Петр Ингвин
Сказаниада
Допрыгалась.
Нужно ли говорить, насколько нервным был вечер? Георгий не смотрел Елене в глаза – боялся увидеть решимость или равнодушие. Она молчала и тоже отводила взгляд. Ужин прошел скомкано, хорошо себя чувствовал только Соловей – когда ему принесли миску с кашей, он долго расхваливал хозяйку и ее великолепное творение, громко чавкал, показывая, как вкусно, а потом душевно пел до самой ночи, пока не отошли ко сну.
Елена – милая, теплая, знакомая до каждой родинки – лежала рядом, но казалось, что посреди кровати выросла стена. Каждый не спал и думал о своем. Георгий то и дело открывал рот сказать, что все слышал… и закрывал. Что прозвучит в ответ? А главное – как его поведение выглядит со стороны? Подглядывал и не вмешался? То есть, подглядывание и слежка для него в порядке вещей? И он еще требует доверия?
Георгий не сомкнул глаз. Всю ночь. Лежал так, будто спал, дышал ровно, а ворочался лишь иногда.
Рядом так же «спала» Елена.
Меры следовало принять гораздо раньше, пока была возможность влиять на причины. Теперь нужно бороться со следствиями. Не спать все ночи подряд не получится. И за дровами ходить надо, а кроме дров существуют еще десятки поводов для долгой отлучки. Придется мучиться от диких предположений, которые подкинет фантазия. Разве назвать такое существование жизнью?
Кожа зудела от комариных укусов. Георгий терпел. Люди во сне не чешутся, а Елена должна быть убеждена, что он спит.
Когда веки смыкались, он кусал себя за язык. Напрягал мышцы. Считал овец. Вместо овец представлялись кривые зубы Соловья, к которым поочередно прикладывался молоток, и тогда их пересчет доставлял удовольствие.
Пару раз снаружи чирикала неведомая ночная птаха. Долго ухала сова. Час тянулся за часом, ничего не происходило.
Рассвет ознаменовался многоголосым птичьим гомоном. Новый день вступал в права, сквозь кроны пробились яркие лучи, один пополз по спящей Елене.
Ночью она никуда не ходила. Даже в кустики, хотя после ужина выпила чая.
Георгий осторожно поднялся и вышел на крыльцо.
Под навесом оказалось пусто.
Дневные поиски подтвердили, что Соловья нет и в лесу. А около елки, к которой в свое время его вытащили из болота, остались свежие следы.
Глава 3. Сказка, потерянный рай и комары
Прежняя беззаботность не возвращалась. Ночью они летали на крыльях любви, а новый день проходил в прежней чехарде забот и вгонял в уныние. Время от времени Елена жаловалась на отсутствие привычных вещей и удобств. «Разве это жизнь?» – говорила она, обводя избушку, лес и речку потускневшим взором.
Без телефона и интернета.
Без компьютера, телевизора и прочей техники.
Без любимых продуктов.
В простейшей одежде.
С водой в реке и светом от костра или лучины.
Сказка оказалась утомительно скучной и просто злой. Встречей двух любящих сердец сказки должны заканчиваться, а не начинаться. День ото дня Елена грустнела, счастье уже не казалось вечным. И еще одна напасть – комары. От них не скроешься, не успевала Елена отнимать ударившую ладонь от одного места, как приходилось бить по другому. В последнее время комары словно озверели. Раньше было не так. Или изменилось отношение к невыносимым насекомым? Когда душа радуется, мелких неприятностей не замечаешь, а когда неприятности занимают все мысли полностью…
Жизнь в лесу сменила статус. Теперь город казался потерянным раем.
Это с позиции Елены. Георгий поддерживал ее во всем, кивал, когда жаловалась на жизнь, и помогал всеми силами. Большего сделать он не мог, как ни пытался.
И ничего не получалось. Елена все больше уходила в себя. Во время какого-нибудь дела она могла замереть и часами глядеть в окошко остановившимся взором. Она потеряла вкус к жизни.
А потом Елена исчезла.
В отчаянье Георгий носился по лесу, искал, звал, даже плакал… Вампир вернул ее в прежний мир? Почему одну, без Георгия?
