Василий Панфилов
Эффект бабочки
Глава 23
К середине весны Берти и Зак созрели, подойдя с серьёзным разговором. Мы тогда праздновали день рождения Гершвица в одном из популярных у студентов баров и были изрядно навеселе.
– … проверили мы информацию о возможности найти месторождение по записям в старинном дневнике, – неторопливо отсчитывался заметно нервничающий Берти, подрагивающими руками раскуривая сигару, – извини, Эрик, но такие вещи подлежат проверке.
Равнодушно пожав плечами, откидываюсь на спинку стула и подзываю официанта.
– Ещё один мартини… да, с луковичкой.
– И обнаружили, – перехватил эстафету более спокойный Зак, – что это не так уж и редко бывает. Не то чтобы каждый день, но геологи подобрали нам несколько десятков таких случаев и уверенно говорят, что в действительности их как минимум на порядок больше. Нежелательно упоминать о старинных картах и рукописях, чтобы не ввязываться в суды с потенциальными наследниками.
– Оказывается, поиски в архивах могут дать не только научную степень, но и вполне весомое состояние, – хихикнул немного успокоившийся Берти, – ты как насчёт небольшой авантюры? Понимаем, что вряд у тебя есть ещё одна партия столь же интересных документов…
На этих словах друзья-приятели впились в моё лицо глазами, старательно высматривая несоответствия. Смеюсь чуть громче и непринуждённей, чем нужно, и парни довольно переглядываются.
… – но может быть, ты хотя бы знаешь, где начинать поиски? – Продолжил Барти, – по местным архивам мы и сами справимся, но в Южной Америке свои особенности. Нужен надёжный человек из тамошних уроженцев, притом образованный и хотя бы немного понимающий в работе с документами.
– Спасибо, но нет, – отвечаю, подпустив в голос немного пьяной горечи и обиды, – когда в последний раз ко мне подошли с похожими речами, я поверил и начал действовать. Вот только мне досталась малярия, схватки на ножах, отсидка в тюрьме и прочая романтика. А компаньонам – прииск. Дескать, они вложили самое главное – деньги и связи, потому и основная доля – им. Что карты были моими, как и почти все усилия, господа благополучно забыли.
– Эрик… – начал было Берти укоризненно. Фыркаю в ответ пренебрежительно.
– Забыли, парни! Мои бывшие компаньоны все как на подбор из порядочных семей, такие же славные парни, как вы. Так что следующая авантюра… если она будет, конечно, – спохватываюсь торопливо, – только самостоятельно! Сейчас денег на это в обрез, но лет через несколько…
На этом прекращаю разговор, и хлопнув пару стаканчиков виски, уезжаю на такси домой.
– Я не я буду, – говорю сам себе с пьяной улыбкой, закрывая за собой входную дверь, – если через пару недель Зак с Берти не подкатят ко мне с проектом равноправного партнёрского договора!
* * *
Выдохнув, Аркадий Валерьевич потрепал по голове стоящую на коленях проститутку.
– Ступай, милая, – небрежно бросил мужчина, застёгивая штаны. Милая хихикнула и кошачьим движением взяла протянутую банкноту. Проводив девицу взглядом сытого хищника, попаданец ухмыльнулся.
Графиня… нет, ну а что? Есть у него такая слабость с недавних пор, драть исключительно титулованных дворянок. В крайнем случае нетитульных, но чтоб род с историей – папенька в Думе или губернатор какой.
Не прошло и года с момента переноса, а он уже не бесправный мигрант, а полноценный гражданин Веймарской Германии. Собственная квартира в четыре комнаты, Мерседес одной из последних моделей и кругленький счёт в банке.
До былой роскоши ещё далеко, но можно уверенно сказать, что год-другой такими темпами, и жизнь станет немногим хуже прежней – с поправками на отсутствующее пока телевиденье, интернет и медицину.
С ноля! Только знания, разум и привычка идти при необходимости по головам, спасибо святым девяностым.
– Да, есть знания будущего, – мужчина сам не заметил, как начал говорить вслух, – но и у этих тоже преимущества! Образование прекрасное, родственные связи с дворянами европейскими. Единицы хорошо устроились! А ведь элитой себя считали, особого отношения требовали, быдло по щекам хлестали… А как пришла беда, так оказалось что и вы и сами – быдло! Выродившиеся потомки некогда великих людей.
