Кира Меркулова
Круг Равенства
– Нормально, – осипшим, наверняка от слез, голосом ответила она.
– А я вот плохо, – девчонка никак не отреагировала. Зато черные нити уже делали свое дело: вверх по спирали обвивали руки, по плечу и утопали в волосах. Может, еще можно позвонить Исаеву? Вдруг он успеет.
– Если честно, я никогда бы не решилась прыгнуть с такой высоты в холодную воду. Ну, знаешь, вода попадает внутрь, дыхание нарушается, организм в панике начинает биться в истерике. Кровь грохочет в ушах. Легкие сковывает сильной болью. Сильнейшие судороги подчиняют себе все мышцы. Потом ты теряешь сознание, ну и, наконец, останавливается сердце.
Не то чтобы я была экспертом по утопленникам, но жуть нагнать могла.
– Я не боюсь боли… и мое сердце уже несколько раз останавливалось, – немного подумав, выдавила из себя девчонка.
– Проблемы со здоровьем? – осторожно спросила, а в ответ насмешливое фырканье. Что не так? Вполне логичный вопрос, когда говорят про проблемы с сердцем?
– Шли бы вы своей дорогой, – посоветовала девчонка и, решив вытереть редкие слезы правой рукой, отцепила ее резко и пошатнулась… испугались мы обе. Она вскрикнула, а я схватила за локоть.
Значит, умирать не хотим. Боимся. Хотим, чтобы нас пожалели. Надо только ключик подобрать. Так с чем еще могут быть проблемы у молодой девушки, что она решается на отчаянный шаг? На самом деле вариантов много, но есть один лидирующий, судя по сегодняшнему утру.
– Он недолго будет тебя оплакивать, – говоря, я внимательно следила за реакцией девчонки.
Пауза затянулась. Но девчонка среагировала на мои слова, скрипнув зубами и задрав выше голову. Кому, что она хотела показать?
– Значит, сейчас пытаешься всю гордость свою показать, а перед ним, наверное, мокрой лужицей из горьких слез растеклась?
В ответ опять тишина, но мне было достаточно и судорожных вдохов-выдохов, чтобы понять, что я на правильном пути.
– Всяк его кто-нибудь утешит.
– Мне все равно! – выкрикнула она.
– Было бы все равно, сейчас сидела бы дома. С близкими чай пила, а не на мосту стояла. Родные, кстати, знают, что с тобой? Хотя ты больше на сироту похожа, – я прямо чувствовала, как хожу по тонкому лезвию. Девчонка на грани, и если я ее достану, она реально прыгнет.
– Почему на сироту? – она повернула ко мне голову. – У меня мама и бабушка. Они меня любят. Я им письма оставила, где постаралась все объяснить, чтобы они поняли и приняли мой выбор.
– Ты действительно думаешь, что они смогут принять тот факт, что их любимая дочка и внучка из-за какого-то ушлепка прыгнула с моста? – я реально обалдела от ее логики. А еще мне стало страшно, так как она действительно не осознавала, что сейчас творит. – Ты в курсе, что девять жизней только у кошки? И то это мистический вымысел. А ты, если прыгнешь, то все – мучительный конец. Но самое главное… – я интонацией постаралась донести до нее, что сейчас будет очень важный момент, – ты подумала, сколько проживет твоя бабушка после твоей смерти? У нее наверняка сердце уже не такое сильное. А что будет с мамой, когда она останется один на один со своим горем?
Мне самой тяжело было говорить, так как биение сердца ощущалось где-то в горле. Девчонку тоже начало изрядно потряхивать, видимо, лишняя злость начала сходить. А она известный сорняк, который любит пускать свои корни в ослабшем духе. Но если человека немного встряхнуть, то и взгляд немного проясняется, и мозги на место встают. Хотела бы сказать, что это мое умозаключение, но нет. Прочитала в одной из умных книжек Артема.
– Я, правда, их люблю, – девчонка не сдержалась и окончательно разревелась, – но так тоже больше жить не могу. Я без него не могу.
