Яна Шепот
Сердце ледяного мира
Аргон молчал. Он не знал, как поддержать её.
– А потом пришёл Пророк, – Мириам повернулась к нему лицом, упёрлась ладонями сзади в подоконник. – Он сказал, что старые Боги отвернулись от нас, и пообещал, что новый Бог вернёт весну и тепло. Только нужно избавить мир от магии, поэтому Око и отлавливает всех, кто хоть как-то связан с колдовством.
Аргон понял, почему взбесился Эйнар. Почему не хотел приводить его домой. Видимо, принял шрамы на коже за какие-то заклинания и решил, что Аргон колдун! Эйнар боялся Око. Боялся за свою семью. Это понимание принесло облегчение. Эйнар перестал казаться сумасшедшим. Стало интересно, что же о нём думает Мириам.
– А ты считаешь меня колдуном? – поинтересовался Аргон и хитро посмотрел на неё.
– Нет, Вы не колдун! – в голосе Мириам было столько уверенности, будто она защищала его перед судом. – Я думаю, что Вы прибыли из далёких-далёких земель. Может, они находятся за Острыми горами или ещё дальше, но там точно нет ни иллидов, ни проклятья, ни вечной зимы. Знаете, о чём я ещё думаю? – Мириам опустила взгляд и стала накручивать прядь волос на палец. – Вы не просто крестьянин… Вы так плохо справлялись с чапельником, что я уверена – Вы держали его впервые! Я думаю, Вы благородных кровей. Может магнат… или принц… – последнее слово она прошептала, а затем смущённо вздохнула, подняла взгляд и широко распахнула глаза и добавила: – А мама считает, что вы Бог!
– Бог? – удивился Аргон и усмехнулся.
Видимо, это сильно смутило Мириам, потому что она затараторила, оправдываясь:
– Ну, да. Говорит, Вы воплощение Бальта и пришли в наш мир, чтобы узнать, какие люди здесь проживают. Добрые или злые? А потом Вы вернётесь на Сангар, где будете решать, освободить наш мир от проклятия зимы или заморозить окончательно. Ой, наверное, не стоило этого рассказывать. Да и вообще, что-то я много глупостей наговорила. – Мириам посмотрела через окно на небо, а затем, словно увидев там нужный знак, добавила. – У-у-у, заболталась я с Вами. Ещё немного – и так до рассвета просидим. Ладно, пойду я. Хороших Вам снов!
Глава 11: Алин
Алин сидела у себя на кровати, обнимала подушку и плакала. Если она выйдет замуж за Радда, то станет самым несчастным человеком на земле! Разве отец этого не понимает?! Да и как он мог так поступить? Она думала, что отец любит её. Оказалось, что его любовь была притворством, а на самом деле он видел в ней лишь вещь, которую можно выгодно обменять на статус и титул? От этих мыслей Алин зарыдала ещё сильнее и, чтобы справиться со слезами, закусила край подушки. Как же мерзко и несправедливо!
Постепенно слёз становилось всё меньше, рыдания переросли в тихие всхлипы, а отчаяние – в чувство бессилия. Алин ощущала себя маленькой девочкой в огромном, страшном мире. Захотелось спрятаться где-то далеко-далеко, чтобы её не нашли. Она чувствовала себя вымотанной. Мышцы казались такими тяжёлыми, будто были сделаны из гранита. Алин свернулась калачиком. В голове плавал туман. Хотелось спать, но сон то принимал её в свои объятия, то отталкивал.
Сквозь мутное состояние, в котором она качалась, будто лодочка на волнах, Алин услышала, что кто-то поднимается по лестнице. Злость от мысли, что это может быть отец, в мгновение ока разогнало туман сна и наполнило силами. Как с ним разговаривать после такого оскорбления?! Алин соскочила с кровати, провернула ключ в замке и замерла, словно мышка. Казалось, что всё внутри тоже замерло: дыхание остановилось, а сердце перестало биться. Кто-то толкнул дверь, а затем постучал.
– Снежинка, обед готов. Спускайся, – раздался громкий голос нянечки.
Алин облегчённо выдохнула и на цыпочках вернулась на кровать.
– Я не хочу, – крикнула она.
– Ну как же так, деточка? Неужели, останешься голодной?
Алин молчала.
– Снежинка, что случилось? Поговори со мной.
