Tony Lonk
Pandemonium Трип
Глава 3. Кризис веры
1
Удивительные маленькие существа ступали по земле задолго до появления первого человека. Бок о бок, они жили с теми, кто подверглись вымиранию, сохраняя свою собственную цивилизацию со строгой иерархией, разделением труда и уникальной инфраструктурой. По разным подсчётам, трудолюбивые крошки составляют от 10 до 20% от общей биомассы представителей мира животных, слившегося в единое целое с миром людей. В своём единстве, они превышают биомассу позвоночных. Отдельно взятая семья или колония, имеющая свой неповторимый отличительный запах, может включать в себя и десять особей, и пару-тройку миллионов. Колонии могут объединяться в федерации и суперколонии, занимающие тысячи квадратных километров. В их маленькой вселенной возможен рабовладельческий образ жизни. Они берут в плен рабочих представителей других видов, прибегая к банальному воровству будущих рабов, находящихся на стадии личинок, чтобы в нужное время заставить тех трудиться на благо прагматичных похитителей. Отдельные их виды умеют культивировать грибы, приручать тлю, но самое интересное – некоторые из них с большой долей вероятности используют магнитное поле Земли, чтобы ориентироваться на местности. Подобно человеку, они способны получать знания, основываясь на опыте и примере других особей. Помимо этого, им присуща инженерная жилка, и они без проблем пересекают водные препятствия, выстраивая из своих тел качественные «мостики», либо «плотики». Воспринимая окружающее пространство, как свои владения, цепкие малыши кладут жизни ради вечного дела.
Одну из таких групп настигла нечаянная и глупая гибель. Их марш к новым рубежам был остановлен ногой Адама. Так, численность муравьёв на планете временно сократилась на десяток выдающихся особей, но мир людей от этого ничего не потерял.
Адам спешил на встречу с друзьями. Невзирая на череду событийных и личных перемен, коснувшихся всех без исключения, Рома и Рем продолжали поддерживать в нём угасающую частичку добра. От прежнего кроткого мальчика почти ничего не осталось. Годы, проведённые в новой семье, медленно отравляли всё то, что закладывала в него Мария. Камилла и Корнелия пытались купить его расположение. В средствах и способах не было недостатка. Адам принимал предлагаемые ему блага, но ничего не давал взамен. Своих родственников он воспринимал не иначе, как мерзких существ и презирал себя за то, что он имеет к ним непосредственное отношение. Светлый образ Марии, приходивший ему только во снах, осквернился сильной обидой, не дающей покоя ни на день. Он не мог справиться с разлукой. Пять бесконечно долгих лет он не слышал её голоса, не чувствовал её прикосновения и не знал, что происходит в её жизни. В его мыслях закралось подозрение, что мама забыла о нём и создала новую семью. Воспринимать её, как предателя, было проще всего.
Когда, будучи ещё маленьким безобидным мальчиком, он предпринял последнюю попытку пробраться в дом, который считал своим, вместе с ним была Рома. Она всегда оказывалась рядом в самые трудные моменты. Во дворе, где кто-то спилил все деревья, вызывающие в Адаме воспоминания о Воваджи, их встретила всё та же злобная соседка, и, с грязными ругательствами, выгнала униженных и оскорблённых детей, пиная каждого по очереди. Окончательно убедившись в том, что всё, чем он дорожил, было разрушено, Адам расплакался. Рома не знала, чем ему помочь, но именно тогда они договорились созваниваться в определённое время. Каждый день, ровно в 17:00 преданная подруга была дома и прислушивалась к домашнему телефону в ожидании звонка. Адам звонил часто, ведь только с ней он мог вспомнить себя прежнего.
Новый Адам был трудным подростком. Рома, Рем и Нона вызывали в нём тепло, тем самым, сохраняя частичку его добра. Мазафакер экспансивно выводил его на новые уровни зла. Разрываясь между двумя крайностями, он становился опасным.
