Юрий Глебович Панов
Меч Кощея Бессмертного
─ Ладно… ─ уже мирно произнёс дед Гаврила. ─ Бросьте ево в угол! Позвоню начальству, пушшай оно и решат, чё с им делать! А вы идитя, работайтя… Ишь обрадовалися, шпион появилси!
Часть 3. Продолжение расследования. 1994 год
Глава 1. Любовь Светланы
1.
Глеб убрал руки со спины и отошёл в сторону, позволяя Светлане постепенно возвращаться в настоящее время.
─ Скажи, Светлана, откуда на твоём плече образовалась татуировка? ─ спокойно спросила Павлина Светлану.
─ В 371 году моя прапрапрабабушка из захоронения жриц в Малиновке спасла это зеркало. Как только она его взяла, сразу же на её плече образовалась татуировка Гепарда…
Подумав немного, Светлана произнесла. ─ Тогда же она со своими друзьями сумела раздобыть этот меч и ожерелье жрицы Амаги, и спрятать его на территории хутора, где жила. Недавно это зеркало было изъято из земли, где оно было захоронено. Причём, очень неаккуратно: драгоценный камень, который хранил информацию и позволял зеркалу общаться с хозяйкой, был утерян…
─ Всё! Возвращайся в настоящее время! ─ произнесла Павлина и убрала руки от головы Светланы.
Светлана, открыв глаза, с некоторым недоумением посмотрела на всех.
─ Но как теперь с ним работать я не знаю… ─ произнесла она, всё ещё находясь где-то в пространстве времени.
─ Да, к сожалению, хоть ты и хозяйка его по татуировке Гепарда, но без этого алмаза оно работать не сможет! – усмехнулась Павлина. – Думаю, поэтому-то нас и вызвал сюда Дмитрий Васильевич!
С удивлением от того, что узнали сегодня из рассказов Светланы, все начали расходиться…
Утро следующего дня Светлана встречала в одиночестве.
─ Ну что ты нашла в этом Серёге? ─ как всегда внутренний голос смотрел в корень. ─ Маленький, волосы коротко стрижены, уши на растопырку… А смотрит как? Прищурился… Один глаз меньше другого! Рот перекошен… Бреется один раз в три дня! Не иначе как шифруется…
─ Ну чё ты к нему пристал? ─ отвечала Светлана, любуясь фотографией Сергея Бочара. ─ Мужик как мужик… А я?
─ Ну, ты другое дело! ─ внутренний голос опять запел свою любимую песню. ─ Волосы соломенные, длинные… А брови? Как коса у твоего деда: у основания большая, а к концу – тонкая! А глаза… Нет, глазищи! Один глаз больше другого… А рост? Метр восемьдесят! Разве много таких, как ты?
─ Ну, ты, знай свою меру… ─ Светлана ухмыльнулась. ─ Глаза-то у меня одинаковые!
─ Да я не про то… ─ внутренний голос опять запел свою, когда-то любимую, песню. ─ А губки? Верхняя больше нижней, ротик небольшой… И чё это мужики не видят такой красоты!
─ Как, а Сергей? ─ Светлана подняла свои длинные брови. ─ Разве он не проявляет своих чувств? Это его деликатная сдержанность, может, он стесняется проявлять себя с этой точки зрения! Он – настоящий романтик…
─ Ну-ну… Скажи ещё, что он домосед! ─ послышалось хмыканье внутреннего голоса. ─ Может, у него отсутствует аппетит? Или что? Чего ж он торчит всё время в этих забегаловках?
─ Просто он достаточно практичный человек… ─ Светлана красила свои губы и одновременно разговаривала со своим внутренним голосом. ─ Если хочешь знать – он потрясающий любовник! И мне Сергея одного вполне хватает!
─ Достала ты меня со своим Сергеем! ─ возмутился внутренний голос. ─ Если хочешь знать, Петух твой Сергей: сидит сейчас где-нибудь в баре с бутылкой пива и ищет очередную курочку! Но не тебя…
─ А чем я хуже? ─ Светлана встала во весь рост перед зеркалом и стала осматривать свою фигуру, поворачиваясь во все стороны. ─ И рост сто восемьдесят, и грудь – третий номер, и пресс есть, и бёдра широкие… Чего ещё надо?
