Tony Lonk
Pandemonium Трип
– Ну, и где твой Бог? – спросил его тот, кто прибивал его руки к кресту.
– Он здесь. – ответил маленький человечек.
– Почему он бездействует? – спросил его тот, кто прибивал его ноги к кресту.
– Потому, что я не просил его об этом.
– Так попроси же его. – продолжал первый. – Пусть он меня остановит.
– Зачем мне просить об этом Бога, если ты и сам можешь остановиться?
– Всё с тобой ясно. – сказал второй. – Страдай за свою глупость, упрямый осёл.
Так, наказанный за свои слова маленький человечек возвысился над теми, кто освистывали его и продолжали выкрикивать в его сторону мерзкие ругательства. Люди долго не покидали то место, упиваясь его страданиями и надеясь дождаться момента, когда он испустит дух. Но маленький человечек был стойким. Пока рядом с ним стонали те, кто как и он принимали свою последнюю муку, он молчал и смотрел на людей. На одно мгновение его взгляд остановился на Роме, и, показалось, что он ей улыбнулся. Видя всё это, она желала одним своим намерением нарушить ход истории и вмешаться в чудовищный процесс. Она была готова драться с подлыми людьми и сделать всё возможное, чтобы освободить несчастного человечка, но в решающий момент её охватили паралич и немота.
– Ты ничего не изменишь. – тихо произнёс Лури. – Он не единственный, кого Демиург посылал вам в помощь и поддержку, но только о нём известно всему миру да и то, как видишь, его история переписана и утратила свой подлинный смысл. Остальных, оказавшихся в разных уголках земли, точно так же убивали, прибегая к особой жестокости с уклоном на локальные предпочтения. С одного живьём содрали кожу. Другого бросили на растерзание диким животным. Предыдущего вообще изрубили на куски и съели. Вы создали своих богов, которые удобны вам. Эти боги – ваша армия, которую вы направляете против Демиурга. Но и с ними вы поступаете подло. Вы подвергаете их забвению, когда они перестают быть вам полезными. Им на смену вы создаёте новеньких боженек, и уже они пополняют ваше незримое войско. От момента начала своего существования вы идёте против первоначальной идеи. Этот парень был последней попыткой всё исправить. С его убийством, Демиург осознал, что человек безнадёжен и всё, что теперь остаётся – увлекать вас, тварей, в бесконечную игру, чтобы вы не натворили большего, чем уже есть. В этом мире, и в других мирах. И уже забытые вами боги выступают против вас.
Солнце ушло за горизонт, и подлые людишки поспешили в свой город, чтобы спрятаться от холода ночной пустыни. Последний посланник Демиурга всё так же молчал, но уже не смотрел на тех, кто трусливо сбегали оттуда, так и не дождавшись его смерти. Рома хотела подойти к нему и поклониться, но Лури в очередной раз доказал ей свою жестокость. Он вернул её в Фундус и оставил одну с её новыми воспоминаниями и тяжёлыми мыслями.
Глава 2. Симфорофилия
1
Война не приходит туда, куда её не зовут. Всё масштабное требует полной вовлечённости масс. Главные действующие фигуры вечной игры планомерно и всеобъемлюще подготавливают необходимые условия, призванные показать миру и истории, что нет места более привлекательного для проведения кардинальных трансформаций, чем пространство, в котором они имеют власть. Первыми необходимую и соответствующую стилю времени концепцию поглощают подверженные их влиянию массы. Они и являются главными реализаторами предусмотренных событий.
Никто из главных игроков не желает ступать на путь войны просто так. К радикальному намерению и решающему шагу их подводят следующие друг за другом процессы, которых им никак не избежать, если они приблизились к точке невозврата и перешли её, продолжая двигаться дальше к намеченной цели. Они переживают становление и утверждение в своих владениях, а после, движимые одурманивающим эффектом обретённой ими силы, новоиспечённые властители изнуряют принявшую их благодатную среду в угоду своим непомерным потребностям и подводят себя к положению, когда для них возникает риск удалиться из игрового поля. Диктатор не желает выходить из стройной системы, тонко предчувствуя контраст своих возможностей «до и «после», и безвозвратную потерю того, чем он располагает на пике власти. После ухода, ему придётся довольствоваться малым и в его понимании остаться ни с чем. В конце концов, демонстрация слабости для него смертельно опасна, ведь каждому, кто возвысится над массами, этими же массами готовится запрос на справедливый час расплаты за его деяния. Лидер, который является представителем политического общества, члены которого осуществляют теневую власть, пускающую свои корни слишком глубоко, не может выйти из стройной системы, не выполнив все прописанные для него задачи. Преждевременно, от власти может избавить неволя или смерть. Власть одного обычно сильнее желания обретения власти другого. Другой получает желаемое лишь тогда, когда время и события определяют, что с тем одним уже пора кончать.