Ему очень хотелось увидеться с рыжими, но он не мог избавиться от сомнительного чувства. Убийственные для десятков мелких букашек шаги, он делал, в томительном ожидании подвоха. До этого дня, в их отношениях наблюдалось подозрительное затишье, причём первый шаг в сторону сделал Рем. Он же и попросил о новой встрече, назвав время, место, но не причину.
Чтобы уберечь себя от очередной потери, Адам настроился на конфликт. В его понимании, лучшим вариантом было бы разругаться с теми, кем он так дорожил, и прекратить их многолетнюю дружбу навсегда. По ставшей для него традиционной иронии судьбы, представления, в которых он был всецело уверен, оказались ложью, порождённой его страхом.
Перед ним открылась странная картина. Приятным штрихом к истории стало появление ещё одного действующего лица. На встречу с ней Адам давно перестал надеяться. Любовь всей его жизни умещалась в одном маленьком человечке со скверным характером. Чем сильнее проявлялись его чувства к ней, тем отстранённее и холоднее вела себя она.
Нона вскарабкалась на высокую перекладину и молча сидела наверху. С каждой новой встречей, она казалась всё красивее. Её фигура обретала женственные очертания, которые она не стесняясь подчёркивала. Адам не мог смотреть на это равнодушно. Она об этом знала, и ей нравилось его мучить.
Рыжие стояли внизу и тоже молчали. Судя по выражению их лиц и позам, в которых они находились, их настроение было хуже некуда. Подойдя к ним, Адам спросил:
– Что случилось?
– Она молчит и не хочет спускаться. – ответил Рем. – Мы пытаемся её подстраховать.
– Она точно упадёт. – уверяла Рома.
Подняв голову вверх, Адам свистнул.
– Зачем пришла, если не хочешь говорить? – спросил он, обращаясь к Ноне, что всем своим видом демонстрировала, будто никого из них не замечает.
Причина такого поведения Ноны была простой и сложной одновременно. Она пробудилась как ребелла. Этот процесс вызывал у неё противоречивые чувства. Время требовало решительных перемен. От перемен было стыдно отказываться. В её семье происходила метаморфоза. Пассионарии, вещающие дни и ночи свою правду, смогли достучаться до сознания её родителей. Прильнувшие к экрану телевизора, они впитывали свою историю. Не желая ограничиваться доступным, они искали больше информации в книгах, документальных фильмах, научных статьях. Пассионариев становилось всё больше и больше. Интерес к себе и своему происхождению было невозможно удовлетворить. Национальное становление ребелиусов носило стихийный, неудержимый характер и это привело к тому, что определённое, строго установленное, отношение ребелиусов к самим себе, сносило любой довод, идущий вразрез с новоявленной концепцией. Родители запретили Ноне общаться с кульпами, поскольку согласно новой концепции, кульпы, подобно порче, разрушали чистоту мышления ребелиусов. Когда рыжие позвали её на встречу, она не стала отказываться. Находясь с ними, но при этом не поддерживая общения, она усиленно пыталась разглядеть в них хоть что-то плохое – ей было бы достаточно минимальной зацепки, чтобы она могла с чистой совестью отказаться от друзей.
Адам не хотел ждать, пока всё станет ясно. Вскарабкавшись на перекладину, он не стал сидеть рядом с Ноной, а сразу же повис вниз головой, как летучая мышь.
– Слабо? – спросил он, явно провоцируя ту, что всё так же мечтала летать.
Не сказав ни слова, Нона повисла рядом с ним. Так, молча, они провисели не одну минуту. Рыжие смотрели на них с недоумением и разочарованием, прекрасно понимая, что повлиять на происходящее они никак не могли.
– Я попрощаться пришёл, а вы ведёте себя как мудаки! – обиженно выпалил Рем.
– Конченые мудаки! – поддержала Рома.
Такого поворота повисшие вниз головой мудаки не ожидали. Услышав новость, оба они чуть не свалились на тех, кто пытались их подстраховать. Прощаться с рыжими никто из них не был готов.