─ Вот и я говорю, чего ещё надо мужику с такой-то барышней? ─ усмехнулся внутренний голос. ─ А он всё ищет и ищет себе новых курочек!
─ Да много ты знаешь?! ─ начала сердиться Светлана. ─ Наговаривать на других легче всего, а доказать?
─ А чё доказывать? Это легче лёгкого… ─ внутренний голос явно вводил в сомнение. ─ Позвони ему на работу!
─ И позвоню! Думаешь, мне это трудно? ─ начала заводиться Светлана, сама не зная почему. Взяв трубку, набрала номер его работы впервые.
После долгого молчания кто-то из мужчин взял трубку. ─ Вам кого?
─ Извините, пожалуйста, мне бы Сергея Бочара к телефону… ─ как можно вежливее произнесла она.
─ Такой у нас не работает! ─ грубо ответил мужчина и положил трубку.
─ Ну что? Обманул?! ─ внутренний голос ликовал.
─ Может, я не тот номер набрала… ─ Светлана начала листать свою записную книжку. ─ Вот ещё один номер!
Но и там произошло то же самое.
─ Может, он дома, и сегодня не работает?! ─ не сдаваясь, произнесла она. ─ Всё-таки сегодня воскресение, а кто у нас по воскресениям на работе?
Телефон долго никто не брал, наконец, молодой женский голос отозвался в трубке. ─ Вам кого?
─ Мне Сергея… ─ уже понимая, что говорит с любовницей, холодным тоном отозвалась Светлана.
─ Серый! Иди… Тут тебя очередная курица дожидается! ─ услышала Светлана удаляющийся голос любовницы, потом шлепок, женский хохоток, звук падающего стула и, наконец, голос Сергея. ─ Да, я слушаю!
─ Предатель! ─ разом обидевшись на того, кого считала человеком постоянным в любви, и получив такой удар. ─ Всё развлекаешься со своими курочками?
─ Это кто? ─ отрезвев, Сергей попытался угадать ту, которая позвонила.
─ А ты угадай, мерзавец! ─ Светлана сжав кулаки со слезами на глазах, готова была ударить его этим кулаком, но в том-то и была беда, что рядом-то его не было!
─ Томочка, это ты? ─ ласково спросил он.
─ Не угадал, паршивец… ─ сурово ответила Светлана.
─ Леночка…. Ну, как же я сразу-то не узнал тебя?!
─ И в этот раз ты ошибся… ─ что-то произошло внутри Свеланы: её слёзы разом прошли, кулаки разжались и она становилась готовой к новой увлекательной любовной игре – «кошки-мышки»…
─ Ну, как же я сразу-то не подумал? ─ его голос сразу же стал обычным, даже немного пожалевшим обо всём. ─ Это ты, Света… Но не думай, у меня нет ничего подозрительного – это моя сестра со мной! Приехала из Саратова…
─ Что? Сестра? Какая я тебе сестра, урод! ─ услышала она в телефонную трубку. ─ Да ещё из Саратова!
Пока её любовник-предатель обдумывал, что сказать Светлане, её внутренний голос вдруг надоумил. ─ Да ты скажи ему, что он самый посредственный из всех парней, что были до него…
─ Слушай, урод! Ты больше ко мне не приходи! ─ она вытерла рукой накрашенные для него губы, и с жаром произнесла. ─ Знай, что ты из всех моих парней был самым хреновым!
И положила трубку… Телефон зазвонил снова, но она подняла и опустила трубку. И так – два раза. Пошла в ванную, умылась, стёрла все краски, что приготовила для Серёги и вернулась в комнату.
Неожиданно, телефон зазвонил снова. Сама не поняла почему, она схватила трубку и заорала на неё. ─ Я же сказала тебе, урод, больше не звони мне, понял?!
─ Извините, Светлана Владимировна, я, видимо, не вовремя… ─ и голос положил трубку.