Обсуждать произошедшее совершенно не хотелось. Да и зачем? Нянечка встанет на защиту отца. Алин будто в реальности слышала её тихий голос, который говорил про традиции, послушание и такую женскую долю.
Нянечка походила туда-сюда, но, видимо, поняв, что ей не победить упрямство Алин, вздохнула и осуждающе защёлкала языком. Вскоре, её шаги стали удаляться, и каблуки застучали по деревянным ступеням.
Алин легла на кровать. Слёзы и мысли исчезли, будто их вымели из сознания, как мусор из избы. Но всё равно на душе было погано. «Поспи, – часто советовала мама, когда Алин расстраивалась. – Сон развеет все тяготы ».
И вправду, на следующий день переживания казались уже не такими яркими и острыми.
Вот и сейчас, Алин последовала совету мамы: завесила шторы, залезла под одеяло и широко зевнула. Сон, хотя и пришёл быстро, напоминал пугливого зверька, который исчезал от любого шума.
Алин просыпалась то он хлопка входной двери, то от звука шагов по коридору, то от мужских голосов на первом этаже. Открывала глаза, прислушивалась, а затем, успокоившись, засыпала. В очередной раз её разбудил стук в окно. Она резко села и испугано прижала к себе одеяло. В комнате было темно. Свет от небесных линий еле-еле проникал сквозь плотные шторы. Пришла дурная мысль, что это стучится отец, но она тут же упорхнула, как птичка, к которой протянули руки. Может, почудилось?
Снова постучали. Два раза. Подождали немного – и вновь постучали два раза. Алин узнала этот код. Обрадовалась и бросилась к окну. На улице клубилась ночь. Небо напоминало болото: чёрная вода, клочки туч, похожие на кочки, а небесные линии напоминали белёсые тропки через топь. На дереве напротив окна сидел Эрн – любовь всей её жизни. Хотя было довольно темно, Алин узнала его широкие плечи. Она жестами показала "подожди минутку". Эрн склонил голову, и представился его осуждающий взгляд. В ответ Алин невинно улыбнулась и пожала плечами, мол "извини, но так надо". Ей действительно нужно было привести себя в порядок. Стыд и позор, если она появится перед ним растрёпанной и заплаканной. На всякий случай, Алин завесила шторы, чтобы Эрн не подсматривал за тем, как она прихорашивается. Всё-таки эта женские тайны, в которые мужчин посвящать не нужно.
В полке стола Алин нашла свечку и спички. Она торопливо выбивала искры, но ни одна не желала разгораться. Да что ж это такое, когда нужно всё сделать побыстрее, то ничего не получается?! Наконец-то удалось поджечь свечу. Алин прикрыла пламя рукой, чтобы оно не погасло, и подошла к трюмо с огромным зеркалом. М-да, ну и красавица: волосы растрёпаны, глаза красные, а веки опухли. Хорошо, что она не впустила Эрна!
Алин сняла заколки, расплела жгуты и достала ленты. Волосы путались, сбивались в колтуны. Дурацкие кудряшки! Алин схватила ножницы и срезала раздражающий клок. Затем она кое-как причесалась, собрала часть волос в высокий пучок и украсила его заколкой с блестящим желтым камнем. Осмотрела себя в зеркале и осталась довольна: краснота почти сошла с кожи, а белки глаз побелели, но веки были ещё немного опухшими. Она поправила мятую ткань платья, в глубине души пожалев, что спала, не раздеваясь. Сузив глаза, Алин кинула взгляд сначала на окно, затем на шкаф в углу комнаты и решила, что есть ещё время. Она вылезла из платья, сняла с вешалки новое – бледно-розового цвета с рукавами в складку и с красными узорами на подоле. Переодевалась аккуратно, стараясь не задеть прическу. Всё равно несколько прядей вылезло, поэтому пришлось заколоть их. Ну всё, теперь она точно готова.
– Входи, – прошептала Алин, открывая окно.
Эрн прошёл по тонкой ветке, и каждый раз у Алин сжималось сердце от страха, что она сломается, но, к счастью, всё обходилось. Любимый, будто по ступеням, сначала прошёлся по подоконнику, затем по крышке сундука, а потом спрыгнул на пол.
– Чего же ты так долго? Я думал, что я или замерзну, или твой отец нас застукает. Даже не знаю, чтобы было хуже.
