Пётр Петрович Африкантов
Старый дом под черепичной крышей
Глава 21. Ответственное задание
С совещания Мария Васильевна зашла к начальнику розыскного отдела Музе Карповне Городец.
– Что ты на это скажешь? – спросила Мария Васильевна, – криминальный бизнес неистребим?
– Напротив, истребим, – только это как грипп, каждый год появляются новые разновидности. Кстати, подруга, здесь могут быть использованы малолетки, а это уже по твоей части. Поспрашивай, может быть чего и прорежется?
– Ты думаешь?
– А что, очень удобно – дети лазают по чердакам старых домов, заброшенным сараям и так далее, собирают всякую утварь постарее. На них и внимания никто не обращает. Вот тебе и первая ступень законспирированной организации. Вторая ступень – отбор вещей, представляющих интерес, это уже не сложно. Далее – реставрация, дело прибыльное, а раз прибыльное, то и реставраторы из числа художников и других мастеров своего дела найдутся. Далее – одни вещи идут за границу, а другие реализуются внутри страны, через базары и лотки. Есть такие лотки и на нашем Сенном рынке.
– А как же за границу? Таможня для чего?… – спросила Мария Васильевна.
– Не знаю,… нашли видно ход. Думаю, что «Рубин» или «Изумруд», о чём говорит интерпол, это конспиративное название.
– А что, разве названий два?
– Обязательно, подруга… И не только два названия имеется, одно название совершенно легальное, а другое тайное, криминальное… Кроме этого есть и офис, и приличное, не говорящее название легального предприятия, типа «Рога и копыта». И сидит в этом офисе дядёк пенсионер с мизерным жалованьем и пустяковым оборотом в банке, так что не подкопаешься.
– Полковник говорил о доценте Забродине … – сказала Мария Васильевна.
– Эта, подруга, организация легальная, наверняка там будут только мелкие недочёты. Дело, возглавляемой им комиссии, вещь оценить и всё. Потом, они всегда скажут, что на момент оценки данная вещь не являлась в культурном плане значимой, дескать, реставраторы постарались, вот и всё. – Тут она встала и стала ходить по комнате, говоря. – Нет, капитан. Этих угрей надо ловить в рукавицах из наждачной шкурки, чтоб не выскользнули. Подумай, Мария, кого они и как могут использовать из твоего подросткового хулиганья? Они ведь им нужны только для первого этапа, для сбора. Для этого наверняка организовали приёмные пункты цветмета, подпрягли старьёвщиков с лотками. Как думаешь?
– Есть у меня на примете несколько подростков, антиквариатом занимаются, бизнес у них такой…, только не торопи…, мой контингент деликатный, тут с наскока не возьмёшь. Скоро не обещаю, другие дела давят.
– А ты помощника подключи, младшого…
– Я его уже подключила, разбирается, кто автомобильные колёса у адепта отечественного бизнеса прокалывает?
– И как?
– Опыта нет, но соображает.
Кстати, Митина я у тебя, наверное, заберу в свой отдел. Я из него опера сделаю. Вот у тебя поднатаскается малость…
– На тебе… похвалилась… – шутливо сказала Мария Васильевна, – сразу и отбирают, так дело не пойдёт. Хоть ты мне, Городец, и подруга, но сухарики-то врозь…
– Не упирайся… Ты ведь знаешь, как трудно с сыскарями? В этой профессии без таланта не обойтись, тут чутьё нужно. Хороший сыскарь нутром чует, это врождённое. Мне, кажется, что у Митина это чувство есть.
– Сыскарь сыскаря за версту чует, так что ли?.. Я, майор, его силой удерживать не буду. Пусть покажет, на что способен?
На этом их разговор закончился, Мария Васильевна ушла, а Муза Карповна стала продумывать поставленную задачу. Она перебирала в памяти имена, связи, ходила по кабинету, пытаясь склеить отдельные криминальные цепочки, мысленно ставя во главе подпольной фирмы то одного, то другого, казалось, приемлемого кандидата из воровского мира, но тут же сама отметала надуманное. Схемы не склеивались. «Это не жизнеспособно, – проговорила она вслух. – Наверняка это новые люди, не засвеченные, без всяких ниточек, а начинать разработку с чистого листа всегда сложно».
....................
Как только Мария Васильевна пришла в свой кабинет, она попросила Юру записать и запомнить несколько фамилий. Юра понял, что Мария Васильевна озадачена и не стал ничего спрашивать. Но она заговорила сама.
