Василий Панфилов
Эффект бабочки
Глава 33
Безработные мялись неподалёку от дома Зака с самого утра, держа визитки как щиты и нервно показывая их всем проходящим. Помылись где-то, почистились… серьёзные парни, не опустились. Молодые ещё, и тридцати нет. Но битые жизнью… ой как битые!
– Мистер, – нерешительно начал Джорджи, завидев меня на крыльце.
– Помню, как же. В дом, парни! Я как раз завтрак приготовил и что-то перестарался, помогите одолёть.
Нерешительно поглядывая друг на друга, мужчины вошли в дом, наткнувшись на зевающего Зака в халате.
– Твои друзья? – Ничуть не удивился он, – заходите.
– Давай на кухню, в столовую неохота тащить.
– Да я обычно там и ел, – отозвался Зак, зевая ещё раз, – горничную никак не могу найти, как ту черномазенькую за воровство уволил. То вертихвостка, у которой в глазах читается Хочу забеременеть от хозяина и подать на алименты, то суровая бабища, которую сам боюсь.
– А с рекомендациями?
– Да все с рекомендациями, – ответил тот с досадой, усаживая за стол на огромной кухне, – опять яичница?
– Ещё оладьи, – начинаю раскладывать по тарелкам, – нет у меня талантов к готовке! В отличии от тебя, к слову!
– Ты ж знаешь, я поздно встаю, – отмахнулся Зак, осторожно тыкая вилкой яичницу. Не то чтобы совсем не умею готовить… но не слишком хорошо, это точно. Да и привык всё больше к полуфабрикатам, к рецептам с тостером и микроволновкой.
– Я могу, – осторожно подал голос второй бродяга.
– Ты…
– Генри, Генри Морган, мистер.
– Громкая фамилия, – хохотнул Зак, просыпаясь потихонечку.
– К сожалению, только однофамильцы, – криво усмехнулся Генри, – я раньше на юге, в Джорджии, ресторанчик держал – маленький такой, семейный. А как народ начал разоряться, так и мне конец…
– Ресторан? – Оживился Зак, – ну-ка… кухня в твоём распоряжении! Южные блюда умеешь?
– Да, мистер…
– Закария Мартин. Ну так готовь, мы пока… – с сомнением оглядев оладья, – кофе попьём.
– А ты кем работал? – Спрашиваю у Джорджи, застеснявшегося от такого внимания и начавшего прятать за спиной большие, разбитые руки человека, тяжело работающего с самого детства.
– На все руки, мистер Ларсен – по мелочи всё умею, но в основном по строительной части. Сперва как подсобник начинал, значит… Потом водопроводчиком заделался, в электрике кое-что понимаю.
– Ну-ка, – Зак решительно поднял его со стула, – в ванной у меня…
– Считай, приняты на работу, – сообщаю крутящемуся на кухне Генри, у которого от такой новости аж руки задрожали, – я Зака знаю, он для себя всё уже решил. Мы в братство испытания проходим, так что надёжные люди на подстраховке нужны. Иначе, сам понимаешь, несладко придётся.
– Наслышан, мистер Ларсен, – выдохнув с нескрываемым облегчением, кивает Генри, что-то взбивая в глубокой миске, – привезти, отвести, что-то купить по-быстрому… и язык за зубами.
– Верно. Ну а потом пьянки-гулянки, уже как полноценные члены братства… здесь не горничные или суровые домоправительницы нужны, а крепкие мужики. Чтобы если что – вытурить излишне наглых гостей, да дотащить кого до такси. Так что на ближайшие пару лет работа вам обеспечена, а потом видно будет. Район наш интересный и если покажешь себя, без работы всяко не останешься.
Предсказание моё сбылось, парни остались при Заке на правах скорее вассалов, а не прислуги. Он будто даже повзрослел в одночасье, солидным стал…
Но Генри и правда хорошо готовит, а проблема с ванной решена. Поскольку семьями они ещё не обзавелись, жить будут здесь же, в полуподвале. При ненормированном рабочем графике так даже удобней. Не нужно тратить деньги на съём жилья, да и покатушки туда-сюда время отнимали бы. Жильё, конечно, не очень… ну так бесплатно!