– Послушай, мне сложно поверить в то, что без мужика прожить нельзя. Я вообще не особо верю во всякие шуры-муры. Поэтому предлагаю тебе перелезть обратно, мы поговорим с тобой, и если я пойму, что твоя жизнь действительно зашла в тупик и нет выхода, то сама помогу тебе перелезть назад и даже подтолкну.
Девчонка на мгновение зависла, а потом:
– Ты, правда, могла бы помочь мне спрыгнуть?
– А ты только это услышала?
– Обычно все пытаются уговорить не делать этого, а ты какая-то странная.
– Так это не первый раз?
– Нет, первый. Просто в кино видела.
– Вот! Насмотрятся непонятно чего, а потом творят что хотят, не думая о последствиях. Актеры-то потом живут себе припеваючи, заботятся об окружающей среде и правильном образе жизни. А впечатлительная молодежь в петлю лезет.
И когда я стала такой правильной?
– Так ты будешь перелезать ко мне? – я протянула к ней руки.
– Мы с ним с одного двора, – начала рассказывать мне девчонка, после того как мы нашли небольшую лавочку под раскидистым деревом. И хоть я уже продрогла от влажной одежды, все равно собиралась ее выслушать. Мне даже было интересно. Как она попалась на удочку неразделенной любви. – Дружили с самого детства. Он старше меня на пару лет. В старших классах он начал встречаться с девчонками. Менял каждые две недели. А ко мне относился тепло… однажды своей новой пассии представил меня как сестру. Хотя прекрасно знал, что, когда я подросла, то видела в нем далеко не брата. В прошлом году я поступила в университет, в котором он учится. А пару месяцев назад была студенческая вечеринка… там как-то все завязалось… может, кто-то перебрал с алкоголем. В общем, признались друг другу в чувствах и решили больше не испытывать судьбу и быть вместе, подальше от всяких истеричек и козлов. Хотя козлом мне некого было назвать, так как даже не пыталась с кем-то начать встречаться. А он вечно жаловался, что ему одни истерички попадаются.
– Да, в этот раз ему точно не истеричка попалась… – я перевела на нее смеющиеся глаза, на что она тоже улыбнулась. Значит, точно отошла и поняла, какую глупость чуть не сотворила. – В чем боль-то?
– Вчера он сказал, что все-таки любит меня как сестру. А сегодня по универу уже ходил за ручку со своей бывшей.
– Козел, – заключила я.
– Нет, он хороший. Нельзя же заставить любить… – слабо попыталась возразить мне девчонка, но я коротким жестом руки остановила ее жалобное мычание.
– Послушай, круто, что ты смогла испытать это сильное чувство, но мне кажется, что ты больше себе нарисовала, чем есть на самом деле. А у тебя наверняка и так есть поклонники? Я права?
– Есть. Но они мне не нравятся!
– Конечно, потому что ты даже шанса не даешь им раскрыться. В твоих мечтах один парень с короной на голове. И к нему наверняка не только ты так относишься, поэтому он чертов эгоист, который не думает о чувствах других. Он просто подавляет тебя своей энергией, самоуверенностью. А девочкам такие нравятся. И если бы ты сделала то, что задумывала, то, узнав, он вряд ли бы принял на свой счет. Ну, погоревал бы немножко. А потом его очередная пассия утешила бы.
– Ты так хорошо разбираешься в мужской психологии? – серьезно спросила она.
Нет, я просто очень похожа на твоего друга. И наплевательское отношение к человеку, который пытается стать для тебя чем-то большим, чем очередной знакомый, у меня в крови. Было. Так как сейчас вообще все чувства притупились. Порой я даже не понимаю, зачем мне Лиам и что с ним делать. А еще этот Исаев постоянно рядом крутится.
– Эй, ты чего? – девчонка осторожно коснулась моего плеча.
