Ирина Захарова
За гранью апокалипсиса
– … надо отметить, – сквозь завесу воспоминаний, донесся до нее голос Хозяина, приводя в чувство. – Принеси нам холодненькой.
По-прежнему не подходя к охотнику на расстояние удара, тот сделал широкий приглашающий жест, и они опустились за длинный стол для переговоров визави друг к другу.
Открыв спрятанную в нише небольшую холодильную камеру, Лиза послушно достала два донорских пакета, разлив кровь по хрустальным бокалам. Подала. Услужливо сжав вокруг тары одеревеневшие пальцы Звагина.
Ну же, вы ведь знали, что так будет. Вы знали…
Точно в замедленной съемке, капитан поднял бокал, качнув его в сторону генерального, символизируя удар, а потом поднес к губам. Демонстрируя неутолимую первые несколько месяцев жажду, осушил содержимое одним залпом.
Генеральный довольно улыбнулся.
– Что лучше: холодная или свежая? – полюбопытствовал он у сотрапезника.
– Предпочитаю прохладительные напитки, – наконец, совладав с рвущими в клочья эмоциями, хрипло выдохнул Звагин, отказываясь охотиться и участвовать в вечеринках.
Лиза его понимала, но ничего не смогла поделать с удлинившимися клыками при воспоминании о последнем глотке горячей крови. С облизавшим губы кончиком языка. Увы, на них давно не осталось ни капли…
– Вы много теряете. Впрочем, я не настаиваю.
Милостиво позволил генеральный сохранить Звагину хоть что-то, частичку себя, с которой тот сможет мириться. Никакого давления. Боялся, что новый союзник, как песок или туман, просочится сквозь сжатые пальцы? Знать, положение генерального в самом деле пошатнулось сильнее, чем он готов показать даже ей.
Со стороны рабочего стола послышался сигнал вызова, затем снова, более настойчиво, и Хозяин поднялся, объявляя разговор оконченным.
– Мы еще пообщаемся, – пообещал он Звагину.
А пока их всех ожидали дела.
Исполняя приказ Лизы засветиться среди своих, чтобы, не дай бог, не пошли новые слухи, которых, оказывается, хватало после его исчезновения, совпавшего со взрывом в "Последнем приюте", Звагин посетил столовую. Обнаружив в процессе, что смерть ни в коей мере не отбила аппетит к человеческой пище, даже более сложной, чем куриный бульон из кубика и каши. Последние, надо сказать, уже стояли костью в глотке. Перекинулся парой слов со знакомыми охотниками и экспертами, выразившими, искреннию, как ему показалось, радость, что старый друг в порядке. И Звагин изо всех сил сдерживал печальную усмешку, что могла выдать с головой.
– Рад снова поработать вместе.
Раздалось над самым ухом, когда он направлялся в свою каморку, точно раненый зверь в нору – отлежаться, и Звагин стремительно обернулся к Макарову. Член совета протянул руку, предлагая отметить событие рукопожатием. Вокруг сновало слишком много людей, слишком много заинтересованных взглядов устремилось на них, чтобы дать повод. И он пожал ладонь союзника, изобразив на лице дружелюбную улыбку, от всей души надеясь, что не получился оскал…
– А болезнь тебе к лицу – выглядишь отдохнувшим, обновленным.
Ох, лучше бы тому идти, куда шел, и не испытывать чужое терпение. Может переход к иному существованию и повлиял на него благоприятно внешне, Звагин не раздумывая променял бы условное бессмертие на остатки своей смертной жизни, будь то десять лет или несколько часов. В душе до сих пор бушевала буря эмоций, совладать с которой было не так просто. Он только надеялся, что со временем свыкнется с положением вещей, в противном случае, он станет Лизе скорее помехой, чем помощником.
– Вам бы лучше помолчать, – все с той же кривой улыбкой на губах заметил Звагин члену совета. – Не боитесь, что я припомню, кто ей потворствовал?
Макаров воровато огляделся. Убедившись, что на них никто не смотрит, ухватил собеседника за локоть, потянув на лестницу. Вся напускная доброжелательность слетела, как плохо надетая маска.
– А чего ты хотел? То был единственный шанс спасти твою шкуру.
– Я не просил.
