Нина Стожкова
Танец на раскаленных углях
«Гори, гори, моя звезда»
После ужина Лина и Ханна, как обычно, устроились на открытой веранде, попросив Веселина выдать им по бокальчику вина.
– А чем ты, Ханна, занимаешься в Мюнхене? – спросила Лина, изо всех сил делая вид, что не замечает отсутствия Володи.
– Работаю в маленькой фирме, монтирую там электронику. У нас что-то вроде конвейера. Работа нетрудная, только очень скучная и однообразная. Главное на рабочем месте – поменьше думать. В Чехии было лучше. Там я работала секретаршей в офисе и постоянно общалась с разными людьми.
Ханна отхлебнула вина, и глаза ее затуманились грустью.
– А почему ты уехала из дома, если там нравилось?
– Сбежала. – Ханна сделала глубокий вдох и, помолчав секунду, продолжила. – Первого мужа я любила так страстно, как можно любить только в юности. Он был такой… такой волшебный! Красивый, веселый, душа компании. Обожал модно и ярко одеваться. В общем, не парень, а человек-праздник. Мы жили в маленьком городке возле Брно. Вокруг были горы, леса, одним словом – высокие Татры. Красотища, как в кино. Вашек подвизался музыкантом в самодеятельном ансамбле, который выступал по вечерам в ресторанчике. А я была обычной провинциальной девчонкой. Правда, молодой и симпатичной, наверное, но на него, первого парня в городке, и девушки гораздо красивее меня заглядывались. Уж и не знаю, почему он меня выбрал. Наверное, за кротость.
– Еще бы ему тебя не выбрать! – перебила Лина. – Она готова была болтать любую чушь, лишь бы только тоска в глазах этой милой чешки погасла вместе с последними лучами солнца, как всегда, медленно и торжественно опускавшегося в море. – Какой дурак упустит такую раскрасавицу?
– Ладно, не выдумывай! – улыбнулась Ханна лишь уголками рта и продолжала. – Ты же знаешь, слишком хорошо никогда не бывает долго. В общем, Вашек стал меня бешено ревновать. По вечерам он играл со своей джаз-бандой на танцульках, а я сидела дома, не могла даже выйти в магазин. Муж приходил в бешенство, если кто-нибудь из мужчин начинал даже просто разговаривать со мной. Рождение дочки ничего не изменило, лишь сделало мою жизнь еще невыносимее. Однажды я взбунтовалась и нашла работу, но это ему особенно не понравилось. Муж стал заявляться ко мне в офис, устраивал там безобразные скандалы. Был случай – кинул в меня тяжелую вазу, стоявшую на конторке. В другой раз – замахнулся ножом, которым я резала колбасу для шефа. Причем, по иронии судьбы, моим шефом была женщина, и ревновать к ней было глупо. Но на сумасшедших логика не действует, он всегда находил, к чему бы придраться. В общем, если бы не моя начальница, не знаю, была бы я сейчас жива, или нет. Все остальные, в том числе и родственники, от меня только отмахивались: «Ревнует – значит любит, дело житейское. Ну, не в тюрьму же его за это сажать?» – твердили они в ответ на мои жалобы и слезы. А добрая пани-шеф сразу все-все поняла. «Въехала», так сказать, в самую сердцевину проблемы. Вначале прятала меня у себя дома, потом разрешила ночевать в офисе на диване. Это в тех случаях, когда я чувствовала, что муж становится невменяемым. Но однажды даже у нее кончилось терпение. «Ханна, тебе надо уехать отсюда, – сказала она, – Вместе с дочкой. Куда угодно, только подальше. Туда, где этот моральный урод и маньяк не сможет тебя достать. Я знаю, он не образумится, и все это может плохо для тебя закончиться».
