Вера Александровна Шахова
Спасти тридевятое и другие приключения Василисы
– Вот что, – вытирая нос девчонке, наконец, произнесла Марена, – оставайтесь здесь. Места всем хватит. Тем более, что вы хоть и живые, но ближе к моему миру, чем к тому, нынешнему человеческому и мне не так одиноко, и вам не пропасть в чужих реалиях.
– А Кощей, – не поворачивая голов, спросил Горыныч, – что с ним?
– Нет Кощея, – тихо ответила Марена, – в последний раз я его видела, когда он сражался с армией нежити. Иронично, верно? Уж кто-кто, а повелитель всех мёртвых должен был бы их усмирить. Вот только Мракоус каждому из них дал щит непробиваемый для магии Кощеющки, я с такой не встречалась. Бились мы не год и не два, почти сто лет, на место каждого побеждённого, в кандалах в подземелье отправленного, вставало по два, а то и три новобранца. Посулил им Мракоус жизнь при свете солнца, вот они и расстарались. Армия вурдалаков, упырей, нетопырей росла, теснила, обходила со всех сторон. Кощей отослал меня с поля, наказав создать лабиринт, что не позволит ни живым, ни мёртвым пройти в Подлунное царство, без нашего разрешения. Ума не приложу, как вам это удалось.
– Случайно, просто повезло, – чуть дёрнул крылом Горыныч, всё так же стоя спиной к Марене и Василисе, чтоб те не видели, что и из его глаз тоже катятся слёзы.
– Значит всё, да? – с надеждой глянула на Марену Василиса, – можно же что-то сделать? Исправить? Повернуть назад?
– Не знаю, – погладила девушку по рыжим косам повелительница Подлунного царства, – слишком много времени прошло. Наши имена покрылись пылью, наши истории стали сказками, некому вставать под знамёна великой матери, Яга для них, – Марена неопределённо мотнула головой в сторону, – злобная одноногая старуха. Не помнят ныне живущие, ни добра, ни обрядов. Василиса, уткнувшись в юбку Марены, вновь зарыдала.
– Ну полно, хватит сырость разводить, – похлопала её по спине Марена, – идите отдыхать, завтра будет новый день, тогда и поговорим.
Хозяйка хлопнула в ладоши, двери бесшумно отворились и в комнату вошли две девушки, готовые сопроводить в гостей в их комнаты. С ними влетела призрачная сорока.
История тридцать девятая
(Надежда)
Внимание! Внимание! Последние новости! Наш корреспондент в тридесятом царстве сообщает о найденном сосуде, хранящем в себе потерянное время, утраченные грезы, а так же вино раскрывающее истинный смысл жизни!
Всего за два сольдо вы узнаете, где зимуют раки! Оказывается, там же, куда Макар телят не гонял. А не гонял он их на Кудыкину гору, где эти самые раки свистят после дождичка в четверг, что сразу после понедельника, который в субботу! А вот как туда дойти туда не знаю куда, вам укажет волшебный клубочек из сплетен и языка, что до самого города доведёт.
Переживаете, что не хватит сил дойти, возьмите ковер-самолет с навигатором по тридевятому царству и тридесятому государству. Нужен бюджетный вариант? Легко! Вашему вниманию предлагаются два сапога пара: сапог-скороход и сапог-самопляс, так и пойдёшь вприсядку, припрыжку, в фуэте и тридцать три колена. Зато всем весело.
Проголодались в пути? Наши скатерти-самобранки отбранят за вас кого угодно. И все кто не поделится с вами хлебом насущным, узнают, кем приходится Кузькина мать Ивану, родства не помнящему. Мечтаете о славе братьев Гримм и Шарля Перро? Вот вам перо-самописка и чернильница непроливайка, бочка мёда и ложка дёгтя. Дойдёте до ручки, познакомитесь с приёмами возврата утраченных иллюзий.
И помните: есть дороги, ведущие в никуда. А есть пути, идущие ниоткуда.
Внимание, внимание! Свежие новости! Ну вот, не успела их прокричать, как они уже устарели… Тараторила сорока без умолку носясь под звёздным потолком.
– Ой, что это? – от неожиданности присела Василиса.
– Да, приютила, чтоб не так грустно было, – отмахнулась от говорящей птицы Марена, – вот только думаю, что зря. Лишь память бередит, а прогнать жалко, привыкла.