А вдруг ей стало настолько плохо, что она утопилась?!
Мелкая речка просматривалась до дна, и кроме рыбы в ней ничего не нашлось. Оставались болота, но их невозможно обследовать без риска для жизни.
Осмотр берегов дал зацепку. Около елки, к которой вытаскивали раненого Соловья, осталась примятая трава, а из ямы за кустами вместо запаха земли и перепрелого дерева ударило чем-то резким и опасным. Пот? Здесь спал большой зверь? Медведь? Но обедал он не здесь, иначе остались бы кости. Не мог же медведь съесть человека целиком?
Или мог?
Следы хищника, который похитил Елену, нашлись неподалеку. Если это медведь, то он был в сапогах: внизу свежего отпечатка четко выделялся каблук.
Георгий опустился на траву. Только Соловей и его шайка знали дорогу сюда.
Все стало ясно. Елена отвергла разбойника, он вернулся и похитил ее. Теперь, чтобы найти Елену, нужно найти Соловья. Для этого надо выйти в большой мир.
Георгий собрал котомку с продуктами, взял нож, топор и самодельный щит, который они сделали с Соловьем. И, конечно, копье – оно поможет в болоте.
– Прощай, избушка. Или до свидания. Но что-то мне подсказывает, что прощай.
Способ одолеть непролазную топь он примерно представлял. «Как прошел через болота? – По елкам». Если от елки на берегу, к которой вытащили Соловья, глядеть на елку посреди болота, то разбойник шел именно оттуда.
Ноги провалились в вязкий ил. Неглубоко. Можно идти. Медленно, но верно Георгий продвигался вперед и, наконец, достиг раскидистой ели. Немного отдохнув, он нащупал тропку к следующей елке. Ориентиры оказались правильными, главным было найти нужную елку. К вечеру Георгий вышел на твердую землю.
Донельзя вымотанный, он не сразу заметил двух ратников. Счастье, что они спали. Осторожно ступая, Георгий попытался обойти через лес, но пригляделся…
Воины были мертвы. Они лежали ничком, из спины у каждого торчала стрела. Рядом с трупами лежало оружие, на щитах красовался крылатый змей, что сказало о принадлежности убитых. Драконовы гридни. То есть, приближенные воины, как объяснял Соловей. Что-то вроде княжеских дружинников. Они разительно отличались друг от друга доспехами: одного до колен покрывала усиленная стальными пластинами кольчуга, второго защищал (но не защитил) чешуйчатый доспех – пришитые внахлест металлические пластинки. Стало быть, унификацию формы в подразделениях и по родам войск еще не ввели.
Георгий стянул с первого убитого кольчугу и примерил. Оказалось впору. Чешуйчатый сосед поделился сапогами нужного размера. Также пригодились меч и каплеобразный щит, а свое несуразное оружие и неправильную для «сказочного» мира одежду Георгий бросил в болото. Шлем с отчеканенным летящим драконом он надевать не стал, а с щита такое же изображение удалось сбить. В целом получилось неплохо, Соловей при встрече выглядел примерно так же.
Из просвета в лесу донесся мерный топот копыт. Георгий на всякий случай вытащил меч.
Глазам предстал всадник в полном средневековом вооружении. Если представить картину «Богатыри» Васнецова, то фактурой доблестный витязь не напоминал ни Муромца, ни Добрыню, разве только Алешу Поповича, доведись тому пару лет сидеть на диете.
– Ответь перед богами за все, душегуб! – звонко выкрикнул витязь и направил коня на Георгия.
Вскинутый над головой меч, другим концом поперечно опущенный на приподнятый щит, принял на себя удар чужого клинка. Раздался стальной лязг, полетели искры. Ноги едва выдержали. Спасибо Соловью, научил. Защита называлась «я в домике», от удара сверху ничего лучше еще не придумали.
Всадник стал разворачивать проскакавшего мимо коня для повторной атаки.
– Я не душегуб, я странствующий ры… витязь. – Говорить, не думая, не следовало, каждое слово могло оказаться последним. Вспомнил Георгий и про имя – что про него сказал Соловей. Поэтому он представился так: – Егорий. А этих, – он кивнул на трупы, – не я положил, а кто-то до меня. У меня и лука нет.
