Петр Ингвин
Сказаниада
Глава 6. От обмана до бабы Яги
Уже смеркалось, а ей по-прежнему было плохо. Эти долгие часы Георгий выполнял роль сиделки – нянчился, успокаивал, поил водичкой и протирал лоб. Сюда бы врача…
Похоже, отрава подействовала сильнее, чем казалось. Нужно повторять промывания и давать больше воды. Пусть лопнет, но пьет, другого лечения в такой ситуации нет.
Вернулась мысль о клизме. Бурдюк маловат, полноценной процедуры не получится. И встает другой вопрос, более серьезный, чем объем имевшейся емкости. Вопрос очень деликатный: как подступиться с таким предложением? Поймет ли малявка, что все для ее же блага?
Георгий решил не рисковать. Оставил на крайний случай.
Ночевать пришлось здесь же, в лесу. Улька с завистью глядела на сыр, лепешку и сухофрукты, которыми подкрепился перед сном Георгий, но ей он не предложил ни крошки. При отравлении нужно пить, а не есть. Спать легли под той же березой. Хотелось накрыть девочку чем-нибудь, Георгий готов был отдать свою рубаху, но условия не позволяли. Он даже доспехов на ночь не снял. Лес – не постоялый двор, чтобы расслабляться, и лучше немного подмерзнуть, чем быть зарезанным в тепле и уюте.
Разбудили птицы. На востоке разгоралась заря, зябкая свежесть овевала лицо, а место рядом пустовало.
Обманула, негодница. И ведь какая актриса – Георгий готов был последним пожертвовать, чтобы ей чуточку полегчало. Кроме талантливой малолетки отсутствовали кинжал и котомка с продуктами, включая бурдюк с водой. Знать бы заранее, что так получится, поставил бы клизму, невзирая на протесты и сопротивление. После такого, может, и мыслей дурных у паршивки поубавилось бы.
Хорошо, что он догадался деньги припрятать. Продукты – дело наживное. С водой проблем тоже нет, места богаты ручьями, а в любой деревеньке хватает колодцев. Из всего похищенного только кинжал жалко, хороший был – нетяжелый, с удобной рукоятью.
Можно попробовать догнать. Следопыт из Георгия никудышный, но вариантов, куда девчонке идти, всего два. К матери или к бабушке. Первое она вчера категорически исключила – значит, искать следует у бабушки. Но сначала придется искать бабушку.
Георгий начал подниматься и застыл от внезапного озарения: Улька взяла кинжал неспроста.
Решила отомстить. А притворялась, что ей по-прежнему плохо, поскольку не хотела, чтобы ей помешали. Теперь нужно соображать быстрее. Если она…
Не соображать, а бежать надо, причем быстро. Спасать ее от самой себя, пока не натворила глупостей.
Адрес он запомнил: Вторые Погорелки, крайний дом. Тропа вывела прямо на место. Деревушка выглядела бедно, огороженные заборчиками кургузые домишки-срубы с крытыми соломой двускатными крышами растянулись вдоль дороги, позади домиков уходили к лесу длинные огороды, пахло растопленными дровяными печами, на которых что-то готовили, и домашним скотом. Домишко Улькиных родителей размерами едва превышал славную избушку на болотах, от пыльной дороги его отгораживал покосившийся плетень. Во дворе было пусто, скота нет, как и собак, кошек и прочей живности. В окошке темно. Георгий решил, что сейчас излишняя вежливость навредит. Скрипнула без спросу отворенная калитка, он прошел к сеням, рука легла на меч:
– Хозяева, открывайте! Эй! Есть кто живой?
Шевельнулась занавеска, донесся испуганный голос:
– Что случилось? С Улькой беда? – голос был женский. – А где Данила?
– Их разве нет?
Следующие полчаса Георгий играл с хозяйкой в вопросы и ответы, где каждое следующее слово нервировало и еще больше запутывало ситуацию.
Георгия пригласили внутрь. Хозяйку – статную молодую женщину чуть за тридцать, со спускавшейся из-под кокошника темной косой и живыми, полными боли глазами, звали Ладой. Однажды довелось читать, что в старину косу носили только девушки, а замужние женщины делали другие прически. В реальности оказалось не так. Или надо сказать не «в реальности», а «в сказке»?
