Юрий Глебович Панов
Меч Кощея Бессмертного
Вскоре, узнав о том, что их служба, наконец, закончилась, после выписки из госпиталя остро встал вопрос о том, чем дальше заниматься: свою Россию, которую когда-то покинули для службы в армии, они не узнавали…
Тогда и решились держаться друг друга: в Пады Борис не хотел возвращаться и решил остановиться в городе Балашове, а вот Михаил – это другое дело… Тем более, что работать он решил именно в кузне отца…
5.
– Что же получается? – задавал себе неоднократно этот вопрос Борис, пока не сформировал собственный ответ на него. – При Горбачеве советская власть фактически объявила о своей неспособности обеспечить граждан элементарным набором товаров и услуг. Обвал нефтяных цен сократил возможности для импорта, а развитие самой советской экономики только замедлялось. Было принято решение развивать «кооперативное движение» – другими словами, разрешили вкладывать в экономику нелегальные капиталы, накопленные за годы распределительной экономики тем, кто имел доступ к дефициту. Эти деньги были инвестированы в производство «вареных джинсов», закупки импортных компьютеров и видеомагнитофонов, скупку недвижимости на тогда еще абсолютно черном рынке. Почти все отечественные олигархи, владеющие сегодня миллиардными состояниями, – это выходцы из этой перестроечной эпохи…
Очередь – это была очень большая проблема… Потерять своё место в очереди было самым страшным, так как обратно пробиваться приходилось с боем.
Хоть цены первоначально где-нибудь отпускались и в магазинах появлялись продукты, но это было ненадолго. И само изобилие было обманчиво – эти товары просто не по карману. Сами цены быстро росли, поднимаясь в сотни раз, а зарплаты – лишь в десятки.
Наивные представления Бориса, считавшего когда-то, что со временем преступность в нашей стране исчезнет сама собой, к сожалению, так и остались социалистической утопией.
Так в жизни Бориса появился Суховей…
Однажды, по рецепту бабки Алёны Борис сделал несколько литров самогона и решил продать его на рынке, разлив в поллитровые бутылки. Сначала всё шло хорошо: бутылки активно продавались, поскольку он их продавал по цене, меньшей, чем была на рынке. Однако, когда их осталось одна или две, к нему подошли два крепких мужика.
– Суховей, смотри-ка, этот урод решил самогон продавать… – обратился невысокий, но коренастый парень в чёрной спортивной куртке к более высокому мужику в зелёной с красными полосами куртке. Затем повернулся к Борису и произнёс. – Этот рынок наш и тебе за продажу самогона надо с нами поделиться!
– А чё это я буду делиться? – Бориса задел нахальный голос парня. – Я вас не знаю и знать не собираюсь!
– Ладно… – тихо произнёс нахал. – Щаз узнашь!
И, схватив Бориса за руку, лихо нырнул под неё, вывернув ему руку за спину. А чтобы тот почувствовал, кто здесь хозяин, рванул её вверх. Резкая и сильная боль от выворачивания плечевого сустава заставила Бориса застонать.
– Ну, как, теперь ты нас узнал? – спросил Суховей, усмехаясь.
– Узнал… Узнал… – прохрипел Борис. – Чего вы от меня хотите?
– Вообще, мы берём только четверть с выручки… – произнёс Суховей. – Но, раз ты про нас ничего не знал, тебе придётся отдать половину…
Новый рывок руки вверх, и Борис прохрипел. – Ладно, Суховей, половину…
Рука помощника Суховея залезла в карман Бориса и достала всю выручку. Он отсчитал половину, а остальные деньги засунул Борису за пазуху. Повернулся, отдал деньги Суховею, и пошёл не спеша к другому продавцу самогона, который спешно готовил деньги.
– Торговать – торгуй, но не забывай платить! – усмехнувшись, произнёс Суховей и пошёл к соседу…
Так Борис на себе узнал, что такое рэкет…
Интересуясь «рэкетом» у знакомых, он узнал, что большинство «наездов» на кооператоров со стороны бандитов были довольно спонтанными и порой приводили к конфликтам между обеими сторонами. Кое-кто из кооператоров, не сдаваясь им, как это сделал сам Борис, пытался сопротивляться, отказываясь платить дань рэкетирам, поэтому главными орудиями Суховея и других таких же, в то время были раскаленный утюг и другие пыточные инструменты.
