Скорбачевская
Embryos
4
На задних сидениях кинотеатра “Salut” по классике пыхтят парочки подростков, обмениваясь трусами. Половина зала вообще пришла поесть: кто с тремя стаканами попкорна, кто с куриной слойкой, кто с пиццей или, хуже того, с куском торта.
Анастасия скривилась и зажала ноздри, чтобы не вдыхать запах сливочного крема.
«Они нормальные? Как можно есть эту дрянь, да еще прямо в зале?!»
– Ты предала меня, Стелла.
– Я… прости. Извини, но это делала как будто не я. Что-то заставляло меня…
– Хватит, ты меня сломала. Ты сделала достаточно, так теперь же завали свой поганый рот!!
– Итан… я люблю…
*он всадил ей в ребро нож*
– Я тоже люблю тебя, Стелла.
– Тасюш, что с тобой? – Муж озадаченно коснулся ее мокрой щеки.
– Мне жаль ее… Это ведь была чистая случайность. А он даже не выслушал!..
– Ты серьезно? Это ведь просто фильм, – шепнула Софья, наклонившись из-за светлой головы Артема.
Девушка зарыдала, пряча лицо в ладони. Мужчина пробежался виноватым взглядом по повернувшимся лицам и вывел ее из зала.
– Я скоро, – кинула Анастасия, заходя в женскую уборную.
Софья плюхнулась на диванчик, развалив руки.
– Все как всегда, – вздохнула она. – Я никогда больше не пойду с вами на драмы.
– Да ладно тебе. – Артем наблюдал за рыбками в аквариуме, изредка постукивая пальцем по стеклу. – У нее просто перепады настроения последнее время, осенью всегда всех накрывает.
Женщина вымученно фыркнула, потупив растерянный взгляд.
– Ты какая-то взволнованная, – заметил мужчина, садясь рядом.
– Да так… не могу успокоиться из-за последних новостей.
– Не понял. – Он слегка улыбнулся, вглядываясь в смуглое лицо.
– Этот «Г.А.Д». – Софья закатила глаза. – Не понимаю, кто он? Убийство случилось, а расследование так и не движется.
– Хм, наши всегда так работали, – усмехнулся Артем, покусывая ноготь.
– Да, но это дело… Понимаешь, когда смотришь всякие российские сериальчики по типу «Следа» на «Пятом», находишь их заурядными и глупо-комичными. Фальшь так и прет. Но когда случается какое-то даже самое обычное убийство в твоей реальной жизни – кровь леденеет, как говорится.
Она вздохнула, а потом подавленно добавила:
– Я хочу, чтобы этого придурка поскорее повязали.
– Но зачем тебе это?
– Ах, как бы сказать… та жертва… – Женщина опустила голову, потерев переносицу, – близко слишком, понимаешь?
– И?.. – не улавливал собеседник, еще сильнее всматриваясь в ее глаза, будто стараясь прочесть каждую мысль.
– И наша Таська знала его достаточно близко.
– Ну, во-первых, не так уж близко. А с другой стороны, что ты собралась делать? Начнешь охоту на серийного убийцу, как во всяких американских сериальчиках про подростков-детективов?
– Нет, конечно… – Она возмущенно скрестила руки, улыбнувшись.
– Ха, а потом в тебе резко проснутся силы Бога Дедукции, и ты начнешь бегать с выпученными глазами и приговаривать: «Мы должны докопаться до истины!». Или еще круче: «Я знаю, это все не просто так!».
Он закатился милым смешком, и подруга его подхватила, но потом опять потускнела, погружаясь в мысли.
– Не скучали? – Анастасия улыбнулась, пряча салфетки в сумочку.
– Милая, – тихо сказал муж прямо ей в щеку, – пошли домой, ты устала.
– Но я еще о-го-го!
– Мы пойдем, Соф. А то поздно уже.
Крапивины зашагали к выходу, а Ярцева осталась наедине с рыбами: теперь их разъединяло только тонкое стекло.
***
«Добрый день, Петербуржцы. Девятое октября, полдень: сейчас на площади Восстания около киоска с мороженым "Священная корова" лежат двое голых мужчин, держась за руки…»
– Фуф, отсняли, – выдохнула журналистка, обессиленно падая на скамейку.
– Наставница! – кричал бегущий Герман, маша пакетами с едой.
