Сергей Данилович Ишутин
Воспоминания случайного железнодорожника
Заместитель начальника депо Усатенко Иван Исаакович, с которым я свой вопрос и “регулировал”, поставил меня в известность, что сейчас у него в кабинете будет проходить разбор одного случая. Поэтому он предложил мне либо остаться и послушать ход разбора одного травматического случая, или прогуляться час – полтора по депо, а потом мы продолжим разговор. Я остался. Что выяснилось?
Слесарь, после работы во вторую смену (это где-то, в час ночи) принял с кем-то спиртные напитки и пошёл домой. По дороге, будучи под Бахусом, к кому-то придрался и получил серьёзную травму головы. В поликлинику он обратился только утром. Там заявил, что травму получил на работе. Вылезал из смотровой канавы и ударился головой о метельник локомотива. Есть такая деталь на локомотиве, предназначенная при движении сбрасывать с рельсов крупногабаритные предметы. Врач, выдавая больничный, естественно, подчеркнул, что травма связана с производством. Но для оплаты такого больничного листа требуется приложить к нему акт о произошедшем случае с подписями минимум двоих свидетелей. В этом депо никто не пожелал подписать липовый акт. На этом он и “погорел”. Чем меня это удивило? Уровнем нравственности работников данного депо. В моём депо этот слесарь нашёл бы желающих подписать тот акт не два, а двадцать два! “Халява, сэр!”
В Высокогорном также, как когда-то в Тырме, меня избрали депутатом поселкового совета (а чуть позже – и районного). Затем меня ввели в состав исполкома и даже назначили заместителем председателя поселкового совета (но не первым). Председатель исполкома (назовём его Васильевым) был моего возраста, и работали мы согласовано. Как потом выяснится, выглядел на людях он лучше, чем был на самом деле.
Во-первых, он оказался в семье садист. Когда узнал, что от него уходит жена, я выслушал Васильева, но потом переговорил и с женой. Жену я знал плохо, но так как я всегда был противник разводов, пришёл к ней узнать и её мнение. Была надежда, что может, помирятся. Но после её рассказов о поведении председателя исполкома дома, у меня такое мнение и желание исчезло. У Васильева было два лица. Но удивило меня в этом случае следующее. Не прошло и трёх месяцев наш председатель опять женится и женится на секретаре исполкома. Через полгода и она уйдёт от него. Расскажет то же, что мне рассказала его первая жена. А я тогда подумал, ну почему ты, прежде чем выходить за него замуж, не переговорила с его первой женой? Тогда бы не было горького разочарования. Или думала, что эта его первая жена хуже её, а с ней он будет хороший? Женская логика мужчинам не понятна!
И другой случай с этим же председателем. Он оформил фиктивные наряды на якобы проделанные работы им самим, его первым заместителем и секретарём. Наряды были расценены, и все трое получили “причитающуюся” зарплату. Из бюджета поселкового совета. Первый заместитель, а это была женщина, не смогла долго кривить совестью, приехала в Ванинский РК КПСС и всё рассказала. Решение Первого секретаря райкома было: освободить от занимаемых должностей всех троих. Я до сих пор не понимаю, почему ответственность первого заместителя была одинаковой с остальными. Ведь она свою вину осознала, ошибку исправила, и деньги в кассу вернула добровольно. Объяснить могу только тем, что в партийных рядах подобное тоже происходило, но чтобы никто не выносил сор из избы, наказание должно быть и “стукачу” такое же. Тогда “стучать” станет не выгодно.
Этот случай мне ещё запомнился и потому, что председателем поссовета на полгода стал я. Исполнял обязанности как единственный оставшийся “в живых” заместитель. С утра до обеда я был начальник локомотивного депо, а вторую половину дня работал в поссовете. Как иронизировал начальник службы, «ты там всю власть захватил!». Что было, то было. Через полгода прошли выборы, и председатель стал без приставки “и.о.”, а я – только начальник локомотивного депо.
