Кира Меркулова
Круг Равенства
– Слушай, не знаю, что именно сейчас творится в твоей красивой голове. Наверное, я могу понять твое замешательство. Все это необычно, странно. Но я тоже человек. В последнее время на меня многое свалилось. Да я попросту не высыпаюсь. И меньше всего мне хочется слушать твои претензии и истерики. Поэтому вариант один. Либо мы начинаем уважать личное пространство друг друга и лишний раз не лезем друг к другу, либо тебе действительно лучше вернуться домой. А лучше домой к отцу.
Его голос был спокойным и чуточку уставшим, он слабо улыбнулся уголком губ и протянул мне руку в знак примирения.
И я тут же сдалась. Протянула руку в ответ, довольно закивала головой. Мне совсем не хотелось оставаться одной. Раньше я сама бы выставила его за дверь. А сейчас мне нужен был друг. Хоть кто-то рядом.
– Уверен, в ближайшую неделю мастер объявится, – добавил он.
– Только я не поеду домой на такси, сам отвезешь, – пробубнила я.
– Договорились. А может, и не надо будет никуда везти.
– Хочешь, чтобы я у тебя насовсем поселилась? – в моем голосе появились игривые нотки.
– Ну уж нет. Поседеть раньше времени совсем не хочется, – серьезно ответил, а потом широко заулыбался. Я рукой несильно ударила его по плечу. Но тоже в ответ искренне улыбнулась.
– Ответь мне на один вопрос, и сегодня я больше не буду тебя трогать, – начала я, подбирая правильные слова, чтобы не выдать свою прошлую дружбу со служителем Сектора Обречения. – У каждой компании есть головной офис, у каждого живого существа есть свой дом. Будь это небоскреб или чья-то земляная нора. Каждый старается создать свое место силы, где он будет чувствовать себя в безопасности. Вот в случае чего нам есть куда бежать?
– Хороший вопрос, – задумчиво ответил Артем и просканировал меня внимательным взглядом.
– Обычный вопрос. Чего ты так удивился? – вроде ничего такого не спросила, но под цепким взглядом Артема все внутри меня съежилось. От внутреннего перенапряжения мой голос немного осип. И все это Артем тоже заметил. Я же принялась назад раскладывать свои баночки-скляночки и продолжила это делать, когда он начал говорить:
– Туда так просто не попадешь. Нужно приглашение от мастера или кого-то из главных. Бывает, туда отправляют принудительно. За какую-то провинность. Я точно не знаю, но главное управление Сектора Жизни находится где-то в атлантическом океане. На небольшом частном и закрытом для посторонних острове. Обреченные базируются где-то в Канаде. Они выкупили территорию какого-то заброшенного города-призрака.
Значит, Пашка летит в Канаду.
– Про Сектор Смерти ничего не знаю. А вот наше главное управление скрывается под видом закрытого военного городка на Камчатке. Я утолил твое любопытство?
– На Камчатке? Нет, туда мне точно не захочется бежать, – представив эту картину, я даже слегка затрясла головой.
– Как сказать, – прокомментировал Артем и смерил меня долгим взглядом. – Мне уже пора, а ты ложись спать.
Я, как послушная девочка, по совету наставника решила лечь пораньше. Но Морфей нагло отказывался принять меня в свое царство, поэтому я лежала и бесцельно смотрела в потолок уже второй час подряд. В голову лезли противоречивые мысли: то ли сбежать, и будь что будет, то ли действительно ждать таинственного мастера.
И вот честно, побег меня не так пугал, чем какой-то там мастер. Я даже поймала себя на мысли, что мне не хотелось бы, чтобы стерли память. Чтобы забыла обо всем этом. Но еще больше ужаснула мысль о том, что я не хотела бы, чтобы карбонадо ошибся. Последняя мысль даже заставила меня встать и пойти на кухню.
Я достала из холодильника бутылку пива, открыла ее, сделала пару глотков и остальное вылила в раковину. Гадость!