Так пятнадцать лет назад я оказалась в Мюнхене. Одна, с маленькой Моникой на руках. И там, в чужой стране впервые за несколько лет почувствовала себя в безопасности. Словно кто-то взял и осторожно вынул из гильотины лезвие, висевшее надо мной в последние годы. Постепенно наша с Моникой жизнь наладилась. Я нашла работу, сняла квартиру, Моника окончила школу, потом колледж медсестер. Нашла отличного парня. В общем, теперь я люблю Германию и никуда оттуда не уеду. Даже в мой любимый родной городок в Высоких Татрах. Потому что только там, в Мюнхене, я чувствую себя в безопасности. Мне нравится наша маленькая квартирка, наш крошечный садик около дома, я обожаю немецкую чистоту и аккуратность, этот их немецкий порядок, над которым так смеются англичане и французы. И в особенности я люблю строгую немецкую полицию, которая сразу же приструнит любого психа и маньяка.
– А Володя? – спросила Лина с нетерпением. – История красавца-болгарина интересовала ее куда больше, чем тот ревнивый чешский псих, которого она никогда в жизни не видела.
– Ну, с Володей все просто, – тихо сказала Ханна. – Никаких страстей и минимум романтики. Суровая проза жизни. Познакомились в Мюнхене семь лет назад. Он работал инструктором в бассейне. Красивый славянский мачо, одна из «приманок» заштатного спорткомплекса на окраине города. Из-за Володи туда многие немки приходили. Не столько плавали, сколько болтали с «красавцем-болгарином» и строили ему глазки, даже «тонули» специально, чтобы он их спасал. Но Володя почему-то однажды после работы пригласил в кафе меня. Наверное, почувствовал, что я разглядела в нем не накачанного самца, а несчастного и потерянного человека. Понял, что я готова сделать все, чтобы ему помочь. Он тогда поразил меня грустными, как у всех южных славян, глазами. И еще тем, что понимал чешские слова – языки-то у нас похожи. Оказалось, у Володи заканчивается рабочая виза в Германии, а на родине в Болгарии нет ни работы, ни жилья. Он так горевал о своей нескладной жизни, совсем не знал, что ему делать… В общем, я пожалела его и предложила самый простой выход из тупика. Сказала, что если мы с ним официально распишемся, это решит все его проблемы. Можно сказать, сама предложила ему руку и сердце. А он…с радостью согласился. Наверное, потому, что другого выхода у него просто не было. Для тех немок в бассейне он был просто красивой игрушкой. Этаким «домашним любимцем».
С тех пор мы вместе. Жалею ли я о том своем порыве? Очень редко. Я размышляю о том, как сложилась бы моя жизнь, если бы я не «женилась» на Володе, только раз в году, в отпуске. Понимаешь, в Болгарии у Володи начинается какая-то своя параллельная жизнь – встречи с друзьями, бесконечные разговоры с родными, постоянные отлучки из отеля, пьянки… В Мюнхене Володя совсем другой – спокойный и рассудительный. Как будто я живу там с другим человеком. В Германии у меня с ним вообще нет проблем. Говорит мало, думает о чем-то своем, вечерами тихо сидит за компьютером или музыку слушает. Небольшие денежки он все же зарабатывает, не бездельничает хотя бы на пособии по безработице. По воскресеньям, когда моя дочь Моника и ее бойфренд приходят к нам в гости, Володя готовит обед. Между прочим, обед у него получается очень вкусный, с «болгарским акцентом». Он запекает болгарские перцы, тушит голубцы, в жару готовит суп таратор из кефира, свежих огурцов и чеснока… Вот так и живем… Знаешь, Линочка, я иногда думаю: пусть уж лучше рядом будет Володя, чем мой первый муж… Но вообще-то… лучше жить одной, – закончила она как-то не очень логично. Женщины помолчали и выпили еще по бокалу вина.
– Твой Володя такой красивый, – негромко сказала Лина, – и молодой еще. Разве ты не любишь его?
