Вера Александровна Шахова
Спасти тридевятое и другие приключения Василисы
– Нет у меня никакого пропуска, это рецепт борща! А печать – засохший ломтик свёклы! Повезло просто, что эти двое читать не умеют!
– А ты откуда узнала, что не умеют,
– Я и не знала, просто понадеялась! И потом, всегда можно сказать, что мол, перепутала, прошу прощения за беспокойство!
– Хитрая!
– Находчивая! Если можно решить вопрос, не вступая в бой, надо это использовать! Хотя, они такие милые, эти стражники! Обязательно, как
только мы победим, я себе такого же заведу! Будут с котом на пару сказки рассказывать.
– У тебя нет кота!
– Заведу! А может, и Горыныч согласится за крынку сметаны, иногда мурлыкой перекинуться.
– Сто-о-ой! Кто такие? – прервал разговор друзей резкий голос, обладателя
которого не было видно из-за густого тумана.
– Великий змей – хранитель моста с той стороны и двое спутников, – вышел вперёд Горыныч, заграждая хвостом путь Никите и Василисе. Судя по голосу, этот страж совсем не так мил, как два предыдущих.
– Убирайтесь прочь, пока я не изжарил вас на ужин! – огромный змей, вышел из сумрака, нависнув над Горынычем и друзьями.
– Ого! – присвистнул Никита, да его в чан с растишкой уронили, похоже! И вообще, Горыныч, он прям как ты, только в пять раз больше!
– Это мы ещё посмотрим, кто кого больше! Сила на моей стороне! За правое дело боремся! – выпятил грудь Горыныч,
– Слышь, а у тебя хоть пропуск есть? На право хождения по Калиновому мосту? – выпустил струю дыма из ноздрей стражник.
Василиса вздохнула и вновь полезла в котомку.
– Так-так, ― выдохнул стражник, нацепив на среднюю голову очки, и
поднеся к глазам свиток, – разрешение на сутки?
– Так больше и не нужно, мы ж туда, и сразу обратно!
– Да кто ж вас выпустит, обратно? – Расхохотался страж и встал на задние лапы, широко расправив крылья, чтобы пришлые смогли оценить его мощь. Ты, конечно из наших, пропущу назад, а эти двое останутся!
– Я без боя не сдамся! – выхватил меч Никита, да хвост Горыныча преградил путь, не пуская к стражнику. Василиса, тем временем, достала из сумки бутылёк с серебристым порошком, высыпала часть на ладошку и что есть силы дунула. Туман заискрился, осыпаясь хрустальными льдинками, основная же масса порошка, ударившись в грудь стражника, заволокла его дымкой, из-под которой начал выстреливать фейерверк под громкий хохот охранника моста.
– Чешуя, усиленная пластинами выкованными гномами с антимагическим покрытием, устойчивая к любым воздействиям извне. Плюю огнем на сотни метров. Где вам меня одолеть? Так, пощекотали немного. Пчхи!
К лапам Горыныча прикатился помятый шлем.
– А вот за это, спасибо, застрял в ноздре, никак выковырять не мог, жутко мешался! А есть чем пятку почесать, буду очень благодарен!
Василиса с Никитой в ответ лишь фыркнули.
– Хорошо тебе, – вздохнул Горыныч, – ты налоги не платишь, а вот когда я заступил в охрану моста, обложили податями.
– Какими такими податями? – высунул из рассеивающейся дымки одну голову страж.
– Как какие? – притворно удивился Горыныч, загребая лапами Василису с Никитой, и сажая их себе на плечи, чтоб помогали, подсказывали, – согласно
закону подлунного мира, полагается… полагается… лагается по…
– Вносить в казну налог на недвижимость… Двадцать пять процентов от стоимости! – подхватила мысль Василиса, доставая из кармашка маленькую книжечку и перо с чернильницей непроливайкой.
– Погоди! На какую такую недвижимость? – опешил страж, выходя из
дымки полностью.
– Как какая? – включился Никита в игру, – вот – мост! Смотри сколько
места занимает.
– Но-но…
– Я, между прочим, ― прервал стража Горыныч, – исправно платил в казну. Ты только посмотри, какой красотой пользуешься: перила, кованные в виде цветов, что змеи обвивают, настоящие небесные звёзды венчают. Камни лавовые, сами по себе, скрытым огнём светятся, миллиардами душ бредущим по ним – отполированы! А туман? Это ж произведение искусства, что захочешь из него вылепишь: хочешь пони, хочешь дворец, или царевну, какую, чтоб истории разные сказывала, да за когтями ухаживала. Да и по наследству передать можно. У тебя дети есть?