Нервно постукивая пальцами по крышке кухонного стола, я стала думать о том, как докатилась до таких мыслей. Что Артем, что Пашка говорили про то, что быть безмолвным служителем не есть круто. И, более того, опасно. И мне вот совсем не хотелось никого поучать и что-либо советовать. Я в принципе глубоко сомневалась в том, что нужные слова придут из ниоткуда, как убеждал меня Артем. Просто душу свою открыть надо. Придумал же! Все-таки не так просто у него в спальне под окном стопками были сложены книги по психологии.
И все же что-то изменилось.
Моя прежняя жизнь уже не казалась мне такой интересной. Я не хотела возвращаться к ней, к простому бездумному существованию. Не хотела видеть людей, с которыми общалась и, можно сказать, дружила долгое время. Меня не тянуло на модные тусовки.
Мне хотелось реально начать с чистого листа.
Найти работу и стать взрослой, независимой от отца – было бы круто. Но почему-то я не видела себя в рабочем графике двадцать четыре на семь. Да и вообще все, что касалось графиков, режимов, порядков, – вызывало лишь неприязнь. Мысли о семейном быте, материнстве, серьезных отношениях вызывали не только неприязнь, а зачастую и тошноту.
И даже покоритель женских сердец Лиам не сможет переменить мое отношение к этому.
Вот мне и оставалось – подчиниться судьбе и ждать чуда. В смысле, я надеялась, что проявится у меня какая-нибудь сверхспособность. И моя жизнь впервые обретет какой-то смысл. От таких мыслей сердце не раз сбилось с ритма, а мурашки уже по телу танцевали лезгинку. Похоже, мой организм чувствовал, что его хотят пустить во все тяжкие, и таким вот образом пытался образумить. Если бы я знала, через что придется пройти, то уже бегом бежала бы в аэропорт, брала бы билет на ближайший рейс. Хоть на ту же самую Камчатку, только подальше от того коллапса, который незаметно приближался.
Мыслительный процесс – дело весьма утомительное. Или просто мой мозг решил, что пока я еще до более бредовых мыслей не докатилась, лучше меня усыпить. И, как назло, еще сны такие сгенерировал, чтобы бы я точно проснулась с желанием отправиться в аэропорт.
Глава 12
Мне снилось море. Шелковый песок. Я шла вдоль берега. Спокойные волны слегка касались моих ног. Вода умиротворяла. Багряное солнце еще только готовилось уйти целиком в это умиротворение. Я ему завидовала. Мягкий шум волны смешивался с легким шепотом песка. Сделала глубокий вдох… Выдох застрял где-то в горле. Меня отвлек посторонний шум, который никак не вписывался в атмосферу моего райского сна. Какое-то непонятное шуршание, отдаленный скрежет. Но я так просто не собиралась сдаваться.
Перевернулась на другой бок в надежде, что сон еще не растворился и я успею поймать момент, когда солнце все же уйдет под воду. У кого что вызывает порхающих бабочек в животе, а у меня лично закат был на первом месте.
Шум становился отчетливее, но упрямство у меня – превалирующее качество над всеми остальными, поэтому я все же вернулась к блаженному сну, но вместо заката солнце неожиданно и стремительно взошло. Я резко распахнула глаза. Кто-то включил свет. Посмотрела в сторону двери, где находился выключатель. Около нее терся Артем.
– Тема! Ты такой момент испортил! – с обидой в голосе закричала я. Встала с дивана и покачнулась.
Вначале я не придала значение скрюченной позе Артема, но, когда он обернулся ко мне…
– Скажи, что это не кровь, – это был больше риторический вопрос, так как от места на животе, которое он зажимал рукой, расходилось большое темно-красное пятно. Кровь была не только на одежде. На руках, лице. И уже даже на полу.
Бледная кожа Артема и раньше-то не знала ни загара, ни румянца. Сейчас же цвет его лица был сродни цвету неспелого помидора, покрытое испариной. Губы синие.