– Да и были ли великие среди ваших предков? Всё больше Кутайсовы[98], а даже если и нет… стоит посмотреть на ваших женщин, так ясно же – от слуг крепостных зачинали, а не от законных мужей! От кучеров, лакеев, денщиков…
Выпустив пар, Аркадий Валерьевич догнался коньяком и замурлыкал песню о поручике Голицине, призывая того надеть ордена.
Четвертые сутки пылают станицы,
Горит под ногами Донская земля.
Не падайте духом, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, налейте вина.
Не падайте духом, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, налейте вина.
Мелькают Арбатом знакомые лица,
С аллей цыганки заходят в дома.
Подайте бокалы, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, налейте вина.
Подайте бокалы, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, налейте вина.
Мурлыкая красивую, но насквозь лживую[99] песню, попаданец не задумывался о недавнем монологе. В его сознании мирно уживалось пренебрежительное отношение к титулованному быдлу и преклонение перед Россией, которую мы потеряли.
Хотелось туда – где балы, вальсы Шуберта, лакеи и юнкера. Возможность отхлестать слугу по щекам и нагнуть горничную, у которой такого рода услуги нередко входили в служебные. Себя Аркадий Валерьевич безусловно считал человеком, который имеет на это право – заслужил.
Прорвался сквозь девяностые и ведь жив остался! Не спился, не скололся, не свалил на загнивающий Запад, сдавшись по сути более успешным конкурентам. Сына к делу пристроил, с нужными людьми свёл. И здесь выстоял, вылез… не на вершину пока, но есть шансы, есть!
Он сделает всё возможное, чтобы дети и внуки унаследовали его положение. Не прорывались снизу в конкурентной борьбе, а сразу на вершину – на вертолёте.
Навсегда! В его мире не будет больше никаких Революций и переворотов. Быдло не будет претендовать на что-то выше тёплого барака и места надсмотрщика в оном. А его дети, его потомки станут теми, кто правит. Аристократией.
Новый Мировой Порядок[100] грядёт и Постниковы займут достойное место среди Правящих!
Горничная прервала высокие размышления одного из Грядущих Правителей Земли (на меньшее Постников не соглашался даже в мыслях) сообщением о госте.
– Эх! – Вздохнул не слишком трезвый Аркадий Валерьевич, небрежным жесток указывая на небольшой беспорядок, – это… и зови.
Присев в книксене, горничная быстро прибралась и удалилась. Попаданец вообще любил такие вещи – мажордомы, книксены… поэтому его немецкая горничная приседала в книксенах и склоняла голову при каждом удобном и неудобном случае.
Выходец из будущего, получивший своеобразную эстетическую закалку на массивных золотых цепях и малиновых пиджаках, искренне считал себя человеком тонко чувствующим. Зря…
* * *
– Курт? Курт! – Схваченный за рукав прохожий недоумённо смотрит, и теперь вижу, что это не мой друг, несмотря на потрясающую внешнюю схожесть.
– Простите, – говорю неловко, отпуская рукав и неловко разглаживая его, – вы очень похожи на моего лучшего друга. Внезапно показалось, что он жив…
– Ничего, – с еле уловимым испанским акцентом говорит парень, – мне приходилось терять друзей, понимаю.
Неловко раскланявшись, расходимся. Внезапно слышится визг тормозов и в десятке метров от меня останавливается чёрный Форд модели А. Выскочивший из машины коренастый молодой мужчина с автоматом Томсона в руках, крикнул со странным акцентом:
– Привет тебе от Лански[101], профсоюзный ублюдок!
Палец его уже нажимал на курок, и прохожий – тот, который не Курт, заваливается неловко на тротуар, пытаясь в падении достать оружие из-под полы пиджака.
Отдача мягко ударила по запястью и тяжёлая девятимиллиметровая пуля Люгера влетела бандиту в грудь. Вторая, третья… На помощь автоматчику выскочил водитель, только что сидевший с кривой ухмылкой. Неловко раскорячившись, похожий на араба мужчина начал стрелять, но испанец оказался быстрей.
– Уходим, – толкнул меня спасённый в плечо, – это мафиози, не стоит заводить с ними близкое знакомство. Да и мне лучше исчезнуть, профсоюзных деятелей полиция не любит.
– В машину, живо!
На ходу обернув руки платком, наскоро обыскиваю убитых, забрав бумажники и оружие.
– Зачем? – Интересуется испанец, трогаясь, едва я вскочил на заднее сиденье.
– Нужно точно знать, кто стрелял, а отсутствие документов у убитых может дать немного форы.