Всадник остановил коня.
Светленький, лет чуть за двадцать, усы мягкие – еще даже бриться не начал. Бороды нет – ее, наверное, витязь все же сбривал, стеснялся пуха.
– Котеня Блудович, – представился он и спрыгнул с коня.
Сначала Георгий улыбнулся ласковому имени. Может, прозвище? Юный воин не походил на матерого кота, и «Котеня» само ложилось на язык, стоило посмотреть на детское лицо и наивный взгляд.
А уж отчество… Но родителей не выбирают, и любое имя можно прославить. Или сменить. Стали же потомки Андрея Кобылы династией Романовых.
– Сразимся? – вполне мирным тоном поинтересовался Котеня.
– А надо? – погрустнел Георгий.
Драться без повода не хотелось. Но если здесь так принято между встретившимися витязями…
Котеня помотал головой:
– Не надо. Просто предложил. Я путешествую в поисках славы, дал зарок: не вернусь домой, пока мое имя не прогремит на весь свет. Куда путь держишь?
– Невесту ищу, ее разбойник похитил. Соловей. Может, слыхал?
– Кто ж Соловья Будимировича не знает? Удивляешь. Это ж народный мститель, герой. Недавно дракон хотел его извести. По всем лесам шум стоял, гридни под каждый куст заглянули, каждую рощицу прочесали. Говорят, почти поймали. Ушел. Простые люди на его стороне – укрыли, выходили. Сейчас новых ребят набрал. Того и гляди, на него опять охоту начнут.
Хорошо бы, подумал Георгий. И тут же уточнил: но после того, как удастся вернуть Елену.
– Если твоя суженая у Соловья, – продолжил Котеня, – вреда ей не причинят. Только если сама захочет. Он своих татей в крепкой руке держит, иначе распоясались бы давно и половину окрестного люда обобрали да перерезали. А вот если твою суженую кто из его ребят без спросу уволок… Проще говоря, тебе в любом случае к Соловью нужно, он разберется. – Взгляд молодого витязя упал на убитых. – Надо бы похоронить.
Похороны заняли немало времени – мечами копать несподручно, особенно когда на тебе дополнительные килограммы железа. Пока Георгий оглядывался, из чего сделать крест, Котеня приволок и водрузил на могилку тяжелый булыжник:
– Пусть там им будет лучше, чем здесь.
Георгий делал про себя пометки: Бога не упоминают, только по-язычески, во множественном числе: «боги». Крестов не ставят. Нужно запомнить.
Смеркалось, пора было думать о ночлеге. Котеня привязал коня на лужайке в другой стороне от могилы, Георгий набрал хвороста и разжег костер. В приготовлении ужина и размещении спутник принимал самое деятельное участие, но как ни старался, каждое движение выдавало, что к таким занятиям он не приучен. Несмотря на внешний вид вроде бы грозного витязя (если глядеть издалека), в походной жизни он понимал даже меньше Георгия.
Спать разместились под деревом. Котеня рассказал себе. Отец погиб, мать воспитала сына достойно и хотела женить на дочери недавно почившего окольничего, статной красавице, к которой даже из-за моря сватались. Разговор между матерями состоялся на пиру в присутствии множества гостей. Сватовство закончилось отказом – прилюдным, не в меру громким и потому оскорбительным. Разлад между семьями попытался уладить сам Котеня. Правдами и неправдами он проник в дом невесты и сумел переговорить. Избранница против него, как жениха, нисколько не возражала. Как и против других. «Как маменька скажет. Если разрешит, то я согласна». А мать была непреклонна: дочь пойдет за известного и уважаемого человека, пусть пока неясно, за кого именно.
«Что нужно сделать, чтобы выбрали меня?» – спросил Котеня.
«Добейся чего-нибудь в жизни. О тебе должны говорить. В наше время это лучшая рекомендация».
Котеня надел доспехи, сел на коня и отправился добывать славу. Первым делом он ринулся на олицетворение зла – на забугорного соседа, о котором стар и млад слыхали, что тот людоед. Что может быть значимее и достойнее, чем избавить свет от нелюдя? Память о подвиге сохранится в веках.