– Кто-то сплавляет на запад культурные ценности… К этому могут быть причастны дети. Их могут использовать как сборщиков старинных вещей. Нас просили обратить на это внимание, поспрашивать. Вроде бы мелькает некая подпольная фирма «Рубин или «Изумруд», запомни, это важно. А сейчас возьми лист бумаги и запиши, надо будет выйти на контакт. Записывай: « Мухаев Вадик, восьмой класс – 83-я школа»; Грогхотов Илья, седьмой класс – 58-я гимназия. Школа и гимназия находятся недалеко друг от друга, – говорила Мария Васильевна, шагая по кабинету от двери к окну и по памяти диктуя Юре имена, фамилии, клички, классы и школы, – записал? Запоминай характеристики.
– Мухаев – отпетый бездельник, всё время пропадает на пруду, рядом с девятиэтажками по Марине Расковой, катается на плотах.
– На каких плотах? – спросил удивлённо Юра.
– Мальчишки приспособили под плоты деревянные барабаны, с которых смотали рабочие кабель, на них и катаются по пруду, бои устраивают. Так вот он на этих плотах постоянный клиент. Но не он главный. Мухаев, по прозвищу «Муха», интересен как друг Пегасова Лёни, прозвище «Пегий» или «Пегас», учится в восьмом классе. Если первый – пустое место, то второй может что-то и знать. Помнишь? Мы с тобой о них уже говорили…
– Вроде говорили…
– Тут не должно быть никаких «вроде» и «кажись», младшой, вырабатывай профессиональную память, это важно. В каждой профессии необходима своя память. У нас своя, а у кого-то своя. Так, возвращаемся к нашим разбойничкам. Присмотрись. Главное в нашем деле не спугнуть. Если сложно, давай я сама с ними поговорю…
– Спасибо Мария Васильевна, я уж как-нибудь сам…
– А вот, как-нибудь, нельзя, – строго заметила Сорокина. – Дети, младшой, гораздо ранимее взрослых и наблюдательнее. Они много чего знают, на что мы взрослые не обращаем никакого внимания. У них цепкая память. В любом случае они просчитывают собеседника сразу. Есть у них такое, не испорченное ещё цивилизацией мышление. Это даже и не мышление по большому счёту, а некая фантазия,… но, как ни странно…, срабатывает. Мне ещё ни разу не удавалось ребёнка раскрутить в лоб, он просто замыкается. Единственный верный ход – это войти к нему в доверие. Детское доверие много стоит. Но у вас вряд ли чего выйдет, если вы сами не будете ему всецело доверять. Советую вам начать с собственного доверия. Если с собственным доверием ничего не получится, то любой шкет вам такой лапши на уши навешает, только слушай… это запросто, у них фантазии только отбавляй, нашим операм бы не грех этому поучиться.
– У партизан подростки были великолепными разведчиками, – вставил Юра.
– Вот-вот. Это они могут.
– Спасибо, Мария Васильевна… – краснея, сказал младший лейтенант, – учту, – и, отдав честь, как-то нарочито по-военному, вышел.
«Сам ещё ребёнок, – подумала Сорокина, посмотрев в след Митину. – Его молодость и застрявшая не по годам детская непосредственность ему и помогут, должны понять друг друга» – и, покачав головой, села за стол, чтобы доделать отчёт.
Глава 22. Поведанная тайна
После поездки Костя и Антон сразу пришли в клуб, но Пал Палыча в нём не оказалось. Встретившийся сторож сказал, что все уехали в пионерский лагерь «Дубки» на экстренное районное мероприятие. Ребята поняли, что сегодня педагог не вернётся.
– Хотели находку показать, а его, как назло нет, – проговорил недовольно Костя.
– Так всегда бывает, – подтвердил Антон, – когда позарез нужно, то и нет.
– Диман мне диск обещал дать, надо сходить, – сказал Костя, – пойдёшь? – обратился он к брату.
– Не-а…
– Почему?
– Я лучше здесь, на пруду посижу.
– Чего здесь делать, на козлятник смотреть?
«Козлятником» жители этого микрорайона называли дом культуры, что стоял рядом с прудом. Дело в том, что он был построен в том месте, где раньше паслись козы. Коз потом повывели, а название осталось.
– Почему Пал Палыча нет? – буркнул недовольно Антон. – Как не надо, так всё время в «Спутнике», а как надо… – он не договорил, душила обида.