– Нет!
– Будут!
– Ой, что-то мне не хорошо, – облокотился на хвост страж, вытаскивая из дымки веер.
– Хорошо-хорошо, не будем об этом, – продолжил Никита, – девять процентов за пользование воздушным пространством.
– Какое такое ещё пользование? – поменял цвет чешуи с иссиня-черного на бордовый страж.
– Как какой? – что-то быстро записала в книжечку Василиса, – вы крыльями пользуетесь?
– Это больше для красоты, ― обмахнулся веером страж, расправив за спиной крылья, – особо тут не полетаешь, туман рассеивается, непорядок!
– Значит ещё и экологический налог. Восемнадцать процентов.
– Чего?!
– А как же? – поддакнул Горыныч, без тумана нельзя, души по пути зачахнут! А это уже загрязнение! Вот что за кучка у перил лежит? Я вначале решил, что у тебя уборка, и это моток паутины, а теперь вижу – души зачахшие! До подлунного мира не добравшиеся!
– И дорожный налог! – взмахнула верх пером Василиса, – и разрешение на
животных!
– На каких животных? – в полуобморочном состоянии, обмахивался веером страж моста.
– Как каких, – притворно удивился Никита, – у тебя ж тут всякие рыцари верхом шастают! А справки о здоровье лошадей есть? А разрешение на верховую езду? А подать на движимое имущество уплачена?
– А это ещё двенадцать процентов! – поддакнула Василиса, что-то записав в книжечку, – и три сверху, если не установлен пробег у животного!
– Стоп! – закричал страж, ломая о колено веер, и пойдя разноцветными пятнами по шкуре, – какие налоги?! Я тут охранником состою, и мне за это платят, а не я! Запутать меня хотите? Вокруг пальца обвести? А налога на хвост случайно у вас не существует? А то вдруг мой длиннее, чем положено?!
– Но ведь так заведено! – пискнула, испугавшись, Василиса, чуть не свалившись с плеча Горыныча. Никита схватился за меч, готовясь встать на защиту друзей.
– Подожди, – примирительно выставил лапы вперёд Горыныч, – но ведь всё должно быть по закону, у нас строгая отчетность…
– Ладно. По закону, так по закону. Что там еще я должен? Много осталось?
– Совсем ничего: налог на туман, в гильдию охранников, страховка от несчастных случаев, от случайного падения с моста, справка о прохождении осмотра зубов, заключение от великого магистра о психическом здоровье, а то мало ли, может, ты настолько свиреп, что твоё призвание чудь пугать, а не прозябать на этом, лишённом солнечного света месте.
– Чудь, ту, что белоглазая? – чуть подался вперёд страж.
– Конечно! Это же самое почётное место в мире! Охранять сокровища земли от этих наглых расхитителей! Меня вот не взяли, – пустил слезу Горыныч, – ростом не вышел, а вот ты… ты другое дело! Такая стать, мощь, сила! Не понимаю, почему ты всё ещё здесь! И потом, там работа на свежем воздухе, и куча аппетитных, толстеньких землекопателей, у которых, к тому же, огромная куча драгоценных камней для украшения твоей замечательной чешуи!
– Так это чего получается, меня обманули? – дыхнул огнём страж.
– Ага, – отступил на шаг Горыныч
– Причём самым наглым образом! – закивали головами, закашлявшись от дыма, Василиса с Никитой.
– Драгоценные камни говоришь?
– Ага!
– И вкусная чудь?
– Ага!
– И работа на свежем воздухе?
– Ага!
– А я вот сейчас вас троих на вкус попробую, и решу, кто кого тут обманывает! Вы как предпочитаете быть съеденными: сырыми, в лёгкой прожарке, с соусом, кетчупом, под маринадом с прованскими травами? Или быть может, предпочитаете помучится, в надежде сбежать, пока я буду думать, как вас приготовить, а вы висеть под мостом вниз головой, наблюдая, как в тёмных водах несёт дежурство Чудо-Юдо?
