Tony Lonk
Pandemonium Трип
Кольцо пролежало на земле меньше минуты. Лурифракулус поднял его и надел на свой палец с длинным золотым когтем. Он наблюдал за Ромой, пресекая любые её попытки навредить самой себе.
– Тебе её не спасти. – сказал Туфон. – Безумие уже в ней и со временем, очень медленно и постепенно оно поглотит её дух.
На этот раз Туфон откинул присущее ему злорадство. Лукавый многое понимал и делал то, что должно. Похлопав своего вечного компаньона по плечу, он напомнил, что им пора в сакральный храм вечного города, где проходило решающее собрание.
3
Чего хотят простые люди, признанные такими же простыми людьми мировой элитой? Они хотят только одного, поскольку в этом одном заложен ключ ко всему: понятной им свободе, богатству, исполнению всяческих, пусть даже сумасшедших и недопустимых желаний. Они хотят власти, и, достигая желаемого – делают всё, чтобы её удержать. Власть единиц невозможна без наличия миллионов – тех, на кого она распространяется. Массы простых людей, не относящихся к мировой элите, в течение всей своей жизни реализуют чужие желания, следуя чужой воле. Их усилиями те, кто удерживают власть, имеют понятную им свободу, несметные богатства, а их желания, пусть даже сумасшедшие и недопустимые, исполняются.
Существует великое множество вариантов удержания власти над массами. Самыми распространёнными являются подкуп и страх.
Подкуп гарантирует власть, но не гарантирует её долговечность. Привыкшие к сытой, изобильной и в меру свободной жизни, простые люди начинают чувствовать себя хозяевами той самой – их собственной жизни, и, набираясь смелости, рассматривают тех, кто имеют над ними власть, как равных себе.
Кому нужна такая власть?
Страх способен выбить из простого человека уверенность в себе и внутренний стержень, дающий ему право чувствовать себя хозяином собственной жизни. Чем больше сломленных людей, подобно слепцам ищущих стороннее руководство к действиям, тем сильнее власть. Такая концепция строится с заделом на долговечность.
В среде, сформированной на основе страха, личная точка зрения, самовыражение, смелость, честность и совесть, должны восприниматься как прямая угроза жизни и свободе простого человека. Активность и деятельность занимают колеблющуюся позицию, поскольку активные и деятельные личности могут выступать как пострадавшей стороной, так и сами нести угрозу для других – всё зависит от того: примыкают ли они к системе, либо выступают против неё. Сломленные люди, добровольно лишившие себя личной точки зрения, самовыражения, смелости, честности и нередко совести, боятся не только того, от чего уже отреклись, но и людей, которые, действуя по велению совести, не перестают смело и честно выражать свою точку зрения. Так, сломленные люди подключаются к процессу чистки, делая личный вклад в устранении угрозы, исходящей от тех, кого можно обвинить. Массовое внушение парадигмы безопасности, которую следует заслужить, с момента возникновения пускает глубокие корни в обществе, охватывая несколько поколений. Простые люди воспринимают только ту реальность, в которой их безопасность сохраняется исключительно в жёстких рамках, за которые нельзя выходить. Поиск свободы выводит человека на путь жертвы – к нему применяется психологическое, а если он морально устойчив, то физическое насилие. Овечка не должна выбегать из загона – её место рядом со всеми и блеять она должна в один голос с остальными. Блеять так, чтобы не раздражать погонщика.
Однако в современном мире более выгодным и перспективным является симбиоз подкупа и страха, только подкуп выступает в роли подмены: вместо благоденствия массам представляют идеологию. Идеология должна впечатлять и доводить публику до состояния исступления. Единственно рабочим инструментом для достижения нужных результатов является манипуляция, изученная великими умами и выстроенная ими же в методологию на каждый отдельно взятый случай. Когда психология индивида трансформировалась из непознанного явления, ранеё наделяемого мистицизмом, в научный объект для познания и экспериментов, работа с массами превратилась из борьбы, где исключительно сила и присущее ей насилие берёт верх, в настоящее искусство, где на первый план выходят совершенно иные преимущества.
