СКАЗ 30 ОТЪЕЗД АВТАНДИЛА ИЗ ЦАРСТВА ПРИДОНА НА ПОИСКИ НЕСТАН-ДАРЕДЖАН
Едет витязь лучезарный, словно полная луна; В сердце любящем хранится греза властная одна. Он твердит: "Судьбой жестокой ты со мной разлучена; Только ты от ран глубоких излечить меня вольна.
Разлученного с троими мчит житейская река. Сердце так окаменело, что скала не столь крепка; Три копья его не могут окровавить и слегка, Но, рожденная тобою, омрачает мир тоска".
С четырьмя близ моря едет неустанный Автандил, Всюду ищет он бальзама для лишаемого сил; Был скорбящий днем и ночью одинаково уныл. Он соломинки дешевле мир подлунный оценил.
Где он путника ни видел, расспросить его был рад; Так, расспрашивая встречных, ехал сотню дней подряд. Перевал переезжая, видит он верблюдов ряд: Караванщики печально над пучиною стоят.
На широком побережье караван чего-то ждет И не может ни остаться, ни отправиться вперед. Их приветствует прекрасный, и ответ хвалу несет. "Кто вы будете, торговцы?" – громко спрашивает тот.
Тех людей начальник мудрый именуем был Усам; Восхвалил он Автандила, столь желанного очам, Молвил: "Ты для утешенья из-за туч явился к нам, О, сойди с коня, светило, и внимай моим словам!
Мы багдадские торговцы, наша родина славна, Магомета почитаем и не ведаем вина. Мы к царю морей спешили, с ним торговля не бедна, Велика товаров наших настоящая цена.
Мы узрели человека, умирающего тут; Тяготила речь скитальца, как недуг иль тяжкий труд. Мы спросили: "Кто ты, странник, кем изранен и разут?" Он сказал: "Не отплывайте, или в море вас убьют!
На корабль взойдя в Египте, мы со стражей вышли в путь; Повезли шелков немало, но теперь их не вернуть. Всех пираты перебили; как сумел я ускользнуть, Как попал сюда избитый, не известно мне отнюдь!"
Потому-то, лев и солнце, здесь недвижно мы стоим. Если вспять мы обратимся, как убыток возместим? Если пустимся по морю, жизнь пиратам отдадим: Мы не можем ни остаться, ни путем уйти своим".
Витязь молвил: "Не годится ощущать напрасный страх, Не избегнуть нам дороги, предрешенной в небесах. Я за вашу жизнь отвечу. Сила есть в моих руках. Иступлю клинок свой острый на разбойничьих костях!"
Караванщики внимали Автандиловым словам И шептали: "Этот витязь так уверен, тверд и прям, На его неустрашимость положиться должно нам". На корабль вошли с товаром и поплыли по волнам.
Их пути не потревожил разъяренный ураган; Вдаль всмотрелся их водитель, слава всех аравитян. Вот корабль с широким флагом показался сквозь туман; На носу его – с железным наконечником таран.
То пираты приближались, поднимая трубный вой; Караванщики страшились этой силы боевой. Витязь молвил: "Не пугайтесь их напористости злой, Я сегодня истреблю их иль расстанусь с головой.
Не судьба – так не погибну и среди несметных орд, А когда судьба приступит – как пылинка буду стерт, Не спасут меня ни войско, ни высокий этот борт, Это знающий – пребудет, мне подобно, сердцем тверд.
Трусы, вижу, вы боитесь приближения бойцов, Поскорей от стрел попрячьтесь вниз, под палубный покров. Я один иду! Подъята длань, смиряющая львов! Я окрашу море кровью поспешающих на лов".
С быстротою тигра витязь облачился сталью лат, Холод палицы железной был в руке его зажат; На корму спокойно вышел, устремил разящий взгляд, Был не менее жестоким и меча его булат.
Хоть враги взывали грозно в исступленье боевом, Хоть ударили свирепо в борт окованным бревном, На корме воздвигся витязь, с чувством страха незнаком, И разбил таран огромный тяжкой палицы броском.
Так стоял и невредимым оставался Автандил. Отступить враги пытались, грозных ужас охватил, На корабль их перепрыгнув, он разбойников косил; Мало кто в живых остался от немалых вражьих сил.
Словно коз, врагов безумных юный витязь убивал, О корму их разбивал он, море ими волновал, Ударял их друг о друга, и валился вал на вал. Кто в завале тел скрывался, не взывая, изнывал.
