Tony Lonk
Pandemonium Трип
Глава 3. Катабасис
1
До чего же хороша неволя, когда за невольника всё решает хозяин. Вне всякого сомнения, жизнь в неволе была сказкой для животных, которых держали в маленьком и уютном зоопарке Фундуса. Им не нужно было искать для себя пропитания – хозяин не жалел для них корма и у невольников всегда была свежая пища в разнообразии и избытке. Им не нужно было искать для себя убежища – хозяин подготовил им кров в виде вольера или клетки. Им не нужно было бороться за выживание и сражаться с врагами – хозяин держал их поодиночке, либо в стае, где все были как один. Они видели свободу, глядя на небо, где пролетали птицы, которым никто не указывал направление. Они слышали свободу за шумными волнами Виты, что мирно протекала рядом с уголком сказочной неволи. Они дышали воздухом свободы, не отдаляясь на опасное расстояние от зоны своего комфорта. Даже в разгар войны, когда фронт образовался буквально у них под боком, их существование поддерживалось на уровне, достаточном для выживания.
То ли дело жизнь дикарей и бродяг. Испытание голодом. Испытание холодом. Испытание бесконечными скитаниями. Испытание кровавой борьбой за свое место под Солнцем. Свобода давала им всё, кроме комфорта и безопасности. Отсутствие хозяев ставило их перед суровым фактом действительности – на воле каждый сам за себя и в борьбе за жизнь все методы хороши. Даже в разгар войны, когда в дикий уклад мира животных влезли злобные людишки с их пушками и снарядами, сотрясающими природу рядом и вдали, дикари и бродяги продолжали отчаянно бороться за выживание, невзирая на бесцеремонное вмешательство извне.
Так бы они и существовали: кто – довольствуясь неволей, а кто – сетуя на свободу, но одной летней ночью пала плотина, глядя на которую ещё совсем недавно, ничего не подозревающие люди, загадывали свои желания. Неудержимая Вита обрела свободу на той территории, где человек вмешался в её природное течение. Большая вода поднялась в высокую волну, что пошла вниз по течению, смывая всё на своём пути. Одна из самых величественных рек материка вышла из берегов и её первыми жертвами стали животные, что обитали рядом. Избалованные невольники и несчастные дикари погибли одинаково, но приняли свою смерть по-разному. Одни, в ужасе метались внутри своих клеток и вольеров, пока им было чем дышать, другие – убегали от преследующей их волны, пока у них хватало сил.
Ранним утром, Рома с Беатусом вышли во двор. Там, перед ней вновь предстала до боли знакомая картина: обезумевшие от паники люди, хватая свои пожитки, сбегали из Фундуса. Все они были абсолютно уверены в том, что город уйдёт под воду и те, кто там останутся – смертники. Рома слышала шум убийственного течения. Вита находилась рядом с её домом. Бежать ей было некуда. Бороться за жизнь она уже не хотела. Смысл всего был утерян ею стараниями человекоподобного духа, который пытался её спасти. Она располагала одним лишь разочарованием: прошлого уже не вернуть, будущего – не дождаться, а в настоящем её окружал сущий ад. Лишь Беатус мог отвлечь её от безнадёжных подачек её изломанной судьбы. Люция умерла вскоре после путешествия по спрятанным воспоминаниям. Единственным собеседником Ромы был Лури, подлинность существования которого оставалась под большим вопросом. Вся реальность с бесконечным потоком сумасшедших событий оставалась под большим вопросом.
Внезапно, она услышала голос своего единственного собеседника, который стоял позади неё всё время, пока она наблюдала за людьми и осмысливала происходящее.
– Прогуляемся? – спросил он.
– А у меня есть выбор? – спросила она.
– Есть, но ты всё равно согласишься.