– Люди Меера Лански. Автоматчик – Багси Сигел, редкостная скотина, да и о Лански ничего доброго сказать не могу. Я Хосе, Хосе Родригес.
– Эрик Ларсен. К Бруклину давай, там парочка тупиков есть таких, что машину за пять минут средь бела дня на запчасти разберут.
Пару раз подсказав дорогу, на ходу стараюсь переодеться. Лёгкое весеннее пальто превращается в свёрток из химчистки, а на голове вместо кепки оказывается оставленная убитым шофёром шляпа. Не совсем в тон, ну да сойдёт…
– Тормозни, – приказываю Хосе, сам не понимая, почему продолжаю ему помогать, почему представился настоящим именем. Ну не считать же аргументом похожесть на лучшего друга, оставшегося в двадцать первом веке?! – Давай на заднее сиденье… погоди, перчатки вот возьми!
Пятнадцать минут спустя, загнав машину в тупичок, старательно протираю смоченной в бурбоне тряпкой все поверхности, которых мы могли касаться. Лицо прикрыто поднятым воротником рубашки от взглядов мальчишек, уже присматривающихся к автомобилю.
– Эй, – зову сорванцов, махнув рукой, – давайте-ка сюда, парни!
Голос изменён, лицо закрыто, отпечатков нет… осталось внести последний штрих.
– Машина горячая, скоро за неё могут взяться копы или люди Лански, так что смотрите – нужна она вам или нет.
– Лански? – Подросток сплёвывает презрительно, говоря с отчётливым ирландским акцентом, – еврейчик этот? Да пошёл он! Верно, парни? У нас свои авторитеты!
Махнув на прощанье ирландцам, трусцой выбираемся из переулков, всё так же пряча лица.
– Мистер! – Окликает один из мальчишек, – вам бы велосипеды сейчас, а? Могу продать… сотня за два!
Видя мои колебанья, добавляет:
– За углом, минуты не пройдёт!
– Аа… давай!
Минуту спустя катим на велосипедах, полуспортивный стиль одежды выглядит уже оправданным и уместным.
– Спасибо, Эрик, – несколько минут спустя говорит испанец, – дальше я сам.
– Что сам? – В голосе прорывается раздражение, – в лапы мафиози попадёшься?
– Надёжные люди…
– Адреса этих надёжных людей давно уже у Лански, а со мной тебя никто не свяжет. Пару дней посидишь у меня на квартире, всё равно приятели из университета торчат постоянно. Я сам из Уругвая, так что приятелю с испанским акцентом никто не удивится.
Бросив велосипеды в Центральном парке, едем домой на попутной машине. Американцы пока ещё не слишком законопослушны, время от времени таксуют очень многие.
– Откуда вы такие спортивные, парни? – Поинтересовался водитель, по виду типичный мелкий начальник из офиса.
– Вечеринка затянулась, – хмыкаю слегка, – а потом Майки пальто облевал.
– Да уж, – косится водитель на свёрток с пальто, – лучше уж помёрзнуть слегка, чем облёванным ехать!
– Вот и я так посчитал! – Смеёмся вместе.
– А дружок твой неразговорчивый?
– Швед, – благо, Хосе вполне блондинист и со своим слегка вытянутым лицом вполне сойдёт за скандинава, особенно пока молчит. Не чистокровного, а так… с бабушкой издалека, – язык плохо знает, да и перепил.
– Взрослый уже парень, – удивляется водитель, – нормы не знает?
– Да вот как выяснилось, не очень, – кошусь со смешком на шведа.
Пара пересадок под разными легендами и вот мы под дверью.
– Мистер Коэн, – приветствую домовладельца, – это Курт Ларсен, мой троюродный брат. Несколько дней у меня поживёт.
– Тоже из Уругвая?
– Венесуэла, – улыбается Курт белозубо, – небольшое дело. Если выгорит, то буду в университет поступать.
– Дельно, дельно, – кивает мистер Коэн, свято убеждённый в необходимости высшего образования, как фундамента счастливой жизни. При более близком знакомстве тип он не самый приятный, но при всём при том – спонсор. Платит стипендии более чем дюжине студентов, причём половина из них не евреи. Пусть с отдачей… но ведь платит же!
Приготовив банальную яичницу с беконом, поел сам и накормил молчащего гостя. Расположившись с кофе в гостиной, долго молчал, глядя в пустоту.