Когда он стал медленно сползать по стене, я все же пришла в чувства и кинулась к нему. Помогла дойти до дивана и лечь.
– Это ножевое. Не глубокое. Просто из живота всегда много крови.
– Я сейчас вызову скорую, – сказав, тут же кинулась к телефону. – Почему ты сразу не вызвал?!
– Не надо скорую. Они обязательно вызовут полицию, а мне определенно точно не нужно с ними встречаться, – глухо произнес он. – Я врач по образованию. Кажется, никакие органы не задеты. Надо просто обработать и зашить. У меня под кроватью есть нужные медикаменты и инструменты.
– Ты себя видел? – ошарашенно спросила я. Не понимая, что значит взять и зашить. Точно еще и головой ударился.
– Просто упало давление. Это нормально. Не надо чужих людей в квартиру. Так защита вообще спадет.
– Какая защита? – и почему я продолжала вести с ним диалог. – Если не вызвать врачей, то ты раньше сдохнешь, чем кто-то чужой войдет в твою квартиру.
– Не вызывай, – он попытался зло рыкнуть.
– Нет, так дело не пойдет. У меня завтра вечером свидание. И я не собираюсь его отменять ради того, чтобы потом ночью во дворе закапывать твой хладный трупик.
– Чего?
– Звоню! Вот чего!
– Подожди, – он прерывисто вздохнул, сморщился. Достал свой телефон из кармана и протянул мне. – Найди фамилию Земенцов. Мы вместе с ним проходили ординатуру. Он сейчас в какой-то больнице хирургом работает. А еще он деньги любит. Договорись, но чтобы без всяких там бумажек. Без официального оформления. Я уже один раз так делал, – говорил он слабо, а потом и вовсе начал кашлять.
Я быстро нашла Земенцова в списке контактов и нажала вызов. А дальше все происходило будто не со мной. В каком-то жутком тумане. Не знаю, про какую защиту говорил Артем и почему так боялся впускать чужих, но скорая все же приехала и забрала, когда он уже был практически без сознания. Правда, с ними сам Земенцов договорился, чтобы без оформления вызова, Артема доставили к нему в больницу. Естественно, я не оставила его одного, поехала вместе с ним и контролировала все до последнего момента. Хотя Земенцов говорил, что можно только денег ему насчет кинуть, а дальше он сам разберется. Мне страшно было оставлять Артема одного. Или, наоборот, я боялась остаться одна.
Кто бы что ни говорил, но взяточничество не такая уж и плохая вещь. Особенно в нашем с Артемом случае. Я до конца не понимала, почему Артем не хотел встречаться с органами правопорядка. Куда он влез и за что получил? Но придерживалась его просьбы. Поэтому машинально пихала деньги всем медработникам (даже тем, кто просто проходил мимо и обращал внимание на нас), которые приняли участие в спасении моего наставника. Деньги за их молчание и качественную помощь.
Хорошо, что я не пошла у него на поводу и привезла в больницу. Буквально в самом начале, пока у него брали анализы, мерили пульс, готовили к МРТ, у Артема опять начался сильный кашель. Только в этот раз с кровью. Я заметила это, так как стояла рядом. И вроде кровь уже не должна была вводить меня в такое шоковое состояние, все же изначально я сдержалась и не поддалась истерике. Но, видимо, у всего есть предел.
– Похоже, легкое повреждено, – прошептала медсестра, которая крутилась рядом.
– Да? – риторически спросила я, потому что, когда человек теряет сознание, он не ждет ответа.
Пришла я в себя где-то в полдень. Так сладко потянулась, перевернулась и свалилась с кушетки. Сразу даже не поняла где нахожусь. Но знакомый больничный запах тут же напомнил.
– Могли бы в отдельную палату определить с нормальной кроватью, – пробубнила я, поднимаясь. Отчего-то голова закружилась, и меня качнуло в сторону ширмы, за которой находилась кушетка. Устояла и выглянула из-за нее. В кабинете никого не было.