– Но всё обошлось. Видимо, сами Боги оберегают нашу любовь, – расплылась в улыбке Алин и обняла Эрна со всей силы, чтобы он почувствовал, как она рада его видеть. – Я так скучала по тебе.
– И я, – прошептал Эрн ей в самое ухо. – Не мог дождаться, пока мои родители уснут.
Алин отпустила его и закружилась по комнате.
– Как я выгляжу?
– Чудесно! Ты у меня краше всех!
Алин радостно рассмеялась. И её Эрн красивее всех остальных парней. Она часто представляла любимого взрослым мужчиной, и томно вздыхала от его красоты. Высокий, широкоплечий, мускулистый. А ещё, разве у кого-нибудь есть такой идеальный овал лица и такая выточенная верхняя губа, словно над ней трудился великий скульптор? Она так же любила и его нос с лёгкой горбинкой, и синие, будто сапфир, глаза.
– Подойди ко мне? – Эрн нахмурился.
Он взял со стола подсвечник и поднёс его так близко к её лицу, что Алин ощутила жар от пламени свечи. Сощурилась и отодвинулась.
– Ты плакала? Что случилось? – спросил Эрн.
– Я не знаю, как тебе рассказать.– Алин тяжело вздохнула и опустилась на кровать.
– Говори прямо, – произнёс Эрн серьёзным тоном.
– Мой отец…, – Алин облизала пересохшие губы. – Он… он надумал отдать меня за Раддов. Сегодня за завтраком сообщил мне радостную, – она пожала в воздухе двумя пальцами – весть.
Эрн задумчиво скрёб ногтем кончик своего носа, а затем взмахнул рукой, будто ударил что-то.
– Курва!
Алин вздрогнула. Впервые в жизни при ней так ругались.
– Я думал поговорить с твоим отцом после ярмарки, попросить у него твоей руки и сердца! – Эрн сцепил пальцы рук в замок и положил себе на макушку. – Может, он передумает, если мы с ним поговорим? Объясним, что любим друг друга, что со мной ты будешь счастлива?
Алин покачала головой.
– Он хочет стать магнатом. Ему не важно моё счастье. Ему важнее титул!
От этих слов больно сжалось сердце, а глаза наполнились слезами. Эрн сел рядом и прислонил её голову к своей груди.
– Не плачь, любимая! Мы как-нибудь выкрутимся.
– Как? – всхлипнула Алин. – Если отец что-то вобьёт себе в голову, то его никто не остановит. – Она обняла Эрна и заплакала. – Я не хочу замуж за Раддов! Я хочу замуж за тебя. Мне не нужны ни титул, ни деньги. Ничего! Мне нужен ты!
Эрн гладил её по плечам, целовал в макушку и приговаривал: "Ну-ну, всё будет хорошо. Я тебя никому не отдам. Мы что-нибудь придумаем. Я обещаю!» Алин понемногу успокаивалась. Она верила ему. Любимый спасёт её от ненавистного замужества. Он не допустит, чтобы они разлучились.
Они так долго обнимались, что Алин потеряла счёт времени. Ей казалось, будто прошла целая вечность. В объятиях было так тепло и безопасно, и она готова была провести в них ещё одну вечность, но Эрн отпустил её.
– У меня есть идея! – прошептал он и щёлкнул пальцами.
Алин вопросительно посмотрела. Любимый взял её за плечи и заглянул в глаза:
– Давай сбежим!
Она уставилась на него непонимающим взглядом.
– Я серьёзно. Давай сбежим! – глаза Эрна горели диким огнем. – Если твой отец, будто клещ, впился в идею породниться с магнатами, то побег – единственный выход сбежать от этого замужества! – рассмеялся любимый. – Видишь, «побег» «сбежать». Как складно я сказал.
Затем Эрн посмотрел на неё серьёзным взглядом.
– А ты что скажешь?
Алин задумалась, почесала скулу. Мысли о побеге вызывала одновременно и восторженный трепет, и страх. Вспомнилась Лилиан, и как она отчаянно боролась за свою любовь. Алин ощутила себя на месте героини. Теперь и она должна выбирать между любовью и желанием отца. Конечно же, любовь! Ведь нет в жизни ничего важнее её. Но… Как же оставить Корру? Нянечка с ума сойдет от горя!
– Я не знаю, – ответила Алин, рассматривая руки.