Рома оставалась в Фундусе. Рем уезжал с отцом в Саксум. Оба, они сбегали как можно дальше от трагедии, что разворачивалась в их семье. Ни для кого из друзей не было секретом психическое состояние матери Ромы и Рема. Руфина, как и её бабушка, сошла с ума в 36 лет. Было бы несправедливым говорить о том, что она когда либо была в здравом рассудке, но Юлий любил её, зачал с ней двоих детей и долгое время закрывал глаза на происходящее.
Руфина была агрессивной личностью. Её паранойя преследовала всех, кто находился рядом с ней. В их доме царили странные порядки, и если кто-то осмеливался вносить перемены в нерушимый уклад сумасшедшей, его постигала кара долгими бредовыми разговорами с человеком, который слышал только свой внутренний голос.
Юлий не хотел оставлять свою дочь. Рома не хотела оставлять мать наедине с бедой. Она была готова пожертвовать собой. Юлий и Рем жертвовать собой не собирались. Они расставались с условием, что рано или поздно Рома одумается и воссоединится со здоровой частью своей семьи. Их положение было чудовищным, а разлука – неотвратимой.
– Ты не можешь уехать, пока мы не откроем пляжный сезон. – сказал Адам, крепко обнимая друга. – Как житель Фундуса, ты обязан напоследок нырнуть в Виту.
Рем не верил тому, что слышал.
– Ты чего?! – воспротивился он. – Начало мая – Вита холодная.
– Меня это не остановит. – как ни в чём ни бывало, ответил Адам.
– Меня тоже. – внезапно отозвалась Нона.
– Мы купались в декабре, забыл? – напомнила Рома.
Рем помнил всё. Открывать пляжный сезон он не хотел, опасаясь наплыва ностальгических чувств. Он понимал, что если они побывают на берегу, расставание с родным городом станет для него куда более болезненным. Тем не менее, ему пришлось поддаться на уговоры тех, кого он терял.
Не раздеваясь, они забежали в Виту, создавая шум и волны вокруг себя. Холодная вода бодрила и вызывала экстатические чувства на грани контроля. Крича от удовольствия, друзья, которым предстояла разлука, дурачились в последний раз. Их любимое место на берегу чудом оказалось пустынным – это давало кратковременную уверенность в том, что пляж принадлежал только им одним.
Согреваясь под солнцем, лёжа на горячем песке, они смотрели на тёмно-синие воды огромной реки и обсуждали всякие глупости. Иногда их непрерывный смех перебивали громкие крики пролетающих над ними чаек. Когда Адам услышал гудок баржи, которую готовили к шлюзованию, перед ним сразу же возник образ матери и её прекрасные глаза. Она виделась ему уже не такой яркой. Всё шло к тому, что однажды её образ должен был стать прозрачным, а затем – навеки потеряться в его памяти. Отринув грусть, он повернулся к Ноне. В мокрой одежде она была особенно хороша.
– Ты красивая. – сказал он, не солгав.
– А ты глупый. – ответила она тоже вполне искренне.
Адам рассмеялся.
– Я знаю. Но ты тоже глупая.
Теперь рассмеялась Нона.
– Глупая. Наверное, поэтому считаю тебя красивым.
– Так поженитесь. – вмешался Рем.
– И нарожайте много красивых, но глупых детей. – подытожила Рома.
Все они хохотали, стараясь балагурить на полную катушку. В то солнечное, несправедливо короткое мгновение некогда неразлучные друзья были счастливы. Несмотря на всецелую вовлечённость в общее веселье, Адам подозревал, что его радость вот-вот закончится.
Словно грозовая туча, их настиг Мазафакер. Он пришёл не ради воссоединения с теми, кого ценил только на словах. Ему был срочно нужен Адам. Вопреки усиленным попыткам подавить собственные желания, его взгляд застыл на Ноне, что лежала с закрытыми глазами и никак не реагировала на его появление. Хозяйка самой потаённой и тёмной мечты Мазафакера всегда выбирала Адама. Этот союз следовало убить в зародыше. Нужные мысли в его голове уже формировали отличный план, для реализации которого кое-чего не хватало.
– Завтра Рем уезжает в Саксум. – сказал Адам, пытаясь поднять вопрос о том, чтобы отложить их общее с Мазафакером дело. – Мы не скоро увидимся.