Они переместились за город, и оказались на самой высокой точке над Витой. Это место располагалось недалеко от Блуднища. Там открывался панорамный вид на реку и плавни, которые в считанные мгновения практически полностью скрылись под водой. Пока беззаботный Беатус бегал вокруг них, Рома и Лури наблюдали за тем, как вскарабкавшиеся на деревья кульпы кричали, моля о помощи. Их окопы захватил потоп, а сами они оказались в ловушке низинной местности, где от большой воды не было спасения. Поразительно, что в свои последние минуты, неосознанно, они выкрикивали слово «мама» и отборные ругательства. Большинство из них Рома считала своими сверстниками. И в самом деле, прошло до ужаса немного времени с тех пор, когда все эти парни были детьми, беззаботно укрывшимися под защитой и заботой своих матерей. Тогда они и подумать не могли, что им суждено стать убийцами и ненавистными чудовищами для миллионов людей, а одна из самых величественных рек материка смоет их с лица земли, унеся в неизвестном направлении к месту, где их никто никогда не найдёт.
Большая вода приближалась к холму, на котором стояли странные наблюдатели. Стремительный поток нёс деревья, машины и даже небольшие домики. Глубинные потоки несли утопленников. Несмотря на страхи и худшие предположения горожан, Фундус беда обошла стороной. Города и деревни, что располагались внизу по течению, к вечеру первого дня полностью ушли под воду. Спасающиеся бегством люди, в заботе о своей жизни, забывали о животных, многие из которых были цепью прикованы к месту. В тот день не стало жизни для тысячи представителей флоры и фауны, что мирно существовали в некогда живописном уголке. Своими решениями и поступками, люди нарушили целую экосистему, что формировалась не благодаря, а вопреки человеку, но не смогла сохраниться, поскольку человек склонен рушить всё, что как ему кажется не так или не там лежит.
Большая вода поднималась, доходя до самой верхушки холма, угрожая захватить убийственным течением странных и бесстрашных наблюдателей. Словно заворожённая, Рома смотрела на поток тёмной Виты и была готова нырнуть, но в нужный момент Лури её поймал. Он вернул их домой, но не надолго. Оставив Беатуса, они отправились в новое путешествие.
Увидев, где они оказались, Рома опешила.
– Ты шутишь?! – спросила она. – Клуб?!
– Тебе полезно развеяться. – ответил Лури по-странному весело, будто до этого они не наблюдали за кошмарной катастрофой. – Наслаждайся волей, пока есть возможность. Мы на свободной территории. Смотри, как людям здесь хорошо. Чистый кайф. Я бы даже сказал кайфик.
Рома осмотрелась по сторонам и то, что она увидела, повергло её в шок. Она не могла радоваться счастью других. Её окружали молодые парни и девушки, среди которых пытались сойти за своих молодящиеся мужчины и женщины. Всем своим видом они демонстрировали то, как хорошо им в моменте. Был достаточно поздний час, но они не прятались в своих домах, как полагалось в условиях войны, а живо трясли нарядными и пьяными телами в центре самого модного танцпола. Среди них подозрительно кружился Лури, пытаясь намеренно врезаться в любого, кто попадался на его пути. Подойдя к одному из парней, он произнёс: «Дай мне свой коктейль», и сразу же получил просимое. «Ещё коктейль твоей подружки», – добавил он, и вновь получил то, чего желал. В той обстановке человекоподобный дух не был похож на себя и своим поведением напоминал до неприличия простого человека.
– Казалось бы, – сказал он, протягивая Роме коктейль, – мир катится по пизде, страна погибает, убиваемая извне и добиваемая изнутри, ребелиусы ненавидят кульпов, кульпы ненавидят ребелиусов, мир открыто презирает кульпов, мир начинает презирать ребелиусов, но пока ещё скрытно, ведь время торжества ребелиусов ещё не ушло, уехавшие ненавидят тех, кто остался, оставшиеся ненавидят тех, кто уехал, благополучное общество за год превратилось в сборище агрессивных фанатиков, готовых убить даже за намёк на неправильную мысль, жить в стране не на что, воевать за страну некому, а вот здесь всё прекрасно и весело, и в кайф, как раньше. Отсюда до Фундуса двести с лишним километров, а уже чувствуется охуительный контраст.