И тут Светлана по голосу поняла, что это не Серёга, а Пал Николаич.
Набрав номер своего криминалиста, она произнесла. ─ Извините, Пал Николаич, я думала, что это мой бывший ухажёр… Что там… У нас?
И тут, произнеся слово «бывший», с её души словно слилась вся грязная вода, что накопилась, пока она была в отношениях с Сергеем…
Глава 2. Борис
1.
Борис, накрывшись клочком брезента, который нашёл возле ямы, лежал на деревянных досках, валявшихся в большом количестве в помещении. Домой к родственникам он идти боялся, разумно считая, что Суховей первым делом сунется туда. На место копания, обнесённое желтой верёвкой – едва ли…
Он был доволен: с одной стороны, нож бандита, поранивший ему бок, аккуратно завернутый им в какую-то тряпку, валявшуюся здесь, попал к криминалисту и следовательше, которая, как ему показалось, чем-то похожа на его одноклассницу Светку; с другой стороны – никак не выходила из головы мысль о Мишке, который так быстро исчез после того, как помог ему оттащить труп к берегу…
Особых беспокойств по поводу исчезновения Мишки, конечно, не было: ведь он знал, что Пады тот знает, как свои пять пальцев, и найдёт, где можно спрятаться. Тут было другое – неясно, почему Мишка не появляется…
Немного успокоившись, Борис весь устремился в воспоминания…
– Что же мне про шестнадцатый год рассказывал дед? – начал вспоминать Борис, безучастно рассматривая в окно плывущие по небу облака.
… 1916 год. Обычно в Падах крестьянский двор представлял собой четырёхугольник, обнесённый со всех сторон высоким забором. В правом углу передней стороны строилась изба на улицу фронтоном. Рядом с избою строились ворота, иногда с калиткой. С боку или спереди ставили крыльцо с сенями или клетью. Окна обязательно смотрят на улицу. На заднем дворе размещаются погребицы, хлева, иногда сараи для разной поклажи.
Все строения села деревянные, бревенчатые.
Горницы, клети разных размеров делались из мелкого кругляка без печи и полу. Сараи и дворовые заборы оббивались горбылями досок или были плетнёвые. Все крыши делались соломенными.
У некоторых жителей села ещё уцелели старинные избы из огромного толстого дубового леса. Раньше зажиточные крестьяне для изб покупали в Саратове сословные брусья. Бедные же строили из мелкого домашнего леса: ольхи, дуба и ветлы.
Внутренний интерьер изб был примерно одинаков. Посередине капитальной стены из сеней была входная дверь. Слева около этой стены, находилась лавка в виде ларя, называемая – коником. От неё во весь левый бок избы располагалась красная лавка. Между ними в углу, называемом переднем, была наличка, в виде треугольного шкафчика, без дверец, где стоят иконы, напротив них имелся стол.
Печь большая и широкая, на которой чаще всего спали дети, располагалась всегда в диагонально-противоположном углу с передним, обращенным лицом к двери. По стене от печи к красной лавке намощен закут. Это тоже лавка, только широкая, являлась кроватью и ступенькой на печь.
От лица печки на правой стороне избы стояла узкая лавка, называемая судною, для разной посуды, употребляемой при стряпне.
Над красной лавкой строились два или три окна. Над судною тоже было окно, только маленькое, называемое "волоковым".
Печи сбивают или просто клали из глины или сырцового кирпича без фундамента. Не более чем в половине домов села есть трубы, остальные топят по-чёрному. Для топки преимущественно употреблялась солома, которую заботливые хозяйки вили жгутами, другие же просто набивали в печь. Некоторые жители запасали кизяк. Торф в качестве топлива в селе не использовали. Дровами топили только для праздничной стряпни или свадьбы.
Освещение избы создаёт лучина, либо трава – бастыльник (кулина). Иногда зажигали ночник из сала или жира. Свечей же в постоянном употреблении не было.