Ценность обретённого властителем определяется не только в наличии капитала, образовавшегося за время его активной деятельности, но и с трудом добытом им месте в истории. Для сильной личности нет ничего хуже забвения. Человеку хочется оставить после себя след и представители простого сословия не имеют с этим трудностей, оставляя после себя своих потомков. Человек, наделённый властью, желает оставить после себя незабываемую память. Если в своем стремлении он заходит слишком далеко, им рождается идея, что продолжает жизнь уже после его смерти. Его идея движет потомками людей простого сословия и определяет их будущее. Даже если эта идея подвергнется забвению, и, казалось бы, умрёт на смене эпох и политических курсов, в любой момент уже новый и весьма предприимчивый лидер может её «воскресить» и адаптировать под линию своего правления. Идея одного, рано или поздно, сталкивается с идеей другого. Так возникает очаг, который умелыми манипуляциями можно превратить в разрушительный пожар.
Согласно новым правилам игры, чуть меньше десятка сильнейших игроков начинают новый раунд в качестве соперников. Основополагающей задачей качественного хода на поле великого состязания является привлечение на свою сторону игроков среднего порядка и тех, кто выступают в авангарде борьбы. Последних всегда пускают в расход. Над ними ведётся искусная подготовка, напоминающая ту, где готовят бойцовских псов, натравливая их на необходимую цель. Обладающие редкими знаниями и умениями, регуляторы находят нужные болевые точки в общественном сознании, на которые методично и усиленно надавливают, провоцируя принципиально необходимое состояние ненависти. Параллельно с этим проделывается огромная и всегда успешная работа, направленная на то, чтобы в предельно сжатые сроки отучить общество думать, делая основную ставку на молодое и подрастающее поколение. Интегрируя в запрос современности обесценивание образования, подменяя эту потребность сиюминутными убеждениями и эфемерной философией жизни, они добиваются деградации способности испытуемых к анализу и критическому мышлению. Без этих двух составляющих отдельно взятый человек, относящийся к определённой группе, принимает необходимую, условно правильную информацию, направляющую его и группу к которой он относится по заданному курсу. Так, вторжение в другую страну, что неизменно влечёт невообразимо огромное количество смертей и кошмарные разрушения, преподносится и воспринимается одним обществом как акт благодеяния и необходимая мера. Так, предательское оставление в опасности своей страны и народа, и последующая отдача национального достояния в неоправданную жертву, преподносится и воспринимается другим обществом как служение и героическая миссия. Так, организация в связке с одними войны против других и параллельная игра в поддержку слабейшего, несущая скрытый умысел добить и ограбить того, кого было обещано спасти, преподносится и воспринимается третьим обществом, как торжество гуманизма и справедливости.
Ребелиусы не были готовы к войне. Это не входило в изначальный план, составленный теми, кто организовывали и продумывали до мелочей очередную глобальную встряску, которой так не хватало человечеству. Первым пунктом плана и одновременно циничным экспериментом стало внедрение в общество ребелиусов представителя их национальных интересов, что пришёл к власти, минуя социальный лифт, установленный и действующий с момента зарождения их государства. Не имеющий политического опыта, но умеющий создавать иллюзию, и оттого нужный для главных игроков, он утешал ребелиусов уверениями о том, что все они на космической скорости движутся в светлое будущее. Он знал, что, когда и как случится с народом, предпочитающим слепо доверять каждому его слову. Знал, и ничего не предпринял. Так, первые удары кульпов оказались для ребелиусов критическими, но ребелиусы устояли и простили представителя своих национальных интересов. Следующий ход был за ними. Они действовали неожиданно успешно. Согласно всё тому же плану, их позиция стремительно поднималась на пик. Из наивысшей точки остальной мир мог рассмотреть нужную картинку, не имея возможности вдаваться в подробности.
