Нина Стожкова
Танец на раскаленных углях
«Фигушки ей, а не подробности, сил моих больше нет вспоминать этот жуткий случай. В конце-концов я заслужила отпуск», – подумала Лина и, чтобы скрыться от немецкой «Маты Хари» восьмидесяти лет от роду, потащилась на пляж.
Недоброе утро
– Гутен морген! Гуд морнинг! Доброе утро! – бармен Веселин вышел на открытую веранду эффектно, словно оперный тенор. – Кофе для вас, господа, уже варится, пиво охлаждается, пицца печется. Добро пожаловать в бар, дорогие гости «Пальмы»! – объявил он вначале бодро по-немецки, а затем по-английски и, наконец, по-русски. Туристы с изумлением переглянулись. Прежде подобного сервиса в их дешевеньком отельчике не наблюдалось. В десять утра обычно все сами лениво тянулись в пляжный бар пропустить по стаканчику пива или колы. Похоже, начальство приказало обслуге отличным сервисом отвлекать туристов от противоречивых слухов, которые все же просочились с последнего этажа вопреки всем предосторожностям руководства.
«М-да, пора и мне тяпнуть кофейку, а то сейчас усну прямо в море», – подумала Лина и, вняв энергичному призыву Веселина, двинула следом за толпой в бар.
– Как вам спалось? – загадочно улыбнулся бармен, и Лина поняла, что он тоже жаждет от нее подробностей.
Отлично! – соврала она, не моргнув глазом.
– Хотите сделку? Я наливаю вам виски за счет заведения, а вы мне рассказываете обо всем, что случилось ночью, – предложил бармен. Но исполнить свое обещание он не успел. Тайфун по имени Гизела ворвался в бар вопреки прогнозам администраторши.
– Дорогая, наконец-то я нашла вас! Рассказывайте все! – она выросла рядом с Линой буквально из-под земли. Старушка была во вчерашнем наряде – коричневых брюках и желтой кофточке. Вид у нее был отнюдь не пляжный, скорее официальный, офисный, словно дама ждала здесь Лину прямо с ночи. Отступать было поздно. Старушка буквально вцепилась в руку русской туристки своей жилистой желтоватой лапкой.
– Сядем тут, майне либе Лина, – рявкнула она и резко потянула «русскую фрау» вниз, силой заставив опуститься в кресло. – На пляже нам с вами не дадут спокойно поговорить. А вы должны… нет, вы просто обязаны рассказать мне все. Ну что, вы уже собрали с той несчастной англичанкой нужные бумаги? Документы у покойного в порядке? Что со страховкой?
«Боже, опять эта треклятая страховка!» – возмутилась про себя Лина, а вслух успокоила старушку:
– Собрали-собрали, не волнуйтесь.
Хотя… как тут не волноваться, если такие добродушные и весёлые люди, как Тони, умирают на отдыхе.
– Я первая увидела англичанина мертвым, закрыла ему глаза и сложила руки на груди, – похвасталась Гизела.
– Бог благословит вас, – повторила Лина слова Анн, сказанные ей минувшей ночью…
Веселин внимательно взглянул на Лину и пододвинул ей чашечку кофе.
Кофе, сваренный в этот раз на совесть, слегка взбодрил Лину, и в ее голове, словно в улье, загудели версии – одна причудливее другой.
«Как-то подозрительно быстро скончался этот бирмингемский жизнелюб, – размышляла Лина. – А если представить, что ему помогли убраться в лучший мир? Вряд ли… Кто мог решиться на такое? Старая ведьма Гизела? Ну, это просто бред, результат бессонницы. Зачем пенсионерке лишать жизни такого же старого хрыча, да еще англичанина? Какая ей с этого выгода? А вдруг Анн? Нет, непохоже. Дама искренне скорбит о своем усопшем рокере. К тому же… Да-да, она что-то там плела ночью про то, что они официально не были женаты. Словом, Анн никакое наследство после смерти Тони не светит. Одни расходы – что здесь, в Болгарии, что в Бирмингеме. Интересно, что это они все волнуются о страховке? Ясно же, что похоронные дела – это всегда разорение, куча денег вылетает в трубу на улаживание всех формальностей…Нет, концы с концами явно не сходятся… Надо пойти проветриться и постараться выбросить все это из головы. У меня же отпуск, в конце концов! До следующей поездки к морю придется ждать целый год»…
Все утро постояльцы отеля норовили подкараулить Лину в самых странных местах и страшным шепотом выведать подробности минувшей ночи. На пляже перед ней внезапно вырос грузный немец в красных плавках, преградив ей дорогу в кабинку для переодевания.