– Подожди, подожди… что твоя говорунья стрекочет: «есть дороги, в никуда. А есть пути, из ниоткуда»… Василиса приставила указательный пальчик к нижней губе и словно маятник начала ходить из угла в угол, пытаясь вспомнить, что ей говорила Яга про куда из ниоткуда.
– Сядь уже, – махнула рукой на кресло Мара, у которой от этой ходьбы
туда-сюда, начинала кружиться голова.
– Угу, – согласилась Василиса, и ловко обогнув предложенное кресло, продолжила кружение по комнате, – это что-то очень простое. Я же помню, – бормотала она про себя, – очень-очень, вот только бы вспомнить… Ой! – наткнулась она на Горыныча и шлёпнулась на подушку, что так удачно метнула одна из прислужниц, хлопнула она себя по лбу ладонью, – ну конечно! Конечно же! Так просто! Ну, понимаете?!
– Что просто? – нахмурилась Мара, – у тебя, видимо, от новостей рассудок
помутился. Иди, приляг, девушки проводят до постели!
– Ну что вы! Какая постель, какие девушки!? У вас кот есть? Пусть он меня съест! – кинулась к Маре Василиса.
– Ну, всё, – вздохнул Горыныч, – точно квакнулась!
– Сами, вы, квакнулись, а я серьёзно! – не сдавалась Василиса. – Ну сами подумайте! Коты живут между мирами, так? Так! Это раз! Баюн сказочник, это два! Яга, сама мне говорила, что тех, кто ему не угодит ест! Это три! А
зачем он их ест?
– Зачем? – переглянулись между собой три головы Горыныча.
– А затем, что внутри кота куча вселенных! И он отправляет съеденного в ту точку, с которой можно всё исправить!
– Да? – почесал подбородок средней головы Горыныч, – а я всегда думал,
что он просто мышами обедать брезгует.
– У вас наверняка есть котик, – носилась по комнате, заглядывая под все пуфики, диванчики и кресла Василиса, – и я его найду! И всё исправлю! Кис-
кис-кис!
– Точно квакнулась! – чуть приподняв в недоумении бровь, смотрела за передвижениями девушки Марена, – может запереть её в чулане, от греха
подальше?
– Не поможет! – двинулся следом за выбежавшей в коридор девушкой
Горыныч, – пока кота не найдёт, не остановится!
– Подожди ты, заполошная, – сделала знак прислуге Марена, чтоб остановили Василису, – забыла, что я тебе сказала?
– Что? – потёрла лоб Василиса.
– А то, что всё здесь шиворот на выворот. В одном ты права, можно было бы всё вспять повернуть да историю изменить, вот только зеркала все волшебные на дне реки Смородины!
– У меня одно есть, в сумке, то, которое двойников отражает! – полезла в
котомку Василиса и вытащив из сумки зеркальце, замотанное в тряпицу, помахала им в воздухе.
– Что ж, это другое дело, – улыбнулась Марена, – ай да Яга, на столько лет вперёд видеть, все ниточки тропки просчитать!
– Что? – не поняла Василиса, – какие ниточки?
– Да такие, – подошла к ажурному окну Марена, смотря куда-то в даль, —
что ж, надеюсь, что в этот раз всё получится!
– Что получится? – вытерла слёзы Василиса, подойдя ближе к подлунной повелительнице.
– Когда Кощей с Ягой защитные рубежи от Мракоуса ставили, то сказали мне, что тысяча ложных миров будет, от каждого осколка будет ко мне в Подлунный мир девушка приходить, рыжая, помощи просить, плакать, требовать поднять со дна озера моего последнее зеркало, в котором путь истинный отражается. Если зеркало разбить, ничего вернуть будет нельзя, окончательно тьма землю захватит. Долго я тебя ждала. Приходили твои двойники и с севера и с юга, из порталов, из воды, из огня вылетали. Но ни у кого с собой привета от Яги не было. Даже догадаться никто не мог, что истинное зеркало, что в начале веков разбилось, она по крупицам соберёт, да здесь, на дно Подлунного озера положит, а чтоб воспользоваться им никто не смог, самую серединку, в своё зеркальце вставит. Будет оно изнанку отображать, как две капли воды на настоящее похоже. Хранила она его пуще глаза, и лишь истинной Василисе отдать могла.