Лесные пожары, как известно, в России наблюдаются каждый год. Уж такой мы народ. Но напуганные жертвами и материальными потерями осенью 1976 года, руководители края требовали максимальных усилий по ликвидации загораний и в 1977 году, и в 1978, и ещё пару лет. Потом напряжение стало спадать. В 1978 году горела тайга и в Ванинском районе. Я получил приказ из райкома КПСС выделить 50 человек, которых вместе со мной забросили в какое-то место в горах. Цель: отсечь дорогу пожару по месту, указанному на карте. Нам это больших трудов не составило, так как ветер стих. А вот в другом случае, где мне пришлось присутствовать, пожар был такой, что если бы я там был со своими людьми (50 человек), то мои все мысли были бы о том, как спасти людей и себя. Скорость ветра и движение верхового огня такое, что люди с ранцами по 20 литров воды за спиной и лопатами выглядели бы там как тараканы в сгорающем доме. Бесполезными жертвами! Только сброс большого количества воды с самолёта и опахивание тяжёлой техникой (создание минерализованной полосы) может остановить такой пожар. Или, как это чаще всего и позволяет добиться успехов нашим пожарникам, продолжительный дождь.
Сельское хозяйство при Советской власти хирело. Трудолюбивое крестьянство назвали кулаками и ликвидировали как класс. Остальных согнали в колхозы и сделали их крепостными, лишив паспортов. Люди второго сорта. Стимул работать у крестьян пропадал. Урожай практически весь отбирался. В одной брошюре я прочитал, что в 1940 году Политбюро ЦК КПСС рассматривало состояние экономики в Советском Союзе. Там признали, что урожайность сельского хозяйства в стране на тот момент было ниже урожайности России в 1916 году. А ведь тогда Россия уже два года вела войну с Германией. Но это так, к слову.
В общем, сельскому хозяйству страны требовалась всё увеличивающаяся шефская помощь. В Ванинском районе совхозов и колхозов, занимающихся сельским хозяйством, не было. Поэтому за депо Высокогорное закрепили совхоз, находящийся в Еврейской области. Первым же летом мне дают из райкома партии команду отправить бригаду из 30 человек на заготовку сена. Начало июня. Какое сено в начале июня? Я вырос в тех местах, косил сено и знаю, что раньше 20 июня косить нечего. Трава маленькая. Объясняю всё первому секретарю. Он мне верит, но команда – то из Крайкома КПСС. Он отменить её не может. Согласовываем, что я выеду в тот совхоз сам и всё утрясу с директором совхоза. Выехал, согласовал, что пришлю несколько человек. Они будут готовить необходимый инструмент и технику. А потом дошлю остальных. Директор тоже считал, что так рано косить нечего и обещал, что доложит в свой райком о прибытии бригады в полном составе. Кто-то же давал такую команду в Хабаровске!
Бригаду для заготовки сена комплектовали по принципу, что когда-то там должен отработать каждый машинист и слесарь. По очереди. Я издавал соответствующий приказ по депо, и люди выезжали. Но нашёлся один помощник машиниста из оборотного депо, заявивший, что он не поедет. Вескую причину назвать не мог. Догадываюсь, что на это его подвиг районный прокурор. Потому, что тот вскоре позвонил мне и сказал, что я должен свой приказ отменить. А как заготавливать сено? Оказывается, нужно убедить людей в необходимости ехать добровольно. И кто же это поедет добровольно на полтора – два месяца кормить комаров вдали от семьи, да ещё за 75% зарплаты? (Остальные деньги он должен заработать на сенокосе.) Пришлось позвонить секретарю райкома КПСС и объяснить, что прокурор хочет сорвать постановление Крайкома партии о заготовке кормов. Через сутки заместитель из Советской Гавани сообщил, что тот помощник уже согласен ехать. Большая сила была у руководства КПСС.