– Как они могут веселиться после кошмарной катастрофы?
– Ну, не их же затопило. Ты обвиняешь этих лучезарных ребят в том, что они пытаются жить. Где твоя толерантность? Эта тусовка активно скидывается на войну. Оплачивая вход в клуб, они оплачивают твоё будущее освобождение.
Их диалог, как и всё веселье в стенах клуба прервал гимн, который теперь каждую полночь звучал по всей стране, укрепляя дух ребелиусов. В едином порыве, все положили одну руку на сердце, держа в другой руке свой вкусный коктейль. Пропев гимн, они дружно прокричали: «Смерть Палумбинусу!» и «Смерть кульпам», после чего продолжили свой отвязный ночной отдых.
Не желая мириться с тем, что она видела и слышала, Рома отвернулась от Лури и стала искать выход. Не сдерживая своего экстаза, рядом с ней кто-то взвыл, пытаясь подпевать в такт популярному треку. Под пьяный вой: «У-у-у-у», кто-то грубо толкнул её в спину. Не успев открыть глаза, Рома продолжала слышать вой: «У-у-у-у», но теперь голос был другим и звучал он на фоне гнетущей тишины.
Они с Лури стояли у открытого окна небольшого бедного домика, что располагался на краю какого-то глухого села. Заглядывая в окно, они увидели плачущую женщину, что сидела за столом перед портретом молодого парня. Она оплакивала сына, погибшего далеко и давно, когда война только началась. У неё больше не было никого, и долгие месяцы она страдала оттого, что Бог отнял смысл её существования и лишил её возможности ходить к месту, где он нашёл свой вечный покой. Тяжким трудом, эта женщина создавала лёгкую дорогу жизни, по которой должен был пройти её мальчик, но не пройдя и половины пути её мальчик потерялся, упав в бездну. Теперь она не могла уснуть, дожидаясь его возвращения домой. Её мальчика нашли и везли на родину, где для него уже была вырыта могила.
Не в силах больше слышать протяжный вой несчастной матери, Рома зажмурилась и заслонила свои уши ладонями. Вой не унимался, но что-то переменилось в этом звуке явно деяниями Лури. Это был вой немыслимого количества голосов.
Обдуваемые сбивающим с ног ветром, они стояли на крыше огромного стадиона, где многотысячная армия фанатов встречала культовых парней, которые посвящали свой выход ребелиусам. Публика завизжала, услышав обновлённое интро, к которому добавили рёв сирены воздушной тревоги. То, что в другом конце мира вызывало ужас и останавливало дыхание, здесь – приводило разгорячённую толпу в сумасшедший восторг, а небывалая эйфория вызывала учащённое сердцебиение на грани инфаркта. Долго наблюдать за происходящим Роме не пришлось. Стоящий позади Лури толкнул её, и Рома камнем полетела вниз, где сорвиголовы собирались в эпичный мошпит. На подлёте к земле, она закрыла глаза, готовясь к смерти, но её приземление оказалось неожиданно мягким.
Теперь они были в открытом поле, где каждый шаг мог стать для Ромы последним. Вдали виднелись руины разрушенного посёлка, а за горизонтом стоял уничтоженный до основания город. Вокруг лежали мёртвые солдаты, которых посылали отвоёвывать то, чего больше не было, а среди них свой отчаянный и последний вой издавал единственный выживший. Над ним кружили дроны, снимая его последнюю муку. Парень выл, отдавая остатки сил на гнев за предательство со стороны своих. Глядя на мёртвых товарищей, чьи жизни никто не жалел и расходовал как сменный материал, он просил у Бога кары для тех, кто посылал их на убой. Для тех, чья нога никогда не ступит на минное поле.