Одержал победу витязь, и возник молящий зов: "Ради бога твоего же, пощади своих врагов!" Переживших эту битву обратил спаспет в рабов. Из Писания известно: "Страх внушает нам любовь".
Силой собственной хвалиться – дело пьяных и повес, Без господней воли силе не дается перевес; Искра малая возникнет – и сгорит великий лес. Как мечом, разрежешь древом, заслужив любовь небес.
Там сокровища большие обнаружил Автандил, Караванщиков сзывая, с кораблем корабль сцепил; И Усам не грусть, а радость, оживляясь, изъявил: В славословии красивом он героя восхвалил.
Должно славить Автандила целой сотней языков, Да и те едва ль расскажут, сколь он грозен и грозов. Небесам благодаренье изрекли уста купцов: "Полночь в полдень обращая, вышел блеск из облаков!"
И купцы облобызали с головы до ног его, Бесконечно восхваляли за красу и удальство: "Обезумеет разумный от сверканья твоего! Ты от смерти нас избавил и доставил торжество!"
Он сказал: "Благодаренье вездесущему отцу, Всех начал неисчислимых и началу и концу, Тайных сил и светлой яви всемогущему творцу! Верить в будущее свято подобает мудрецу.
Жизнь оставил вседержитель вашим немощным телам. Я же – тлен и прах, не больше! Что сумел бы сделать сам? Но исполнил обещанье, меч прошелся по врагам! Вот корабль с богатой кладью подношу в подарок вам".
Хорошо, когда достойный торжествует над врагом, Затмевая и содружных в добром деле боевом. Пусть униженно поздравят ратоборца с торжеством, А его украсит рана, нанесенная мечом.
Тот корабль пиратский кладью был наполнен до краев; Невозможно перечислить завоеванных даров. Всё к себе перетащили с корабля своих врагов, Разнесли его, спалили, не продав на драхму дров.
И услышал от Усама речь смиренную спаспет: "Пристыженные, тобою мы избавлены от бед. Всё твое, что мы имеем, и об этом спору нет. Что угодно дай в подарок, так решает наш совет".
Автандил тогда ответил: "Полно, добрые друзья! Видел бог, как вы дрожали, слез горючих не тая. Он от смерти вас избавил, в этом слава не моя; Обладаю лишь собою и конем единым я.
Я, с богатствами излишней избегающий возни, Дома много их оставил, мне не надобны они. Ваших также не желаю, ими пользуйтесь одни; Делу трудному, иному посвятить решил я дни.
Из бесчисленных сокровищ, что добыты мной в бою, Да возьмет любое каждый, их легко я отдаю; Но прошу я без отказа просьбу выполнить мою: Я свое меж вами званье, если можно, утаю.
Что не я ваш возглавитель – умолчите вы о том, Пусть не витязем я буду называться, а купцом. По-купечески оденусь, торговать начну потом. Нашим братством заклинаю, тайну эту сбережем!"
И обрадованы этим, караванщики, опять Преклоняясь, возгласили: "Ты нам счастье хочешь дать; Не тебе, а нам об этом подобает умолять. Мы, рабы твои, о солнце, обретаем благодать!"
Дальше двинулись торговцы, оставаться не могли; Принося попутный ветер, дни благие потекли, Автандилом восторгались, восхваления рекли И, зубов его оттенка, перлы в дар ему несли.
СКАЗ 31 О ПРИЕЗДЕ АВТАНДИЛА В ГУЛАНШАРО, КОГДА ОН ПРИЧАЛИЛ К БЕРЕГУ МОРЯ
Витязь, море пересекший, перейти на сушу смог, И увидел – город белый в густоту садов залег. Взоры пестрыми цветами тешил каждый уголок. Несказанной красотою этот край себя облек.
Свой корабль они поспешно привязали у садов. Автандил купцом оделся, к делу новому готов. Скоро грузчики собрались, прибежавшие на зов. За торговлю взялся витязь, словно главный из купцов.
Прилегающего сада к ним садовник подоспел; Белой молнии подобный, облик юный он узрел И услышал голос властный, что ответить повелел: "Чьи вы люди, и какого государя здесь удел?"
Приказал прекрасный витязь: "Расскажи подробно мне: Здесь в цене какие ткани и какие не в цене?" Тот ответил: "Ты сияешь, словно в солнечном огне! Сообщаемое мною будет истинно вполне.