Кстати о партии. Её не все любили даже члены партии, хотя бы потому, что нужно было “добровольно” отдавать 3% зарплаты на членские взносы. Приходилось агитировать вступать в члены КПСС. Но вот пример возникновения добровольного желания вступить в партию. На планёрном совещании я критиковал работу одного машиниста. Сейчас не помню за что. Критиковал сильно, так, что тот встал и заявил, что меня выгнали из службы, снимут и с руководства депо. Сказал грубо. Все притихли. А я решил не придавать этому никакого внимания. Хотя внутри и заело. Заместители даже предлагали этого машиниста «сморщить». Я просил этого не делать, ведь он был неправ, значит, со временем разберётся. Пройдёт несколько недель. Тот машинист пришёл с просьбой дать ему рекомендацию для вступления кандидатом в члены КПСС. Не наказав его, я поднял авторитет партии.
Вспоминается и такой факт. Ещё в период моей работы в локомотивном депо Хабаровск-2 в депо устроился на работу “Герой Советского Союза”. Устроился помощником машиниста. Начальник депо П.А. Волошин в то время был в отпуске. Исполнял обязанности начальника тот самый Василий Данилович, с которым я потом ехал в командировку в Свердловск, и с которым “сойду” с поезда по станции Архара. Он примет ”героя” на работу и пообещает, несмотря на трудности в этом вопросе, квартиру. Но квартиры быстро не появляются. Поэтому Василий Данилович передаст своё обещание, вернувшемуся из отпуска, П.А. Волошину. Волошин сам участник войны, поэтому заинтересовался, за что же устроившийся на работу “герой” получил Героя. А в военкомате скажут, что этот гражданин самодельный герой. На самом деле он за Чехословацкие события 1968 года никакого героя не получал, хотя и был участником тех событий. “Герою” пришлось фальшивую звёздочку сдать. В депо его подняли на смех. Уволился.
А встречу я его вновь в Советской Гавани. Он и там будет помощник машиниста. Но уже без звезды. При встрече обменяемся понимающими улыбками. Начальник оборотного депо, когда я ему об этом рассказал, удивился и сказал, что слышит об этом первый раз.
С этим оборотным депо будет у меня связано и такое воспоминание. В то время было принято жаловаться на измену мужей вышестоящему начальству. Получил и я такую жалобу от жены одного машиниста из города Советская Гавань. Еду туда разбираться. Рассказываю о жалобе начальнику того депо. Он же и мой заместитель. Предъявляю ему претензию по воспитательной работе в коллективе. А он говорит: “Сергей Данилович, я не смогу Вам толком рассказать о причинах. А вот показать могу. Поедем вместе в одно место, и там всё поймёте”.
Что я там понял. Рядом мощная база подводников. Называлась она колхозом. Рыболовецким. Моряки на атомных лодках уходили в плавание на полгода и больше. Их молодые жёны оставались в этом “колхозе”. Дома с удобствами. Два кинотеатра. Но скучают жёны без мужей. А тут недалеко здоровые ребята, машинисты. Имеют личные автомобили. Романы. От того и жалобы.
Когда мы по асфальтированной дороге подъехали к колхозу, пришлось остановиться. Дорогу преграждал шлагбаум. У него стоял моряк с автоматом. Мы предъявили удостоверения (служебные) и нас пропустили. В этот колхоз заходили локомотивы с вагонами, нашими железнодорожными. Поэтому мы имели право там бывать. Заместитель мне и говорит: «Следите за женщинами». Их там по улице шло много и все красивые. Как они “ели” нас глазами. Работу с машинистом о нравственном уровне и семейных ценностях я провёл, но точно знал, что жалобы будут и в дальнейшем.