В реальности сказки. От заканчивавшихся хеппи-эндами добрых волшебных сказок здесь присутствовали только имена, остальное – настоящая бескомпромиссная реальность.
Немало времени понадобилось, чтобы разобраться в произошедшем с дочкой Лады. Итог не радовал. Домой Улька не вернулась, а отважный герой, что кинулся с ножом на защиту девочки, оказался создателем злополучных пирожков. Георгий понял это по рассказу о его отъезде и быстром возвращении, а вытребованное описание внешности пролило свет на остальное. Теперь муж Лады сбежал, решив, что вместо тещи отравил дочь и дело замять не удастся. Только бы они с Улькой не встретились у бабушки.
Слово за слово, и Лада превратилась в ледяную статую. Закутанная в шаль поверх сарафана, она сидела, глядя в стену, и от остановившегося взгляда хотелось выть.
– Чем я могу помочь? – спросил Георгий.
Он рассказал о себе в начале разговора. Лада в общих чертах представляла его возможности, была наслышана. Воин без дома и денег, а теперь и без коня. Зато где угодно можно постучаться в любой дом, назваться, и примут как родного. Со временем выяснилось, что это важнее денег, но тому, кто не ощутил на себе, не понять.
Лада молчала. Георгий понял, что надо делать.
– Объясняйте, где живет ваша мама, я схожу и все улажу.
Глаза женщины потемнели. Георгий мысленно выругался: она ведь сказала, что прощальными словами Данилы было «Я все улажу».
– Не знаю, как начать… – Лада опустила взор. – Выслушайте, а потом судите, хорошо?
– Со мной можно на ты, – разрешил Георгий, чтобы ей было комфортнее. – Я хоть и витязь, но не дворянин.
– Благодарю. Со мной тем более не церемоньтесь… ся, – Она тоскливо улыбнулась одними уголками губ. – Я даже не знаю, с какой стати вы мне выкать начали.
– Ты, – поправил Георгий.
– Выкать начал, – послушно исправилась Лада. – Но было приятно. Ко мне никто так не обращался. Благодарю еще раз. Понимаешь, Егорий… Я знаю, что дело женщины – ждать. Но чего? Трупов дочери и моей мамы? Рассказа, где и как они погибли? А если им нужна помощь? Раньше я боялась Данилу только нетрезвого, а сейчас понимаю, что он в любом состоянии способен на все. Если Улька с ним пересечется…
– Я сделаю все, что в моих силах. Даже больше. Обещаю.
– Верю, но не в этом дело. Отныне дома мне нечего делать, только изводить себя предчувствиями и на стенку бросаться. У меня к тебе просьба. Возьми меня с собой.
Рот уже открывался, чтобы согласиться, когда Георгий подавил первый позыв и стиснул зубы. Обычное для двадцать первого века дело здесь выглядело кощунством. Витязь не имел права путешествовать с чужой женой. Ее мог сопровождать только родственник, или с ними должны быть еще женщины, одна из которых зависима от мужчины, а остальные как бы составляют ей компанию.
Но оставлять ее дома тоже нельзя, иначе от безысходности руки на себя наложит.
– Что люди скажут?
– Неужели витязь, которого зовут Храбрым, боится молвы?
– Я не о себе.
– Мне все равно.
Что ж, вопрос решен.
– Жду на улице.
Георгий вышел из дома.
Лада собралась быстро – сменила обувь с тапочек на лапти и вместо кокошника повязала платок. То, что витязь без коня, Ладу не удивило. Сначала подумалось, что сюда уже долетели слухи о последнем «подвиге Егория Храброго», но все оказалось проще: мысли Лады были далеко.
***
Путь «к бабушке» шел по той же тропе, где Георгий нашел Ульку. После развилки дорога свернула в сторону. Яркое солнце и щебет птиц не давали настроению упасть ниже нуля. Чтобы спутница не впала в хандру, Георгий развлекал ее более подробным рассказом о себе. Не полным, конечно, а усеченной версией, опробованной на Соловье и многократно оправдавшей себя после, но с дополнительными нюансами о чувствах. С Ладой было легко, просто и хотелось делиться личным.