* * *
В своё время довелось ночевать в десятках хостелов, а кое-где и подрабатывать. Европа, США, Канада, Индия, Юго-Восточная Азия… всё знакомо! Везде свои особенности, но есть и общие черты, которые требуется свести воедино и главное – приспособить к реалиям начала двадцатого века.
– Пылесосы? Не стоит – дорого пока, да и не слишком надёжны. В дешёвой гостинице такая техника не окупится. Ручками? Да, проще дать некоторым постояльцам оплатить свой постой работой, а не деньгами.
Потираю подбородок (бриться пора!) и вспоминаю реалии Великой Депрессии, озвученные Аркадием Валерьевичем и виденные в старых фильмах. Толпы людей на улицах, дети беспризорные…
– Уборщицы и горничные не нужны, – решительно вычёркиваю их из списка, – хотя может, одну оставить? Вроде как старшая, будет заодно присматривать за работающими постояльцами? Пожалуй.
Условия хостела получались жёстковатыми, любой правоверный коммунист обвинил бы меня в грабеже бедноты и был бы прав… и не прав одновременно. Дешёвых ночлежек полно, и всем давным-давно известно, что окупаемость у них крайне высока. Как в анекдоте – у бедных денег мало, зато бедных до хрена!
В пересчёте на метраж дешёвая ночлежка в несколько раз доходней пятизвёздочной гостиницы, если не считать вовсе уж помпезные отели. Не новы двухэтажные кровати, комнаты на десять-двадцать постояльцев.
А вот чистота и порядок, отсутствие воровства или сведенье его к статистическому минимуму – ново и непривычно. Отсутствие вшей, клопов… последние, к слову – настоящий бич в гостиницах США, даже самых престижных.
– Значит, дизайн помещений с минимум тканей и щелей, – бормочу вслух, – чтоб не прятались. Прачечная… да, при каждом хостеле непременно, для себя всё равно стирать придётся. Столовые…
Здесь серьёзно задумался – с одной стороны столовые Армии Спасения будут повсюду, с другой… а почему бы и нет? Возможность получить лишний цент.
Стыдно ли мне, что собираюсь зарабатывать на бедных? Не слишком, откровенно говоря. Дешёвые гостиницы-общаги с почти стерильной чистотой точно во благо. Меньше болезней, больше выживших.
Прибыль предполагается небольшой и огромной одновременно, порядка пяти, ну может десяти процентов… каждый день. Звучит чудовищно, но деньги нужны не только для расширения сети хостелов, но и как запас прочности. Пожары, вымогательства рэкетиров, взятки… проблем предвижу великое множество.
Нет никакой уверенности, что хостелы принесут мне прибыль. Вначале несомненно, а чуть погодя возникнут проблемы в виде мафии и прочей нечисти, ну и в финале наступит черёд финансистов. Не смогут они пройти мимо столь вкусного куска!
Развить сеть хостелов и заработать на этом, помочь беднякам во время Депрессии и… вовремя слить налаженный бизнес, продав его магнатам. Разыграю всё как по нотам – увеличу состояние минимум в три раза. Нет… не факт, что останусь хотя бы при своих.
* * *
В Нью-Йорке потихонечку разгорался новый виток мафиозных войн. После гибели Лански вместе с десятком влиятельных представителей еврейской мафии, позиции их сильно просели.
Гибель Лански дала неожиданный эффект – сместили Лаки Лучано. Он первый среди итальянцев пошёл на контакт с преступниками иных национальностей, этакий интернационалист от мафии. А раз идея провалилась, то вместе с ней провалился и инициатор.
Смычка мафии еврейской и итальянской в лице Лански и Лучано не прошла, как и целый ряд совместных проектов. Лучано понизили, а потом кто-то из своих же недоброжелателей убрал Счастливчика[138].