– А что тебя останавливает?
Алин сжала губы и ничего не ответила.
– Душа моя, я понимаю, это непросто, но нужно выбирать: или потерять меня или… – он многозначительно развел руки вместо окончания фразы.
– Я не хочу тебя терять, – прошептала Алин, а про себя добавила: «и дом тоже не хочу терять. Мне не нравится такой выбор».
– Тогда побег! – Произнёс Эрн как отрезал и ударил в воздухе кулаком, будто по столу.
Он принялся ходить от стены к кровати и обратно.
– Нужно тщательно подготовиться. Всё продумать. Нужно взять с собой еду, деньги.
Алин наблюдала за любимым. В голове царил хаос. Чем больше она думала про решение Эрна, тем сильнее чувствовала себя потерянной, как будто вместо картины будущего перед ней высыпали разобранный пазл. Алин смотрела на эти разноцветные части, и совершенно не понимала, какие детали соединить…
– А куда мы пойдем? – поинтересовалась она.
– Хороший вопрос! – воскликнул Эрн, а затем резко остановился и снова повторил. – Очень хороший вопрос. Точно нужно убраться подальше от деревни. А лучше вообще сбежать в другую страну. Может, поселимся в княжестве Сол или доберёмся до Лимии, осядем в деревне – Эрн поднял указательный палец и продолжил ходить: – Нет, лучше в городе. Там проще затеряться. Что думаешь?
– Я согласна, что лучше в городе поселиться. В деревне все друг друга знают, и наше появление может вызвать массу ненужных вопросов и слухов. Да и идти лучше в Линию. Я слышала, что в Сол с крестьянами очень строго обращаются. Чтобы съездить в другое поселение, нужно разрешение местного войта!
Алин чувствовала, что отвечает на автомате и то, что от неё хотят услышать. Сама же она хотела остаться одной и всё обдумать, но не выгонишь же любимого. Не так поймёт ещё.
Эрн наставил на неё палец.
– Ты – умница! Тогда Сол не подходит для нашей остановки. Поедем в Лимию.
– У меня там бабка живёт, – Алин вспомнила, что мама была родом из восточных земель.
– Ну, нет, – щёлкнул языком Эрн. – Не хватало ещё, чтобы она отправила тебя домой. Да и если бежать от прошлого, то окончательно. Возьмём другие имена и фамилию.
Эти слова будто что-то порезали внутри Алин: стало нестерпимо больно, а в глазах набухали слёзы.
– А когда, – Алин запнулась на следующем слове, но быстро взяла себя в руки. – Когда сбежим?
– Я думаю, что лучше всего, когда все уедут на ярмарку. На следующий день или даже через. Главное, чтобы твой отец уехал подальше, и ему потребовалось больше времени добраться домой, когда узнает про побег. Но есть одно «но», – протянул Эрн и уставился на потолочные балки, будто в них была причина, – бежать лучше ночью. Днём на дорогах будет много народа, а золотая монета кому угодно развяжет рот, и нас выдадут с потрохами.
– А как же волки, иллиды? Медведи? – испуганно воскликнула Алин и прижала руки к сердцу.
– Да, это вопрос, – закивал Эрн и снова принялся скрести ногтем кончик носа. – Я что-нибудь придумаю.
Любимый подошел к Алин и обнял. Его горячее дыхание обжигало кожу.
– Не переживай, душа моя. Тебе не надо ни о чем беспокоиться. Я обо всём позабочусь. Всё будет хорошо.
Алин обвила его шею руками и закрыла глаза.
– Я помолюсь Богам, чтобы они защитили нас.
Глава 12: Путь-дорога
До ярмарки оставались сутки. Вечером Хейзеры вынесли в избу из сеней и погреба всё, что откладывали на продажу в течении полугода: пушнину, шкуры, колбасные кольца, сало, полендвицы, а из ледника – замороженные тушки зайцев, куропаток, и выложили на стол. Пока мама с Мириам заворачивали товар в ткани и перетягивали бечёвкой, Эйнар притащил из сарая сундук и крепил к нему ножки.
Перед тем, как навесить замки, Хельга достала из-под лавки горшок с печной золой. Там он стоял всю ночь, рядом с мисками с водой и кашей – подношениями домовому. Считалось, что после того, как он сытно покушает, то залезет в горшок спать. Тогда домового можно было взять с собой, чтобы он защищал и отпугивал воров.