– Ты так сильно ее любишь? – На него поднялся щемящий душу взгляд – глубокий, пронзительный, знакомый со счастьем и страданием не понаслышке.
– Если любовь несильная, это не любовь.
Лада помолчала.
– Как жить? – огорошила она.
Имелась в виду ее конкретная ситуация, но вопрос был обширен до бескрайности. Вряд ли спутница оценит философские изыски. Георгий ответил просто:
– Бодро и мужественно.
С ответом он угадал. Лада печально (и все же!) улыбнулась, ее шаг стал увереннее, плечи расправились, избавив осанку от скорбной сутулости.
Сзади донесся конский топот, вскоре над головами раздалось:
– Кто ты, воин, и куда путь держишь?
Спрашивал потрепанный витязь средних лет, человек явно бывалый, битый жизнью, но битый, как видно, недостаточно. В глазах горела жажда приключений, рука готовилась выхватить меч. Георгий тоже положил руку на рукоять – хоть и пеший, но готов, дескать, встретить неприятности во всеоружии.
– Егорий. В данный момент помогаю людям. Это моя спутница. С кем имею честь разговаривать?
Имя оказало воздействие, угроза в глазах встречного, принявшего Георгия за разбойника или дезертира, сменилась уважением.
– Приветствую доблестного витязя Егория Храброго, долгих тебе лет и вечной удачи. Я – Бермята Васильевич, спешу стяжать воинскую славу, потому еду к кораблям, которые отплывают штурмовать стены вероломной Двои.
– Зачем?
– То есть? – Бермята сморщил лоб, но к пониманию это не приблизило.
Георгий вздохнул и начал издалека:
– Женат?
– Да. – Бермята чуть помрачнел.
– Дети есть?
– Да.
– Ну и?
Бермята все еще не понимал. Лада, спрятавшаяся за спиной Георгия, с любопытством глядела то на одного спорщика, то на другого. Судя по недоумению на ее лице, намеки Бермяте до нее тоже не доходили.
– Зачем тебе эта война? – прямо спросил Георгий.
– Я же говорю – стяжать славу, совершить подвиги, о которых сложат легенды…
– И вернуться безруким или безногим инвалидом, чтобы до конца жизни портить кровь семье. Так? По-моему, причина другая. Тебя быт заел, новых ощущений захотелось. Но лучше так, чем чужих жен соблазнять или последние деньги вместе с домом в карты проигрывать. Каждый развлекается по-своему.
– Что-то я тебя не пойму. Не одобряешь ратной славы? Сравниваешь ее с низкими удовольствиями?!
– Я зрю в корень. Позарится враг на нашу землю – надо жизни класть и гнать его в шею, чтобы неповадно было. А сейчас ради чего?
– Нашему дракону нанесли оскорбление, украли женщину, которую он выбрал.
– А до того ее украли у другого. В любом случае, убивать ни в чем не повинных жителей Двои я не собираюсь и сам не хочу быть ими убитым. Если дракон предложит способ вернуть женщину без массовых жертв, я первым побегу помогать, а пока – увы.
– Тогда не откажи сразиться со мною для удовольствия – померяться силой и оценить, насколько я готов к смертной битве.
– А еще для того, чтобы рассказывать о великих победах, которые одержал в пути?
– Само собой, – пожал плечами Бермята.
– А если проиграешь?
– Судьба.
– То есть, о таком ты просто не будешь рассказывать. Знаешь, разрешаю говорить, что мы сразились и ты победил. Тебе нужна слава, мне – покой. Теперь расходимся, и все будут счастливы.
– Благодарствую, достославный Егорий! Только не забывай, что Бермята Васильевич победил тебя в честном поединке!
– Уверяю, не забуду. И всем буду рассказывать. Будь здоров.
Осчастливленный Бермята ускакал.
Ладу разговор и, особенно, концовка несказанно удивили.
– Ты подарил ему победу над собой? Он же на каждом перекрестке растреплет, что сражался с Егорием Храбрым и победил.
– Пусть. Победа, если она только на словах, ничего не значит и ничего не стоит. Побеждать нужно делами.