– Прости, задумалась. Про что ты спрашивала? А! Про мужскую психологию. Не так сложно понять мужчину. Либо ты нужна ему, либо нет. И он постарается сделать все, чтобы ты была рядом. По крайне мере, если он не трус. Да и вообще надежнее отношения, которые строятся на уважении и доверии (надеюсь это рабочая формула, и Лиам знал о чем говорит). Без этого и слепая любовь не поможет.
– А ты любишь кого-нибудь? – спросила она, но по моему скривившемуся лицу поняла, что ответа не будет.
– Береги маму с бабушкой. Поверь, никто тебя не будет так любить, как они. Это особая любовь. И не смей ее предавать из-за какого-то…
– Ушлепка? – смеясь, спросила она, все еще изредка вытирая одинокие слезы.
– Именно. Ты обязательно встретишь своего человека, а если даже нет, то это не повод прыгать с моста. В жизни столько интересного. И ты даже представить не можешь, сколько добра и любви ты можешь принести в этот мир. Избавься от шаблонов и не слушай, что думает общество. Никого не должно волновать, когда ты замуж пойдешь, а когда детей рожать. Но и… не закрывайся от людей. Это того не стоит. Это я тебе на собственном опыте говорю.
– Спасибо, я сама не знаю, что на меня нашло.
– Если так хочется острых ощущений, можешь прыгнуть с моста в каком-нибудь экстрим-парке, где будешь надежно привязана. Эмоций хватит сполна, – договорила я, и каждый из нас несколько минут думал о своем, а потом я спросила: – Как думаешь, мама с бабушкой уже прочитали твои письма?
– Ой! Забыла! Они скоро должны вернуться с дачи. Надо успеть до их приезда, – она вскочила, быстро обняла меня.
– Спасибо, что не прошла мимо, – и бегом рванула в сторону жилого квартала.
А я, довольная собой, исполнила свой танец победителя, правда, вокруг вдруг стало много прохожих, поэтому пришлось быстро ретироваться в сторону дома. Но счастливая улыбка не покидала до самого дома. И даже когда я столкнулась у подъезда с Исаевым, она не пропала.
– Что с телефоном? – недовольно спросил капитан, окидывая меня внимательным взглядом.
– Разрядился, – просто ответила я, и чтобы предупредить дальнейшее недовольство, подошла вплотную к Исаеву и уткнулась лбом в его грудь. Так и стояли, капитан, застывший на месте, и я просто счастливая. У меня наконец-то получилось хоть кому-то помочь. Получается, не такая уж я и бракованная.
– Ты что-нибудь натворила? – не без подозрения спросил капитан.
Вот почему я обязательно должна что-то натворить?! Я и хорошей девочкой бываю. Особенно в последнее время.
– Ничего такого, что могло бы не понравиться капитану следственного комитета. Все в рамках закона.
– Надеюсь.
– Исаев, у меня такое хорошее настроение, не порть его своей подозрительностью, – я обиженно сложила руки на груди и пошла к входной двери.
– Я к тебе по делу. Тебе удалось поговорить с Артемом? – поинтересовался он, следуя за мной по лестнице.
– Удалось. Но он сказал, что ничем тебе помочь не может, – завуалированно соврала я. Не могла же я сказать правду. И мне совсем не хотелось, чтобы Исаев и дальше продолжил интересоваться Артемом.
– Значит, придется самому его разговорить, – с нотками недовольства пробубнил Исаев и, видимо, собирался развернуться на полпути и пойти вниз. Но я успела схватить его за руку, а когда он многозначительно поднял брови, спросила:
– А как же кофе?
– А что с ним?
– Ну, кто-то же должен его пить. Я в последнее время перешла на зеленый чай… и вдвоем веселее.
– Судя по сегодняшнему утру, ты всегда найдешь себе компанию.
Я, если честно, сама не понимала до конца, почему не отпускаю его. Рано или поздно он все равно доберется до Артема. Вряд ли послушает меня. Да и какие доводы я должна ему привести, чтобы он оставил Артема в покое?