Хельга высыпала щепотку золы в сундук, приговаривая:
«Домовой, домовой, поезжай со мной
Мои богатства охраняй,
Воров не подпускай.
Домовой, домовой, как вернёшься домой,
Молочком напою,
Хлебом накормлю и за печкой постелю».
Эйнар неодобрительно скривился:
– Мама, ну какой домовой? Это всё ересь. Только Всевидящий сможет защитить нас в дороге!
– Ой, сынок, больно ты умным стал, – отмахнулась от него Хельга, заткнула горшок крышкой-пробкой и спрятала среди ткани. – Вспомни, как в детстве ты просил домового отыскать потерянные игрушки. Помнишь, как ставил за печку миски с водой и даже воровал яблоки, чтобы его задобрить? И домовой находил игрушки! Помнишь, он ещё клал их на лавку у печи? А теперь для тебя он – ересь. Смотри, чтобы домовой не обиделся и не учинил ничего такого в дороге!
Эйнар хмыкнул и вышел из дома. Бабы, их ничем не переубедишь.
На следующее утро Эйнар отправился к Бломам за лошадью. Ивор задрал цены в два раза. Знал, гад, что люди заплатят, если захотят попасть на ярмарку. Пришлось, скрипя зубами, выложить сумму, которую запросил управляющий. Не тащить же сундук на собственном горбу! Получив деньги, конюх исчез, а затем вывел коричневую лошадь невысокого роста.
– Это Ягода, – конюх погладил животное по густой светло-коричневой гриве. – Спокойная. Послушная. А у вас много груза с собой? Может, вам тяжеловеса дать?
– Один сундук.
– А, ну хорошо. Ягода с ним справится.
Дома мать с сестрой принялись запрягать лошадку, а Эйнар отправился в избу за сундуками. В печи потрескивал огонь, с улицы доносились голоса родных и соседей. Интересно, а где найдёныш? Спит, наверное, словно он княжеских кровей. Эйнар презрительно хмыкнул, взял сундук за ручку и покатил за собой. Тяжёлый, зараза!
– Тебе помочь? – крикнул ему через забор сосед – полноватый мужчина с залысиной и вечно-красными щеками.
– Да, пожалуй.
Вдвоём они стащили сундук с крыльца и подняли на телегу.
– Спасибо! – Эйнар пожал ему руку.
– Да не за что, – усмехнулся сосед. – Глядишь, и мне понадобится помощь, надеюсь, что тогда не откажешь.
– Конечно. Обращайся.
Сосед ушёл к себе во двор, а Эйнар перепроверил, как запряжена лошадь. Сестра болтала с кем-то через забор, заливаясь иногда смехом, а мама ушла в дом.
Проверив, что все затянуто, как надо, Эйнар прислонился к стене сарая. Погода на удивление выдалась ясной и тёплой, а небо было такое яркое и блестящее, будто его недавно хорошенько вымыли и натёрли воском. Сангар светил мягким, нежным, жёлто-оранжевым светом. Впервые в жизни Эйнар ощутил спокойствие и безмятежность. Не нужно было никому ничего доказывать, драться, спешить. Можно просто остановиться и не бояться. Хотелось простоять так вечность, наслаждаясь новым, но таким приятным чувством.
Из сладкой неги Эйнара вывел голос мамы.
– Здесь несколько кусков хлеба, вяленое мясо, ломтик сала и пару яиц, – она протянула кулёк. – Вдруг в дороге проголодаешься. Вот, будет что покушать.
– Спасибо, – кивнул Эйнар, пряча его в карман тулупа.
– Ну, в путь-дорогу, – торжественно произнесла мама и пошла открывать ворота.
Петли скрипнули. Нужно бы их смазать по возвращению. Мама вывела из двора лошадь. Неспешным шагом они миновали несколько домов и остановились.
Дорога, возле которой стояла изба Хейзеров, покидая деревню, тянулась прямёхонько на юго-запад к Йорн-Хелю, поэтому вскоре улица заполнилась жителями Лаерда. Воздух дрожал от гула голосов, ржания лошадей и лая собак. Люди перепроверяли, как затянуты гужи, перекладывали мешки на телеге, чтобы не свалились во время езды. Прощались с родными.