Весь дальнейший путь спутница косилась на него со странным любопытством. Даже ее внутренняя боль ослабла, страдание в глазах сменилось задумчивостью.
Лесную тропу хорошо утоптали многочисленные ноги и копыта, ширина позволяла без проблем проехать всаднику. Большую часть пути получалось идти рядом, не мешая друг другу. Погруженная в себя Лада долго молчала, но, наконец, не выдержала:
– Как ты стал таким мудрым?
– Это не мудрость, а здравомыслие. Чистый прагматизм. Слова – ветер, даже намерения ничего не значат, жизнь человека состоит только из его дел. Если человек чего-то хочет, он добивается, а то, что ему не нужно, отвергает. Чаще всего для этого требуются сила воли и умение идти на компромисс, то есть поступиться малым ради большого. Все просто.
– Было бы просто, все жили бы счастливо.
– Потому что не хотят воплощать то, что желают. Люди притворяются, что идут к мечте, а на самом деле происходит топтание на месте, потому что путь нарисован в голове и там же остается. Когда у человека нет четких желаний, у него нет целеустремленности, она ему просто не требуется. Давным-давно известно, что победитель ищет возможности, а неудачнику достаточно причин для оправданий.
– Чтобы все время побеждать, нужно быть очень сильным. Большинство людей не такие.
– Силу дает не победа, а борьба. Если не сдаешься – это сила.
На Ладу разговор подействовал лучше любых антидепрессантов.
Через час сквозь деревья проглянуло море. Слепящая рябь раскинулась от края до края, вдали медленно двигались несколько парусов. Тропа вышла на широкую дорогу, откуда можно было разглядеть расположившееся на берегу небольшое подворье. Лада направилась туда.
За хлипким забором стоял потрепанный временем, но еще крепкий домишко, сложенный из толстых бревен, рядом – амбар и курятник, за ними – огород, малинник и несколько кустов ежевики. На берегу продувался всеми ветрами грубо сколоченный сарай. Домик стоял на «подошве», как в деревне бабушки Георгия называли наземный фундамент из булыжников. От моря несло свежестью и йодом, дышалось легко, и, что поразило больше всего, исчезли всегдашние комары. Они с первых дней сопровождали каждый шаг, стали неотъемлемой частью жизни. Здесь их не было. Возникла мысль: у моря Елене понравится. Когда Георгий вернет ее, нужно поселиться на берегу, и все наладится.
– Как зовут твою маму? – спросил он. – Хочется сразу обратиться честь по чести.
– Яга Мирамиславовна.
Плечи непроизвольно передернулись. Яга, значит? Но Соловей-разбойник оказался обычным человеком, дракон – тоже человек, хоть и Кощей. Почему же бабе Яге надо быть страшной зловредной старухой, поедательницей добрых молодцев? Пора привыкнуть, что слухи – не факты, и даже факты – не знания, а информация, которую не так поняли, переврали или запустили намеренно, как миф про Егория Храброго.
Открыв калитку, Георгий и Лада прошли к крыльцу. Лада постучала и позвала:
– Мама!
– Ладушка, милая, какими судьбами? – донесся старческий голос.
– Улька у тебя?
– С чего ей быть у меня? – В доме скрипнула сдвинутая щеколда, дверь распахнулась. Закутанная в шаль старушка (про таких говорят «божий одуванчик») выглядела вполне добродушно, хоть и глядела с подозрением. – Уж месяц, как носу не казала. А кто это с тобой, доченька?
После первых слов Лада побледнела, но нашла силы представить спутника:
– Знакомься: доблестный витязь Егорий Храбрый.
– Доброго вам здравия и многих лет, Яга Мирамиславовна.
Георгия старушка проигнорировала, ответила дочке:
– А в чем храбрость-то с чужими женами по лесу шастать?
– Мам, не начинай. Данила тебе пирожков испек – таких, что не откачали бы. Улька их в дороге без спросу поела и едва на тот свет не отправилась. Егорий ее нашел и насилу откачал. А Данила на него с ножом бросался, убить хотел. Улька, когда все поняла, украла кинжал и сбежала. А до того, как сбежала, Егорий предлагал отвести ее домой, она отказалась, и я думала, что Улька придет к тебе. – Голос дрогнул, в глазах заблестело. – Куда же она теперь подастся?