– Помните, вы вчера тут фоткались на пляже? А заодно пощелкали того странного англичанина. Ну, того, который весь в татуировках? – спросил немец с лукавыми искорками в глазах.
– Помню, а что? – нехотя призналась Лина.
– Так вот, это было его последнее фото. Нынче ночью он помер. Ха-ха-ха! Ну и дела! Молодец парень, хоть пивка напоследок попил! Нет, вижу, вы не въехали: еще вчера парень пил пиво, а сегодня – бац, – и он покойник!
И немец довольно расхохотался. Он от души, не стесняясь, радовался тому, что какой-то там англичанин, а не он сам лежит сейчас на холодном столе в морге Варны.
Лина поспешила ретироваться с пляжа. Не хотелось еще раз услышать, что кто-то по-детски хохочет, вспоминая о бедном Тони. Наивная и добрая душа старого рокера из Бирмингема еще витала где-то неподалеку, и Лина не хотела огорчать ее.
За ужином обитателей «Пальмы» ждал сюрприз. Вечер болгарской кухни! Хозяева отеля, видимо, чтобы стереть из памяти туристов события прошедшей ночи, устроили гостям настоящий праздник. Суп таратор, болгарские жареные колбаски, голубцы в томатном соусе, свиные ребрышки-барбекю с болгарским перцем и прочая балканская вкуснятина. Повара «Пальмы» так расстарались, словно поминки по бедному Тони справляли. Лина подумала, что его душа должна быть сейчас довольна.
Она достала мобильник и отправила мужу очередную эсэмэску:
«Появился первый труп. Прилетай скорей. Твоя Барабулька».
Ответ не заставил себя ждать:
«Хорош квасить. День рождения закончился. Твой Дельфин».
«М-да, похоже, на расстоянии эту странную историю Петру не расскажешь. Скорее бы он прилетел», – в который раз подумала Лина и неожиданно дала волю слезам.
Ночью Лина сидела одна на балконе и грустно созерцала море и звезды, высыпавшиеся на небо, словно серебряные побрякушки Тони.
«Возможно, лишь по прихоти Фортуны знаменитая четверка из Ливерпуля отправилась в вечность, а место Тони – в заштатном баре на небесах, где собираются такие же добродушные и безвестные, как он, тусовщики и лабухи, старые прокуренные рокеры, и тихо играют музыку своей молодости», – подумала она с тихой грустью.
Волнение моря к ночи улеглось, и на воде поблескивала лунная дорожка. Черное море повидало на своем веку тысячи смертей, и уходом одного старого рокера его было не взволновать.
«Все-таки странная какая-то смерть. Этот Тони выглядел крепким орешком. Слишком бодрым «перцем» для сердечника… А что, если…».
Но тут веки Лины сомкнулись, и, не успев додумать нериятную мысль про бумаги и документы, столь любезные сердцу немки, она провалилась в тревожный сон.
Явился, не запылился!
Лина проснулась на рассвете и сладко, до хруста в суставах, потянулась в постели. Свежий ветерок с моря и первые лучи солнца, пробившиеся в номер через тонкую щелку между шторами, обещали прекрасное утро и не менее чудесный день. На сердце стало немного легче.
«Главное, не думать каждую минуту о бедном Тони. Иначе без Петра я сойду тут с ума. Старого рокера уже не вернуть, значит, бессмысленно перебирать и гадать, что было бы, если бы… В конце концов, я видела его всего пару раз. Этот английский старикан Тони совершенно чужой мне человек. Не земляк, не соотечественник, не родственник. В конце концов, иностранец, англосакс, выходец из другой земли, из другой культуры… Мало ли людей умирает на Земле каждый день… Было бы глупо из-за кого-то из них полностью перечеркнуть свой отдых, такой долгожданный и, что греха таить, совсем не дешевый для нас. Следующий отпуск только через год. Раньше нам с Петей денег на поездку не собрать. Что ж, надо хотя бы попробовать сходить на пляж и искупаться. Скоро все будет иначе. Прилетит мой милый, обнимет, поцелует, найдет нужные слова, и жизнь круто изменится, реальность вновь обретет утраченные краски и запахи…».
