Нина Стожкова
Танец на раскаленных углях
В жанре «Море слез»
– Валерий, проснись! – Чья-то сильная рука безжалостно трясла Башмачкова за плечо. Литератор застонал и неохотно открыл глаза. Солнце по-хозяйски заглянуло в просвет между плотными шторами, однако просыпаться писателю совершенно не хотелось.
– Валерий, вставай! Имей совесть, уже десять часов! – продолжал тормошить его незнакомец.
– Мигель? И ты здесь! – воскликнул беллетрист, и блаженная улыбка младенца озарила его лицо. Писатель все еще не вынырнул из глубин приятного сна и не спешил расставаться со своими героями. Особенно с Марианной, явившейся ему ночью на фоне океанских красот. Больше всего Башмачкову не хотелось прощаться с ее яркими, чувственными и дразнящими губами, то приближавшимся во сне к его лицу, то обидно отдалявшимся. Литератор промычал что-то невыразимо нежное, протянул руку, больно ударился локтем о тумбочку и наконец проснулся.
Башмачков уселся на кровати и огляделся:
– Ну надо же! Эти русские и впрямь пьют похлеще нас, болгар, – с некоторым даже восхищением проворчал Топалов. И потребовал:
– Просыпайся, братушка! Нет здесь никакого Мигеля. Валерий! Да очнись ты, наконец, это я, Любомир! Ну да, твой друг Топалов.
– А, это ты, – без особой радости узнал его наконец Башмачков. – Ты знаешь, мне тут такое, такое приснилось – и не передать словами…
Издатель хмыкнул и пристально взглянул на Башмачкова. Топалов выглядел непривычно мрачным и явно не собирался выслушивать восторги литератора.
– Пожалуй, я примерно представляю тематику твоих сновидений. Особенно хорошо я могу вообразить Марианну. Валерий, ты оставил включенным ноутбук, и я прочитал последнюю главу твоего романа.
– Ну и? – с торжеством взглянул на издателя Башмачков. – Правда, классно написано?
– Давно не читал такой мути, – холодно сообщил Топалов. Он не был дипломатом и не привык говорить экивоками. – Я понимаю, друг, ты много работал, устал, да и роман уже почти закончен. Сюжет летит к финалу. Осталось всего ничего – каких-то несколько глав… Неожиданная развязка всей этой ужасной истории. Но, согласись, это не повод так глупо издеваться надо мной. Разве я заслужил от тебя столь злую шутку? Сказал бы честно, что ты «выгорел» изнутри или что тебе здесь просто не работается. Взял бы выходной, наконец! Я бы с удовольствием помог тебе развеяться: свозил бы куда хочешь – хоть в горы, хоть в Варну, хоть в сад камней или в винные погреба Балчика. В общем, куда ты повелел бы – туда бы и повез. Даже на представление нестинаров – ну, этих чудаков, что по горячим углям запросто шастают, съездили бы. В общем, требуй, чего хочешь. Как угодливый восточный джинн все исполню. Разумеется, в разумных пределах. Только умоляю, Валера, не пиши, пожалуйста, впредь подобную чушь. Особенно затем, чтобы посмеяться надо мной.
– Посмеяться? – удивился Башмачков. – С чего ты взял?
– Это же младенцу понятно! Не верю, чтобы ты мог всерьез все это накатать.
– Видишь ли, друг мой Любомир, – задумчиво проговорил Башмачков, – я и сам не понимаю, что со мной происходит. Почему-то в последние дни я пишу совсем не то, что хотелось бы. Кстати…– Башмачкову внезапно пришла в голову фантастическая мысль, но он не сразу решился ее озвучить: – Мне порой кажется, что кто-то водит моей рукой и диктует мне тут целые страницы. Скажи, кто жил до меня на этой вилле?