– Сперва потому, что ты на Курта похож, – выдохнул я наконец, – потому и пристрелил автоматчика. А потом… знаешь, наверное просто надоело. Мафия вся это слишком много власти взяла. Гм… не без помощи власти официальной.
– В ресторане сидел недавно, – пробило меня на откровенности, – туда мафиози зашли. Не эти… да какая разница! По хозяйски себя так… девицу у меня увели. Дрянь-девица, если по честному – дама полусвета. Но я слова против не сказал – страх накатил, липкий такой, противный… Потом подумал – а какого чёрта?! Я сквозь сельву прошёл не раз, на ножах дрался, воевал и убивал… А тут бандиты, и я их боюсь? А ты… извини, это скорее поводом стало, чем настоящей причиной. Отомстить хочу за свой страх, яйца вернуть.
– Воевать с ними открыто будет сродни подвигам Дон Кихота, – веско обронил испанец.
– Открыто? Нет… – оскалился я, – да и войны как таковой не будет. Так… несколько точечных ударов с дальнейшим переделом власти. Пусть бешеные собаки грызутся меж собой.
– Я с тобой, – решительно заявил Хосе, – где расписываться кровью?
Глава 24
Кровью подписывать ничего не стали, хотя каюсь, желание сыграть в посланца Силы, что вечно хочет Зла и вечно совершает благо[102] велико как никогда. Настроение после перестрелки стало дурашливым не в меру, адреналин требовал выхода.
Сдержался, ограничившись вызовом на дом девиц лёгкого поведения. Домовладелец не одобрял подобных гостей, но в моём контракте такие вещи прописаны. Зато и просыпаться посреди ночи, вылетая к дверям с револьвером и дробовиком, потому как одному из жильцов что-то помстилось, пришлось четырежды с начала аренды!
По мнению пожилого еврея и остальных его квартиросъёмщиков, я – что-то вроде наёмного телохранителя, профессионального атлета. Ну раз полицейским рукопашный бой и стрелковые ухватки преподаю… Таким, как я не полагается быть излишне правильным и интеллигентным. Подозрительно это.
Регулярно вызываемые на дом бляди мирили мистера Коэна с тем фактом, что у меня нет сломанного носа, шрамов на лице и службы в армии или отсидки в недалёком прошлом. Молодой ещё, через десяток лет шрамами обзаведусь и профессиональным алкоголизмом…
Родригес оказался специалистом широкого профиля. В Испании широко известен в узких кругах как террорист-анархист, грабитель банков (исключительно на благое дело анархии) и профсоюзный деятель. На совести нового знакомца несколько правительственных чиновников да полицейских из тех, кто проворовался вовсе уж отчаянно. Банкиров же и членов их семей Хосе, махнув пренебрежительно рукой, считать отказался. Считать их людьми тоже…
В США официальные власти пока не имеют к нему официальных претензий.
Неплохой организатор, себя считает скорее бойцом Революции и главным достоинством почитает умение быстро разобраться в изменившейся обстановке и вовремя среагировать на изменение. Ну и сопутствующие навыки, куда ж без них…
Хосе метко стреляет из всех видов оружия, включая пулемёты и лёгкие горные пушки, обращается со взрывчаткой как профессиональный сапёр, водит любую наземную технику и отменно владеет навахой.
– Языки-то хоть знаешь, кузен? – Интересуюсь у нового приятеля после ухода девиц.
– Пять, – вяло ответил сильной нетрезвый испанец, закутанный после душа в халат, – да не свисти! Помимо родного испанского – португальский, итальянский, французский, это родственные языки, тут ничего сложного. Немецкий с английским в школе ещё, не самой плохой, выучил. Я ведь из хорошей семьи!
Хосе кривовато усмехнулся, и стало ясно, что с семьёй у него не всё так просто.
– Так… – барабаню пальцами по коленке, – надеюсь, ты понял, что в Штатах тебе делать нечего? Погоди! Дай договорить, потом спорить будешь, если захочешь. Лански – это мафия, да не самый мелкий игрок.
– Я бы сказал, что один из самых крупных, – добавил слегка протрезвевшим голосом испанец.
– Тем более. Переиграть такого, да в США… нереально, а мучеником становиться глупо, не тот случай. Ладно бы правительство против тебя выступало, а тут – бандиты! Открестятся в Вашингтоне, хотя я бы заказчиками скорее их назвал.
– Я именно Лански дорогу перешёл. Как… долго и сложно, много чужих тайн зацеплю. Считай, деньги из кармана у него вытащил – грязные, игорные!