Человек, как представитель масс, всегда должен находиться в тонусе. Вместо малодушного страха за свою жизнь и безопасность, ему подсовывают перманентный страх, соответствующий новому времени. Теперь, он боится потерять своё место в обществе, стать изгоем среди таких же, как он и оказаться последним в очереди за всяческими благами. Обществу предлагается модель приемлемого мировоззрения, желательно радикальная и бескомпромиссная, в которую массы должны интегрироваться. Тот, кто идёт в отказ – изгой. Радикальность создаёт необходимый накал, подпитывающий перманентный страх простого человека не вписаться в течение, и впечатляющий эффект, отвлекающий всё внимание простого человека от проблем, которые могут заставить его задуматься, и, в конечном счёте, выйти из общего строя.
Человечество нуждается в глобальной встряске каждые 25-30 лет. Всё начинается с серии экстремальных событий, способствующих расшатыванию мирового баланса. Перед представителями мировых элит стоит задача – возбудить людей и довести общественное сознание до предела, за который им вскоре придётся перешагнуть. Простой человек должен быть сбит с толку, дезориентирован и обязательно рассержен. Принципиально важно, чтобы его терзало чувство неудовлетворённости, а всеми его мыслями владела жажда определённой для него справедливости. Подготовленные массы подводят к кровавому столкновению, в котором каждый борется за свои истины, в которых сам он толком не разобрался. Этот процесс увлекает и поглощает миллионы умышленно и неумышленно сопричастных. Как и было задумано, они разрушают прежние порядки до основания. Материальное, ментальное и духовное превращается в руину, на которой будет воздвигаться нечто новое, ради чего кладутся жертвы, прежде мечтающие о предлагаемом будущем. Когда борьба перестанет иметь смысл и будет разрушено всё, что должно, настанут десятилетия умеренного спокойствия. Впереди, общество ждёт осознание, реабилитация, построение нового, утверждение нового, новая форма власти, а затем очередная глобальная встряска.
Фундамент судьбоносных деяний закладывается в сакральном месте вечного города, где под одним куполом собираются представители мировых элит и те, кто играют ими, как временными фигурами вечной игры. На одну из таких решающих встреч, Лурифракулус и Туфон явились одни из первых.
Повстречав Килтиса, они ушли из центральной части зала в место, где у них была отличная возможность наблюдать за процессом, в свою очередь, не будучи замеченными. Они смотрели, как в освещаемое тысячами декоративных свечей и пробивающимися лучами полной Луны сакральное пространство входили важные персоны, чьи украшения вели свою борьбу друг с другом, меряясь драгоценным сиянием. Вслед за ними на встречу явились правители государств, а за каждым из них неспешно и горделиво шагали их священнослужители, скрывающие за длинными закрытыми одеждами все имеющиеся при них пороки. Среди правителей Туфон увидел фокусника, который несколькими годами ранее развлекал здешнюю публику и пытался завоевать их расположение.
– Ребелиус? – спросил он.
– Не совсем. – лениво ответил Килтис. – Он их представитель.
– Странный выбор. – заметил Лури.
– Необходимый. Для дела нужен именно фокусник. Ты только взгляни на эти глаза – в них сила, боль и надежда ребелиусов. Эти глаза никогда не соврут.
– Такой же был в параллельном мире. – сказал Туфон. – Там его называли Пэнси. Тёмная лошадка.
– Главное, лошадка послушная, хоть иногда и демонстрирует гонор. Стоит его направить, и он выполнит любой трюк. У этого малого будет другое прозвище. Сначала величественное, а затем – уничижительное. Всё по классике.
Пока они обсуждали эволюцию прозвищ отдельно взятых исторических личностей, подъем и падение которых разворачивались перед их вечным взором, Фламен торжественно объявил о начале процесса. Традиционно, над публикой, подобно маятнику, пролетало огромное кадило, до которого уже никому не было дела. Все томились в ожидании.