– Погоди… дай вспомнить. Аааа, ну как же! До тебя тут жила моя тетя Иванка из Пловдива. Солидная пожилая дама, главный бухгалтер в небольшой фирме. Ей здесь так понравилось, что я еле упросил тетушку съехать, чтобы создать тебе условия для работы. Пришлось присочинить, будто я собираюсь открывать на вилле ночной клуб. Понимаешь, моя тетя терпеть не может громкую музыку и молодежные компании. И вообще считает все эти клубы очагами разврата и наркотиков, в чем она, надо признать, недалека от истины. Зато тетя обожает женские романы. Представляешь, притащила с собой пожить на виллу какую-то даму, тоже пожилую перечницу, вот она-то и кропала здесь день и ночь всю эту бабскую чушь… И еще имела наглость утверждать, что ее дешевые поделки отлично продаются! Мол, дамы просто сметают с прилавков книжных магазинов её «легкий антидепрессант» в мягкой обложке. Как тебе это понравится? Кажется, эту неадекватную особу с манией величия зовут Йорданка Цонева…
Башмачков побледнел:
– Все ясно, – прошептал он. – Как хочешь, Любомир, но эта дама отнюдь не бездарность. Она завладевает умами с первого абзаца, заставляет верить в ее героев и сопереживать им. Создает свой собственный мир… М-да… Похоже, эта сочинительница отлично поработала здесь на вилле. Стены дома буквально пропитались флюидами ее романов. И теперь по комнатам по-хозяйски разгуливают призраки – герои ее творений.
– Ну, и какой из всего этого вывод? – поинтересовался Топалов, с беспокойством поглядывая на Башмачкова. Похоже, рассудок писателя стал и вправду внушать ему опасения. – Ты, оказывается, настоящий «гений места». Обстановка действует на тебя, мой русский друг, самым серьезным и необратимым образом. Думаю, этому даже есть более-менее реалистическое объяснение.
– Какое же? – изумился Башмачков.
– Думаю, разнообразные мелкие предметы, оставленные на вилле мадам Цоневой, сложились в твоем бурном воображении в стройную картину и стали действовать на твою мобильную писательскую психику и твое творчество таким вот парадоксальным образом.
– Пора драть когти, – рубанул рукой воздух Башмачков. – В смысле – съезжать отсюда. Не могу работать, когда на меня давят. Я обещал тебе закончить МОЙ роман. Мой, а не Йорданки Цоневой.
– Слава Богу, одумался! Дорогой ты мой! – искренне обрадовался Топалов и по-дружески ткнул его в плечо. – Как раз это твое желание осуществить не сложно. Могу прямо сейчас договориться насчет твоего проживания в одном недорогом отельчике. Разумеется, за мой счет. Эта гостиница находится неподалеку, в старом парке. Конечно, номер люкс не обещаю, но комнатушку в мансарде с видом во двор тебе сегодня же подыщут.
– Согласен, – выдохнул с облегчением Башмачков, – готов умотать отсюда куда угодно, хоть в собачью конуру. Лишь бы в мой почти уже готовый и гармоничный роман ужасов нахально не лезли чужие розы, слезы и привидения.
– Ну, вот и договорились, – Топалов устало откинулся на спинку стула. – Собирай вещички, благо у тебя их немного, и сегодня же перебирайся в тот самый отельчик. Через неделю я жду от тебя новую главу романа, чтобы поставить ее в очередной номер журнала. Да, чуть не забыл. Пиши адрес: отель «Пальма», три звезды, находится в парке «Ротонда», на первой линии.
Башмачков записал адрес на салфетке, саркастически хмыкнул и привычным движением плеснул себе в стакан плиски.
Славянская ностальгия
Лина без устали размышляла о бедном Тони и о причинах его внезапной смерти, но ни одна из версий не выдерживала критики. То ей начинало казаться, что несчастная Анн ночью сама укокошила своего немолодого дружка, чтобы поживиться его серебряными «цацками» и остатками денег на банковской карте. То она вдруг принималась думать, что хитрая Гизела ловко расправилась с Тони из-за давней неприязни немцев к англичанам вообще и личной нелюбви старой девы к мужскому полу в частности.