– Некрасиво отказывать девушке, – тихо упрекнула я и потянула его за руку на себя. Капитан нехотя сделал шаг и замер. Я стояла на ступеньку выше его, наши глаза оказались на одном уровне. Под его взглядом мне всегда становилось не по себе, казалось, что он смотрит с насмешкой и неодобрением, а сейчас я видела просто темные утомленные глаза.
– Устал?
Он положительно кивнул головой.
– Как насчет релаксирующего массажа воротниковой зоны? Я в прошлом году проходила курсы массажиста. Не закончила, правда. Но чему-то научилась.
– Ты не заболела случайно? – он протянул руку и мягко дотронулся до моего лба.
– Ваш вердикт, доктор?
– Срочно теплая ванная и горячий чай. Желательно с малиновым вареньем. Ты дрожишь. Не заметила?
– Это, скорее, нервное, – ответила, не разрывая зрительный контакт.
Натыкаться на заботу в его глазах было непривычно. Привычно бороться с мраком и насмешкой. А здесь… забавно то, что мне была приятна его забота, небезразлично и то, что он позволил увидеть себя таким. Его взгляд одурманивал, заставляя забыть о времени. Сознание погружалось в стазис… Нет, все же у меня поднималась температура.
– Это, скорее, от влажной одежды, – улыбнувшись, он развернул меня и слегка подтолкнул вперед.
Когда мы зашли домой, мне с порога командным голосом объявили мои дальнейшие действия: переодеться в сухую одежду, сделать горячий чай себе и кофе капитану, пока он подготавливает мне ванну.
Я уже собиралась напомнить капитану, что это он в гостях. И я сама буду решать, что мне делать и в какой последовательности. Но решила промолчать, когда с первого раза у меня не получилось нажать на кнопку чайника, чтобы включить его, так как руки ужасно дрожали и к тому же, меня стало бросать то в холод, то в жар. А когда я принялась стягивать с себя одежду, чуть не завалилась на кровать из-за сильного головокружения. Но с горем пополам справилась.
– Кофе готов, – я заглянула в ванную комнату, в этот момент Исаев закатывал рукава черной рубашки, чтобы затем опустить руку в воду и сказать:
– Ванна тоже.
– Ваша забота, капитан, порой меня пугает, – сказав, я прошла к нему.
– Значит, бросать вызов троим парням в темной подворотне ты не боишься, а усталый капитан тебя пугает. Очень интересно.
– А я не говорила, что мне не было тогда страшно. До сих пор, когда вспоминаю, жуть пробирает, особенно, когда извращенное воображение подкидывает другой исход. Если бы ты не пришел на помощь, – ответила ему, а про себя подумала, что когда-нибудь моя чертова самоуверенность сыграет со мной злую шутку. Возможно, такие служители, как Артем, могли с легкостью кидаться на амбразуру, но мне – бракованной все же следовало хоть иногда думать.
– Смотри, еще чуть-чуть, и благодарить начнешь. Точно заболеваешь. Залезай в ванну. Я буду на кухне, – Исаев, не дожидаясь ответа от меня, быстро ретировался.
Глава 19
Утром я проснулась без каких-либо признаков простуды, но невыспавшейся и жутко разбитой. Тело требовало массажа. Да и вообще, с этим Кругом Равенства я совсем забросила походы в любимый салон красоты. Но я же могла компенсировать свою измотанность в последнее время вызовом мастеров на дом?
Я вышла из спальни в поисках своего телефона, чтобы не откладывать задуманное на долго и… замерла. За столом – с кружкой в одной руке и телефоном в другой – сидел Исаев.
– Ты что не уходил? – подавляя зевок, спросила я.
– И тебе доброе утро. Уснул на твоем диване. Не будешь ругаться? – он на мгновение отвел глаза от экрана телефона, пробежался заинтересованным взглядом по мне. Хмыкнул. И вернулся глазами к чему-то более интересному в своем телефоне. Я же по привычке одернула короткую футболку. – Я уже ухожу. Надо еще домой заехать.
– Я тебя не выгоняю. – Подойдя ближе, я заметила турку на плите, накрытую кухонным полотенцем.