Резко развернув Рому спиной к солдату и снова толкнув вперёд, Лури открыл ей новую картину. В лесной чаще, скрываясь среди кустов папоротника, к границе отчаянно пытался пробраться мужчина, который не хотел умирать на войне. Он пожертвовал всем, что сумел скопить ради больших денег, которые отдал за карту, где был проложен маршрут побега. Заблудившись в кажущихся бесконечными зарослях, он упал на сырую землю и стал горько плакать, признавая свою неудачу. Ощущая пронизывающий холод, Рома прильнула к Лури, не желая больше смотреть на муки беглеца. Внезапно, её обдало теплом домашнего очага.
Они оказались в доме семейства ребелиусов. Им выпала волшебная возможность стать невидимыми свидетелями большого семейного ужина, где все собравшиеся со знанием дела обсуждали войну и давали дельные подсказки говорящим головам в телевизоре. По их горячему убеждению, их победа – вопрос пары недель. По их горячему убеждению, кульпы давно были повержены. По их горячему убеждению, кульпы, как нация, были мерзкими отбросами, где бы они не родились и какими бы весомыми не были их заслуги, а те из ребелиусов, кто связаны с кульпами семейными союзами – предатели и твари. По их горячему убеждению, ребелиусы не погибали на фронте, а уверенно приближали победу. По их горячему убеждению, беглецы – это трусы, которых следовало уничтожить. По их горячему убеждению, такие, как Рома – люди, что остались на захваченных территориях, были недостойны поддержки, и после победы всем им следовало пройти проверку на порядочность. Постоянно говоря о войне, никто из них не принимал и даже не собирался принимать участия в реальной войне. Они не были добровольцами, но были порядочными людьми. После всего увиденного и пережитого, их разговоры стали для Ромы сущим издевательством.
– Я хочу домой! – истошно кричала она, закрывая руками лицо.
Её охватил кататонический ступор, чего никогда не было раньше. Лури пытался разжать её спазмы, опуская непослушные руки вниз, но осознав тщетность своих усилий, он поспешил применить на ней свой навык мгновенного исцеления. Ощутив блаженное расслабление, Рома уснула и проспала несколько дней. Всё это время рядом с ней неотступно был Лури, изредка отвлекаясь на короткие прогулки с Беатусом. Возвращаясь обратно, он усаживался рядом с ней, безмятежно блуждающей в мире мистических грёз. Он видел, что она менялась, и догадывался, что произошло с ней там, где ему не стоило появляться.
2
В мире мистических грёз человек редкий гость. Появление Ромы взбудоражило обитателей дивного оазиса, который располагался на одном из обломков кольца Сатурна. Они с любопытством смотрели на неё: кто – вынырнув из кристально чистой воды огромной купальни, кто – изгибаясь на ветке пышного и вечнозелёного дерева, кто – выглядывая из огромных экзотических цветов.
Её приветствовали андрогинные существа одновременно похожие и не похожие на людей. Они были обнажены, и, взглянув на себя, Рома увидела, что и сама она оказалась в дивном месте будучи в абсолютной наготе. Чувствуя её растерянность и стеснение, существа стали осторожно приближаться к ней, всем своим видом показывая, что они только того и хотели, что угодить своей гостье. В певучем многоголосье слышались приятные слова, которых она не могла услышать в своей жизни:
«Ты прекрасна!»
«Чудо, как хороша!»
«Восхитительная!»
«Нежная!»
«Тёплая!»
«Какая приятная кожа!»
«Как же вкусно ты пахнешь!»
«Будь моим другом!»
«Будь моей музой!»
«Будь моей!»
Они начали ласкать её, своими прикосновениями исцеляя непонятно откуда открывшиеся у неё раны. Они целовали каждый отрезок её тела, к которому могли дотянуться. Они впивались в неё, словно пиявки, но ей было как никогда хорошо.
– Хочешь, я сделаю тебя ещё красивее? – спросило существо, заискивающе глядя ей в глаза.
– Хочу. – ответила Рома.
– Каких перемен ты желаешь?