Из хозяйственных и домашних принадлежностей в то время считались необходимыми: телега, фура для перевозки снопов, сани, конская сбруя, земледельческие орудия, топор, стряпаная посуда и разные мелочи, которые можно оценить в тридцать-тридцать пять рублей серебром.
Одежда мужчины однообразна. Как правило, это длинная рубаха и портки из грубого льна или посконного холста. Зимой – это малахай с наушниками, нагольный полушубок и тулуп из овчины. Полушубок подпоясывался кушаком, тулуп надевался поверх него на распашку, а сверху портков надевались суконные штаны.
Обувь, как правило, представляла собой суконные онучи и лапти. На руках носились голицы с варьгами. Летом одевалась шляпа обыкновенная, коротайка и длинный халат из домашнего серого или бурого сукна, онучи посконные и лапти. У более богатых были валенки зимою и летом – сапоги.
Одежда женщин была также однообразна. Как правило, это была длинная рубаха льняного или посконного холста с рукавами, вытканными красной бумагой. На голове носились высокие кички с рожками наверху. Многие просто подвязывали волосы. Девушки, чаще всего, покрывали голову платками, завязывая их сзади. Коса, как правило, выпускалась наружу и украшалась лентой или бисерной кистью.
Все и женщины, и девушки носили сарафаны из синего холста, обшитые спереди и по подолу ситцевой каймой. Подпоясывался такой сарафан длинным поясом с большими кистями. Запан носился из ситца изредка и вместо сарафана. На женщинах были понёвы, а старухи вообще заменяли их сукманами.
К верхнему платью женщины относили летом короткий зипун из домашнего сукна (иногда синего). Зимой – это была шуба овчинная. Из обуви чаще всего носили онучи и лапти. У более богатых были валенки или коты, называемые ещё чевчуры.
Несмотря на край, обильный хлебом и благоприятный для разведения скота, жители села имели очень незавидный стол: щи, по большей части пустые и безвкусные; каша пшённая с молоком или квасом. Коровье масло берегли на продажу, подсолнечное вообще не покупалось. Квас представлял собой кислую и мутную воду, так как варить его в селе никто не умел.
Летом в пищу чаще всего шли огурцы, арбузы, лук с хлебом и квасом. На зиму огурцы и арбузы солились, некоторые запасали понемногу картофель.
Домашнюю птицу и яйца употребляли только в праздники, в основном берегли на продажу. Собираясь летом на поля, иногда на неделю и более, крестьяне брали с собой хлеб, пшено и котёл. Из немытого пшена варили жидкую кашицу, сливали воду и ели её как суп, потом употребляли и саму кашу. Такой же стол сопровождал почти каждого мужика в дороге, так как, часто проехав более 200 вёрст, не было возможности ни разу не остановиться на постоялом дворе.
Другое дело было в редкие праздники и на свадьбах! Хлеба ржаного, хлеба пшеничного, блинов и пирогов с пшеничною начинкой нарезалось напротив каждого гостя горой. Стол покрывался большой скатертью. Затем подавались студень с квасом и хреном, щи, покрытые жиром, варёная говядина или свинина, лапша мясная и молочная. Потом три жаренных блюда: гусь, поросёнок и говядина. За ними каша пшеничная и сдобный пирог с курицей. Перед каждым кушаньем хозяин обносил гостей вином, сначала из большой кружки, потом из маленькой. Хозяйка угощала всех домашней брагой.
Следует отметить, что вследствие неурожаев или несчастных случаев классы крестьян резко меняются, и исправные крестьяне становятся бедными. Труд и терпение были самыми важными добродетели крестьянина – ими оценивается крепость сил и богатства.
В Балашовском уезде существовало три способа пользования землёй. Это крепостное владение, несколько летняя аренда и кратковременный съём. К крепостному владению землёй относятся все государственные удельные и помещичьи крестьяне, работающие на хозяев, владеющих землёй в вечном пользовании. Несколько летней арендой пользуются малоземельные помещики, дворяне и чиновники, не имеющие своей поземельной собственности, а также зажиточные крестьяне. Кратковременный съём земли относится к мещанам и крестьянам.
