Tony Lonk
Pandemonium Трип
Кульпы оправдывали возложенный на них статус врагов ребелиусов. Создав внутри своей страны общество процветающего имморализма, они стремились расширить границы своих возможностей. Почуяв, как на их добычу посягают соперники, сначала они стали действовать по-своему: решительно, бесцеремонно, применяя насилие и грубые формы манипуляции. Включаясь в борьбу за ребелиусов с самими ребелиусами, они преследовали свою цель – хорошенько потрепать старых антагонистов, навести свои порядки в регионе, где их влияние было достаточно весомым, но за ними не признавали статуса представителей сверхдержавы, и, в конечном итоге, по завершении их партии на игровом поле они, как представители сверхдержавы, ожидали сверхдивидендов в виде новых территорий и пока нетронутых ресурсов, отнятых у страны, в которой все делали вид, будто они что-то решают. Исторически, ментально и культурно представляя грубую силу, охраняющую свои бесценные природные богатства, кульпы не могли предложить миру ничего кроме своих бесценных природных богатств по выгодной себестоимости. В случае отказа от их предложений, они показывали миру грубую силу.
Они открыли ребелиусам своих пассионариев, которые пытались научить тех правильно думать, правильно знать историю, правильно любить страну и вдохновляюще указывали независимым людям, что они должны, в каких единицах измерения и сколько по времени это будет продолжаться. Поднятые из тёмных глубин истории старые и весьма справедливые обиды ребелиусов приравнивались к фикции, а любая рефлексия по этому поводу считалась опасной и недопустимой. Параллельно проводилась самая странная и сомнительная часть их разработки – в лояльных по отношению к кульпам ребелиусах культивировалась идея их принадлежности к кульпам, а так же их общем историческом и культурном наследии, где ребелиусам отводилась не последняя, но и не первая роль. Они предлагали свой вариант истории в чётко очерченных пределах. Ребелиусы должны были гордиться своими предшественниками, не упуская ставшую закономерной деталь их великой истории. Наделённые даже мизерной властью, ребелиусы выражали презрение к обществу, частью которого они были ещё вчера, и, оторвавшись от общего к единоличному, совершали по отношению к своим людям отъявленно мерзкие поступки, на которые отважился бы не каждый внешний враг. Наделённые большой властью, ребелиусы выходили на большие торги и с выгодой для себя продавали доверенное им государство, пока воинственные патриоты клали головы в борьбе за свою правду. В обществе, поддерживающем кульпов и старые порядки, выработанное туннельное мышление охватывало исключительно ту часть истории, где наделённые властью ребелиусы неизменно поступали подло, а лучшие их времена были лишь тогда, когда они пребывали в тесном союзе с кульпами, и жёсткая рука власти карала мелочные происки власти низов. Жизнь без идеи ничего не стоила. Смерть за идею считалась бесценной. Чтобы погибать за идею, нужно иметь врага. Концентрированные ребелиусы идеально подходили на эту роль исторически, географически, ментально. Для лояльного по отношению к кульпам ребелиуса каждый отдельно взятый концентрированный ребелиус должен был восприниматься эманацией зла, а со злом было принято бороться не жалея жизни.
В идеологической схватке победу одержали фалсусы. Подавляющим большинством, ребелиусы избрали ту идентичность, которую для них открыли и переоформили их новые сильные друзья и отвергли всё, что навязывали им их новоявленные враги. Они представили эту идентичность миру, и мир её принял. Кульпы получили унизительную коллективную пощёчину, от которой было сложно оправиться гордецам, свирепая сила которых хоть и спала, но никуда не исчезала.
Не теряя времени, которое уже играло против них, кульпы взяли в оборот ту часть ребелиусов, что пока оставалась к ним лояльной. Они требовали подтверждения этой лояльности и подталкивали простых людей на внутреннюю борьбу с теми, кто ментально были против них и громко об этом заявляли.
Не теряя времени, которое могло внезапно сыграть против них, фалсусы взяли в оборот ту часть ребелиусов, которая не определилась. На помощь им пришли те, кто вкусили прелесть их обещаний. Так случилась революция, целью которой было уничтожение многолетнего правления представителей интересов кульпов в стране ребелиусов. Воодушевлённые новой концепцией комфортной несвободы, признанной истинной свободой, ребелиусы были готовы пойти на жертвы, что в свою очередь воодушевляли всех сомневающихся присоединиться к борьбе, а не сомневающихся – идти до конца.