Фламен вызвал главных священнослужителей, признанных представителями их государств. Обращаясь к каждому из них, он задавал один и тот же вопрос:
– Вы даёте своё согласие на то, чтобы вызвать «Её»?
Единодушно, они дали утвердительный ответ.
Обращаясь ко всем, Фламен воскликнул:
– Expectavi!
– Bellum! – в едином порыве воскликнули все.
Этот призыв повторялся снова и снова, и с каждым разом решительные возгласы звучали всё громче и громче. Слившиеся воедино голоса излучали мощную силу, от которой, казалось, сотрясалось всё вокруг.
Всматриваясь в лица людей, жаждущих встречи с «Ею», Туфон заметил маленький изъян на большом историческом полотне. Он увидел молодую женщину, которая молчала и с ужасом смотрела по сторонам.
– Твоя работа? – спросил он у Лури.
Увидев её, Лурифракулус на мгновение оцепенел.
– Очевидно, моя. – растерянно ответил он.
Увиденное потрясло его и в то же время дало ему ответ на единственный вопрос, который мучил его долгое время. Перед ним была разгадка.
Молодая женщина, случайно оказавшаяся в том месте и в то время, стала свидетельницей мистического чуда. Громогласный призыв не остался без ответа. Вспышка ослепляющего сияния вынудила всех зажмуриться. Когда болезненный свет рассеялся, и люди открыли глаза, перед ними, на мраморном постаменте, предстала «Она» – суровая, безмолвная, в белых одеждах. «Её» облик не был каноничным. В своих руках «Она» держала младенца. Их было трудно рассмотреть в ореоле кристально чистого белого сияния. «Она» смотрела на всех и одновременно на каждого.
Фламен обратился ко всем собравшимся, приказывая: «На колени!». Все последовали его, а значит «Её» воле. Пред «Ней» склоняли колено смертные и бессмертные. Лурифракулус и Туфон не раз проходили через это. Туфон уже имел с «Ней» дело и их прежний союз давал необходимые плоды, а вот Лурифракулусу это предстояло впервые.
Подняв прежде склонённые пред «Ней» головы, люди увидели, что младенец в «Её» руках мёртв, а по длинным белым одеждам стекает пролитая им кровь.
– Теперь ты увидела всё. – сказал Лури, тихо подкравшись к молодой женщине.
– Я больше не хочу здесь быть. – с дрожью в голосе, ответила она.
Её пожелание было исполнено. Она исчезла из зала в ключевой момент, когда та, которую призвали, положила мёртвого младенца на готовый алтарь и исчезла, едва не разорвав на части представителей мировой элиты взрывной волной своей силы, расходящейся по миру людей. Болтающееся над ними кадило рухнуло в стороне, чуть не убив парочку исторических личностей. Алтарь был интригующе пуст.
– Factum! – воскликнул Фламен.
– Viva, para bellum! – воскликнули все, кроме одного человекоподобного духа.
Лурифракулус покинул зал, чтобы оказаться там, куда его не звали. Он решительно направлялся к тому, кого нельзя призывать.
4
Чтобы оказаться в месте, куда никого не зовут, Лурифракулусу требовалось отыскать гения, находящегося на пороге смерти. Он выбрал писателя, у которого больше не оставалось ни средств, ни мотивации к существованию.
Писатель был одинок, беден, не признан и не востребован. Большую часть своего творческого пути, он жил надеждой, не замечая проносящиеся мимо возможности, требующие от него самой малости – отказа от своего призвания. Надежда щедро одаривала его обещаниями, в которые было невозможно не поверить. Отрицая принципы реальности, он всё глубже и глубже тонул в грёзах о том, что и как с ним должно произойти в будущем. Познав любовь, он не нашёл в ней счастья. Познав цену свободы, он не нашёл для себя выхода.
