Ирина Захарова
За гранью апокалипсиса
– Осторожно!
Зайдя противнику в тыл, Линь сделал удушающий захват со спины, резко потянув на себя, и короткий клинок, спрятанный в рукаве незнакомца, поразил пустоту.
Еще бы чуток…
Спохватываясь, все же даже для крупного по среднестатистическим меркам напарника противник был достаточно силен, а в силу своего безумия и крайне опасен, Шурка выдохнул и нанес тому удар кулаком в солнечное сплетение. Да, обращенные не дышали, но далеко не они одни встречались на пути охотников, так что в академии преподавали и краткий курс рукопашного боя.
Незнакомец задохнулся, в скором времени теряя сознание, но совесть не всколыхнулась в груди при мысли о возможных последствиях удара для организма. В отличие от двух незадачливых соискателей, его Шурке ни капли не было жаль. И это немного пугало. Но ужасные синяки на нежной девичьей коже, что стояли перед внутренним взором, оправдывали поступок. Он все делал правильно.
– Ублюдок.
Уложив противника лицом в пол, Линь связал незнакомцу руки за спиной его собственным ремнем. Обшмонал карманы в поисках оружия и других предметов, что, возможно, могли бы рассказать о личности неизвестного. Увы, в отличие от соискателей, незнакомца нельзя было тихо устранить без суда и следствия…
Однако, они же, вроде как, мертвы, верно?..
– Даже не думай, – предупредил телепат, вторгаясь в личное пространство стажера.
Шурка чертыхнулся. И как капитан выдерживает такое уже семь лет?.. А сам Линь? Конечно, как эксперимент, это прикольно: послушать, что думают люди вокруг, друзья, враги. Однако, если информационный фон идет постоянно… рехнуться же можно.
– Нас учили контролировать и фильтровать поток мыслей, – обнаруживая, что продолжает вторжение, заметил спутник. Усмехнулся, с удовлетворением отметив как стажер возмущено встрепенулся. – Возвращаясь с задания, я обычно возвожу блок.
Оттащив хозяина дома к стене, Линь вернулся к девушке, в нетерпении протянувшей руку, и кандалы, наконец, упали на пол, оставив на тонком запястье характерные следы.
– Как ты тут очутилась?
– Мой мотоцикл приказал долго жить. Неподалеку. Дело было к ночи. И тут я увидела свет в окне…
Настороженно посмотрев в сторону стажера, Галя, точно в омут, откинула одеяло, сползая с кровати. И Шурика хотел было учтиво отвернуться, дабы не смущать бедняжку, но зацепился взглядом за округлившийся живот, зависая.
– Ты… – выдохнул Линь.
– Да, – резко оборвала телепата девушка. Зло и отчаянно.
Вот уже четыре года аборты находились под строгим запретом. Демографический кризис, ничего не поделаешь. А если еще учесть высокую детскую смертность… Необходимость подобного шага признавалась лишь при наличии медицинских показаний или в суде, если удавалось ее доказать.
Они нашли в кладовке одежду Гали, оружие и рацию. Последняя, к счастью, оказалась цела, только севшие от времени батарейки пришлось заменить.
– И что я им скажу? – растерянно спросила девушка, переведя взгляд с телепата на зашевелившуюся тушу у стены.
Напарник передернул плечами:
– Придумаешь что-нибудь. Помнится, ты была та еще вруша.
И немедленно схлопотал шутливый подзатыльник. Так вот откуда у него дурацкая привычка… Оба напряженно засмеялись. Им определенно было, что вспомнить, и Шурка почувствовал себя лишним. Впрочем, у сладкой парочки будет время пообщаться наедине – до утра, в опустившихся сумерках никуда не двинешься.
– Главное, про нас никому ни словечка, – посерьезнев, велел Линь. – Никому! Я потом тебе все объясню. Хорошо?
– Задал задачку, однако, – протянула Галя. Но слово дала.