– Ясно. – сухо ответил Мазафакер. – Ну, типа пока, рыжий! Не стань сучкой на новом месте, чтобы нам типа не было за тебя стыдно. А ты вставай, – сказал он Адаму в приказном тоне, – нам пора.
Адам всегда держал данное им слово. Накануне того дня, он пообещал Мазафакеру помочь в решении проблемы, что грозила подмочить репутацию Мазафакера, как представителя начальной ступени криминального мира Фундуса. Пренебрегая едва ли не единственной потребностью своей доброй стороны, он избрал ту сторону, что была выгодна кому угодно, только не ему самому. Оставив свет на пляже у Виты, он слился с тенью, дабы попасть в самый опасный район города – «клоаку мира». Там существовали те, у кого Мазафакер намеревался выбить долг.
На краю «клоаки мира» они искали барак под номером 21. Потребовалось немало времени и терпения, чтобы оказаться у нужной двери. Блуждая по вонючим лабиринтам низкопробного самостроя, Мазафакер встречал своих настоящих и будущих клиентов. Адам избегал таких мест и не контактировал с людьми, добровольно бросившими свою жизнь в бездну. За дверью 21 барака его ждало знакомство с антимиром людей, что отличались от него всего лишь выбором, который они сделали в своё время.
В привычной для него свирепой манере, Мазафакер потребовал выбить дверь. Для Адама это не составило труда. Внутри барака было темно и стоял тяжёлый, нестерпимый смрад. Вдали слышались непонятные глухие звуки, напоминающие детский кашель. Закрывая нос, чтобы не чувствовать запаха, вызывающего приступы сильнейшей тошноты, Мазафакер вошёл туда первым.
– Фу. Такое ощущение, что тут кто-то сдох. – сказал Адам, войдя следом.
Не успел он сделать следующий шаг, как из тёмной комнаты выбежал испуганный Мазафакер. Таким, его Адам никогда не видел.
– Сдохла тёлка этого пидара! – задыхаясь от волнения, пропищал он. – Она тоже мне деньги торчит! Или торчала! Похер! Она сдохла! Что делать?!
Им следовало сразу же уйти, но Мазафакер не мог уйти ни с чем. Набравшись смелости, они медленно вошли в комнату, где находился труп. Адам никогда не видел мертвецов, но испугало его не окоченевшее тело молодой наркоманки, а то, что он увидел рядом с ней. В грязной колыбели, сидел ребёнок. Это была живая годовалая девочка с пустыми глазами и широко открытым ртом. Вокруг неё летали назойливые мухи, видя в ней свою будущую добычу. Она смотрела на Адама и пыталась заплакать, но вместо плача из неё вырывался хриплый кашель, что явно лишал её остатка сил.
– Не смотри на мелкого! – кричал Мазафакер. – Ищи!
– Что искать?! – не понимал Адам.
– Блять! Ты прикалываешься?! Ищи типа что-то ценное!
– Ты тупой?! Какие ценности я тебе найду в этом говне?!
В противовес разумному аргументу Адама, Мазафакер выдал контраргумент. Дерзко пнув с ноги труп наркоманки, он нашёл заначку, что находилась в заднем кармане её джинсов. Находка оказалась многообещающей, но как бы они не старались, больше в том бараке искать было нечего.
Когда они сбегали оттуда, Адам спросил:
– А что будет с ребёнком?
– Пидар разберётся. – равнодушно ответил Мазафакер.
Так, без толики сострадания, он распорядился судьбой дочери мёртвой «сучки». Мазафакер не догадывался, что первый день своей жизни он провёл на руках у девушки, чей труп только что пинал без жалости и почтения. Её звали Сильвия, и она, как когда-то предрекала ей тучная медсестра, умерла от передозировки. С ней мог жить и оттого страдать её старший сын, но в своё время мальчик был спасён.
После их визита, в 21 барак незаметно вошёл человекоподобный дух. Лури осторожно взял девочку и применил на ней лучшие из своих умений. Он исцелил её и сделал так, чтобы она крепко уснула. Спустя полчаса её обнаружили на лавочке центрального сквера Фундуса. С того момента для неё началась другая жизнь.