Пользуясь слабостью мятежников, которые разгорячились и утратили бдительность в экзальтированном ликовании из-за выхода из-под влияния кульпов, последние начали поглощать то, что принадлежало ребелиусам – их территории и население, идеологическое воздействие на которое играло важную роль в настоящем и будущем. Кульпы не взяли всё, что им было нужно, устроив очаг внутреннего конфликта, где ребелиусы боролись друг против друга, и у каждой стороны имелись свои добрые наставники и кураторы, которые были готовы оказать безлимитную моральную и материальную поддержку.
Маленькая война превратилась в многолетнюю рутину. Люди, которым не повезло родиться и жить на территории, за которую шла вялотекущая, но всё же кровавая схватка, перестали радоваться каждому дню и постепенно опускались на экзистенциальное дно, отставая от своих соотечественников из нетронутых территорий, казалось бы, на целые десятилетия. Жизнь в стране ребелиусов превратилась в ярмарку лицемерия. Люди, которых настигла маленькая война, считались отбросами и постепенно подвергались забвению, но их территория признавалась бесценной и упоминание об отнятых землях всегда было на слуху. Ребелиусы возложили на этих людей вину, а кульпы – ответственность. При таком раскладе, живые завидовали мёртвым. Бесстрашные воины, которые вступали в маленькую войну сначала по велению сердца, а потом за деньги, клали свои жизни на полях, в болотах и посадках, пока там, откуда они приехали, жизнь била ключом и изобиловала новшествами. На свободной территории жизнь продолжала быть до неприличия беззаботной. Маленькая война стала беспроигрышным и надёжным подспорьем для обогащения отдельных элит и выстраивания политических карьер отдельных кандидатов, которые, словно молитвы, заучили правильные тезисы в угоду новому нарративу.
На одного из таких кандидатов фалсусы сделали решающую ставку. Молодой и безусловно талантливый фокусник должен был вовлечь массы в созданную, чтобы стать бесконечной – иллюзию относительно их самих, а так же их прошлого, настоящего и будущего. Массы безоговорочно приняли молодого и безусловно талантливого фокусника, пообещавшего им то, на что все они единодушно рассчитывали.
В это же время, к своей кульминации подходила многолетняя партия фалсусов, на которую кульпы не давали никакого ответа. Фалсусы создали тренд и устроили мировое соревнование, в котором участвующие стороны предлагали свой вариант унижения кульпов. Палумбинус использовал нападки в качестве козырных карт своей игры, ведь общество, над которым он имел власть, следовало поддерживать в определённом состоянии. Виновными в том, что весь мир внезапно стал враждебным по отношению к ним, оказались предатели и отступники – ребелиусы, которые никак не могли угомониться. Кульпы уверовали, что должны бороться за честь, достоинство, прошлое, настоящее и будущее против тех, кто объявили себя их недругами. Бороться, даже если они неправы, поскольку победителей не судят.
Новый ставленник фалсусов, молодой и безусловно талантливый фокусник, безупречно справился с задачей, что была прописана для него ещё на стадии проектирования беспрецедентной и экстраординарной политической карьеры, что одним только своим появлением аннигилировала устоявшиеся социальные лифты. На самом деле, он был кандидатом на роль последней капли, которая провоцирует экзистенциальный срыв.
Кульпы открыто напали на ребелиусов и началась новая – большая война, которую никто не называл войной. Захватив нужные территории, они сеяли смерть и разруху там, где им ничего не было нужно и даже там, где находились их интересы. Желая построить новое, они оставляли от прежних городов, садов и угодий мёртвое выжженное поле. Люди, которые были хозяевами на этой земле, в один день стали здесь никем и потеряли буквально всё: свой статус, свой дом, свою привычную жизнь.