Макаров невесело засмеялся:
– Верно. Просила Григорьева. А она умеет быть убедительной. Сам, наверное, знаешь? Нам нужен этот союз, Звагин, не меньше, чем вам. – Он отошел к окну, разглядывая унылую картину запустения. – Ваш мир… никто не ожидал, не думал, что так получится. Мне правда жаль.
– Я знаю.
Собеседник обернулся, с минуту вглядываясь в лицо бывшего охотника, точно силясь прочесть. А может, вспомнить?
– Значит, мне не показалось, что нас подслушивают. Тем лучше. Это не оправдание, но я скажу. Может, между нами станет больше понимания, а следовательно, доверия. Мы никогда не вели себя как животные. Мы всегда незаметно терялись среди аборигенов, быстро перенимая их образ поведения, постигая язык и образ мысли, и спокойно жили веками, пока нас не начинал манить зов странствий, доставшийся нам от предков. Никто уже не помнит, кто они были, где обитали и от кого бежали, но зов у нас в генетике. Но потом нас постигла череда неудач: мы потеряли многих, нас подряд выкидывало в непригодные для нашего существования или мертвые миры, что привело особей на грань голодной смерти, и жажда сводила нас с ума… Когда мы попали в ваш мир, мы уже не могли думать ни о чем другом… Полагаю, раскол в наших рядах произошел уже тогда. Одни из нас ужаснулись содеянному, особенно учитывая открывшиеся отягощающие обстоятельства, другим понравилась кровавая жатва, что мы собрали. А может, разум их окончательно помутился. И они до сих пор не могут остановиться. Однако этому необходимо положить конец.
– Даже ценой вымирания вашего вида?
Макаров, или как там его звали среди своих, неопределенно передернул плечами, снова рассеянно посмотрев в окно.
– Как вид, мы мертвы уже давно. За тысячелетия скитаний по мирам, что меняли нас, в том числе, и на генетическим уровне, мы утратили способность размножаться. С этого момента, нас ожидало лишь вырождение. Так что речь уже давно идет лишь о выживании отдельных индивидуумов.
Голос вампира звучал ровно, но Звагин слышал в нем боль и тоску, безнадегу и отчаяние, затаенную… Надежду? Он даже искренне посочувствовал собеседнику. Смог бы он так жить? Прыгать из мира в мир, каждый раз привыкая к новым условиям, речи, обычаям. Постоянно менять место жительство, чтобы никто не заметил, что ты не стареешь, а число пропавших в округе людей подозрительно стабильно растет. Привязываться к существам, с которыми живешь бок о бок, и терять их, или оставлять, чтобы однажды не увидеть на дорогом лице страх и ненависть.
Может и смог бы. Но не хотел.
– Понимаю, – выдохнул он между тем, разделяя с собеседником взгляд на безжизненную реку. Возможно, если их миссия провалится, их всех ждет вырождение. Вымирание. – Как бы там ни было, я рад, что мы снова по одну сторону баррикад.
Во всяком случае, пока. Ведь так бывает у тех, кто объединяется против общего врага: союз распадается сразу после победы.
По ту сторону жизни. Глава 2
Шурка сперва заметил, как, в один миг, изменилось выражение лица товарища. А в следующий, тот бесшумно поднялся, доставая из-за пояса кол. Скользнул ко входной двери, буквально растворяясь в густой тени прихожей.
А ведь про это место никто не знал…
– Капитан, – беззвучно выдохнули губы.
Сердце заколотилось в предчувствии встречи с тем, кто больше не являлся человеком. Но и обращенным не был, иначе не додумался бы прийти, более того, давно был уничтожен ближайшим же патрулем. Значит…
Стоило визитеру войти, прикрывая за собой дверь, как кол Линя пошел вниз, но тот успел выставить блок рукой, остановив смертоносное орудие. Уходя от удара ногой под колени, перешел в контратаку и сделал стремительную подсечку, роняя бывшего напарника на пол.
Черт… Черт!
Разорвав оцепенение, Шурка подхватил откатившийся к его ногам кол и ринулся в атаку. Колебания – твой приговор. И сейчас же врезался в стену, отброшенный сильным ударом ноги в грудь. От яркой боли в ребрах на краткий миг потемнело в глазах. Зато он выиграл товарищу время.