– Я на тебя тоже сварил. Утром захотелось крепкого кофе, – пояснил Исаев, поправляя рубашку. – Спрошу сразу, у тебя сегодня планируется ночной рейд по городу? Моих ребят к тебе приставить? Сам я буду занят.
– Спасибо, не надо. Я планирую быть дома, – ответила я, переливая ароматный напиток к себе в кружку.
– Очень на это надеюсь.
Хотела еще добавить, что после нашего вчерашнего разговора мне вообще не хотелось покидать эту квартиру, которая, по сути, уже стала моим домом, где я чувствовала себя в полной безопасности. Но Исаев в своей привычной манере – хоть мы еще не так долго были знакомы, но эту особенность я давно выделила – выяснил интересующую его информацию и покинул меня. А вот эти вот: «хорошего тебе дня», «не скучай», «если что, звони» … это у нас, видимо, для слабаков.
Хотя если учитывать специфику его работы и с чем он сталкивается каждый день, то круто, что Исаев вообще еще не разучился улыбаться и шутить. Хотя вчера действительно было не до шуток.
После того как я приняла ванну и выпила несколько таблеток анальгетика и противовоспалительного, что подготовил для меня капитан, я почувствовала некую легкость и решимость. Словно второе дыхание открылось. Поэтому я решила выудить из капитана информацию по делу, которое было связано с Артемом. Будто я могла чем-то помочь…
« … – Не стоит тебе забивать голову этим, – какой раз повторял Исаев. Мы сидели за кухонным столом напротив друг друга.
– Слушай, я понимаю, что ты считаешь меня… кстати, а кем ты меня считаешь? Взбалмошной куклой? Глупой девчонкой? Эксцентричной особой? Забыла, что мне еще приписывали? А! Вспомнила! Бесчувственная тварь, – я внимательно следила за мимикой капитана. Но он был непроницаемым, даже подумалось, что он где-то там в своих мыслях, а может, вообще думает о погоде за окном. А не о том, что я говорю. Но все же на последних словах его губы дрогнули, сдержав улыбку.
– Из всего списка тебе понравилось: бесчувственная тварь? – скрестив руки на груди, уточнила я.
– Это последнее, о чем бы я подумал, Ева.
– Тогда что ты думаешь? – не разрывая взглядов, мягко спросила я. А внутри по венам растекалось знакомое чувство новой игры. И да… я начала с ним флиртовать. Но у меня веское оправдание – действие лекарств.
– Ты маленькая, потерявшая себя девочка.
Вначале решила, что его слова – простая провокация, чтобы увести меня подальше от темы, связанной с Артемом. Какая я маленькая девочка? Потерявшаяся? Может быть, но он не мог знать этого наверняка. И я уже собиралась устроить настоящую баталию с жертвами и без пленных, как слова застряли в горле, когда я наткнулась на теплоту в его глазах. Исаев протянул ко мне руку и осторожно коснулся кончиков моих пальцев.
– Я помогу тебе, если ты мне доверишься, – неожиданно произнес он.
– У меня проблемы с доверием… с детства, – я больше не могла смотреть в его глаза, поэтому перевела свое внимание на вид за окном.
– У меня тоже. Но при этом я понимаю, что если буду один на один со своими проблемами, то тоже долго не протяну. Нельзя быть уверенным ни в ком. Даже в себе. Люди порой изменяют своим принципам. Кого-то сильно ранят, кто слепо доверился. Но это жизнь. Полоса белая, полоса черная. Просто прими, как факт. И наслаждайся жизнью. Ее многогранностью, несовершенностью.
– Прямо философ, – не зная, что сказать, задумчиво произнесла я. Но однозначно меня зацепили его слова. Не столько смысл, а, скорее, искренность. Я всегда выбирала горькую правду, а не ложь и притворство. Никогда не пыталась стать хорошей и удобной девочкой. За что многие и не любили меня. Но я была честна перед ними и, самое главное, перед собой.