– Ладно,… сиди, а я сбегаю к Диману, – сказал Костя, а то куда-нибудь тоже утопает.
– Иди… – и Антон стал смотреть на набегавшие на берег волны.
Так он сидел, пока не бросил взгляд на прибитый к берегу волнами круглый деревянный плот. Антон встал, подошёл к берегу, ступил на плот и, оттолкнувшись палкой от берега, поплыл. Он не заметил, как оказался на средине пруда. Плот мог выдержать и троих ребят, таких как Костя, а одного Антона он держал хорошо. Верхние доски на плотике были сухие и даже тёплые от пригревавшего солнышка. Антон лёг на плотик и стал смотреть в небо.
Редкие облака плыли в нежной синеватой зыби. Справа они цеплялись за коллективные антенны на крышах девятиэтажек, а слева – за макушки высоких деревьев, обрамлявших пруд и отделявших его от строящегося спортивного комплекса. Солнце смежило глаза и, пропуская его лучи сквозь ресницы, мальчик удивлялся разнообразию свечений.
Антон склонил голову набок и стал смотреть то на камыши около берега, то на гребешки волн. Когда ты лежишь почти на воде, то впечатление от этих камышей, зеленоватых волн и трепещущих крылышками над водой бабочек, совсем иное, нежели когда наблюдаешь всё это с берега. С плотика всё выглядело сказочно красиво. Камыш был похож на великанов, которые в погоне за мальчиком наткнулись на водное препятствие и, зайдя по колено в воду, и не решаясь дальше преследовать беглеца, только стоят и качают головами, а обрывистый бережок в это время вырастает в размерах до неприступного горного массива.
И вдруг Антон увидел, как по краю его круглого плотика скачет самый настоящий человеко-конь с трезубцем в одной руке и со щитом в другой. «Так это наша находка, – подумал Антон, – а, может быть, я просто сплю и мне всё это представляется? Но, я же не сплю, я вижу камыши, деревья, волны. Тогда что это? Такого не бывает…»
– Такого не бывает, – проговорил он вслух. Но, тут же у самого уха он ясно услышал голос: «Бывает,… бывает,… да приди в себя,… ты, лежебока».
Антон встрепенулся, и пристально посмотрел перед собой. Нет, ему ничего не почудилось. Перед ним действительно скакал по жёлтым доскам плота тот самый кентавр, которого они нашли на чердаке старого дома. Для убедительности Антон сунул руку в карман. В кармане игрушки не было.
– Что-о, почива-ешь, Тоша!? Не время почивать, да под лучами светила нежиться, – услышал он тоненький, но пронзительный голосок.
– А ты что, разве настоящий, а не игрушка!?– спросил Антон удивлённо.
– Мамушка ненастоящих не лепила, и потом, мне некогда здесь болтать, а надо выручать из беды товарищей, – проговорил кентавр.
– Постой. Какая мамушка? Какие товарищи? Как тебя зовут? Ты что, пришелец из прошлого?
– Причаливай скорее к берегу, мальчик. Я не смог от тебя ускакать только из-за этой воды. Я страшно её боюсь.
– Отчего же ты её боишься?
– Потому, что я так сделан.
– Я не понимаю,… нет-нет,… нет. Я догадался. Ты не обожженная игрушка. Нам Пал Палыч об этом рассказывал, да и мы сами чаще всего лепим сушки. Мы всё это в кружке узнали, – похвастал Антон.
– Вот видишь, какой ты умный и знающий человек, – проговорил кентавр.
– А как тебя зовут? – поинтересовался Антон.– Ты меня по имени называешь, а я не знаю как тебя называть…
– Меня зовут Свистопляс. Я самая древняя игрушка.
– А почему Свистопляс?
– Потому, что я умею очень хорошо свистеть, а скачу так, что ни одна лошадь за мной не угонится. Встаю на дыбы, то есть, на одни задние ноги. Могу развернуться на копытах задних ног на 360 градусов. В сражении я использую все эти приёмы и издали кажется, что я пляшу, вот и прозвали меня Свистоплясом.
– Так почему ты от меня хотел сбежать?
И тут кентавр перешёл на шёпот. Он подскакал к лицу Антона и тихо заговорил:
– У меня в старом доме остались друзья, много друзей. Пегас и Муха обнаружили нас, но взяли только одного Гуделку, а вы меня. Неровен час, они вернутся и возьмут всех остальных.
– Откуда ты знаешь про Пегаса и Муху?
– Они так себя называли, когда залезли на чердак, а вы с товарищем стояли за трубой.