Ужасное впечатление от их путешествия по «клоаке мира» нужно было перетерпеть, спрятавшись как можно дальше или как можно глубже. Такое место для них было всегда доступно. Десятки раз, отходя после мутных дел, организованных Мазафакером, они отсиживались в загородном домике, ставшим хранилищем худших воспоминаний Адама. Дорога к месту была не близкой, но они знали короткие пути.
Адама разрывало изнутри. Контраст чувств и эмоций того дня был убийственным для его психики. Он жалел, что не остался на берегу Виты с друзьями, которые ни за что в жизни не водили бы его по вонючим притонам с трупами. Он жалел, что не попрощался с Ремом так, как тот того заслуживал. Он жалел, что не поддержал Рому – единственного действительно близкого человека и подругу, которая поддерживала его даже в тех случаях, где он оказывался не прав, а это случалось часто. Он жалел, что упустил шанс наладить хрупкие отношения с Ноной. Он жалел о том, что не стал перечить Мазафакеру, когда они сбегали из 21 барака. Адам жалел о том, каким он стал. Не пытаясь сдерживать гнев на самого себя, юнец, совершающий ошибки на постоянной основе, нашёл цель для уничтожения и этой целью оказался не он, что было бы весьма справедливо, а посторонний, ни в чём не повинный, человек.
На обочине дороги лежал пьяный мужчина. Будучи глупым и беспечным, местный молочник всегда напивался до беспамятства, наивно полагая, что в тихом уголке, где его знал каждый пёс, никто не станет реальным воплощением угрозы его жизни и здоровью.
Адам набросился на принятое им олицетворение человеческого порока, как натравленный бойцовский пёс. Мазафакер не стал его останавливать – ему требовалось то, чем могло это обернуться. Чтобы не светиться на людях, что неминуемо должны были собраться вокруг побоища, и, в лучшем случае, принять в нём участие, он предпочёл незаметно покинуть скандальное место и скрыться в домике, ожидая развязки. Названый брат возлагал большие надежды на несдержанность Адама. У него были реальные шансы дождаться желаемого.
Развязка была неожиданной. Адам не заметил, как сзади к нему подкрались два странных незнакомца. На вид они не были похожи на тех, кого ему следовало бояться. Один из них схватил его за край футболки и с огромной силой отбросил в сторону.
– Как тебе такое, сучёныш? – спокойным тоном спросил тот из них, кто был необычайно красив.
Адам пытался разглядеть нападающих, но от резкого падения у него кружилась голова.
– Бить беспомощного человека, располагая явным преимуществом. Смело. Современно. Впечатляюще. – монотонно произнёс тот из них, кто казался сумасшедшим. – А как насчёт того, чтобы сразиться с теми, кто могут дать отпор?
– Не вопрос! – дерзко ответил Адам. – Иди сюда, тварь!
Внезапно, тот, кого он обозвал тварью, оказался прямо перед ним. Непонятным для Адама способом, он переместился из одной точки в другую за доли секунды.
– Я не заставлю себя ждать. – смеясь, произнёс тот, кто казался сумасшедшим, после чего ударил Адама с той силой, что выбивала сознание.
Адам был особенным. Человекоподобные духи прекрасно знали об этом. Между ними состоялся настоящий бой без правил. Для Адама это было не впервой. Он уже дрался не на жизнь, а на смерть и всегда одерживал победу, даруя жизнь своим противникам. За успехи, добытые пролитой кровью, его ценили в том мире, где Мазафакер безуспешно пытался закрепиться. Только из уважения к Адаму, в своё время Мазафакера не пустили в расход, но об этом знали все, кроме самого Мазафакера.
Не давая ему опомниться, Лурифракулус и Туфон жестоко били его то по очереди, то сразу вдвоём. После серии ударов, они вальяжно отходили в сторону, ожидая ответного хода. Сплёвывая кровь, Адам резво подводился на ноги и мгновенно набрасывался на того из противников, кто находился к нему ближе. Озверевший парень был готов убивать, но с каждым манёвром, он терял свою до встречи с ними неиссякаемую силу. Как только в нём чувствовалась слабина, его снова начинали жестоко бить.