После моего ухода из службы на моё место был назначен Л.М. Коренко. Тот самый, которого начальник дороги хотел снять с должности главного инженера, но после назначения его брата начальником локомотивного главка – членом коллегии МПС «передумал» это делать. А ещё через полтора года Леонида Мартыновича назначат начальником службы. А.Г. Андреев хорошо ориентировался в направлениях ветра. На тот момент получится так, что почти все руководители локомотивной службы начальниками депо не работали. Поэтому, что такое райком партии или горком, представляли слабо. Иначе бы Коренко не сказал мне: «Да пошли ты их на три буквы!». Это когда я доложил ему о постановлении райкома партии о выделении из депо 50 человек на борьбу с лесными пожарами. Мой последователь в депо Тырма так сказал одному из секретарей Верхнебуреинского РК КПСС и больше в системе МПС не работал. Руководитель должен пройти все предыдущие ступеньки карьерного роста, чтобы не говорить и, тем более, не делать глупости. (А уж, тем более, назначение Президентом начальника цеха Уралвагонзавода командовать всеми губернаторами Уральского региона ни в какие ворота не лезет!)
Министерство Путей Сообщения со своими нижестоящими руководителями не церемонилось. Жестокость было нормой. Достаточно привести для этого такой пример. Начальником одной украинской железной дороги (Юго-Западной) работал П.Ф.Кривонос. Он получил звание Героя Социалистического труда ещё в 1943 году. Слава о нём в те времена гремела по всему Советскому Союзу на таком же уровне, как и про Алексея Стаханова. Он был вписан в историю СССР. Мы его изучали в школе. Работал он машинистом паровоза. Водил тяжеловесные поезда. А это говорило об умении бригады топить котёл и вести по участку поезд, используя и инерцию, и давление пара в котле. О тяжеловесных поездах при тепловозной и электровозной тяге говорить не разумно. Можно говорить только о дифференцированном весе. Так вот с ним, с Петром Кривоносом, министр по телефону переговорил так, что тот, выйдя в приёмную, упал в обморок и умер. Инфаркт. Это министр так объявил ему о предстоящем освобождении от занимаемой должности. Система, заведённая Лениным и Сталиным.
В министерских приказах строгий выговор фигурировал как минимальное (самое легкое) наказание. Замечание и выговор, как виды взысканий по Трудовому Кодексу того времени, министр никогда не замечал. Строгость прежде всего. Церемониться незачем! Поэтому не стоило удивляться, что Министр назначал селекторное совещание в 8 и 9 часов вечера в Москве. В Хабаровске это было 3-4 часа ночи. Но явка в студию была обязательна для всех руководителей железнодорожных предприятий. Дикость!
Пример с министра брали клерки из министерства. В час ночи меня разбудил телефонный звонок. Телефонистка сказала, что меня вызывает Москва. Оказывается, со мной хочет говорить ревизор локомотивного главка Носов. Я, работая ещё заместителем начальника службы, бывал в Москве и его знал. Недалёкий человек. Из тех, кто считает, что если он из Министерства, то перед ним должны на линейных предприятиях все падать. Наверное, кое-кто и падал. Не зря же у них такое сложилось мнение о себе. Спрашивает меня, почему машинист (опять же из Советской Гавани) жалуется, что ему неправильно начислили зарплату. А я откуда знаю, он ко мне не обращался. Так ревизору и говорю. Даю понять, что надо и совесть иметь, и по пустякам ночью не будить. Тот поднимает голос: «Вы как со мной разговариваете? Вы знаете, я Вас могу вызвать и в Москву». После этого, по его мнению, у меня должны были затрястись коленки. Я отвечаю, что знаю. Но знаю и то, что из Москвы обратно сюда, на север, я всегда вернусь, а вот если его сюда сошлют, то вернуться назад, в Москву, ему будет проблематично. И положил трубку.
Я потом разговаривал с тем машинистом. Придурки есть везде. Он считал, что если он пожалуется в Москву, то вопрос в его пользу будет решён однозначно.