– Любовь… для меня это не совсем точное слово, – Ханна внимательно и грустно посмотрела Лине прямо в глаза. – Первого мужа – да, его я любила. А Володя… Жизнь такая непростая, особенно в Германии. Уже давно мне совсем не до любви. Все деньги, деньги, деньги… Было трудно выжить одной, с дочкой на руках, да еще и в чужой стране. И вдруг однажды в лице Володи передо мной нарисовалась родная славянская душа. Кто упрекнет немолодую уже женщину в минутной слабости? Ну, ладно, я что-то заболталась. Давай-ка выпьем за нашу будущую встречу! Все равно, где – в Болгарии, в Москве или в Мюнхене! Знаешь, Линочка, – Ханна понизила голос и посмотрела на Лину хмельными и слегка лукавыми глазами, – если у меня родится внучка, я попрошу Монику, чтобы малышку назвали Линочкой. Обещай, что тогда ты обязательно приедешь ко мне в Мюнхен!
– Ну, конечно, тогда уже точно приеду, – легко пообещала Лина, хотя в глубине души догадывалась, что нетрезвые клятвы на курорте в чужой стране вряд ли чего-нибудь стоят.
Женщины выпили еще вина и уже готовы были по-бабьи разрыдаться, обняв друг дружку, но тут в бар ввалилась шумная толпа англичан. Вести при них грустные и слишком серьезные для летнего вечера у моря славянские беседы стало совершенно невозможным. Не поймут, даже если будут стараться.
– Ты опять одна? – строго, словно отец родной, спросил Пол Ханну. – А где твой «Ленин» шляется?
– Не знаю, – честно призналась Ханна и притворилась, что любуется вечерним морем.
– Привет, Джульетта, – наконец поприветствовала она Джулию и саркастически усмехнулась. Грузная жена Пола, к счастью, не уловила в ее нетрезвом голосе ни малейшей иронии. Она пододвинула обеим женщинам бокалы с вином, заботливо принесенные Полом.
– Как хорошо быть свободной! Пускай всего лишь на один вечер, – сказала Ханна заплетающимся языком. И повторила, распахнув навстречу морю худые руки, словно обнимая его:
– Сво-бо-да! Какое хорошее русское слово!
Лина поежилась от холодного вечернего бриза и подумала:
«Володе вряд ли понравится, что его жена опять отпустила тормоза и «зажигает» в баре. Причем в то самое время, когда он привычно тоскует по родине».
Ханна, видимо, тоже внезапно вспомнила о муже.
– Ну, мне, кажется, пора. Линочка, ты проводишь меня? – спросила она и, заметно пошатываясь, направилась к выходу.
– Почему вы уходите, девочки? – удивился Пол. – Вечер только начинается. Еще и десяти нет! Если болгарский «Ленин» где-то опять болтается, то это его проблемы. Разве Ханна не может развлечься в баре с друзьями? Ты, Лина, говорила, что «Ленин» тоскует по родине? Ради Бога, пусть он делает на отдыхе все, что хочет. Мы живем в свободном западном обществе. Но при чем тут Ханна? Она что, должна теперь сидеть взаперти и смиренно ждать его дома в парандже, как мусульманка?
– Им никогда не понять нашу славянскую душу, слышишь, Линочка,: ни-ког-да! Потому что… они не знают, что любовь – это… это жалость. Пойдем скорее отсюда, – пробормотала Ханна, и заметно качнулась. Лине пришлось крепко взять ее под руку, чтобы помочь пробраться между столиками к выходу.
Лина проводила Ханну до номера и долго еще не могла уснуть, все сидела на балконе и слушала море, громко шумевшее в ночи, и смотрела на одну особенно яркую звездочку, мерцавшую в окружении других звезд на бескрайнем и бездонном южном небе.
«Но не напрасно
На небе ясном
Горит славянская звезда!» – тихонько пропела Лина и отправилась спать.
Наутро Ханна явилась на завтрак опять одна. Она сидела за столиком тихая и еще более одинокая, чем прежде.
– Володя со мной со вчерашнего вечера не разговаривает, – призналась чешка, горько вздохнув. – Обиделся, что я в баре «развлекалась» без него. Ничего, пройдет. Я знаю Володю. В самолете он станет другим. А дома, когда наша кошка Ивушка прыгнет к нему на колени и замурлычет, муж оттает окончательно.