Ребелиусы поставили перед несложным выбором тех, кто оказались на захваченных территориях. Несложным этот выбор был по одной причине – людям дали комфортные обещания, и люди в них поверили. Достойные ребелиусы должны были бросить всё и разъехаться по миру. Куда бы они не приехали, их принимали, но не были им искренне рады. Бросив всё, они обрекли себя на скитания, вновь и вновь возвращаясь к тем обещаниям, которые всё никак не выполнялись. Это была их жертва – благородная жертва, которую мир был готов ценить не дольше пары-тройки лет. Достойные ребелиусы, которые остались на захваченных территориях, должны были противостоять кульпам, часто ценой собственной безопасности и жизни. Они успокаивали себя ожиданием скорейшей реализации комфортных обещаний. Жизнь вокруг менялась, требуя от них умения приспособиться, но достойные ребелиусы стояли на своём, по возможности саботируя кульпам существование на своей земле. Они залихватски рисковали жизнями, будто находились не в страшной действительности, а в игре, где при желании можно восстановиться и начать всё сначала. Это была их жертва – благородная жертва, которую их соотечественники были готовы ценить не дольше пары-тройки лет, но вспоминать, когда это пригодится. Ребелиусы, которые никуда не уезжали из захваченных территорий, но в то же время ничего не ждали, а просто жили, не желая вовлекаться в ненависть, от которой сложно отмыться, в обстоятельствах нового времени считались ненадёжными, как для своих, так и для кульпов. От них ждали позиции, но не дождавшись этого, закидывали людей без позиции гадостными оскорблениями и анонсировали для них расправу за латентное предательство.
Но даже большая война превратилась в монотонную рутину. Первичный ажиотаж после кровавого и ультражестокого пика начал спадать, а следующие, не менее кровавые и ультражестокие события превратились в привычные – впечатляющие, но не так чтобы сильно, моменты, следить за которыми было уже не так интересно.
Жизнь в стране ребелиусов вновь превратилась в ярмарку лицемерия. Люди, которых настигла большая война в их же доме, который они не оставили, считались латентными предателями и постепенно подвергались забвению, но их территория признавалась бесценной и упоминание об отнятых землях постоянно было на слуху. Ребелиусы возложили на этих людей вину, а кульпы – ответственность. При таком раскладе, живые завидовали мёртвым, а умные страдали от своего ума и мечтали стать блаженными дурачками. Бесстрашные воины, которые вступали в большую войну сначала по велению сердца, а потом по принуждению, клали свои жизни на полях, в болотах и посадках, пока там, откуда они приехали, жизнь вновь начала бить ключом и изобиловала новшествами, несмотря на атаки кулпов, которые стали постоянными и оттого тоже привычными. На свободной территории жизнь продолжала быть до неприличия беззаботной. Большая война стала беспроигрышным и надёжным подспорьем для сверхобогащения отдельных элит, удержания абсолютной власти теми, кто до неё дорвался и выстраивания политических карьер отдельных кандидатов, которые, словно молитвы, заучили правильные тезисы в угоду усовершенствованному нарративу.
На поверхности всё было просто и понятно: два врага, агрессор и жертва, весь мир за жертву и против агрессора, добро обязательно победит зло. Как бывает с картинами, оставленными прославленными или неизвестными художниками, видимое изображение может перекрывать первичное, где изображён другой сюжет, другие лица и использованы другие акценты. Видимая простая и понятная картина действительности перекрывала то, чего не мог удостоиться взгляд простого обывателя. Первичное и действительно важное – не для широких масс.
Искусная игра, которую кульпы и фалсусы вели друг против друга, на самом деле, была их игрой против остального мира. Они по-дружески поделили между собой ценную добычу и для отвода глаз, устроили сумасшедшую мировую встряску, глядя на которую те, кто хотели бы пойти по их следам должны были тысячу раз задуматься, удастся ли им выйти из убийственного шторма не то чтобы с выигрышем, а хотя бы без потери того, что они изначально имели. Кульпы и фалсусы, искренне считающие себя представителями сверхдержав решились на тотальное переформатирование мира, который уже изжил себя, и вечная игра в нём становилась скучнейшим процессом, где каждый ход напоминал предыдущий. Чтобы мир не мешал им его насиловать, они создали кровавое реалити-шоу, задача которого заключалась в отвлечении внимания масс и доведения человечества до исступления, после которого каждый, кто отдал процессу свои эмоции и жизненную энергию, дойдя до состояния тотального истощения, был бы готов принять любые перемены.