Ясное дело, ни одна из этих «опереточных» версий не могла рассматриваться всерьез. Порой Лине плакать хотелось от собственной тупости и беспомощности. Время шло, а она ни на йоту не приблизилась ни к тому, чтобы поверить в естественную смерть англичанина, ни к тому, чтобы указать на какую-то иную причину его ухода в мир иной. А ведь требовалось еще предъявить «железные» улики и обезоружить фактами местных полицейских и настоящих преступников. Впрочем, кто эти настоящие? Где они? Не спустились же они, черт побери, на побережье с парашютами!
Окончательно запутавшись в своих рассуждениях, Лина даже обрадовалась, когда увидела на пляже Ханну. Женщина опять загорала одна. Она ответила на приветствие Лины грустной улыбкой. Да и как ей было веселиться, если муж по-прежнему предпочитал ей общество болгарских друзей, которых у Володи и в Варне, и на Золотых песках оказалось великое множество.
– Странный тип этот Володя, – подумала Лина, – зачем женился на этой славной женщине, если постоянно оставляет ее одну…
В итоге Ханна пригласила Лину пристроиться на лежаке рядом с ней. Лина подумала и согласилась. Внезапно ей стало -еще жальче Ханну:
«В этой хрупкой чешке скрыта страдающая славянская душа. Ханна даже сейчас поступает, как обычная русская баба, которая всем этим западным психотерапевтам и прочим модным и дорогим «примочкам» предпочитает «перетереть» личные проблемы с подружкой, пускай и случайной. Ну, в крайнем случае, выпить в баре винца и «завить горе веревочкой»».
Лина вспомнила, что пару дней назад на пляже появился странный незнакомец. Мужчина был одет просто, совсем не по-курортному: в черные длинные брюки и темную рубашку с длинными рукавами. Среди полуголых загоравших тел его наряд смотрелся довольно странно. Натруженные руки с черными полосками под ногтями выдавали в незнакомце пролетария. Мужчина вежливо, но холодно поздоровался с Ханной, дружески обнял Володю, и приятели, пихая друг друга в бока и похлопывая по спинам, как подростки, поспешили к выходу с пляжа.
– Это Володин друг юности Мирко, – пояснила тогда ей Ханна, – работает здесь на Золотых Песках сразу всем – и плотником, и электриком, и маляром. Это для него большая удача, потому что зимой он обычно бывает безработным. Сегодня у Мирко выходной. Вот опять позвал Володю посидеть с ним в какой-нибудь местной дешевой пивнушке, поболтать, вспомнить молодость. Володя вечером опять вернется грустный и (как это по-русски?) – ну да, пьяный.
– Скучает по родине? – догадалась Лина.
– Очень, – вздохнула Ханна. – Это закончится только в самолете. Так всегда бывает. Там он «отрежет» прошлое, словно канат, который тянет назад, и настроится на другую жизнь. Когда-то мы в школе после веселых каникул так же настраивались на учебу, дисциплину и так далее… В общем, мне важно перетерпеть несколько этих дней, а дальше, в Германии, все покатится по-прежнему пути. Работа, нехитрые развлечения типа бильярда в пивной и семейные обеды с моей взрослой дочкой и ее бойфрендом по воскресеньям.
А знаешь, Линочка, друзья – это не так уж и страшно. Скоро мы поедем к его родным. Вот тогда муж затоскует по-черному. Понимаешь, мой Володя очень трудно зарабатывает на хлеб. Вкалывает в Мюнхене целыми днями простым каменщиком. А ведь ему уже под сорок. Устает ужасно. А получает в два раза меньше меня. Представляешь? Для мужчины это обидно и несправедливо. А здесь, на родине, он расцветает, начинает тратить деньги направо и налево, забыв про бережливость, которую мы невольно переняли у немцев. Как все-таки много значит для нас, славян, семья, земля и Родина…
Лина заглянула Хане в глаза и, завидев в них слезы, потянула ее за руку:
– Довольно грустить! Пойдем купаться! В Черном море твое личное море слез будет не так заметно…
Ханна благодарно взглянула Лине в глаза и впервые за утро улыбнулась.