Дорога в соседнее государство оказалась долгой, да и к замку маркиза Карабаса Котеня попал крайне не вовремя. В общем, все как-то сразу не заладилось. Именно в тот день доведенные до отчаяния крестьяне взбунтовались, перебили охрану маркиза-людоеда и вздернули душегуба на ветке дуба. Котеню приняли за прихвостня маркиза и едва не приладили на той же ветке. Чужак? И что с того? Им было все едино, за убийство хозяина всем грозила смерть. Одним дворянином больше, одним меньше – на возмездии не скажется, а удовольствие доставит. Котеня предложил им выход:
– Давайте всем скажем, что людоеда убил я. Вызвал на поединок и заколол копьем у вас на виду. Вы подтвердите. Мне будет слава, а вам свобода.
Предложение понравилось, но кто-то в толпе засомневался:
– А его дружина? Мы же перебили всех до единого.
– Валите на меня, – великодушно разрешил Котеня. – Я всем скажу, что их – тоже я.
Его сняли с ветки и отпустили с благословением.
Слухи разлетелись быстрее конных гонцов. Нападение Котени на замок маркиза власти того государства приняли за объявление войны, навстречу выехала наспех собранная армия. Когда выяснилось, что Котеня приехал один, его пленили и заточили в темницу. Между государствами завязалась жесткая дипломатическая переписка. Курьеры сновали туда-сюда, как волки в клетке с видом на волю, обвинения в нарушении границ и задержании чужого гражданина сыпались с обеих сторон. В конце концов, для Котени все кончилось благополучно. О его самоуправстве решили забыть и уладить дело в частном порядке. С родственников потребовали выкуп, а из темницы отпустили домой голым, в одних сапогах. Вместо триумфа случился позор. Котеня вернулся на родину и отныне совершал подвиги с оглядкой на международное право, только на своей территории. С тех пор и ездил по городам и весям. Вызывал встречных на поединки. Бывал бит, что немудрено: большинство соперников оказывались закаленными в реальных боях. Когда Котеня побеждал, особой славы такие подвиги тоже не приносили: хвалиться победой над равным и более слабым было совестно.
Георгий слушал с улыбкой. Имя людоеда и то место в повествовании, где Котеню в одних сапогах отправили домой, напомнило кое-что из детских книжек. Сказки оживали. Между прочим, Хотен Блудович – это же герой богатырского эпоса, пусть известен меньше Ильи Муромца с компанией. А невесту Хотена звали… Как же ее звали? Чуня? Чаяна? Также вспомнилось, что в одном из вариантов былины имя героя писалось именно «Котеня», а не «Хотен». Получается, что Георгия и Елену отправили в настоящую сказочную жизнь, как они и просили. Явление им Соловья-разбойника чудесно подтверждало гипотезу. Казавшееся сказкой стало грубой реальностью, для которой, в свою очередь, машины, самолеты и телефоны – еще большая сказка.
В ответном рассказе Георгий сообщил уже опробованный на Соловье минимум в тех же терминах: жили с невестой за тридевять земель, но вмешались боги и перенесли на чертово болото. Потом невесту кто-то украл, есть подозрения на Соловья-разбойника. Георгий-Егорий ищет ее. Будет странствовать, пока не найдет.
Котеня обрадовался:
– Мы оба странствуем, ты ищешь потерянную любовь, я обретаю славу. Что мешает нам путешествовать вместе? Вдвоем и пищу добыть проще, и от лихих людей защититься.
– Мой путь лежит к Соловью, – напомнил Георгий.
– Мой тоже, до поры до времени. Но я не верю, что твоя суженая у Соловья. Одно дело отбить ее у дракона, тут и слава ему, и почет. А у своего брата-воина, который сам из народа и тоже о народе печется? Нет, не верю. Думаю, от Соловья ты отправишься на все четыре стороны, и тогда мы опять сможем искать славы… то есть, твою суженую вдвоем.
Иметь друга в новом мире – дело хорошее. Даже временно.
– Обещать не могу. – Георгий изобразил раздумье. – И коня у меня нет. Даже шлема. В таком виде стыдно людям показаться.
– Добудем! – Глаза Котени загорелись. – А чтобы окружающие не придирались… не побрезгуешь, если временно возьму тебя оруженосцем?