Со времён прошлой войны мир существенно изменился, и человечество, достигшее определённой планки своего развития, едва ли можно было вовлечь в нечто подобное, не провоцируя у пока ещё наблюдателя, но потенциального участника живого интереса к происходящему. Война требует больших денег и больших ресурсов. Чтобы получить большие деньги и большие ресурсы, войну нужно продать. Продукт продаётся, если специально под него будет создана качественная реклама. В креативных индустриях, ребелиусам не было равных. Буквально на коленке они создали из войны уникальный бренд, что сразу же снискал рекордную популярность. С их качественной подачи, горе миллионов транслировалось в прайм-тайм, стремительно вовлекая мировую аудиторию в глобальное продвижение и добиваясь рекордных охватов. Не успев победить врага, ребелиусы захватили целый мир. Не зная границ и расстояний, от континента до континента вирусно разнеслись тематические речовки, которые запоминались с первого раза и уникальная символика, визуально привлекательная, продуманная до мелочей, а главное – цепляющая взгляд. Они изобиловали продуктами воссозданной, но скорее созданной заново национальной культуры. Актуальным творчеством, они выковыривали из глубин смотрящего или слушающего нужные моменту эмоции. С замиранием сердца, человечество следило за событиями, которые переживали ребелиусы, как за рейтинговым реалити-шоу, где сюжет с каждым днём накалялся и становился всё более непредсказуемым. Иногда казалось, что такого просто не может быть в реальности. Столь жуткие истории прежде не показал ни один фильм или сериал. Сценаристам фильмов о войне следовало поучиться у сценаристов реальной войны.
Свою сопричастность к поддержке ребелиусов должен был обозначить каждый пассионарий и медийный персонаж, который не хотел терять свою волну популярности и признания, что было неминуемым для труса или предателя – того, кто не обозначил свою позицию, либо обозначил её в пользу кульпов. Символика ребелиусов была необходимым и модным аксессуаром несколько сезонов подряд, а тот, кто это носил, считался социально одобряемой персоной. То, насколько они были осведомлены о положении ребелиусов и как искренне сопереживали горю людей, которых видели только на экранах, знали лишь они сами.
Пока мир кричал о бедственном положении ребелиусов, кульпы захватили Саксум и укрепили свои позиции в Фундусе. Прошло 9 месяцев жизни в своеобразном коконе без государства и власти, внутри которого от привычного порядка почти ничего не осталось, а новые порядки кульпы навязывали, не считаясь с пожеланиями людей родившихся, живших и планировавших жить дальше в Фундусе, ровно как и в других городах того края.
Выгуливая Беатуса, Рома каждое утро наблюдала одну и ту же картину: одинокие люди с чемоданами, что двигались в известном только им направлении и семьи, погружающие свои пожитки в автомобили с приклеенной к лобовому стеклу надписью «ДЕТИ». Почти все её знакомые исчезли друг за другом. Не прощаясь. Будто их и не было. Только бегающие собаки, ищущие своих хозяев, являлись символами того, что тихо исчезнувшие люди таки были, но решили больше здесь не оставаться. Остались их животные – метающиеся, словно потеряшки и не понимающие, что их бросили навсегда. Привыкшие к сытой, тёплой жизни с человеком, они оказались в положении постоянного голода и предстоящего холода без человека.
За девять месяцев, жители Фундуса потеряли работу, избранную ими власть, и, наконец, связь с остальным миром. Пока они тихо сидели по своим домам, демонстративно ссылаясь на волеизъявление народа, кульпы присоединили к своему государству новые территории вместе со стратегически важным для них Фундусом, что являлось очередным закономерным ходом игры и не предполагало реального оспаривания. Всё перешло в формальную плоскость, где судьба простых людей фактически решалась без их участия, поскольку изначально они были ограничены в праве выбора. Они могли решать: бросить всё и уехать, или остаться у себя дома. Предполагалось, что весь мир был у их ног, и их жертва была не напрасной.