В коридоре тоже было пусто, будто все вымерли. Я вначале пошла направо, оказался тупик. Пошла налево, нашла ординаторскую. Земенцов сладко спал.
– Доктор, – негромко позвала я.
– М-м-м… А это вы. Ева, правильно? – простонал врач и разлепил сонные веки.
– Ага. Как Артем? – по спокойному выражению глаз врача я поняла, что все хорошо.
– Состояние средней тяжести. Жить будет. Но крови потерял слишком много.
– А я могу его увидеть?
– Думаю, он спит, – мужчина потер глаза. – Ты как, кстати, выспалась? Мы решили вколоть тебе немного успокоительного со снотворным.
А я думаю, почему у меня в голове штормит. Все ясно – снотворное.
– Кушетки у вас не очень удобные, – честно призналась я.
– Прости, свободных палат не было. Да и вдруг заведующий пошел бы с проверками. Он любит по палатам погулять, поспрашивать все ли хорошо. А потом удивляется, почему не успевает делать всю бумажную работу за день.
– Главное, чтобы к Артему не приставал. Мы же в расчете? – еще раз уточнила, кажется, вчера я достала его с этим вопросом.
– В полном. Если возникнут непредвиденные расходы, я наберу тебя. И можешь вечером заглянуть к Артему. Девочки тебя проведут.
Было время, когда без снотворного я не могла заснуть. Кажется, конец одиннадцатого класса. Не подумайте, это не оттого, что усиленно готовилась к экзаменам. Эмоциональное выгорание на фоне трудоголизма мне никогда не грозило, и думаю, вряд ли когда-то с этим столкнусь. Отец тоже этот вариант откинул сразу. И, не задумываясь, отправил меня к психотерапевту. Он всегда так делал, когда не понимал, почему я не улыбаюсь и не язвлю при наших весьма редких встречах. И в качестве бонуса отправлял еще в медицинскую лабораторию, чтобы я сдала анализ крови на содержание наркотических веществ. Про плохую наследственность он никогда не забывал.
Психотерапевт в свою очередь встретил тогда меня с распростертыми объятиями. У него как раз после трехмесячного отдыха на сказочном Бали как-то неожиданно закончились средства к существованию. Имеется в виду денежные средства на дорогущий коньяк, который просто необходим в конце рабочего дня. Поэтому сразу обозначил отцу, что с хронической депрессией его дочери придется долго бороться. Долго и дорого.
Помимо душевных разговоров мне назначили прием седативных препаратов. И стала я чувствовать себя в разы хуже. Головокружение и головные боли под вечер. Постоянно хотелось спать. Апатия. Так действительно было недалеко до депрессии.
В общем, тогда я и поняла, что, кроме самого себя, тебе никто не поможет. Все только делают вид, что желают помочь. На самом деле у них своих проблем хватает, которые в сто раз важнее глупенькой тебя. Тогда я раз и навсегда распрощалась со снотворными и психотерапевтом (хотя в целом ничего плохого против врачей данной специальности не имею). Это мне просто не повезло. Вот что бывает, когда встречаются два человека с плохой наследственностью. Алкоголизм – тоже еще то зло!
В норму я пришла спустя недели две. Главное – желание и правильный настрой. И послать всех мудаков куда подальше (с того момента – это мой девиз по жизни). На самом деле у меня оказался обычный подростковый гормональный сбой.
Я никогда не любила придаваться воспоминаниям, но что еще было делать в больничном коридоре с кружкой горячего кофе. Одна из медсестер оказалась так любезна, что поинтересовалась моим самочувствием, когда я проходила мимо сестринского поста. На мою жалобу на слабость даже измерила давление (которое оказалось слегка пониженным) и предложила кофе.
Я вначале подумала, что все-таки есть небезразличные люди, но, когда она поинтересовалась, не та ли самая я сумасшедшая посетительница, которая всех награждает пятитысячной купюрой за любую мелочь, и начала мило улыбаться, я поняла, что нет, по-прежнему всех интересуют только деньги.