Царства нашего морского не объехать и за год, Гуланшаро, город славный, всех чарует и влечет, К нам редчайшее привозят корабли далеких вод. Здесь Мелик-Сурхав, счастливо нами правящий, живет.
К нам приехав, даже старец, явит юношеский нрав. Это – край пиров, ристалищ, пенья, зрелищ и забав. Здесь равны зимой и летом все цвета цветов и трав, Всякий зависть ощущает, наше царство увидав.
У торговцев богатейших лишь такая прибыль тут: Купят, сбудут, наживутся, проиграют, проживут; Бедный вдруг разбогатеет. Все богатства к нам плывут. Неимущему товары накопить – недолгий труд.
Я садовник у Усена, возглавителя купцов; Заведенный здесь порядок объяснить я вам готов: Он – владелец послуживших вам для отдыха садов; Всё ему вы покажите, долг приехавших таков.
Богатейшие, приехав, дар несут Усену в дом, Распаковывать товары все обязаны при нем. Что получше, будет взято за наличные царем, Без стеснения торговцы торговать вольны потом.
Как достойно принимает он почтеннейших господ, Содержателям постоев приказанья отдает. Но сейчас Усен в отлучке, а когда сюда придет, Вам он выказать обязан много дружеских забот.
Остающаяся дома возглавителя жена Не груба, гостеприимна, обходительна, нежна; Извещу ее, и примет вас, как надобно, она. Вам раба навстречу вышлет, в град войдете до темна".
"Как желаешь, так и сделай", – ослепительный речет. Мчится радостный садовник, по лицу струится пот, Госпоже Фатман вещает: "Лучезарный к вам грядет, Пред его лучами бледен даже солнечный восход.
Он купец и возглавляет преизрядный караван; Он – как месяц семидневный, кипариса стройный стан; И халат его наряден, и убор чела багрян. Хочет знать, какие цены на шелка у поморян".
Госпожа Фатман навстречу десять выслала рабов, Для хранения товаров был особый дом готов. Гость вошел, розоланитен, снежнобел и не суров. Все шептали: "Он имеет ловкость тигров, силу львов".
Городское населенье там собралось целиком; Трепеща, взывали: "К солнцу как приблизиться дерзнем!" Вожделенно восторгаясь чудным станом и лицом, От мужей своих презренных жены бросились бегом.
СКАЗ 32 ПРИБЫТИЕ АВТАНДИЛА К ФАТМАН, ПРИЕМ, ЕМУ ОКАЗАННЫЙ, И ЕЕ РАДОСТЬ
Из дверей навстречу вышла и Усенова жена, Поклонилась, улыбнулась, явной радости полна. После ласковых приветствий сели вместе, и она, Как заметил я, пришедшим не была огорчена.
Та Фатман, в летах не юных, всё ж казалась молодой: Точно выточено тело, облик смуглый, не худой. Посидеть она любила и за чарой круговой; Не один убор имела непомерно дорогой.
У Фатман в ту ночь скиталец угощался без тревог; Он прекрасные подарки поднести любезной смог. За пирушку дорогую заплатил ей щедро бог. Витязь, вдосталь упоенный, спать отправился и лег.
Развернул свои товары, чуть забрезжила заря, Что получше, отбирая на продажу для царя. Повелел купцам: "Несите!" Нагрузил их, говоря: "Продавайте, как хотите, тайну должную творя!"
Не свою одежду носит, а купеческий кафтан. То к себе Фатман попросит, то является к Фатман. Речью тешилась изящной. Исчезая, статный стан, Словно Вис уход Рамина, наносил ей много ран.
СКАЗ 33 ФАТМАН ВЛЮБЛЯЕТСЯ В АВТАНДИЛА, ПИШЕТ И ОТСЫЛАЕТ ЕМУ ПИСЬМО
От прелестниц, если сможешь, отдались, не то-беда! Словом ласковым доверья достигая без труда, Обольстившая изменит и наделает вреда. Женщин с тайнами знакомить не годится никогда.
Вожделенье к Автандилу, светоносцу дальних стран, В грудь всё глубже западало изнывающей Фатман. Тщетно скрыть она старалась глубину сердечных ран; "Что мне делать? – восклицала, и в очах стоял туман. -
Если я ему откроюсь – вдруг сокроется, вспылит; Если скроюсь – будет разум грозным пламенем обвит. Нет, откроюсь, возликую иль не вынесу обид. Как того излечит лекарь, кто не скажет, что болит?"