Цены населённых имений, продаваемых в вечное владение не за десятину, определяется от 120 до 200 рублей серебром за душу. Ненаселенная земля в среднем стоила 14-18 рублей серебром. В аренду сдают землю, исходя из срока аренды, величины участка, качества земли и др. и составляет в среднем от 1,5 до 3 рублей серебром за десятину в год (разумеется, земля, не заселенная). Цена кратковременного съёма составляет для пашни от 5 до 7 в год, для покоса от 1 до 3 в лето, для гуртов от 20 копеек до 1 рублей серебром.
Управление в селе было предоставлено так называемому сходу. Старосты были выборными. Они заведовали сбором податей, являлись блюстителями порядка и безопасности, смотрителями общественных хлебных магазинов. Также они ведали пожарным инвентарём. От старост требовалось, чтобы у каждого дома стояла сороковая бочка, всегда наполненная водой. Следили за мирской запашкой и господскими работами. Были хранителями мирской кассы. Кроме своих внутренних, сельских обязанностей, староста выполнял предписания конторы – оповещал крестьян о выходе на работу, когда наступало время уборки села или хлебов.
Дед Бориса, Даромыслов Семён Васильевич и был старостой в селе Пады в то время. А потом прекрасно влился в партию большевиков и снова был на высоте. Так что его семья и внук Борька избежали прелестей жизни в изгнании, как это произошло с Мишкой и Светкой – его друзьями…
2.
Борис повернулся на другую сторону, но сон не шёл…
… О том, что перед своей смертью в 1967 году рассказал ему Семён Васильевич, дед Бориса, пройдя Гражданскую и Отечественную войны, на костылях вернувшийся с войны без одной ноги, о том, что участвовал в сопровождении привезённого имущества в 1916 году в Нарышкинское имение. И даже показал своему внучку крестик, на котором были нацарапаны цифры «1-1-2-3-5-8-13». Эти цифры он увидел на бумаге ротмистра Сомова, тогда, в 1916 году, когда казаки привезли эти мешки в дом.
– Внучек, храни этот крестик! Он тебе пригодится, вот увидишь! – попросил дед внука, передавая ему этот крестик. – Это моя последняя воля!
Но Борька, даже и не придал этому крестику никакого значения, тем более нацарапанным каким-то цифрам…
И не вспомнил бы о них, если бы не вмешательство дефицита в его жизнь после армии…
Когда после армии Борис Даромыслов зашёл в Балашовский магазин, он испытал сильнейший шок – пустые полки! Как потом ему сказали это новое слово – «дефицит»! Дефицит – это движитель существования человека. А человек – это такое животное, которое хочет что-то достать, он хочет жить так, как ему мерещится, или то, что прочел в журнале или газете…
Рынок – другое дело! Вот здесь есть всё, что тебе хочется… Достал кусочек удовлетворения – и побежал дальше, снова на рынок, чтобы еще достать. Да и качество было замечательным! И как только возникало удовлетворение от обладания дефицитом, так захотелось делать что-то возвышенное…
Бывая в разных магазинах, Борис начал понимать, что уровень товарного дефицита в разных регионах и магазинах сильно различался.
Не сразу, но достаточно быстро Борис понял, что каждый населенный пункт в СССР, а потом и в РФ, был отнесен к одной из «категорий снабжения». Всего их было четыре: особая, первая, вторая и третья. К особой и первой категориям относились Москва и Ленинград, крупные промышленные центры, а также такие союзные республики, как Литва, Латвия, Эстония и курорты союзного значения, например, Кавказские Минеральные Воды. Жители этих промышленных центров имели право получать из фондов централизованного снабжения хлеб, муку, крупу, мясо, рыбу, масло, сахар, чай, яйца в первую очередь и по более высоким нормам.
В РФ, как и в СССР, потребители особого и первого списков составляли примерно 40% от всех снабжаемых дефицитом, но при этом получали львиную долю государственного снабжения – 70–80%. Если не считать городов-миллионников, то в среднем хуже всего продуктами питания и промышленными товарами снабжалось именно население мелких городов, сёл и деревень РСФСР.