Молча достала купюру и протянула ей. Медсестра для вида, конечно, пролепетала «ой не надо», «ну что вы, это я просто так спросила». Я поморщилась и положила деньги рядом на банкетку, через пару секунд ее уже не было.
Можно было эту милейшую женщину сразу послать куда подальше, а кофе демонстративно вылить на пол, но я понимала, что нельзя рисковать. Как бы Земенцов ни скрывал незаконное нахождения Артема, все равно большинство персонала в больнице уже к вечеру будет знать про пациента с ножевым и без нужного оформления. Так что в моих интересах было, чтобы все остались довольны и «накормлены».
Поэтому я спокойно усмехнулась и сделала глоток самого дорогого растворимого кофе в своей жизни. И самого отвратного. Видимо, от щедрости медсестра переборщила и с кофе, и с сахаром.
Пока от возмущения пыхтела и плевалась горьким кисло-сладким напитком, взгляд мазнул по девушке, которая вышла из палаты в метрах пяти от меня. Она усиленно терла глаза и била себя по щекам. И горько всхлипывала. Настолько горько, что меня моментально начало трясти.
Бывало ли у вас такое? Смотришь на отчаяние незнакомого человека, и самому скулить хочется. Лично у меня такое было впервые. И чем больше я на нее смотрела, тем сильнее становилась колющая боль в груди. Но я все же взяла себя в руки и отвернулась. Потрясла головой, сгоняя непонятное наваждение. Выдохнула, подумав, что такими темпами я скоро начну проявлять сочувствие ко всем жалким и беспомощным, подавать милостыню иждивенцам, подбирать бездомных животных и тащить их в дом. Жуть! Бесспорно, это дела хорошие, просто я не была создана для них. И пусть я не знаю, для чего именно создана, но точно не для этого!
Мозг сразу подкинул вспоминания со вчерашнего вечера, когда я думала о том, что, может, и неплохо было бы стать служителем Круга Равенства. Быть значимой и важной для кого-то. Даже сердце сбилось с нужного ритма, не понимая, как я буду оправдывать внутренне противоречие? Сегодня одно, завтра другое… Ну я же девочка. Раньше такое оправдание прокатывало.
Других вариантов оправдать свою изменчивость у меня не было, поэтому оставила кружку с мерзким напитком на банкетке и направилась в сторону выхода. Почти проплыла мимо не прекращающей рыдать девушки, как неожиданно шаг сбился. На ватных ногах повернулась всем корпусом и, не моргая, уставилась на нее.
Поначалу она не замечала меня, продолжая заливаться слезами. Я же настойчиво уговаривала себя стронуться с места и бежать, но продолжала стоять и, как завороженная, смотреть на то, как черные нити вили гнездо над головой у девушки. Одна, выбившаяся из потока нить, плавно начала опутывать хрупкое тело девушки, а затем и вовсе пронизывать его…
– Вы чего свой кофе не допили? – я резко дернулась от неожиданности и испуганно посмотрела на знакомую медсестру. Та, широко улыбаясь, перевела заинтересованный взгляд с меня на девушку и обратно. – Вам стало лучше? Может, еще раз померить давление?
– Спасибо. Все нормально. Я уже ухожу, – на автомате вежливо ответила я, надеясь, что она быстрее отвяжется. Но по тому, как она широко открыла рот, желая что-то спросить, я поняла, что так просто не уйдет. Поэтому резко оборвала ее, сердито прошипев: – Уйдите. Отсюда. Сейчас же.
Медсестра возмущено скривила лицо и со словами «вот и помогай людям после этого» направилась в другую сторону. Пока она не скрылась из виду, я не отвела взгляда от ее сутулой спины.
– Ты?! – дрожащим от слез голосом, обратилась девушка.
Это ко мне что ли?
Я перевела непонимающий взгляд на нее и снова вздрогнула. Девушка перестала захлебываться слезами, лишь шмыгала носом. Она вздернула его повыше и сердито уставилась на меня своими красными – то ли от воспаления, то ли от ярости – глазами. Этакий взгляд хищника, готового сцапать свою жертву.