– Боже правый… – Софья стыдливо прикрылась рукой. – Он постоянно накупает целые пакеты! Мы тут не пикник разбиваем (в отличие от некоторых). – Она покосилась на мужчин, лежащих с умиротворенной улыбкой на газоне.
– Наставница, я нам сэндвичи купил, – отдышавшись, начал румяный парень. – С тунцом, авокадо и рукколой, а другой с лососем и… эм…
Он вчитывался в состав, а нервы Ярцевой постепенно сдавали.
– Да не нужен мне твой лосось, мальчик! Я просила просто кофе, обычный кофе.
– Так я и его принес, – ответил тот, вороша пакеты. – Так, тут где-то был… вроде, а! Вот, с единорогом.
Софья выхватила стаканчик с единорогом и злобно глотнула напитка. Герман озирался в поисках Федора, и его взгляд упал на рекламную афишу.
– Ха! Это вы что ли? – искренне удивился тот, указывая пальцем на изображение: рекламировался новый тату-салон «БУДЕТ БОЛЬНО», где татуированная Софья стояла в позе распятого Христа под иглой улыбающегося мастера.
– Да, представь себе.
– У вас татухи есть?
Из-за угла показался Федор.
– Нет, это фотошоп. – Женщина резко отошла к оператору, а юноша – к скамейке.
– Ну, как тебе этот малец? – спросил мужчина, собирая оставшуюся аппаратуру.
– Бесит неимоверно. Строит из себя ребенка, под ногами мешается, а толком ничего не делает, – высказывалась Софья. – Вон, гляньте на него. – Она небрежно махнула стаканчиком в сторону скамейки, заваленной пакетами с едой и всякими конфетками, крендельками и вкусняшками. Герман, жуя сэндвич, замахал коллегам ладонью.
Оператор робко помахал в ответ, как вдруг мобильный рыжего затрещал – парень сразу поменялся в лице, и, оглядевшись, побежал черт знает куда.
– И что с этим кудрявым чудом делать?
– Эх, Сонечка… себя-то в его возрасте вспомни. Много ты серьезничала?
Пару минут они постояли в тишине, наблюдая за прохожими.
– Помнится, один раз… – Мужчину прервал резкий оглушительный выстрел.
Второй, третий и тра-та-та-та…
– Обстрел! – заорали люди, накрываясь сумками.
Пули засвистели в неизвестном направлении. Софья с оператором припали к земле, прикрывая головы. Огонь был открыт секунд 10-15, хотя время летело, как мухи под наркозом.
– Господи… что это б-было? – пошатывались люди, держась за сердце.
– Сонь, ты как? – Оператор помог коллеге встать.
– Нормально. – Та быстро пришла в чувства, придерживая голову.
В ушах звенело, народ прислушивался – выстрелы закончились. Софья осмотрела площадь и людей, оценивая ситуацию, как ее взгляд примагнитился к той афише: изображение ее лица продырявлено надписью «Г».
– Что произошло? – крикнул Герман в полнейшем шоке. – Стоит в туалет отойти, а вас уже застрелили. Слушайте, а с журналистами такое всегда?..
Женщина молчала, не спуская глаз с афиши. Под кожу залезли жучки-страхи, разбегаясь по телу мурашками.
Тетрадь – в куски,
Мозги – в лохмотья!
«Какие прекрасные мышцы… такая сильная мускулатура, какое правильное лицо. Господи, он идеален! Он превосходен! Он… он!!»
– Ах! – Девушка задницей подалась вперед, сжав ягодицы.
– Черт… – выдохнул мужчина и стразу же надел штаны.
Анастасия подняла распластанное тело со стола. Ее маленькая грудь вздымалась, а главврач задумчиво наблюдал за милыми сосками, параллельно застегивая рубашку.
– Ты любишь меня? – с надеждой прошептала она.
Помолчав немного, Владислав отстраненно ответил:
– Одевайся быстрее.
«Что? Неужели…»
– Уходите из моего кабинета, скоро придет клиент.
Он собрал свои вещи и вышел.
«Просто ушел? Оттрахал и ушел? – Теперь захотелось закрыться, тоже уйти отсюда. – Он вообще меня любит? Почему я так поступаю?.. Он бросил меня, бросил…»
Девушка нехотя оделась и, когда почти застегнула все пуговицы, в кабинет кто-то вошел. Она с упованием взглянула вперед, но нет…
– Добрый день, – шепнул рыжий, аккуратно закрывая дверь.