Поведение Володи Лине решительно не понравилось. «Похоже, Пол прав, этот «Ленин» тот еще тип. Придется принимать огонь на себя», – подумала она.
Когда Володя появился на веранде, где они с Ханной завтракали, и демонстративно сел за отдельный столик, Лина храбро шагнула к нему, словно школьница в кабинет к директору.
– Володя, прости, пожалуйста. Это я во всем виновата. Заманила Ханну в бар, предложила ей выпить, ну а потом, когда пришли англичане, мы добавили еще и, честно говоря, немножко перебрали… Но ничего же не случилось, я ведь не оставила ее без помощи, проводила до номера… Мы же в отпуске… Мы больше не будем.... Вот…
– Лина, ты совсем не умеешь врать, – Володя посмотрел на русскую строго – и впрямь, как директор школы на проштрафившуюся семиклассницу. – Это не ты, а Ханна во всем виновата. Думаешь, я не разрешал ей сидеть в баре из вредности? Ты же видела: каждый раз, когда мы ужинали вместе, она пила минералку с лимоном. Лина, должен тебя предупредить. Моя жена не сказала тебе главного: Она алкоголичка. Ей вообще нельзя употреблять алкоголь. Если уж она добирается до рюмки, то сразу же срывается с катушек и тогда уже никто и ничто не может ее остановиться. Хорошо, что этот чертов отпуск наконец заканчивается…
Лина пристыжено замолчала. И впрямь: «многие знания влекут многие печали». А также: «не судите, и не судимы будете». Похоже, она читала на пляже совсем не ту книгу…
Скалы хранят безмолвие
– Пооол! Ты где? – Лина огляделась по сторонам и снова никого не увидела. Лишь море безмятежно искрилось на солнце. Нет, правда, тупые шутки этого англичанина уже достали! Вот буквально только что, каких-нибудь пару минут назад «английский любовник» был здесь, плыл рядом, и вот опять его нет… Утонул? Абсолютно исключается, этот типчик плавает, как рыба. Интересно, где на сей раз спрятался английский шутник? Наверное, притаился вон за той черной скалой. Выжидает, хихикает и готовит очередную подростковую выходку. Псих ненормальный! Дождется, когда она окончательно потеряет терпение, и со смехом вынырнет из-за укрытия. Да еще чего доброго соленой водой в лицо брызнет или медузу за лифчик запихнет…
– Пооол! – крикнула Лина. – Хватит уже! – Прекрати валять дурака! Выходи сейчас же!
Англичанин не появился. Лине стало не по себе.
– Пол! – крикнула Лина. – Хорош притворяться, это уже не смешно. Шутка затянулась. Как хочешь, а я плыву к берегу. Джулия, наверное, уже мечтает придушить меня от ревности.
Никто не отозвался. Море по-прежнему хранило безмолвие.
– Пооол, обед в разгаре! Твои любимые стейки кончаются! – выдвинула Лина самый веский аргумент.
И вновь ни звука в ответ. Белиберда какая-то! Лина окончательно потеряла терпение, сделала глубокий вдох и широкими гребками поплыла в сторону пляжа.
На берегу ее встретила Джулия. Толстушка была явно встревожена.
– Где Пол? – спросила она Лину без тени ревности и иронии. Она была непривычно серьезна. Похоже, Джулии было уже не до пляжного флирта ее мужа и русской туристки.
– Если бы я знала! – прошептала Лина. – Мы недолго поплавали вместе, ну, знаешь, как обычно, а потом он вдруг исчез. Наверное, сейчас где-нибудь прячется. Не волнуйся, Джулия, ты же лучше меня знаешь, твой муженек плавает, как акула. И так же хорошо знаешь, что он обожает всякие прикольчики.
– У Пола иногда случаются судороги, – тихо проговорила Джулия. – Но он скорее умрет, чем признается в этом. Особенно даме. Однажды у него уже сводило ногу в море. С тех пор я запретила ему плавать дальше тех черных скал.