Разговаривая с Д.В. Воронковым, бывая у него дома, я обратил внимание, что его жена Галина Григорьевна (инженер по образованию) очень неравнодушна к тому, что делается в депо. При очередных выборах председателя профкома депо (должность освобождённая) я предложил председателю райпрофсожа её кандидатуру на отчётно-выборную конференцию. Он согласился. И мы не ошиблись, она оживила общественную сторону жизни депо. Приведу только один факт. К ней обратились с просьбой несколько работников депо. Просьба необычная – создать в депо футбольную команду и выставить её на игры первенства Хабаровского края. Оказывается в «недрах» коллектива были и футболисты-разрядники. Она обратилась с этой просьбой и к секретарю парткома депо, узла и ко мне. Обсудили, переговорили, всё получается, кроме одного, денег в депо маловато. Нужна и форма, и питание, и поездки по краю. Связываюсь с председателем райпрофсожа, прошу поддержку. Он обещает и обещание выполняет. Наша футбольная команда играла на первенство края и после моего отъезда из Высокогорной. Мест высоких не занимала, но и не была последней. Зато как болели на стадионе за свою команду железнодорожники! Имя она носила, разумеется, «Локомотив».
В ремонтном цехе крыша держалась и на колонне, стоящей у выхода из этого цеха к заготовительным цехам. Колонна была избита, имела неприглядный вид. Когда шёл ремонт цеха, один работник депо предложил украсить её мозаикой. Неверующие сразу же приговорили, что это будут выброшенные деньги. Обобьют её всю электрокарами и молотками, которые носят иногда с собой слесари. Было сомнение и у меня. Но благословил. Красиво оформил колонну тот специалист. Я каждое утро, делая обход, подходил к ней. Цела. На красоту не поднималась ни у кого рука. Принцип Московского метро. Там тоже в те времена было и чисто, и красиво. Давно там не был, поэтому затрудняюсь сказать, как там сейчас.
Кабинет начальника депо был мал. Тесно было при проведении совещания. Рядом была касса. Решили её убрать в другое место, а кабинет расширить. Сделали. Опять нашёлся умелец и предложил при ремонте глухую стену украсить картиной. Её он обещал выжечь. И выжег: тоннель на Кузнецовском перевале, горы, лес, а на переднем плане стоял во весь свой “творческий” рост сохатый. Приезжающие в командировку говорили, что кабинет стал похож на пивбар. А мне нравилась эта картина. Я её передал по наследству.
Коснулся кассы и вспомнил, что в первый же месяц работы в этом депо столкнулся с таким фактом. Ищу заместителя. Спрашиваю у секретаря. Она говорит, что оба заместителя стоят в очереди в кассу. Выдают зарплату. Интересуюсь, а кто придумал поставить заместителей и главного инженера в общую очередь? Оказывается, главный бухгалтер. Она сказала, что перед кассой все равны. (Сама она там не стояла.) Вызвал её, заместителей и предпрофкома. Обязал главного бухгалтера доставлять заместителям и главному инженеру зарплату в кабинет. Они должны делом заниматься, а не в очереди анекдоты слушать. Председателя профкома я попросил провести по цехам собрания и избрать общественных кассиров. Как это уже делалось в Хабаровском депо. В очереди в кассу должны стоять только общественные кассиры. Прижилось!
В депо было два автомобиля: легковая, прообраз УАЗика (кажется, марка была ГАЗ-63) и грузовая, тоже завода Горьковского. Легковая использовалась как персональная начальника депо. Посёлок был небольшой. Особенно ездить было некуда. Правда, депо стояло на удалении от посёлка, но мне туда необходимости часто ездить не было. К тому же водитель легковой мною был обнаружен в лесу с этой же машиной в воскресный день. Застрял, поэтому сбежать не смог. Самоволка. Перед этим он уже за что-то имел взыскание. Я его уволил. Взамен принял четверых, и стал автомобиль дежурным. Круглосуточно доставлял на работу локомотивные бригады. Когда она была нужна и мне, я об этом говорил старшему нарядчику депо.
В 1978 году депо выделили новую легковую машину. Той же серии. Старую я решил передать в оборотное депо Советская Гавань. Уволенный ранее шофёр уже был там с желанием опять сесть на «свою» машину. Холостяк-проходимец. Начальнику оборотного депо я приказал его не брать. Звонок прокурора. Оказывается, я обязан его принять на работу, так как в Конституции СССР записано право граждан на труд. Предупреждает меня об ответственности. Через неделю он интересуется, принял ли я того водителя на работу? Отвечаю, что нет. Почему? Там нет такой должности. Но вы же хотели принимать водителя? Отвечаю, что я передумал передавать туда автомобиль. Успокоился.