Назавтра Лина привычно поискала Ханну на пляже, но потом вспомнила про ее отъезд и уткнулась в книгу. А когда подняла глаза, заметила, что взгляд Пола тоже устремлен на пустой лежак, «закрепленный» по обычаю отеля «Пальма» за Ханной. Пол был разочарован. Англичанин, как обычно, маялся от безделья. Джулия привычно похрапывала неподалеку, веселых компаний на пляже не наблюдалось, а просто так лежать и загорать Пол терпеть не мог. Его соотечественников нигде не было видно. Словно все англичане попрятались после трагических событий по номерам или в спешном порядке укатили на экскурсии.
– Где она? – буркнул Пол.
– Кто? – не поняла Лина.
– Ну, чешка эта, Ханна? – уточнил Пол, отхлебнув кока-колы.
– Уехала с мужем в его родной город на севере Болгарии, там они собираются навестить мать и сестру Володи, – пожала плечами Лина, – больше пока ничего не знаю.
– Чью мать? – не понял Пол.
– Мужа Ханны так зовут: Во-ло-дя, – пояснила Лина.– Ну, как Ленина.
– Аааа, – кивнул Пол и заявил, – может, хоть здесь, дома, «Ленин» с женой побудет. Ханна ведь его почти не видит, бедняжка. Ничего себе – совместный отпуск! Даже вечером одна в бар ходит. У нас в Англии это считается дурным тоном. В Британии ежели поженились – то все, абзац! Вы сделали свой выбор. Отныне ходите за ручку и сидите на одной ветке, как попугаи-неразлучники. Вспомни бедняжку Адель! У них хоть и был гражданский брак, однако Кенни с нее глаз не спускал… Правда, не смог уберечь ее от самого страшного. К сожалению…
– Этот Володя вообще странный тип, – поддержала Пола Джулия. Оказалось, она не спала. Англичанка тихонько лежала с закрытыми глазами и внимательно прислушивалась к заинтересовавшему ее разговору. – Видишь ли, Линa, у нас говорят так: до свадьбы и у мужа, и у жены – свои собаки. А после свадьбы – все собаки общие. Однако у этого Володи осталась какая-то своя «собака».
Запутавшись в собаках и пробормотав, что ей вообще-то больше нравятся кошки, Лина тоже сделала вид, что дремлет. Но Пол был настроен расставить в этот раз все точки над i и молчать не собирался.
– Вот ты, Лина, – подал он голос, – хоть и отдыхаешь здесь одна, отнюдь не выглядишь одинокой. Сразу видно, что у тебя дома муженек остался. Это по твоей довольной физиономии заметно. И взгляд совсем не ищущий, не оценивающий. А Ханна… У нее все наоборот: приехала сюда с мужем, а сама выглядит такой… неприкаянной, что ли… Пожалуй, даже одинокой. Да и бедняжка Адель, я думаю, тоже была в душе очень одинокой и несчастной. Мне кажется, ее кураж и веселость – это была просто маска.
«М-да, чтобы разбираться в людях, совсем не обязательно читать книжки», – подумала Лина и впервые с уважением взглянула на Пола.
Ханна без воды и любви
На следующий день Ханна опять появилась на пляже в одиночестве.
– Ну, и как прошла поездка к родне? – поинтересовалась Лина, приподнявшись на лежаке. Просто из вежливости спросила, чтобы не молчать. Хотя и так все было ясно. Ханна выглядела неважно. Синяки под глазами, осунувшееся и еще более грустное, чем прежде, лицо, напряженный взгляд, пальцы тонких рук сжаты… И без слов было ясно: та еще поездочка получилась....
– Не буду лгать, – горько вздохнула Ханна, – наш визит к родне Володи прошел ужасно, даже хуже обычного. Я так устала за эти два дня и так много слез вылакала.
Оказалось, Володя забыл в отеле ключ от квартиры, и супругам пришлось тащиться по жаре в магазинчик, где работала его мать. Когда же они наконец вошли в крошечную квартирку, раскаленную от полуденного солнца, выяснилось, что там нет воды. Вообще никакой: ни холодной, ни горячей. Накануне произошла авария, и без воды остался целый большой район.