Не сразу до Бориса дошло, что таким образом КПСС в центре покупала лояльность союзных республик. Удивляясь абсурдности плановой распределительной экономики, обильно снабжающей союзные республики даже тем, что им было не нужно, при том, что тем, кто жил в небольших городах, приходилось довольствоваться весьма скудным перечнем товаров. То же происходило и там, где располагались крупные фабрики и комбинаты: до жителей города, по крайней мере, простых смертных, продукция часто просто не доходила, так как её распределяли по другим городам области, относившимся к более высокой «категории снабжения».
– Где же был более высокий уровень жизни? – этот вопрос Борис задавал себе очень часто. И постепенно у него сформировался ответ. – В республиках Закавказья и Прибалтики!
– А как же его тогда можно повысить? – задавая себе этот вопрос, Борис наблюдал за уровнем жизни разных людей и скоро у него появился ответ. – Чем выше человек продвигался в иерархии той системы, в которой он работал (совсем не обязательно нужно было вести речь только о КПСС), тем больше возможности в этом смысле у него появлялось. Так доступ к дефициту стал одним из главных стимулов в советской системе продвижения… Особенно, если появлялась возможность выехать за границу!
– И кто же из нас имеет особый доступ к дефицитным товарам? – вопрос, который в последнее время частенько мучал Бориса. По его наблюдениям получалось, что. – Особый доступ к дефицитным товарам имели люди, которые смогли продвинуться по служебной лестнице в той или иной области или степени. Это в большинстве своём были писатели, актеры, ученые, руководители предприятий, отраслевые управленцы, функционеры. Так или иначе, их подключали к своим спецмагазинам и спецпайкам. Конечно, формально к борьбе с дефицитом подключались профсоюзы, но и они снабжали родные коллективы сгущенкой, тушенкой, колбаской и шпротами – по красным дням календаря, а еще и марокканскими мандаринами, и шоколадными конфетами – под Новый год и к «октябрьскому празднику». Обычно, глава профсоюза сочинял письмо на бланке предприятия в райпищеторг с просьбой отоварить ударников и передовиков производства продуктами с приложением списка товарищей…
– А можно ли на этом заработать? – такой простой вопрос иногда ставил в тупик Бориса, потому что напрашивался однозначный ответ. – Можно! В то время, когда одни страдали из-за хронического товарного дефицита, другие на нем зарабатывали. Нехватка определенных товаров, а также разница между регулируемыми госценами и ценами черного рынка, создавали чудовищные диспропорции в товарном обмене…
3.
Постепенно Борис начал весь дефицит, о котором мечтал любой советский гражданин, условно делить на две основные категории. Первая категория – это товары советского производства той или иной степени повседневной необходимости, начиная от колбасы и заканчивая туалетной бумагой, которую в обиходе обычно заменяли резаными газетами.
Он с ужасом внимал на то, как в те годы скупались подчистую почти все товары, включая даже те, которые в глазах современного потребителя могут показаться экзотичными.
Так в семидесятые годы была распространена мода на книги, хрусталь и фарфор. Однако при этом книги в красивых твердых переплетах покупали в основном для того, чтобы заполнять дефицитные же «стенки» (мебельные гарнитуры), придавая им «престижный вид». Зачастую дефицит имел конкретное название – модно было иметь дома товар какого-то конкретного производителя – так, в промтоварных магазинах охотились именно за чешским хрусталем, гэдээровским сервизом «Мадонна» или люстрой «Каскад» с псевдохрустальными висюльками.
С другой стороны, появилась другая категория дефицита – разного рода импортные «излишества», символы, как ее называли тогда, «красивой жизни». Это были джинсы, импортная аудиотехника, кожаные изделия. Произведенные на Западе товары в силу своей недоступности и хорошего качества повсеместно фетишизировались. Неудовлетворенный потребительский спрос доводил ситуацию до того, что советские люди (конечно, далеко не все) заполняли свои серванты пустыми, но красивыми бутылками из-под виски, жестяными пепси-кольными банками и опустошенными сигаретными пачками с изображением ковбоя Мальборо. Эти артефакты в лучших «туземных» традициях с благоговением демонстрировались родственникам и друзьям, которые зачастую не только рассматривали их, но и обнюхивали. Если человек, к примеру, появлялся на публике в импортных джинсах, он неизменно вызывал у других повышенное внимание и даже почитание.