Написанные им произведения оставались незамеченными, а он, как гений, оказался никому не нужен. Его книги были интересными, глубокими, таящими в себе те смыслы, которые он, будучи проводником, приносил в мир людей из совершенно другого мира. Духи, что вели своего деятеля по пути страданий, вселяли в его голову множество знаний и истин, которые не дано знать обычному человеку. От количества и качества мыслей, разрывающих его сознание, несчастный буквально мечтал о покое. Упорно, но тщетно пытаясь донести до мира то, что открывалось ему день за днём, однажды он сдался, осознав своё бессилие, ведь он и вправду не мог ничего изменить. Духи поведали ему о многом, но не сказали о том, что надежда даётся человеку лишь для одного – чтобы он томился в ожидании того, что ему никогда не достанется. Призвание надежды – испытывать его без цели, лишь бы он не знал покоя.
Писатель отторгал свою жизнь до тех пор, пока жизнь не стала отторгать его самого. Внутри него возникла антижизнь, варварски пожирающая остатки его времени. Ему отводился шанс на спасение, но по своему обыкновению, первые звоночки смертельной болезни были им проигнорированы, а спохватился он, когда было уже поздно. Теперь несчастный страдал не только от мыслей и предчувствий о будущем, которые с таким трудом вкладывал в текст, но и от реальной физической боли, предвещающей о его скором унизительном конце. Когда его последняя книга была закончена, писатель отважился на когда-то немыслимое – он отверг надежду и посмотрел на своё положение, не пытаясь себе солгать. Его ужаснула ложь длиною сознательно прожитой им жизни. Его ужаснула собственная глупость, которую он выдавал за позицию.
Лурифракулус появился перед ним, когда он висел у себя в ванной комнате, дёргаясь в предсмертных конвульсиях. Шла минута за минутой, из него вышло всё содержимое, кроме самой жизни. То, что он испытывал в те мгновения, заставило его пожалеть о поспешном и необдуманном решении покончить с собой, но путь назад был невозможен.
Пристально всматриваясь в его выпученные красные глаза, Лурифракулус проникал во тьму через портал, что открывается на стыке жизни и смерти. Проскочив в пространство признанного зла, человекоподобный дух склонил голову перед тем, кто не нуждается в поклонах.
– Не утруждай себя словом. – произнёс Тёмный Отец. – Я знаю, зачем ты сюда явился.
– Какова твоя воля? – спросил Лурифракулус, зная, какой ответ он получит.
– Воля за ней. Она даст согласие и всё случится. Вырази свою волю. Осознай то, к чему ты устремлён.
– Я намерен её спасти.
– Для этого тебе придётся убить в ней человека. Так ты и поступишь. Что дальше?
– Она станет человекоподобным духом и моим компаньоном.
– Она станет человекоподобным духом и займёт то место, что отводилось для тебя. Ты должен был занять его сразу же по завершении твоего нынешнего похода. Я позволю ей вести гениев. А ты продолжишь вечную игру.
– Пусть будет так.
– Ты готов пойти на жертву? Тебе ведь так не терпелось отойти от дел, а теперь ты будешь повязан с ними крепче, чем прежде.
– Это не жертва, а моя воля.
– Пусть будет так.
Судьба человека была предрешена. Вновь оказавшись перед погибающим писателем, Лури сжалился и даровал тому смерть. После себя, гений оставил парочку будущих бестселлеров, которым предстояло буквально пошатнуть основополагающие нарративы, до этого принятые обществом, в котором гению не было места.
5
Жизнь прекрасна, когда человек ею увлечён. Если случайно брошенный им взгляд находит вдохновение. Если вовремя сказанное слово определяет для него верное направление. Если случайно услышанная истина помогает ему разглядеть опасное препятствие.