Пытаясь сделать вдох и подняться, Шурка не видел, как кол вернулся к владельцу. Лишь стремительный бросок, который капитан снова блокировал. Острие замерло в сантиметрах от его лица, лишь темные очки отлетели в сторону.
– Не спеши, старый друг, – капитан подал голос, подтверждая – он не обращенный. – У тебя еще будет возможность вогнать мне в сердце кол.
– Мой друг мертв!
Осознание этого факта, от которого мысленно бежал, придало телепату сил, но Звагин выдержал натиск, удерживая чужой кол от того, чтобы вонзиться в глаз.
– Увы, нет, – сдавленно от напряжения выдохнул он. – Я все еще в чистилище, именуемом Землей. И миссия наша не окончена.
Их взгляды встретились, и время точно остановилось. Наблюдая за этими двумя, Шурка поймал себя на том, что забывает дышать. Линь нахмурился, пальцы до побеления стискивали рукоять кола. Капитан же, продолжая удерживать оружие противника, едва уловимо кивнул, не иначе открывая тому разум.
Наконец, отведя взгляд, телепат посмотрел на стажера, и тот понял – Линь готов рискнуть. Однако он рискует не только своей жизнью. И Шурка кивнул, давая добро. Заранее принимая все, что может случиться.
Капитан… Защищая их, он выдержал все: пытки, смерть. Он не мог так измениться. Он бы никогда…
Освободив Звагина от захвата, Линь быстро отступил на несколько шагов, покидая зону досягаемости вампирских клыков, и почти задвинул стажера себе за спину.
Впрочем, капитан не сделал в их сторону ни единого поползновения. Легко поднявшись, точно сбросил с плеч лет пятнадцать, он остался стоять у дверей. Невозмутимый, свято веря в то, что правда на его стороне. Смиренный, признавая право людей на ненависть и презрение к себе. И потому не спешащий делать шаг навстречу. Немного виноватый. Сейчас он до боли напоминал Лизу.
– Перво-наперво: это место может быть уже не безопасно, – первым нарушил затягивающееся молчание капитан, помогая команде преодолеть момент не менее тяжелый для него самого. – Есть куда пойти?
Телепат кивнул.
– Хорошо. – Где, капитан не спрашивал, может, боясь подорвать хрупкое сейчас доверие, а может, случайно выдать своих. – Связь будем держать через записки в условленном месте. Диспозиция сил изменилась, прочтете об этом сегодня, через час.
Получив очередной кивок, развернулся, собираясь уйти, но Линь, вдруг преодолев возведенную между ними стену, подался следом. Войдя в зону досягаемости клыков, удержал за локоть.
– Подожди. Как вышло, что ты?.. – встретившись с другом взглядом, телепат запнулся, отвел глаза. – Нет, не говори… – Стиснул кулаки, сдерживая ярость и гнев. – Когда все закончится, я убью ее.
Капитан сжал пятерней плечо старого друга, напарника, качая головой. Как и всегда заступаясь за личного представителя. Околдовала девчонка его что ли?..
– Нет, – отрезал он, и в этом коротком слове читался ясный приказ. – Когда все закончится, ты убьешь меня. Обещай. Нет, поклянись.
Шурка вздрогнул. Нет. Нет, ведь капитан не обращен, а значит… Звагин вдруг посмотрел прямо на него, точно телепат здесь был он, а не притихший товарищ, и возражения застряли в глотке, мешая вздохнуть. Во взгляде капитана читалось столько боли и муки, точно душа его находилась в аду, обреченная на вечные страдания. И Шурка первым отвел взгляд, разрывая контакт.
Линь медлил, оттягивая непростое решение, а Звагин не торопил, и терпение окупилось тихим:
– Клянусь.
Звагин устало привалился спиной к двери подъезда, прикрывая глаза. Он не ждал теплой встречи, и все же свидание с бригадой отняло слишком много сил, особенно моральных. Ненависть и боль в глазах старого друга оставили в душе глубокие раны.
"Люди не примут нас такими. Никогда. Для нас у них есть лишь страх и ненависть."
Нет. Нет, Лиза. Не у всех, не только. Губ коснулась слабая улыбка. Их дружба не растаяла как дым, не канули в Лету доверие, сострадание, преданность… О, как бы он хотел остаться, хоть ненадолго. Согреться теплом чужих сердец, где нашлось местечко новообращенному. Вновь почувствовать себя живым…
Нельзя.