–А мы и не плавали дальше, – растерянно отозвалась Лина. – Он куда-то пропал еще по дороге к ним. Да не волнуйся ты так, Джулия, наверное, Пол все еще там прячется. Ты же знаешь наизусть все особенности своего муженька! Сейчас появится, как миленький! Выпрыгнет из-за кабинки для переодевания, и мы вместе посмеемся над нашими страхами…
– Нет, – решительно сказала Джулия, – у Пола не хватило бы терпения так долго прятаться. Поверь, уж я-то знаю моего муженька. В общем, жди пока тут, а я пошла искать спасателя. Все равно этот тип бездельничает целыми днями на вышке. Пусть хоть разок поднимет свою тощую задницу и поищет туриста в море.
Лина растерянно кивнула и уселась на берегу. Ждать. И надеяться, правда, непонятно на что.
Спасатель Мирко приплыл обратно минут через сорок. Вид у него был растерянный.
– Там за скалами никого нет, – пробормотал он, и загорелое лицо Джулии внезапно стало белым, как мороженое в баре. – Поглядите, дамы, что я нашел, – продолжал парень. И достал из кармана плавок ракушку, аккуратно завернутую в целлофановый пакет.
– Пол нашел эту дурацкую ракушку и спрятал для меня в скалах, – подумала Лина с теплотой и внезапно разрыдалась, словно только что потеряла самого близкого человека.
Чаепитие «файв о’клок»
Лина вышла на балкон с кофе, сваренным по русскому обычаю при помощи кипятильника, хотя в баре всегда были наготове титан с кипятком и пакетики с чаем и кофе. Она вглядывалась в морскую даль и размышляла о событиях последних дней. Чем больше Лина думала о них, тем тошнотворнее становилось на душе. Смерти Тони, Пола и Адель… Ничего общего ни на первый, ни на второй взгляд. Все выглядит, как простое совпадение. Страшное, увы, совпадение… А если нет? А вдруг это логическая цепочка смертей, только логику она пока не видит? Если туристов убирает один и тот же преступник или же маньяк, то он должен не вызывать здесь подозрения. Примелькаться, так сказать…
Ничего не надумав, Лина рухнула на кровать, вернулась к порядком надоевшему уже роману и кое-как, пропуская длинные диалоги и подробные описания природы, не без труда «добила» его. Нет, она не может просто так лежать и ждать неизвестно чего! Усилием воли Лина заставила себя подняться. Она вышла из номера, спустилась пешком на два этажа и тихо постучалась в номер Пола и Джулии.
– Кто там? – раздался за дверью глуховатый голос англичанки.
– Это я, Лина, – робко отозвалась русская туристка. – Джулия, открой, пожалуйста.
Джулия не сразу впустила Лину в номер. Вид у нее был мрачный и сосредоточенный. Вошедшей показалось, что в кресле у окна кто-то сидит. Лина шагнула из темноты коридора и едва не вскрикнула. В углу комнаты темным призраком маячила Гизела.
– Вы? – вскрикнула Лина. – Уважаемая Гизела, вы ведь еще совсем недавно утверждали, что не говорите по-английски.
– Закройте плотнее дверь, – прошипела старушка, игнорируя иронию в словах русской «коллеги». – У стен, как известно, есть уши. И вообще…. Сколько можно дрыхнуть в номере? Вам же не сто лет! Наконец-то додумались сюда явиться! Мы с Джулией кроме охов-вздохов и сказать-то ничего друг другу не можем без переводчика. Вот сидим, машем руками – и все. Давайте, подключайтесь быстрее к разговору. Вы еще спрашиваете, почему я здесь? Не могла же я оставить бедняжку Джулию наедине с неизвестностью. В общем, присаживайтесь и быстренько переводите. Давайте-давайте, рассказывайте все. И, как говорится, без купюр. В этой трагедии важна каждая деталь.
– Есть новости? – тихо спросила Лина у Джулии.
– Есть, и очень печальные, – прошептала англичанка.
– Что, что она говорит? – забеспокоилась Гизела и, подвинув стул, подсела еще ближе.
– Да погодите же вы! – возмутилась Лина. – Все переведу, только не перебивайте.
