Владислав Алеф
Землянин 5.0
Одним холодным непримечательным днем, когда, желая отогнать тяжелые думы, мы играли прутиками в одну из множества логических пепельных игр, нас окружили гиеноиды. Не знаю, как удалось им подкрасться незамеченными так близко, наверное, мы утратили бдительность, погрузившись в игру. В итоге мы проиграли оба. Могущественный техномант, Дима уничтожал гиеноидов группами. Он мог победить, если бы не защищал меня. Он открыл мне свою душу, а я его убила.
На глаза Весты навернулись слезы. Можно было бросить какую-нибудь утешительную банальщину вроде «здесь нет твоей вины» или «он бы не хотел видеть твоих слез», но я предпочел не опошлять историю. После короткой паузы она продолжила:
– Меня оживили в мастерской. Оказалось, то было одно из первых организованных нападений гиеноидов на группу людей, возглавляемую Рустамом. Помощь Димы очень сильно помогла Рустаму и его людям, им оставалось только разбить немногих выживших нападавших. Тела Димы найти так и не удалось. Не нашлось о нем и новых упоминаний в базе данных. – Она помолчала. – Будь он жив, я знаю, он пришел бы ко мне. До воплощения своих идей Дима не дожил совсем немного. Рустам проникся ими, но объяснил, что современные люди – это дети, великовозрастные нестареющие дети компьютеров. Потому и развивать их можно только исподволь, так, чтобы люди получали от этого удовольствие. Историю Новой Атлантиды Рустам начал с бара, ненавязчиво подвел к нему настольные, карточные, а после и динамически игры, которые стали фундаментом для самосовершенствования людей. Они стремились быть первыми сначала в играх, потом в науках, в искусстве, если не из эгоизма, то из желания не отставать от приятелей. Механизм был запущен, и город начал развиваться самостоятельно. Удивительно, но вместе с нами развивались и гиеноиды. Я поняла это сразу, как только начались первые исчезновения людей. Отложив открытое противостояние, они пытались одолеть нас хитростью, перебить по одному. Окончание истории вы знаете.
– Эта история не закончена, – убежденно заявил Рэй.
– Верно. Гиеноиды лишились матриарха, но изберут новую. И вновь нападут на людей и будут делать это снова, пока Новая Атлантида не станет сильной настолько, чтобы устранить в их умах саму мысль о нападении.
– Я надеялся, когда матриарх будет убита, ты согласишься полететь с нами на Марс, – робко признался я.
Веста грустно улыбнулась.
– Это не обязательно навсегда, – продолжил я. – Вернуться будет проще.
– Я не могу покинуть родную планету, когда она так сильно во мне нуждается, – призналась она. – А ты… почему так упорно хочешь улететь?
– Я лишь ищу места для спокойной жизни. На Земле такого не осталось.
– Нет, это не…– она перевела рассеянный взгляд на Рэя. – Рэй, ты веришь в будущее Новой Атлантиды?
– Я все это уже видел, – нехотя признался он. – Города строятся и разрушаются. Под напором зависти и жадности людей рушится самый крепкий общественный строй.
– А все-таки я попробую еще раз, – твердо заявила она. – Не могу не попробовать.
– Конечно, – Рэй с пониманием кивнул.
Пусть неумышленно, но я оскорбил идеи Весты. Мне стало стыдно.
– Я обязательно вернусь, – попытался я извиниться. – Но за свою жизнь хочу увидеть что-то настолько красивое, после чего необидно будет и умирать.
Веста сразу оживилась.
– Саша, ты никогда не был на Марсе?
Я покачал головой.
– Даже прежде, когда посетить его было несложно, у меня не было пятой версии.
Веста загадочно улыбнулась
– Скоро будет.
Глава десятая
Теперь нас вела Веста. На все вопросы о ее замысле она отвечала уклончиво, и я, поразмыслив, решил не портить интриги. По лицу Рэя я догадался, что предмет разговора ему хорошо известен, но давать подсказок не стал, заявив только, что будет весело и мне эта затея понравится.