Страж наступал на друзей, гулко топая по гладким камням моста. Из ноздрей валил дым, глаза светились красным цветом, все шесть голов дышали зловонием, от которого у всей троицы закружилась голова.
– Держитесь! – только и успел крикнуть Горыныч, проскользнув между лап стража, пока он думал, какой из них, лучше раздавить не прошеных гостей.
– Бегите! – спрыгнул с плеча Змея Никита, выхватывая из ножен меч.
– Никита! – только и успела выкрикнуть Василиса, как Горыныч сжал её в ладони и, прижав к груди, расправив крылья, взмыл в спасительную мглу сизого тумана.
История тридцать шестая
(Говорящие двери)
– Будьте так любезны, перестаньте совать в меня свои когти! Мне щекотно! – раздался мелодичный женский голос.
– Ой, – отпрыгнула за спину Змея Василиса, – кто здесь?
– Это дверь! – наклонив правую голову к Василисе, прошептал Горыныч.
– Прошу прощения, – прозвучал тот же голос, – я не просто дверь! Я великолепная, ручной работы чуди белоглазой, дверь с замком четвёртого поколения высшей защитой от взлома! У вас, конечно, очень сильные когти, но не могли бы вы убрать их, во избежание срабатывания предупредительной системы?!
– А что за система?
– Посинеешь, узнаешь! – хихикнула дверь.
– А я вам в замок – разрыв-траву напихаю! – вынырнула из-под лапы Горыныча Василиса, – она не заколдованная, значит должна помочь! – склонилась девушка над сумкой и начала в ней рыться.
– Что, вот прям настоящая? – недоверчиво хмыкнула дверь.
– Вот! – вытащила из сумки пучок травы Василиса и поднесла его к замочной скважине.
– Пчхи… вот этого я не учла, – вздохнула дверь, – что ж, я подчиняюсь силе, превосходящей мою. – Замок щелкнул. Дверь открылась.
– Не силе, а предусмотрительности и запасливости! – улыбнулась Василиса, шагнув в проём.
– Приятно было иметь с вами дело, леди! – элегантно склонил все три головы Горыныч, идя за подругой.
В совершенно пустой комнате оказалась ещё одна запертая дверь. Уже по привычке, Горыныч выпустил коготь и шагнул к навесному замку, как раздался окрик:
– Стой, незваный гость! Испепелю!
– Ты поосторожнее с угрозами! Я сам повелитель огня! – выпустил из ноздрей струйку дыма Горыныч.
– Даже не думала! – капризно парировала дверь, – ни одного из вас, нет в списке разрешённых к пропуску лиц! А будете дымить, применю гидрант! И поверьте, если вы не умеете задерживать дыхание под водой на тысячу лет, вам не понравится!
Дверь, что они открыли до этого, с грохотом захлопнулась за спинами друзей, отрезав путь к отходу.
– Чего? – хором воскликнули Горыныч с Василисой
– А ну повтори, – дыхнул огнём в замочную скважину Горыныч.
– Лицам, не внесённым в реестр, проход запрещён! – спокойно повторила
дверь и выпустила в Змея струю воды.
– Тьфу ты, – отпрыгнул, отплевываясь, Горыныч, – что ты такое?
– Сертифицированный заслон от не прошеных гостей, имеющий лицензию на защиту рубежа любыми доступными способами! – чётко, словно по написанному отрапортовала дверь.
– А я вот сейчас тебе разрыв траву в скважину засуну, посмотрим тогда, как ты плеваться будешь! – помахала перед дверью пучком трав Василиса.
– Разрыв-трава, как и всевозможные из неё производные, числятся в Реестре как запрещенные к использованию средства, потому подлежат уничтожению!
Из скважины полыхнуло огнём, Василиса в испуге отпрыгнула, отбросив в сторону осыпающуюся пеплом ленточку, которой была перевязана сожжённая трава.
– Ну что, есть ещё желание вскрыть меня силой? Или уберётесь сами по добру по здорову?
– Да я тебя… – набрал воздуха в грудь Горыныч, собираясь изничтожить издевающуюся над ними дверь.
– Подожди, – мягко остановила его Василиса, – как бы самим тут не зажариться, у меня есть идея!
Девушка полезла в сумку и достала маленькую белую мышку. Поднесла её к двери, и запустила в скважину.