– Станешь тут философом, когда вокруг полная ерунда творится.
– Так что за дело мирового масштаба, в котором замешан мой друг? – прямо спросила я.
– Значит, не отстанешь. Да?
– Без вариантов.
– Ладно, сама напросилась. Но помни, я предупреждал тебя! Услышанное совсем не понравится, и точно будут проблемы со сном, – капитан сцепил руки в замок, перевел дыхание.
– Ну что ты! Ты лишь разнообразишь мои кошмары.
– В Москве каждый год пропадает около двух тысяч человек. По России около двухсот тысяч. Большинство находят, конечно, но все равно большое количество людей пропадает без вести. Причем люди разных возрастов и социального статуса. Четыре года назад моя знакомая из следственного комитета в Ульяновске попросила помощи в одном деле о пропаже человека. Мужчина не вернулся с работы. Семья обычная, с невысоким достатком: жена и двое детей-подростков. Никто ничего не знал, не понимал. По камерам проследить не удалось, это все-таки не столица. А через два месяца к его жене домой постучался курьер. Протянул ей два конверта. Один с письмом от мужа, а в другом была внушительная сумма денег. В письме мужчина признался, что устал от такой нищенской жизни и хотел бы своим детям дать лучшую жизнь. В общем, он решил продать свои органы. Но какие именно и где он находится, не указал. Написал: «Прощай». Его местоположение так и не было обнаружено, как и курьера, что привез деньги и письмо.
– Ужас, – честно, мне больше нечего было сказать. Тем более по мрачному виду Исаева догадывалась, что это не конец истории. Хоть он и пытался выглядеть спокойным, но потемневшие глаза и желваки на высеченных скулах выдавали его с головой.
– В письме мужчина просил не искать его и тем более никому ничего не рассказывать, деньгами не хвастаться. Самое главное, не обращаться в полицию. Так как и деньги отберут, и с ним может произойти печальное событие. Так как люди, замешанные в нелегальной продаже человеческих органов, очень серьезные и влиятельные.
– Но она не побоялась…
– Да, одна из немногих. Пока мы бились над этим делом, меня сразу внутри царапнуло, что, скорее всего, это не единичный случай. Так и оказалось. Мы стали проверять всех пропавших за последние пару лет по всем городам и даже сделали запросы в органы по некоторым странам СНГ. Встречались с близкими пропавших. Поначалу все делали большие глаза и отнекивались. Якобы никаких денег и писем никто им не привозил. Но у кого с нервишками были проблемы, невербально выдавали себя. На них в первую очередь и надавили. Дескать, мы все знаем – сознавайтесь. А потом и с остальными поступили так же. Сколько жалоб в прокуратуру тогда поступило… Но добило другое. Свыше пришел приказ по всем СК и кто был в деле, прекратить работу в данном направлении. От слова совсем.
– И сколько похожих случаев оказалось?
– Пятьдесят два.
– Ого!
– И это только те, кто сознались. Но среди пропавших были и сироты, и те, кто не общался с родственниками. На полиграфе мы тоже не успели всех проверить. После приказа сверху все старались минимизировать с нами общение. Боялись. Хотя мы никого ни в чем не обвиняли. Нам просто нужно было официальное разрешение на расследование этих дел.
– Официального разрешения у вас до сих пор нет? – без надежды в голосе спросила я.
– Нет, но я не мог оставить это дело. Поэтому до сих пор мои ребята копаются в этом, и я вместе с ними. И чем больше мы ищем, тем интереснее находим.
– Это еще не все?
Исаев кивнул. От его блеснувшего злостью взгляда стало совсем не по себе.
– Денежные проблемы многих толкают на необдуманные поступки. Но среди тех, кто решился на продажу собственных органов, большая часть была молодых ребят из весьма обеспеченных семей. Да и в целом большинство пострадавших – мы называем их именно так – были студентами. Копаясь глубже, мои люди смогли выяснить, что практически все, кто решился на этот отчаянный шаг, имели проблемы психологического характера. У кого-то не ладилось с родителями, у кого-то проблемы с личной жизнью, кто-то плохо адаптировался в социальной среде. О многих говорили как о людях закрытых, а в последнее время вообще очень странных. Вырисовывался определенный психотип. Психотип, который любят вербовать в свои ряды террористические организации.