Однако затем ситуация стала благополучно разрешаться в пользу того, чтобы улаживать все возникающие проблемы полюбовным соглашением, и конфликт между большинством кооператоров и рэкетирами практически сошел на нет. Кооператоры стали исправно платить деньги за то, чтобы бандиты оберегали их от «наездов» других «бригад» или заезжих «гастролеров».
После того, как участковый милиционер уменьшил его выручку ещё на четверть, Борис задумался. – А стоит ли связываться с алкоголем и рынком? Может, поискать какую-нибудь другую работу?
Но и тут, решив устроиться на железную дорогу в Балашове каким-нибудь ремонтником, Борис узнал, что их переводят на хозрасчёт и часть работников придётся сократить, так что ни о каком приёме новых работников и речи быть не может…
На многих предприятиях, которые почему-то вдруг стали убыточными, руководство объявило либо о сокращении персонала, либо о закрытии вообще.
Попытка устроиться на «Балтекс» закончилась провалом – несмотря на то, что комбинат плащевых тканей был градообразующим предприятием, на нём тоже начались сокращения персонала. Но в Пады Борис возвращаться не хотел и работу перехватывал, где придётся…
6.
– Что же делать? – этот вопрос сам собой невольно встал перед Борисом. – Закупать и торговать автомобилями?
Да, тогда личный автомобиль был мечтой любого советского человека. Хотя в СССР легковые автомобили выпускали ГАЗ («Волга»), завод в Тольятти («Жигули») и АЗЛК («Москвич»), просто так машину было приобрести нельзя. Но заводы СССР не могли удовлетворить спрос населения, к тому же автомобили были предметом экспорта и продавались как в развивающихся, так и в капиталистических странах Европы. Продавать спиртное ему уже не хотелось, помня о встрече с Суховеем…
Как-то, проходя мимо недавно открывшегося магазина на Центральном Балашовском рынке, он увидел объявление о том, что магазину требуется работник, который занимался бы обеспечением товарами – экспедитор. Кто такой экспедитор он не знал, но то, что он способен обеспечить товарами магазин, был уверен. И, к его удивлению, в отделе кадров получил утвердительный ответ! Так Борис стал работать экспедитором…
Постепенно жизнь Бориса налаживалась: работу экспедитора он освоил достаточно быстро и неожиданно для себя понял, что если постараться, то можно самому, используя мощности магазина, привозить и реализовать товары для других людей…
Как-то, будучи в Санкт-Петербурге, он оказался около старинного особняка на улице Чайковского, который в народе именовался «домом Нарышкиных». Красивый особняк запал в душу Бориса тем, что он хоть как-то был связан с Нарышкиными, о которых в Падах Борис имел достаточно большую информацию от деда и друзей. Тогда это были одиночные сведения, но сейчас, связав их с этим особняком, Борис получил в голову большую занозу.
7.
И начал интересоваться Нарышкиными. Однажды, невольно в его памяти всплыл давнишний разговор с дедом о каком-то захоронении… С этого момента он старался найти всё то, о чём когда-то говорил дед.
Вспомнить о своей профессии, полученной на первом курсе физмата пединститута, Борису пришлось после того, как он узнал при встрече от своего профессора о спирали Фибоначчи, которой пользовались архитекторы средневековья, планируя свои потайные комнаты в дворцах самых богатых людей России и Европы.
Интерес к изучению спирали Фибоначчи возник у Бориса, как цунами: он и сам не понял, что это? Изучение высшей математики, которое было начато ещё в институте, захватило: он читал, считал… Даже тогда, когда ездил за товарами в автомобиле с водителем. Так, наконец, спираль Фибоначчи была побеждена.