– Хм… тем более, отдохнуть тебе нужно, да за пределами США. В Латинской Америке бывал?
– Трижды, – кивает Хосе, – в общей сложности полгода.
– Так… документы я тебе сделаю, остались кое-какие знакомства. Не благодари! Работой отдашь, есть у меня дела в тех краях, да самому не с руки возвращаться.
Взяв Родригеса в долю, немного рискую, но именно немного. Если верно просчитал психотип, это человек из тех, что за друзей и Идею может взойти на костёр. На костёр его не пошлю, а вот поиск прииска по старинным картам – самое то…
Координаты помню с точностью до десятка километров, но глубина залегания и прочее осталось тайной. Места же там дикие и человек с талантами Родригеса, может оказаться очень полезным. Нефтяное месторождение всё-таки, большие деньги…
* * *
– … врал, – киваю, видя возмущённые лица Берти и Зака, – ну а как вы думали? А почему я должен был говорить вам правду? Я изначально не желал ввязываться в эту историю, считая авантюрой. Вы уговорили открыть карты, вот и открываю.
– Мы думали, ты нам доверяешь?! – Возмущённо сказал Берти.
– С чего бы?! Мы родственники, друзья детства или члены одного студенческого братства? Нет? Так почему я должен вам доверять?
Спросив это, уставился на парней, поудобней усевшись в кресле и положив ногу на ногу. Растерявшись, она начали переглядываться.
– А ведь и не должен, – растерянно подытожил Зак, на что Берти, чуть поколебавшись, кивнул, – значит, не доверяешь?
– С недавних пор – чуть-чуть, – показываю пальцами, раздвинув большой и указательный на дюйм, – вот на столечко. Сказал про документы вам, да маячки в квартире установил…
Зак вспыхнул и начал вставать с кресла, но почти тут же задумался и медленно кивнул, сев назад.
– И как?
– Прошли проверку. Нет, вас не подозревал, не настолько я… Но проверить должен был, вдруг да ошибся? Не пару долларов на скачках поставить хочу, а большую часть заработанного потом и кровью состояния.
– Чужой кровью? – Ухмыльнулся Берти.
– Чужой, – ухмыляюсь в ответ так, что Берти ощутимо поблёк, – а раз не полезли, то и молодцы. Сами честны… относительно, да и не проговорились никому. Так?
– Никому! – Закивал Берти.
– Вот теперь разговор можно затевать серьёзный. Нефть. Откуда и как попали мне в руки данные, говорить не буду, – парни закивали, ощутимо побледнев. По-видимому, под впечатлением о чужой крови, – но там целый нефтеносный район.
– Чума! – Экспрессивно воскликнул Зак, оглядываясь на друга, – Ты слышал?
– Слышал, – глуховато сказал тот, кусая до крови губу, – а удержим ли? Нефть это серьёзно, по мне так лучше золотой рудник – всё безопасней. В нефтяном бизнесе сейчас нравы слишком уж непринуждённые, съедят.
– Попытаются, – мягко поправляю я, – но по чести, проглотить такой кусок не надеюсь. Ухватить… и продать солидным игрокам, вот моя цель. Понятно, что нам захотят заплатить поменьше, а лучше получить всё это в подарок. Вот тут-то и нужны ваши связи. Не настолько ваши семьи могущественные, чтобы проглотить такой кусок самостоятельно… уж не обижайтесь.
– Да что там! – Охотно откликнулся Зак, которому явно полегчало после слов о семейных связях, – до Морганов и прочих нам далеко! Состояния старые и связи разветвлённые, но никак не мультимиллионеры.
– Этих связей будет достаточно, чтобы Рокфеллеры и прочие акулы не съели нас сразу и заплатили пусть не настоящую цену… но хотя бы солидную!
– Мм… это уже реально, – кивнул более прагматичный Берти, пока Зак лупил ладонью по подлокотнику и шептал громко:
– Мы станем миллионерами!
– Готов вложить пятьдесят тысяч фунтов, – кидаю козырь. У парней состояния побольше, но столько они не смогут выложить. Часть средств вложена в предприятия, откуда их не сразу-то и выведешь, а часть просто недоступна ранее определённого возраста или определённых условий. Женитьбы, рождения наследников… не знаю, как там бабушки-дедушки наследство обговаривали.
– Весомо, – соглашается Берти, шевельнув верхней губой с короткими усиками-бабочкой, – и сколько?