Превознося ребелиусов до уровня мировых суперзвёзд, архитекторы войны оформили простую и понятную картину, в которой ребелиусы – мученики и жертвы, сплотившие весь мир в единой и беспрецедентной борьбе со злом. Они задавали тренды и нарративы. Их слово было решающим. В них пробудили убеждение в собственной исключительности. В них вселили уверенность, что весь мир им должен. В таком настрое, с мощной поддержкой, они целиком втянулись в войну, которая стала основой основ. Уникальные люди доказывали миру, что они самые умные, самые осведомлённые, самые сильные и самые мощные. Чтобы держать ребелиусов в экзальтированном искажении общественного сознания, слово дали тем, кто могли дурить головы самыми странными и подчас извращёнными способами. Глупцы гордились собственным туннельным мышлением и называли себя умниками. Местечковые агрессоры называли себя жертвами исторического масштаба и искали среди безобидных тихоней мишени, которые они могли разнести в пух и прах одним лишь злым словом. Со временем, суперзвёзды начали ослеплять друг друга своим сиянием, и их ренессанс пошёл под откос. Побуждение к ненависти превратилось в ежедневный моральный онанизм, что вовлёк немало людей в аддикцию от сомнительного процесса. Словно отражение в зеркале, кульпы вели себя точно так же, но в пределах своего государства поскольку остальной мир был для них закрыт. Кульпы также были преисполнены гнилой злобы и слепой ненависти но в войну они вступали своими силами, а ребелиусы были изначально зависимы от фалсусов.
Помогая угнетённому народу не победить, но продержаться, фалсусы планомерно и успешно вводили ребелиусов в ту самую зависимость, которая должна была отнять всё из оставшегося, на что не посягнули кульпы. Внедряя в общественное сознание ребелиусов сладкое заблуждение о том, что их любит весь мир, архитекторы войны закладывали первичную и невидимую задачу. Изучив менталитет своих жертв, они знали, что те сами настроят мир против себя и в нужный момент мир перестанет их замечать, прекратив помощь и всеобъемлющую поддержку, а неискренняя любовь сменится искренним презрением. Неудовлетворённые, но заряженные ненавистью, уже внутри своей страны ребелиусы начнут войну друг против друга, беспощадно разрушая то, что следовало разрушить в угоду запросу свыше. Бренд войны превратится в маргинальное явление, а сама война потихоньку утихнет, выставив ребелиусам счёт за всё, что они получили.
Но эта война не утихала просто так. Архитекторы войны недооценили ребелиусов: их стойкость, упрямство и изворотливость. Мир и фалсусы не могли открыто предать ребелиусов, но мир и фалсусы могли спокойно умыть руки, отвлекаясь на другую войну, где требовалась их помощь, поддержка и любовь. В мире было немало горячих точек, которые могли вспыхнуть в любой момент. В нужный момент, им разрешили вспыхнуть. На время, пока ребелиусы не сдадутся.
Чтобы завершить большую войну, сильные мира людей должны были вновь собраться в сакральном зале вечного города, где они, преподнося «Ей» жертву, попросили бы «Её» успокоиться и уйти до следующего призыва. В лунную зимнюю ночь, они явились к месту и ждали, когда бесценная жертва появится на алтаре.
5
Предвкушая приближение долгожданной кульминации, Лурифракулус и Туфон заканчивали свои бдения над бесценной жертвой, которую они готовили с первого дня их очередного прихода в мир людей. Они смотрели на Адама. Адам смотрел на них. Упрятанный в закрытой частной клинике, долгие месяцы он лежал с жизнью, но без сознания, и два странных надсмотрщика неусыпно следили за каждым его вздохом, терпеливо ожидая, когда пробудится его разум.
Им приказали, чтобы они сразу же доложили учёным, как только заметят его первые, пусть даже слабые, попытки выхода из вегетативного состояния. Заметив то, чего они ждали не меньше людей, человекоподобные духи не стали докладывать о свершившемся чуде и поставили невидимую защиту, что закрывала дорогу каждому, кто намеревался сунуться на их территорию, где они ухаживали за Адамом по-своему.
Наступил момент неизбежности. Адам окреп. Ситуация созрела. Человекоподобные духи хотели поскорее закончить свою миссию. Сильные мира людей готовились к прощанию с войной.
В последний день, Лурифракулус постоянно был рядом с Адамом, но не переставал думать о Роме. Ему удалось убить в ней человека и довести её до решительной готовности прыгнуть в бездну, где её ждало перевоплощение в частичку установленного вселенского зла. Он был настолько увлечён своими мыслями, что даже не заметил, как его вечный компаньон исчез и отсутствовал чуть больше минуты. Фокус его внимания был сконцентрирован исключительно на воображаемом образе девушки, что его деяниями изменилась до неузнаваемости. Им предстояло расстаться навсегда. С мечтательно закрытыми глазами, он представлял, какой её запомнит, и в эти минуты весь мир вокруг перестал для него существовать.