Сделав глубокий вдох, собираясь с силами, Звагин надел очки и решительно оттолкнулся от покрытого облупившейся краской металла. Зашагал прочь, уводя возможную слежку от дома. Позволяя бригаде уйти, чтобы в скором времени им снова встретиться.
У внутренней стены, отделяющей город от Круга первого, капитан сделал обманный маневр, убеждаясь – за ним действительно следовал хвост. Если он не ошибся, двое. Ну что ж, вполне ожидаемо. Этот факт даже в каком-то смысле успокоил, доказывая, что его инстинкты и жизненный опыт никуда не пропали. Он и в самом деле все еще Звагин: бывший оперативник, бывший охотник, капитан лучшей бригады в Компании. Он не изменился.
Район, прилегающий к Комсомольской роще, оставленной за внутренней стеной, Звагин знал, как свои десять пальцев. Пусть за последние годы облик города сильно изменился, местами до неузнаваемости, но все же это его родной город, на этих улицах он вырос, сделал первые шаги к делу, которому посвятил жизнь. Ему не стоило труда уйти от слежки, притом создавая видимость, что даже никуда не торопится.
Вот только ощущение незримого присутствия никуда не делось. Неужели он ошибся и упустил из вида третьего? Или тот настолько хорош, что ни разу не попал в поле зрения объекта? Хреново. Заманивая неизвестного подальше от посторонних глаз, давая больше свободы себе и ему, Звагин вышел за внутреннюю стену. Совершив стремительный маневр, точно пытаясь скрыться от преследования, нырнул в сквозной подъезд. Распахнул вторую дверь, но вместо того, чтобы выскочить с противоположной стороны, бесшумно поднялся на этаж выше, наблюдая в окно, как, обогнув угол дома, туда выскочил преследователь.
Вот уж на кого бы не подумал. Невзрачный, лет за сорок, опрятно одет, мозги не засранны наркотой. Раньше бы Звагин решил: инженер на заводе или работник какого-то НИИ.
Для кого он шпионил? Эх, потолковать бы с ним. Однако Линь уже совсем скоро явится в условленное место, и записка должна находиться там. К тому же приближалось время принимать лекарство, как называла это Лиза.
Оставив неизвестного плутать в поисках объекта, Звагин направился к тайнику. Он больше ничего не чувствовал, но не переставал оглядываться, выискивая преследователя взглядом в пыльных витринах.
Кому же ты служишь?
Генеральному? Тому комфортнее работать с отбросами. Макарову? Возможно. Как ни крути, а оппозиция могла иметь законные основания не доверять союзникам на все сто. Совету, полагающему, что он переметнулся?..
Звагин качнул головой, изгоняя роящиеся там мысли. Вложив на место кирпич, скрывая тайник устроенный в стене водонапорной башни, поспешил прочь.
Не далее как за углом столкнувшись с неизвестным нос к носу. Мозг еще осмысливал факт, что тот и не думал прятаться, а тело уже перехватило занесенную для удара руку, выворачивая и заламывая за спину. Кол старого, давно списанного образца отлетел в траву.
Он знает, кто он. Он знает, кто Звагин теперь!
Догадка ударила точно обухом, оглушая. Впечатав нападавшего лицом в стену, удерживая одной рукой, второй Звагин обвил его шею, делая захват.
– Кто ты и на кого работаешь? – потребовал он.
Неизвестный дернулся, тщетно силясь освободиться. Почти зарычал:
– Вампирское отродье! Мы знаем о вас. Мы не позволим создавать вас в лаборатории. Вы все умрете! Запомни.
От знакомого эпитета Звагин вздрогнул, что, впрочем, не облегчило положения пленника. Напротив, в душе новообращенного поднял голову гнев, и напрасно он напоминал себе, что на правду нельзя обижаться…
– Кто есть "мы" и кто слил вам информацию об эксперименте?
Звагин придушил сильнее, бросая церемониться – у них не оставалось на это времени. Ударил разок по почкам, давая понять, что игры закончились. Однако, вместо того, чтобы затихнуть, пленник рванулся с новой силой, освобождая левую руку, зажатую между телом и кирпичной стеной.