Лина, без особого успеха пыталась вести себя так, словно не было никакой смерти Тони, никакой полиции, никаких сотрудников отеля и никаких любопытных туристов. Она старалась думать о чем-то приятном: о море, солнце, огромных розах за окном.
Однако чем дольше она пыталась не думать о бедняге Тони, тем глубже погружалась в уныние. Нет, так не пойдет! Надо скорее выбраться из этой норы, вдохнуть морской воздух, да хотя бы просто прогуляться по набережной, чтобы вид моря, сияющего на солнце, бесконечно нового и непохожего на себя вчерашнее, отвлек хотя бы ненадолго от мрачных мыслей.
Лина резко притормозила на тротуаре, едва не споткнувшись. Высокая, слегка сутулая фигура, мелькнувшая за палатками, показалась ей подозрительно знакомой. Лина пригляделась и едва не вскрикнула от неожиданности. У тележки с мороженым стоял и пересчитывал мелочь… Валерий Башмачков собственной персоной! Давний знакомец Лины и Петра нынче выглядел заправским курортником. На долговязом мужчине были удлиненные джинсовые шорты и темно-синяя футболка с желтым принтом «Нет глобальному потеплению!». В меру волосатые лапищи завершались пляжными шлепанцами. На плече болталась видавшая виды объемная сумка с предупреждающей надписью «Не влезай – пусто!».
– Боже, Башмачков?! Вы? Здесь? – опешила Лина. – Какими судьбами? Неужто тоже отдыхать в Болгарию приехали?
– Загорать на заграничных курортах – удел богатых бездельниц, – не слишком учтиво пробурчал Башмачков и ехидно взглянул на Лину. – У них, то есть у вас, мадам, есть время и средства на подобные глупости, а я тут вообще-то по делу. Писательскому. Можно сказать, я здесь в творческой командировке.
– И какие, позвольте полюбопытствовать господин Башмачков, у вас могут быть творческие дела на пляже? – удивилась Лина.
– Нууууу, вообще-то я приехал по официальному приглашению. Между прочим, Союза Писателей Болгарии. Местный издатель Топалов хитрую официальную бумаженцию мне организовал. Типа приглашения союза писателей. Кстати сказать, Топалов решил, что мой роман кошмаров и ужасов, который он с начала года печатает в своем литературном журнале, продвигается слишком вяло. Наверное, братушка прав. Плотно работать на Родине у меня не получается. Буду откровенным: светская жизнь неизменно засасывает успешного писателя в воронку удовольствий…. Да-да! Презентации бестселлеров в книжных магазинах, встречи в литературных кафе, банкеты-фуршеты, переговоры с издателями, номинации на литературные премии… Ну, и толпы поклонниц, как неизбежные издержки профессии… А вы как думали? Интернет забит моими романами. Моя расширенная биография выложена в «Википедии». Буквально все, что выходит из-под моего пера, становится достоянием читающей публики. Даже список «обязательных» книг и фильмов «детям до шестнадцати», составленный когда-то в пионерском лагере для дружка Витальки, теперь «гуляет» в Интернете. В итоге армейские письма Виталия ко мне, со всеми их юношескими эротическими фантазиями и грубыми подробностями «секса в увольнении» – тоже стали «хитом» в Сети.
– Какой ужас! – искреннее выдохнула Лина.
– Что ж, это издержки литературной славы, – важно продолжал Башмачков. – В общем, если говорить без ложной скромности, то я нарасхват. Помани любую фотомодель пальцем, и она тут же рванет за мной…
– Почему же вы тогда прогуливаетесь здесь, на курорте, в одиночестве? – искренне удивилась Лина. – Где же все эти красотки?