Анастасия быстро кивнула и мягко села в кресло, допивая свой остывший чай.
– Рассказывайте. Что с работой? Есть проблемы?
– Э… фуф… ну… – он не мог собраться, а потом сорвался: – Это какой-то ужас! Моя наставница попала под обстрел пару дней назад и, боюсь…
Психотерапевт глотнула чаю и записала в блокнот: «Стрессовая ситуация повлекла…»
– Я не хотел… мне стало страшно, что все… – Герман снова заткнулся. – Я должен был это…
Юноша совсем задыхался от волнения, закрывая лицо руками. Дрожало все тело.
– Сделайте глубокий вдох, как будто вы ныряете в море, – сказала девушка. – Молодец, правильно. А теперь ме-е-едленно выдыхайте. Да, очень аккуратно, лениво… Прекрасно.
Через четыре вдоха-выдоха Герман пришел в себя, налил воды из-под кулера и выпил пару стаканчиков. Хух, бодрячком!
– Хорошо, – тихо и убаюкивающе продолжила она, – пока мы не будем говорить о «плохом событии», давайте вернемся к нему попозже. Расскажите лучше, как дела на работе?
– Ну, в принципе, все стабильно. Коллеги, правда, меня недолюбливают.
– Почему, на ваш взгляд, вы им не нравитесь?
– Да откуда я знаю?
– Воображайте, размышляйте – это же интересно.
– Хм… – Он почесал подбородок. – Может быть… да черт их знает!
– Понаблюдайте за ними: что они говорят, о чем думают и каких принципов придерживаются. Кстати, были вообще какие-то всплески агрессии?
Юноша нахмурился, но решил признаться:
– Были пару раз. Так, незначительные.
– После чего конкретно? Что предшествовало?
Герман кашлянул и немного заерзал на стуле. Потом он зажмурился и начал тараторить:
– Эта старушка пришла за деньгами, я отдал сумму. Она пришла с внучкой, и девочка взяла мою книжку посмотреть. Там про драконов. И бабка ударила ее палкой за невоспитанность. И еще.
Парень открыл глаза. Анастасия медленно провела ручкой по губе, не отрывая от него взгляда.
– Что вы тогда чувствовали?
– Что? Да гнев как всегда. Ужасно и невозможно просто стоять и смотреть, как ребенка несправедливо избивают у тебя на пороге.
– И вы сделали…
– Я снова сделал ошибку. – Он выдохнул, помяв веки. – Я схватил палку и ударил ей о шкаф так, что она сломалась. Орал еще сильно, говорил что-то про воспитание… Не помню, не помню…
Врач записала: «Обостренное чувство справедливости; триггер; вывод: приобретение навыка стрессоустойчивости и БНП2 + раскопать. Работа над ПТСР3. Вопрос: причина ПТСР».
«Там точно что-то есть. Я уверена, чего-то не хватает. Самого главного», – размышляла Анастасия, покусывая колпачок ручки.
– Извините, мне пора. У нас вечером корпоратив. – Герман встал и, мельком взглянув на пол, быстро кинул: – До свидания.
Девушка наклонилась под стол: весь пол в изорванных клочках бумаги.
5
Рыжеволосый выпорхнул из вагона метро, расталкивая людей. Осмотревшись, он резко заорал на навигатор:
– Куда ты меня привел, criatura de hierro?!4
Покружив часа два по питерским лабиринтам минотавра, юноша наконец-то вышел к африканскому бару.
– Аллилуйя! – Герман вскинул руки вверх, благодаря небеса, как из-за угла послышались обрывки скандала:
– Оставьте уже меня в покое. Сегодня и так день паршивый, – раздался холодный, но явно напряженный голос.
«Наставница?..» – предположил Герман и втихаря выглянул из-за разукрашенного столба.
– Не хочешь вернуть старый должок? – Игорь Андреевич схватил девушку за руку, слащаво скалясь. – Сейчас самое время. А что, думала, я все забуду?
Софья со всей силы дернула руку и раздраженно закатила глаза, но мужчина двинулся на нее.
– Добрый вечер! – невозмутимо крикнул паренек, с разбегу вставая между коллегой и начальником.
– Кавалли? – удивился Игорь и молниеносно сложил руки в карманы.
Ярцева ничего не говорила, но Герман спиной чувствовал ее настороженное дыхание.
– Эй, все в порядке? – мягко спросил он, когда начальник в спешке ушел.