– А как же те, что на дне реки Смородины лежат? Ты ж сама сказала, что Мракоус их всех утопил! – охнула рыжая.
– От того и скинул, сходя с ума от злобы, с Калинова моста, что Яга понаделала волшебных зеркал, поди, разбери, какое из них истинное. А заглядывать в каждое потеряешься в зеркальных лабиринтах, дороги не найдёшь! Проще утопить.
– Так делать-то что? – прервал девушек Горыныч, которому страсть как хотелось вернуться обратно, к заливным лугам, пшеничным полям, полетать над деревеньками да городами, пугая жителей размахом своих крыльев. А вот провести вечность в воспоминаниях, как оно было, не хотелось.
– Ступайте за мной! – ответила Мара, махнув рукой, приглашая в сад.
– А делать-то, делать-то что? – не отставала с расспросами Василиса.
– Ишь, какая нетерпеливая, – улыбнулась Марена, – нужно найти одну вещицу, волшебную, в зазеркалье спрятанную.
– И как же нам там оказаться? – прижала ладони к груди Василиса.
– А вот так! – подойдя к озеру, Марена сняла с шеи кулон, и опустила его в воду. Как только тот полностью окунулся, вода закипела, запенилась, зашипела, поднялась волной. Опадая, которая, оставила после себя парящее над водою зеркало, покрытое причудливыми трещинами, расходящимися в разные стороны от недостающего осколка в самой серёдке.
Марена протянула руку и забрала у Василисы её зеркальце. Сняла тряпицу, вынула осколок из оправы, положила его на ладонь и подула. Осколок, словно гусиное пёрышко, поднялся вверх и поплыл к зеркалу, и плавно вошёл в середину. Зеркало подёрнулось, пошло рябью, заискрилось, и засияло целое и невредимое как в день создания.
– И что дальше? – восхищённо прошептала Василиса.
– А чего ты шепчешь? Тут, кроме нас, никого нет, – улыбнулась Марена, – но, прежде чем вы на ту сторону перейдёте, расскажу вам одну историю…
История сороковая
(Кощеева тайна)
Давно это было. В те времена чудеса с людьми бок о бок жили, а мы, боги, лишь присматривали за порядком, чтоб солнце вовремя вставало, звёзды желания исполняли, костры ярче горели, а люди чудеса лишь во благо использовали. Но случалось, что тьма заползала в души людские, и приходилось тогда вставать на защиту волшебства.
Вот тогда и собрала всех богов, духов, просто волшебников, Яга на совет да молвила: – Все вы знаете, что наш мир чудесами полнится: в ручьях водица плещется, что любые раны заживляет да к жизни возвращает, деревья плоды дают, один раз откусишь – молодость вернёшь, а полностью съешь, станешь красавцем писанным. А что делать будем, если беда случится? Решит лихой человек войной пойти да погубит чудеса, али гордыня над ним верх возьмёт и всё волшебство земли нашей, он себе решит забрать, под единоличное владение? Не знаете? Я вот тоже долго думала, да придумала! Надо нам часть силы чудесной отделить да в укромном месте сберечь. А чтоб не наведался кто в то место укромное – хранителя к волшебной силе приставить.
Думали, думали боги да духи, всяко рядили, решали, кумекали, да и согласились с Ягой, что запасной вариант всегда при себе иметь надобно. И решили они, часть волшебной силы на конце иглы спрятать, а иглу Кощею вручили. В чародействе, да волшебстве он одним из лучших по всей земле славится, да и замок его в Подлунном царстве стоит. А значит, живому в его царство за просто так не попасть, а мёртвому игла без надобности.
– Придётся тебе, Кощей, службу тяжкую на себя взять, стать для людей не чародеем-помощником, а колдуном-злыднем. Чтоб боялись тебя и стар, и млад, да никто попусту с просьбами в гости не наведывался. Так и тебе заботы меньше и нам всем спокойнее будет. – С такими словами вручила ему Яга иглу заветную, да велела хранить пуще жизни своей.
– Так он же бессмертный, – не удержалась, перебила Мару Василиса.
– От того и смерть его сыскать никто не может, что вместе с волшебством, запечатала её Яга, на самом кончике иглы. Переломи иголку, и потеряет Кощей всю силу свою. Но, я не о том тебе рассказываю, ― продолжила Мара.