В последний день, все мысли Ромы были об отце. Она испытывала гнетущее чувство сожаления. Когда он умирал, её не было рядом, и они не смогли попрощаться. Ей хотелось провести его туда, куда он боялся уходить, даровав ему ощущение её любви и благодарности. Вспоминая слова Лури о том, что человек – это больше, чем набор чувств и инстинктов, она начала живо представлять отца в моменте перед его встречей со смертью. Красивая и умиротворённая, Рома склонилась над ним и поцеловала его в щёку. В ответ, отдавая последние силы, её отец тихо произнёс: «Прости», и умер.
Открыв глаза под отчаянный лай Беатуса, она увидела стоящего над ней незнакомца с сумасшедшей улыбкой и ужасающе горящими глазами.
«Прости, малышка», – сказал он, – «человеку не место среди нас».
Положив правую руку ей на темя, он разорвал её мозг. Положив левую руку ей на грудь, он разорвал её сердце. Ловко пойманную душу, он растерзал и превратил в ничто. Отбиваясь от нападок Беатуса, он сбросил Рому из окна, создавая картину самоубийства.
Открыв глаза, Лури с ужасом посмотрел на Туфона, что словно никуда и не исчезал.
– Не понимаю. – растерянно произнёс он. – Я больше её не чувствую.
– А так ли это важно, когда мы близки к цели? – спросил Туфон.
Лури не стал его слушать. Он отправился на поиски Ромы и когда нашёл её, глубоко внутри себя, он почувствовал нестерпимую боль, которую не должен был ощущать человекоподобный дух.
Туфон любил оставаться с Адамом наедине. Сопровождая избранного мальчика в течение всей жизни, отмерянной тому для бесконечных испытаний, впервые за все его визиты в мир людей, он проникся тёплым человеческим чувством к тому, кого так ни разу и не пожалел. С момента своего возвращения, Адам не хотел говорить, но и молчание с ним было весьма приятным для человекоподобного духа, который, казалось, то и делал, что болтал без умолку. В последний день, неуязвимый человек впервые признался в том, что он устал…устал ждать.
– Когда отрастут мои руки и ноги, – сказал он, – я сбегу отсюда. На свободе я начну убивать всё живое, что попадётся мне на глаза. Я буду жечь природу. Я буду жечь дома. Я попробую сжечь этот мир. Я буду безжалостным уничтожителем, и никто мне ничего не сделает.
– Тогда ты не попадёшь в рай. – ответил Туфон. – В аду, говорят, плохо.
Услышав вечную пугалку, Адам громко рассмеялся. Возбуждённый силой овладевших им тёмных желаний, он забыл о своём положении. Пытаясь сорваться с места, он беспомощно дёргался, оставаясь там, куда его положили.
– Я уже в аду. Наш мир – сущий ад. Люди – это зло. Я выступаю против творения Бога потому, что Бог создал и этот ад, и это зло. Пока буду жив, я не остановлюсь в своей борьбе. Начну с тебя и твоего смазливого дружка.
– Ничего ты мне не сделаешь. – лукаво улыбнувшись сказал тот, кому угрожали не в первый раз. – Моего дружка ты тоже не тронешь.
– Это ещё почему?
Внезапно, внешность Туфона изменилась и Адам увидел своего старого знакомого – чудака, с которым они когда-то встречались в сквере.
– Таких, как я не убивают. – шёпотом произнёс он, уже будучи в облике Воваджи.
Адам не мог поверить своим глазам. Реальность оказалась куда более сумасшедшей, чем он предполагал.
– Кто ты такой? Что ты такое? – спросил он.
– Я тот, кто может освободить тебя от страданий. У тебя не отрастут новые конечности. Ты не сможешь реализовать то, что сейчас так живо описывал. В этом мире не осталось ни одного твоего человека. Даже твой покорный слуга уйдёт к себе домой – туда, куда для людей закрыт вход.
– Моё тело творит чудеса. Людей я презираю и ты мне не нужен.
Когда человек лукавил, в первую очередь, обманывая самого себя, Туфон понимал, что с этого момента, человека можно подвести к самым сумасшедшим и противоречивым решениям.
Он начал издалека:
– Даже чудеса твоего тела имеют свой предел. Ты был создан не для жизни. Ты был создан для жертвы.