Кажется, два желания совпали.
– С оплатой? – поинтересовался Георгий.
– По высшему разряду!
– Договорились. Только проясним один момент: у нас, в моих землях, оруженосцы помогают витязю в пути, заведуют снаряжением и в бою находятся за спиной, чтобы подать запасное оружие. Я правильно понял обязанности, или у вас они чем-то отличаются?
Даже если отличались, сказанное Котеню устроило полностью. Возможно, кое на что он даже не рассчитывал. Заснули довольными.
Ночь прошла без приключений. Утром Георгий и Котеня позавтракали из котомок, выложив на общий стол у кого что нашлось, умылись, и перед тем, как двинуться в путь, Котеня предложил:
– Меч без драки ржавеет, как жизнь без славы. Давай, что ли, помахаемся впрок, чтобы руку набить.
Тренироваться с нанимателем входило в обязанности оруженосца, и Георгий обнажил оружие. В первом спарринге он опрокинул соперника с помощью ноги, во втором оглушил щитом, в третьем специальным финтом выбил клинок, и тот улетел внутрь высохшего куста.
– Неплохо, – признал Котеня, отыскав меч и потирая исколотые руки. – Кто учил?
– Соловей.
– С этого начинать надо было.
Георгий почувствовал, что тренировок больше не будет.
– Не понимаю, – признался он.
– Соловей Будимирович – лучший клинок государства, а то и мира. Эх, если бы в свое время он не повздорил с Кощеем…
– А что случилось?
– Не знаешь? – Котеня с удовольствием восполнил пробел в чужом образовании. – Соловей выигрывал все состязания, причем именно все – и по правилам, и в боях без правил. Противники уходили с позором или их уносили на носилках. Нередко по частям. Все прочили Соловью быстрое продвижение по службе, только молодость мешала ему возглавить дружину. Дальше случилось то, что однажды происходит с каждым мужчиной. Он женился. Прошел год, Соловей ждал высшего назначения… и застукал молодую супругу с Кощеем. Кощей – он бессмертный, с ним ничего не сделать, а сластолюбивую женушку Соловей прирезал. Потом, понятное дело, подался в бега. С тех пор живет в лесу, грабит и всячески изводит Кощеевых людей. Впрочем, и другой добычи не упускает. Часть добытого раздает бедноте, отчего простые люди на него молятся. Единственный недостаток у Соловья со времен, когда супружница предала – теперь он тоже ни одной юбки не пропускает. Мстит, что ли?
Упоминание про юбки уронило настроение Георгия так, что зубы заскрипели. А Котеня задал вопрос, еще больше усугубивший ситуацию:
– Как ты у Соловья в учениках оказался? Он же учеников не берет, я узнавал.
– Ты недавно рассказывал, что его чуть не поймали, но некие люди укрыли его и выходили. Это были мы с невестой. В благодарность Соловей меня обучал бою на мечах и с другим оружием. – Георгий помолчал. – А в самом начале я тебе рассказал, что суженую ищу, и что она у Соловья. А ты минуту назад на его любвеобильность намекал. Вот и стыкуй.
Собирались молча.
В пути Котеня вновь разговорился. Где искать разбойничью шайку, он знал приблизительно:
– Говорят, в постоялых дворах как бы в беседе друг с другом нужно громко назвать себя и сообщить, что тебе Соловей требуется. И причину обязательно указать. Ему передадут. Если дело стоящее, он такого искателя сам найдет.
Георгий двигался за конным спутником чуть позади, а когда вышли на широкую, разбитую телегами, дорогу – сбоку. Дорога вилась по лесу, обходя чащи и буреломы, и на очередном повороте спутник пришпорил коня, а тишину порвал крик:
– Стоять, не двигаться!
Котеня не схватился за меч, это радовало – открывавшиеся за листвой неприятности были не глобальными.
На крик обернулся парнишка, в потрепанной крестьянской одежде, светловолосый, вихрастый, худой и бледный, как смерть. Его застигли в момент, когда он крепил к толстой ветке ремень с петлей внизу.
– Рассказывай, – приказал Котеня.