Повсюду в округе из пепла поднимались какие-то антенны, трубы, детали машин и прочий хлам. Здесь могли быть люди, ведь еще старая примета гласила: чем больше мусора, тем ближе люди.
Чуть поодаль почти с меня ростом высилась вершина заметенной пеплом ограды. Состояла она из труб толще человека и даже сейчас, изъеденная радиацией, выглядела внушительно. Она тянулась метров двадцать, после чего терялась в свалке отходов человеческой цивилизации.
– Обломки великого Императорского моста, некогда пересекавшего море, – подсказала Веста.
В поисках полезных в странствиях вещей или просто тех, которые можно было продать, мы поднялись на кучу мусора. Вскоре стало понятно – поживиться здесь нечем. Все то был хлам, гниющий, ржавеющий. Он стремительно разлагался под действием радиации, становясь частью бесконечного пепельного океана. Времена, когда свалки были главными кормильцами человечества, неизбежно уходили в прошлое.
Я заметил копошащуюся в мусоре чахлую мелкую крысу. Она близко подобралась к нам, но либо сама того не замечала, либо не считала нужным пугаться. По привычке я выстрелил. За крысу мы не получили ни одного эксмана, и это значило – по уровню организации она уступала нам втрое. Если бы я не поспешил, мог бы узнать об этом из сообщения системы.
Шум выстрела всполошил остальных прячущихся крыс, каковых оказалось множество – все такие же мелкие и облезлые.
Поблизости что-то затрещало, откинулась неприметная в мусоре металлическая пластина, и один за другим из открывшегося отверстия вышли десять человек. Все покрытые гниющими язвами, волдырями и наростами. Лица болезненные, голодные навыкате глаза и впалые щеки, многие почему-то без пальцев, кто-то без части скальпа, без уха или глаза, с неестественно вывернутой стопой или без ноги. Все в старом грязном тряпье, лишь один с пистолетом, остальные с кривыми затупленными ножами и ржавыми ломами.
– Сложите оружие и назовитесь, – прохрипел предводитель – тот, у кого был пистолет.
Определить уровень его энергии я не мог, но на ногах он держался из последних сил.
– Эдвард? – изумленно спросила Веста.
– Веста? – также удивился мужчина и медленно опустил оружие.
Она решительно приближалась к нему, напряженность столкновения мгновенно схлынула.
– Что с тобой произошло?
Эдвард ответил не сразу, такой, казалось бы, простой вопрос его смутил.
– Прошло много лет. Мы вымираем, как и человечество в целом. Чему ты удивилась?
– Человечество еще борется за свою жизнь, а вы – нет. Я знала другого Эдварда. Где он? Что с ним стало?
– Ему пришлось измениться, чтобы выжить.
– Расскажи мне, – с волнением попросила она, предчувствуя нечто страшное.
– Помнишь, я обещал выжить любой ценой? Конечно, помнишь. Я исполняю это высокое обещание, – он наклонился к ее уху и прошептал: – Я прячусь. – А потом приложил палец к ее губам. – Скажи, многих ли живых существ ты видела в окрестностях?
– Мы встретили пепельника в пятидесяти километрах отсюда, – вспомнил я.
– Вам очень повезло. Вы его съели?
– Что? Нет…
– Тупицы! – вспылил он, потом выпучил глаза, испуганно дернул головой по сторонам и прикусил кулак. – Надо было съесть. Здесь есть нечего. Ядовитая свалка все убивает.
– Тогда почему ты остаешься здесь? – спросила Веста.
– Пустыня! – с глубокой болью в голосе застонал он. – Повсюду пустыня! Я пытался уйти, – он посмотрел на людей за спиной. – Мы все пытались уйти. Но это тупик. Едкий мусорный газ крутит пепельные бури. Одну за другой. Отсюда не уйти – не успеть. Мы питаемся крысами, разводим крыс. Зря вы убили нашу крысу, зря – она была еще маленькой. Есть нечего! Иногда сюда забредают пепельники – редко, очень редко. Счастливый день. А иногда… иногда нужно есть пальцы. Еды нет. Энергии нет.