Свои среди чужих. Глава 4
Борясь с очередным жестоким приступом тошноты после приема таблеток, Лиза посмотрела в окно. Только бы не видеть, как хмурит брови Звагин. Догадывается? Ну и пусть. Все лучше, чем одуряющий аромат его крови, вводящий во искушение, когда пробуждалась жажда…
– Возвращайтесь в Обитель, – распорядилась она, выбираясь из авто у ступеней самого крупного в их постапокалиптическом мире оплота медиков, в прошлом Университетской клиники, куда не далее как пять минут назад, неожиданно, вошел Макаров. – Возможно, мне придется задержаться на неопределенное время.
Был бы приказ генерального однозначен, ничего не стоило подкараулить члена совета на пути в его квартиру. Там и дворик имелся подходящий, глухой, но… Прежде чем говорить по душам, не дурно бы узнать, чем тот дышит, возможно, о слабостях, на которых можно сыграть. И это неплохой повод узнать поближе о его делах.
Заметив отражение капитана в темном стекле дверей с вертушкой, снабженной датчиками улавливания ПСи, Лиза подождала, когда тот поднимется. Тяжело с ним, слишком умен и независим, но все же, впервые за долгое время, она была рада, что рядом кто-то есть. Кто-то на кого можно положиться. С кем можно поделиться тревогами, обсудить планы, расслабиться, пусть и на несколько коротких минут.
– Кажется, я велела вам возвращаться, – нарочито строго напомнила Лиза, когда охотник поравнялся с ней, первым ныряя в открывшуюся дверь.
– У меня сердце прихватило. В таком состоянии нельзя садиться за руль, – не моргнув глазом солгав, отозвался тот, кивая знакомому охотнику, накрыв рукой место, где под плотью бился озвученный орган, перегоняя кровь. Кровь, которая могла бы отогреть холод, что долгие годы жил в теле личного представителя, дать силу свернуть горы… Лиза яростно мотнула головой, прогоняя непотребные мысли. – Поднимусь с вами, пусть дадут таблетку.
Лифт, куда, не оглядываясь, вошел Макаров, уже отсчитывал этажи, и Лиза кивнула головой, приглашая следовать за ней. Заметив, какая цифра загорелась последней, поспешила задержать закрывающиеся двери второй кабинки.
– Банк крови.
– Что?
– На третьем этаже располагается исследовательская лаборатория и банк крови, – разжевал непонятливому подчиненному личный представитель компании, пока они поднимались. – Фармакология ниже.
– Это здесь вас держали, когда…
Звагин не договорил, видимо, щадя ее чувства, но оно и не требовалось. Лиза невольно вздрогнула, на миг возвращаясь за решетку: к настойчивой боли, выворачивающей наизнанку жажде, ужасу, который вызывали уже только шаги доктора, подошедшего к двери лаборатории снаружи. Дыхание сорвалось. Нет, такое не забывается, сколько бы лет не минуло с тех пор, как бы ни хотелось…
– Н…нет, на нулевом этаже, – призналась она, беря себя в руки. Качнула головой, вытряхивая непрошеные образы. – Тут лишь моя кровь. За эти годы ее выкачали не мало.
Полуобернулась к собеседнику, но заставить губы хотя бы дрогнуть в подобие улыбки не получилось. Оно и к лучшему, ибо клыки снова удлинились. Едва заметно, но у старого вояки глаз наметанный. Первой выскользнула из кабинки в залитый неестественным светом серый коридор, оценивая обстановку.
– Сюда.
Обострившийся после мутации слух безошибочно подсказал единственное помещение на этаже, где сейчас теплилась жизнь. Если конечно существование вампира можно было так назвать. Замерла у кабинета главы медицинского центра, предостерегая спутника от каких-либо звуков.
– Кислятина… – вздохнул Макаров, и хрустальный бокал опустился на краешек стеклянного стола. – Все одно, что пить самогон после хорошей водки.
– Вне организма кровь теряет свои вкусовые качества уже через четверть часа, – просветил собеседника господин Савельев. Вдруг усмехнулся: – Еще не поздно переметнуться к генеральному, пока он не вычислил нас и не начал чистки. У него кровь всегда свежая.