– Да все нынче в Гевал идут, там сбор ратного люду, и работа всем найдется – и женщинам, и детям. Прохожие только о том и твердят. Война, милая. Егорий тоже туда?
– Он суженую ищет, ее, как говорят, дракону отдали.
– Тогда пусть забудет.
– Он не может забыть. А ее, говорят, у дракона уже отбили и в Двою увезли, похититель – тамошний принц. Война как раз из-за нее началась.
Яга Мирамиславовна еще раз оглядела Георгия, теперь с интересом, и горько резюмировала:
– Тем более. А где зятек?
– Сбежал.
Покачав головой, старушка распахнула дверь шире:
– Ну, входите, что ли. Чаем напою. Вы же, небось, голодные.
«Чаем» в ее понятии оказалось блюдо с вареной картошкой, пареная тыква, маринованная репа, несколько разогретых на пару лепешек и, собственно, чай – травяной, душистый, очень крепкий. За чаем разговорились. Георгий еще раз поведал о себе, а затем не удержался.
– Про вас, Яга Мирамиславовна, столько сплетен ходит, что не могу не спросить. Разъясните, где правда, а где досужий вымысел. Я слышал, что у вас избушка на курьих ножках, что она вертеться умеет, а вы в ступе летаете и заезжих удальцов едите. Не смейтесь, я в это не верю и только передаю, что другие говорят. Или вы не единственная Яга?
– Успокойся, милок, единственная. – Баба Яга улыбнулась гнилыми зубами. – В лучшие времена, когда муж еще жив был, дворец у нас с ним был на побережье. Я распорядилась построить крытую галерею, чтобы уходила в воду, и прямо в море стояла беседка на мраморных колоннах. Ее поставили на круглое основание, и несколько быков медленно разворачивали ее вслед за солнцем. – Глаза Яги Мирамиславовны наполнились слезами счастливых воспоминаний. – Как же мы хорошо жили… Еще, говоришь, сплетничают, будто я в ступе летала? А вот это, в самом деле, вранье. Правда, помню, что однажды не совсем трезвая из бочки с теплой водой во время купания вывалилась и под горку кувырком полетела. Это было, да, но не больше. А чтобы людей есть – вздор и гнусный поклеп. Хотя повод языком чесать у людей был, не спорю. Повар-арапчонок торты мне в виде человеческих фигур делал: то мальчишку в коротких штанишках с охотничьим рогом у рта, то девушку с веслом, то здоровенного мужика в парике и странной шляпе. Имя у поваренка смешное было – Карабас-Барабас. Как-то заметили, что у нас челядь исчезать стала. Думали, что недовольные в бега подались, уж больно лютая я в те времена бывала. Потом в чулане косточки нашли. Сначала на меня, как хозяйку, подумали, вот слухи и пошли. А это Карабаска оказался. Сбежал, поганец-душегуб, не уследили. Последний раз я про него слышала, что он у соседнего дракона чем-то отличился, тот ему в награду замок на границе дал и титул маркиза.
– Маркиза Карабаса недавно на дубу вздернули. – Георгий вспомнил, как сильно пекся о личной славе Котеня, и добавил: – Или некий витязь с ним расправился. Но людоеда больше нет. Скажите, как вы тут живете одна?
– А что? У меня хозяйство, огород, и прохожие, бывает, останавливаются. Я их кормлю и размещаю, они платят.
Надо же: бабуля-предприниматель. Место проходное, на большой дороге, у моря и на перекрестке с тропой из леса. Если дело расширить, «номера» вполне превратятся в постоялый двор, а то и в гостинично-развлекательный комплекс.
Лада вернула всех на грешную землю:
– Мама, что же делать-то теперь?
Старушка потерла сморщенные щеки костлявой ладонью.
– Надо идти к богам.
Часть третья. Вопросы и ответы
Что дурак – не обессудь!
У меня иная суть!
Мне б куды-нибудь в атаку.
Аль на штурм куды-нибудь!..