Однако на этом интерес Бориса к математике не закончился: каждый раз, бывая за товарами в Санкт-Петербурге, он обязательно и основательно изучал расположение комнат в особняке Нарышкиных. Так, изучая комнату за комнатой, он постепенно наносил на карту расположение их, составляя план для составления спирали Фибоначчи.
Так, после нескольких попыток, на плане особняка Нарышкиных появилась спираль Фибоначчи, которая, пересекая стену особняка в углу помещения перед парадной лестницей, показывала то место, с помощью которого должна открыться потайная комната.
Однако рычаг, с помощью которого потайная комната должна была открыться, нашёлся не сразу: пришлось делать несколько попыток… Но Борис уже остановиться не мог… И особняк сдался!
Восторг от того, что открытие потайной комнаты, хоть и небольших размеров (всего 6 квадратных метров при высоте 2 метра!), всё-таки произошло, был не долгим: как оказалось, Бориса в большей степени интересует сам процесс разгадки и исследования, а не то, что там лежало!
Поэтому, разгадав расположение потайной комнаты в особняке Нарышкиных в Санкт-Петербурге, Борис загрустил… И лишь случайно встретив одноклассницу Тамарку Веданову, работающую в Падовской райбольнице, он вспомнил о том, что ему рассказал дед перед смертью.
Теперь, умея рассчитывать и составлять на плане спираль Фибоначчи, он стал частенько посещать Пады, в которых ещё жили его друзья и родственники. Дома у родственников он искал то, что оставил ему дед, а на земле санатория – составлял план для расчётов. Когда же всё было готово для расчётов, неожиданно нашёлся и крестик с цифрами, которые точно соответствовали его спирали.
Так была составлена спираль Фибоначчи и для имения Нарышкиных.
И опять наступило время грусти: загадки были разрешены! Но продолжалось это недолго: как-то, прихватив с собой свою карту со спиралью Фибоначчи для имения Нарышкиных в Падах, он начал копать в углу того самого здания (точка 1), где его спираль пересекалась с зданием.
Копал он недолго и скоро нашёл керамическую вазу и несколько блюдцев. Потом, для того, чтобы удостовериться в правильности его гипотезы, связанной со спиралью Фибоначчи, он начал копать в соседнем углу, однако ничего не нашёл…
Однако его радость прервал грубый голос мужика, непонятно как оказавшегося там. – А теперь, морда, отдавай-ка сюда мои денежки! Иначе тебе конец!
Удар вражеской доски о его голову вызвал у Бориса неудержимый страх.
От страха за свою жизнь, а также, увидев нож в его руках, Борис кинул в него вазу… Удара ножа в бок он ощутил не сразу. Схватив его руку и вывернув её так, что острие ножа оказалось направлено на тело бандита, он ударил ногой по ножу…
И к его удивлению, бандит, выронив нож и схватившись за голову, рухнул к его ногам…
Не понимая того, что делает, начал вытаскивать бандита из дома, взяв его сзади под мышки и пятясь наружу. Запнувшись пяткой обо что-то, Борис упал и испугался: слёзы полились по его щекам…
Он так и сидел, держа на себе убитого бандита и жалея свою уже потерянную жизнь, пока кто-то над ним и сбоку не произнёс. – Борька? А тебя-то как сюда занесло?
Знакомый голос неожиданно возвратил в нём надежду и Борис, повернув в сторону, вдруг увидел Мишку Камаева, друга и товарища по армии!
– Мишка… – прохрипел он пересохшим горлом. – Я не хотел… Он на меня напал!
Быстро сообразив, что произошло, здоровенный Мишка подхватил бандита под мышки и поволок вниз к дорожке по берегу. Больше Борис Мишку не видел… Однако, сообразив через некоторое время, что надо бандита представить копателем, намазал его штаны глиной, а в руку вложил свою карту и медное зеркало.
Страх гнал его прочь от этих мест к Тамарке… Однако, он вернулся и закопал блюдца в подвале, где была цифра 2. И быстро снова – к Тамарке…
Глава 3. Тамара
1.
Тамара Васильевна Веданова смотрела развёрнутый доклад о состоянии здравоохранения в РФ, представленный в газете, и делала свои комментарии, злясь на руководство не только страны, но и Балашовского района.