Убийство почему-то замолчали, не став раздувать – хотя казалось бы, какая удача для репортёров! Понятно только, что ситуация там явно не тривиальная и стоило бы покопаться в грязном бельишке… но вряд ли получится.
У итальянцев победу одержали традиционалисты, начав сгоряча чистить ряды от недостойных иных национальностей, взятых Лучано. Не желая умирать, те разбежались, но не все забились по щелям. Хватило желающих пойти на сотрудничество с полицией, хватило и тех, кто пошёл к ирландцам и евреям.
В короткие сроки Коза Ностра лишилась значительной части своего влияния, зато осталась традиционной. Передел власти приободрил ирландские банды, совсем было потерявшие влияние. Воспряли духом и чернокожие, ранее действовавшие почти исключительно на подхвате.
Прокатившись по Нью-Йорку, мафиозные войны перекинулись на все города Восточного побережья, а незадолго перед новым годом выстрелы начали звучать и в Сан-Франциско, на побережье Западном.
Родригес честно написал, что ещё не успел поучаствовать в веселье, но уже к концу зимы начал присылать отчёты. Анархисты действовали точечно, стараясь не столько уничтожить одиозных мафиози, сколько плеснуть бензину в разгоравшийся костёр войны. Поскольку им по большому счёту абсолютно всё равно, против кого воевать, получалось в общем-то удачно.
Несколько раз мне удавалось подкидывать им ценные сведения, полученные в основном из студенческих кругов. Народ в братстве всё больше из хороших семей, и между своими ведут порой достаточно откровенные разговоры, хвастаясь уровнем знакомств, родственных связей и личной осведомлённости.
Дети, внуки и племянники судей, прокуроров, совладельцев адвокатских контор, они приносили порой пусть и обрывочные, но удивительно глубокие сведения. Не каждый лейтенант из мафиозной семьи владеет такой информацией.
Единственной проблемой был анализ, свести воедино кучу разрозненных и порой противоречивых фактов оказалось непросто. Поневоле пришлось влезть в эту компостную кучу, разгребая информацию.
Работёнка не самая интересная и уж точно не самая приятная, но справляюсь потихонечку, и даже лучше, чем ожидал. Оно, пожалуй, и к лучшему – умение ориентироваться в бандитском мире пригодится, если я не хочу стать законченным обывателем. А я не хочу… ладно, чего уж врать… хочу!
Только вот выбор передо мной простой – стану обывателем, пущу ситуацию на самотёк, и повторится история Второй Мировой. С учётом иных попаданцев – не факт, что изменившись к лучшему.
Да и… кто сказал, что в прошлое попали только мы трое? Не исключено, что по миру бродят выходцы из двадцать первого века. И куда они пойдут…
– Убит случайный прохожий, – зачитывает вслух утреннюю газету Зак, прерывая мои размышления, – Барни Сильвер…
– Это не тот упитанный мальчишка, у которого сестричка ещё такая… доступная? – Интересуюсь вяло.
– Он, – машинально отвечает Зак, усмехнувшись похабно и тут же спохватываясь, – Эрик, как ты можешь! Погиб человек, которого мы знали!
– Можем на похороны сходить, – не понимаю причину волнения. С Барни я лично не знаком – так, пухлая физиономия в толпе, которую окликнули по имени. Несколько раз пересекались на вечеринках, да кивали друг другу, когда встречали в коридорах института. Раза два, кажется…
– Да, сходить надо, – грустно говорит Зак.
– Сестру утешить… что!? Я по-христиански!
– Сочувствую вашему горю, – говорю после похорон Марте Сильвер, – хороший был парень.
– А она ничего так… пухленькая немного, но вполне, вполне… Да и глаза блядские, недаром парни говорят – та ещё штучка! Не то чтобы парней как перчатки, но если уж дала, то – ух! ВСЁ в постели делает. Может, подкатить?