Выбив из Адама всю силу и порождённое ею озверение, они сели на него сверху и смачно закурили.
– Шутки кончены. – таинственно произнёс Туфон, обращаясь к пространству.
Адам принимал эти слова на свой счёт. Он был уверен, что опасные незнакомцы его убьют.
– Нет, – возразил Лурифракулус, – главная шутка ещё впереди.
Эти слова подтверждали худшее предположение того, чья судьба решалась во время перекура.
– Отпустите меня. – попросил Адам на удивление спокойно, пытаясь вымолить для себя жизнь и в то же время сохранить своё достоинство.
– Отпустить? – спросил Туфон у Лури.
– Чтобы он и дальше позорился, устраивая уёбищные драки со слабыми и беззащитными? – спросил Лури в ответ.
– Я не буду драться. – сказал Адам, сам себе не веря.
– Вот, сучёнок! – расходился Лурифракулус. – По-твоему, мы похожи на тех, кому можно беззастенчиво ссать в уши?!
– Не выходи из себя. – успокаивал его Туфон. – Всё логично. Просто нам не удалось расположить к себе столь выдающуюся личность. Приходится довольствоваться ложью. Или мы не станем довольствоваться тем, что нам дают?
Демонстрируя горячее намерение расположить к себе Адама, человекоподобные духи принялись его добивать. Когда всё указывало на приближение конца, они остановились и спокойно ушли в известном только им направлении. Не сказав ни слова. Не пнув на прощание. Не оставив ни единого шанса для уязвлённой гордости сильного и непобедимого мальчика.
Боясь поднять голову, Адам пролежал на земле до тех пор, пока к нему не подошёл тот самый пьяный молочник. Не сомневаясь в правильности своего выбора, изрядно потрёпанный и еле стоявший на ногах, мужчина протянул Адаму руку и помог тому подняться. Понять происходящее было трудно.
Войдя в домик, Адам застал Мазафакера, пребывающего в изменённом состоянии сознания. Лёжа на полу прямо в центре гостинной, тот рассматривал вычурную лепнину на потолке и напевал какую-то странную песенку. Судя по его расслабленности и глупой улыбке на мертвецки бледном лице, ему удалось достичь той внутренней гармонии, о которой Адам мог только мечтать.
– Выглядишь так, будто тебя изнасиловали бомжи. – очень медленно, гнусаво и явно через силу пробормотал он.
Даже будучи не в себе, он не мог удержаться от грязных, всегда неуместных высказываний.
– Мне нужно расслабиться. – сказал Адам.
Это был сигнал очередной надежды, что внезапно возникла вслед за той, что была утеряна.
– А у меня больше нет дури. – ответил Мазафакер. – Только супердурь.
Он достал из кармана то, что было в заначке у мёртвой наркоманки из 21 барака. В его руках находилось избавление. Избавление от главной проблемы его жизни.
Увидев самодельный бумажный конвертик, Адам скривился.
– Я не буду это пробовать. – решительно ответил он. – Там точно грязь.
– Нет. – возражал Мазафакер. – Там точно супердурь. Касаемо этого я уверен.
Мазафакер лукавил. Он прекрасно знал, какого качества было то, что оказалось в его распоряжении. Знал, и не предупредил наркоманов, которых ему не было жаль.
– Всё равно. – сопротивлялся Адам. – Не хочу начинать.
Его реакция взбодрила Мазафакера. Позиция Адама явно шла вразрез с его идеальным планом.
– От одного раза ничего не будет. – начал он. – Я же типа не подсел.