– Здорово. И что дальше?
– Просто отдай себя в жертву.
– Ты охуел?!
– Не скрою. Но ты включи воображение. Выйди за рамки своих предубеждений. Пойми, что жертва приносится не ради того, чтобы искупить вину, а исключительно с целью достигнуть желаемого. Твоя жертва может вылиться в миллионы разрушенных человеческих жизней, чудовищные катастрофы, а самое главное – твоя жертва хорошенько встряхнёт сущий ад. Я знаю, о чём говорю, а вот ты выбирай: жалкая жизнь, или многообещающая жертва.
Туфон славился силой убеждения. Не желая много думать, что заставило бы его разрываться между сомнением и страхом, Адам ответил:
– Я согласен.
Как только ставшая чёрной рука Туфона прикоснулась к солнечному сплетению Адама, изувеченное тело парня превратилось в совершенное тело младенца. На человекоподобного духа смотрели глаза маленького человека, который помнил всё. В них читался немой вопрос: «За что?».
– Так надо, дружочек. – сказал Туфон, взяв его на руки. – Так надо.
Лури не хотел, чтобы Туфон его нашёл, но Туфон всегда знал, где его искать. С младенцем в руках, лукавый появился среди пустыни, неподалёку от руин древнего города. Лури сидел у свежей могилы и с презрением смотрел на небо, не щурясь от Солнца. Это был его отчаянный и безответный вызов свету. Рядом с ним смиренно сидел пёс, по-своему переживающий свою утрату.
– В последний раз я был здесь тогда, когда ты меня отсюда вытащил. – сказал он.
– Я помню. – сказал Туфон.
– Проклятое место.
– Проклятое.
Взяв горсть серой земли, навеки укрывшей Рому, он медленно просеивал песчинки и утверждался в понимании того, что всё конечно.
– Как ей удалось? – спрашивал он. – Почему я не могу посмотреть? Все мои попытки тщетны.
– За ней всегда оставалась свобода выбора.
– Но Тёмный Отец сказал мне, что она станет человекоподобным духом.
– Он сказал то, что ты хотел услышать.
– Он солгал мне.
– Ты сам себе лгал. Прикрываясь непрошенным спасательсьтвом, всё это время ты мучил это невинное дитя. Увидев в ней то, что развенчивало принятый тобою образ человека, ты начал ей мстить. Жестоко и увлечённо. Ты осквернил её чистоту в угоду своей прихоти. Теперь ты сокрушаешься оттого, что у тебя не получилось довести дело до конца.
После этих слов Лури больше не мог лгать самому себе. Лукавый был прав.
– Мне её по-человечески жаль. – признался Туфон. – При мысли о ней, вспоминается красивая мелодия из другого мира. Марва блюз о печальном закате. Послушай.
Лури нехотя закрыл уши руками и вслушался в чарующую мелодию, которая действительно вызывала едва уловимый светлый образ Ромы. Она стояла к нему спиной и медленно отдаляясь, уходя навсегда.
Участливо похлопав своего вечного компаньона по плечу, Туфон тихо произнёс:
– Её время ушло. Его время пришло. – он протянул к Лури младенца, но тот грубо отмахнулся и не стал его брать.
– Я и без тебя знаю, что нам пора.
Они шли по проклятой пустыне не проронив ни слова. На последних шагах к переходу, Лурифракулус остановился.
– Свобода выбора, говоришь. – задумчиво произнёс он. – А что если вместо него ты положишь на алтарь меня. Я тоже хочу умереть. Моей ненависти и боли хватит с лихвой, чтобы удовлетворить «Её» запросы. Сними с него печать, обрати меня в младенца и напичкай моё маленькое румяное тельце всей этой хернёй с печатями, долгами и жертвами.
Его предложение застигло Туфона врасплох.
– Ты дурак?! – спросил он, впервые продемонстрировав волнение, которое не было ему к лицу.
Лурифракулус ликовал, почувствовав, как одним только своим словом вывел Туфона из вечного равновесия.
– Ну же, давай! – продолжал он. – Тебе ведь жалко этого пиздёныша. Спаси его. Никто не увидит разницы.
– Я не для того тебя вытаскивал из рабства, чтобы ты меня бросил.
– То есть, вытащив меня из рабства, всё это время ты считал меня своим рабом?
– Нет!
– Тогда отпусти меня, сука! Просто отпусти!