Рома не сомневалась в своём решении остаться. Ни за что в жизни, она не бросила бы свой родной город, а уж тем более, если родной город оказался в бедственном положении. Не будь у неё такой любви к дому и родному месту, она всё равно никуда бы не уехала. В мире, где слово «кульп» стало ругательным, она – дочь кульпов, что не отреклась от памяти родителей и своих предков, едва ли смогла бы найти себе место. Ей хотелось обрести покой, но на всём бешеном шарике не было ни одной точки, где она смогла бы его отыскать. Вероломный поступок кульпов и каждые последующие действия, совершённые ими, воспринимались ею как подлость и предательство по отношению к ней и таким же, как она. По сути, Рома считалась нежелательным элементом в равной степени как в социальной конструкции ребелиусов, так и в социальной конструкции кульпов. Всё чаще, она ловила себя на мысли, что ей незачем жить, но всегда чудом было на что прожить каждый, отмерянный ей день. Столетняя старушка Люция, оставленная ей на попечение, стала для неё кормилицей и своеобразной опорой в угрожающе нестабильной жизни.
Однажды, придя к Люции, Рома застала Лурифракулуса у её постели. Человекоподобный дух давно не давал о себе знать, и Рома уже было подумала, что он оставил её в покое навсегда. Люция внимательно смотрела на него, на удивление не проронив ни слова. Он ввёл её в транс, что заставил блаженную старушку вспомнить всё.
– Подойди сюда. – сказал он Роме.
Рома подошла к нему, но не стала смотреть на Люцию. Ей было страшно от внезапно нахлынувшего ощущения, будто старушка умерла.
– Посмотри ей в глаза. – приказал Лури. – Нырни на глубину.
– Я не хочу. – ответила Рома.
– Сделай это сама, или я тебя толкну. Пора извлечь новый урок.
Рома посмотрела на застывшие бесцветные глаза Люции, не понимая, как она должна осуществить тот самый нырок в чужую историю, но непостижимая сила Лурифракулуса сделала всё за неё. Девушку буквально засосало внутрь дрожащего зрачка правого глаза старушки и в мгновение ока, видевшая изуродованное старостью лицо своей подопечной, теперь она видела юное девичье личико с глазами изумрудного цвета.
Грязная, одетая в какую-то странную робу и коротко стриженная, Люция испуганно смотрела на парня, отдирающего доски пола деревянного вагона, внутри которого находились они двое, и остальные люди – всех их везли на каторжные работы. Страшная война была в самом разгаре. Враги расходовали человеческие жизни, как адский механизм, расходующий топливо. Люция была поймана и заклеймена, как рабыня. Парень, что совершал отчаянное действие, был пойман и заклеймён, как раб, но не собирался с этим мириться. Изодрав руки до мяса, он добыл для них путь к спасению.
– Вперёд! – задыхаясь от волнения, крикнул он.
– Ты сумасшедший! Мы погибнем! – противилась Люция.
– Я не буду гнить на каторге! Лучше сразу погибнуть, испытав удачу, чем мелено погибать, не предприняв попытки вырваться из неволи.
Оставляя за другими право выбора, парень камнем упал в яму, и, зарывшись в насыпь застыл, пока состав с невольниками проносился над ним. Когда земля успокоилась и шум опасности развеялся, догоняя вырвавшийся далеко вперёд поезд, парень осмелился поднять голову и то, что он увидел, повергло его в шок. Чуть дальше от него точно так же подняла свою голову Люция. Они встретились взглядом и заговорщически улыбнулись друг другу. Девушка, похожая на несуразного мальчишку, оказалась смелее, чем он ожидал.
Вдвоём, они отправились в путь, сами не зная куда. Рассекая по лесам и полям, ни он, ни она не замечали голода и жажды. Люди, чью жизнь и молодость пытались осквернить, наслаждались чистым воздухом свободы и обретённой лёгкостью бытия.
Торжество возвращённой воли прервала очередная опасность. Услышав звук приближающихся мотоциклов, парень сообразил, что их совершенно точно настигнут враги. Повторять путь, который ему чудом удалось избежать, он был не готов, поэтому в его уме вспыхнула необычная идея и им двоим вновь предстояло испытать удачу на свой страх и риск. Источником вдохновения и возможного спасения послужила огромная лужа, что оказалась прямо перед ними.
Проезжающие по грунтовой дороге вражеские солдаты внезапно остановились на полпути. Сначала с недоумением, а затем с громким хохотом, но всё это время с живым и неподдельным интересом, они наблюдали за странной картиной, что разворачивалась у них на глазах. С виду два блаженных паренька сидели в луже по уши в грязи и по-детски хихикали. Один из них достал из кармана своей рубахи потемневшую мельхиоровую ложку и принялся черпать воду из лужи. Поднося ложку ко рту, он медленно и со смаком пил воду, и, не нарушая очереди, следующую ложку протягивал другому. Тот пил воду из лужи с не меньшим удовольствием, громко причмокивая и целуя грязную руку своего друга.