Пепел вокруг нас начал подниматься, его движение в воздухе ускорялось. Мусорные жители с первобытными исполненными страхом криками поспешили вернуться в убежище.
– Прячьтесь! – приказал нам Эдвард.
Дождавшись исполнения приказа, он нырнул в яму сам, набросил творило и сцепил тяжелым засовом с другим металлическим мусором, служащим ему опорой.
Развернуться внизу было негде – мы едва не прижимались друг к другу. А еще здесь невероятно смердело – вот и все, что можно сказать о яме. Сложный смешанный запах вызывали полуразложившиеся в радиоактивной липкой жиже крысиные трупики и даже один растаявший по пояс обезображенный разложением человек.
Веста поморщилась.
– Зачем вы их здесь бросили?
– Болели. Больные тела нужно уничтожать, чтобы не заразились здоровые крысы.
– Вы все больные, – не удержался я.
– Мы не больные! – поспорил кто-то из толпы.
– Не больные, – согласился Эдвард. У больных вытекают глаза, а мы видим.
Вероятно, потеря зрения являлась одной из последующих стадий болезни. На этот раз я промолчал.
– Саша, – протолкнулась ко мне Веста. – Мы должны их спасти.
Я сильно сомневался, что их вообще еще можно спасти, – болезнь не только обезобразила их внешне, но, очевидно, поразила глубоко изнутри.
– Они не поместятся под сферу, – негромко ответил я, надеясь, что Эдвард не станет прислушиваться либо из-за болезни не сможет.
– Я знаю. Но их нужно вытаскивать.
Я сделал глубокий успокаивающий вдох и неторопливо выдохнул. За последние дни я помог людям больше, чем за всю прежнюю жизнь, и сейчас моя эгоистичная натура жаждала внимания к себе самой. Кроме того, я привык получать плату за содействие, и если она не всегда являлась решающим фактором в принятии решения, то уж немалой частью этого решения точно. Получить же награду от мусорных жителей я не надеялся.
Но, размышляя над вопросом глубже, я осознал причину своего нежелания помогать им. Они мне напоминали меня. Того Александра из «Гаража», которого не выпускала в открытый мир боязнь неудач. Потому я и притворялся безразличным лентяем и барным философом. Как же ненавидел я себя поначалу! А потом привык к себе новому и уверовал, что всегда таким и был. Так и эти люди, они создали себе ложь и в нее поверили. Неужели за все время своего пребывания здесь они не нашли способа бежать? Не верю. Правдоподобней кажется версия неудачи и последующее полное капитулирование. Возможно, впрочем, немалую роль здесь играл и сам мусорный газ. Или были иные причины, повлиявшие на поведение и мышление этих людей. Всей картиной я не располагал, потому и судить справедливо не мог. Эта мысль меня остудила, и я даже испытал стыд – чтобы помочь другу, не обязательно быть с ним согласным.
– Хорошо. Попробую связаться с Гарольдом. Он что-нибудь придумает.
Мусорные жители перешептывались, слова «больной» и «мутант» звучали чаще других. Они украдкой, как думали, указывали на Рэя, подобно детям, которые считают подобные выходки незаметными.
Эдвард беспокойно смотрел на нас, вероятно, он все-таки слышал наш разговор. Некоторое время он в нетерпении покусывал кулак, но страх быстро разомкнул ему губы и слетел с кончика языка.
– Уйдете или останетесь?
– Мы попробуем вытащить вас, – ответила Веста.
– Нельзя! – он отшатнулся. – Не получится. Я пробовал.
– Неужели неудача так сильно изменила тебя? – не поверила она.
– Буря забралась мне в ухо и прошептала правду: сбежать не получится!
Меня вновь начала покидать решимость помочь этим людям. Хотят продолжать гнить здесь до своего конца – а ждать его осталось недолго – пожалуйста.