– Можешь убить меня, но я ничего не скажу… – выдохнул он.
И Звагин почувствовал, как в бок, точно в масло, вошло лезвие короткого клинка, неся боль, и снова… С губ сорвался глухой стон. Одежда немедленно намокла.
Проклятье!
– Ты прав, – заметил Звагин, медленно, морщась от боли, вытаскивая клинок. С потерей крови в теле поселился ледяной холод, напоминая о тех неделях, когда он воскресал и бился в путах, сводимый с ума невыносимой жаждой. – Могу.
Более того, он должен. Чтобы зверь толпа оставался спокоен.
Удар пришелся в шею, и еще раз, чтобы наверняка. Лезвие угодило в артерию, и горячая свежая кровь оросила Звагину лицо, забрызгав стекла черных очков. Запах ее скрутил внутренности, а сердце, напротив, забилось в предвкушении как ненормальное. Отбросив нож, он стер влагу рукой, и завис, понимая, что не в силах отвести взгляд. Не контролируя себя, поднес пальцы к губам, облизав. По телу прокатилась волна чувственной дрожи. Оно содрогнулось от немыслимого наслаждения, и Звагин накрыл губами рану жертвы, глотая чужую, еще живую кровь.
Не изменился?…
– Вы не монстр, – отрезала Лиза, соскакивая с подоконника. Сыпанула в чашку кофе, заливая кипятком. – Чтобы контролировать новые инстинкты и обстоятельства требуется время. Иногда много времени…
Вложила она чашку в ледяные пальцы капитана, что сам не свой сидел на сбитой постели. Эйфория ушла, и на место ей пришло омерзение к самому себе и острое отчаяние. Лизе это было знакомо. Как и то, что жалость ничем не поможет, скорее наоборот.
– Что с телом?
– Утопил. Там, в пруду, – глухо отозвался Звагин, делая осторожный глоток. Было время, для нее тоже температурный режим имел огромное значение.
– Не восстанет?
Звагин не вонзал клыков, но что они знали о том, как способны передавать вирус особи вроде них?..
– Я позаботился.
Взгляд собеседника наконец обрел осознанность, и Лиза невольно выдохнула. Звагин сильный человек, но никогда не знаешь, что на самом деле сломает тебя однажды.
– Итак, снова закопошился Крот?
Нахмурилась она, возвращаясь к факту, которого капитан лишь вскользь коснулся, сбивчиво рассказывая о случившемся. Уводя беседу в более безопасное и продуктивное русло.
– Вампирам это ни к чему, – заметил Звагин, пытаясь анализировать, настраиваясь на конструктивный лад.
– Думаете, кто-то из охотников?
– Либо у него есть свой человек из более близкого окружения. О том, что случилось со мной, знали немногие. Верно? Вам известны их имена?
– Узнаю, – обещала Лиза. – Теперь он от нас никуда не денется. Главное не спугнуть. Хорошо бы еще выйти на "них", кем бы они ни были…
Но и сведения и шансы вычислить группу энтузиастов неизвестный унес с собой в могилу. Напоминать об этом не имело смысла. Капитан и сам понимал, что дал промашку, а корить и усугублять чувство вины в ее планы не входило. Для дела полезнее.
– Как ваша рана?
Звагин приподнял край чистой рубашки, демонстрируя чудеса регенерации. Снаружи края уже стянулись, оставляя лишь свежий красный шрам, от которого, вне всяких сомнений, к утру не останется и следа.
– Еще болит внутри.
– Немудрено. Вы не почувствовали, что лезвие покрыто тонким слоем серебра?
Что бы за люди ни входили в неизвестную группировку, к встрече с вампирскими отродьями они были готовы и в техническом плане и в информационном. Недоставало только практики. Однако, если не остановить их сейчас, опыт несомненно придет. И проблем у союзников прибавится.
– Наведу справки.
Лиза быстро направилась к выходу, но на пороге обернулась, чтобы еще раз убедиться.
Звагин слабо улыбнулся:
– Я справлюсь, – пообещал он. Одним глотком допив кофе, решительно отставил чашку. – Приведу себя в порядок и наведаюсь в лабораторию.