– Повторяю: я приехал сюда ра-бо-тать. Никого кроме Топалова я не знаю. Могу не отвлекаться на суету и писать роман целыми днями. Между прочим, мобильник я не завожу из принципа, а жариться часами на пляже скучно. Вот и сижу с ноутбуком на веранде захудалой, давно не ремонтированной дачки, которую Топалов гордо именует виллой. Домик, правда, не на первой линии, а чуть подальше – вон на той горке. Красотища вокруг – как на фотографиях, обработанных фотошопом. Дивные рассветы! Встаю пораньше, гуляю по набережной, а потом – за работу. Надеюсь, за две недели «добью» мой роман. Когда надо, я пишу так же шустро, как Дюма-отец. Или как Оноре наш де Бальзак. Вот сейчас, как уже говорил, кропаю вещицу в жанре «нуар», ну, то есть, ужас-ужас. Каждую главу Любомир Топалов буквально «рвет из рук». Говорит, что читатели его журнала «Люди» ждут продолжения. В общем, ситуация типа, как у Федора Михайловича нашего Достоевского. У того, если помните, тоже выхватывали из рук новые главы алчные издатели.
– А вы, как я погляжу, неплохо устроились, господин писатель! – развеселилась Лина. – Вашему кумиру Достоевскому и не снилось! Разве что казино тут поблизости нет. А все остальное – к вашим услугам. Да еще и отдых с работой «в одном флаконе» за счет издателя. Класс! Завидую. Я вот здесь, на отдыхе, пишу урывками, не говоря уже о Москве, там сочинять «для себя» удается вообще нечасто. Работа и бытовая текучка так «заедают», что времени на творчество совсем не остается. Может, оно и к лучшему, меньше бездарных страниц напишу, – тихо сказала Лина и вздохнула.
– А я так вам скажу, мадам… Вы и без сочинительства не бедствуете, – не полез за словом в карман Башмачков. – Не ожидал, признаться, вас тут встретить, дорогая Ангелина Викторовна! Думал, вы все по экзотическим странам путешествуете и после Китая куда-нибудь еще на край света рванули.
– А уж как я не ожидала! – подхватила Лина. – Надеялась, что забыла наш китайский кошмар навсегда. Однако вы одним своим видом заставили меня все вспомнить…. А так хотелось спокойненько и тупо поваляться у моря, чтобы никто и ничто не напоминало ни о каких проблемах. В особенности я мечтала забыть о нашей дорогой столице – с ее пробками, запредельными ценами, гастарбайтерами, криминалом и суетой… А тут – вы с вашими китайскими воспоминаниями. Помните, как в Пекине бандиты убили сначала своего подельника, а потом даму из нашей группы?
– Да уж.... Между прочим, и сам я, если вы, конечно, не забыли, тоже тогда еле ноги унес. Признаюсь, мои готические романы рядом с теми китайскими событиями – просто детские сказочки, – проворчал Башмачков. – Честно говоря, я тоже не хотел бы вспоминать о том путешествии… Хотите, угощу мороженым? – внезапно оживился литератор. – Топалов вчера аванс заплатил. Только… Раз уж вы заговорили о смерти…. Помните, тогда, в Китае, я вас честно предупреждал, что чувствую холод. Ну, такое ледяное дуновение, которое исходит от человека, находящегося в опасности… Между прочим, вы сами тогда едва не погибли. Вот и сейчас я вынужден со всей серьезностью предупредить: от вас, Ангелина Викторовна, веет холодом не меньше, чем от этого ящика с мороженым.
– Прекратите! – возмутилась Лина. – Я не верю в подобные глупости. Вам меня не запугать. Довольно мистики, я жду мороженое! – нетерпеливо перебила она. Ей сейчас меньше всего хотелось выслушивать мрачные пророчества этого чудака Башмачкова. Достаточно с нее смерти бедняги Тони. От подобных разговоров можно с ума сойти. Нет уж, дудки! Она здравомыслящая образованная современная женщина, а не дурочка домохозяйка, которая верит в мистические глупости, фильмы ужасов и плохо смонтированные сюжеты периферийных телеканалов…
Солнце, море, расслабленные лица курортников – все это внезапно вернуло Лине беспричинную веселость. Женщине захотелось, чтобы мрачные события, беспардонно вторгнувшиеся в ее жизнь, побыстрее забылись. В конце концов, у нее сейчас законный и. увы, такой короткий отпуск!