Однако Веста так легко не сдавалась.
– Мы тоже хотим поговорить с бурей, – сказала она. – Возможно, теперь она захочет рассказать что-то еще.
– Она рассказала про еду, – важно заявил Эдвард. – Нужно выращивать крыс, чтобы жить.
– Мудрые слова, – ласково похвалила Веста.
Эдвард приосанился.
– Уходите? – переспросил он уже с меньшим волнением.
– Пока нет, – улыбнулась она.
Он просиял, и тревога мгновенно покинула его лицо. Немного отойдя, он сел у стены и вытянул ноги. Таким же образом поступили его товарищи. Я предположил, так они берегли энергию.
Буря закончилась, мы выбрались из ямы. После ее смрада даже едкий свалочный газ мне показался свежим воздухом.
– Замело! Крысу замело! – беспокойно закричал один из местных жителей и побежал туда, где прежде лежало тщедушное тельце. Остальные присоединились к нему, и только Эдвард настороженно следил за нами.
Я сел на кусок большого строительного металлопластикового блока и попытался связаться с Гарольдом.
– Не отвечает.
– Тогда нужно вернуться на базу, – моментально решила Веста.
– Ладно, – нехотя согласился я, примиряясь с необходимостью делать крюк.
– Уходите? – уточнил Эдвард. – Вы обещали остаться.
Ничего подобного мы не обещали. Я промолчал опять и поразился собственной выдержке – с каждым разом сдерживаться получалось все проще.
– Мы идем к буре, – объяснила Веста. – Но это ненадолго. Ждите нас.
– Не уходите, – теперь уже просил он.
– Мы скоро вернемся.
Как только мусорные жители скрылись из поля моего зрения, я посчитал проблему наполовину решенной. Придумаем что-нибудь… Мы отошли уже на пару десятков шагов, как от неожиданной боли в спине я резко обернулся. Эдвард стоял направив на меня пистолет. Его приятели, оставив поиски крысы, шли на нас с ножами.
– Прекрати! – строго потребовала Веста. – Мы же пытаемся помочь!
– Врешь! – огрызнулся Эдвард. – Вы хотите сбежать!
– Мы же убьем вас, – спокойно заметил Рэй. – Вы этого не понимаете?
– Не убьете! Нас много! Это мы вас убьем! А потом съедим!
– Последнее предупреждение, – холодно начал я, поднимая энергорукава.
– Это я вас предупреждаю! – возразил он. – Убить их!
Его люди, скалясь, побежали. Их глаза светились звериной злобой, а вот человеческого разума в них уже не осталось. Эдвард выстрелил, но Рэй успел прикрыть меня щитом. Веста медлила, отказываясь верить в такое развитие событий.
Я выстрелил в Эдварда и попал ему в живот. Заряд легко прожег хлипкое тело насквозь, оставив после себя небольшую дымящуюся дыру.
Я повернул второй энергорукав, выискивая новую цель. Однако нападавшие внезапно остановились, переглянулись, посмотрели на труп и направились к нему. Их «расположение» с враждебного сменилось на нейтральное. Они опустились перед предводителем на колени и стали снимать немногие его лохмотья.
– Пошли прочь! – крикнула Веста.
Они не слушались.
Из ее руки вырвался поток электричества и мгновенно убил одного из них.
Падальщики осклабились. Теперь, потревоженные повторно, они явно не собирались нас отпускать.
Я выстрелил со второй руки, убив цель даже неточным попаданием – так мало оставалось у нее здоровья. Затем настал черед Рэя. Хромых, неуклюжих, обессиленных и слабовооруженных противников он сминал без труда. На битву это походило в меньшей степени, чем на косьбу.
Сорняки полегли, и собирать с них было нечего. По виду тело Эдварда пострадало не сильно, так что оживление должно будет пройти успешно. Веста попыталась подобрать его, но Рэй взял ношу себе. Его пистолет я присвоил, а среди дрянных ножей выбрал один приличного вида.