Адам пытался видеть, старался слушать и предпочитал молчать. Его жизнь, как и он сам, теперь была чиста. Глядя вокруг себя, он всё ещё не находил вдохновения – прежний опыт направлял его взор на порочные проявления действительности. Случайно услышанные жаргонные словечки давали ему ясное понимание, откуда и куда идёт мимо проходящий человек. Именно в наблюдении за благополучной и теневой жизнью Фундуса, что то и дело пересекались друг с другом, он коротал время ожидания встречи с Ноной. Она сама позвонила ему с предложением увидеться в сквере, хорошо известном ему с тех времён, когда именно он был теневой частью этого места. Был тёплый и солнечный день. Зима подходила к концу, и в природе можно было рассмотреть всё больше и больше намёков на скорую весну. Словно подснежники, люди выходили к солнечному свету и устремляли свои головы вверх, наслаждаясь приходом нового цикла жизни. Надежда Адама увидеть среди них бродягу, что не раз выручал его из беды, не увенчалась успехом. На той скамейке, которую его таинственный друг закрепил за собой, теперь сидел хмурый молодой мужчина, что показался Адаму до боли знакомым. Они переглядывались друг с другом до тех пор, пока Адам не утонул в тени фигуры остановившейся перед ним Ноны. С момента их последнего разговора тогда, на набережной у плотины, прошло почти полгода. Их дороги не раз пересекались в разных уголках Фундуса, но никто из них не сделал первый шаг, чтобы их новые отношения хотя бы с чего-то начинались. По неизвестным для Адама причинам, Нона оказалась смелее.
Она отказалась присаживаться на скамейку. Если ей хотелось что-то рассказать, Нона предпочитала делать это в движении – для неё так было проще, ведь в таком случае ей было не обязательно смотреть собеседнику в глаза, и она не ощущала той скованности, что могла её тормозить. Прежде чем сказать то, что было ею обдумано и хорошенько продумано, она зашла издалека и выдала то, чего Адам не ожидал услышать.
– Я не могу выбросить тебя из головы. – как ни в чём ни бывало, сказала она.
– Значит, тебе не следовало меня впускать. – ответил Адам, чувствуя опасность, исходящую из настроения той, в чьих мыслях он давно мечтал поселиться.
– Возможно. Особенно, в свете того, что на следующей неделе я покидаю Фундус навсегда. В этом городе для меня нет будущего. В столице я смогу слиться со своей культурой, раскрыть подлинную идентичность и найти единомышленников. Наконец-то настало наше время. Ребелиусы восстают из пепла, словно фениксы, которых раз за разом пытались уничтожить, и я не могу оставаться в стороне. Мы стоим на пороге счастливой жизни.
– Понял. А от меня чего хочешь?
– Я хочу с тобой попрощаться. Пойдём ко мне.
Предложение, о котором Адам и помыслить не мог, было принято им без колебаний. Впервые он оказался в месте, где жила его любовь. В доме Ноны всё указывало на то, что там жили концентрированные ребелиусы: они придерживались национального стиля в интерьере, украшали пространство старинными реликвиями и национальными музыкальными инструментами, и буквально везде случайный взгляд натыкался на тематическую символику, обозначающую моральную позицию владельцев всего этого добра. Адам мог увидеть больше, но Нона внезапно набросилась на него и начала его целовать.
Это был самый сладкий, самый тёплый и самый прекрасный поцелуй в его жизни, но Адам держался, чтобы не потерять голову в обстановке, которую до конца не понимал. Остановив Нону, он задал закономерный вопрос:
– Что это?
– То, о чём мы оба мечтали. – ответила она, после чего сразу же потянулась к нему, пытаясь вновь его поцеловать.
Превозмогая желание, Адам остановил её. Чувство неизбежного и наверняка ранящего душу подвоха не оставляло его в покое.
– Почему сейчас? Скажи правду. – требовал он.
Его упрямство остудило её пыл. Понимая, что Адама не так просто соблазнить, она откровенно озвучила то, чего от него ждала:
– У меня никого не было. Я хочу, чтобы именно ты был первым.
Сказанное Ноной повергло Адама в ступор. Он был счастлив и оскорблён одновременно. Его мужское начало могло утвердиться здесь и сейчас, а самые смелые и некогда несбыточные желания воплотиться в жизнь с позволения единственной девушки, которую он любил. Однако, после пережитых им потрясений, его человеческое начало брало верх над любыми страстями.
– Этого не будет. – тихо сказал он.
Нона не ожидала такого ответа.
– Почему? Ты меня не любишь?