– Хочу тёмные волосы, тёмные глаза и необыкновенную красоту, притягивающую взгляды всех без исключения. Меня никто никогда не замечал.
Существо потянулось к её губам, и в длинном одурманивающем поцелуе Рома преобразилась, став той, кем не могла, но так мечтала быть.
– Хочешь, я уберу все изъяны твоего естества, сделав тебя невозмутимой и уверенной в себе? – вновь спросило существо.
– Хочу. Я устала быть жалким ничтожеством.
Существо вновь потянулось к её губам, и в длинном одурманивающем поцелуе Рома ощутила, как в ней пробуждается уверенность и развеиваются все внутренние сомнения, противоречия и страхи.
Превратившись в эфирную проекцию, существо начало медленно обвивать тело Ромы, подобно змею, обвивающему древо познания.
– Позволь мне открыть тебе пространство чувственных удовольствий, что таится внутри этого прекрасного тела. – прошептало оно.
– Ты предлагаешь мне секс?
Существо стало душить её крепкими, но вызывающими странное удовольствие, объятиями.
– Это сладостное перевоплощение и переход от тотального запрета к полной свободе. Я покажу тебя той, какой ты стыдишься быть. Твой стыд – твоя слабость. Отринув стыд, ты вернёшь свою прирождённую силу.
Впервые в жизни, услышав такое предложение, Рома испугалась и решительно его отвергла.
– Я готова пойти на это только с человеком, который тронет моё сердце. – ответила она.
– Когда-то я был человеком. – пропело существо. – Мне пришлось немного пожить в другом мире. Загляни в мои глаза, и ты сама всё увидишь.
В один миг, прекрасный лик существа превратился в изуродованное лицо молодого парня, а необыкновенная красота космического оазиса сменилось серым кабинетом увлечённого скульптора. На одной из стен висели десятки гипсовых слепков, снятых с лиц солдат, чудом выживших в войне, названной Первой мировой. Фиксация обретённого уродства помогала скульптору по возможности воссоздавать временный носитель того, что было навсегда утеряно.
Изуродованный парень когда-то был красив и о многом мечтал. С войны он вернулся без носа, правого глаза, а вместо пышных губ на его криво собранном лице зияла страшная дыра. Чувствуя себя ходячим безобразием, он перестал мечтать. Ему нельзя было смотреть на себя в зеркало. Ему нельзя было выходить на люди. Ему нельзя было жить полноценной жизнью.
Увлечённый скульптор создал для него протез в виде тёмных очков с накладным носом и небольшим отрезком, воссоздающим верхнюю губу. Скрыв уродство своим творением, он принялся крутить парня в разные стороны, присматриваясь и примеряясь к результату.
– Красавец! – радовался он. – До чего же хорошая работа!
Парень смотрел на себя в зеркало и видел урода. Никакая маска не могла скрыть след войны, буквально прошагавшей по его телу и лицу. В тот момент он задался вопросом, почему другие вернулись нормальными, а ему так сильно не повезло.
– Такой человек тронет твоё сердце? – спросил он.
В один миг, Рома вернулась в необыкновенные просторы космического оазиса, только теперь перед ней вместо прекрасного существа стоял этот несчастный изуродованный парень.
– Я отдал душу за то, чтобы быть прекрасным. – сказал он. – Остаток жизни я был тем же уродом, но после смерти оказался здесь. Этот проклятый отпечаток лишил меня возможности познать прелести любви и близости с женщиной. Я любил, но был отчаянно одинок. Я и сейчас отчаянно одинок, хоть и прекрасен.
– Мне жаль. – сказала Рома.
Он подошёл к ней, всё такой же уродливый. Глядя ей в глаза, он медленно менялся. Его лицо становилось таким, каким было до войны. Он был действительно красив.
–Я тронул твоё сердце? – спросил он.
– Да. – ответила Рома и поцеловала его.
Она позволила ему открыть пространство чувственных удовольствий, что таилось внутри её тела. Отринув стыд, она вернула свою первозданную силу, уйдя от тотального запрета к полной свободе.