– Я бы вас попросил!.. – взвился было член совета, но вернулся в обижено скрипнувшее кожаное кресло. – С тех пор, как мы покинули наш дом, мы от многого отказались и еще больше растеряли, но должно же остаться хоть что-то. Например, принципы. Честь… Мы виноваты в бедственном положении этого мира, привнеся губительный для аборигенов вирус. И я по-прежнему уверен, что помочь им – наш долг.
Глава центра примирительно засмеялся:
– А вы все такой же идеалист. Впрочем, я этому рад. Нас и так меньшинство. Боюсь, если и последний доставленный Звагиным образец не даст результатов, наши люди окончательно потеряют надежду найти вакцину…
Лиза бросила взгляд на спутника, дабы убедиться, что не ослышалась. Вот она, причина раскола в рядах вампиров. Одни хотят дожать этот мир и уйти, другие остаться и помочь. Звагин покачал головой, заочно отказываясь видеть в вампирских отщепенцах союзников. Верить тем, кто вверг их мир в апокалипсис, лишив близких и друзей.
– Значит, нам следует поторопиться, – заметил Макаров. – Ключ – наш единственный и убойный козырь в этой игре.
– Горничная обыскала апартаменты генерального. Чисто. Я вызвал Григорьеву сюда. Как только Звагин покинет комнату, мои люди и там все перевернут.
Один громкий судорожный выдох, то ли Звагина, то ли ее собственный, и голоса за дверью неожиданно смолкли. Тихо скрипнуло кресло…
– Уходите, – одними губами шепнула Лиза. Однако капитан медлил, теряя драгоценные мгновения, не желая, хотелось бы думать, оставлять напарника. – Ключ…
Медальон был и их козырем, хоть и не самым главным.
Дверь лифта едва успела закрыться за капитаном, когда из кабинета вышел Макаров, буквально налетев на заступившего дорогу личного представителя. Прищурив глаза, окинул взглядом с головы до ног, точно просвечивая рентгеном.
– Легка на помине, – буркнул он вместо приветствия и поспешил прочь.
– И вам не хворать, – бросила Лиза члену совета в спину.
Постучав в по-старинке окрашенную в коричневый дверь, выждала немного, давая главе медицинского центра подготовиться, спрятать бокалы, убрать в холодильник кровь… и вошла.
– Вы хотели меня видеть?
Мужчина, как и полагалось медику, облаченный в белый халат, дежурно улыбнулся. Жестом предложил сесть. И лишь, когда Лиза опустилась в знакомо скрипнувшее кресло, что стояло у стола, заговорил:
– Надеюсь, не в ущерб важным делам?
Лиза заставила губы сложиться в улыбку.
– О, ни в коем случае, – заверила она, тем не менее отказавшись от предложенного освежающего напитка. Помниться, в прошлый раз, в вине, находился психотроп. А в этот? Яд?.. – Так чем же я могу быть полезна?
Собеседник передернул плечами, вздохнув с притворным сожалением:
– Боюсь, все тем же. Я хотел бы взять новые пробы, ведь теперь, когда вы вкусили человеческой крови, в вашей могли произойти изменения. Кроме того, хотелось посмотреть реакцию на нее нового образца.
Дыхание сбилось, сердце заколотилось, как ненормальное, от одной только мысли об игле, входящей в вену. Страх накатывал удушливой волной, словно она снова становилась маленькой, замученной девочкой, впервые столкнувшейся со смертью, болью, несправедливостью и человеческой жестокостью.
Каждый визит, точно очередная пытка…
– Конечно, – улыбнулась Лиза, заставляя непослушное тело подняться, предлагая собеседнику сделать тоже самое и проследовать в лабораторию.
Она больше не беспомощный ребенок. Кроме того не могла позволить прилюдно обнаружить слабость, которую легко использовать против нее, врагам ли, своим… В этом мире выживают лишь сильнейшие.
Звагин не гнал, удерживаясь в рамках скоростных ограничений, дабы не вызвать подозрений. Просто возвращается в гараж. Кроме того, прошло уже достаточно времени, чтобы обыскать служебную каморку, где и вещей-то по пальцам пересчитать. Ну, разве что подручные главы медицинского центра настолько увлеклись, что поснимали со стен панели и вскрыли паркет… А это вряд ли, если они не хотят афишировать интерес. Вот с кофе, вероятно, можно попрощаться.