Шли в молчании, заговорив лишь после того, как спустились с вершины свалки, и кровавая картина уже не могла коснуться глаз. Теперь, хорошо поразмыслив, Веста была убеждена, что Стервятники откажутся помогать ее знакомому, и уже намеревалась в одиночку тащить его в Новую Атлантиду. Я попросил ее все-таки подождать с выводами.
Наконец Гарольд вышел на связь.
– Нужно забрать одного человека, – начал я без прелюдий.
– Живой?
– Нет. Но повреждения не критические и оживить его можно. Мы заплатим.
Гарольд помолчал.
– Ты ведь помнишь, насколько сложна процедура воскрешения?
Он говорил о стоимости, нам потребуется отдать не менее десяти тысяч эксманов.
– Помню.
– Машина скоро будет на месте. Ждите.
И мы принялись ждать. Я сел прямо на пепел, закопал ноги по колено и думал, что, возможно, сижу на крыше высотного здания, давно ушедшего в землю. Рэй смотрел в небо, и можно было легко угадать, куда именно. Веста не отрывала глаз от Эдварда, лежащего перед ней.
– Давно вы знакомы? – спросил я.
– Давно, – согласилась она. – Пятьдесят, восемьдесят лет… не помню. – Я понимающе кивнул – когда твой срок не имеет строгих границ, ты не считаешь лет. – У нас была команда искателей сокровищ. Одна из последних, наверное, ведь и тогда уже на свалках мало что сохранилось.
– А я долго жил возле свалки, полной редких вещей, за которыми охотились Стервятники. Это было совсем недавно, когда я только познакомился с Гарольдом.
– Правда? – изумилась она. – Наверное, ты жил в редкостной глуши.
– Наверное… – не хотелось лишний раз об этом думать. Да, я много лет провел в безделье, как и большинство жителей тех мест. И не собрал в памяти множества увлекательных историй, подобно Весте. Но пора уже перестать сожалеть о прошлом и полностью переключиться в настоящее. – А почему ваша команда распались?
– Да все потому же: трофеев находилось мало, а рисковать ради пустяков никто не хотел.
– Оружие предостаточно и сейчас, – поспорил я. – На нем всегда можно заработать.
Она внезапно рассмеялась.
– Знаю. Мы пытались захватить автоматизированный завод. Не вышло. Многих потеряли в том сражении…
– А сколько вас было?
– Две дюжины.
Стервятников намного больше. Она словно прочитала мои мысли.
– Но это и неважно. У нас не было оружия, чтобы справиться с роботами.
Нет его и у меня. Пока что. Но это походило на вызов. Ограбить оружейный завод для современного человека звучит так же заманчиво, как для древних людей обнести денежный банк.
– У вас не было марсианина, – резонно возразил Рэй.
Она снисходительно усмехнулась.
– Ничего не… – обреченно начала она, но вдруг улыбнулась. – А вы мечтатели.
– Все мы, – поправил Рэй.
– Есть такой завод поблизости? – спросил я.
– Да, тот самый… Я покажу. Ты же понимаешь, что это не ради поживы? В банках оружейных заводов скопились миллионы эксманов, но они должны пойти на благо человечества. Большие деньги дадут огромный толчок развитию Новой Атлантиды. Мы наймем рабочих, увлечем бездельников… Много всего предстоит сделать…
Направление ее мыслей меня смутило. Я-то прежде всего интересовался собственной выгодой. Да и, признаться, в возрождение человечества не верил. Немного окрепнуть, отряхнуть прах и возвести стены, вероятно, сможем. Но едва ли более того – слишком тяжелый приняли мы удар. Я уже собрался обсудить этот вопрос со спутниками, но тут же передумал. Рэй меня мог бы и поддержать, но вновь расстраивать Весту не хотелось, и сейчас, когда в ее глазах столько вдохновения, а в лице умиротворенности, это было бы особенно подло.