– Это не товарищ, а Костя, мой родной брат.
– Ты прости, я пока в родственных отношениях мало чего понимаю.
– Кто эти твои друзья?.. Откуда?.. Как попали на чердак?.. – спросил Антон.
– На чердак их отнёс в ящике дворник Никита.
– Мы знаем дворника Никиту. Он нам сам разрешил залезть на чердак, – сказал Антон.
– А мы подумали, что вы воры… или люди нового хозяина дома.
– Какого хозяина?
– Да греби ты к берегу и не останавливайся… – укоризненно сказал Свистопляс.
После этого Антон, ещё в полной мере не осознавая широту проблемы, усиленно заработал палкой, а Свистопляс, забыв, что он может размокнуть, склонился и пытался, лежащей на плотике веточкой достать дна, но дна не было. А, в общем, какое там дно, когда для Свистопляса пруд был – целое море.
– Какого хозяина? – переспросил Антон, – продолжая грести.
– Такого хозяина… Мы слышали и видели, что дом купил толстенький господин с круглой головой и в белых брюках. На вид добрячок. Мы его даже и прозвали «добрячок». С ним была красивая на личико синеволосая девица, её глиняши прозвали «Барби». Сначало они нам добренькими показались, а потом… – и губы Свистопляса задрожали. – Они хотят дом сломать, а на его месте построить коттедж. Не знаю, что это такое. Ясно только одно, что нашего старого дома не будет, а над моими братьями нависла опасность. Они ведь сидят в ящике из-под мыла. Мы их с Глиней хотели выручить… А тут эти мальчишки Пегас с Мухой, унесли моего друга Глиню.
– Какого Глиню?
Тут плотик стукнулся о береговую кромку. Антон и Свистопляс спрыгнули на берег.
– Мне надо идти выручать друзей, – проговорил кентавр, – счастливо оставаться, Тоша, – и он, было, направился прочь, но Антон его остановил.
– Я тоже с тобой пойду!
– Зачем тебе?
– Не могу поступить иначе, когда кто-то в беде.
– Великолепно,… идём вместе… – обрадовался Свистопляс, – а то я не очень ориентируюсь в городе, а точнее – совсем не ориентируюсь. Я по дороге расскажу тебе немного о моих братьях и сёстрах, о Глине… Хорошо?
– Кто такой Глиня? – шагая рядом с Свистоплясом, снова спросил Антон.
– Глиня – мальчик. Его ещё Гуделкой зовут. Глиня – его настоящее имя, а Гуделкой его игрушки прозвали, потому как имеет на груди и животе игральные отверстия и может наигрывать музыку. Он для меня марши военные играет. Мы с ним друзья-соратники и друг друга понимаем без слов. Если желаешь знать, мы с ним создали : «Лигу борьбы за справедливость и порядок» сокращённо «ЛБСП» и боремся с вещизмом, алкоголизмом и прочими человеческими слабостями.
– Интересно, – удивлённо сказал Антон, – а мы с ребятами до этого не додумались. Я, правда, читал в одной книжке, что были тимуровцы, которые боролись с хулиганами и помогали старикам и детям, но это было так давно.
– А они с вещизмом боролись? С пьянством, табакокурением, сквернословием? – заинтересованно спросил Свистопляс.
– Нет, с этим не боролись,… Обворовывать чужие сады мешали… – сказал Антон, вспоминая прочитанную им повесть «Тимур и его команда», – а вы, значит, боретесь?
– Обязательно. И ещё как…
– И каким образом?
– Вот недавно пришёл к нам во двор один любитель выпить, сел под Никитину вишню и опорожнил целую бутылку горячительного, вторую бутылку раскупорил, да разомлел на солнышке, задремал. Мы в это время с Гуделкой подкрались, содержимое бутылки вылили, а воды туда налили.
– А дальше что?
– А ничего, – улыбнулся кентавр, – очнулся мужичок, бутылку нащупал и в рот тянет, думает, что заветную влагу пьёт. До половины выпил, отнял от рта, смотрит на бутылку и ничего не понимает. Вот смеху было…
– А что с табакокурением? – спросил заинтересованно Антон.
– Тут тоже от души посмеялись… Нюрка у нас во дворе живёт, в школе учится, а курит. Мы выследили, где она сигареты от родителей прячет, за сараем, в воробьином гнезде, достали пачку, сигареты вынули и подмочили. В общем, Нюрка сигарету раскуривает, пыхтит, дым в глаза, кашляет, чихает, а толку никакого. – И чтоб окончательно сразить Антона добавил, – Мы ещё устраиваем акции.