Та резко подняла испуганное лицо, потом нахмурилась и грубо бросила:
– Свали, студент.
Толкнув юношу в грудь, Софья зашагала в бар.
– Очень… экстравагантно, Игорь Андреевич! Люблю я всю эту экзотику до глубины ботекса! – хрюкнула секретарша, чуть не расплескав коктейль на шкуру зебры.
– Агнесса, милая, я знал, что ты оценишь, – протянул польщенный начальник.
Хрюшка увлеченно залепетала о какой-то статье про туземцев, а остальные сидели у барной стойки.
– Богомолы в шоколаде. – Официант манерно прокрутил поднос перед собеседниками.
– Эм… спасибо. – Софья брезгливо положила сладость на салфетку и вернулась к Федору. – Нет, он просто слишком многое себе позволяет. Ты же знаешь.
– Такой уж у нас редактор, мы не выбираем, – ответил тот, отпив алкоголя. – Что с тобой? Выглядишь не очень.
Она тяжело вздохнула, крутя в пальцах богомола.
– Не выходит из головы последний репортаж. Вернее, этот обстрел.
– Я сразу сказал: иди в полицию. Думаешь, новоиспеченный убийца твое лицо прострелил просто так? От нефиг делать?
– Спасибо, теперь мне точно полегчало, – огрызнулась женщина, подперев лоб кулаком.
– Парниша, как дела? – крикнул оператор расквасившемуся неподалеку Герману.
– Все путем, – пробубнил он, заливаясь еще одной кружкой пива.
– Э, на пол-то не лей! – возмутился бармен, маша полотенцем.
– Не бои́сь – не утопнешь.
– Ты бы поосторожнее. – Федор учтиво отодвинул от рыжего кружку.
– Да, хватит уже штаны поить, – поддержала Софья.
– А что? Крутым жопам пить можно, а нам, студентам, – нет?
– Знаешь, ты прав. Хоть уссысь тут, мне оранжево! – вспыхнула та, как резко парень встал и оскорбленно затопал к диванчикам.
«Даже отдохнуть нормально нельзя. Везде одни идиоты», – обозлилась журналистка и, схватив сумочку, направилась к выходу. Но ее задержали…
– Ярцева, вечер ще не окончен! – Игорь придвинул Софью к себе, еле перебирая ногами и губами. – И… ты ще долг не нырнула!
Мужчина пьяно захохотал, как-то странно разместив руки сотрудницы перед собой.
– Игорь Андреевич, идите лучше ко мне! – пищала сзади секретарша.
– Обожди, Агнесса! – взревел он.
От громкого ора встрепенулся Герман и, вникая в происходящее, понемногу трезвел.
– Теперь не убежишь, милая. – Лукаво улыбнувшись, редактор просунул руку Софьи в свои брюки.
– Ах ты, паршивый урод! – Она долбанула его локтем в рожу, а после с отвращением замахала ладонями.
Толпа зашепталась, и посыпались вспышки смартфонов.
– Вот же стерва… – пурпурный Игорь свирепо зарычал и, ухватив рядом стоящую вазу, замахнулся на журналистку.
В сознании рыжего парня молниеносно щелкнуло. Как будто кто-то нажал на спусковой крючок, и пуля разнесла кудрявую голову. В пару шагов Герман стал у него за спиной, рывком опрокинул вазу и начал топтать ее со всей силы.
– Умри, умри, умри! – гневно приговаривал он.
– Ты какого лезешь? – Редактор мощным толчком отшвырнул подчиненного.
«Да они убьют друг друга. Что делать… что делать?» – испугалась Софья, не сводя с них глаз.
– Не смей к ней прикасаться! – Герман одним движением снял копье со стены и всадил в чью-то плоть.
Унялись аханья. Стих шепот. Вспышки погасли.
Мужчина ошарашено выпучил глаза, поскрипывая от боли. Копье пронзило шаловливую ручку, и дорогая рубашка «белый жемчуг» перекрасилась в «кровавый закат».
– Чтоб… тебя…
Игорь упал на пол.
На следующее утро в норе Крапивиных
– Чувствуя органы, ткани, клетки. Чувствуя атомы внутри себя. Частицы!.. Э… давай же! До пола!
С криками и целебными мантрами Анастасия выполнила-таки утреннюю разминку и достала из шкафа металлический обруч.