– Ой-ёй-ёй… хи-хи-хи… ай-яй-яй… всколыхнулась волнами дверь, – уберите животное, щекотно ведь… хи-хи-хи…
Дверь, то выпячивалась, то выгибалась, пытаясь вытрясти из себя щекотавшую внутренности мышь.
– Ой, не могу, помогите! Ай, ой, ой-ёй! – завопила дверь, завернув верхний угол двери, просунув уголок в замочную скважину, – она кусается!
– Просто голодная, – пожала плечами Василиса, – но если вы будете так любезны и пропустите нас, то я заберу малышку обратно. Вы не подумайте, она не злая, просто очень любопытная, всё ей надо на вкус попробовать.
– Ай-яй! – завернулась в рулон дверь, – я подчиняюсь грубой силе и угрозе
полного уничтожения!
Замок щёлкнул, отворив проход в следующую комнату. Мышь выпрыгнула в раскрытую ладонь Василисы, схватив заслуженное угощение – кусочек сыра.
В круглой комнате было ещё шесть закрытых дверей.
– Горыныч, а зачем столько замков? – подходила к каждой двери Василиса,
дёргая за ручки, – и тут закрыто.
– Вот и я думаю, что странно всё это, – оглядывал помещение Змей, – при
мне такого не было, перешёл мост попал в подлунный мир, а тут странно всё
это. Может, Кощей после побега Мракоус все эти новшества напридумывал?
– И куда теперь?
– Не знаю, давай сюда.
На железной двери, возле которой остановился Горыныч, висел самый большой замок и отчаянно храпел.
– И как нам его открыть? – шёпотом спросила Василиса.
– А может у тебя есть ещё одна мышь? Только побольше, раза в четыре?
– Нет, эта случайно попала, прогрызла сыр и в нём уснула, я не глядя
схватила.
– Тогда может…
– Что?
– Отойди.
Горыныч ещё раз внимательно осмотрел замок, дверь, кованые ушки, отошёл к противоположной стене, разбежался и с поворотом так ударил хвостом по замку, что вся комната превратилась в один гудящий колокол.
Как только гул смолк, и осела пыль, раздался сиплый голос
– И что это сейчас было?
– Механизм типа таран, – наконец поймал в лапы левую голову Горыныч, прекратив, таким образом, её вращение.
– И зачем?
– Как зачем? От волшебства вы защищены, остаётся только грубая сила, иначе никуда не пропускаете. Жаль только, что эхо у вас тут, просто с лап сшибающее.
– Так, а что, попросить не мог?
– А что, так можно было? Я что, получается, зря надрывался? Да и за дверь, то есть за тебя, нам как-то попасть нужно. Так что, ты меня извини, но… Горыныч вновь отошёл к противоположной стене, принял стойку и только приготовился вновь ударить с разбега по замку, как тот громко щелкнул и открылся.
– Хм. Это другое дело! – уважительно хлопнул по двери Горыныч, пропуская Василису вперёд.
Василиса с Горынычем сбилась со счета, сколько дверей и комнат она
прошла, сколько загадок разгадала, сколько хитростей применила, сколько раз воспользовалась грубой силой Змея, и каждый раз открывались новые комнаты с говорящими дверьми, запертыми на замки.
– Им нет конца и края, – сел посредине очередной комнаты Горыныч, – такого количества дверей просто не бывает.
– Всё может быть, – упала рядом с ним Василиса, – того лишь быть не может, чего, быть может, никогда не может быть. А тут есть. Мы заблудились и никогда отсюда не выберемся!
– Нельзя сдаваться! – подскочил Горыныч, и, не удержавшись на лапах, Вновь рухнул обратно, – но, нужно отдохнуть! И прижав к себе обессилившую Василису, захрапел.
Долго ли коротко спал Змей, это нам не ведомо, вот только проснулся он от отчаянных всхлипов Василисы. Девушка сидела под дверью, гладила косяк и рассказывала, что теперь всё, всё пропало и в этом виновата только она. Не смогла, не оправдала ожиданий Яги, не нашла заветный цветок, не помогла остановить зло и теперь все, кого она знала и любила, наверняка погибли, а она с Горынычем будет вечно бродить по этим коридорам-комнатам с миллионами дверей что никуда не ведут, как наказание за её самоуверенность.