Как услышал Кощей, что его на место хранителя волшебства да чудес выбрали, пригорюнился, голову ниже плеч свесил. Вот вроде бы и честь такая, невиданная, а тоска его за горло взяла.
– Чего это, ты Кощей, приуныл, поинтересовалась Яга. – Неужто не справишься? В силу свою не дюжую не веришь?
– Да служба мне по плечу, – отвечает Кощей, – не сложная, а вот только что ж мне теперь, вечность одному жить, на луну от одиночества волком выть? Пу́стите слух, что я злодей-душегуб, не дадут мне добрые люди с Мареной, любушкой моей, свадьбу сыграть, решат, что неволю!
– А чего тебе до людей? Возьми, да и укради её! – предложил вдруг леший. Ты ж теперь злодей бессовестный вот и действуй, как положено! Без стыда и совести! Пусть слух о тебе по всему миру пройдёт: был, мол, Кощей честным чародеем-волшебником а стал злыднем коварным, что девицу украл и в темницу глухую засадил.
Ох, и испугалась тогда я за Кощеюшку, что друга моего милого, изведут. Ведь если слух пойдёт, что Кощей на тёмную сторону перешёл, со всего света богатыри соберутся его на бой вызывать. А кто его от ран лечить будет? Кто от мечей да палиц богатырских прикроет? Но не удалось мне Ягу умолить, пообещала она, сама за порядком следить, да пути-дороги к Подлунному царству хранить. Уверила, что смерть Кощею не грозит, если кто и ранит, то изопьёт Кощеюшка водицы из волшебного ручья, рана и затянется, яблочком молодильным закусит, ста лет как не бывало молодость вернёт. «Да не думай ты о плохом, Марушка», говорила Яга, – придумаем мы хитрость великую, что позволит тебе без порицания людского замуж выйти и Кощею спокойно жить.
Уговорим трёх моих племянниц-царевен, нам подыграть! Сделаем вид, что похитил их супостат, Кощей, всем злодеям злодей. Держит в темницах тёмных, голодом морит да к замужеству склоняет, а коли откажутся, грозится в жаб превратить! Пустятся на их поиски богатыри да принцы царевичи, только мы их по ложному следу пустим! Попрошу ветра вольные, разнести по всему свету весть, что стал, мол, Кощей бессмертным от того и совесть совсем потерял. Скажем, что запечатал он смерть свою в иглу золотую, ту иглу в яйцо спрятал, яйцо в утку, утку в зайца, а зайца в ларец хрустальный, цепями опутанный. Гномы сундук нам изготовят из чистого хрусталя, выберем в сине море окияне остров пустынный, пеленой туманной от глаз сокрытый, посадим посреди острова волшебный дуб, да и спрячем в его кроне сундук с обманкой. Пусть герои забавой маются, гуляют по свету белому, да пытаются смерть Кощееву отыскать. А ты, красавица моя, с волшебным мечом-кладенцом, самим Сварогом выкованным, доберёшься до царства Кощеева, освободишь узниц, а сама за место них, замуж за Кощея пойдёшь, дабы на других красавиц супостат не засматривался. И будет тебе почёт и уважение! На том и порешили.
Побежала по миру молва худая, мол, совсем Кощей стыд да совесть потерял, разоряет земли чужие, а девушек красавиц к себе в полон забирает. Плачут, они в темницах, маются, каждая их слезинка жемчужиной оборачивается, каждый волосок русый нитью золотой, из которых плетут девицы пояса для супостата! Со всего света собираться стали молодцы разные, от царевичей до крестьянских детей. Бились они с Кощеем боем страшным, вот только победить никто не мог чародея, так ни с чем домой и уходили. Тут и мой черёд настал. Знатною я была богатыркой, дочерью самого Сварога. Долго мы с Кощеем бились, земля дымилась, ни солнца не луны да пожарищем видно не было, но победила, скинула чародея оземь, расступилась земля матушка и заточила колдуна в чреве своём. Освободились пленницы из заточения, во всей земле праздник начался.