Лишь на минуту задержался на пропускном пункте, и оказался в одном лифте с вошедшим в последний момент Макаровым.
– Торопишься? – поинтересовался тот с усмешкой. Звагин неопределенно передернул плечами, кивнув в знак приветствия, и член совета счел это за позволение продолжать допрос: – Что же ты бросил личного представителя одного?
Сердце неприятно екнуло – в змеином гнезде никогда не знаешь, когда последует смертельный укус.
– Приказы не обсуждаются, – вновь передернул Звагин плечами, гипнотизируя взглядом табло.
Член совета одобрительно кивнул, точно они присутствовали на экзамене. Посмотрел на часы, вдруг предложив:
– Зайдешь по старой дружбе? Обсудим обстановку в городе. Из окна кабинета не увидишь того, что может увидеть простой водила. Мне по случаю перепал неплохой коньячок.
Что за внезапная ностальгия? Подручные еще тут?
– Благодарствую. Может в другой раз…
Едва лифт остановился, Звагин, не оглядываясь, вышел. Макаров – вампир. Не то чтобы он не допускал подобной мысли, напротив, но все же до последнего отказывался верить. Как вампирам удавалось так достоверно играть людей? Так ловко скрывать истинную сущность, что за восемь лет ни одна живая душа… Так быстро вживаться в реалии нового мира, с многообразием обычаев, социальных слоев, языков, с неповторимой историей?
Звагин зло дернул головой, выбрасывая ненужные мысли. Не важно, как они это делали! Главное, не позволить вампирам и дальше перемещаться из мира в мир, разрушая их, хотят того или нет, убивая людей, паразитируя на крови. Убедившись, что находится в коридоре один, прибавил шаг.
Дверь каморки распахнулась навстречу, так что только по-прежнему острая реакция спасла его от столкновения. Двое неизвестных выскочили из комнаты, рванув по коридору, но удерживать последних Звагин не стал. Хотя бы потому, что если те не вернутся, хозяева пошлют кого-нибудь еще. С опаской заглянул внутрь, не без оснований ожидая полного погрома, и не ошибся. Постель сворочена, внутренности матраса и подушки выпотрошены. Содержимое тумбочки валялось по полу, точно вещи пинали ногами. Впрочем, почему "точно"? Разочарованные неудачей, визитеры вполне могли выместить злость на ни в чем неповинных сменных носках и оставшемся от погибшего товарища томике стихов Бродского… Драгоценный в условиях постапокалипсиса кофе, как и ожидалось, разметало по подоконнику. Да и аптечка понесла заметные невооруженному глазу потери. Настенное бра разобрано… – дотошные.
Тревога шевельнулась в груди. Звагин бросил быстрый взгляд на не рабочую розетку за кроватью, в полости которой, среди проводов, был спрятан медальон. Цела. Не электрики, побоялись соваться. Или не доперли. Шумно выдохнув, опустился на голую металлическую кровать.
Дверь без стука открылась, и в проеме возник дежурный по этажу.
– Что случилось? – вопросил он, потрясенно разглядывая погром. – Меня едва не сбили с ног какие-то типы.
Да, которых ты просмотрел, дроча на порнушку в туалете, или… сам и пропустил?
– Охрана хреново работает, – посетовал Звагин, хороня правду под обетом молчания и неспокойным океаном подозрений и тревог. – Вероятно, это наркоши. У меня уполовинили аптечку. Стоит проверить другие помещения, моя каморка может оказаться не единственной.
– Чеерт, – протянул, мрачнея, дежурный. – Это же ЧП… Звагин… я достану все, что пропало. Обещаю.
Ну, что с разгильдяем делать?.. Пришлось согласиться замять дело, огласка которого была не нужна. Никому.
– Ну, пошел, – велел Линь, убедившись, что выходить из укрытия безопасно. – Все запомнил?