– Меня Антошкой кличут. Я с хозяйским казначеем ехал. На нас напали. Ограбили. Казначея убили. Хозяйка ждет плату с крестьян за пользование землей, она подумает, что это я украл. Все одно не жить. Лучше сам, чем дыба и палач.
– Кто это был? – Котеня машинально схватился за меч, челюсть мужественно выехала вперед. – Можешь описать?
– Один худой, второй здоровый. Первый немного раненый. Они и не скрывались, звали друг друга по имени. Тит и Прокопий. Соловьевские.
– Вот тебе и народные мстители, – почти выплюнул Георгий.
– Мне, дяденьки, домой нельзя. Добро бы меня там каким-то чудом простили, но даже коли так, все равно плату с крестьян снова потребуют. Лучше бы мне тоже к Соловью податься, вместе с ним денег с богатых кровопийц насобирать и раздать тем, кто из-за меня пострадает, и всем другим хорошим людям. Да не возьмет меня Соловей, мал еще. – Антошка со вздохом опустил голову. – Оттого и выходит, что ничего мне другого не остается, как на дерево в петлю или с камнем в речку.
Ради славы Котеня готов был на все и подкинутую судьбой возможность терять не собирался.
– Пошли к твоей хозяйке, горе луковое. Разберемся. И поясок-то прибери, еще пригодится. Чего глаза выпучил? Я же не в том смысле, что снова, а про одежду.
Если проблема заставляет человека вешаться, это действительно проблема. Антошка рассказал правду, врать ему незачем, и проверить проще простого.
Теперь первым шел Антошка, показывая путь, за ним на коне ехал Котеня, а замыкал маленькую процессию Георгий. Обидно, что двигались в обратную сторону. Каждый шаг удалял от цели, но Георгий не мог бросить Антошку и славолюбивого витязя одних, он тоже хотел помочь. Справедливость – штука редкая. Если Георгий не вступится за других, кто вступится за Георгия, когда ему потребуется помощь? А она потребуется. Вряд ли получится вернуть Елену в одиночку.
Вернуть. Ага. Прийти в разбойничье логово и забрать невесту. Внешне план прост и предельно понятен. Непонятно одно: как его осуществить. Допустим, Георгий скажет Соловью, когда (или если) до него доберется:
«Елена у тебя?»
«Нет», – ответит тот.
И что делать дальше?
Либо еще вариант:
«Елена у тебя?»
«Да».
Это еще хуже. Поступать придется по ситуации.
Когда Антошка свернул с наезженной и утоптанной множеством ног дороги на менее значимую, Котеня резко натянул поводья, конь остановился. Причина оказалась простой, о ней рассказали поджавшиеся губы и бегающий взгляд Котени: места были ему знакомы и ничего хорошего не сулили.
– Один разберешься? – обратился он к Георгию. – Мне туда нельзя, там моя Чейна живет. Я тут подожду. Возьми шлем. И коня, так с тобой уважительнее разговаривать будут.
Нахлобучив на Георгия свой остроконечный шлем, он спрыгнул с седла и протянул поводья.
Георгий развел руками:
– Я не умею верхом.
– Какой же ты витязь? – Котеня подозрительно прищурился и отступил на шаг, потянувшись к мечу.
– У нас больше телеги-самодвиги да ковры-самолеты в ходу. А животных детям в зоопарках показывают, чтобы не забывали, откуда мясо берется, и свинью от зайца отличали. Я некоторых моментов до сих пор не понимаю: самец лошади называется конем или, к примеру, жеребцом, самка – кобылой, дети – жеребятами. А кто тогда сама лошадь?
Котеня проморгался и потряс головой, будто смахивал морок:
– Лошадь – она и есть лошадь, кем же ей еще быть? Эх, чудо заморское, держи поводья, учить буду. У нас витязь без коня – что меч без рукояти. Запрыгивай. Да кто ж так к лошади подходит! О! Лошадь – она бесполая, это обобщение. Как человек, только лошадь. Человек же тоже может быть и он, и она. Или вот, к примеру, та же мышь. Или комар. Кстати, тут один умник, до того как сожгли, всех убеждал, что среди комаров кровь пьют только самки. От безделья народ чего только не выдумает…