Окунувшись в прохладу и тишину сумрачного коридора, что точно кокон обволакивали входящего, Звагин на несколько минут привалился к стене. Наслаждаясь, прикрыл глаза. Как-то так выходило, что с момента воскрешения он предпочитал вечернюю прохладу дневному зною и тишину – компании, даже если та состоит из трех человек.
Не изменился?..
И точно доказывая всем и самому себе обратное, Звагин невозмутимо прошел в лабораторию. Приблизившись к столу эксперта, заглянул в бумаги, над которыми тот склонился, узнавая потертую схему и маршрут. Готовилась новая вылазка или вампиры планировали в скором времени отбыть из их мира?
– Здорово.
Мужчина вздрогнул, с трудом сдержав порыв отшатнуться, поднял настороженный взгляд. Впрочем, быстро взяв себя в руки, надел дежурную улыбку:
– А, Звагин, – выдохнул он.
– А ты чего испугался-то, Игорек? На нижних этажах обители завелись призраки? – усмехнулся Звагин, и только глаза предательски прищурились. От одной только мысли, что тот все знает, боится и презирает бывшего приятеля, внутри уже знакомо поднялось что-то недоброе и противное, что в прошлый раз было принято им за гнев. Но нет, нет, это было что-то более глубокое и опасное. Нет. Нет, нельзя. – Что можешь сказать об этом?
Чтобы не думать о бьющейся на шее эксперта жилке, Звагин кинул поверх схемы отмытый от крови нож.
– Ну да, – изобразил тот обиду, отодвигая оружие, чтобы спрятать схему в ящик стола. Что за секретность такая? Вроде свои люди… – Ты только по делу и заходишь. Ладно. Что именно тебя интересует?
– Все, что ты можешь о нем сказать.
Пока эксперт изучал нож, Звагин изучал знакомую обстановку. Как Лиза выразилась: новые инстинкты?.. Сущность, что сидела внутри, не переставала напоминать о себе. Сможет ли он обуздать ее, контролировать? Станет ли безопасен для окружающих? А если нет?
– Ну что, – заговорил Игорь, возвращая капитана в здесь и сейчас. – Нож с одного из складов города, выдавались пару лет назад охотникам групп быстрого реагирования. Лезвие посеребрено. Непонятно только зачем, ведь всем известно, что обращенных серебром не испугаешь. Сделано это совсем недавно. На металле свежий остаточный след крови. Человеческой. Пожалуй это все.
– Насчет серебра. Может в курсе, где и кто мог оказать владельцу подобную услугу?
– С серебром нынче туговато. Разве что кто-то собственную безделушку пожертвовал. А умелец один имеется, обитает в Круге первом.
Звагин кивнул, принимая к сведению:
– Досье есть?
– В архиве. Если очень надо, я выпишу запрос.
– По зарез.
– Нет проблем, – заверил эксперт, доставая и заполняя бланк. – Для генерального расследование ведешь? Старые премудрости-то не растерял?
– Вот и проверим, – усмехнулся Звагин, выхватывая бумагу из пальцев собеседника. Сунул за пояс нож. – Благодарствую.
Возвращаться на место преступления не хотелось до чертиков. Еще слишком свежи были воспоминания о захлестнувших эмоциях и ощущениях, чувство вины и отвращения к себе. Однако тут требовалась помощь бригады. Связи Линя в Круге первом. И дело не терпело отлагательств.
– Неужто Крот кто-то из наших, а Линь? – спросил Шурка, следуя за спутником по пустынной улице Круга первого, куда они перебрались после визита капитана. О котором за день не сказали ни слова. Он только раз попытался заговорить о произошедшем, но наткнулся на стену молчания со стороны телепата, ушедшего в себя, в недоступные стажеру мысли. И Шурка боялся даже представить, что творится у старшего товарища в душе. – Он же понимает, что происходит. Не может не понимать…
– Не все придерживаются мнения личного представителя, что обывателю следует оставаться в неведении о том, что происходит в Компании и мире, – почти зарычал Линь при упоминании Лизы. И в этом момент Шурка ей не завидовал. Если, конечно, им доведется снова встретиться с девушкой. – Может оно и неплохо, если бы в курсе были. Не развелось бы всякой шушеры. Иллюзия защищенности и стабильности усыпляет бдительность. Сейчас, они без Компании не выживут.
– Но приказы не обсуждаются, так? – поинтересовался Шурка мотивами товарища, что уверенно шагал в сторону мастерской некого Сивого.