Голос приобретает хрипотцу, а участия чуть больше, чем следует.
– Спасибо, мистер Ларсен…
– Эрик, просто Эрик, – а вот это уже флирт.
– Эрик, – повторяет она, стрельнув глазами, – мы с Барни сводные и никогда не были близки, но всё же родня.
– А это значит да…
– Сочувствую вашему горю, – погладить по руке, властно и уверенно. Не отнимает…
– Всё-таки хороший ты парень, – подошёл ко мне после похорон расчувствовавшийся Зак, в глазах у которого ещё виднелись невысохшие слёзы, – хотя и притворяешься зачем-то чёрствым. Но я понял – ты же в Латинской Америке вырос, ты не умеешь по другому!
Вздыхаю чуточку напоказ – дескать, раскусил, на самом деле я чувствительный и сентиментальный, готов всплакнуть над судьбой Оливера Твиста[139], пока никто не видит. Приятель доволен своей проницательность и я добиваю его:
– Пройдусь наверное, тяжело как-то.
– Револьвер с собой? – Тревожно интересуется Зак. Вместо ответа хлопаю по кобуре под мышкой.
– И на щиколотке ещё.
Времена сейчас такие, что без оружия никуда. Гангстерские войны по какой-то причине всколыхнули низы общества, убивают сейчас удивительно легко.
Убийство Сильвера не затронуло ничего в моей душе, но натолкнуло на идею. Вопрос с Берти нужно решать, не слишком затягивая, так почему бы и не сейчас? Под шумок…
Глава 34
Мэнни по прозвищу Большой не слишком удивился записке, найденной в кармане пальто после прогулки по Бродвею. Чернокожий бандит слышал пару раз о подобных случаях, и обычно они предвещали серьёзное дело.
– На прогулке подкинули, значит… Кто бы это мог быть? – Низкий лоб громилы пошёл морщинами от непривычных усилий – Мэнни думал. Едва грамотный, дураком он себя не считал, и не без оснований. Другое дело, что с детства привык больше полагаться на силу и чудовищную, совершенно животную интуицию.
Интуиция молчала и потомок африканских рабов с изрядной примесью крови белых господ, решил пойти на встречу в одиночку.
– С парнями-то оно конечно безопасней, – бормотал он, одевая стёганый жилет из хлопка, способный задержать револьверную пулю. В комплекте к жилету шли два револьвера сорок пятого калибра и изукрашенный индейскими орнаментами серебряный кастет чудовищного веса – едва ли не фунт! – Но так и спугнуть клиента можно. Центральный парк… ага, ага…
Ещё раз продравшись глазами через печатные буквы записки, запомнил-таки условленное место и вышел. Прохожие расступались перед могучей фигурой, шествовавшей с неотвратимостью ледокола.
Рост свыше шести с половиной футов[140], плечи едва ли не в половину роста, бочкообразная грудь и внушительный живот. Венчала сооружение голова, череп которой антропологи могли бы признать переходным звеном между обезьяной и человеком. Сходство с гориллой поразительное, лет тридцать назад Мэнни могли бы с некоторым успехом демонстрировать в цирке, как полуобезьяну.
Даже белые джентельмены из южных штатов, приехавшие в Нью-Йорк по делам, торопливо уступали дорогу хтоническому[141] существу. Потом белым становилось неловко от собственного неподобающего поведения… и они предпочитали не вспоминать о воплощении Первобытной Африки.
В парк Мэнни пришёл к условленному времени, когда уже начало смеркаться. Усевшись на скамейку, чёрный широко раскинул руки. Не то чтобы прохожие горели желанием подсесть к нему, но вдруг найдётся какой-то неадекват?
– Ты и правда Большой, – послышался голос из-за стоящего рядом со скамейкой большого дерева, – не оборачивайся!
Мэнни отвернулся, успев заметить южный горбоносый профиль. Большего разглядеть в надвигающейся темноте не получилось.