Долгие пять лет Мазафакер находился во власти собственного уязвлённого эго. Упустив первый шанс, когда он мог навсегда избавиться от фигуры Адама, играющей главную роль в его жизни, коварный мальчик нарвался на жестокую расплату. Его обязали жить с Адамом под одной крышей и делить с ним семью. Как бы он не старался, на фоне названого брата коварный мальчик и даже повзрослевший, набравшийся опыта коварный парень всегда выглядел жалко. Фактически находясь в тени Адама, он всячески пытался сделать так, чтобы эта же тень поглотила самого Адама. Ему нужен был второй шанс. В момент, когда обнаружилась слабость его вечного врага, он был на несколько шагов ближе к цели. Оставался последний рывок, но всё снова зависело только от самого Адама.
Потрясения того дня неудачно слились с потрясениями всей жизни Адама. Бушующие эмоции временно ограничили его в способности знать себе цену. После недолгих колебаний, он достал из шкафа кожаный пояс, лёг на диван и протянул руку. На его трезвых глазах, одурманенный Мазафакер готовил то, что несло в себе смерть. Маленькая серая горстка, напоминающая прах, пенилась на раскалённой ложке, украденной из личной коллекции Корнелии. Сверкающая иголка шприца, добытого из домашней аптечки, должна была доставить ему запрашиваемое забвение. Получив желанное, но очень короткое ощущение эйфории, Адам провалился в тёмную бездну.
Он не чувствовал своего тела и больше не мог контролировать прежде послушный ему рассудок. Кажущееся бесконечным, падение в бездну сопровождалось звуком ускоряющегося сердцебиения. Смертельный холод овладел всем его естеством. Внезапная, яркая и болезненно ослепляющая вспышка сменилась стихийными набегами кроваво алого пламени, возникающего из далёких глубин тьмы. Неведомые, ужасные и горячие, как раскалённый металл чудовища подхватывали Адама, бросая друг другу его обмякшее тело, словно игрушку, которую они так давно ждали. Он досрочно попал туда, где для него уже подготовили место.
На дне был его личный рай в оранжевых красках. Бескрайние воды Виты с бликами мелких волн. Горячий песок. Чистый – не такой, как в реальной жизни. Радостный смех рыжих. Шутки Рема. Добрые слова Ромы. Тянущиеся к его лицу руки Марии. Её прекрасные глаза. Впервые услышанное за все эти годы слово «солнц». Большое оранжевое Солнце над головой. Нона, дерзко бросающаяся в его объятия. Всё это уместилось в одну секунду. Всё это сгорело на его глазах, оставляя за ним лишь чудовищную боль.
Смакуя собственную победу над вечным и единственным врагом, Мазафакер с интересом наблюдал за горячкой Адама. Единственное, чего он боялся – увидеть смерть того, кого он хладнокровно убивал. Покинув домик, он сразу же отправился в Фундус, чтобы создать для себя идеальное алиби. Всё складывалось именно так, как он хотел. Ничто не могло испортить терпкую сладость его триумфа.
– Я испорчу терпкую сладость твоего триумфа. – внезапно послышалось сзади.
Мазафакер обернулся и застыл на месте. Его настиг тот самый незнакомец, с которым они уже встречались пять лет назад рядом с полыхающим хлевом. Ничуть не изменившись, он так же хохотал, как безумец и елозил сигаретой из одного угла рта, в другой. В его руке был шприц.
Как и в тот раз, неведомая сила овладела телом Мазафакера. Как и тогда, он не мог двигаться.
– Что я говорил тебе? Помнишь? – спросил незнакомец.
Мазафакер всё помнил, но не мог ответить на вполне справедливые вопросы. Незнакомец схватил его руку и крепко сжал в том месте, где обычно затягивают жгут.
– Следующий раз будет последним. – угрожающе предупредил опасный безумец, после чего вколол в набухшую вену Мазафакера запредельную дозу того, что тот продавал людям, не знающим себе цену.
Как и несчастная девочка из 21 барака, волшебным образом, умирающий Мазафакер оказался в людном месте. Незнакомец сдержал обещание и даровал ему последнюю возможность сохранить свою жизнь. Парень лежал в ожидании того, как с ним поступят те, кому было на него всё равно.
Смерть от передозировки наркотиками страшна своей продолжительностью. Удушье длиною в минуты, что кажутся вечностью, капля за каплей, выдавливает разменянную впустую жизнь. Смертельную пустоту не нарушит нечаянный вздох – её остановит только чудо или своевременная помощь нужного человека. Такой человек обнаружил Мазафакера. Всё случилось вовремя.