Автандилу написала и отправила она То письмо, где боль открыта и любовь изречена. Эта исповедь печальна и страдания полна, И должна быть не забыта, а навек сохранена.
СКАЗ 34 ЛЮБОВНОЕ ПИСЬМО, ФАТМАН К АВТАНДИЛУ НАПИСАННОЕ
"Солнце, богу захотелось, чтобы солнцем стало ты! Без тебя и жизнь богатых – горше всякой нищеты. Кто приблизится – сгорает, разглядев твои черты, И планеты лицезреньем красоты твоей горды.
Взор, познавший блеск, безумьем истязуем в забытьи. Как, тебя узрев, о роза, не трепещут соловьи! Без лучей цветы увянут, увядают и мои; Я, мертвея, жду рассвета, льются слезные ручьи.
Видит бог, страшусь прочтенья вами этого письма, Но ничем иным от смерти не спасу себя сама. Сердце вынесет ли пытку? О, ресниц разящих тьма! Если ты мне не поможешь, я тогда сойду с ума.
И доколе не получен ожидаемый ответ, И покуда я не знаю, смерть явилась или нет, Буду ждать я терпеливо в окруженье тяжких бед, Пусть решится: жить останусь иль оставлю этот свет!"
Написав письмо, послала к Автандилу поскорей; Как письмо сестры, без дрожи прочитал он свиток сей И сказал: "Кого люблю я – неизвестно это ей. Как сравнить ее с царевной несравненною моей!
Для чего вороне роза? Кто в них общность усмотрел? Соловей о ней, конечно, ни один еще не пел. Скоротечность и бесплодность – дел безнравственных удел, Что за вздорное посланье! Вот безумия предел!"
Но потом себе в раздумье витязь юный говорит: "Кто тебе защитой будет, если ты себе не щит? Ради той, из-за которой мне скитаться надлежит, Я снесу любое бремя, сердце стерпит боль обид.
Здесь Фатман живет и видит приезжающих гостей, Принимает приходящих из различных областей; Обо всем она расскажет при покорности моей, Я могу узнать не мало, если дружен буду с ней.
Как уток основе, сердце отдает любви жена, Стыд бесстыдной недоступен, совесть вовсе не нужна; Если тайное узнает, разболтает всё сполна. Лучше с нею согласиться, дело сделает она.
Кто изменит провиденье, кто изменит бытие? Нежеланное имею, что желанно – не мое. Всё смеркается на свете, сам он – сумерек тканье. Изливается из чаши лишь налитое в нее".
СКАЗ 35 ОТВЕТНОЕ ПИСЬМО АВТАНДИЛА К ФАТМАН
Написал спаспет: "Прочел я, вознесен письмом твоим; Ты меня предупредила, хоть и жарче я палим. Вижу ныне: обоюдно пламенеем и горим; Связь имеет оправданье, коль желательна двоим".
Сердцу страждущей достались ныне радости одне. Написала: "Слез не мало пролила я в тишине; Но сегодня же со мною будешь ты наедине. Поспеши же на свиданье, ввечеру явись ко мне!"
На закате, лишь стемнело, витязь, вняв ее письму, Вышел в путь, но раб – навстречу, передать спешит ему: "Этой ночью не являйся, не готова я к тому". Он, обидевшись, воскликнул: "Что такое? Не пойму!"
Не вернулся, хоть обратно приглашение взяла, И явился он, стройнее кипарисного ствола. Он заметил: в беспокойстве пригласившая была, Но из преданности страха обнаружить не могла.
Сели вместе и, целуясь, изъяснялись без препон. Вдруг явился гость пригожий, что прекрасно был сложен, А за ним оруженосец, тяжело вооружен. Увидав спаспета, дрогнул, словно в бездну глянул он.
А Фатман, его увидев, стала вздрагивать, бледнеть. Тот промолвил, продолжая на обнявшихся смотреть: "Я теперь не помешаю, злая тварь, ласкаясь млеть, Но с утра тебя заставлю об измене пожалеть!
Потаскуха, опозорен я по милости твоей, Но в ответе будешь завтра, и посмотрим, что больней. Ты, как хищница, зубами будешь рвать своих детей Или в бороду мне плюнешь, и сокроюсь от людей!"
Бороды своей коснулся и скрывается, кляня; А Фатман метаться стала, причитая и стеня. Было слышно, как журчали слезы в отблесках огня, Восклицала: "Ах, побейте вы каменьями меня!