Перед появлением машины Стервятников переждали еще одну пепельную бурю под сферой. Дополнительный расход энергии меня не беспокоил, ведь на самом деле у нас был Квазар, о котором мы постоянно забывали. Потому, увидев две заботливо присланные Гарольдом батареи по пять тысяч единиц, я смутился. Он заботился о нас, а я от него утаиваю важные сведения… Часто же я стал смущаться! Но это означало, что сейчас, когда я твердо вознамерился измениться, я внезапно стал обнаруживать неприязнь к собственным мыслям и своему поведению, которые, устоявшись десятилетиями, и при всем моем желании не могли быть изменены в одночасье.
Вместе с телом Эдварда в штаб отправили локки – на этом настояла Веста, тогда как я намеревался сбыть их за крупную сумму.
Мусорный газ и частые бури лишили эти места жизни. Лишь единожды нам попался больной пепельник – его мы трогать не стали.
Два раза пришлось делать остановку – мы отсиживались в сфере, пережидая бурю. И все же нам удалось от нее убежать окончательно: такой вывод мы сделали одновременно, заприметив небольшой, меньше крысы, движущийся на нас объект.
Прильнув к земле, он едва достигал мне колена, а под серым маскировочным панцирем казался живым пятном. Носитель этого панциря был представителем, возможно, самого распространенного современного вида живых организмов, во всяком случае, самого приспособленного уж точно.
Кибернетических насекомых Земли разделяли на две группы: пахарей и жнецов. Первые доедали остатки человеческой цивилизации, с равной легкостью перерабатывая дерево, металл, камень и даже пластик. От хищников они скрывались глубоко в пепле, но для скорейшего передвижения иногда выползали на поверхность. Мясом они не питались и для человека были безопасны. Но не для его одежд. Нередки были случаи, когда задремавший странник обнаруживал на себе беззаботно жующего энергодоспех пахаря или гнался за вдруг ожившим рюкзаком.
Впрочем, все такие истории обыкновенно оставляли веселые воспоминания, встречи же со жнецами к смеху не приводили. Более крупные и опасные, эти хищные насекомые под землей питались пахарями, а на поверхности всем, с чем могли справиться. Огромные размеры они дополняли бесстрашием, свирепостью и поистине невероятной прожорливостью. Голодный жнец за один присест мог проглотить целиком троих людей, а уж бросался он на все движущееся, в том числе и на других жнецов.
Не знаю, по какой именно причине этот пахарь пожелал и посчитал возможным полакомиться нашими вещами, но предоставлять ему такую возможность я не собирался. Я прицелился.
– Ты и его собираешься убить? – удивилась Веста.
– Но ведь эксманы…– неуверенно начал я, не опуская рук.
– Я уже пообещала решить этот вопрос. Скоро мы будем в месте, где ими сорят без стеснения.
Мы отошли в сторону, и пахарь почему-то не повернул за нами. Оправдывая свое название и оставляя позади себя борозду, он пробежал метров сто, вероятно огибая некое значительное препятствие, затем вернулся под землю. Вслед за ним из пепла вынырнули еще два жука – они побежали той же дорогой. А затем словно прорвалась плотина, сдерживающая поток пахарей. Они появлялись повсюду, и мы неожиданно оказались в центре этого потока. Маленькие, не больше ладони, и большие, выше моего колена, в панике они толкались панцирями разных цветов – расцветка напрямую зависела от потребляемой пищи – и переползали через мешкающих соседей.
Рэй стоял невозмутимо – конечно, его лохмотья ничего не стоили. Мы с Вестой маневрировали в лавине жуков. За ней я не следил, а вот в меня самого врезались дважды. Но даже тогда, к большому облегчению, никто не подумал меня объесть. Думаю, все мы знали преследователя.
Когда поток пахарей начал ослабевать, один из них, высунувшись на поверхность, вдруг дернул лапками и скрылся.
– Под сферу! – скомандовала Веста.