Дверь, растроганная слезами девушки, плакала вместе с ней, источая из замочной скважины и петель подсолнечное масло. Шутка ли, если все-все-все живые погибнут, то кому этот лабиринт будет голову морочить? Он же станет ненужным! Двери от времени без ухода потрескаются, иссохнут, и рассыплются в пыль, замки проржавеют, коридоры зарастут паутиной и пропахнут плесенью. А эти двое, Василиса со Змеем, продолжат бродить по заколдованному кругу, не пропускающего живых в подлунное царство.
– Всё, хватит! – неожиданно в унисон с девушкой всхлипнула дверь, – на мне, от твоих слёз, уже мох прорастать начал! Сколько можно эту сырость разводить!?
– Простите, – высморкалась в подол Василиса, – но моё отчаяние не позволяет мне вести себя иначе! Я всех подвела! Никита, там, на калиновом мосту с чудовищем сражался! И наверняка погиб! Яга Мракоуса от завоевания всего мира удерживает, а он знаете какой хитрый? И подлый к тому же! Его без жар цвета никак не победить! А я вот тут, застряла, всех подвела, жизнь свою и Горыныча загубила и всех десяти царств в придачу!
– Хватит реветь! – повторила дверь, – у меня уже скоро лягушки тут
заквакают и пиявки приплывут! Развела тут мокроту! Мне это вредно,
радикулит развиться может, скрипеть начну!
– Скрипеть? – удивилась Василиса.
– А что тут странного? Ты тут целое болото наплакала, а я тоже, не железная! Из лучших древесных пород создана! Меня беречь надо!
– Вот и вас по-о-о-о-одвела, – заголосила Василиса.
– Ква… тихонько отразилось от стен эхо.
– Ква-ква-ква… на разные голоса зазвучал лягушачий хор.
– Ой, что же это делается! – вскрикнула дверь, – помогите, тону!
– Бре-ке-ке-кекссс, – откуда-то сверху раздался жабий басок.
– Всё, я падаю в обморок, – прошелестела дверь и распахнулась настежь.
Невесть откуда поднявшийся ветер подхватил плачущую Василису и квакающего на разные голоса Горыныча и вынес из лабиринта прочь.
История тридцать седьмая
(война – войной, а обед по расписанию)
Они падали, падали, падали, и не было конца края этому кружению.
– Надо же, – в очередной раз, перевернувшись в воздухе, подумала Василиса, – какое глубокое и тёмное место.
Она пыталась понять, падает она вниз, или наоборот поднимается вверх, но у неё не получалось. В мерцающем серебристыми звёздочками тумане не было видно ничего дальше вытянутой руки. И как она не пыталась рассмотреть, что либо, не выходило.
Девушка слышала, как шумит дождь, но не ощущала влаги на своём лице, где-то дул сильный ветер, принося запах моря, и волны яростно бились о прибрежные скалы. Туман, окружавший Василису, менял оттенок в зависимости от звуков, что доносились издалека: с сиреневого на изумрудный, перетекающий в терракотовый, розовый, васильковый. Наконец туман рассеялся, и Василиса со всего размаха шмякнулась на пол огромной кухни, рядом рухнул Горыныч, застряв задней лапой в кастрюльке. И теперь, прыгая на второй, он пытался сбросить импровизированную обувку, расплёскивая по начищенному кафелю бульон.
– Как же я проголодался, – освободив, наконец, лапу блаженно принюхался
Змей, – готов съесть слона! Или даже двух!
Это было лучшее место, куда могли попасть два голодных, измученных поисками путника. Горыныч с Василисой носились по кухне, суя носы в начищенные до блеска котлы, в которых булькали и испускали изумительные запахи борщи и гороховые супы с копчеными косточками. Рядом, в посуде поменьше, пыхтя паром, обливались соусом тефтельки. В огромной сковороде скворчала картошечка с грибами. Чуть подальше стояли противни с булочками, пирожками, и бутербродами из черного хлеба с селедочкой и зеленым лучком.
Не сговариваясь, девушка руками, а Змей лапами залезли в салаты, запихивая в рот сочную помидорку, сыр, творог, запивая всё розовым киселем, не забывая прихватывать горячую картошку со сковороды. Если бы в этот момент, вышел глашатай и объявил, что их сейчас же казнят, если не прекратят безобразничать и хватать еду руками, то наши герои смело ответили: – казните, но есть, мы не прекратим!
Неожиданно, мимо уха Василисы пролетело яйцо, и, врезавшись в стену, оставило ярко желтый след на кафеле.