Через месяц, когда проходимец покинет Советскую Гавань, спокойно введём и должность, и примем нормального шофёра.
А с новым автомобилем будет тоже небольшое ЧП при регистрации. Главный механик с документами поехал в Ванино, в ГАИ. Вернулся ни с чем. Не хватило каких-то документов. Дополняем бумаги, и механик едет вновь регистрировать автомобиль. Опять возвращается пустой. Становится понятно, что выжимают взятку. Тем более что такие слухи уже ходили. Звоню в райком КПСС второму секретарю. Открытым текстом говорю, что выдавливают взятку. Поясняю ситуацию. Секретарь говорит, что пусть механик завтра едет опять в ГАИ. Отправляю главного механика вообще без бумаг. Возвращается с номерами для автомобиля. ГАИшники и тогда любили собирать дань, но тогда было и кому пожаловаться. При современном уровне коррупции искать справедливость становится почти безнадёжно. Один следователь прокуратуры недавно с удивлением задал мне вопрос: «Вы верите в справедливость?»
К тому времени относится и такое событие. Недалеко от станции Высокогорная есть станция Тумнин. А от неё, по-моему, в пределах 10 км находится лечебный источник. Из него течёт горячая вода (45 градусов), насыщенная радоновыми газами. Эти газы радиоактивны. Но в малых дозах – лекарство. Им лечат кожные болезни и болезни суставов. Лечение там было стихийное. Только Ванинский порт построил для своих работников на период лечения деревянное жилище. Место, из которого бьёт ключ, накрыто было деревянным (на тот момент) строением. Приезжающие привозили с собой палатки, в которых и жили. Продукты тоже привозили с собой. Метод лечения был расписан в инструкционной карте, висящей прямо в раздевалке источника.
По инициативе, выдвинутой председателем МК Воронковой Г.Г., депо нашло списанный классный (пассажирский) вагон и доставило его на этот источник. Немного привели его в порядок. И теперь у работников депо было своё жильё для желающих подлечиться и зимой, и летом.
Желающих подлечиться на том источнике встречал грузовик на станции. Кузов оборудован сидениями в виде деревянных лавок. Брал шофёр умеренную плату. Числился он работником торгового порта. Никаких билетов не давал. И сколько денег клал при этом в собственный карман, знал только он. Вот с ним я вынужден буду пойти на авантюру, как когда-то в Куйбышеве при посадке в пассажирский поезд. Я отвёз на этот источник родственников. Мне надо вернутся в Высокогорную. Спрашиваю у водителя, когда он поедет ещё сегодня на станцию. Отвечает, что, скорее всего, не поедет. Посоветовал подойти к нему часа через два для уточнения этого вопроса. Через два часа он сказал точно, что не поедет. А мне надо к утру быть в депо, а для этого до вечера необходимо быть на станции. Далее поездом до Высокогорного. Я понимал, что этот водитель автомобиля жулик. Крадёт у порта денег много. А всякий вор обязательно в определённой мере трус. Показываю ему на часы, называю время, когда я его буду ждать у вагончика. Тон категоричный, добавляю, что это, прежде всего, в его личных интересах. И ухожу.
В назначенное время грузовик был в назначенном месте. Молча, он отвёз меня на станцию. Денег не взял. Мне потом рассказывали, что он интересовался, кто я такой.