– А кто спорит, что население уменьшается больше всего в настоящее время? – сердилась она, вспоминая то, что видела в городе и деревнях. – Снизился до предела уровень жизни населения, появилась неуверенность в завтрашнем дне! А цены как растут? И никто о повышении зарплаты даже не почешется! Так какой же дурак в такое время будет рожать? Тех бы, что есть, вырастить…
– «За 1992 г. численность безработных увеличилась почти в 10 раз…» – прочитала она и тут же высказалась. – Мать с Балтекса уволили, а отца – предупредили! Это вообще безобразие! Люди семнадцать лет на одном предприятии проработали… И на тебе! Работай добросовестно! А за это тебя уволят!
– «Число умерших заметно повысилось практически от всех наиболее распространенных причин смерти и особенно от причин, ведущих к преждевременной смертности»… – неожиданно она вспомнила, что недавно умерла её бабушка, жившая в Падах. – Травмы и отравления алкоголем, бандитизм и убийства, туберкулёз, сокращение охвата населения профилактикой заболеваний… Конечно, посмотришь на всё это – жить не захочется!
– А введение платы за многие виды высококвалифицированной помощи для многих семей сделало ее малодоступной…– она даже отложила в сторону газету. – Никто же не приходит! Дурость какая-то… Где им взять столько денег? Вон лежит у меня девочка с моих же Падов, а я не могу ей даже диагностику на новом оборудовании провести! Как узнать, что у неё болит? Она смотрит на меня и плачет… Сердце разрывается от жалости, и ничего не могу сделать: начальство не разрешает! А я всё-таки проведу… Тайно!
– А вода какая стала? – она невольно посмотрела в ту сторону, где протекает Хопёр. – Кругом по средствам массовой информации кричат: «В Хопре самая чистая вода!» А нальёшь – вонь идёт, да так, что пить нельзя! Чистить надо через специальный фильтр…
Поняв, что руководства всех уровней в очередной раз обманывают простых людей, Тамара захлопнула страницы газеты и выбросила её в урну.
Нужно было как-то успокоиться…
2.
В декабре этого года в их райбольнице ввели должность директора больницы, который должен быть одновременно и юристом, и экономистом, и менеджером, но не врачом.
─ И что? ─ проворчала тихо Тамара, идя на работу утром. ─ Полгода никто не соглашался стать директором! А почему? А потому, что нас учили лечить больного и не учили управлять больницей! Хотя нужно отметить и то, что некоторые из наших тут же подали заявления в институты, кто – на юрфак, кто – на экономический, а кто-то и на управленческий… Но кому нужна такая больница? Ведь при этом резко сократились поставки медицинского оборудования, лекарств… Покупать? А на чьи средства? И цены стали вон какие: в несколько раз стали больше, чем раньше…
Тамара видела, как опустив от стыда за то, что не могут оказать простую помощь населению по тем же причинам, шли на работу её сослуживцы.
─ Ломать – не строить… ─ в её голову пришла старинная пословица, которая сейчас была как нельзя кстати. ─ С кем теперь просто посоветоваться? Плати деньги! И вообще, теперь это значится как медицинская услуга… Только какая же это услуга, если мы охраняем здоровье каждого человека? А как тогда охранять здоровье тех, кто сразу же стал безденежным и заплатить за услугу не может? Вон сколько заводов встало… Того и гляди закроются! Где ему взять деньги на услугу?
Она шла на работу, и невольно ворчала на всё, что происходило вокруг неё.
─ Не спорю. Раньше были свои недостатки, например, постоянная заработная плата… ─ она остановилась, рассуждая по поводу зарплаты, невольно сравнивая то время с нынешним. ─ Конечно, мотивации к интенсивному труду не было, но зато была гарантия, что ты вообще получишь зарплату… А что сейчас? Деньги решают всё! Ни совести не надо, ни чести, ни достоинства… А где ответственность? Нет денег, нет ответственности!
Она, увидев знакомое лицо, поздоровалась с ним и снова погрузилась в свои рассуждения.