Мимо проехала карета с Ивором. За ней парень вёл лошадей невероятной красоты: высокие, длинногривые, лощёные. Сразу видно, что они предназначались не для простого люда. За ним ехали несколько телег, гружённые сундуками. Карета и свита войта стали в главу обоза. Войт влез наружу, потянулся, затем стал что-то говорить парню, который держал лошадей.
Мама поправила воротник Эйнару, и тот сразу ощетинился.
– Ну, мама! Прекратите! Люди же смотрят! – процедил он сквозь зубы и отступил на шаг, осматриваясь. Не видел ли кто?
К счастью, все были заняты своими делами.
– Прости, сынок, прости. Смотри, что к тебе прицепилось, – мама сняла с рукава его тулупа белую нитку. – Это к свадьбе, сынок. Может, встретишь в Йорн-Хеле свою суженую.
– Ма-ам, ну что Вы такое говорите…
– А что? – возмутилась мама. – Ты уже взрослый парень. Завидный жених! Пора бы тебе задуматься о собственной семье, начать невесту присматривать! Я хочу внуков понянчить. Засиделись Вы с сестрой что-то. Другие, вон, уже собственное гнёздышко вьют, а…
Вдруг гул голосов затих и все, словно по команде, повернули головы в одну сторону. К ним шли девушки – дочери и сёстры – в белых платьях с красной вышивкой на подоле и рукавах, с распущенными волосами, перетянутыми очельями. Каждая держала веник. Эйнар нашёл глазами Мириам. Она словила его взгляд и показала язык.
– Удачи тебе, сынок, – мама обняла его. – Пускай тебе в дороге помогают старые Боги и Всевидящий этот твой.
Люди расступались, пропуская девушек. Они прошли через толпу и остановились. Вперед вышла самая юная жительница Лаерда – ей было всего пять лет. Невинное создание с волнистыми волосами, ясными голубыми глазами и пухлыми щёчками, на которых расцвёл румянец. Девочка наклонилась и принялась подметать дорогу. Вскоре к ней присоединились остальные. Девушки махали вениками, медленно продвигаясь к концу деревни. Так, по приметам, они разгоняли злых духов, очищая дорогу путникам.
За ними шли те, кто отправлялся на ярмарку. Эйнар залез на сундук и тронул поводья.
– Но.
Провожающие остались на обочине, махая на прощание платками. Никто не разговаривал – боялись привлечь к себе злых духов. Дойдя до конца деревни, девушки остановились и отошли в сторону, пропуска обоз. Он проехал вперёд, мимо них и остановился. Появился Оратор в белой рясе с широкой зелёной лентой посередине. Священный символ красовался на груди на уровне сердца. Ещё один – на железном обруче посреди лба.
Оратор поднял рипиду – длинный деревянный шест, который венчал железный символ Око со зрачком их красного сапфира – и проговорил зычным голосом:
– Бог наш Всевидящий и Всемогущий да пребудет с нами в дороге и убережёт нас от несчастий и защитит нас и имущество наше. Хвала!
– Хвала! – крикнули верующие.
Оратор освятил обоз символом Око: нарисовал ладонью в воздухе круг и выставил в его центре кулак.
– С Богом! – завершил он ритуал.
– С Богом! – вторил ему десятки голосов.
Люди тронули вожжи, заскрипели колеса – обоз пришёл в движение.
Когда деревня осталась позади, возобновились разговоры: обсуждали цены, погоду, приметы. Кто-то достал свирель. Запрыгала, заплясала весёлая, словно птичка, мелодия.
Эйнару было не до музыки. Он думал о разговоре в Доме.
Зачем он попросил Оратора отправить рекомендацию в Великий Дом. Теперь нужно обязательно податься в рекруты. Ведь его будут ждать. И если он не явится, то это будет очень подозрительно.
Но как можно стать рекрутом Всевидящего, если он носит в себе холод иллидов? А вдруг там заметят шрам на шее? Что тогда будет?
Лоб Эйнара покрылся испариной.
Может, произошедшее – всего лишь испытание? Проверка его на стойкость и решительность? Ведь так просто мечтать о поступлении в стражи, о борьбе с иллидами, с проклятием и зимой, чтобы ни один человек не превращался в мёрзлых. Но сколько стоит мечта, если он готов отказаться от неё при малейшей трудности.