Много лет с тех пор минуло. Мы с Кощеем свадьбу сыграли. Он за порядком в Подлунном царстве следил, я во дворце его хозяйничала, да раз в год к людям выходила, лето на зиму меняла, да напоминала, что даже лютую стужу огнём сердца победить можно. Прошли года, уж и не вспоминал никто, когда о Кощее добрая слава шла. Все в коварство чародея-волшебника поверили, все Кощеева царства сторонились, дорожкой извилистой кругом обходили. Лишь однажды забрёл ко дворцу Кощея молодец статный, да и увидел, что жив здоров чародей, на цепях не висит, от жажды не сохнет, да и в целом всем доволен. И решил найти заветный сундук, переломить иглу, погубить злодея.
Вот только Кощей тоже не прост. Знал, что найдётся молодец, что и остров разыщет, и на дуб залезет и цепи, которыми к дубу сундук прикован, перерубит. Потому, и держал иглу при себе, а в яйце хранилась другая, тоже не простая, в руки лишь возьми, пока не отберут, будешь шить-вышивать, мир украшать.
– А где ж её тогда сыскать, настоящую, – не выдержала и вновь перебила
Марену Василиса.
– Один Кощей знает, куда он её запрятал. – Вздохнула Марена. – Но я знаю, как его из зазеркалья вернуть. Чует моё сердце, что жив Кощеюшка, не мог он просто так сгинуть.
– Так где же он? – охнула Василиса.
– Там! – указала Мара на зеркало, за которым виднелось поле и Калинов мост.
– Я уверена, что Кощеюшка, успел перепрыгнуть в зазеркалье и там схорониться в надежде, что однажды великое зеркало укажет путь истинному спасителю тридевятого.
– Так это я? – обрадовалась Василиса, захлопав в ладоши, – я всегда знала,
что не просто царская дочь, я родилась с предназначением! Недаром меня манило всё удивительное, волшебное, неведомое! – и девушка пустилась в пляс, закружив царицу подлунного царства.
– Тише, ты, – рассмеялась Мара, – то слёзы в три ручья льёт, то в пляс пускается. Дослушай, а там уже решишь, хочешь ли быть героем. Забыла, что в книге Кощеевой написано?
– Предсказание?
– Оно.
– Ну и пусть! – топнула ногой Василиса, – зато все мои друзья живы
будут, а зло исчезнет! И мрак на земле рассеется!
История сорок первая
(Новые помощники)
Василиса с удивлением оглядывала мшистую избушку, в которой оказалась едва рассеялась дымка. Прижавшись к стене, она смотрела как маленькая, худющая девчушка, больше похожая на старушонку в цветастом сарафане, носится из одного угла в другой, собирая в котомку нехитрые пожитки.
– И вот чего ты мечешься, сядь, отдохни! – выговаривала ей пучеглазая лягушка, перепрыгивая за малявкой с одной лавочки на другую.
– Некогда отдыхать. Всё, конец пришёл, – ответила ей девчоночка, откинув половичок с тайника.
– Кикиморушка, да что произошло-то? – лягушка перепрыгнула через табурет и приземлилась на покрытый мелкими белыми цветочками подоконник.
– Люди идут! Да ж ёлочки-иголочки, ты, что не слышала ничего? Конец нашей жизни и болоту. Леший велел собраться до вечера, и ждать дальнейших указаний.
– Ой, шишки зелёные, это что ж происходит-то? И куда ты теперь? Подожди. А я как же? Я что здесь останусь? С человеками? – замахала лапами пучеглазая, собираясь упасть в обморок.
– Никто здесь не останется. Леший сказал, всех сказочных выселяют. Так что иди, собирайся, а то депортируют тебя в неизвестном направлении, и квакнуть не успеешь.
– А что мне собираться. У меня только вот шкурка и есть. Кикиморушка, возьми меня с собой, а?
Кикимора присела на лавочку, обтёрлась полотенчиком вышитым, и согласно кивнула. Ведь, это действительно хорошая мысль взять с собой лягушку. И поговорить с кем будет и родная душа рядом. Да и вещей у неё не так много. Леший сказал, что можно взять что угодно, или кого угодно, но не больше десяти.
– Лягушка, а у тебя ведь большой опыт в путешествиях?