– А это что такое? Лекции что ли всяким матершинникам читаете?
– Не-е-е, у нас свои способы. В нашем дворе живёт один предприниматель, он в своей машине музыку гоняет, развлекается.
– А что, нельзя?
– Почему же нельзя. Если по-нормальному – то можно. А он включит на всю мощь магнитолу и двери в своём Мерседесе откроет. Он двери открывает, а люди окна и форточки закрывают.
– И что же, вы ему провода перекусили что ли? – спросил Антон, заранее улыбаясь.
– Нет, мы ему шины прокалываем, когда включает, – и довольно засмеялся.
– Лихо вы развернулись, – с завистью сказал Антон.
– Правда, не все игрушки разделяют наши взгляды, – вздохнув, сказал кентавр. – Одни подсмеиваются и считают, что это чудачество или завихрения молодости. Так говорят Мурлотик и Пустолай. Только не все так думают. Дуня и Катерина, чувствуется, за нас боятся, что мы влипнем в какую-нибудь историю и для порядка ворчат. Васька-гармонист, Белянка и Смуглянка – одного поля ягоды, этим гламур подавай, они над нами подсмеиваются, да ёрничают и больше ничего. Так мы этому Васяте-гламурщику тоже подстроили, взяли и подкрутили колокольчик у Саратовской гармошки, Васька нажимает на клавишу, а колокольчик только шипит как змеюка, а не звенит весело, как обычно. Правда, потом он всё равно гармошку наладил. Я смотрю, вы стоящие ребята, вступайте в нашу Лигу! Вместе мы таких дел наворочаем, – задорно и убедительно сказал Свистопляс.
– А у вас программа или устав есть? – спросил Антон, с интересом слушая глиняного человека-коня. Спросил так, для порядка, потому как слышал по телеку о таких вещах.
– Нет, – опешил кентавр, – нам об этом никто ничего не говорил,… мы просто боремся, вот и всё. Расписание есть по борьбе со злом.
– А вы его не на трубе вывесили? Там ещё Англия значится… Мы посмотрели с Костей, но так ничего и не поняли.
– Да, на трубе… А программа это что такое?
– Программа, – проговорил Антон понемногу краснея, – программа,… программа. – Он явно не знал, как ответить на этот вопрос, потому как над этим словом никогда не задумывался. Наконец он справился с минутной растерянностью и твёрдо сказал, – в программе цель ставится.
– Что за цель? – спросил кентавр.
– Чего вы желаете добиться? Вот, чего вы с Глиней-Гуделкой хотите добиться своими акциями?
– Мы хотим, чтобы все: и люди, и игрушки, и животные жили хорошо, – ответил, не раздумывая, Свистопляс.
– Как это хорошо? Это понятие растяжимое. Ваш музыкальный предприниматель уже живёт хорошо, он себе хорошую жизнь устроил.
– Так он для одного себя рай устроил, а мы хотим, чтобы все дружили, занимались своим любимым делом, имели жильё, одежду, еду, а не так – у одного вся верёвка разными платьями да коврами увешана, а у другого одна рубашка и то штопаная. Это мы в нашей Лиге считаем неправильно. А ты как считаешь? – Кентавр с любопытством посмотрел в глаза мальчику.
– Я тоже так думаю, – твёрдо сказал Антон. – Только тут надо различать, кто эти рубашки да автомобили честным трудом заработал, а кто украл? в целом же, я – за.
– Вот и хорошо! Вот и отлично! – с жаром проговорил Свистопляс. Оказывается мы с Гуделкой не одни. Оказывается и среди человеческих детей есть те, кто разделяет наши взгляды… – и он крепко двумя передними копытами и двумя руками пожал Антону руку. – Не должно быть на земле такого, что один под забором спит, а у другого хоромы на одного, не по совести это,… правда?
– Правда, – сказал Антон. – Есть ещё пословица, что от трудов праведных – не бывает палат каменных.
– Мы хотим, чтобы всё было по совести, – добавил кентавр, стараясь приспособить свой шаг под шаг Антона. У Антона шаги были широкие и Свистоплясу нередко приходилось идти с прискоком, чтобы находиться вровень с Антоном. – Никита говорит, что законы тоже должны быть совестные
– Это вы здорово придумали,… настоящим делом занимаетесь. – Восхищённо сказал Антон. – Только мне непонятно, как вы праведные богатства от неправедных отличаете?