– Эй, – возмущенно промычала она сквозь не дожёванный вареник с вишней. Но обернувшись, никого за собой не увидела.
– Что за дела? Кто здесь есть? А ну выходи! У меня есть это… – Оглядевшись по сторонам, девушка увидела скалку, – то, что нужно! Видите, я вас не боюсь! – погрозила грозным оружием кому-то невидимому Василиса. И едва успела присесть, от летящих в неё десяток яиц, что со свистом пронеслись над головой девушки, и, треснувшись о стену, растеклись затейливым узором.
– Эй, что происходит? – проглотив, наконец, вареник, оглядывала кухню Василиса, по-прежнему никого не наблюдая кроме Горыныча, увлечённо поедающего сахарные розочки с торта, вприкуску с бараньей ногой. Где-то часы отбили одиннадцать раз. И лишь шипение масла на сковородке и бульканье фондю и чавканье Змея нарушало тишину в кухне.
Горыныч, заглянув в один из котлов, облизнулся, обнаружив в нём мозговую косточку, что тут же была извлечена и с удовольствием обсасывалась. Сам Змей, сытый и довольный сложил хвост так, что он стал напоминать кресло-качалку, на котором чешуйчатый обжора блаженно покачивался. Всё выглядело так мирно, если не считать десяток не гостеприимных яиц, что Василисе начало казаться, что их атака ей померещилась.
Оглядевшись внимательнее, девушка заметила, что ни на одном столе, плите, табурете, вообще во всей кухне, кроме одинокой чайной ложечки, больше не было ни каких приборов. Не было разделочных досок, да и продукты были уже либо в котле, либо в сковородке. И поваров тоже не было!
– Надо искать от сюда выход, – Василиса попыталась отвлечь Горыныча от свиной рульки. – Уходить надо! Поели и хватит! Спасибо всем!
– Не, я не наелся. Когда я на стрессе, то всё время хочу есть! Дай мне еще немного времени. Там пирожки вкусные! – заупрямился обжора, – и в дорогу собрать запасов надо! Кто знает, когда мы до Кощеева царства доберёмся! Вдруг совсем отощаем?
– Пошли, говорю. Здесь что-то не так!
Договорить она не успела. Армия вилок взвилась в воздух и атаковала друзей. Василиса едва успела схватить крышку от котла, чтоб прикрыть себя и Горыныча. Вилки со звоном ударились о железную поверхность и отпрыгнули в сторону.
– Хватай вторую крышку! – скомандовала она змею, – осторожно, сзади!
Обернувшись, Горыныч увидел стаю половников, загребающих из кастрюли картофельное пюре, и пуляющие в него первые снаряды. Широко разинув пасти, он сумел отбить эту атаку, а точнее проглотить, икнуть, и попросить добавки с котлетами. За что тут же получил залповый обстрел оладушками, облепившими чешую Змея, словно доспехи.
– Василиса, что происходит? – едва успевал уклоняться от чайных ложечек с киселем Горыныч.
– Да что б я знала. Ой, больно! – не успела отбить атаку скалок Василиса и получила по мягкому месту. – Берегись, терки летят!
– Сейчас я их поджарю! – приготовился полыхнуть огнём Горыныч.
– Нельзя! – нырнула под стол Василиса, спасаясь от шумовок, – сами сгорим!
– И то верно, – согласился Горыныч, – у тебя-то бронированной чешуи нет! – и ловко схватив пролетающий над головой тазик с вареньем, опрокинул содержимое в себя, а сам тазик, запульнул в гущу гудящих штопоров, разбив их стройный рой.
Друзья едва успевали спасаться от нападок кухонной утвари. Поварёшки в надежде пробить оборону стучались об крышки котлов, которые Василиса с Горынычем использовали как щиты. Сотейники поливали сладким соусом и шоколадом. Дуршлаг с ситечком объединились в попытке утопить Змея в щах, но лишь опрокинули сверху остатки капусты с кусочками курицы, которые Горыныч тут же отправил себе в пасть. Василисе периодически казалось, что он специально приоткрывает щит, чтобы получить порцию пирога, или сливок.
– А-а-а-а… Лопата для хлеба подхватила Василису и взмыла под потолок. Следом за ней полетел черпак, при очередном повороте лопаты нахлобучившийся на голову девушки и совершенно закрывший собой обзор. Теперь Василиса не видя, что происходит, не понимала, откуда что прилетит и
как защищаться.