– Даже так?
– По крайней мере, их методы очень похожи. Я бы даже сказал, налажен целый механизм. Мы не можем утверждать, но близкие или друзья некоторых пропавших говорили о каких-то незнакомых людях, с которыми общались потерпевшие до того, как в скором времени исчезнуть. Молодежь легче сбить с толку. Находят тех, кто погряз в жизненных проблемах, обиженных на судьбу. Подбираются как можно ближе, давят на самые больные точки, ловко манипулируют, а потом обещают золотые горы. И человек срывается в никуда.
– Но они же живы? – с трудом спросила я.
– Маловероятно. Скорее всего, их заведомо обманывают, обещая лучшую жизнь, а по факту их куда-то тайно вывозят, скорее заграницу, а дальше дело техники. Вкалывают транквилизаторы и затем на операцию, где ждет бригада врачей. А потом уже вряд ли кто-то приходит в себя.
– А как же письма? Зачем им привозить деньги близким, если они убивают?
– Ну, деньги привозили только в половине случаев. Где родственники действительно нуждались в средствах. И они действительно боялись потерять эти деньги, когда мы начали их допрашивать. Некоторые, конечно, ссылались, что не пошли в полицию, так как в письме их об этом просили. Вообще содержание писем очень схоже по структуре. Но почерки идентичны настоящим.
– Им кто-то диктовал?
– Возможно. Если они постоянно находились под действием тормозящих лекарств, то думали за них.
– А что с другой половиной?
– Они получали просто письма, в основном это те случаи, где были проблемы в общении с родственниками или друзьями, и даже начальниками.
– Кто-то писал прощальное письмо начальнику?
– Представь себе.
– Так, а что с теми ребятами, которых убили в тот вечер, когда ранили Артема? Причем они тут? Вербовали?
– Нет, они врачи. Хорошие хирурги. Опять же таки у меня есть весомые основания полагать, что они были теми черными трансплантологами, которые участвовали в незаконных операциях.
– Мне казалось, террористические организации обычно занимаются наркотиками, торговлей оружием, нападениями, войнами, террористическими актами. Но продажа органов… да еще и деньги действительно выплачивают.
– Они многое за что берутся. Но здесь… может, что-то вроде незаконного бизнеса.
– Ничего себе бизнес. А жить после этого как?
– Поверь, их ночные кошмары не мучают. Есть еще одна зацепка, которая больше указывает на бизнес.
– И что это за зацепка?
– Многие из пропавших в последнее время до исчезновения всерьез занимались своим здоровьем.
– Значит, большинство знало, на что идет.
– Может, им говорили, что вырежут только одну почку, а по факту…
– Так может, так и есть, а люди просто скрываются где-то на другом полушарии.
– Почка на черном рынке не так дорого стоит, чтобы настолько менять свою жизнь. Да и…
– Что?
– Слишком опасно оставлять кого-то в живых. Для такого бизнеса. Никто не будет рисковать из-за каких-то дураков. Поверь, их принимают лишь за мясо, которое можно продать. А почему некоторым все-таки довозят деньги? Вопрос хороший.
– Ясно, – тяжело сглотнув, я встала со стула и подошла к окну.
– Только давай ты не будешь эту тему обсуждать с Артемом. Я сам как-нибудь с ним разберусь.
– Хорошо.
– Тогда иди спать.
Я кивнула и направилась в сторону спальни. Кровать Артема в последнее время мне нравилась больше, чем мой диванчик.
– А когда последний случай пропажи был? Ну чтобы потом еще письмо прислали и деньги, – не оборачиваясь, напоследок спросила я.
– Несколько месяцев назад. Без денег, просто письмо, – чуть задумавшись, ответил Исаев.