– Странное место вы выбрали для борьбы с глобальным потеплением – болгарский курорт, – усмехнулась она, прочитав надпись на груди Башмачкова.
– А, вы об этом! – махнул рукой Башмачков. – Пустяки. Эта майка досталась мне от одной международной конторы. Я, признаться, для них целую кучу «ужастиков» накатал. Они поставили задачу переделать сказки Андерсена на современный лад. Эти жулики пообещали победителям шикарные призы. Как обычно, я им поверил, и в итоге Андерсена «перепахал» – мама-не горюй! Девочка-Сантиметровочка у меня утонула в норе крота, Стойкий Оловянный Солдатик уплыл в океан, который образовался из-за таяния снегов, а Снежная Королева вообще растаяла… А в итоге… Вместо обещанной поездки в Копенгаген они прислали по почте дешевую футболку, да и ту с дыркой. Жулье европейское, а не международное жюри! Вот что я вам скажу: Европа как-то уже слишком стремительно загнивает. Если и эмигрировать – то только в Антарктиду. Им хотя бы глобальное потепление не грозит.
– Ладно-ладно, не ворчите, господин Башмачков. Раз уж мы с вами встретились, так и быть, кое-что расскажу… Интуиция не подвела вас, мой друг. От недавних событий в нашем отеле «Пальма» и впрямь несет холодом, как из погреба…, – вздохнула Лина и вкратце поведала Башмачкову про смерть Тони.
– Поверьте, я чую, что это только начало, – мрачно предсказал Башмачков.
– Не дай Бог! – воскликнула Лина. – Петр только через неделю сюда прилетит. Стыдно признаться, но, как только я вышла замуж, сразу же принялась перекладывать на мужа все мало-мальски серьезные проблемы. Оказывается, быть слабой женщиной так приятно!
«И так недостижимо», – подумала Лина про себя.
– Вы можете в отсутствие супруга всецело на меня положиться! – церемонно объявил Башмачков. Он энергично взъерошил волосы и достал из спортивной сумки портативный электрошокер. – После нашего путешествия в Китай я обзавелся надежным средством самозащиты.
– Боже, Башмачков, вы с ума сошли! – обомлела Лина. – Как же вам удалось пронести ЭТО в самолет?
– В самолет? Шутите! – обиделся Башмачков. – Там же теперь муху в кармане не пронесешь. Особенно после теракта в «Домодедово». Нет, Лина, эту штуку я прямо здесь, в одном толковом магазинчике купил, – литератор взглянул на Лину с легким мужским превосходством. – Места надо знать, мадам сыщица! А то вы все преступников разоблачаете, а чем отличается «Макаров» от «Стечкина» – знать не знаете. Зато меня теперь голыми руками не возьмешь! Вжжжжик – и враг «в полной отключке»!
Лина пожала плечами и принялась энергично уплетать клубничное мороженое, которое стремительно таяло на солнце.
Гость с туманного Альбиона
– Хэллоу! – Лина открыла глаза. Над шезлонгом склонился поджарый мужчина в ярко- голубых плавках-бермудах.
– Доброе утро, миссис, – продолжил он по-английски и протянул руку. – Меня зовут Пол.
«А мы не ждали вас, а вы приперлися…».
Лина неохотно оторвала глаза от книги, пожала протянутую руку и автоматически поправила бретельку купальника. Худощавый мужчина лет пятидесяти с коротким ежиком седых волос возвышался над ней и протягивал визитку. Рядом с его фамилией и адресом на картонке красовалась фотография обычного дощатого ящика, из которого выглядывали тоже обычные, правда, хорошо вымытые крупные овощи – картошка, морковка и редиска.
– Вы фермер? – вежливо поинтересовалась Лина.
– Нет, я пока что безработный, а это овощи из моего огорода, – без экивоков сообщил новый знакомый, – люблю, знаете ли, возиться в саду. – Он улыбнулся и стал похож на зубастого кролика, тоже любителя овощей. – А вон там Джулия, моя жена и мой, так сказать, вечный спонсор, – махнул Пол рукой куда-то в сторону.