─ Хорошо, допустим, приходит ко мне больной, жалуется на голову… ─ она вдруг вспомнила, как спасала Бориса. ─ Ему надо сделать исследование с помощью дорогого оборудования, а его нет, потому что нет у райбольницы денег! А в Саратове? Какой-то богатенький буратино открывает клинику: оборудование у него государственное, врачи – по договору, а лечение стоит миллионы! Это справедливо? Да и откуда какой-то рабочий найдёт миллионы?
Она посмотрела на часы, убедилась, что не опаздывает и пошла дальше. Рассуждения вновь полезли в голову.
─ А что будет, если откуда-то возьмётся эпидемия? ─ она вздохнула и тихо прошептала: «Господи, не дай нам этого!». А рассуждения лезли и лезли в голову, создавая множество вопросов. ─ Ведь на сложнейшее лечение населения понадобится множество лекарства! А цены, которые в соответствии со спросом должны взлететь в сотни раз? Кто будет оплачивать? Только богатенькие буратины! А остальные просто вымрут? И что это за такое здравоохранение, если народ вымрет? Нет, здесь что-то не так!
Она наморщила лоб, не понимая необходимость применения того, что с ними делают и рыночной экономики.
─ А с другой стороны, чтобы получать большую зарплату, по законам рыночной экономики, мне нужно было бы насаждать заболеваемость своих пациентов… ─ она чувствовала всю абсурдность того положения в котором оказалась. ─ Ведь здесь всё просто: больше человек лечишь, больше получаешь! А кому не хочется иметь хорошую зарплату? Выходит, я своей подружке Светке, или Борьке с Мишкой, должна давать такое лекарство, чтобы они снова заболевали… Но тогда какое же это здравоохранение?
Она подошла к лестнице с несколькими ступеньками, где открывалась дверь райбольницы.
─ Нет, нужно возвращаться к тому, что было при социализме! ─ решила Тамара и взялась с облегчённой душой за ручку двери в райбольницу.
3.
1990 год. Тамара Веданова пришла в кабинет поликлиники, где ей сегодня предстояло проводить медицинский осмотр тех, кому нужно было устраиваться на работу. Поздоровавшись со всеми, она села на своё место и приготовила медицинские инструменты. Посмотревшись в зеркальце, она поправила светло-коричневые волосы так, чтобы были видны её желтые серьги, поправила губную помаду и, тихонько кхыкнув, убрала зеркальце.
– Вот теперь я готова! – подумала она и положила руку на руку, как это делала когда-то в школе.
Вошёл первый посетитель. Мельком взглянув на него, Тамара достала журнал и записала дату.
– Среднего роста, тощий… Как-то странно сложил руки в два кулака и держит перед грудью… – подумала она о посетителе сощурив глаза, который сел прямо перед ней и чему-то улыбался. – Не брит… Причёска старая… Вот глаза… Что-то в них есть!
Вчера у неё был тяжелый день: работа в райбольнице всегда задевала душу и сердце, особенно, когда приходилось спасать детей и стариков. Вот вчера как раз пришлось разбираться с лечением девочки из Падов, диагностируя её втайне от всех и невольно вспоминая их дружную компанию из Светки, Борьки, Мишки и её…
– Где вот они теперь? – память высветила дорогие лица друзей и снова отправила в темноту, вызывая нездоровую обиду. – Друзья… Разве так поступают настоящие друзья? Ни разу никто не написал… Вот где они теперь?!
– Томка, это ты? – хрипло произнёс от волнения пациент. – Вот те раз!
Тамара снова вгляделась в незнакомое лицо, которое нахально улыбалось и смотрело на неё знакомыми глазами.
– Ну, ты чё, меня не узнаёшь? – ехидно пробормотал молодой мужик, улыбаясь.
Тамара снова вгляделась в него, чувствуя что-то знакомое. – Но что? Глаза? Где я видела эти дурацкие глаза?
И вдруг память обожгла. – Борька! Сидит на колене и смотрит на неё, вот так же как сейчас, ехидно улыбаясь, когда она была занята рассмотрением собаки для бабы Маши!