Туфон стоял перед ним с каменным выражением лица, с которого ни разу до этого самого часа не сходила лукавая улыбка. Он ждал, что Лури передумает, но знал, что тот уже не изменит своего решения.
Внезапно, его руки освободились. Адам бесследно исчез, спрятанный там, где только лукавый мог его найти. Не желая прощаться, Туфон превратил Лури в младенца и поставил на нём печать дитя войны. Он освободил Адама от боли и памяти, даровав теперь уже простому человеку невинность. Всё, что Адаму пришлось вынести и вытерпеть, Лурифракулус взял на себя.
Перед своим последним перевоплощением, лукаво улыбаясь, Лури произнёс: «Igne Natura Renovatur Integra».
Сакральный зал вечного города шумел от голосов собравшихся. Все спешили делиться друг с другом своими впечатлениями от минувшего времени и не забывали хвастаться ценными обретениями. Правитель фалсусов, Палумбинус и бесталанный фокусник были рады друг другу, как старые добрые друзья. Их авантюра имела успех, правда фокусник потерпел репутационный урон, за который ему заплатили настолько щедро, что даже его внуки могли не говорить всей правды о своём предке и войне, которая так и не была названа войной, чтобы на этом сколотить себе состояние.
Начиналась новая эра. Мировое общество было подготовлено как мягкий пластилин, из которого уже начали лепить то, что требовалось согласно изначальной задумке. Все порядком подустали от потрясений и кровавых конфликтов. Каждому хотелось простого, тихого и беззаботного существования.
Человекоподобные духи и духи высшего порядка, представляющие силы добра и зла, молча наблюдали за резвым щебетанием собравшихся пешек их вечной игры, которые ожидали и негласно требовали ухода войны. Увидев Туфона с младенцем, Килтис выразил тому своё почтение и одним только взглядом показал, насколько он доволен результатом проделанной работы. Приняв младенца с большим трепетом и почти что в слезах, Фламен, который впервые имел дело с войной и с трудом выдержал сие испытание, поспешил к алтарю, где уже всё было готово к принесению бесценной жертвы.
Подходя к младенцу, Палумбинус, правитель фалсусов и бесталанный фокусник клали рядом с ним по золотой монете. Это был символ того, что они откупились от войны.
Возвысившись перед собравшимися, Фламен стукнул своим посохом и с дрожью в голосе призвал всех обратиться к «Ней». После первого осторожного оклика, все люди, что находились в сакральном зале, постепенно присоединились к зовущему, выкрикивая «Bellum! Recipe!».
Громогласный призыв не остался без ответа. Лишающая зрения тьма возникла из ниоткуда и расползлась по залу, приветствуя удушливыми объятиями каждого, кто пришёл и звал «Её». В сакральном месте воцарилась мёртвая тишина, заглушающая панические ритмы сердцебиений. Когда тягостная тьма развеялась, и люди снова могли видеть ясно, перед ними, на мраморном постаменте, предстала «Она» – суровая, безмолвная, в чёрных одеждах. «Её» облик не был каноничным. «Она» смотрела на всех и одновременно на каждого, ища своё дитя.
Взяв младенца, «Она» застыла на месте, заставив всех собравшихся держаться в невыносимом напряжении. «Она» что-то увидела, и ей это явно понравилось.
Человекоподобные духи и духи высшего порядка, представляющие силы добра и зла, в моменте истины почуяли неладное. Идеально созданная, многовековая игра, которая должна была быть вечной, рушилась у них на глазах.
«Вот сука!». – подумал Туфон. Слишком поздно он понял, что отдавать «Ей» Лури было непростительной ошибкой.
Война обрела свободу от системы правил, в которую была заточена и теперь не собиралась уходить, развязывая людям руки и поддерживая их низменные помыслы. Весь мир пробудился из сладостного сна условно мирного существования под открытым небом. Теперь человечеству предстояло жить в новой реальности, где все воевали и все имели врагов.
Держа Адама в руках и в сопровождении пса, который стал его новым компаньоном, Туфон покидал этот мир, не желая снова видеть ядерный взрыв, после которого, бешеный шарик усыпали всеми мыслимыми и немыслимыми снарядами, превратив ад, внешне напоминающий рай в каноничное пекло, о котором человечество имело самые скудные представления. В другом мире, невинного ребёнка ждало благополучное будущее и порой кажущаяся скучной обычная жизнь.
КОНЕЦ