Не желая тратить своё время и патроны на сумасшедших, вражеские солдаты продолжили свой путь к указанному им месту, где других людей ждала трагедия. Их мерзкий смех и грозный шум двигателей были слышны до тех пор, пока они не скрылись за дальней лесополосой. Опасность миновала отчаянную парочку. Взглянув в глаза своему спасителю, Люция впервые увидела то, какими красивыми они были. Большие, цвета лазури. В мгновение ока, эти же глаза смотрели на неё с любовью и нежностью.
Они лежали под звёздным небом. Ночь была тёплой и тихой. Нетронутые другими, они любили друг друга по-настоящему в первый раз и отдавались процессу так, словно это был их последний раз. Охваченный огнём страшной войны, их мир в ту ночь остановился, даруя им часы радости и невероятного покоя. Оказавшиеся в полном одиночестве, без веры и надежды, без будущего и с хрупким настоящим, он и она почувствовали, что, не смотря ни на что, каждый из них нашёл человека, которому он оказался нужным. С первыми лучами Солнца, он крепко обнял её и вновь взглянул на неё так, как смотрят те, в чьей любви и верности не могло быть никакого сомнения. В мгновение ока, эти же глаза теперь смотрели на неё в последний раз.
Она провожала его на войну. Он стал солдатом и спешил туда, куда звало его сердце. Им удалось найти временное пристанище, где для неё должна была начаться новая жизнь, а для него оставалось место, куда он намеревался присылать свои письма. Ему не хотелось говорить ей «Прощай» – он просто смотрел на неё с надеждой. В мгновение ока, его большие глаза цвета лазури смотрели на приближение смерти.
Он принял последний бой и погиб, обретя вечный покой вдали от места, где уже не ждали его писем. Вместе с ним в одной могиле лежали такие же, как и он, молодые парни, которые пожертвовали своими жизнями ради будущего тех, кого они любили. Уже после войны, над их братской могилой возвысился большой каменный обелиск в знак того, что их жертвы не были напрасными. В мгновение ока, Люция очнулась после тяжёлых родов, и, впервые взяв на руки своего сына, она увидела те самые глаза цвета лазури.
Её сын прожил свою жизнь, зная другого отца. Для него всегда оставалось загадкой, откуда в нём была та хитрость и живость ума, что всегда помогали ему выпутаться из самых сложных жизненных передряг. Ещё одной загадкой было происхождение столь необычного цвета глаз, которые он детально рассматривал едва ли не каждый раз глядя в зеркало. В мгновение ока, такие же глаза цвета лазури, что передались уже его сыну, смотрели на тот самый каменный обелиск с ненавистью и жаждой разрушения.
Покинувший Фундус в первый день войны, он добрался до самой западной точки своей родины. Движимый неудержимой силой новой идеи, что идеально вплелась в его глубокую обиду, вместе со своими новыми приятелями, он пришёл к месту, где покоились солдаты прежней страшной войны, чтобы снести памятник, олицетворяющий историю, что связывала ребелиусов с кульпами. У него не было ни малейшего сомнения, что там, в глубине его святой земли лежали проклятые останки ненавистных им кульпов. Он считал своим долгом стереть с лица земли последний след этих варваров. Так, символ чужой жертвы, что была признана не напрасной, был уничтожен, а могила тех, кто пожертвовали собой – растоптана десятками ног потомков, чьё будущее отвоёвывали ставшие проклятыми люди. В мгновение ока, лазурные глаза, что ещё совсем недавно были полны ненависти, теперь излучали малодушный страх.
Внук Люции, как и полагалось представителю непримиримого большинства, рассчитывал на то, что победу для его государства будут отвоёвывать другие. Свою лепту он предпочитал вносить в виртуальном мире, где шла отдельная война с врагами. Его усилия вознаграждались неподдельным наслаждением, которое он мог получить всё в том же виртуальном мире, со временем практически полностью оторвавшись от реальности. Просматривая бесконечное количество видеорепортажей с полей сражений, где о приближении их победы символизировали обгорелые, изрешечённые пулями, разорванные снарядами или просто гниющие трупы врагов, он оставлял комментарии, написанные в определённой манере, что сформировалась у непримиримых ребелиусов на фоне войны. Они жестоко мстили словом. Когда пришла его очередь надеть форму и встать в строй, он впервые в своей жизни почувствовал собственную беспомощность и в некотором смысле ничтожность. В мгновение ока, его лазурные глаза смотрели на приближение смерти.