– Сейчас неизвестная группировка ставит под угрозу важную миссию и жизнь Кэпа, – открестился Линь от озвученных радикальных убеждений. – А потому мы должны их остановить.
Итак, он все же признал капитана живым. Переродившимся в иную сущность, но живым, верным себе и своему делу человеком. И для общего их дела то было хорошо. С другой стороны, тем тяжелее будет в итоге исполнить вырванное у него обещание, ведь этот факт превращал избавление в убийство…
Шурка бросил на Линя быстрый сочувствующий взгляд, и немедленно получил подзатыльник. Просто так, за мысли, что рождались в голове против воли. Он тихо зашипел, но возмутиться не посмел – он же все понимал.
– А если мастер не пожелает с нами общаться? – спросил Шурка, отвлекаясь от навязчивых мыслей, возвращаясь к делам насущным. Что? Этот Сивый имел полное право: они не на службе, он вне закона, а еще, тому ничего не стоило пришить двух неугодных визитеров.
– За большие деньги – захочет.
– А у тебя есть?
– У меня есть ты, – усмехнулся чему-то Линь. – Хороший обмен. За крепкого мальчишку вроде тебя на черном рынке отвалят даже больше, чем стоит предательство.
– Чего? – нахмурился Шурка, иной раз не в силах разобрать: шутит товарищ или взаправду.
– Пришли. – Вместо ответа, телепат кивнул на выросший перед ними торец дома с лестницей, ведущей на цокольный этаж. – Это должно быть здесь.
– Не похоже на мастерскую.
Скорее всего, помещение пустует с момента, как город стал оплотом охотников и человечества, с тех пор, как выросла внутренняя стена. Или же с вторжения обращенных? Окна забиты досками, через которые не сочится ни лучика света, дверь отсырела после дождей и вряд ли открывалась. Ступени крошились.
– Это Круг первый, стажер. Тут нет ничего официального. Тут немногим удается сохранить даже собственное имя. А ты хочешь неоновую вывеску и оформленную витрину? За мной… следопыт.
Они обошли угол дома и нырнули в ближайший подъезд. Столь жуткого вида, что Шурка невольно озирался по сторонам, ожидая всего: от притаившегося в засаде грабителя, до нападения обращенных. Неужто тут кто-то живет?
Линь постучал в дверь квартиры, что, судя по расположению, находилась над запертым полуподвальным помещением. А в следующий миг вдруг оттолкнул Шурку назад, и сам едва уворачиваясь от резко распахнутой двери. Из квартиры выскочил неизвестный, так шустро, что Шурка успел разглядеть лишь спину, и выбежал из подъезда.
– Жди тут, – бросил телепат, устремляясь за ним следом.
Проклятье…
Поднявшись с каменного пола, потерев ушибленное бедро, Шурка обернулся вокруг своей оси, сжимая пальцами рукоять пистолета, что выдал ему во временное пользование Константин. Не модифицированный парабеллум, а самый настоящий, с пулями, для людей. Ибо кого еще бояться в оплотах человечества?
– Жди тут…
Опять его оставляли в тылу, словно Шурка не доказал, что достоин большего. Он обиженно фыркнул. Зацепился взглядом за распахнутую настежь дверь и покачал головой.
Глупости!
Его оставили приглядеть за мастерской. На беглице были армейские ботинки, какие входили обмундирование групп быстрого реагирования и бригад, стало быть – охотник. И вряд ли бы он вошел в мастерскую без приглашения. Следовательно, хозяин должен находиться внутри.
А если тот решит смыться и выскочит в окно?
Неожиданная мысль заставила Шурку встрепенуться. Он должен задержать Сивого! Подтолкнула к действию, и он прошел в квартиру, не опуская пистолета.
В единственной жилой комнате все оказалось перевернуто вверх дном. Пустые открытые ящики, вываленные из стеллажа книги, разбросанные инструменты… Шурка даже не сразу заметил лежащее ничком на полу неподвижное тело.
Дерьмо!..
Шурка попятился, было, к двери. Точно впервые покойника видел, ей богу… Посмеялся он над собой, мотивируя к действию, и решительно приблизился к мастеру. Коснулся пальцами шеи, проверяя пульс…
Мертвее мертвого.