– Тело Пола все еще не нашли, – тихо продолжала Джулия. – Я уверена: моего мужа уже нет в живых. Он никогда не исчезал так надолго, не предупредив меня. Мы вообще за всю жизнь расставались друг с другом очень редко. Мы не могли прожить друг без друга и дня. Ну, знаете, как сиамские близнецы, у которых общая кровеносная система.
– У Пола были татуировки? – быстро спросила Гизела. Лина автоматически перевела.
– Ни одной, – прошептала Джулия и с изумлением взглянула на Лину.
– Тогда версия номер один отпадает, – объявила немка.
– А версия номер два? – поинтересовалась Лина.
Гизела не успела ответить, потому что в дверь постучали.
В комнату вошла ночная дежурная. Сделав профессионально-скорбное лицо, она объявила:
– Мужайтесь, дорогая Джулия. Тело вашего мужа все еще не нашли.
– Завтра я поеду в Варну, – решительно сказала Джулия. – Попробую связаться с нашим консулом и потребую усилить поиски.
– А можно я с вами? – бесцеремонно встряла Гизела. – Мне надо проверить кое-какие соображения.
– Глупости! – осадила ее дежурная. – Отдыхайте, Гизела, спокойно и не вмешивайтесь не в свое дело. Вам прежде всего надо позаботиться о собственном здоровье и покое. Вспомните, что скоро вам улетать домой в Германию.
– Не вздумайте пойти на поводу у немки, – прошептала дежурная по-английски Джулии, – и ради бога не ездите в Варну. Вам все сообщат и скажут, как действовать дальше. Эта немецкая старуха, если с ней все-таки поедете, замучает по дороге разговорами и сочувствием, к тому же на непонятном вам языке.
Гизела интуитивно догадалась, что разговор идет о ней, однако вмешаться не успела. Дежурная вежливо взяла старушку под руку и предложила проводить ее в номер. Гизела растерялась от такого напора и… неожиданно подчинилась.
Башмачков перебирается в «Пальму»
Лина уселась завтракать на открытой веранде, но роскошный вид на сияющее море в этот раз не наполнил, как обычно, ее сердце безотчетной радостью, не примирил с неприятными событиями последних дней, а, напротив, поднял из глубин души глухое раздражение. Лина почувствовала, что готова бежать из этого «рая». Господи, как надоели эти слащавые южные красоты! Горько сознавать, что все вокруг – лишь роскошная декорация, изнанка которой – смерть. Эх, был бы здесь Петр! Уж он-то разгадал бы тайны этого «милого» местечка! Когда речь идет о покойниках, врач видит и понимает куда больше, чем обычные смертные. Решить вместе с ним подобный «кроссворд» было бы намного проще! Скорей бы уже муж прилетел! Ну, просто сил никаких не осталось ждать! Каждый час тянется, как сутки. Скоро она, Лина, сама всех тут поубивает от тоски и отчаяния… Да и как быть спокойной, если каждая клеточка ее тела буквально требует мужа…
Такая острая печаль и тоска навалились на сердце, что Лина едва не заплакала.
– Доброе утро, мадам бездельница! Разрешите? – Лина подняла глаза, полные невыплаканных слез, и… едва не подавилась бутербродом. У столика нарисовался Башмачков с тарелками, доверху наполненными ресторанной снедью. Литератор едва удерживал поднос, опасно балансируя возле Лины.
– Боже, опять вы? – не сдержала Лина раздражения и вдруг почувствовала, что слезы на глазах высохли сами собой. Нет, этот нелепый чудак-человек действовал на нее явно положительно. Хотя бы своим забавным видом. На сей раз на Башмачкове была футболка с вызывающей надписью «Я лучший, а вы –все остальные».
–Господин Башмачков, вы ничего не перепутали? Уже и на завтрак сюда явились, не запылились? – съязвила Лина.
– А где же мне еще, по-вашему, завтракать? – искренне удивился Башмачков. – Между прочим, я теперь живу здесь. Вот он, мой электронный ключ от номера! Так что прошу учесть: Валерий Башмачков отныне – респектабельный постоялец «Пальмы», причем со всеми правами, включая, извиняюсь за тавтологию, «все включено».