Адам не нуждался в помощи. Он не мог умереть, пока ему не было это позволено. Испытывая все ужасы агонии, парень молил о скором конце, но дойти до крайней черты ему не помог бы даже самый страшный дух из бездны, в которой он сознательно оказался.
Лурифракулус наблюдал за его страданиями, сидя у его ног. Он знал, кто именно был нужен Адаму в тот момент. Привести туда ту, о встрече с кем Адам так сильно мечтал, означало нарушить естественный ход событий и процесс его развития. Понимая это, Лури взял телефон и набрал хорошо знакомый Адаму номер. Голосом Мазафакера, он сообщил, что Адаму плохо и указал, где можно было его найти. Через час, когда Адам начал приходить в себя, над ним склонились два испуганных подростка. Рома и Рем не могли оставить его в беде.
На короткое время, избранного человека оставили человекоподобные духи, отслеживающие каждый его шаг и каждую мысль, посещающую его голову. Лурифракулус и Туфон опаздывали на очередное торжество, организованное в сакральном месте вечного города. Покинув пределы Фундуса, они испытали желанное облегчение и смачно закурили, предвкушая то, что ждёт их дальше.
2
В границах вечного города даже ночью кипела жизнь. Очередное торжество под куполом сакрального дворца было в самом разгаре. Лурифракулус и Туфон явились туда последними. В главном зале, густо окуренном фимиамом, царила особая обстановка. Проходя под пролетающим над их головами огромным кадилом, они встречали старых знакомых – представителей элиты из мира людей и таких же представителей, но уже другой элиты, присланных на встречу из мира признанного зла и мира их вечных антагонистов. Своих, человекоподобные духи узнавали по ярко зелёному свечению глаз, антагонистов – по тому, как те презрительно отводили от них взгляд.
– Хорошее начало. – иронизировал Туфон.
Его внимание сразу же переключилось на помощников нового Фламена. Они управляли механизмом, размахивающим курильницей, представ перед публикой абсолютно голыми. Акцент на их совершенных телах, подобных тем, что изображались античными гениями в мраморных статуях, указывал на предпочтения самого Фламена. Он любил красивых, идеально сложенных и наивных юношей.
Фламен упивался собственным величием лишь на мгновение отвлекаясь поеданием устриц.
– Подавись. – прошептал Лури.
Фламен подавился да так сильно, что в попытках выплюнуть устрицу его начало рвать. Новая дорогая мантия, в которую были вложены немалые деньги и большие фантазии, оказалась испорченной в самый неподходящий момент.
– Отличная работа. – оценил Туфон.
– За прежнего Фламена. – ответил Лури. – Мир его праху.
Годом ранее, прежний Фламен был отравлен своим любовником. Убийца действовал с особой жестокостью, избрав для личной расправы яд, вызывающий сильнейшие предсмертные мучения. У него не было повода для мести – он сам внедрился в ближний круг своего будущего покровителя и напросился на вечное сексуальное служение тому без условий и сомнений. Всему виной нетерпение и жажда мнимой власти. Один вечер службы в сакральном зале равносилен десятилетию правления каким-нибудь средним государством. Чувство собственного величия во сто крат ярче, совершеннее и умопомрачительнее оргазма. Искатель особого удовольствия не смог устоять.
Теперь он принимал сильных мира его и указывал тем, что им следует делать. Облачившись в старую мантию, новый Фламен призвал всех собравшихся образовать три больших круга. В центр были вызваны три человека, одним из которых оказался тот самый новичок, с которым Туфон имел честь беседовать о роли личности в истории. Представитель кульпов, в этот раз, чувствовал себя уверенно и соответствовал всем правилам того вечера: дорогой костюм, роскошные туфли, драгоценные запонки, эксклюзивные часы. Простой была лишь его душа, которую он уже давно не слышал. Вместе с ним в центр вышли представители других народов. Их объединял способ реализации предоставленной им власти.