(Леонид Филатов «Про Федота-стрельца»)
Глава 1. Разбитое корыто, оруженосец и боги
– В храм? – уточнил Георгий.
Мало ли, вдруг его захотят отправить к богам напрямую. Тогда он категорически против, у него дел и на земле хватает.
Мать и дочь уставились на него, как на дитя неразумное.
– Зачем в какой-то храм? К богам! – Яга Мирамиславовна указала рукой куда-то на юго-запад. – Идти нужно вам обоим. Боги подскажут, где искать Ульку и твою суженую и как их вернуть.
Георгий закатил глаза. Требуется срочно делать что-то реальное, а тут – к богам!
Верить в богов – глупость. Но что делать, если здесь в них верят все? Хочешь не хочешь, возникали сомнения: а вдруг местные боги вправду существуют? Конечно, не такие, как рисуют себе жители. Кощей же каким-то образом бессмертный? Значит, чудеса являются частью этого мира. Допустим, боги, если они все же существуют, что-то могут. Других действенных способов вернуть Елену у Георгия нет и не предвидится. Почему же не использовать этот – абсолютно дикий, нелогичный и в прежней жизни невообразимый?
До сих пор Георгий знал о местных богах несколько фактов: в них верят, им отправляют подношения, их упоминают во всех благодарностях, пожеланиях и проклятиях. Но он ни разу не видел храма или капища с идолами. Или как тут называются места поклонения?
Теперь выяснилось, что к богам можно сходить и что-то попросить напрямую.
– Увы, богам требуется плата золотом или серебром, – промолвила Яга Мирамиславовна. – Сначала придется что-то продать.
– Я продам свой дом!
Чувствовалось, что ради дочки Лада отдаст все, вплоть до последней одежды. Макиавелли сказал, что цель оправдывает средства, и его прокляли за эту удобную для самооправдания человеконенавистническую формулировку. Но сказать, что Лада неправа, у Георгия язык бы не повернулся. Однако, противоречие. Причем, в одной отдельно взятой голове. Наверное, потому что дочка для Лады не цель, а смысл жизни. И вообще, когда дело касается детей, обычные законы не работают. Положите на одну сторону весов своего ребенка, а на другую закон – у скольких людей перевесит второе? А у кого все же перевесит закон – можно ли считать их людьми?
Почему же так бесят первые, кто всеми правдами и неправдами (особенно бесит последнее) спасает выросших моральными уродами сыночков и дочек от неприятностей (в роли неприятностей в большинстве случаев выступают именно закон и его синоним-антоним справедливость)?
Говорят, что в драке двух детей мать всегда примет сторону своего ребенка, а отец защитит невиновного. Лада была истинной матерью, кроме дочки для нее в мире ничего не существовало. Собственно, там больше ничего не осталось.
А Георгий, наверное, был бы хорошим отцом. Он всегда за справедливость. Без справедливости нет воспитания, а без воспитания вырастают не дети, а те самые моральные уроды, которые всех бесят. Наверное, на весах с ребенком и законом где-то потерялась гирька с совестью.
Что-то мысль не в ту сторону завела, разговор шел совсем о другом.
– Кому нужна ветхая хибара на отшибе во Вторых Погорелках? – Старуха вновь задумчиво потерла щеку ладонью в пигментных пятнах. Блеклые глаза наполнились решимостью: – Мое хозяйство расположено на пересечении дорог, земля под ним стоит дорого. Лада, я перееду к тебе, а на дом и землю можно найти покупателя.
Георгий перебил:
– Позвольте мне сказать. Не надо ничего продавать, деньги – не проблема. – Он позвенел подкладкой стеганки под кольчугой. – На несколько ваших домов хватит.
– Ты возьмешь меня с собой? – Лада молитвенно сложила ладони, в голосе переплелись тоска и надежда. – Стряпухой, прачкой, служанкой, кем угодно. Я все умею. Чего не умею, тому научусь. Мир огромен, мне одной дочку не найти, а без нее мне не жить.
– Поэтому я сразу сказала – идти вам нужно вдвоем, – объявила старуха. – Этот мир мужской, женщине без сопровождающего к богам не добраться.