Шурка кивнул, но не двинулся с места, медля. Разглядывая бар охотников снаружи. За шиворот стекали по-осеннему холодные капли воды. Дождь – время дневной активности обращенных. Большинство миссий, не несущих жизненно-важных целей, отменены, а значит, "Последний приют" полон.
– Почему я? – спросил он, и немедленно схлопотал подзатыльник.
– А кто? Ты не представляешь, как бы я хотел увидеть его… Но меня там каждая собака знает. Давай, Шура. Иди.
– А если я опять не справлюсь?
Спросил и едва не улетел от следующей затрещины.
– Пораженческий настрой – половина провала. Запомни это, стажер. Не все миссии проходят удачно, смирись с этим. У всех нас за плечами свои взлеты и падения, свой опыт, что сделал нас такими, какие мы есть. И от этого не уйти, какой бы путь ты не выбрал. Да и делать-то собственно нечего: сказал и отвалил. Иди.
– Да.
Натянув на голову влажный капюшон ветровки, Шурка обреченно зашагал к бару. Открыв дверь, на миг замер на пороге, борясь с желанием зажать уши ладонями – слишком громкая музыка. А в следующий, его втянули внутрь, закрывая за спиной дверь, отрезая пути отступления.
– Решил потопить эту старую посудину, цыпленок? – засмеялся плечистый охотник, плеснув себе из уполовиненной бутылки виски. – Не боись. Заходи. Мы не кусаемся.
В отличие от женщины с оголенной грудью, что сидела у того на коленях. Засмеявшись, она прильнула к охотнику, чтобы укусить в шею, оставляя явный след.
Чувствуя, что краснеет как рак, Шурка поспешил отвести взгляд и пройти дальше, пробираясь к стойке. Выглядывая в массе охотников одно единственное лицо, он старался не замечать всего остального, точно отгораживаясь ширмой от чужой боли, отчаяния, от разврата… Впустил в голову бухающий ритм музыки, чтобы не слышать.
– Тебе чего налить, малыш: лимонада или молочка? – поинтересовался бармен под дружный смех окружающих, когда Шурка плюхнулся на освободившийся стул у стойки.
– Плесни ему наливки. За мой счет.
Послышалось за спиной, и сердце подпрыгнуло, забившись сильнее, но Шурка постарался ничем не выдать облегчения и радости. Лишь буркнул обиженный на завсегдатаев:
– Спасибо. – Запоздало вспоминая про отзыв на пароль, в котором содержалось и важное для миссии послание, добавил: – Правда, я бы предпочел взрывной коктейль.
Проследил краем глаза, как капитан подсел к компании охотников за ближайшим к стойке столиком. Осунулся, под глазами легкие тени… – поди совсем не спит. Да и мудрено ли, когда кругом враги?.. В сторону стажера не смотрел. Чтобы не афишировать их знакомство друг с другом, разумеется. Только Шурку все одно накрыло чувство неискупимой вины за смерть чистильщика. Вины, что мучила, сколько бы Шура не убеждал себя, будто у него не было иного выбора.
Поймав стопку с красноватым напитком, что буквально приехала к нему по отполированной стойке, все равно как в кино, Шура осторожно понюхал жидкость, уловив запах малины и какой-то травы. Да не пофиг ли? Поднеся стопку к губам, выдохнул, как учил на вечеринке Валентин, и залпом выпил. Горло обожгло, но он выдержал, сделав вдох только, когда отпустило.
Бармен уважительно хмыкнул:
– Насколько взрывной ты хотел бы коктейль, желторотик? – поинтересовался он, доставая шейкер.
Когда спустя полчаса Шурка с трудом сполз с высокого стула, боясь встретиться носом с немытыми полами, у капитана не было еще ни в одном глазу. Ничего, он тоже сможет так. Когда-нибудь… Проходя мимо столика капитана, хлопнул по столешнице ладонью, оставляя талон, с обратной стороны которого была приклеена записка с вводными по предстоящему теракту.
– За угощение.
Вывалившись из клуба, споткнулся на первой же ступеньке, но упасть не дали две крепких руки.
– Передал?
Шурка кивнул, боясь даже дышать ближе чем в нескольких шагах от товарища. Однако тот продолжал допытываться:
– Каким Кэп тебе показался? Говорил что-нибудь?