«Сорок минут, не меньше», – решила она, отбивая ребра железом. Из головы все не выходили эти проклятые ягоды… такие сладкие, как будто взяла в рот целую столовую ложку белого сахара. Нет, так не пойдет.
– Сейчас фруктоза поступит в печень и, если телу не нужна энергия, она превратится в жировые клетки.
Биология – наше все, конечно, вот только занятия перебил звонок телефона.
«Милая, я клрчи о маши забрлп», – тараторил Артем, но связь обрывалась.
– Что? Я не слышу, ветер.
«Говорю, ключи мне скинь с балкона! Забыл!»
Девушка с трубкой у уха схватила связку, открыла окно и, прицелившись, швырнула их мужу внизу.
«Все, поймал, Тась».
– Артем, ты куда вообще?
«Ну… мне в магазин нужно. За запчастями там разными».
– Да? Ладно…
«Ну не расстраивайся, пчелка моя», – нежно окликнул мужчина.
– Просто у меня выходной, хотела вместе…
«Да-да, я скоро вернусь. Обязательно приготовим что-нибудь вместе».
– И это! На обратном пути забеги, купи хлебцы и кроличий корм с пыреем.
«Хорошо, милая, целую», – Он положил трубку.
Анастасия отодвинула дверцу шкафа, вынимая с нижней полки напольные весы. Сняв с себя спортивную одежду и вообще все, что было (включая нижнее белье), девушка встала на заветный квадрат: «43.870».
Крышу сшибло напрочь.
«Откуда там восемьсот грамм? Что за херня?! Я не понимаю!! – начиналась истерика, и в горле саднило. Она подошла к зеркалу, ощупывая свой живот. – Он определенно стал пухлее. Большой, жирный пуз. Наверняка это из-за ягод».
Анастасия пошла в туалет. Какое сегодня число? Тринадцатое октября… их опять нет.
«Все из-за этих дебильных ягод!» – Девушка яростно швырнула туалетную бумагу в стену, натягивая чистые трусы обратно.
В голову поползли страшные мысли; волосатые слизняки устроились в мозгу с одной целью: сожрать все.
***
«Кто я? Что это за место? – первые мысли похмельного животного. – Так, меня зовут Герман… вроде, Кавалли. Ой, мама…»
Он схватился за голову и зашипел от нудящей боли; все тело ломило.
«Я в какой-то квартире, – осознал парень, оглядывая пустую комнату. На часах «14:09». Подтерев слюну с губы, он быстро замотал головой. – Воды. Надо прийти в себя».
Ломаными движениями Герман докарабкался до первой же двери, но ноги заплелись. Чуть споткнувшись, он ухватился за тумбу – и на пол рухнул горшок с кактусом.
– Прости меня, друг, – пробубнил он растению, дергая за ручку двери.
В лицо ударил влажный горячий пар. Герман аккуратно подошел к умывальнику и зачесался, как утка в фонтане. Не замечая постороннего гнусавого пения, юноша плескался в водичке, похлопывая по своему блинному лицу, и буровил что-то невнятное.
Резко шторка одернулась.
– Твою мать, студент!! – разнеслось от одного края города до другого. – Блять, вышел на хер отсюда!
Герман поднял голову и затуманенным взглядом оценил обстановку: тем, что издавало этот противный писклявый звук, была Софья.
Женщина прикрылась шторкой и заорала:
– Какого ты здесь делаешь? Это моя квартира, моя ванная и моя, черт возьми, зубная щетка!
Парень резко выплюнул щетку на пол, а наставница гневно оттолкнула его от себя.
– Ай! – Он наступил на кусок мыла и, продефилировав по скользкому полу, рухнул головой прямо на кафель.
Софья замерла, уронив шторку. Вода льется.
– Э… мальчик?.. – Женщина пошлепала по тусклым щекам. Реакции ноль. – Герман! Герман, очнись, идиот!
Она шлепала и шлепала, тряся над бессознательным телом своими сиськами, но… он не приходил в себя.
– Твою мать… твою мать…
Софья взвалила его ватную руку на плечо, но поднять бугая не вышло: Софья забарахталась на мокрой плитке, еле удержав равновесие. Пришлось тащить за ногу.
«Супер. Так, тело закопать в цветочный горшок, вещи сжечь, посыпать квартиру лавандой и хлоркой. Все! И не было никакого Кавалли!»
Смешно. Да, оборжаться просто.
Женщина наспех натянула лифчик и, накинув плащ, потащила тело парня к машине.