– С этим была у нас проблема. Теперь мы над этим голову не ломаем, все должны жить исходя из принципа разумной достаточности. Если нет в потреблении разумной достаточности, то извини и подвинься.
– Что это за разумная достаточность? Я о такой не слышал.
– Ты же в школе учишься, а не слышал. – С укором сказал Свистопляс.
– Может быть в старших классах скажут, а пока нет…
– Твой брат старше тебя?
– Старше.
– И ему тоже не говорили?
– Не говорили… – и Антон покачал головой.
– Чему же вас там учат? – посетовал кентавр,– это же главный закон жизни на земле и ему не учат. Кентавр ещё немного повозмущался насчёт школьного обучения, а потом сказал: – Ладно, это дело поправимое. Я тебе сейчас всё объясню, нас этому мамушка учила и Никита об этом говорил. Вот животные, например, не обжираются и имеют всего одну одежду: птицы – перья, овцы, козы, собаки, кошки – шерсть. У каждого только по одной шубе и не больше.
– Ты тут не прав, – сказал Антон, – собаки на лето и в зиму волосяной покров меняют, это для того, чтобы летом было не жарко, а зимой не холодно.
– Ну, хорошо, хорошо, пусть две одежды или даже четыре, там ещё есть весна или осень, когда не холодно и не жарко. Так всё равно получается всего четыре, но не сто четыре. Вот это и есть разумная достаточность. У животных она в генетике заложена, а у человека нет, он доложен сам себя ограничивать в любом потреблении. Понял?
– Понял, только зачем тогда всякая реклама?
– А её и не должно быть в том виде, в каком она есть, – весело сказал Свистопляс, – наша реклама навязывает товар, а стало быть, и раздувает потребительскую алчность, заражает человека болезнью потребления.
– Надо чтоб были просто информационные листки с наименованием товаров и их назначением, – добавил Антон, – без всяких видеороликов и тому подобных рекламных трюков.
– Я вижу, ты проникся, – довольным голосом сказал Свистопляс. С такой рекламой мы тоже боремся, чтоб вредные привычки и вредные потребительские умонастроения не разжигались.
– А что? Разумная достаточность – это здорово! Я «за». Хорошо, что наш разговор не слышит Мухаев, он бы был против.
– Почему?
– Он очень любит всякие напитки, особенно лимонад. Он однажды лимонада напился так, что к нему скорая помощь приезжала, клизму делали. Только это ему не помогло.
– Что? Клизма не помогла?
– Случай этот одуматься не помог. – Уточнил Антон.
Какое-то время шли молча.
А ты тоже хорош, – сказал кентавр, обращаясь к Антону. – Я только собрался выручить друга, как ты схватил меня и положил в карман. Разве это дело, хватать меня при исполнении долга!? А теперь я не знаю, куда унесли Глиню? Да и игрушки сидят в ящике. Мы с Глиней пытались его открыть, даже трезубец погнули, да ничего не вышло. Потом этот Муха,… хвать Глиню, и в карман.
– Мы это поняли из разговора Мухи и Пегаса,– сказал Антон.
– Вот – вот, и не стало Глини.
– Тогда надо ехать на Большую Горную на выручку, надо освобождать игрушки из ящика, – сказал Антон.
– А я о чём тебе битый час толкую.
Конечно, Свистопляс говорил ни целый час, а не больше пяти минут, они дошли только до пешеходного моста через железную дорогу, а мост был от пруда в пяти минутах ходьбы. Вскоре они пришли на троллейбусную остановку на четвёртом жилом участке. Антон, предусмотрительно, заранее положил Свистопляса в нагрудный карман, чтоб на него кто не наступил и вскоре они уже ехали в троллейбусе по широкой, набитой автомобилями, улице.
– Где мы едем? – спросил Свистопляс, высунувшись из нагрудного кармана.
– По улице Чернышевского, – ответил Антон. – Сиди ты спокойно, не дёргайся.
– А остановку не проедем? – спросил Свистопляс.
– Нам до конечной, не боись.
– А где эта самая «Конечная»?
– В аккурат около краеведческого музея сойдём, а там рукой подать, – успокоил кентавра Антон. Только Свистопляс никак не мог успокоиться, видно ему каким-то образом передавалось волнение других игрушек, находящихся в ящике из-под мыла. Он точно не знал, что там происходит, в этом ящике, а происходило там следующее.