– Усталым, – выдохнул Шурка, одновременно качая головой. Может с Линем бы капитан и поговорил, но только не с… – Он никогда мне не… простит.
Напарник резко ухватил за подбородок, приподнимая к себе его лицо. Нахмурился:
– Дыхни, – потребовал он. И Шурке не оставалось ничего другого, как подчиниться, выдохнув пары алкоголя, которого намешано барменом было немало. И Линь поморщился. – Ууу… – протянул он. – Как ты еще на ногах стоишь?..
Шурка вырвал подбородок из чужих пальцев и едва устоял все на той же злосчастной ступеньке:
– Упрямый, – буркнул он, дерзя старшему товарищу. И доказывая утверждение, самостоятельно спустился на мостовую, покачиваясь направляясь прочь от бара.
Звагин бросил в зеркало обеспокоенный взгляд:
– Вам дурно? Остановить? – спросил он личного представителя, прикрывающего рот ладонью, точно сдерживая тошноту.
Девушка не сразу, но кивнула. Понятно, что на деловые встречи опаздывать не комильфо, но если организм бунтует, тут уж ничего не поделаешь.
Остановив служебный автомобиль на набережной Степана Разина, Звагин вышел вместе с Лизой, облокотившись о кованую решетку мостовой. Когда-то, тут было достаточно оживленно: бегала ребятня, сидели с удочками мужики. Вечером, в свете желтых фонарей прогуливались парочки. Надрывались, кружась над водой чайки. Теперь камни почти забыли человеческие шаги. Обыватель стал недолюбливать пустынные места. Да и что тут делать, кроме как смотреть на мертвую воду?
– С пятницы на субботу, – вдруг обронила Лиза, не глядя в его сторону. Однако напряженная поза и то самое памятное выражение лица, что могло бы принадлежать ангелу смерти, сказали многое. – Вы придумали, как вывести людей из общего зала?
Звагин перевел неожиданно перехваченное спазмом дыхание. Если они сделают это, обратного пути не будет. Не то, чтобы они собирались отступать, оставляя все как есть, но после теракта усилят охрану, возможно, введут новые ограничения передвижения гражданских, начнутся облавы. А может, вампиры что-нибудь заподозрят и проверки начнутся уже среди охотников, в центре. Что несомненно затруднит дальнейшие действия. Может быть даже, придется на время затаиться.
– Да. Один совершенно левый человек, которому можно доверять, заметит заклад и таймер. – Возможно, однажды, он спросит у Линя, откуда он берет этих человечков в условиях постапокалипсиса и тотального подозрения. – А вы? Успеете уйти?
– Да, все продумано. Тем более, пульт будет у меня. Я сама выберу момент, когда все взлетит на воздух.
Звагин забарабанил пальцами, устав бороться с новой привычкой, что на удивление быстро укоренилась в нем.
– Что? – успев хорошо изучить подчиненного, недовольно спросила Лиза.
– Мне не нравится мысль. Кто-нибудь может обнаружить пульт и раскрыть вас.
– Это не важно. Если я все рассчитала верно, никто не выберется оттуда живым, – безапелляционно заявила девушка. И Звагин не знал, какое из двух слов обеспокоило сильнее: если или никто. – Пора ехать.
Лиза первой направилась к автомобилю, показывая подчиненному пример. И более не произнесла ни слова, пока они не добрались до места назначения. Попросив дождаться, поднялась по ступеням военной академии.
А когда-то тут располагался Технический институт. Даже надпись под крышей до сих пор сохранилась. Во время постапокалипсиса находились вещи поважнее, чем демонтаж отживших рекламных щитов и вывесок, смена такой важной некогда вещи, как дизайн, отчего некоторые заведения и конторы города выглядели нелепо и даже дико. Точно они все находились в огромном "вселенском лифте", где смешались эпохи и миры.