В 1979 году в декабре месяце с женой решили съездить в Москву и в Брест. Я хотел показать жене то, что сам уже видел. Она тогда ещё ни разу не была в Москве. Раньше не с кем было оставить детей. Теперь такая возможность появилась. Проконсультировался у знатоков о возможности снятия гостиницы. По имеющемуся уже опыту знал, что во всех московских гостиницах всегда висит или стоит табличка с надписью: «Мест нет». Знатоки сказали, что надо взять путёвку на ВДНХ (Выставка Достижений Народного Хозяйства). При ней всегда в гостинице для делегатов есть места. И смотри Москву. Только на путёвке надо делать отметки о посещении павильонов. Мне такую путёвку профсоюз сделал. Жене нет. Но и тут знатоки подсказали выход: возьми с собой “хвост” копчёной кеты. За неё администрация гостиницы разрешит жить жене хоть полгода.
Я взял даже два “хвоста”. Полетели. Вечером входим в гостиницу при ВДНХ. Меня селят, жену нет. Пытаюсь говорить, объясняю, что мы с диких мест, никогда Москву не видели. Не берёт. Сидим в холле. Заявил администратору, что я тоже отказываюсь от их гостиницы. В первом часу ночи администратор сжалилась. Поселила обоих, но только на одну ночь. Утром надо решить этот вопрос с руководством.
Утром в портфель кладу копчёность и иду в кабинет к начальству. А там целая очередь. Но главное, у руководителя такое “личико”, что по нему хочется дать той рыбиной. Наглое, с бессовестными глазами. Переговоры ничего не дали. Идёт подготовка к олимпиаде, ремонт, с местами очень плохо. А рыбу я ему и не предлагал.
Поехал в министерство путей сообщения. Зашёл к даме, к которой всегда заходишь, прибыв в командировку по вызову МПС. Объяснил ситуацию. Женщина поняла, выписала направление в гостиницу на стадионе «Локомотив». Когда подошло время отъезда, я зашёл к этой женщине и предложил тот самый балык уже не как взятку, как благодарность за человечность. Она отказалась. Сказала, что я хочу её обидеть. Извинился и поблагодарил словами. В Москве тоже живут и работают разные люди.
За ту поездку я показал жене ещё Хатынь и Брестскую крепость. Экскурсоводом был сам.
Когда возвращались из поездки в Белоруссию, в Москву прибыли рано. Транспорт ещё не работал. А нам надо было перебраться на другой вокзал, а с него на электричке добраться до аэропорта “Домодедово”. Здесь я столкнусь ещё с одним фактом, после которого авторитет Москвы также пошатнётся в моих глазах. С Белорусского вокзала мы доедем до нужного вокзала на микроавтобусе. Официально автобусного движения нет. В частных руках автобусов в то время во всей стране тоже официально не было. Но тот автобус (без кондуктора) принадлежал какому-то предприятию. Водитель назвал нам стоимость, набил автобус пассажирами под завязку так, что я, как и многие, стоял всю дорогу. Деньги водитель клал в свой карман. О билетах там и говорить было бы смешно.
Опять удивился, что это творится в городе, в котором есть и районная, и городская, и областная, и Генеральная прокуратура. Причём, туда отбираются лучшие специалисты со всей страны. И такое творится! Я уж не говорю про эти же виды милиции. Но там и чекистов пруд пруди. Неужели они не понимали, что таким методом подрывается авторитет власти, и их собственный. Люди воспринимали это как гниение головы, что, в конце концов, и привело к августовским событиям 1991 года.
Вспоминается ещё такой мелкий случай. Я уже говорил, что депо находилось в стороне от посёлка, по окружности сопки чуть ли не на противоположной стороне. После железнодорожного переезда дорога уже была чисто деповская. Других организаций далее уже не было. Метров двести работники депо шли по деревянному тротуару. Коллектив большой, все ходили пешком, тротуар приходил в негодность. Каждый год надо было его перестилать. В депо имелось несколько плит перекрытия. В самом ненадёжном месте решили положить эти плиты. Под ними спрятать и сточную канаву. Но на всю канаву плит не хватало. В тоже время у здания дистанции связи лежало около десятка таких плит. Лежали давно. Надобности в них у связистов не было. Попросил у начальника дистанции отдать те плиты депо. У него сыграло чувство собственника. Не дал. Выждав некоторое время, я дал задание машинисту-инструктору: взять тепловоз, со склада топлива грузоподъёмный кран, платформу, подъехать в воскресенье к тем плитам, погрузить их и потом выгрузить в указанных местах прокладки тротуара. Он это выполнил. Я допускал возможность их возврата, если начальник дистанции сильно возмутится. Но он до самого моего отъезда (и, наверное, и позже) отсутствие у себя тех плит перекрытия не заметил.