Павший воин стал объектом для фиксации поражения небольшой группы, пытавшейся пойти на бессмысленный штурм. Кульпы снимали его с разных ракурсов, довольствуясь своими достижениями. Приближая камеру к разбитой голове, они фокусировались на фрагментах разорванного мозга, комментируя: «Так будет с каждым пидаром». Отснятый видеоматериал в тот же день распространился в виртуальном мире, где так же дни и ночи совершали свои бдения непримиримые кульпы, рассчитывающие на то, что победу их государству будут отвоёвывать другие. Особое внимание, отличающееся неприкрытым злорадством, они уделили листку бумаги, найденному в кармане погибшего. Там от руки его девушки была написана обережная молитва и начертаны небольшие символы неизвестного происхождения, что явно тоже служили для защиты воина на поле боя. «Не помогло», – сказал кульп, который достал и обнародовал эту записку. В его серых глазах давно застыл холод равнодушия. Ему уже было не стыдно убивать. В мгновение ока, такие же серые глаза его прадеда-тёзки, преисполненные отчаяния и желания смерти, смотрели на свинцовое небо, откуда давно не пробивался солнечный свет.
Заложник осадного города, два года он держался, мучимый голодом, холодом и бесконечными утратами. В первый месяц осады, интеллигентный человек, впервые в жизни, был вынужден взять на себя ответственность за всю свою семью. На пятый месяц осады, интеллигентный человек, впервые в жизни убил кошку умершего от голода соседа, чтобы его родным было что поесть. На седьмой месяц осады, интеллигентный человек впервые шёл по безлюдной улице любимого города, волоча за собой мертвеца. На девятый месяц осады, очередным мертвецом стал его первый ребёнок. На тринадцатый месяц осады, он потерял счёт мертвецам. Почти все, кого он знал, были похоронены, как животные, от трупов которых нужно было избавиться как можно скорее. На семнадцатый месяц осады, он был готов съесть самого себя, но на нём больше не было мяса. На двадцать четвертый месяц осады, шатаясь от лёгкости тела и полного бессилия, словно мрачный призрак, он перемещался по ставшему ненавистным ему городу, в поисках смерти. Он не видел избавления от осады и от войны, которым, казалось, не было конца. Глядя на свинцовое небо, откуда давно не пробивался солнечный свет, интеллигентный человек проклинал каждого, кто воспевает войну. Также он проклинал всех предков, современников и потомков, за кем была, есть и будет воля к развязыванию войны. Отчаявшийся живой мертвец поклялся небу и Богу, в которого несмотря ни на что он не переставал верить, что если ему будет дарован шанс спастись и начать новую жизнь, его потомки не замарают свои имена, участвуя в войне. В мгновение ока, ставшая свидетельницей калейдоскопа чужих историй, Рома вернулась в реальность, вынырнув из дрожащего зрачка левого глаза Люции.
Путь воспоминаний, ведущих в прошлое, которое было забыто не просто так, оказался для старушки утомительным. Мирно отойдя ко сну, она освободила Рому от своей тягостной компании, как минимум, до следующего дня. Уже во дворе, усваивая несовместимую с возможностями её психики дозу впечатлений, Рома повернулась к Лури, который, присел слева от неё, и попросила у него сигарету.
– Лучшая вредная привычка из всех, что есть. – сказал он, помогая ей закурить.
Первая затяжка оказалась неприятной. С хвалебными отзывами Лури о лучшей вредной привычке из всех существующих, она не могла согласиться.
Не успела Рома совершить вторую попытку, как сзади, к ним подбежала Нона и с дрожью в голосе попросила о помощи. Втроём, они отправились в другую часть города. Нона позвала их в свою квартиру. Там, в коридоре, они обнаружили Мазафакера, лежащего в луже крови. Лури знал заранее, что Мазафакер мёртв. История человека, в которую человекоподобный дух вмешался ещё в первый день, должна была, наконец, закончиться уже без участия человекоподобного духа.