Без спутника, который знает реалии, Георгию тоже не дойти, здесь интерес взаимовыгоден.
– Само собой, – сказал он. – Тем более, Улька мне теперь не чужая. Когда я думал, что она сирота, удочерить хотел.
Лада со слезами бросилась ему в ноги. Пришлось поднимать и успокаивать.
Старуха заявила тоном, будто ее долго уговаривали и она, наконец, смилостивилась:
– Забирайте дедово корыто. Правда, оно маленько разбито. Кое-что починить надобно. Лада, витязь-то твой только железякой махать умеет или как? С плотницким инструментом сладит?
О Георгии говорили в третьем лице, Ладу это смущало, а боевую старушенцию – нисколько. Лада не ответила, ответа она попросту не знала. Но посмотрела так…
– Показывайте, – сказал Георгий.
***
Расспрашивать у Яги о богах он не решился. Въедливая старушка заподозрит что-нибудь, посыплются неудобные вопросы… Со временем все само выяснится. К богам так к богам, только бы жили они где-нибудь поблизости, а не на краю света. А еще лучше – по дороге в Двою или в столицу.
Дедово корыто оказалось парусной лодкой, поврежденной с одного борта. Как ремонтировать ее в тесноте стоявшего на берегу сарая, Георгий не придумал и после обсуждения с Ладой и ее мамой просто сломал сарай. Часть подходящих досок он оставил рядом с пробитым бортом, остальное перетащил к амбару – на дрова и для ремонта дома, забора и прочего. Яга Мирамиславовна оценила поступок по достоинству. Ее отношение из сварливо-насмешливого в одночасье стало дружеским и душевным.
Все необходимое для ремонта нашлось в подполе. Смола за долгие годы высохла, к жидкому виду она вернулась только в разогретом виде. Или смола в лодке должна быть такой? Разница между починкой настоящей лодки и склеиванием настольных моделей, чем Георгий одно время увлекался в детстве, оказалась колоссальной. Любая непредвиденная трудность выглядела неразрешимой проблемой. Но: волков бояться – в лес не ходить.
Термины «лодка» и «корабль» парусному суденышку соответствовали не полностью, первый намекал на что-то маленькое, второй, наоборот, на большое. Размеры, высота борта и наличие небольшого киля относили дедово наследство, скорее, к разряду морских яхт. Старушка, услышав слово, кивнула:
– Он примерно так и говорил: «Моя тыхта».
Парус полинял до желтизны, прежний цвет даже не угадывался. Часть веревок сгнила. Георгий проверил каждый сантиметр, гнилое вырезал, оставшееся усилил.
Хорошо, что разбитым оказался борт, а не дно. С самолично отремонтированным дном Георгий в море не вышел бы.
Лада помогала словом и делом. Она брала на себя все, что успевала перехватить у Георгия, из-за чувства вины, она ощущала себя виноватой трижды: отвлекла известного витязя от главной цели жизни (поиска суженой), заставила бросить дела по защите бесправного народа от несправедливости и, вместо этого, принудила (как она считала, и переубедить было невозможно) решать ее личные проблемы. Георгий со своей стороны не допускал, чтобы она надрывалась, и настаивал, чтобы хоть иногда отдыхала.
Индусы верят в многорукую богиню. Лада казалась именно такой – успевавшей везде, заботливой, неуемной в делах и простой в обращении. С ней Георгий чувствовал себя как дома: уютно и бесконечно спокойно. Настало время покушать – вот тебе горячее и всякие разносолы, попить – Лада бежит с чаркой кваса или компота. Она поливала из кувшина, когда он умывался, стояла наготове, когда требовалось (или могло потребоваться) что-то подать или придержать. Даже стыдно было за такое обращение. Попахивало хлестаковщиной. Будто приняли за другого и однажды вскроется неприятная правда.
То, что невеста Георгия – та самая Елена Прекрасная, из-за которой разразилась война, Ладу вдохновляло и каким-то образом прибавляло ей сил. Напарник – великий герой, а за его суженую сцепились два дракона! И он, отважный безумец, рыцарь без страха и упрека, идет драться с обоими!