– Живете? Здесь? С каких это пор? – не поверила Лина. – Вы что же, преследуете меня, господин Башмачков? Может быть, вы и есть тот самый маньяк?
– Еще чего! – ухмыльнулся литератор – Не стоит выдавать желаемое за действительное. У меня здесь совершенно другие цели и задачи, нежели охмурять замужних и, если честно, не слишком молодых дамочек.
– Тогда зачем вы здесь? – не отставала Лина. – Не затем ведь, чтобы с утра не очень тонко и, я бы даже сказала, хамовато намекать на мой (а заодно и ваш, мы же с вами ровесники!) возраст?
– Представьте себе, всего лишь для того, чтобы спокойно дописать мой многострадальный роман. Издатель решил, что вечер у моря куда больше благоприятствует сочинению романов ужасов, чем солнечное утро на террасе с видом на сад.
– Ну, уж чего-чего, а мрачных событий тут у нас с избытком, – вздохнула Лина. – их даже больше в расчете на каждый день, чем мне хотелось бы.
– М-да, я уже чувствую прилив вдохновения, – заявил Башмачков. – Мне кажется, что теперь мой текст будет совсем иного свойства, чем на вилле у Топалова… Кстати, Ангелина, на каком этаже вы остановились?
– На последнем, – призналась Лина.
– Ни фига ж себе! – по-детски обрадовался Башмачков. – Я тоже.
– Ну, это как раз не очень меня воодушевляет, – проворчала Лина. – А в каком номере?
– Что б я помнил такие мелочи…
Башмачков порылся в глубоком кармане шорт и извлек ключ. Взглянув на него, литератор торжественно объявил:
– Номер 428. В самом конце коридора, с видом во двор.
Лина охнула и поежилась:
– Ой, нет! Это же тот самый номер… В нем жил бедный Тони! – прошептала она и добавила: – вместе с несчастной Анн…
– Какой такой Тони? Что еще за Анн? – насторожился Башмачков. – У вас тут, Ангелина Викторовна, не болгарский отель, а прям какой-то аглицкий клуб…
– Тони – тот самый англичанин, что умер в нашем отеле несколько дней назад.
– Умер, говорите? Ну и Шекспир с ним, – беззаботно махнул рукой Башмачков, – я не суеверен и не боюсь привидений. К тому же, дух умершего, витающий в номере, все же лучше, на мой взгляд, чем тени героев слащавых дамских романов на вилле Топалова. Надеюсь, в этом вашем ррррроковом месте мне наконец-то придет в голову парочка кровавых сюжетов, которые заставят трепетать моих читателей…
– Ой, боюсь, в этом смысле здесь жизнь даже опережает мечту, – проворчала Лина.
– Отлично! Тогда после завтрака я отправляюсь… на балкон. Работать! – важно объявил Башмачков. – Встретимся на пляже через пару часиков. Если, конечно, я не впаду в литературный запой, как бывает со мной частенько. Случалось, что я только к ночи выныривал из мира, который сам же и придумал.
– Ну что ж, тогда желаю вам успеха! – пробормотала Лина. И вдруг добавила с несвойственной ей кротостью: – Куда уж мне без вас, Башмачков, особенно в свете последних событий в отеле…
Она искоса взглянула на свое отражение в окне, выходящем на веранду, и, как ни странно, осталась сбой довольна. Хотя подобное случалось с ней в последнее время нечасто.
«Ну, во всяком случае, я хотя бы выгляжу неплохо, – подумала Лина и пригладила рукой растрепавшиеся на ветру волосы. – А так… Ну Башмачков как Башмачков. Спасибо ему хотя бы за то, что теперь я здесь не одна, – рассудительно подумала она. – Наверное, все же неплохо, что он сюда переехал. Петра не вызовешь на помощь эсэмэской или мэйлом. Между тем в нашем миленьком маленьком отельчике, похоже, становится все опаснее…