3
Шесть дней понадобилось для того, чтобы Южное водохранилище бесследно исчезло, оставаясь лишь в памяти тех, кто когда-то отдыхал на живописных берегах думая, что так будет всегда. Вода ушла, оставив чистое поле и обнажив то, что больше чем полвека скрывалось на дне. К одной из таких находок Лури привёл Рому, которая больше никуда не хотела идти, но шла потому, что человекоподобный дух не слышал её отказа.
Они стояли у разрушенного фундамента необычной формы. Чудом уцелевшие деревянные балки ещё хранили страшную историю. Человекоподобный дух и та, в ком он пытался убить человека, перенеслись в прошлое, чтобы воочию увидеть всё, что произошло на этом месте.
Теперь перед ними возвышалась деревянная церковь, давно забытая и демонстративно отвергнутая лидерами общин, которые заставляли остальных жить по новым законам. На месте илистого поля появилось небольшое село, в котором почти никого не осталось. Вокруг царила подозрительная тишина. Картина места выглядела мрачно.
Как гром среди ясного неба, туда нагрянули враги той – прошлой войны. Таких же лихих и самодовольных солдат Рома уже видела, когда очутилась в воспоминаниях Люции. На этот раз, их было гораздо больше и их настроение не было столь снисходительным, как тогда.
Проведя агрессивный рейд в каждом доме, они согнали к церкви всех селян. Тех, кто не мог идти быстро, они били хлыстами, а женщин – тащили за волосы. Заставив обессиленных от голода и страха людей повернуться к церкви и громко молиться Богу, они учинили массовый расстрел, добивая выживших тяжелыми прикладами. Не пожалели они ни немощных стариков, ни малых детей. Для всех была определена одна участь.
С уходом вражеских солдат той – прошлой войны, убитое село сгорело в погребальном костре. Враги не жалели керосина, поливая людей, их дома, хозяйство и церковь, у которой казнённые селяне в последний раз взглянули на свободное небо.
– За что с ними так? – спросила Рома.
– Они прятали у себя партизана.
Такой ответ не стал для Ромы убедительным.
– За что люди так поступают друг с другом?! – спросила она, подходя к волнующей её загадке с другой стороны.
– Война для этого и существует.
– Как она могла появиться в мире, где ей нет места?!
Услышав наивный вопрос, Лури засмеялся.
– В том то и дело, что в мире людей ей самое место. – ответил он. – Взгляни в саму суть. Война пробуждается в головах – это внутри человека и подвластно только ему. Умы тех, чьи мысли сходятся и следуют в общем направлении благодаря влиянию извне, выступают против других умов, чьи мысли так же сходятся и следуют в общем направлении благодаря всё тому же влиянию извне. Конфликт рождается не в материальной плоскости, а всё в тех же головах. Мысль принуждает к действию. Ужасная мысль принуждает к ужасному действию. Для конфликта не нужен повод. Конфликт нуждается во вдохновении. Что может вдохновить конфликт, как не единство мысли огромного количества человечков, которые не могут жить не подгадив тому, кто избрал другую мысль и смотрит в противоположном направлении? У противника хочется отнять то, чем он дорожит. Противника хочется смешать с дерьмом. Противника хочется уничтожить самым изощрённым и жестоким способом. На костях противника хочется станцевать победный танец. Память о противнике хочется опять же смешать с дерьмом. Идею, которой следовал противник, хочется подвергнуть забвению. Веру противника хочется искоренить, предав позору. Над наследием противника хочется надругаться как можно грязнее. Это путь праведного насилия, а человек – существо, первым творением которого было насилие. Люди, что по происхождению или в награду за особые заслуги оказались на вершине иерархии и являются главными режиссёрами-постановщиками ненавистной тобою действительности, поклоняются войне куда сильнее, чем Богу. Война даёт им редчайшие дивиденды в виде непомерного обогащения и пьянящего ощущения собственного всесилия. Они действительно считают себя сущими боженьками, ведь по одному их решению мелких людишек может скосить мор, смыть потоп и настигнуть настоящий апокалипсис. Мелкие людишки – их маленькие солдатики на игровом поле воображаемой ими стратегии, в которую они увлечённо играют как маленькие мальчики и девочки. Весь мир они видят бешеным шариком, удерживаемым их корявенькими, часто сморщенными ручками, но вот незадача: шарик-то один, а ручонок много. Но им похер. Каждый из них до усрачки упрямо видит себя хозяином положения.