На самом же деле, люди просто жили одним днем, не загадывая вперед надолго, ведь никто не мог гарантировать, что завтра настанет. Что завтра, они все еще будут в этом городе, а не в грузовиках, мчащихся к еще удерживающему рубежи оплоту человечества. А стулья – есть стулья, и не важно, приволокли последние из парикмахерской или из-за стойки бара, смотрит на тебя со стен лепнина и кресты или вставленная в рамки мазня авангардистов недалекого прошлого. Главное: ты еще жив, у тебя есть крыша над головой и средства для дальнейшего существования.
Да. Это не жизнь. Существование. Выживание. Не жизнь. И самое ужасное, что некоторые из них уже не помнили другого. Не представляли себя в нормальной жизни, что канула в прошлое. Звагин не представлял, хотя всем сердцем хотел ее вернуть. Даже если близких уже не воскресить. Пусть у них не было будущего, но оно могло бы быть у детей. У Шурки, которому так рано пришлось повзрослеть. Который еще мог влиться в жизнь полную красок, возможностей и надежд.
Со стороны небольшого сквера, напротив здания института, потянуло сигаретным дымом. О, искушение. Прячась от которого, Звагин нырнул в салон автомобиля и поднял стекло.
Нет, он не нарушит клятву, как бы тяжело ни приходилось. Именно поэтому – не нарушит, ведь с подобного шага и начинается движение под откос…
Шурка тихо застонал и едва успел свеситься со старого потрепанного дивана, чтобы не заблевать постельное белье, метя в тазик с отбитой эмалью на полу. Закашлялся. Господи… как же неприятно и стыдно. Он виновато посмотрел на Константина, что невозмутимо курил очередную сигарету, читая в кресле свежий номер “Быль Компании”.
– Простите, – выдохнул Шурка, но вонючая масса снова пошла горлом, заставляя умолкнуть. – Проще сдохнуть…
Делец засмеялся:
– Брось, от перепила еще никто не умирал, – отложив журнал, поднялся, чтобы достать из-за книг на одной из многочисленных полок маленький бутылек с мутноватой жидкостью. – В следующий раз станешь закусывать. Вот, достаточно глотка, чтобы очистить организм от воздействия алкоголя.
Приняв заветный бутылек, Шурка открыл его, понюхав, прежде чем выпить. О, лучше бы он этого не делал… От вкуса и вовсе передернулся всем организмом.
– Что это за дрянь?
– Линь нахимичил, – усмехнулся Константин, убирая препарат на место и возвращаясь в кресло. – Еще в институте. Очень выручало, когда после бурной вечеринки приходилось идти на занятия. Даже наладил свой маленький бизнес – среди сокурсников препарат расходился как горячие пирожки в обеденный перерыв.
– Сейчас он тоже многим оказался бы полезен, – заметил Шурка, вспоминая визит в "Последний приют". Тошнота снова подступила к горлу, но там и осталась. В самом деле работало? А может, в желудке не осталось ничего, что можно выблевать…
– Думаешь? – усомнился собеседник. – Сейчас люди не хотят помнить, не хотят думать, и алкоголь помогает им в этом. Они не хотят, чтобы действие выпивки заканчивалось.
Шурка задумчиво умолк, осмысливая услышанное, и согласно кивнул. Судя по словам самого Линя, тот тоже частенько посещал заведение. Что или кого он пытался забыть? Этот вопрос мучил Шурку с того самого утра, как товарищ по бригаде поведал историю капитана. Что сделало его тем, кто он есть сейчас?
– Константин, – позвал он, устраиваясь удобнее, вновь отвлекая человека от чтения. И был пригвожден внимательным взглядом, точно институтский приятель Линя также владел телепатией и знал, что стажер собирается спросить. Однако на попятную не пошел. – Почему Линь позволил ставить над собой эксперименты?
Тот молча затушил окурок, тут же запаливая новую сигарету. Затянулся.
– Любопытство кошку сгубило, стажер. Знаешь?
Шурка кивнул, безропотно принимая отказ. В конце концов, чужая личная жизнь была и оставалась частной. И вторжение в нее, даже сейчас, являлось нарушением прав человека.