– Евреи или итальяшки, – мелькнули мысли, и негр насторожился. Влезать в мафиозные войны желания не было… с другой стороны, именно сейчас можно сколотить капитал и обрести какую-то известность. Сейчас, пока они заняты междоусобными разборками, маленькая рыбёшка имеет шансы откормиться без пригляда хищников покрупней.
– Человечка надо одного наказать, – без обиняков начал южанин, – насмерть.
– Почему я? – Спокойно поинтересовался Мэнни, – в жизни не поверю, чтобы у вас не имелось своих специалистов!
– Есть, – ответил собеседник и замолчал так, что даже в молчании чувствовалось раздражение, – но так получилось, что и нет! Все эти поцы заняты сейчас такими важными делами, как игра в войнушку с мальчишками с других улиц! Некогда им отвлекаться на нужды маленьких людей, а мы тем временем терпим убытки.
– Подождать никак?
– Я так понимаю, тебе не нужны триста долларов, – язвительно поинтересовался еврей, – мне пойти-таки к другому гангстеру?
Но уходить, вопреки словам, не спешил, пояснив несколько нехотя:
– Время. Поц этот взял денежки, чтобы слить матч и не слил. Ладно, бывает… простили, тем более пообещал слить следующий матч. Дали ещё денег, так он снова нас кинул! Нет, ты понимаешь?!
– В итоге поцы теперь вы, – хрюкнул смешливо Мэнни, хлопнув в восторге ладонями по спинке скамьи, отчего та жалобно загудела.
– Понимаешь… – печально согласился наниматель, – и ладно бы… Студент этот из хорошей семьи, отошли бы в сторонку, не стали бы связываться. Ну… всё равно предъявили бы счёт к оплате, только позже. Нашли бы, на чём подловить – чисто из принципа.
– Это правильно, – закивал запутавшийся негр, – ну так..?
– Болтать начал, – уныло сказал еврей, – пока в своём кругу, но язык распустил сильно. Если эти мальчики будут считать, что смогут кидать букмекеров и им за это ничего не будет, нашему бизнесу конец. И возвращать позиции придётся большой кровью – не одного обнаглевшего студента наказывать, а десятки.
– Раз! И всё, – закивал Мэнн понимающе, – эт правильно! Я завсегда говорил, что лучше пару раз жёстко поработать, потом проблем меньше будет. Чтоб боялись! Пятьсот долларов, говоришь?
– Не мог я такое сказать! – Возмутился наниматель, – Да не оборачивайся ты! Триста, и то потому, что доплата за срочность!
– Это несерьёзно, – Мэнни сделал вид, что приподнимается со скамьи, приподняв массивный зад.
– Несерьёзно?! – Возмутился горбоносый, – вы его послушайте – триста долларов ему несерьёзно!
– Кто этот меня слушает? – Насторожился чернокожий, хватаясь за револьвер.
– Никто, молодой человек, никто! – Нервно успокоил его еврей, – присказка это такая.
– Аа… а то глядите!
– Хорошо… триста пятьдесят, из них сто пятьдесят авансом. И револьвер. Чистенький, мексиканский, даже номеров нет[142]!
– По твоему, револьвер стоит сто пятьдесят долларов? – Возмутился Мэнни, – четыреста пятьдесят!
– Может и правда другого исполнителя найти? – Вроде как про себя сказал еврей.
– Четыреста и это моё последнее слово! – Твёрдо отрезал негр, напрягшись опасливо. Он согласился бы убить и за вдвое меньшую сумму… но раз уж прёт!
– Эх… ладно! Тогда пулю ему в голову и… язык отрезать – за болтовню, да руку – потому что деньги брал, а отрабатывать не хотел!
– Сперва пулю или язык? – Деловито осведомился чернокожий.
– Пулю, молодой человек! Конечно пулю! Нам не помучить его, а просто предупреждение вынести слишком наглым мальчикам.
– Даже так? – Приятно удивился Мэнни, – это несложно.