– Напутешествуешься, когда замуж за Иванушку не хочется. Вон, бабка моя, словила стрелу и понеслось. Ковры тки, пироги пеки, озёра копай, лебедей высиживай. Через полгода сама к Кощею сбежала. Так царевич её и там нашёл. Пришлось повелителю подлунного царства на поклон к Яге идти, за чудо средством, что память отшибает. Был Иван-царевич, стал Иван-свинопас. И то сказать, не в обиде остался, нашёл свою пастушку. Так что, когда в наше болото стрелы посыпались, я лапы в лапы и бежать. Где только не побывала.
– Вот, значит, ты и будешь первой в списке, кого с собой возьму, – улыбнулась Кикимора, прикидывая, что ещё в котомку сложить.
– А ещё кого? – лягушка подвинулась поближе, заглядывая в схрон.
– Да вот, клубочек, что дорогу указывает. Мало ли, куда отправят. Хоть не заплутаем. Скатерть-самобранку, очень уж неохота посуду в дороге мыть. А тут тебе и приготовят, и приберут.
– И то верно. Ух, и умная ты Кикимора. А давай бабу Ягу с собой возьмём! Она ух, какая! Огонь!
– Так где ж её сыскать, красотулечку нашу, ещё на прошлой луне вместе с избушкой забрали. И попрощаться не успели. Как люди под знамёна Мракоуса перешли, совсем худо стало.
– Ох уж эти люди! Одни неприятности от них. Где не появятся полный апокалипсис!
– И не говори. О, смотри что нашла, палатка. Мне её в прошлом году подкинули. Чуть не зашибли. Сколько всякой дребедени тогда в наше болото свалилось. Глядишь, и ночевать будет где. Ещё землицы болотной в мешочек положить. Для силы. Так богатыри советуют.
– Сундучок со сказками не забудь!
– Ой, а ведь точно! Ой, тяжко, не унесу всё.
– А про котомку забыла? Всё что не положишь в неё, приумножится, да и плечи тянуть не будет.
– Ох, подруженька, путешествие наше ещё не началось, а уже сколько пользы от тебя! Тащи котомку!
Лягушка нырнула на дно болота, Кикимора пригорюнилась. Скоро совсем покинуть придётся родную топь. Сколько всего здесь было. И радостного и не очень. Жизнь целая. А вот теперь ждёт дорога в неизвестность. И как оно там всё сложиться. Вдруг не будет никого, кто в сказки верит. Что тогда? Забвение. Сама не заметила, как слёзы потекли.
– Эй, это ты чего, Кикиморушка? И так вода вокруг, так она ещё сырости подбавляет. Вот твоя котомка, насилу отыскала. И вот, гусли захватила. С песнями то оно не так страшно идти будет.
– Твоя правда, зеленоглазая. Что-то я раскисла. Давай-ка мы с тобой ещё зонтик от плохой погоды прихватим, да удачу в придачу.
– Вот и собрались. А Леший, когда за нами придёт?
– Скоро. Но чаю с баранками испить успеем…
Самовар пыхтел стоя в центре расшитой разноцветными узорами скатерти. Аромат свежего черничного чая плыл над болотом, смешиваясь с зеленоватой дымкой. Лягушка, придерживая чашечку двумя пальчиками, макала в напиток баранки и от удовольствия закатывала глаза к потолку, через дыры которого, было видно плывущие по небу облака.
– Вот скажи, Кикиморушка, как можно всё это оставить? Болото, такое родное, зелёное. Наш хор. В прошлом столетии, мы, между прочем, звание заслуженных квакушек получили! Кто теперь будет блуждающие огонёчки зажигать? А путников за нос водить? Эх. – Квакушка допила чай, и протянула к самовару чашку, налить кипятка.
– А ты посмотри, с другой стороны. Вот что мы здесь оставляем? Старую жизнь, правильно? – повернула крантик Кикимора.
– Ква. Это ты к чему?
– А к тому, что засиделись мы на одном месте. Мир не видели. Вот сколько мимо нас путешественников прошло, сколько историй понарассказывали. А мы?
– Что мы? Я, между прочим, с гусями даже во Франции была. Бррр… Вспомнить страшно. Чуть не стала главным блюдом на балу. Эти принцы такие странные. Сначала замуж зовут, а потом просят нафаршировать твои лапки всякой гадостью. Надеюсь, нас не туда отправят.
– Я тебе про другое, – Кикимора закрыла крантик самовара и поставила чашку с чаем на блюдце перед лягушкой, – жизнь в нашем болоте замерла совсем. Ничего не происходит. Вот что мы тут оставим, давай, загибай пальчики. Первое само болото, с его тиной, трясиной, и комарами.