– Представляешь, такая жара, мы полдня ехали, а там… В общем, ни попить, ни помыться, ни в туалет…
– Бывает, – пожала Лина плечами, – в Крыму до сих пор так. Нас в России подобными неудобствами не удивишь. Ну, можно же было что-то придумать: например, воду в бутылках купить…
Ханна вздохнула:
– Видишь ли, мы в Германии отвыкли от таких ужасов. Ну, от того, чтобы целый район – и так надолго! – остался без воды. В Мюнхене все коммунальные службы работают, как швейцарские часы… Немцы есть немцы. Володя так там переживал, будто он сам эту аварию и устроил. В конце-концов мы купили большую канистру питьевой воды, кое-как помылись и вскипятили воду для кофе. Хорошо еще, что хоть привезли с собой какую-то еду. В итоге мы даже смогли перекусить. Понимаешь, Лина, они очень бедно там живут. Зарплаты и пенсии в Болгарии копеечные. Знаешь, как семья Володи обрадовалась нашим гостинцам?
«А у нас зарплату кое-где вообще не платят. Не говоря о гонорарах», – подумала Лина, но прерывать Ханну не стала. Чешка помолчала и продолжила:
– В общем, Володина старенькая мама вынуждена много и тяжело работать, как и его старшая сестра. Между прочим, сестра с двумя взрослыми сыновьями тоже ютится в крохотной квартирке… Мне стало неловко, что Володя стесняется их бедности, и я ушла спать пораньше. Ну, а они достали ракию, сливовицу и сидели семьей на кухне долго-долго. Я слышала за стенкой их голоса почти до утра. Говорили не так уж много. Понимали друг друга по каким-то словечкам, намекам – ну, как бывает у родных людей. На обратном пути Володя всю дорогу молчал. Знаешь, Линочка, наверное, сегодня муж опять придет в отель поздно и сильно напьется.
И Ханна беззвучно заплакала.
Гизела берется за дело всерьез
Солнце припекало безжалостно, стрелка часов перевалила за полдень, песок на пляже обжигал ступни так, словно Лина шла по раскаленной плите. В общем, пора было смываться в тень. От зноя и бесконечных душевных излияний Ханны надежнее всего было укрыться в собственном номере. Почему бы и нет? В конце концов, Лина не практикующий психотерапевт. Надоело выслушивать бесконечные исповеди и «очень интересные» истории всех этих многочисленных иностранцев… Словно она села в международный поезд, а пассажиры в купе меняются на каждой станции, и каждый из них считает своим долгом исповедаться перед незнакомкой....
«А, может, ну его к лешему, это расследование? Между прочим, мне самой скоро психотерапевт требуется, – подумала Лина даже с некоторым раздражением, – точнее, психолог в облике собственного мужа. Я скоро тут с ума сойду от тоски, страха и одиночества. Вернуться в Москву досрочно? Фигушки! Не такие мы с Петром богатые, чтобы денежки на ветер швырять. Нас, российских туристов, не смутишь ни цунами, ни революциями, ни землетрясениями, ни эпидемиями – ни одно из этих событий не заставило наших людей прервать выстраданный отдых, на который копили денежки весь год. «Русская рулетка» – вот это в нашем характере, черт побери! Когда немцы и англичане удирают в аэропорт с чемоданами, наши люди, «приняв на грудь для храбрости», бодро маршируют среди повстанцев или фотографируют набегающую волну цунами с крыш отелей. В общем, удирать, когда ничто серьезное жизни не угрожает, как-то… стыдно… Сдаться и уехать, когда тут такое творится… Нет, это не для Лины! Особенно в то время, когда под боком совершаются таинственные убийства…»
Лина решила: вот прямо сейчас она позвонит любимому мужу и напрямую спросит, думал ли он о ней сегодня. Или уже нашел утешение в объятиях какой-нибудь медсестры? Ой, что за чушь в голову приходит… В общем, настало время напомнить Петру, что на курорте его ждет любящая жена… И Лина решительно двинула в номер.