– Угу… вот досье…
– Что?
– Досье, говорю. Фотография парня, где живёт и всё такое.
– Аа… давайте. Ишь ты, досье!
– И это, Мэнни, – горбоносый слегка задержал пакет, – ты после акции поберегись. Получишь вторую часть суммы, как договаривались, тут не переживай… Просто сам видишь, некому сейчас работать, войнушкой мальчики заняты! Что-то мне подсказывает, что услуги решительного и неглупого парня понадобятся нам не раз. Адрес оставишь… не хочешь? Ну просто как связаться, если понадобишься.
– Гы! Идёт, – польщено согласился негр, приглашённый в серьёзную лигу.
Еврей с шуршаньем скрылся в кустах, с треском проломившись сквозь растительность, стряхивая с веток подтаявший снежок. Мэнни засмеялся негромко, прислушиваясь к удаляющемуся шуму и сдержанным ругательствам.
И почему он раньше евреев не любил? Нормальные же ребята, без гонора. Понадобился серьёзный парень для серьёзных дел, так нему подошли! Понятно, что сперва к своим… но такой подход негр одобрял. Всегда сперва к своим нужно! Это уже потом, если некому или дельце вонючее шибко, можно и чужаков пригласить – с опаской да оглядкой.
Выждав несколько минут, чернокожий встал и подошёл к дереву. Шляпа еврея аккурат у этого сучка…
– Пять футов и где-то десять дюймов, – пробормотал он оценивающе, – может даже девять, если шляпа на самой макушке. Обувь… ага.
На сырой земле отчётливо выделялись следы подошв, и Мэнни замерил их отломанной палочкой, отломив её по мерке и спрятав в карман. Дураком он никогда не был… подстраховался на свой лад.
Проломившись через кусты, оставил чёткий след и вышел на аллею, где уже загорелись фонари. Сбросив след, снова в кусты, переобуть слишком тесную обувь – шутка ли, меньше на два размера! Вроде бы и недолго гулял, а стесал ноги так, что кровь выступила через носки. Постоять в полуприседе несколько минут для тренированного человека несложно, а вот обувь маленького размера… жесть как есть!
– А ведь завтра бегать… эхе-хе… Может, больным сказаться? Не… тренер меня тогда с говном съест, злопамятная скотина. Ладно, помучаюсь…
Поменял несколько деталей в гардеробе и любой прохожий, считающий себя наблюдательным, уверенно опознает во мне южную кровь. Не итальянец или испанец, но возможно, возможно… или может быть, джентльмен из южных штатов, из креольской семьи? Ничего общего с недавним евреистым персонажем, а все-то несколько деталей.
Домой… к Заку пришлось возвращаться через съёмную квартиру, у меня таких две. Одна почти официальная – для любовниц из тех девушек, что боятся быть скомпрометированными. О её существовании знает Закария Мартин и парочка ребят из кандидатов вроде как догадываются.
Я им проговорился о существовании берлоги, о которой не знают старшие члены братства. С учётом психофизического прессинга новичков козырь немаловажный – скрыться иногда там, где тебя точно не найдут. Убежище… пусть скорее в теории, толку от него мало, но всё же.
Заодно посмотрю, что из моих будущих братьев умеет держать язык за зубами. Каждому проговорился по-дружески… половина проболталась. Остальные пока держатся и… будем поглядеть. Даже если кто и проговорился, со счетов не сбрасываю. Мало ли, в пиво что-то подлили или ещё что.
Есть квартира и на подставную личность, и это уже вполне серьёзно. Можно нанести и снять грим, хранить кое-какое оборудование.
Домовладелец нарочито нелюбопытен, за что и получает за аренду несколько больше реальной стоимости квартиры. А если вдруг что… трюк старый – пара меток, свидетельствующих о том, что квартиросъёмщик то ли гомосексуалист, то ли трансвестит… но однозначно поганый извращенец!