«Только бы не помер. Тогда я поверю в Бога!»
6
– Ну, что ж. Легкое сотрясение и смещение фаланги на двух пальцах ноги, – заключил белый и усатый. – Поздравляю, голубчик.
– Господи… – скривился Герман, постанывая от боли и безысходности.
– Доктор. – Софья нахмурилась. – Что ж теперь с ним делать?
– Ну, милочка, заварили – расхлебывайте. Мальчику нужен отдых и прием некоторых препаратов, вот.
Женщина взяла лист с рецептом, поражаясь количеству медикаментов.
– Удачи вам, – кинул напоследок врач.
– Аккуратнее, можешь опереться. – Софья придерживала длинное тело, а парень подпрыгивал на одной ноге. – Нормально себя чувствуешь?
– Голова болит как-то странно. Не как обычно, – прокряхтел он и, замешкав, добавила: – Куда мы сейчас?
– Ой, горе… ко мне, блин. Поживешь немного, так и быть.
– Так или иначе, это ты виновата, – улыбнулся он, но тут же скривился от боли. Как вдруг откуда-то слева донесся разъяренный, до жути знакомый ор:
– Ярцева!!!
Оба замерли и медленно повернули головы в сторону звука.
– Иди сюда, тварь такая! – бурчал Игорь Андреевич, барахтаясь в кровати с загипсованной рукой.
– Стой здесь, – строго приказала Софья, нахмурившись.
– Может, лучше не надо? – прошептал Герман, озираясь на редактора.
– Игорь Андреевич, как…
– Я только что подал на вас заявление в полицию.
«Вот этого еще не хватало. Полиция? Тюрьма? Спасибо, не планировали».
– Может, договоримся?..
– Нет! Ни за что, ясно?! Устал я от вас, устал. Довольно! – орал мужчина, демонстративно дергая своей больной конечностью. – Плечо онемело!
– Так, значит? – Все это ей порядком надоело. – Вы сами во всем виноваты. Тогда я заберу свои вещи и хлопну дверью, а ваш канал будут смотреть одни старики!
– Вон, я сказал. И, кстати, сотрудники правоохранительных органов только недавно были у меня. Молись теперь, Ярцева. – Он растянулся в скверной липкой ухмылке, придерживая руку.
– Да пошел ты.
Женщина грозно вышла из палаты, подхватила Германа под спину, и они ушли из больницы.
– Слушай, мне жаль и все такое, но давай честно: ты сам виноват, – Софья приняла тактику «лучшая защита – нападение».
– Да понял я уже, хватит меня во всем винить! – огрызнулся парень, допрыгивая до дивана. – Ох, mamma mia… я хоть еще жив?
Он страдальчески простонал, положив руку на сердце. Прислушиваясь, Герман упал на подушку, изображая смерть.
– А! – задрожал снова, приподнимаясь и задыхаясь в воплях. – У меня каждый волос на теле корчится в умирающей страсти.
– В смысле, содрогается в предсмертной агонии?
– Ну да-да, короче, оставь меня. – Он накрыл лицо локтем.
– Хватит на чувство вины давить! Я же не виновата!
Герман умер.
Женщина вышла из комнаты, что-то ворча под нос. Когда частый топот скрылся, юноша бегло осмотрел комнату из-под локтя и достал из кармана штанов второй телефон. Зарывшись в подушки, он прислонил мобильный к спрятанному уху. Пошел тревожный гудок, и трубку сняли.
«Слушаю, – зашумел тот голос в спешке. – Говори скорее, у меня неудобное положение».
– Да, понял. Эм… короче, нас уволили, – эмоционально зашептал Герман, придерживая рот ладонью. – Походу, договор придется отменить.
«Так, заткнись. Черт… – Он резко зашуршал в динамик, и раздались невнятные крики или слова. – В общем, добивайся расположения, сделай все, чтобы остаться в поле зрения. Ну, ты понял. Главное – выполняй свою работу. Все».
– С диваном разговариваешь?
Герман даже перестал дышать на несколько секунд, а потом аккуратно просунул телефон в подушки, не выдавая лишних движений.
– Я… жаловался на свою несчастную жизнь, – засмеялся тот, поворачивая к ней голову.
Маленькая фигурка нахмурилась и выглядела, как лесной гном-убийца. Умилительно-жесткое поправление очков и вздымающиеся ноздри… Герман расхохотался.
– Идиот.