– Половина, – рублю воздух ладонью, – и это не обсуждается! Если что, я лучше к мистеру Коэну обращусь – пусть у него таких финансов и нет, но связи немногим хуже ваших, да единоверцев своих подключит. В чём-то даже выгодней с ним работать, просто…
Деланная заминка и Берти понимающе кивает. Антисемитов в США много и выставив себя таковым, я вроде как даю парням небольшой козырь. На самом же деле ситуация много проще – Берти и Зак из старых семей. Их предки приплыли сюда на Мэйфлауэре[103] и это очень круто, что-то вроде титульного дворянства в Штатах.
Родственных связей у них – до чёрта! Не только сенаторы, но и президенты, деканы колледжей, миллионеры… Станем компаньонами, автоматом войду в высший свет США, пусть и на вторых ролях. Так-то при желании можно найти и других титулованных особ, но раз подвернулись эти, перебирать не буду.
– Я… подумаю, – произносит Берти, потерев подбородок.
– Мы, – переглядывается с ним Зак, – мы подумаем.
* * *
Вершина транспортно-пассажирского самолётостроения выглядит эволюционировавшим бипланом и не внушает доверия.
– Локхид Вега[104], – важно сказал пилот, погладив обшивку, – лучший в своём классе!
– Это? – В голосе прорезался скепсис.
– Мистер, вы хоть раз летали? – Обиделся пилот, выпятив выскобленный подбородок со свежими бритвенными порезами. Вздыхаю вместо ответа и лезу в салон, где уже разместились компаньоны.
Зак и Берти уже приложились и выглядят оживлённо.
– Эрик! – Радостно заорал Берти, салютуя фляжкой, – будешь?! Кузен Донни привёз из Франции.
– Давай, – отпив, усаживаюсь на прикрученную к борту откидную скамью, полный самых скверных предчувствий. Прокатиться на таком раритете дома не отказался бы, но многочасовой перелёт… увольте! Болтанка обещается знатная, а салон самолёта больше всего напоминает грузовую Газель, суженную и вытянутую в длину. Дизайн чуть получше, но комфорт примерно тот же.
– Щаз полетим! – Высунулся из кабины возбуждённый пилот, не выпуская сигару изо рта, отчего речь его оказалась несколько невнятной. Почти тут же затарахтел мотор, самолёт ощутимо завибрировал и полминуты спустя мы начали выруливать на взлётную полосу.
Разбег… пару раз подпрыгнув козликом, Локхид натужно взмыл в небо. Компаньоны, вцепившись в ремни, уставились в иллюминаторы, возбуждённо перекрикиваясь.
– Видел? Зак, ты видел?! Высотища!
Ответ Зака я не услышал, мрачно пялясь на удаляющуюся землю. Почти сразу в салоне потянуло холодными сквозняками, и надетая зимняя одежда перестала казаться глупостью.
Смотреть в иллюминаторы оказалось неудобно, приходилось стоять враскорячку или вставать на скамейку коленями. К тому же меня достаточно быстро начало ощутимо поташнивать. Мутило и компаньонов, но у тех тошноту пока перебивал восторг аэронавтов-неофитов.
– Ладно, я спать, – мрачно говорю парням, накачиваясь спиртным, – что?! Мутит меня, а в окно пялиться неохота!
Завернувшись в потёртую шубу из полярного волка, сшитую на неведомого великана, устроился прямо на полу и благополучно задремал. Время от времени просыпался от болтанки, ну и для посещения туалета – ведра с крышкой.
Компаньоны мои сидели зелёненькие и понурые, их уже прополоскало несколько раз, а алкоголь делал ситуацию вовсе уж скверной.
– Сами настояли! – Говорю злорадно, глядя на унылые лица, – я предлагал морем или на поезде? Предлагал. Что вы мне говорили? Ретроградом обзывали… наслаждайтесь теперь прогрессом!
Отхлебнув из фляги, снова заворачиваюсь в шубу и засыпаю.
– Заправка! – Растолкал меня Зак, – ноги размять хочешь?
Скинув шубу и стряхнув унты, сую ноги в лёгкие ботинки и вываливаюсь из самолёта. Помятый, нетрезвый, со скверным настроением… Служащие аэродрома оббегали меня по широкой дуге, просто на всякий случай.
– Ещё каких-то шесть-семь пересадок[105], – возник рядом пышущий энтузиазмом пилот, – и мы на месте!
Сам не понимаю, как не прибил недоумка…