Судя по воинственным рыкам всех трёх голов Горыныча, он ещё сражался. Сумев немного сдвинуть с головы импровизированный шлем, по которому стучали шумовки, Василиса увидела, как два половника везут Змея по разлитому на полу киселю. Он отбивался разделочной доской от чесночницы и ступки, пока молоточки для мяса двигали плиту, надеясь забаррикадировать противника.
– А-а-а-а… Отстаньте, черти полосатые, – завопила Василиса, отбивая
очередную атаку перечницы и солонки.
– Сама ты полосатая. А мы труженики королевской кухни! – Раздался хриплый голос.
Поварёшки дотащили Горыныча до плиты, и крепко прижав, привязали к ней спагетти. Лопата с Василисой спикировала к стоявшему рядом стулу, и вот, уже Василиса сидит рядом со змеем, похожая на мумию, только за место бинтов – вермишель. Черпак соскочил с её головы, давая возможность увидеть всю картину.
Посреди разгромленной кухни стоял огромный половник и раздавал команды ложкам, вилкам, сотейникам и прочей кухонной утвари. В срочном порядке устранялись последствия боя. Всевозможные тряпочки, полотенчики, варежки отмывали со стен остатки еды. И летели стираться в большую ванную, где уже мылись котлы и сковородки.
– Извините. А что происходит? Если вы обиделись, что мы съели что-то лишнее, то это только от того, что всё было очень вкусно. Но я готова приготовить замену всему съеденному, – подала голос Василиса. – Я, между прочим, так вкусно готовлю, что даже королевские повара вставали в очередь на мои мастер классы! А за моими пирожными, приезжали и из соседних королевств!
Горыныч, был готов поклясться, что половник смотрел на подругу уничтожительно, хоть глаз у него и не было.
– Вам, людям, только изыски подавай. Любите продукты переводить, а вот нам с картошечкой, за это обидно, – и блестящая голова половника слегка покачнулась в сторону картофелины лежащей на кухонном столе. И в этот раз Горыныч был готов поклясться, что картофелина моргнула всеми своими
глазками.
– Извините. Я, например, очень уважаю картошечку, – подал голос Змей – Честно-честно! И готов это доказать прямо сейчас!
– Видимо, как и повара, что работали на этой кухне, – хриплый голос половника перекрывал шум заканчивающейся уборки, – только продукты переводили. Вот кто, скажите на милость, кладет в картошку личинки гусениц, для придания кисловатого вкуса? А картофельные пампушки с начинкой из лепестков незабудки собранных в полночь на кладбище при помощи колорадского жука.
– Ой, – вскрикнула Василиса, – это же ведьмовское приворотное! Я в книжке про такое читала! И абсолютно с вами согласна, что это чёрте знает, что такое! Я вот очень люблю картошку, сваренную в мундире, с зеленым лучком и подсолнечным маслом, и считаю её, наряду с борщом, лучшим приворотным зельем! И без всяких лягушек в супе!
– А вот это, мы сейчас и проверим, – гоготнул половник, – повара, что
здесь работали, не смогли, есть пироги без зеленых муравьиных попок и умерли от нехватки эстетического наполнения блюд. Если вы сможете съесть хотя бы по тарелке настоящего борща, картофельное пюре с котлеткой и ревеневый пирог мы, так и быть, не пустим вас на жаркое. И даже доложим госпоже о вашем прибытии, что бы она сама решала вашу судьбу! А это, между прочим, великая честь, которой ещё никто не удостаивался!
Василиса, была настолько уверена в способности Горыныча есть всё, что не приколочено, в период стресса, что была точно уверена, их точно представят неведомой госпоже, а там уж, наверняка девушка придумает, как выкрутится из этой ситуации. Хотя, возможно, что Горыныч, которому уже повязывали на шеи накрахмаленные салфетки, так впечатлит кухонную челядь, что его поставят во главе движения за здоровое питание.
– Ну, я готов, – облизнулся Змей, – и, пожалуйста, не жалейте в борщ
сметанки!