– Понимают ли власти возникшую проблему дефицита? – не раз спрашивал себя Борис, и, видя, что творится с продуктами питания, отвечал себе. – Понимают и пробуют рядовых советских граждан обеспечивать элементарным набором товаром и услуг…
Делались масштабные закупки продовольствия, утверждалась «Продовольственная программа», ставившая задачу ликвидации нехватки мяса и, особенно, говядины, так как в пересчете на душу населения в год на советского человека приходилось 58 кг мяса, рациональная норма – 82–85 кг, по утверждению медиков.
– И что же? Смогли ли наши руководители ликвидировать проблемы продовольствия другими способами, кроме закупок? – ища ответ на такой вопрос, Борис отметил, что в какой-то степени им удалось что-то сделать. – Так ликвидация проблем с продовольствием должна была поспособствовать, и либерализации дачного строительства по мнению Горбачёва. Дачные наделы (по 3–6 соток земли) советским гражданам разрешили тогда приобретать в бессрочное пользование. Выращивать там клубнику, картошку, огурцы – в общем, заниматься «собирательством».
– А, пообещав, что к 2000 году в соответствии с Жилищной программой «каждая советская семья» будет жить в отдельной квартире или доме, Горбачёв задумал ликвидировать еще один дефицит…– усмехнулся Борис, доставая из памяти случаи из реальной жизни. – А пока граждане записывались в очередь и стояли в ней десятилетиями в надежде получить «хрущевку» – жилье эконом-класса. Не справившись ни с дефицитом продуктов, ни с дефицитом жилья, Горбачев в итоге ликвидировал страну…
4.
Афган, май 1988 года… Уже четвертый год Борис Даромыслов в составе группы войск контролирует дороги, участвует в засадах, а иногда вступает в открытый бой…
Для того, чтобы обезопасить себя от обстрела противника, практически большая часть подразделений полка были рассредоточены сторожевыми заставами и выносными постами в радиусе 2-3-х километров от штаба полка. Казармы для личного состава полка, а также все объекты полка (штаб, столовые, клуб, лазарет, мастерские, склады и т. д.) по сути представляют собой низкие укреплённые постройки наподобие землянок и блиндажей. В буквальном смысле слова – «полк был вкопан в землю». Фактически в тёмное время суток 682-й мотострелковый полк каждый раз оказывался на осадном положении. Огневые контакты с противником на сторожевых постах происходили ежедневно. Также часто происходили обстрелы территории полка реактивными и миномётными снарядами противника.
По существу, периметр военного городка полка являлся передовой линией обороны. Подобного неординарного прецедента в истории вооруженных сил СССР, когда полк фактически оборонял собственный пункт дислокации в состоянии непрекращающегося соприкосновения с противником столь длительное время – тогда не имелось.
Впервые после долгого перерыва Борис Даромыслов и Михаил Камаев встретились в январе 1988 года и не сразу узнали друг друга.
И Борис, и Михаил надолго запомнят день 7 января 1988 года… Они тогда только сменились с засады на высоте 3234 и, склонившись в три погибели на полусогнутых ногах (чтобы моджахеды не узнали), двигались к месту отдыха…
Мирно перемалывая кости своим знакомым и родственникам, они разошлись каждый по своим подразделениям: Борис – в 9 роту, а Михаил – в свою разведроту…
Тогда они ещё не знали, что афганские моджахеды предприняли атаку на высоту 3234 с целью сбить сторожевое охранение с господствующей высоты и открыть себе доступ к дороге Гардез-Хост.
Но в 15:30 на себе почувствовали это: был начат массированный обстрел высоты противником из безоткатных орудий, миномётов, стрелкового оружия, гранатомётов. Также было выпущено несколько десятков реактивных снарядов.