– Борька, это ты, што ли? – едва выдавила она из себя, не веря в то, что говорит.
– Я… – ухмыляясь тому, что заставил подругу детства смущаться, процедил он. – А ты забыла… Забыла, как мы вчетвером к бабе Маше верную собаку отводили?
– Ни чё я не забыла! – оправдываясь, отрезала Тамарка, и вдруг рассмеялась, закрыв глаза ладонями. – Ну и гад же ты, Борька! Нашёл время детство вспоминать…
И тут же перешла в наступление. – Ты где был столько времени? Я уже всех вас перезабыла!
– Да я в Афгане с Мишкой был… – начал оправдываться Борька. – Потом в госпитале валялся… А щаз на работу хочу устраиваться… Светка от нас после первого класса на Урал уехала… Ты-то сама, когда в Балашов переехала, забыла? Мы все тогда четвертый класс закончили…
– Вы, чё, правда, с Мишкой в Афгане были? – удивилась она и уже по-другому, с уважением к бывшим друзьям начала относиться. – И ранения были?
– Были… – добродушно усмехнулся Борька. – После госпиталя нас и уволили из армии… А ты не знаешь, где Светка? Что-нибудь про неё слышно?
– Нет, не знаю… – и тут в её голову вошёл чисто женский вопрос. – А ты женился?
– Да куда там! – улыбнувшись, хмыкнул он, игриво посмотрев на неё. – А ты?
– Парней-то, прошедших Афган, осталось мало…– усмехнулась она, посмотрев куда-то в сторону. – Всё больше алкаши да кооператоры… Где они, нормальные мужики? А ты куда устраиваться собрался?
– Этим, как его, э-э-э… – Борька нахмурил брови, вспоминая новое слово в своей жизни. – Одним словом, доставщиком продуктов.
– Экспедитором, што ли? – усмехнулась она, а потом мотнула головой. – Щаз экспедиторы нужны…
И, взяв его руку, начала мерить давление…
Вечером Борька с документами экспедитора дожидался её по адресу, который она указала…
4.
1994 год, лето.
Тамара только прошла обходом своих подопечных, как по телефону услышала сопящий голос Бориса. – Томк… Мне хреново… Я, похоже, человека убил… У меня вся башка в крови…
– Что? – удивление, смешанное с ужасом и разочарованием, прозвучало в её голосе. – Ты где?
– Перехожу по деревянному мосту Хопёр в Падах… – услышала она хлюпающий слезами голос Бориса.
– Чё, опять копался? – от неожиданности, она пыталась быстро понять, что же произошло и как надо с этим бороться. Ворчание, смешанное с негодованием, тут же послышалось в её голосе. – На кой чёрт ты с этим связался, горюшко моё луковое!
– Томка… Помоги… – раздалось в трубке. – Кровища из башки так и хлещет…
– Чёрт! Надо как-то смыться с работы…. Да забрать его! Ведь без моей помощи не выберется… – подумала она, перебирая в голове все способы остановки крови, а вслух, пытаясь не ругаться, произнесла. – Ты там видишь лопух поблизости? Ну, такое растение с большими листьями? Вот возьми этот лист… Он ещё с такой белизной с другой стороны… И приложи к тому месту, откуда кровь бежит и держи! И спрячься, там, у моста! Я скоро буду…
В голове её начал формироваться план спасения своего непутёвого мужа. – Так, надо уйти с работы…. Это договорюсь с Машкой! Надо взять из гаража отцовский «Москвич-412» и к Борьке… А там разберусь по месту! Да, надо взять бинтов, одёжку какую-то чистую для Борьки… Вот, морда, опять вляпался! И далась ему эта спираль… Как её? Фиганачи…
Она быстро договорилась на работе, чтобы её подменили на пару часов, и побежала в гараж: благо год назад сдала на права и теперь могла свободно ездить по дорогам, а отец дал ей ключи от своей машины.
Всю дорогу она только и делала, что ругалась сначала на Борьку, потом – на бандитов, а в конце – на жизнь Балашовскую. Так что за время дороги успела хорошенько эмоционально изложить своё мнение по разным житейским вопросам, что позволило ей не напасть с кулаками на своего непутёвого гражданского мужа…
Машина легко справилась с просёлочной дорогой, так что через пару часов Тамара была у самодельного деревянного моста через Хопёр в Падах.