История тридцать восьмая
(две тысячи лет тому вперёд)
– Да, не ожидала я вас увидеть, думала – сгинули в безвременье, а вы решили на кухне моей похулиганить. Хорошо хоть еду нашу, русскую, уважаете, а то отправил бы вас половник на корм псам. – Марена обошла вокруг остолбеневших от неожиданности Василисы с Горынычем, и внезапно бросилась их обнимать. – Перуновы стрелы, живые, настоящие, как же я рада нашей встрече!
Ничего не понимающие Василиса с Горынычем, лишь переглянулись. Марена, строгая и сдержанная хозяйка подлунного мира вела себя как деревенская девчонка, впервые получившая леденец в подарок. Расцеловав Василису, прижалась к груди Змея, пытаясь дотянуться и обхватить все три его шеи разом.
Горыныч осторожно приобнял Марену, и словно невзначай коснулся губами её лба, – странно, температуры вроде нет, а ведёт себя так, словно её лихалетка трясёт, – потихоньку шепнул он Василисе.
– Да какая лихолетка! – услышала его Марена, – больше двух тысяч лет прошло, как в последний раз виделись, – отстранилась от Горыныча Мара, пытаясь принять привычный серьёзный вид, вот только глаза выдавали, что рада их видеть.
– Как две тысячи, – ахнула Василиса, – быть не может! Это ж, когда успелось? А Яга, Никита, где они? Как же они Мракоуса без цветка победили? – Так и не победили! – вздохнула Марена, делая знак рукой, чтоб удалилась вся прислуга. – Только мой мир и удалось сохранить, и то, почти всю магию на лабиринт потратила, отделяющий мир нынешних живых от моего мира мёртвых. Вы первые, кому удалось через него пройти, армия Мракоуса так там и бродит.
–Так значит, ты его всё-таки победила, – недопоняла Василиса.
– Лишь сохранила своё царство, остальные пали, – разлила душистый чай по керамическим чашкам в виде скрученных листьев Марена, – Яга долго держала оборону, сильная была, хитрая. Вот только слишком верила в свет человеческих душ, от того и проиграла. Предали её. Кто не знаю. Ко мне теперь умершие не приходят, у них другие боги, другие царства.
– Как другие? – хором воскликнули Василиса с Горынычем, одновременно облившись чаем от такого известия.
– Я зову его зеркальным, – подала платки гостям Марена, – сбросил с помощью волшебных зеркал хорошие времена с реку Смородину Мракоус, обратил свет жизни в тьму, открыл путь в наничь, и оказались царства в изнаночном мире, где всё не так, всё наоборот, всё против правил. Потерялись люди, вывернул их миры злодей, загубил души. Стёр память. Живут, не помня ни богов, ни истории своей, ни сказок.
Василиса с Горынычем молчали. Да и о чём говорить, если из-за них все, кого они знали и любили погибли, да и сам мир перевернулся с ног на голову.
– Это всё я виновата, – всхлипнула Василиса, – вот что мне во дворце не сиделось?! Вышла бы замуж за какого ни будь царевича, выращивала в саду розы, плела макраме, так нет, в волшебницы потянуло, в спасительницы мира! А ведь Яга в меня поверила, понадеялась! А я…я…я… ну почему она не прогнала меня, нашла бы другую ученицу и сейчас всё было бы хорошо… – Василиса ещё раз всхлипнула и разревелась.
Горыныч стоял у окна и смотрел на гладкое, словно зеркало озеро. Даже сейчас, спустя несколько часов после восхода солнца над водой сгущались сумерки. То, что там, за границей подлунного мира оно взошло, Горыныч не сомневался. Внутренние часы его никогда не подводили, и желудок, не смотря на всё недавно съеденное, сигнализировал о времени второго завтрака. Озеро, со всех сторон окружённое лесом, было неподвижно, ни ветерка, что покрыл бы поверхность воды рябью, ни играющих рыбёшек, ни юрких водомерок. Лишь белые кувшинки отражаются в небе горошинами звёзд, образуя давно забытые созвездия. Казалось, что только моргни, и по воде понесутся пауки-плавуны, вспорхнут бабочки, похожие на ромашки, и донесётся кваканье лягушек. На ажурном мостике, перекинутом через озеро, появятся мальчишки с закатанными до коленей штанами, и, спустив ноги в воду, закинут ивовые удочки, смеясь, станут отмахиваться от любопытных, тонкокрылых стрекоз. Но подлунный мир тих. Лишь всхлипы Василисы и бормотание утешающей её Мары нарушали спокойствие этого места.