– Люблю, и я честен перед тобой. Чего не скажешь о тебе. Ты можешь просить меня о помощи. Ты можешь просить моей защиты. Ты можешь просить моей поддержки. Но ты не будешь играть с моими чувствами, как с игрушкой, которая интересна тебе всего лишь на короткое время.
Как бы ни было трудно уйти, но Адам оставил Нону, а в месте с ней и свои многолетние грёзы. Пытаясь оторваться от сильнейшего притяжения, он спешил к очередной случайной подруге, чтобы вместе с той, кого он не любил, освободиться от переизбытка чувств без риска, боли и сожалений. Проносясь по скверу, с которого всё начиналось, он снова встретился взглядом с красивым, но хмурым незнакомцем, чье лицо казалось ему до боли знакомым.
Лури наблюдал за течением нормальной человеческой жизни. Он видел историю каждого проходящего человека: от рождения и до смерти. Ни одна из историй не показалась ему хоть сколько-нибудь интересной. Когда он было собрался уходить, рядом с ним присела энергичная женщина с игривым щенком в руках. Лури взглянул на неё, затем на щенка, а затем сказал:
– Продай мне своего щенка. Назови любую цену.
– Этот щенок не продаётся. – сказала женщина. – Но я могу показать тебе место, где они водятся, если ты пригласишь меня на свидание.
– Хорошо подумай. – не отставал Лури. – Тебе он достался бесплатно, а я готов отдать за него столько, сколько ты попросишь, в той валюте, которую потребуешь.
– Этого щенка прямо сейчас ждёт моя дочь. А я жду твоего приглашения. Поверь мне, ты не разочаруешься.
Лури изначально был разочарован. Человекоподобный дух мог сделать с ней всё что угодно и забрать щенка без особого труда, но вместо этого он исчез, а энергичная женщина так и сидела на скамейке с ощущением, будто кто-то покопался в её памяти и кое-что оттуда удалил. Уставившись в одну точку, она оставалась на месте дотемна, пока за ней не пришёл её муж.
Тем вечером, Адам приступал к первой для него ночной смене в качестве сторожа на шлюзе. Навигация по Вите должна была вот-вот открыться после короткой зимней паузы. Мария не могла дождаться выхода на работу, и, пользуясь своим положением, пришла на дежурство вместе с сыном. Они сидели в одной из башен, что располагались по обе стороны судопропускного коридора и рассуждали о том, каким может быть их будущее.
Этой же ночью, Нона никак не могла уснуть, снова и снова прокручивая в голове пережитую накануне неудачу с Адамом. Она представляла, каким мог быть её первый раз. Как только её мысль возвращалась к унизительному моменту, когда Адам ей отказал, она спешно перескакивала на более приятные мысли о своём будущем на новом месте и о желанном счастье, на пороге которого она находилась.
Рома спала беспокойно. Ей снилась мать. Руфина плакала и просила её одуматься. Просыпаясь в холодном поту, она смотрела в сторону окна, надеясь увидеть там проблески рассвета. Никуда не уходящая кромешная тьма не оставляла ей иного выбора, кроме как попытаться уснуть снова. Очередное погружение в забытье вновь приводило её к кошмару.
Мазафакер спал крепко. Перед сном он не терзал свою голову мыслями о будущем. Его беспокоило настоящее и то, что в настоящем он так никем и не стал.
Рем мечтал о сне, но при этом отлично держался, заступив на ночное дежурство.
В пять часов утра, когда рассвет уже был на подходе, словно сомнамбула, Рома подскочила к окну. Сквозь кошмар, ей послышался странный, неизвестный ей до этого свист. Казалось, что сильный ветер открыл запертую створку. Проснувшись и глядя в окно, за которым было всё так же темно, Рома услышала взрыв.
Этот же свист и последующий за ним взрыв услышала Нона. Выглядывая в своё окно, она обратила внимание на зарево, что виднелось со стороны Виты.
Первая ракета попала в башню, где были Адам и Мария. Вслед за ней, Фундус поразили ещё две. Такие же ракеты, словно падающие с неба звёзды, сотрясли едва ли не все города страны ребелиусов.
Это означало, что кульпы пошли на них войной.