Кинетический барьер окружил четверых – к нам затесался небольшой пахарь. Не моргая, мы наблюдали, как обваливается пепел, и на месте исчезновения одного жука появился другой – гораздо более опасный. Сначала вытянулись длинные усики-антенны, за ними показались способные разрубать прочнейший металл клешни-мандибулы, и только потом выплыло само шестиметровое чудовище, несомое десятью парами коротких ног, сплющенных для опоры в пепле с одной стороны и заостренных для разделки жертв с другой,. Быстро перебирая лапами, оно настигло ближайшего пахаря, бесцеремонно перевернуло на спину и за секунды выело его из панциря, как из скорлупы. Когда жнец подобрался ближе, наш маленький товарищ по несчастью оставил попытки проползти сквозь купол и замер в страхе, а я вдруг проникся к нему сочувствием и понял, что пахари куда разумней, чем мне представлялось прежде.
Пахари продолжали убегать, так что, когда жнец закончил перекус, мы оказались ближайшей к нему целью. М-да, это мы могли бы и предусмотреть. Двигая усиками, он прополз вокруг сферы. Затем, демонстрируя отвратительное белесое тело, сквозь которое просвечивали более темные внутренние органы, так что можно было наблюдать попадание в желудок и переваривание пищи, поднялся стоймя, оставив в горизонтальном положении три-четыре пары лап. Зацепиться за гладкую сферу не смог, опустился, снова прополз вокруг сферы. Наконец он оставил нас и погнался за разбегающимися пахарями.
Когда время действия сферы вышло, в пепел уже зарылись последние пахари и жнец. Но наш случайный знакомый, получив свободу, предпочел противоположное направление, а я порадовался, что из всех родственников он оказался самым смышленым.
Близость жнеца настораживала, однако, прежде чем возобновить движение, я собрал бесхозные опустошенные жнецом панцири. По возможности сложил их один в другой, но даже так хитиновый горб получился внушительных размеров.
Ведомые Вестой, мы двинулись дальше, но почти сразу наткнулись на группу людей: все в необычной одежде из панцирей пахарей, делающей их похожими на доисторических рыцарей. Они не выпускали из рук энергооружия и безостановочно озирались.
– Жнеца не видели? – спросил нас их лидер с энергоматом.
– Видели, – я махнул рукой назад.
– Далеко?
– В пяти километрах.
– Что ж не убили? – спросил кто-то из толпы.
– А с какой стати? – поинтересовался я. – Мне жизнь еще дорога.
– А с такой, что в Хепри за него дают пять тысяч эксманов.
– Да они же не местные, – перебил его другой. – Мутанта, что ли, не видишь?
– Помолчите, – вмешался предводитель.
– Это не мутант, – вступилась за Рэя Веста. – Он марсианин.
Копания дружно рассмеялась, и даже предводитель усмехнулся.
– Если он марсианин, то я водохрюн!
Последовал новый взрыв хохота.
– Вы из Стервятников? – спросил мой собеседник, уводя разговор от шуток.
– Мы работаем с ними, – уклончиво ответил я. Почему-то мне не хотелось считать себя частью этой команды. – Как вы догадались?
– На сотни километров в округе больше никого и нет. На юге бесконечные бури, на севере мутанты – никто не выживает. Здесь только мы.
– А как же люди на свалке? – спросила Веста.
– Так это тоже наши. Это несчастливцы, проигравшие в тотализаторе, те, кому не хватило эксманов выплатить долги. Изначально предполагалось, что на свалке они смогут заработать на крысах и вернутся в Хепри, однако едкий, разжижающий мозг мусорный газ превратил эту ссылку в настоящую казнь.
– К чему такая жестокость? – спросил я.
– Жестокость? – казалось, он удивлен такой оценкой. – Да ведь это просто жизни людей. Кто их считает? К тому же это их выбор – не хотели бы проиграть, не делали бы ставок.
– Где находится Хепри? Мы можем его осмотреть?
Усмешка Веста возбудила во мне смутные подозрения.
– Туда мы и направлялись, – призналась она.
Предводитель смешался.
– Эмм… Ваш друг точно не мутант?