Борька вышел на дорогу, услышав знакомый звук Томкиной машины.
– Борька, чёрт сиволапый! – заругалась Тамарка, выскакивая из остановленной ею машины. – Что с тобой? Покажи, где кровь?
Увидев, что кровь больше не бежит, она опустила разом руки и села без сил на дорогу.
– Томка, ты чего? – Борька удивлённо присел рядом и смотрел на жену, не понимая того, сколько жизненных сил она истратила из-за его дурацкого поведения.
– Идиот… – только и произнесла она, обхватив руками его окровавленную голову, которую тут же начала целовать. – Живой… Чертяка…
– Да живой я, живой… – оправдывался Борька, даже не пытаясь с ней спорить.
Она отпустила его голову, глубоко вздохнула, и начала вставать, отряхиваясь от налипшей на платье всякой лесной трухи. Молча пошла к машине, достала водки, бинтов и начала дезинфицировать рану. Закончив это, достала из машины Борькину чистую одежду и подала ему со словами. – Переодевайся…
На ругань больше у неё сил не осталось…
Положив камень в грязную одежду из Падов, она подошла к реке и далеко забросила её в Хопёр. Вернувшись, начала перебинтовывать ему голову. Когда всё это было сделано, тихо сказала. – Борь, ты садись сзади и попытайся отдохнуть. Сейчас мы поедем в райбольницу и я туда тебя положу на обследование… И не спорь! Тебе надо спрятаться хорошо от бандитов. Они будут тебя искать! И надо связаться со следаками: ты ведь защищался?!
Борис, понимая, что она во всём права, молча сел сзади в машину… Так в райбольнице появился новый больной, а Тамара позвонила в прокуратуру и договорилась со следователем о встрече.
5.
Как это было ни странно, но звонок в прокуратуру и голос женщины, ответившей ей, навёл Тамару на воспоминания о том, как они вчетвером уговаривали бездомную и покинутую хозяевами собаку…
Ещё, когда в здание райбольницы вошла молодая женщина, Тамаре показалось, что она уже когда-то и где-то видела её. Невольно присматриваясь к вошедшей женщине, она даже на мгновение забыла, зачем та пришла: воспоминания о детской Падовской жизни четвёрки вдруг захлестнули её. Она посмотрела на следовательшу раз, другой, третий, ведя её в палату к Борису…
Потом, видимо не удержавшись от любопытства, Тамара спросила. – Вы Белавина? Не Светлана? Не из Падов? Что-то в вас есть знакомое от моей подружки Светки Белавиной! Мы вместе с ней на одной парте в школе сидели!
Женщина остановилась, повернулась к той, у которой рот раздвинулся до ушей. – Неужели это её любимая подруга детства?
Моргнув несколько раз от удивления, она вдруг произнесла на одном дыхании. – Томка? Ты ли это?
– Я, Светка! – Тамара и сама не понимала, что с ней творится: радость в душе бушевала от того, что, наконец, она видит свою подругу, которую так давно и, казалось – безвозвратно, потеряла. И, бросившись к Светлане, стала целовать её и обнимать, приговаривая. – Где же ты так долго была, подруга, любимая?!
Она видела, как слёзы ручьём текли по щекам и закрытым глазам Светланы, которые она целовала, представляя свою подружку маленькой и шустрой…
– Ты, Томка, совсем не изменилась… – только и произнесла Светлана, открывая глаза и обнимая свою потерянную подругу.
Но дороже всех денег на свете для Тамары оказались её слова. – А у меня, кроме тебя, так никогда и не было подруги…
Вздохнув, Тамара вытерла глаза и щёки от счастливых слёз, улыбнулась и, отстранившись ненамного, посмотрела в глаза подруги, прошептав еле слышно. – Вот мы какими стали…
Вдруг страх того, что вот сейчас Светлана поговорит с Борисом и уйдёт опять неизвестно на сколько, охватил её. И из её души вылетели слова. – Если меня не найдёшь в ближайшее время, сама найду и убью!