Мной убиты муж и дети! – дико крикнула она. - Драгоценности разбиты, их утрачена цена! Со своими дорогими я навек разлучена! Я свой дом опустошила! Вопиет моя вина!"
Этим плачем удивленный, Автандил сказал: "Открой, В чем страдания причина, что за слезы, что с тобой? Чем грозил тебе тот витязь, в чем проступок видел твой? Успокойся и поведай, чем он занят, кто такой?"
"Я с ума схожу, – вскричала, проливая слез ручей, - Не расспрашивай: ты видишь, расстаюсь я с жизнью сей! Ведь своих собственноручно погубила я детей. Я сама себя убила в слепоте любви своей.
Так окончит, кто обманчив, многословен и горяч, Кто таить не в силах тайну, кто безумен и незряч. Каждый, казнь мою узревший, да разделит этот плач. Кто свою же кровь вкушает, как того излечит врач?
Лев, одно из двух ты сделай, я молю тебя о том: Если можешь, этой ночью заколи его тайком, Чтоб избавить от несчастий злополучный этот дом. Расскажу, когда вернешься, о несчастии своем.
Если нет, навьючив мулов, в эту ночь отправься вспять, Всё возьми, к моим владеньям не ищи путей опять! Из-за женщины преступной можешь тяжко пострадать. Коль владыку он увидит – значит, всем нам пропадать".
Как слова услышал витязь, что она рекла, стеня, Булаву тогда схватил он, золотое солнце дня. Объявил: "Позорным было б равнодушье для меня!" Не найти ему подобных, преисполненных огня.
Молвил: "Дай мне человека, чтоб с дороги не свернуть; Не помощника мне надо, надо знающего путь, Ибо витязь тот не равен мне могуществом ничуть. Жди желанного исхода и вполне спокойна будь!"
В путь Фатман дала спаспету провожатого тогда И сказала: "Муки сердца облегчивший без труда, Коль от недруга избавишь, то избавь и от стыда: Он мое колечко носит – принеси его сюда".
СКАЗ 36 УБИЙСТВО ЧАЧНАГИРА И ДВУХ ЕГО ТЕЛОХРАНИТЕЛЕЙ АВТАНДИЛОМ
Пересек весь город витязь, чудный станом и лицом, И узрел он возле моря изумрудно-алый дом. Под террасами террасы громоздилися на нем, Поражавшие размером, благолепьем и числом.
И услышал солнцеликий провожающего глас: "Вот искомая обитель – видишь, радостный для глаз? Пребывает он под кровлей наивысшей из террас; Там сидящим или спящим ты найдешь его сейчас".
Загражден был вход телами спящих воинов двоих. Автандил прошел бесшумно, хоронясь в тенях густых; Он, схватив за горло стражей, головами стукнул их, И смешались с мозгом кудри задремавших часовых.
Витязь тот лежал, горюя в одиночестве своем. С обагренными руками и с пылающим лицом Автандил неуследимый, подобравшийся тайком, Сбросил юношу с постели, заколол его ножом.
Он для зрящих – солнце, ужас – ратоборствующих с ним. Перст, украшенный колечком, сняв ударом ножевым, Из окна он бросил в море мертвеца, неуследим. Молодца того могилу не найти очам людским.
Тайны той не разгласила быстролетная молва. Без печали розоустый бросил место торжества, Как сумел он скрыть убийство, не поведают слова. Он ушел путем, которым к цели шествовал сперва.
Грозный лев, он возвратился в дом трепещущей Фатман, Молвил: "Умерший не будет светом солнца осиян. Твой служитель видел тело, заалевшее от ран. Вот кольцо и палец трупа; и доселе нож багрян.
А теперь скажи, чего ты опасалась ночью той, Чем грозил тебе убитый? Ныне истину открой. Обнимающая ноги говорит ему: "Герой, Твой огонь унять готова, исцеленная тобой.
Я, Усен и наши дети рождены сегодня вновь, Чьи, о лев, тебя прославят славословья и любовь! Если вправе похвалиться, что пролита вражья кровь, То для повести немалой ты вниманье приготовь".
СКАЗ 37 ФАТМАН РАССКАЗЫВАЕТ АВТАНДИЛУ ИСТОРИЮ НЕСТАН-ДАРЕДЖАН
Все торжественно встречают в этом граде новый год, И никто не уезжает и торговли не ведет. Все мы, пышно разодеты, веселимся без забот, И обед большой дается у владетельных господ.