2
Рано или поздно, это должно было случиться. Настал жуткий и в то же время странный период, когда время словно остановилось и умерло, а прежнее развитие обратилось в поэтапную деградацию. Жизнь в захваченном городе закономерно была сопряжена с дискомфортом, лишениями и смертельной опасностью. В этих краях давно было тихо, а кровавая война разворачивалась довольно таки далеко, но люди здесь стали настоящими заложниками кульпов. Свободно передвигаться по городу было рискованно. Свободно выражать своё мнение – самоубийственно. Радоваться и баловать себя – невозможно. Цивилизация, штурмующая настоящее, ежедневно привнося в мир людей то, что было призвано его совершенствовать и приукрашать, оставалась за границей, проведённой кульпами, а своих заложников кульпы вынуждали постепенно забывать о том, что такое вкусная еда, качественная продукция, светский отдых и даже поход в парикмахерскую. Их ежедневной рутиной стали бесплодные скитания по городу в поисках отголосков прежней жизни.
Расставив приоритеты, Камилла приказала матери избавиться от ненужного балласта в виде больной тётки, и, когда Корнелия успешно с этим справилась, вдвоём они выехали из Фундуса и отправились в долгое путешествие вглубь страны кульпов, где было тихо и безопасно. Уютное местечко там для них нашёл тот самый вечный любовник Камиллы, который принял вызов времени и перешёл на сторону кульпов. Мазафакер остался в городе, ссылаясь на незаконченное дело. Под незаконченным делом он подразумевал преследование Ноны с одной лишь целью – поймать нужный момент, чтобы повторить начатое.
Стараясь быть незамеченным, Мазафакер следовал за Ноной, куда бы та не пошла. За месяцы слежки, он изучил неизменный график её повседневной жизни. Любые визуальные перемены, что происходили в ней буквально каждую неделю, он подмечал сразу, даже если изменения были совсем незначительными. Сначала поменялся цвет её волос, затем – стиль одежды, выражение лица, походка. Теперь она выглядела подчёркнуто дерзко и асексуально. Нона уже не была прежней, но Мазафакер всё равно не переставал её хотеть.
Травма головы обострила его манию, добавив к неутолимой жажде преследования ежевечерние приходы галлюцинаций. Как только он выпивал алкоголь, чтобы побороть скуку, которую он путал с одиночеством, к нему в комнату врывалась Нона. Почти голая, с татуировкой «Собственность Мазафакера» украшающей всю её грудь, она танцевала перед ним соблазнительные танцы, провоцируя его низменные чувства, требующие немедленного утоления. Как только он протягивал к ней свои трясущиеся руки, она подло исчезала. Вслед за этим, несчастный Мазафакер проваливался в глубокий сон, где его через раз мучили кошмары.
Как только он обратил внимание на массовую утечку горожан из Фундуса, Мазафакер сопоставил факты и предположил, что Нона и её родители точно так же попытаются тихо исчезнуть. Ему не оставалось ничего другого, кроме как действовать на опережение.
Он пришёл в комендатуру с желанием передать новым властям важную информацию. Детально доложив военным о том, что родители Ноны – концентрированные ребелиусы и добавив от себя деталь, что имела решающее значение, он хладнокровно избавился от основного препятствия на своём пути. В тот же вечер в дом Ноны нагрянули незваные гости. Обвинённые в шпионаже, её родители были схвачены и вывезены в неизвестном направлении. Они оказались в подвале, куда сбрасывали всех неугодных горожан: от действительно концентрированных, до тех, от кого пытались избавиться родственники или совсем невезучих, кому пришлось страдать из-за мести соседей. Пропавшие люди возвращались редко и сразу же сбегали из города. Поиски тех, кому не посчастливилось освободиться, каждый раз заводили ищущих в тупик, словно того человека, которого они искали, не существовало вовсе.
Предвкушая предстоящий поход за своей больной мечтой, Мазафакер всю ночь не мог сомкнуть глаз. Время двигалось мучительно медленно. Будь его воля, он сорвался бы с места и помчался в желанном направлении, но его тормозил комендантский час. Это было единственное правило в его жизни, которого он строго придерживался. Уснув под утро, он чуть не упустил решающий момент, когда Нона уже не спала, но и не собиралась задерживаться дома.