Крашеная блондинка килограммов под сто тридцать, загоравшая без лифчика неподалеку, вежливо приподнялась на лежаке, улыбнулась и помахала Лине пухлой ручкой.
– Мы из Оксфорда, – сказал Пол и уточнил, – Ну, не из университета, конечно. Очень нужно! Просто наша деревня находится поблизости от всех этих богатеньких учебных заведений.
– Меня зовут Лина, – улыбнулась русская туристка и на всякий случай добавила, – пока я здесь одна, но скоро в «Пальму» прилетит мой муж.
– Ну и ну! А еще говорят, что мораль в новом веке испортилась! Ничего подобного! Некоторые дамы едва успеют назвать свое имя – и сразу же мужем пугают, – расхохотался незнакомец.
«Боже, как достали эти поверхностные курортные знакомства, – раздраженно подумала Лина, – Этого типа, то бишь, Башмачкова, для общения и легкого флирта более чем достаточно. После смерти Тони здесь и так спасу нет от разговоров и пересудов. Хорошо было бы, если бы хоть этот Пол ничего не слышал о Тони. Постараюсь загорать и делать вид, что его не замечаю. Больше всего на свете мне сейчас хочется лежать, притворившись медузой, выброшенной на берег, и бездумно плавиться на солнце»…
Лина с детства обожала море – с тех самых пор, как мама окунула ее двухлетнюю, цепко держа в руках, в соленую воду, словно окрестила в морской купели. Лина в первый же миг почувствовала себя частью новой стихии и всю последующую жизнь мечтала поскорее вырваться из столицы и вернуться в родные волны. Ей казалось, что не только она скучает о море, но и море грустит без нее. Каждый раз, едва спустившись по трапу и заполучив багаж, Лина начинала грезить о встрече с морем. Вот и в этот раз, усевшись в автобус, она вперилась в окно, и когда море, засиявшее на солнце, появилось из-за поворота, Лина испытала ни с чем не сравнимую радость. Как при встрече с любимым после долгой разлуки. Хотя именно он, ее любимый, ее Петр, сейчас был непростительно далеко.
Однажды Лина обнаружила с некоторой даже ревностью, что в своей любви к морю она не одинока. Одна пожилая дама в минуту откровения призналась, что мечтает, чтобы ее прах когда-нибудь высыпали из урны в открытом море. «Но, боюсь, наследники этот пункт моего завещания не выполнят, посчитают вздорным и дорогим капризом», – вздохнула дама…
«Интересно, а Тони хотел бы раствориться в море? – вдруг подумала Лина… – Мне почему-то кажется, что да… Лучше стать частицей прекрасной стихии, чем три часа лететь в цинковом гробу в багажном отделении, а потом упокоиться в земле возле вечно дождливого Бирмингема под лицемерные всхлипывания родственников, думающих не столько покойном, сколько о его страховке. его завещании и о расходах на его похороны…».
Усилием воли Лина прогнала мрачные мысли. Залитый солнцем пляж – не лучшее место для размышлений о смерти и вечности. Москвичка отложила книгу и вдохнула всей грудью свежий морской бриз. Ветерок заглушал громкий шорох волн, перекатывавших мелкую гальку.
«Пусть эти минуты покоя длятся бесконечно долго», – подумала Лина, вглядываясь в морскую даль. Она поднялась на локте и обвела взглядом горизонт. Никого… Лина немного заскучала. Она любила рассказывать мужу о своих мыслях, привыкла к его ненавязчивому вниманию и точным репликам, к его дыханию и его смеху, и теперь, в отсутствие всего этого, чувствовала почти физический дискомфорт.
Пожалуй, она «подсела» на Петра, как на наркотик. Наверное, такая химическая зависимость и называется любовью…
«Нет, все-таки психологию женщины здорово меняет семейная жизнь!» – подумала Лина. И со счастливой улыбкой вытянулась на лежаке. Давно ли она обожала одиночество, не терпела, когда ею командовали, все делала и решала сама. А тут… Ей вдруг захотелось, чтобы муж немедленно принес ей прямо сюда, на пляж, большой, запотевший от холода, стакан с минералкой. Или намазал спину защитным кремом. Или…