Увидев счастливую улыбку подруги, говорившую ей о том, что её страх является напрасным, решила перестраховаться и погрозила Светлане пальцем. – Теперь я знаю, где ты работаешь!
Охватив руку подруги обеими руками, прижалась к ней, как защитнице, как это было когда-то в детстве, довольная, повела в палату.
Светлана кивнула головой и, вошла в палату, накинув белый халат на плечи…
По сигналу Светланы она покинула палату, хотя и очень хотелось узнать, о чём той поведает Борис. В какой-то момент даже захотелось прильнуть ухом к щели в дверях, но всё же смогла пересилить себя и отошла к окну на всякий случай. – Мало ли что…
И не напрасно: через некоторое время она услышала крик Светланы. – Врача!
И поспешила в палату: там Борис, поднявшись на локте в бреду повторял. – Я блюдца и ложки спрятал в подвале, в одном месте… Это цифра 2 на моём плане… Я блюдца и ложки спрятал в подвале, в одном месте… Это цифра 2 на моём плане…
Всадив в руку шприц с успокаивающим лекарством, она обратилась к Светлане. – Прости, подруга, но ему больше нельзя разговаривать…
Видя, что та уже направляется к двери, хотела с ней попрощаться, но в это самое время Борис, очнувшись от бреда, вдруг, подняв руку с какой-то бумагой, крикнул Светлане. – Стойте! Вот это возьмите…
И тут Тамара услышала его тихий голос. – Светка…
– Неужели и он узнал нашу подружку? – приятно удивилась Тамара, но тут же услышала совсем чужой его голос, прежде, чем он отключился. – Здесь главный клад… Нужно разобраться… Сохрани! Успей… До Суховея…
Светлана взяла карту и, удивлённо посмотрев на Тамару, которая активно начала приводить его в чувство, кивнула ей, и пошла из палаты…
До пота боролась Тамара с Борисом, пока не привела его в чувство, решив, что будет постоянно контролировать состояние Бориса…
6.
– Скажите, где у вас лежит Борис Сомов? – вопрос оперативников удивил Тамару, вызвав множество вопросов. – Почему «Сомов», когда его фамилия другая – «Даромыслов»? Выходит, он, почему-то даже Светке назвал себя вымышленной фамилией? Значит, боится чего-то? Или – кого-то? И это тот самый Суховей, про которого он говорил Светке? И вот теперь его защищать пришли опера?!
Показав операм, палату, где лежал Борис, она стала пуще прежнего (даже осталась ночевать в больнице) контролировать его палату.
На приход постороннего доктора она не обратила внимания: ещё с утра говорили, что должен приехать какой-то важный доктор из Саратова для консультации по какому-то больному. Когда он зашёл в палату к Борису, даже вздохнула с облегчением. – Теперь к Борису придёт долгожданное здоровье!
На шум и крики, раздавшиеся в палате, сильно удивилась, особенно после того, как доктора опера вывели в наручниках. Однако, ещё больше была удивлена тогда, когда с него сорвали усы, бороду и парик, под которым оказался хитрый бандит!
Не в силах больше терпеть это, Тамара с помощью двух санитаров погрузила спящего Бориса вместе с капельницей в машину скорой помощи и повезла в Хопёрское, где жила в собственном доме. Взяв несколько дней за уходом, теперь она никуда не выходила, пока не привела в чувство Бориса.
Довольная результатами своей работы через пару дней, Тамара поехала на работу, чтобы обзавестись лекарствами. Однако, приехав домой, Бориса уже не нашла…
– Вот, зараза… – со слезами усевшись за стол, она увидела под блюдцем кончик бумаги.
Выдернув бумагу из-под блюдца и раскрыв её, Тамара прочла. – Томочка! Прости, любимая… Но я должен довести дело до конца!
– Ну и гад же ты, Борька! – улыбаясь сквозь слёзы, произнесла она, вываливая коробки с лекарствами на стол. – Ну чё с вами, такими мужиками, делать?