Противник, используя террасы и скрытые подступы, подошёл, не замеченный наблюдателями, на расстояние до 200 метров к позициям 9-й парашютно-десантной роты.
В 16:30 с наступлением сумерек, под прикрытием массированного огня моджахеды пошли в атаку с двух направлений. Борис и весь состав роты быстро заняли боевые позиции. Спустя 50 минут атака была отбита: 10-15 моджахедов были убиты, около 30 – ранены. Ближе 60 метров к основным позициям моджахеды подойти не смогли. Во время атаки погиб младший сержант Вячеслав Александров – командир расчёта крупнокалиберного пулемёта «Утёс». Пулемёт был выведен из строя.
17:35. Началась вторая атака, которая велась на участке позиции ослабленной в связи с потерей крупнокалиберного пулемета. Артиллерийский корректировщик Иван Бабенко под конец атаки запросил поддержку артиллерии (кроме полковой артиллерии 3-му пдб были выделены в усиление артиллерия от мотострелкового соединения).
19:10. Началась третья атака. Под прикрытием массированного огня из пулемётов и гранатомётов мятежники, не считаясь с потерями, моджахеды шли в полный рост. Атака была отбита.
23:10. Началась четвертая, одна из самых ожесточённых атак за высоту. Используя мёртвые пространства, под плотным огнём моджахеды подошли к склонам высоты с трёх направлений, в том числе через минное поле. На западном направлении моджахедам удалось приблизиться на расстояние 50 метров, а на отдельных участках – на бросок гранаты.
С восьми вечера до трёх ночи всего было девять атак.
3:00. Последняя атака, двенадцатая по счету, была наиболее критической по складывавшейся обстановке. Противнику удалось приблизиться к позициям на 50, а на отдельных участках – на 10-15 метров. К этому моменту у защитников фактически закончились боеприпасы. Офицеры готовы были вызвать на себя огонь артиллерии.
В критический момент к позиции 9-й пдр с боями пробился разведывательный взвод 3-го парашютно-десантного батальона под командованием старшего лейтенанта Алексея Смирнова, в котором был Михаил, доставивший боеприпасы.
– О-о-о, да это мой ангел-спаситель пришёл! – смеясь, крикнул Михаилу раненный Борис, принимая боеприпасы к автомату Калашникова.
– Поменьше болтай! – поливая из своего автомата моджахедов, ответил Михаил.
Получив боеприпасы, оставшиеся в живых вместе с разведчиками, открыли бешеный огонь по моджахедам. Это позволило им перейти в контратаку и окончательно решило исход боя. Моджахеды, оценив изменившийся расклад сил, прекратили атаку и, забрав раненых и убитых, начали отступление.
В отражении атак большую роль сыграла артиллерия, в частности три гаубицы Д-30 и три самоходные установки «Акации», которые произвели около 600 выстрелов. Корректировщик, старший лейтенант Бабенко Иван, в критические моменты вызывал огонь орудий вплотную к своим позициям.
Тогда они не знали, что за ходом боя на отдалённой высоте пристально следило командование, включая командующего 40-й армии генерал-лейтенанта Бориса Громова, которому систематически докладывал обстановку командир 345-го полка гвардии подполковник Валерий Востротин.
В результате двенадцатичасового боя захватить высоту не удалось. Понеся потери, моджахеды тогда отступили.
В 9-й роте погибло 6 военнослужащих, 28 человек (в том числе и Борис Даромыслов) получили ранения, из них 9 тяжёлые. Из разведывательного взвода два человека получили ранения (в том числе и Михаил Камаев – дважды в ногу).
Вместе они оказались потом в полевом госпитале, откуда и были отправлены на Родину…
После постоянной опасности в Афгане быть убитыми, Борис и Михаил в госпитале расслабились и погрузились в воспоминания, которыми начали делиться между собой. У Михаила было прострелено бедро и повреждена ступня правой ноги. У Бориса было прострелено плечо и грудь. Впереди предстояло долгое лечение, тем более, что информация о положении в Афгане им нравилась – всё шло к тому, чтобы выводить советские войска…