В подтверждение своих слов, Лури переместил Рому в сакральный зал вечного города как раз к моменту кульминации особого торжества – когда простые люди, признанные другими простыми людьми мировой элитой, во весь голос призывали войну. Громогласный призыв не остался без ответа. Вспышка ослепляющего сияния вынудила всех зажмуриться. Когда болезненный свет рассеялся, и люди открыли глаза, перед ними, на мраморном постаменте, предстала «Она» – суровая, безмолвная, в белых одеждах. «Её» облик не был каноничным. В своих руках «Она» держала младенца. Их было трудно рассмотреть в ореоле кристально чистого белого сияния. «Она» смотрела на всех и одновременно на каждого.
Фламен обратился ко всем собравшимся, приказывая: «На колени!». Все последовали его, а значит «Её» воле. Пред «Ней» склоняли колено смертные и бессмертные, но в этот раз пред «Ней» не склонилась одна отважная, или отчаянная молодая женщина, которая случайно оказалась на том страшном сборище нелюдей, считающих себя сущими боженьками.
– Теперь ты увидела всё. – сказал Лури.
– Я больше не хочу здесь быть. – с дрожью в голосе, ответила Рома, ощущая в тот момент, как внутри неё умирает человек.
4
Вы никогда не задавались вопросом, почему война наделена людьми законами и обычаями? Человечеством признаются допустимыми массовые убийства, повальное уничтожение материального мира и все возможные губительные процессы для природы, но всё это должно происходить в чётко регламентированном виде. Война запечатана в системе правил, но в любой момент, найдя выход к свободе от ограничений, война будет подобна хаосу – неконтролируемая, непостижимая, вечная. Играйтесь люди, но не заигрывайтесь. Мучайте друг друга, но знайте меру. Разрушайте материальный мир, но избирательно. Убивайте невинных, но так, чтобы это стало полезным. Прикрывайтесь религией, но не забывайте молиться и поститься в перерывах между кровавыми походами. Убивайте и уничтожайте, но убеждайте человечество, что именно вы несёте в своих действиях подлинное благородство. Используйте ложь, но оставляйте хоть немного места для правды.
Война создана для того, чтобы обуздать человечество, но человечество ухитрилось обуздать войну. То, что изначально должно было нести в себе страх, неожиданно выдало выгоду. Представители сил добра и зла были вынуждены дать ответ опасному ходу человечества, и им не оставалось ничего другого, кроме как начать импровизировать, примерив на себя личину человека и проникнувшись человеческим духом. Силы добра и зла не могут покарать человека сильнее, чем сам человек. Силы добра и зла не могут ограничивать человека так, как это сделает сам человек. Чтобы победить человека, нужно использовать против него его же природу.
Сменялись эпохи, исчезали этносы, забывались боги. Война оставалась неизменной. Менялись поводы и причины. Менялись действующие лица. Менялись силы, что начинали очередной кровавый виток. Насилие и разрушение оставались неизменными. Появлялись новые законы и обычаи, возникали целые системы построения и ведения войны. Трансформировались тактики и приёмы. Совершенствовалось оружие. Ненависть и жестокость оставались неизменными.