Чья-то тощая лапка цепко схватила ее за обожженное солнцем плечо. От неожиданности и боли русская туристка ойкнула и обернулась.
– Тссс, я вас тут уже полчаса поджидаю. Не хотела подходить на пляже, это было бы слишком заметно. Встретимся в баре. Следуйте за мной, только умоляю: не оглядывайтесь.
Лина не выдержала и все-таки оглянулась. У входа в бар устроилось странное существо в темных очках и черной накидке с блестками, мало подходившей к яркому солнечному утру. Глаза Лины постепенно привыкли к полумраку, и она не без труда узнала в незнакомке…Гизелу.
«Интересно, что этой пожилой перечнице от меня надо? – привычно подумала русская туристка с легким раздражением. – Наверное, опять примется нести чушь несусветную про татуировки… Ой, зря я о ней так, в общем-то престарелая фрау ни в чем не виновата. Наоборот, она совершенно искренне пытается мне помочь с расследованием….», – спохватилась Лина и, устыдившись своего беспричинного гнева, сделала над собой усилие. То бишь, взглянула на пожилую немку с вежливой улыбкой и вкрадчиво произнесла:
– Такое дивное утро, а вы, между тем, выглядите огорченной, моя дорогая Гизела….
– Никаких «моя дорогая Гизела»! – прошипела дама, поправляя очки. – Хладнокровнее, детка! Мы с вами должны делать вид, что едва знакомы, – еле слышно прошептала старушенция. – Давайте-ка сейчас осторожно, по очереди сменим место дислокации, короче, переместимся в бар. Дальше план действий такой: вы сядете за столик, а я как бы случайно через пару минут присоединюсь к вам. Постарайтесь выбрать укромное местечко на веранде – например, вон там, за колонной. Если мы устроимся в дальнем углу, шум моря заглушит любой, даже громкий разговор.
– Это что еще за конспирация? – удивилась Лина. – Чем-то неуловимо напоминает встречу Штирлица с женой в фильме «Семнадцать мгновений весны».
– Помню-помню! Во времена ГДР довольно часто крутили этот ваш сериал, – оживилась старушка. – Зря иронизируете, Лина! Теперь нам необходимо соблюдать осторожность. Ступайте за столик, я сейчас приду, – уже громче проскрежетала она и затем, не глядя на собеседницу, приложила палец к губам и скрылась в дамской комнате.
– Итак? – спросила Лина «Штирлица в юбке» с нетерпением. Она отхлебнула кофе и теперь предвкушала приятное послевкусие. В этот раз Лина попросила Веселина плеснуть в бокал чуть-чуть коньяка, не без основания предположив, что старушенция тоже не ограничится чашкой пустого чая. Гизела и вправду нарисовалась у столика со стаканом, до краев наполненным виски.
– Позвольте присесть? – спросила старушка нарочито громко, так что немцы за дальним столиком обернулись в их сторону. А потом опять продолжила конспиративным шепотом:
– Деточка, в «Пальме» становится все опаснее. Можете иронизировать, моя дорогая, сколько угодно и как угодно высмеивать меня, старуху, однако это так. Мне очень не нравится все, что творится в этом проклятом отеле. К примеру, смерть этой молодой шотландки, как ее….Ну да, Адели. Я встречала эту девицу здесь уже лет пять подряд, и прежде мне казалось, что я знаю о ней почти все. Эта мисс Адель была бодрой и спортивной фройляйн. Она обожала плавать, ходила на аэробику в соседний отель, а каждый вечер отправлялась со своим дружком на дискотеку и в бар. У этой фройляйн не было ни возраста, ни болезней бедного Тони… Повторяю, мне кажется весьма странным, что она отправилась следом за рокером на небеса. А вам, Лина, так не кажется?
– Бывают же трагические совпадения? – проговорила Лина, однако в этот раз ее голос звучал не слишком уверенно. – Кстати сказать, татуировок у бедной Делли, как вы верно заметили, было полным-полно, – напомнила Лина старушке ее же слова.