Эйнар сжал поводья в кулаке, чувствуя, как решимость наполняет его тело. Он не откажется от борьбы из-за укуса. Он отомстит мёрзлым за всё. За себя. За отца!
Глава 13: Вивьен
Мириам представить не могла, как она проведёт Аргона по всей деревне; как объяснит маме, что гостя нужно обязательно сводить к Вивьен. От одной только этой мысли начинала кружиться голова.
Но Боги покровительствовали ей. Брат уехал на ярмарку. Мама ушла присматривать за соседским мальчиком-инвалидом, который рано остался без отца. Идеальное время, чтобы незаметно выскользнуть из дома.
Осталось только дождаться идеальной погоды. Не поведёт же она гостя через всю деревню в ясный, полный света день, чтобы дать людям повод для сплетен и слухов. Каждое утро Мириам выглядывала в окно и расстраивалась, когда видела синее небо. Расскажи кому, что ей не нравится хорошая погода, так засмеют. Эти мысли вызывали едкую ухмылку. Каждый вечер Мириам молилась о непогоде. И Боги снова её услышали.
Утро слилось с днём в сплошной серости. Холодный ветер, словно перепив Хитенского виски, носился по улицам, рвал деревья и гудел в трубах. К обеду закапал мелкий дождик. Дороги разбухли, захочешь проехать – сорвёшь ось. Люди без острой нужды не высовывали нос на улицу. Многие даже закрыли ставни.
К вечеру ни дождь, ни ветер не унялись, только стало темнее. Мириам дала Аргону тулуп брата и его сапоги. Если бы Эйнар узнал – убил бы! Сама же переоделась в тёплые штаны, вязаную кофту.
– Куда мы собираемся? – поинтересовался Аргон, рассматривая тулуп, будто диковинную зверушку.
– К одной женщине, которая поможет вернуть Ваши воспоминания. Вы же хотите вспомнить, кто Вы и откуда? – Мириам с вызовом посмотрела на гостя, перетягивая концы платка вокруг шеи и завязывая сзади.
Аргон влез в сапоги. Немного великоваты, но не страшно. Мириам помогла ему застегнуть тулуп, а затем сняла с вешалки шапку.
– Надевайте-надевайте. Там холодно, уши ещё отморозите. Так, подождите немного.
Она метнулась в комнату, схватила лук, колчан стрел и корзинку. В ней, накрытые полотенцем, лежали несколько картофелин и кольцо колбасы – плата Вивьен за помощь.
Ветер разъярился не на шутку: он наскакивал со всех сторон, сбивал с ног, швырялся в лицо дождём, словно стрелами. Мириам и Аргон, пытаясь от него защититься, согнулись, будто древние старики.
– Ух, непогода как разыгралась! – воскликнула Мириам, прикрывая глаза ладонью.
М-да, получилось чересчур задорно. В ответ Аргон как-то странно хрюкнул.
Раньше Вивьен ютилась в небольшом доме на окраине, но потом в Лаерд приехал Оратор и потребовал выгнать ведьму. Состоялся показательный суд и изгнание, после чего дом элладки сожгли. Правда, далеко Вивьен не ушла: она была слишком стара, да и люди её любили и ценили. Ведьма лечила больных, заговаривала на удачу, помогала девушкам в любовных делах, поэтому ей не дали погибнуть. За спиной Оратора люди построили для элладки землянку, приносили дрова и еду.
На площади Мириам с Аргоном повернули налево. Прошли мимо таверны. За закрытыми ставнями раздавались людские голоса и гогот. Мириам потянула Аргона за рукав и ускорила шаг. Не хотелось, чтобы кто вышел и случайно их застукал.
За таверной свернули на тихую улочку в несколько домов. Здесь жили бедняки: их дома больше походили на сараи, а окошки величиной с ладонь были затянуты бычьими пузырями.
Ветер стал холоднее, морось усилилась. Капли подмерзали и резали, будто стекло. Мириам чувствовала, как немеет лицо. Аргон был насквозь мокрым и обнимал себя руками, видимо, пытался согреться.
– Потерпи, осталось немного. В лесу будет теплее, – ласково приободрила его Мириам, понимая, что в этих словах нуждается и она сама.
– Я надеюсь, – пробурчал Аргон.
Вдруг он поднял голову, сощурился, что-то высматривая.
– Что там? – Мириам остановилась рядом и тоже вгляделась в черноту туч.