Наткнувшись на тщательно скрываемую тайну и убедившись в собственной проницательности, мало кто полезет дальше. Ну а на этот случай другие метки, говорящие о том, что квартиросъёмщик мелкий аферист.
* * *
Не успели мы попроситься под крылышко ультра-правых, как нами тут же заинтересовалась полиция. Шить дело не стали, но поставили на учёт как трудных подростков и взяли под крылышко, оберегая от опасных наци.
– Уроды, – зло смеялся Курт сквозь набегающие слёзы, когда мы сидели у него в комнате под Рамштайн, – на хрен не нужны были, когда нас мусульмане травили, а как к радикалам пошли, так сразу же нарисовались!
Пожимаю плечами, к полиции изначально настроен скептически, имел печальный опыт общения с полицией российской. Но и в Германии, зная на что смотреть… Коррупции много меньше, а профессионализма много больше, это да. А в остальном всё та же хрень – подчинение политиканам, причём не отечественным, а заморским.
– Взгляни на это с положительной стороны, – нарочито цинично говорю другу, – теперь, когда нами заинтересовалась полиция и поставили штампик трудные подростки в личном деле, исламисты будут обходить стороной.
– Штампик, – горько усмехается Курт, – знал бы ты, сколько судеб он поломал.
– А сколько вывел в люди… не знал? Если карту разыграть правильно… ну, оступившиеся подростки, юношеский максимализм, раскаявшиеся… Можно попасть под патриотические программы. Государственные чиновники любят выводить таких в люди, демонстрируя успехи как собственные, так и системные.
– А потянем? – Друг полон скепсиса, – психологи всё-таки недаром хлеб едят. Многократное тестирование никто не отменял, да и беседы вести они умеют.
Вместо ответа начинаю смеяться, – изучал этот вопрос ещё в Москве, не бросил и при переезде.
– Недаром? Ох, Курт… в то-то и дело, что в большинстве своём даром! Кто из психологов пограмотней, те всё больше при университетах подвизаются, да частной практикой занимаются. В корпорации идут, тренинги проводят. Кто на госслужбу пойдёт? Неудачники!
– Не скажи! – Курт уже забыл недавнюю истерику, вскочив с пола и яростным воробьём прыгая передо мной, – на госслужбе оклады неплохие, пенсии.
– Никакого творчества, – продолжаю в тон, – и главное – на поток всё поставлено.
– На поток? Гм… – друг сел, задумавшись.
– Думаешь, они будут нас как шедевр воспринимать? Возиться? Ха! Очередные мальчишки, коих множество. Первичное тестирование – галочка поставлена. Проведена беседа – галочка поставлена. Положительные результаты – галочка поставлена.
– С этой стороны да, сложности сами себе создавать никто не любит.
– А я о чём?! Если серьёзный психолог возьмётся, то расколет, конечно. Но кому мы нужны?! Да и по большому счёту, к радикалам мы пришли от безвыходности, верно? Так что несложно будет показать раскаяние и прочее… я тебе покажу потом, как это делается.
– А шероховатости?
– Что шероховатости? Ну, углядят… и что? Мелкие нестыковки в любом случае идут, это ж не идеальное уравнение из учебника. Держи хвост пистолетом, дружище! Вангую, мы с тобой ещё попадём в летние военно-спортивные лагеря, а там…
Подмигиваю, и Курт смеётся уже искренне, без надрыва. Оба мы парни спортивные, не понаслышке знакомые с рукопашкой и лёгкой атлетикой, да и от учёбы не отлыниваем. Даже если и оступились, качнувшись в правую сторону, то и оправдание хорошее. Не по дури юношеской, а в поисках защиты!
На фоне малолетних преступников, наркоманов и депрессивных фриков, коих подавляющее большинство в таких вот лагерях, показать себя молодцами несложно. Неуставняк? Вот уж чего не боюсь!
В таких лагерях отставных военных, полицейских и воспитателей-гражданских едва ли не столько же, сколько и подростков. А редкие стычки… пф! Вот уж ерунда!
