож на Колояра: русый чуб на один бок, короткая бородка, суровый взгляд. С таким сражаться опасно – уложит с двух ударов, а на Пересвета и одного хватит. Напротив него юноша необыкновенной, яркой красоты: светло-рыжая копна кудрявых волос с алыми кончиками, как будто на голове разгорелось настоящее пламя, точёное лицо и сапфировые очи, которые напоминали летнее небо на закате. Странным Пересвету показалось то, что на голове у парня лежит венок из первых луговых цветов, и все цветы живые, словно их только сорвали. Да и белоснежная льняная одежда, расшитая красными нитями, не очень подходила для кулачных боёв, как и для прохладной весны.
Глашатай объявил начало следующего раунда. На лице здоровяка виднелись свежие ссадины, а вот румяное лицо его соперника блистало кристальной чистотой. Рыжий молодец пронзил чубастого взглядом, и они рванули друг другу навстречу. Резко схлестнулись, вовсю размахивая кулаками. Только вот движения рыжего более порывистые и умелые. Здоровяк пытался ответить кулачищами-молотами, но за ним не поспевал, а только принял серию быстрых ударов. Рыжий в эти минуты ловил на себе взгляды мужчин, полные восхищения. Почему именно мужчин? Девушкам в кулачные бои прохода не дают. Рыжий растянул губы в довольной улыбке, когда услышал возгласы толпы, и снова бросился в бой. Смело, без капли сомнений. Хотя по телосложению он не сказать, чтобы дюжий: плечистый – да, мускулистый – тоже, но не богатырь. Здоровяк в этом его обскакал.
Раунд.
Чубастый утёр с губ капли крови. Рыжий оглядел лучистым взглядом толпу и победно усмехнулся. Пока он занимался самолюбованием, противник кинулся на него и ударил кулачищем под дых. Толпа потрясённо зароптала. Пересвет смолчал, меньше надо было хвалиться шкурой неубитого медведя. Он только украдкой глянул на светлокудрого танцора. Но тот вместо общего замешательства крикнул:
– Вали аркуду!
Его выкрик подхватили остальные зрители и стали подбадривать любимца громким свистом и добрыми словами, которые сливались в общий шквал голосов. Рыжий боец упал на колени, и всё-таки испачкал белоснежные штаны. Но едва заслышав, как люди стараются его подбодрить, гордо вздёрнул голову и поднялся, вновь принимая боевую стойку. Здоровяк хищно ухмыльнулся, бросился на него с новой силой. Молодец отпрыгнул в сторону, и чубастый, словно неповоротливый телёнок, налетел на живую преграду из дюжих парней. Они мигом толкнули его обратно.
Завязался новый бой.
Соперники не уступали друг другу: то ходили вокруг арены, не опуская глаз, то сцеплялись, нанося удар за ударом в разные части тела. Утомлённый равным боем Пересвет перевёл внимание на белокурого танцора. Его голубые глаза светились счастьем и были направлены только на рыжего бойца. Губы напряглись, а круглое румяное лицо излучало доброту. Кажется, он никогда в своей жизни по-настоящему не злился. Пересвет увидел сильный контраст с деревенскими парнями, которые сейчас окружали арену. Вот у кого доброта легко сходила с лиц, как только их любимчик падал на колени. Вместо того, чтобы поддержать фаворита, они перешёптывались и кидали в рослого соперника слова, полные желчи. Светлокудрый же никого не ругал, лишь отчаянно подбадривал любимца публики. И эта удивительная черта всерьёз зацепила Пересвета. Он переводил взгляд с арены на юношу и обратно. Казалось, бой будет кипеть до самой ночи.
Но довольно скоро здоровяк выдохся. Из последних сил он замахнулся кулаком и вдарил рыжему в грудь. Цветочный венок слетел с огненных кудрей. Молодец рухнул на колени и зажмурился, то ли от боли, то ли обдумывая, что делать дальше, и позволил чубастому подойти вплотную. Как только соперник занёс кулак для последнего удара, рыжий резко вскочил и саданул его в нижнюю челюсть. Здоровяк отлетел назад и упал в ногах живой изгороди. Толпа одобрительно загудела.
Рыжий помог сопернику подняться и обнялся с ним, как с побратимом. Люди обступили победителя, как недавно обступали танцора. Откуда-то взялись ещё и девушки, целая влюблённая орава. Людей было настолько много, что Пересвета вытолкнули к окраине ярмарки.
Но и здесь было на что посмотреть.
Оркестр из местных музыкантов играл бойко, громко. Под этот, временами нестройный аккомпанемент, люди водили хороводы. Как полагается, с развесёлыми песнями:
«Ой-ли, на басу весны
Поглядеть люди пришли,
Ай-ли, вешняя краса,
Леля-Лелечка сошла.
С нею птицы запоют,
С нею реки унесут,
Зиму, зимушку, и мраз,
Эх, не одолеет нас!»
В голову Пересвета ворвался образ миловидной белокурой богини, что растаяла прямо у него на глазах. С необъяснимой тоской он окинул хоровод взглядом. Люди веселятся, они полны надежд на будущее…которое может исчезнуть точно также, как вешняя красавица. Внезапно и легко.