– Смотри, какая птица!
– Не вижу.
– Вон там, – Аргон указал пальцем на тень, но Мириам как ни старалась, не видела никаких птиц.
– Да вон же она, – раздосадовано воскликнул Аргон. – Вон, где небольшой разрыв между тучами. Видишь?
Мириам прищурилась, напрягла зрение. Сначала показалось, что это просто тёмное пятно, но потом она разглядела широко распахнутые крылья, короткий хвост и длинное, толстое туловище. Птица выныривала из-за облаков, делая круг, а потом снова растворялась в их серости. Иногда она зависала и резко, как-то неестественно, поднималась вверх.
– Какой у неё размах крыльев! – присвистнул Аргон. – Наверное, одно крыло ростом с меня будет! Ты знаешь, что эта за птица?
– Может орлан, но вряд ли. Не похож, – Мириам дернула плечами. – Не скажу точно, но какой-то крупный хищник.
На самом деле, птица пугала: было в ней что-то неестественное. Пропорции тела. Зависания… Да и не летают птицы в такую погоду!
– Ладно, пойдёмте уже, – Мириам дёрнула Аргона за рукав.
Они быстро добрались до леса. Деревья защищали от ветра: он метался между верхушками, подобно зверь в западне. Сосны скрипели, раскачиваясь. В бороздах от колёс скопилась вода, иногда она поднималась так высоко, что дорога превращалась в речку, и приходилось идти по обочине. Мириам пожалела, что не взяла с собой факел. Глаза уже болели от напряжения, пытаясь разобраться в нагромождении теней.
– Вот здесь аккуратно, – шептала Мириам, переступая через пенёк. – А сейчас нужно перепрыгнуть вот сюда. Так, подожди, – она нашла длинную палку и потыкала в островок между колеями, чтобы поверить, земля там или вода. – Всё нормально. Стоять можно, – объявила Мириам и шагнула с обочины на середину дороги. – Аргон, аккуратнее, не сломайте ноги только!
Мириам часто останавливалась, прислушивалась к звукам и молилась про себя, чтобы не встретиться с мёрзлыми. Про птицу она уже забыла. Сейчас важнее вовремя заметить иллидов!
Не дойдя до перекрёстка, они свернули с дороги в чащу леса. К дому Вивьен вела еле заметная тропинка, но в сумерках и с такой непогодой её было невозможно отыскать, поэтому приходилось ориентироваться на свои ощущения. Направо. Теперь налево. Вроде, правильно. За горбатой сосной снова налево. А вот и дом элладки. Издалека он напоминал холм. Крыша пряталась под слоем мха, только труба торчала. Дым, еле различимый в серости, трепетал на ветру. Тропинка упиралась в деревянные ступеньки, которые спускались к двери.
Мириам постучала. Тишина. Неужели никого? Как так? Мириам забарабанила, что есть мочи.
– Тише, – тронул её за руку Аргон. – Она и так на соплях держится.
– Что?
– Дверь, говорю, и так хлипкая.
Мириам постучала, но уже сдержаннее.
– Та итту я, итту, – послышался скрипучий голос.
Дверь открыла маленькая сгорбленная старушка в длинной серой юбке и коричневой кофте. В одной руке бабушка держала лучину – пальцы у элладов длиннее, чем человеческие, – а второй сжимала края платка, наброшенного на плечи. Розовые волосы, выцветшие, как краска на свету, были собраны в пучок, а чтобы он не развалился, Вивьен всунула вязальную спицу. При виде элладки, Аргон попятился. Мириам схватила его за локоть и широко улыбнулась.
– Ой, мы Вас, наверное, разбудили. Я прошу прощения! Но нам очень-очень нужна Ваша помощь!
Несмотря на долгие годы жизни среди людей, элладка так и не обучилась тонкостям речи: до сих пор не могла выговаривать твёрдые и резкие звуки, постоянно смягчала их, отчего казалось, что она картавит.
– Прохоцице, цетки. Вы, наверное, замёрзли, пока табирались. Вон, у паренька зуб на зуб не попатает.
Мириам втащила Аргона за собой в землянку. Там царила полутьма, свет исходил от нескольких лучин, воткнутых в стену. Несмотря на холод снаружи, внутри было нагрето, словно в бане. Огонь потрескивал в печурке, непривычно маленькой и квадратной, как сундук.