Мы, богатые торговцы, во дворец дары несем, И цари нас награждают по достоинству потом. Десять дней не умолкает пенье арф, кимвальный гром, Кони скачут, мяч летает на ристалище большом.
Мой Усен – глава торговцев, богачами правит он. Не нуждаясь в приглашенье, как начальница их жен, Привожу дары несущих я к царице на поклон, Во дворце бывает бедный и богач увеселен.
В новый год пришли к царице, и, радушия полна, Одаряемая нами, одаряла нас она. После пира возвратиться воля нам была дана; Снова сели без стесненья, веселились дотемна.
На закате я спустилась к зеленеющим садам, И с подругами своими я прогуливалась там. Сладкозвучнейшие песни петь велела я певцам. Тешась, разные уборы примеряла к волосам.
Зданья стройные вздымались над обильною листвой, Окнам дали открывались над пучиною морской. Увлекла я к этим зданьям развлекавшихся со мной, И опять мы веселиться стали в горнице большой.
Как сестра, я занимала, угощала их питьем, Но без видимой причины пригорюнилась потом; Разошлись, увидев это; опустело всё кругом. Я одна осталась, горечь в сердце чувствуя своем.
Лишь окно приотворила, море очи привлекло, Разгоняя то унынье, что в душе моей росло. Нечто малое по влаге колыхающейся шло И сравниться лишь со зверем или с птицею могло.
Подошел предмет чудесный, оказался лодкой он, Был ковчег на лодке этой посредине водружен, Два раба с обличьем черным там стояли с двух сторон. Изумительным виденьем был мой взор воспламенен.
Та ладья к садам примчалась, и причалила она; Озираются и смотрят – всюду мир и тишина, Им окрестностей безлюдность, очевидно, не страшна. Я, сокрытая, за ними наблюдала из окна.
Из суденышка достали эти черные ковчег, И, едва открыли крышку, вышла девушка на брег, На челе покров чернеет, вся в зеленом пальма нег, - Красоты такой хватило б солнцу красному навек.
Только дева повернулась, ярко вспыхнула скала, От ланит ее сверкавших в небесах редела мгла. Я, прищурясь, наблюдала; взор блистательная жгла; Дверь закрыта незаметно мной, незримою, была.
Четырем рабам сказала я, припавшая к окну: "Посмотрите, что за солнце держат черные в плену! Подберитесь осторожно, не нарушив тишину, Дайте им любую цену, но купите ту луну!
Если торг они отвергнут, зарубите их скорей, Постарайтесь, чтоб светило было в горнице моей". Вниз рабы мои скользнули, птиц стремительных быстрей, Торг не шел: заметно было по ужимкам тех людей.
Неуспех торговли видя, слугам крикнула: "Казни!" Чернолицым отрубили тут же головы они, В море бросили убитых, взяв мерцавшую в тени. Устремилась им навстречу, мне навстречу шли они.
Как поведать совершенство юной девы неземной, Солнцу солнцем как назваться перед этой красотой? Кто сияние осилит, нестерпимый стерпит зной? Я сгореть готова в блеске ослепительницы той!"
Принялась терзать ланиты рассказавшая о ней, Из очей героя слезы заструились горячей. О себе они забыли, обезумев от огней, Из нарциссов на порошу перлов ринулся ручей.
Витязь вымолвил: "Всю повесть до конца поведай мне". Отвечала: "Поклонилась я сияющей луне. Руки, ноги целовала ей в вечерней тишине И с прекрасною осталась говорить наедине.
Я спросила: "Где же страны светоносные лежат, Привели тебя откуда, о владычица Плеяд?" Отвечать не пожелало средоточие услад, Светлых слез ее каскады заволакивали взгляд.
И, внимая неотвязно-вопрошающим словам, Тихо всхлипывала дева, волю давшая слезам. Шли потоки из нарциссов по гишерным желобам. Созерцала я, и сердце разрывалось пополам.
"Ты мне матери любезней, – так ответила она, - Но покажется рассказ мой дикой сказкой болтуна; Некой страннице печальной, мне погибель суждена. Ты дальнейших объяснений домогаться не должна".
Я подумала: не знаю, как светило сохранить, Ведь хранящий, обезумев, разорвет сознанья нить. В час удобный для прошенья можно просьбу повторить, Но пока еще не время с этим солнцем говорить.