– Ты?! – переспросила девушка.
Да что я такого тебе сделала?
– Я? – неуверенно переспросила я.
– Да как ты посмела явиться сюда! – каждое слово было пропитано ненавистью. Она поднялась, мы практически были одного роста. – Думаешь, тебя потом не постигнет моя участь?! Все в этой жизни возвращается бумерангом! Когда-то и тебе он скажет, что любовь закончилась, а от плода любви избавься как-нибудь сама!
Я стояла и не двигалась, кажется, даже перестала дышать. Девчонка в свою очередь плавно наступала на меня. Я понимала, что либо она просто бредит, либо приняла меня за другую. Ту, которая увела отца ее будущего или уже не состоявшегося ребенка.
– Знаешь, я видела тебя лишь на фотках в соцсети. Думала, он выбрал тебя, потому что красивее, а сейчас вот смотрю и понимаю, что в живую ты не лучше меня, но фотошопом пользоваться умеешь. Молодец.
Я, конечно, догадывалась, что вид у меня не самый презентабельный после такой-то ночи, но не настолько же!
На этом девушка не остановилась и продолжила поливать разлучницу грязными словами. Прошлась по всему: по внешности, по умственным способностям, по душевным качествам, а в конце бросила:
– А вот знаешь что! Я не сделаю аборт! Родители сказали, что примут любое мое решение! Поддержат и, если что, помогут поднять на ноги моего ребенка. Слышишь! И ему передай! Это только мой ребенок! Он нам больше не нужен!
Ситуация становилась патовой. Девчонка ждала, что я что-нибудь скажу. Напряжение било по вискам. Но у меня хватило ума только молча кивнуть.
Слова здесь не нужны были. Любимый человек подвел ее к краю и сказал: прыгай, только без него. Предательство. Как бы она ни старалась выглядеть гордой и независимой, в момент ее речи я увидела дыру. Дыру в ее исполосованном сердце. И где-то в глубине моего разума или души, точно я не разобралась, поняла, почувствовала, что именно любовь к малышу поможет залатать эту дыру. Ради него она станет сильной и уже никогда не позволит никому так близко подобраться к глупому органу – сердцу, которое так часто ошибается.
Я опустила голову, мысленно возрадовавшись, что девчонка не вцепилась мне в волосы. Наверняка она просто подавила в себе это желание. Или я просто по себе судила.
Она ринулась в палату и, не закрывая за собой дверь, начала переодеваться и собирать свои вещи. К тому моменту уже подбежали медсестры, незнакомый мне врач и стали выяснять, что происходит.
Девчонка кинула им напоследок, что не будет делать аборт и, одарив меня презренным взглядом, пошла в сторону лестницы. А нити, которые затягивали петлю на ее шее, моментально оборвались и уже невидимыми полосками упали на пол.
Бинго, детка.
Она уже далеко от края. Где-то на пути к новой себе.
Я последовала ее примеру и, слегка оттолкнув медсестру, которая настойчиво трясла меня за руку и просила пояснить происходящее, пошла к выходу.
Раньше бы я сказала, что эта ситуация меня не тронула. Не задела за живое. Мне же все равно. Тем более она наверняка сама виновата, что слепо доверилась пьянящему чувству, не задумываясь о последствиях. Но мысль о том, что, хоть и не прилагая усилий (кроме кроткого кивка), я помогла ей отойти от той грани, переступив которую, уже нельзя было бы вернуться назад, а впереди были бы только холод и затаенная обида, заставила меня улыбнуться. Да, это тоже был бы бесплатный жизненный урок, но без счастливого конца.
Конечно, я не могла быть до конца уверенной в том, что этот шаг назад – был не зря. Что она выносит и родит здорового ребенка. Что именно в нем найдет силы, чтобы продолжить радоваться жизни. В реальной жизни гарантий на счастье нет ни у кого. Остается только верить. Именно вера заставляет нас двигаться дальше, как бы низко мы ни падали.