– К черту татуировки, – перебила Гизела. – Сегодня на заднем дворе я случайно услышала нечто такое, что в корне меняет нашу первоначальную версию.
Старушка приподняла прозрачный капюшон, и на Лину уставились ласковые глазки гремучей змеи.
– Что вы делали, дорогая Гизела, на заднем дворе? – удивилась Лина. – В подобные «неаппетитные» места туристы редко заглядывают, да и хозяева отелей не очень-то любят их туда пускать. Туристы должны видеть лишь отремонтированный фасад и улыбчивые лица обслуги, а не слышать, как они ругаются в подсобке на грязных задворках старой гостиницы.
– Ну, я туда частенько наведываюсь. Признаться, я там подкармливаю кошек, – проскрежетала Гизела. – Еще должна вам сказать, что во всех южных странах проживают жестокие и бессердечные люди. Вы видели тощих котов в Турции? А несчастных ободранных кошек в Египте? Ужас! На южных курортах бедные животные питаются объедками со столов туристов. Потому-то они регулярно наведываются на помойку. А что им еще прикажете делать? А здесь, в «Пальме», им трудно добраться до закрытых контейнеров. В общем, в этот раз я принесла кискам сосиски....
– Ну, и? – с нетерпением перебила Лина.
– И тут я услышала, как горничные лениво выбрасывали мешки с мусором в эти самые контейнеры и сплетничали: «Что-то слишком часто к нам в отель стала приезжать «Скорая»». Представляете, Лина? Именно такие слова прошептала одна болгарка другой и добавила тихонько еще кое-что, но я услышала, потому что держала ушки на макушке. Так вот, она сказала: «Ты заметила, Снежана, что они каждый раз являются сюда ночью?».
И та самая Снежана поддакнула: «Ну да, я слышала, что кто-то из медиков даже пожаловался ночной дежурной. Мол, редкая невезуха, уже несколько ночей не удается поспать, почему-то вызов каждый раз приходится на эту бригаду».
В общем, Лина, как вам все это понравится?
Гизела уставилась на Лину в упор, сделала большой глоток виски и вдруг, издав пальцами глухой щелчок, замолчала, словно у нее выключили звук.
Лина отхлебнула кофе, медленно запила его коньяком и пожала плечами:
– Вообще-то два смертельных случая – это еще не закономерность, дорогая Гизела. Могут же быть и простые совпадения? К тому же «Скорая» на многолюдном курорте – обычное дело.
– А вам хотелось бы, чтобы, чтобы этих, с позволения сказать, «совпадений» у нас стало три? Или четыре? Или чтобы в нашем отельчике случилось целых три смерти за одну неделю? – Гизела раскраснелась от гнева, приправленного виски, и лицо ее окрасилось в такой же морковно-красный цвет, как ее волосы, воинственно торчавшие в разные стороны. Лина затихла. Она решила не волновать старушку, чтобы не накликать «третий смертельный случай».
– Будем надеяться, что до третьего не дойдет, – миролюбиво проговорила она. – Во всяком случае, дорогая Гизела. вы абсолютно правы: осторожность нам не помешает. Мы с вами стали здесь как-то очень заметны после истории с бедным Тони. А еще я настоятельно прошу вас, дорогая Гизела: не употребляйте алкоголь с утра. На побережье с каждым днем становится все жарче. Думаю, трагедия бедного Тони и смерть Адель должны послужить всем нам жестоким уроком…
– Не собираюсь отказываться ни от одного из немногих удовольствий, которые у меня остались в жизни, – проворчала Гизела и лихим гусарским глотком осушила остатки виски. Тревога сменилась в ее душе умиротворением, и старушка молча, но крепко пожала Лине руку. Так, наверное, нелегал приветствует нелегала на территории потенциального противника.
– А, может, вы и правы, моя дорогая Гизела. Надо наслаждаться жизнью, пока не поздно, – как-то довольно нелогично заявила Лина и, прикончив коньяк, простилась с боевой старушенцией.