Когда, казалось бы, уже всё было изучено, исследовано и применено, война стала терять свои позиции на поле вечной игры, однако человечество не терпит вольностей отдельно взятого человека, который одной только силой своей мысли может сколотить себе группу единомышленников. Своей миссией, сильные мира людей, как с древности, так и до последних времён, считают санитарное устранение ненужных ростков тех социальных движений, которые приближают человечество к хаосу. Вовлекая людей в войну, они незаметно уничтожают то, чего не должно быть в их понимании сути бытия. Обычно, устраняемая угроза является всего лишь препятствием на пути к выгоде, но это ничего не меняет.
Новая война требовала массового резонанса. Для резонанса уже было недостаточно тех техник и методов, что применялись великими и могущественными предшественниками. То, что уже умерло, не могло зачинать, вынашивать и рождать новое. Отказываться от старого невозможно. Предоставить старое под видом нового, немного поработав над оформлением и подачей – самый простой и действенный способ достижения необходимого. Мир людей готовил войну, словно гигантский торт по знаменательному случаю чествования очередной широкомасштабной встряски.
Для начала были выбраны место и повод. Страна ребелиусов оказалась удачно расположенной на географической карте точкой, в которой были сконцентрированы различные выгоды и ценные обретения в будущем. Особая ментальность ребелиусов подтверждала тезис архитекторов войны, который гласил, что вклад в войну на этой территории принесёт небывалые дивиденды и устроит мировую встряску в новом, нетривиальном стиле.
Взяв ребелиусов в разработку, фалсусы преследовали серьёзную цель – хорошенько потрепать старых антагонистов, навести свои порядки в регионе, где их влияние было достаточно весомым, но за ними не признавали статуса представителей сверхдержавы, и, в конечном итоге, по завершении их партии на игровом поле они, как представители сверхдержавы, ожидали сверхдивидендов в виде пока нетронутых ресурсов страны, в которой все делали вид, будто они что-то решают. Исторически, ментально и культурно представляя фикцию, фалсусы не могли предложить миру ничего кроме самой фикции: презентабельной, увлекательной и многообещающей.
Они открыли ребелиусам новых пассионариев, которые научили тех правильно думать, правильно знать историю, правильно любить страну и вдохновляюще указывали независимым людям, как те должны стремиться к свободе. Из тёмных глубин истории были подняты старые и весьма справедливые обиды на кульпов и теперь ребелиусы должны были жёстко отрефлексировать по каждому пункту архивных записей и каждому факту пережитой несправедливости. Параллельно проводилась самая приятная часть разработки – в ребелиусах культивировалась идея их принадлежности к сверхнации потому, что они были лучше, богаче, умнее, изобретательнее, благороднее и сильнее чем все остальные и за это их веками притесняли и ущемляли, убивая то, что теперь усердно воскрешалось. Изучая историю в чётко очерченных пределах, ребелиусы гордились своими предшественниками, упуская ставшую закономерной деталь их великой истории. Наделённые даже мизерной властью, ребелиусы выражали презрение к обществу, частью которого они были ещё вчера, и, оторвавшись от общего к единоличному, совершали по отношению к своим людям отъявленно мерзкие поступки, на которые отважился бы не каждый внешний враг. Наделённые большой властью, ребелиусы выходили на большие торги и с выгодой для себя продавали доверенное им государство, пока воинственные патриоты клали головы в борьбе за свою правду. В новом обществе, выработанное туннельное мышление охватывало исключительно ту часть истории, где люди погибали за правду, добавляя к правде свободу, поскольку тема свободы должна была оставаться главенствующей, а единственный путь к свободе по утверждениям фалсусов, был известен только фалсусам. Жизнь без идеи ничего не стоила. Смерть за идею считалась бесценной. Чтобы погибать за идею, нужно иметь врага. Кульпы идеально подходили на эту роль исторически, географически, ментально. Для ребелиуса каждый отдельно взятый кульп должен был восприниматься эманацией зла, а со злом было принято бороться не жалея жизни. То, что в население их страны входило немалое число кульпов и потомков семейных союзов кульпов с ребелиусами, деликатно оставалось незамеченным, как и неудобные страницы их общей истории.