И вновь привет от Хлестакова. Ох, как же все в жизни переплетено и непонятно…
Доски прибивались гвоздями внахлест, конопатились мхом и смолились. Специалистом в области прикладного рукоделия Георгий, как уже сказано, не был, и когда Яга Мирамиславовна прогуливалась рядом, поглядывая на ведущиеся работы (Георгий употребил бы слово «инспектировала»), он старался не показывать неосведомленность. С нуля ему лодку не построить, но когда готовые девяносто девять процентов служат образцом, остаток можно сносно починить, глядя на готовое.
Удивило качество парусины. Выцветший материал сохранил все былые свойства, часть которых просто восхитила. Паруса, как выяснилось, делались из длинных овечьих волос, и благодаря природному жиру ткань оставалась сухой даже в непогоду.
За работой Лада, наконец, подробно рассказала о богах. Они живут на горе Олин пик. Гора находится на острове, который торчит посреди моря, подпирая небо, далеко от берега, вплавь туда не доберешься. Люди едут к богам от отчаянья или когда не могут найти решение. Просить можно о чем угодно, от простого до невероятного, от чего-нибудь материального, вроде богатства, до успеха или выздоровления от смертельной болезни. В нужный день требуется хорошая погода или, наоборот, давно не было дождя и гибнет урожай? Боги могут помочь. Хочешь встретить любовь всей жизни или оградить дочку от посягательств опасного поклонника? Нет проблем. Надо вразумить дерзкого соседа или дать детям ума и послушания? Для богов нет невозможного. Но чтобы тебя услышали, требуется подношение серебром или золотом. Боги выслушают просьбу и, если просителя и его вклад сочтут достойными, дадут требуемое. В крайнем случае, укажут путь к исполнению желания. Еще не было, чтобы кто-то ушел без ответа. Боги всевидящи и всемогущи, иногда они спускаются к людям и путешествуют среди них. Но мир людей скучен для богов, поэтому они предпочитают не вмешиваться.
– А двойские боги? – спросил Георгий.
Лада непонимающе хлопнула ресницами:
– У нас и у Двои общие боги. В дальних государствах – там да, другие. Например, у варягов, которые живут за большим морем. С помощью своих богов они однажды чуть было не захватили Двою. Мой дед вместе с двоянцами воевал против варягов.
– На стороне Двои? – удивился Георгий.
– В те времена у нас с ними была одна сторона.
Работы по ремонту затянулись. Ночевать Георгию стелили на лавке, а Лада с мамой располагались на кровати. Утром он вставал первым и сразу отправлялся к яхте. Вскоре Лада приносила завтрак и помогала до обеда.
С моря тянуло свежестью, от сверкавшей зыби рябило в глазах. Не успел он дойти до лодки, как услышал вдали конский топот.
По большой дороге скакали трое всадников. Они заметили Георгия, двое тут же свернули к нему, а третий, раненый, о чем говорила замотанная в белую ткань ступня, остался на дороге.
Георгий не расставался с мечом, хотя кольчугу, шлем и щит временно считал излишествами. Интерес к нему вооруженных витязей ничего хорошего не предвещал. Если это драконовы гридни, то у них должно быть конкретное задание. К примеру, найти сбежавшего разбойника или поймать нарушителя границы. Или они проверяют всех? Мог ли Георгий что-то нарушить и не знать об этом? Вполне. Или его могли принять за другого.
Он уже доставал меч из ножен, когда одна из фигур, моложавая и безбородая, обрела знакомые очертания. Вслед за первым всадником узнался и второй.
– Приветствуем доблестного Егория Храброго! – Бермята Васильевич и Котеня Блудович салютовали ему мечами.
Георгий ответил тем же.
– Какими судьбами?
После быстрой скачки всадники пустили коней шагом вокруг него, чтобы те успокоились. Бермята глядел добродушно и чуть снисходительно, но Георгий сам дал на это право, разрешив пользоваться плодами несуществующей победы. Котеня радовался встрече от души.
– Не успели, – ответил Котеня, – конница из Гевала уже отплыла, сейчас грузится пехота. От Двои камня на камне не останется. Кощей такую мощь собрал, кораблей на всех не хватает. Наш достраивается на Засечном Погосте. Хочешь с нами?