– Скажу только, что дар у него и прежде был, только стихийный, но, чтобы найти среди массы конкретного человека…
– … этого недостаточно, – закончил за друга Линь, перешагнув порог комнаты, заставив Шурку дернуться, точно застуканного на месте преступления. Посмотрел на стажера в упор. – Глупо шептаться за спиной телепата и надеяться, что тот ничего не узнает.
Шурка виновато опустил глаза. Но он же не хотел ничего дурного, просто побольше узнать о товарище, с которым делит кров, пищу и опасности. Чтобы понимать с полуслова, как понимают друг друга члены бригады, частью которой, как никогда прежде, он хотел бы стать. Что они знали об этом в академии, желторотики, чтобы выбирать? Ничего! А теперь он знал. Знал твердо.
– Я искал сестру.
– Нашел? – усмехнулся Константин, с губ сочилась смесь из яда и горечи.
– Да, – глухо и резко отозвался телепат, бесцеремонно вытаскивая из пачки друга сигарету и прикуривая. – И убил. Клянусь, что сделаю тоже и для вас, если кто-то обратится в проклятую тварь.
Сердце болезненно екнуло, хотя ждать хэппи-энда изначально было глупо. Точно под гипнозом, Шурка с готовностью кивнул, заранее давая телепату добро на все, что тот пожелает сделать с его ходячим трупом.
Лиза снова задерживалась, и Звагин чувствовал, как прежде безупречная, выдержка подводит его. А вдруг все сорвалось? Или генеральный что-то заподозрил? Слишком многое зависело от этой ночи, слишком многое стояло на кону. Ворот униформы душил, и Звагин покинул салон автомобиля, чтобы вдохнуть полной грудью свежего прохладного воздуха.
Он успел проводить взглядом несколько авто, уносящих в ночь высокопоставленных вампиров, когда Лиза, наконец, появилась, сбегая по ступеням. Черное вечернее платье подчеркивало ее смертельную бледность. Усыпанное блестками, оно прятало в складках ниспадающей до колен ткани разрез, при каждом шаге демонстрирующий обнаженное бедро девушки. Генеральному нравилось выставлять на показ то, чем владел?
– Его снова не будет? – поинтересовался Звагин, когда они поравнялись.
Негодование и обида за обман, который никто не сумел раскусить, кипели в груди, и мысль убрать с игральной доски главную черную фигуру казалась безумно заманчивой, но… Кто мог предсказать, что за этим последует? А генеральный пока, худо бедно, а держал ситуацию под контролем. Нет, как ни прискорбно, но покуда они нуждались в нем.
– Он не доверяет им, – передернул плечами личный представитель. – Боится, должно быть. Все готово?
– Линь дал отмашку.
Как галантный джентльмен, подал Звагин девушке руку, сажая в автомобиль и, скрепя сердце, оставляя в ладони крохотный пульт.
Прослушка в салоне наложила печать молчания на их уста, и Звагин молча крутил баранку, изредка бросая взгляд в зеркало. Казалось, Лиза дремала, но он не сомневался, что это не более чем игра. Первоклассная игра. И совсем не хотелось знать, как и зачем девушка ей выучилась. Но ничто не мешало догадываться. И от этого становилось тошно. А может, дело было в учащенном сердцебиении?
Только бы получилось…
Чем ближе они подъезжали к "Последнему приюту", тем отчаяннее билась в голове эта мысль, исполненная тревоги и надежды. Страх занозой застрял в груди.
Спокойно. Звагин заставил себя дышать глубже, изгоняя адреналин и излишнее напряжение, изящно и непринужденно паркуясь возле тонущего в сумерках заведения. Лиза справится. И не из таких переделок выходила живой и невредимой.
Он первым покинул салон, чтобы открыть личному представителю дверцу, выпуская в ночную прохладу. И девушка позволила их взглядам встретиться, ободряюще улыбнувшись уголками губ.
– Не ждите меня.
Звагин качнул головой, отказываясь выполнять приказ.
– Я буду рядом.
И девушка кивнула, принимая к сведению. Взбежала вверх по ступеням, чтобы через мгновение окунуться в полумрак заведения, не знавшего отбоя от посетителей.
Да простят их те, для кого "Последний приют" являлся и последним утешением.