– А что комары? Комары это вкусно, полезно, диетическое мясо между прочем! Ешь сколько хочешь, на фигуре не отражается!
– Второе, – продолжила Кикимора, не обращая внимания на возмущение подруги, это скука. Уже сто лет у нас ничего не происходит, а тут хочешь, не хочешь, а всё же перемены. Третье у нас у всех неразрывные контракты с болотником, до самой пенсии. Больше они не действуют! Мы сами себе хозяева.
– Это что же получается, я теперь не только лягушачьи народные петь могу, но и лягушрок? Ух ты! Круто! – Лягушка подпрыгнула и, сделав сальто в воздухе, виртуозно приземлилась на ручку самовара, присев в изящном книксене.
– Четвертое, русалки. Теперь мы навсегда избавлены от их сплетен!
– Ой, не говори, это надо такое придумать, что мой принц, это экстремальный турист! И главное его хобби пробираться на коне через чащи, горы и реки. Вначале конечно так и было по сказке он меня так искал. А потом увлёкся и стал просто пробираться. Где чаща гуще, горы круче там и мой принц. А я с Горынычем пельмени леплю! Неверная невеста! – Лягушка, в притворном возмущении топнула лапкой и прыгнула на место, к своей чашке с чаем.
– Вот, и я про то же! Оставляем скуку, рутину, тоску, все невыполненные обещания в прошлом и начинаем жизнь с чистого листа.
– Это пятое, шестое, седьмое и восьмое, – пододвигая восьмую ватрушку к себе поближе, резюмировала лягушка. – А если у нас будет не такое уютное болото, как здесь? Что будем делать?
– Делать его уютным. Всё просто. Придется ещё оставить здесь лень и прокастинацию.
Кикимора постучала по скатерти, и попросила ещё ватрушек, только на этот раз с вишней.
– Единственно, жаль, конечно, оставлять здесь все надежды, связанные с лепкой из глины, рисованием на старых пнях и написанием новых историй на бересте. Ведь больше никто не придёт на наше болото, не расскажет, как оно там, в тридесятом царстве живётся.
– Ой, не грусти Кикиморушка, с твоей-то фантазией, ты сама всё напридумываешь, а я запомню. А там глядишь, и бересту, и пни, и глину подвезут. На крайний случай обменяем.
– На что обменяем? Мы ж с собой ни чего почти не берём.
– К тому времени, ты уже что-нибудь придумаешь. А я помогу. Главное, что
мы вместе!
Кикимора откусила кусок от ватрушки, загляделась на проплывающие над головой облака, и подумала, что как хорошо, что берёт с собой лягушку. Ведь всё-всё что она знает и любит, приходиться оставлять здесь. Даже расставание с вредными русалками и жадным болотником это грустно. Вся прежняя жизнь остаётся здесь: посреди камышей, болотной ряски, сухих берёз, и вкуснейшей
клюквы.
– Ой, а ты кто? – Кикимора, наконец, заметила сидящую в уголке Василису.
История сорок вторая
(Ещё одна Кощеева тайна)
– Ты кто? – повторила свой вопрос Кикимора, а лягушка схватила в лапы скалку, мало ли что, вдруг придётся защищать и себя, и подругу.
– Простите, – неловко улыбнулась Василиса, – я не хотела к вам в дом врываться, вообще не понимаю, как я тут очутилась. Меня Марена, владычица Подлунного царства отправила сюда Кощея искать. Я-то думала, что на Калинов мост попаду, где он с тьмой сражается, а занесло к нам.
– Так-так-так, – лягушка отложила скалку, спрыгнула со стола на пол и пошлёпала к гостье поближе, – а как, говоришь, звать тебя?
– Василиса.
– Уж не дочка ли ты царя Гороха? – запрыгнула на лавочку лягушка, внимательно рассматривая девушку.
– Он мой дед, – чуть отодвинулась от любознательной лягушки Василиса.
– Ба, как время-то летит! – хлопнула перепончатыми лапами зелёная, – а
ведь мы родственницы! По бабушке! Кощея, значит ищешь?
– Угу! – чуть не свалилась с лавки Василиса, отодвигаясь ещё дальше от болотной жительницы.