В 1978 году коллектив узловой больницы отмечал день медицинского работника. У меня жена врач, поэтому на празднование попал и я. После торжественной части – ужин, танцы и другие увеселительные мероприятия. Но я это вспоминаю вот почему. Ко мне рядом подсел хирург. Молодой. Закончил мединститут в Украине. С того выпуска на ДВЖД направили целую группу врачей. Несколько человек попали работать в железнодорожную больницу станции Высокогорная. Хирург – один из них. Запомнился мне тот разговор тем, что он назвал жителей посёлка неблагодарными и жадными. Парня, порезанного в драке, он оперировал. Зашил, как он выразился, десять дырок. В Украине ему бы благодарные родители того парня вручили не менее чем по червонцу за каждую “дырку”, а здесь ему не дали ни рубля.
Я пытался объяснить ему, что он получает зарплату, как и все, кто трудится в этом посёлке, и никто из местных жителей не надеется, что ему кто-то даст ещё на “лапу”. Привёл в пример машиниста, который бы стоял на станции, пока с каждого пассажира ему не принесут по червонцу. Он же не собирает и не надеется на дополнительную “благодарность”. Чем же ты лучше? Он меня не понял. В Украине жители уже тогда были с другим менталитетом.
Точно не помню, в каком году, но в тот же период из МПС пришли нормативы для начальника депо и его заместителей, обязательные для выполнения. Цель: улучшение технического состояния локомотивов и повышение безопасности движения поездов. После внимательного их изучения я пришёл к выводу, что они невыполнимы. Надо забыть все остальные обязанности и заниматься только этими нормативами. Тогда, может быть, ты их выполнишь. Догадываюсь, что они готовились в ревизорском главке, причём теми, кто не имеет понятия о работе начальника депо. Но безопасность движения надо повышать! Вот они и появились. А я не понимал тогда и теперь, почему нет доверия руководителям депо. Если не доверяете, то зачем их назначаете. А если доверяете, то не мешайте руководителю работать. Не переставляйте ему ноги. Он сам на месте лучше знает, что делать и что проверять.
Позже я приду к выводу, что невыполнимые нормативы нужны для того, чтобы за их невыполнение можно было, если надо, всегда руководителя снять. Но, если дела в депо идут нормально, этот грех неполного выполнения установленных нормативов, можно и не заметить. А если дела ухудшались, то тщательная проверка выполнения нормативов всегда устанавливала “истинную” причину ухудшения.
Так как истинной причиной ухудшения дел на железнодорожном транспорте в министерстве не владели, то приходилось ужесточать нормативные требования. Вслед за начальниками предприятий этими нормативами постепенно обкладывали руководителей отделений дорог, служб и даже заместителей начальников дорог. Ну, такие они! Не знают чем заниматься на работе, приходится подсказывать силой приказа. Из кого этих руководителей только набрали?!
В этой связи вспоминаю и такой случай уже на БАМе. Из кабинета главного ревизора вышел начальник службы электроснабжения. Вижу, что у него трясутся губы и руки. Спрашиваю, что случилось? Говорит, что отчитывался по безопасности движения поездов в своём хозяйстве. Я знаю хорошо того главного ревизора, поэтому говорю: «И как он тебя мог вывести из себя, ведь он в твоём хозяйстве дурак дураком?». «Кричал на меня в основном за неполное выполнение нормативов» – ответ начальника службы. Знаю, что серьёзных замечаний его служба не имела. Но, когда хочется показать, кто из нас умнее, нормативы тут как тут.