Только он об этом подумал, как в лицо плеснул порыв свежего тёплого ветра. Он принёс тонкий аромат леса, луговых цветов и травы. Очень знакомый, но память не дала ответ откуда. Хоровод водили настолько близко, что Пересвета по ошибке приняли за девушку и с криком «эй, красавица, давай к нам!» утащили за собой. Сначала он протестовал, но забавные девчушки пару раз тепло ему улыбнулись, и все возражения мигом улетучились. Запределец кружился в весёлом хороводе, и одиночество вновь отступило. Вернулось душевное спокойствие, а вместе с ним и уверенность в завтрашнем дне. В том, что ему обязательно помогут эти милые люди с добрыми улыбками. В том, что он вернётся домой. Посреди хороводов с детьми играли лицедеи, местная замена ростовых кукол. На них лохмотья, а в руках печенье в виде журавликов. Дети с радостью хватали угощения, а взамен отдавали актёрам звонкие монеты.
Пересвет вглядывался в счастливые лица вокруг себя, и его сердце наполняла радость. Хоровод походил на ритуальный танец, который призывает весну. С мыслями о скорой оттепели, Пересвет бросил взгляд на соседний круг. Из пёстрой вереницы хороводцев он выхватил светлое курносое личико с голубыми глазами, что глядели прямо на него.
– Ле…ля, – только и успел шепнуть он, прежде чем лучистые глаза убежали вслед за чередой поющих.
Не теряя времени, Пересвет вырвался из хоровода и побежал за льняными локонами. В следующем кругу её не оказалось, рванул дальше. Смех и песни атаковали со всех сторон, не позволяя отыскать чудесную девицу. Он кидался из стороны в сторону, от одного хоровода к другому. Затем остановился, отдышался и поднял глаза.
Снова ничего. Мимо проплывали совершенно разные лица, но того, которое хотелось видеть, нигде не было. Сдаваться нельзя. Он уже намеревался идти дальше, но тут прямо перед ним, заливаясь весёлым смехом, пробежала Леля. Её улыбка излучала любовь, всепоглощающую, светлую и чистую. Кажется, вся поляна заискрилась, повсюду разнеслись частички этой божественной любви, а саму девушку окружил золотистый ореол счастья. Пересвет сорвался с места и успел схватить её за руку, вплетаясь в живую цепь.
Девушка озадаченно обернулась, её улыбка стала ещё шире. Звонкий смех утонул в громкой музыке и переливах голосов. Но Пересвет видел, как она радуется этому хороводу, а потому рассмеялся вместе с ней. Несколько раз они снова терялись в пёстрой веренице, разлучённые незнакомцами, но в итоге всё равно сходились вновь. Ладони Пересвета вспотели – то ли от хороводной кутерьмы, то ли от мягкой тёплой ручки, доверчиво вложенной в его холодную ладонь.
Сколько прошло времени – неизвестно, но потихоньку хоровод начал терять обороты. Порядком уставшие люди в последний раз взялись за руки и, высоко поднимая их над головой, сошлись к центру, а после разомкнули живую цепь. Музыканты не стихали, но хороводцы отёрли мокрые лбы и разбежались кто куда. Пересвет хотел уже подойти к Леле, что стояла совсем близко, но её мгновенно окружила толпа весёлых девиц. Понурив голову, он развернулся и побрёл в сторону лавочек. Плеча коснулась тёплая рука.
– Куда путь держишь? – спросил ласковый голос.
Запределец обернулся и широко распахнул глаза – на него с весёлым прищуром смотрела Леля.
– Я…э…я думал…
– Здрав будь, Пересвет! Благодарствую за хоровод. По нраву тебе наши забавы, али нет?
Звенящий колокольчиком голос дурманил мысли, и он не мог ответить, только хлопал глазами да открывал рот, как рыба, выброшенная на берег. Под изучающим взглядом голубых глаз Пересвет наконец смог взять себя в руки.
– Добрый день, Леля. Мне нравится ваша ярмарка. Весело тут. Я уже решил, что мы больше не встретимся.
– Отчего же? Явь мне, якоже дом родной. Едва займётся весна, меня до осени отсюда не выдворишь.
Богиня усмехнулась чему-то, схватила запястье Пересвета и потянула за собой в толпу. Они остановились у лавки с ароматным хлебом. Завидев Лелю, хозяйка тепло её поприветствовала и всучила серый батон и пару печенек-журавликов. Поблагодарив женщину, богиня выпорхнула из толпы и присела на корточки. От неожиданности Пересвет, спешащий следом, едва в неё не врезался, но вовремя спохватился и замер. Не оборачиваясь, она протянула ему журавликов, а сама начала крошить на землю хлебный мякиш. Непонимание на лице Пересвета сменилось лёгкой улыбкой, когда на крошки слетелась целая стая разноцветных голубей и воробышков. Под чириканье и «курлык-курлык» Леля звонко смеялась, разбрасывая всюду крохи хлеба.
– Твоя очередь, – сказала она, встала и протянула половину батона спутнику.
Хлеб оказался чёрствым. Отдав журавликов, Пересвет тоже присел и раскрошил его на землю. Немного оставил в раскрытой ладони. Один из воробышков запрыгнул на руку человека и стал приглядываться к аппетитным крохам.
– Ну что ты, пичужка?
Птичка нерешительно прыгнула разок-другой, а потом схватила клювиком заветный мякиш и взлетела. Пересвет с ласковой улыбкой проводил её взглядом, как и Леля, стоявшая позади него.
Внезапно птицы, секунду назад спокойно клевавшие хлеб, разом взметнулись в голубую высь. Когда ураган из крыльев и перьев улёгся, удивлённым взорам богини и запредельца открылись два победителя ярмарочных забав.