– Ладно тебе, квакушка, девчонку пугать! – рассмеялась Кикимора, – идите лучше обе к столу, поговорим, покумекаем. Гости к нам редко заглядывают, забыли, как это, гостеприимными быть. Прости нас, – Кикимора ловко подставила третий табурет, и налила кипятка в чашку, – милости просим!
Пока пили чай, Кикимора рассказала Василисе последние новости. И о том, что теснит Мракоус все десять королевств, что совладать с его полчищем нежити никто не может, и что люди, поверив в несказанные блага, что обещает Тёмный властелин, сложили оружие и полностью подчинились супостату. А вот духи и боги продолжают сопротивляться, но слишком мало их осталось, не хватает сил держать рубежи. Вот и переселяются в дали заветные, куда никому кроме них хода нет.
– А ты сюда попала, от того, что схоронил на границе времён, Кощей своё сердце. Давно ещё, когда совсем мальчишкой был, да дело колдовское изучал, нашёл он способ, как из раза в раз на землю возвращаться!
– А как же игла? – развела руками Василиса.
– Так это после было, – откусила от баранки Кикимора, – в иглу Яга, саму смерть запечатала, а сердце это портал! Где бы Кощей не был, что бы с ним не случилось, если у тебя есть его сердце, призовёшь его из любого царства, из любого времени и пространства, даже если иглу переломят, встанет он перед тобой, в том обличии, в котором сердце своё в камень обратил.
– Кикиморушка, милая, – подскочила к малютке Василиса, – помоги найти
Кощеево сердце! Очень тебя прошу! От этого судьба всех десяти царств зависит. Можно всё ещё назад повернуть, Мракоуса победить!
– Да если бы я знала где! – вздохнула Кикимора, – мне эту тайну, по большому секрету Леший открыл, и то, когда мухоморовой настойки на русальной неделе опился и думал, что всё, к прапрапращурам отправится. Вот и рассказал мне часть, а вторую, где искать, утаил!
– Тогда проводи меня к Лешему! – встала из-за стола Василиса.
– А чего провожать, – квакнула лягушка, – вон он сам, лёгок на помине!
– Доброго дня, девоньки! – просунулась в дверь лохматая голова Лешего. – А вы чего тут? Плюшками балуетесь? – Подмигнул он лягушке и, подойдя к столу, ловко отправил себе в рот пончик. – Всё собрали в дорогу? Ничего не забыли?
– Так нам и забывать то нечего. Потуже подпоясаться и готово. – Начала было Кикимора собирать скатерть-самобранку, да Леший к самовару чашку протянул.
– А ты не торопись, Кикиморушка, тут тебя молодец разыскивает, принц заморский. И у него вроде как индульгенция от нового властелина имеется. Глядишь, и не придётся переезжать, останешься в своем болоте, вместе с лягушками.
– Так что ж ты сразу-то не сказал, мухомор сушёный. В кои-то веки ко мне молодец пожаловал, а я без кокошника. Симпатичный хоть?
– Дык, сейчас проберётся через кустарник и увидишь.
Пронёсся ветер над вековыми соснами. Согнулись берёзки зелёные,
обмакнули в водицу веточки тонкие. Завихрилась на полянке сиреневая дымка и вышел из неё юноша смуглый, не по-нашему одетый. Огляделся, откашлялся, увидал выглядывающую в окошко Кикимору, поклонился, – разрешите представиться, о прекраснейшая, я есть Абу аль Камин Абдурахман Вальтортарторсамитонович.
– Камин… Чего? – переспросила Кикимора, разглядывая небритую хитрую рожицу гостя.
– Для тебя, о несравненная, просто Вадик, – склонил голову принц заморский переступая через порог избушки.
– Слышали? – торжествующе глянула Кикимора на лягушку с Лешим, – Несравненная и прекраснейшая! А вы мне, всё причешись, да накрасься. Вот, говорила вам, главное это не внешность, главное душа!
– Скажите принц, а с чего это вы решили заглянуть в наше болото? Неужели принцессы закончились? – задала вопрос лягушка, перепрыгнув на подоконник, подальше от гостя.
«Это она от зависти спросила», подумала Кикимора, «обычно-то к ней принцы, да царевичи толпами сватаются. А тут ко мне пришёл, да ещё и заморский, вот и выкаблучивается».