Элтэнно. Хранимая Звездой
Рукопись несбывшихся ожиданий. Таинство посвящения
Глава 12. Тот, кто приходит на помощь тогда, когда его совсем не просят об этом, не всегда друг. Чаще всего это дьявол
Прогул лекции профессора Аллиэра Миле аукнулся. Зря она предполагала, что он поставит в журнал посещений напротив её фамилии прочерк и на этом успокоится в расчёте припомнить всё на экзамене. Ждать чего-то там тёмный эльф не собирался, а потому, едва провёл нынешний опрос присутствующих, сразу выразительно подглядел на Милу. Тут то она и поняла, что основательно влипла.
– Лер Свон, я сегодня поставил напротив вашей фамилии плюс. Но вы случаем не ошиблись аудиторией?
– Нет.
– Сперва встаньте, а затем уже отвечайте.
Послушно выйдя из-за четырёхместной парты, за которой сидела она одна, Мила повторила свой ответ:
– Нет, профессор Аллиэр.
Говорила Мила ровным голосом, но на самом деле она невольно поёжилась. Молодая женщина всерьёз разволновалась, и причина такого была проста. Её парта была одной из четырёх, что располагались в первом ряду. Профессор Аллиэр находился слишком близко, его и Милу не разделяли другие студенты, и из-за этого молодая женщина ощущала себя крайне неуютно. Более того, стоило Миле встать, как она почувствовала на себе более чем две сотни любопытных взглядов. Лекции по общей теории некромантии для нынешнего второго курса велись с разделением на два потока. Помещение, расположенное в огромной башне главного корпуса академии, позволяло вместить такое большое количество студентов. Оно было рассчитано аж на пятьсот мест.
Стоит добавить, все лектории в этой башне были очень большими по площади. И всё же вместительность обеспечивала скорее планировка – сверху лекторий выглядел похожим не на круг, а на букву V. В узкой части помещения располагались стол, доска и кафедра для преподавателя, а за всем этим добром была стена, на которую выводилась проекция доски. Десять рядов возвышающихся сидений (количество парт увеличивалось с каждым рядом) позволяли даже сидящим на «галёрке» студентам прекрасно видеть эту проекцию. Акустика тоже была превосходной, а потому голос профессора Аллиэра нынче доносился до каждого студента.
– То есть ваш пропуск занятия нисколько не означает, что вы отказываетесь от изучения моего предмета? – въедливо уточнил тёмный эльф, прежде чем сделал вид, будто ему важно поправить на своём столе стопку чистой бумаги.
– Разумеется я намерена изучать ваш предмет.
– Вы это серьёзно или для красного словца? Мой жизненный опыт говорит о том, что намерения и дела часто расходятся… Вот как вы восполнили знания по пропущенной лекции? – он посмотрел на Милу неприятным насмешливым взглядом, но молодая женщина не стушевалась.
– Я переписала конспект, – смело ответила она, а затем даже демонстративно подняла раскрытую толстую тетрадь. – Вот, можете сами удостовериться.
– Моё дело не научить вас вести записи, лер Свон. Суть преподавания не в этом, и даже не в оценках. С любого занятия вы должны уносить знания, – откидываясь на спинку кресла, с высокомерием объяснил профессор Аллиэр, и затем его голос зазвучал с угрозой. – А вы взяли и дозволили себе пропуск. Вы осознанно отказались от получения некоторых важных для вас знаний.
– Но я не отказалась, я переписала конспект, – с присущим ей упрямством посмела возразить Мила.
– Повторюсь, если вы не услышали – мои занятия нисколько не связаны с чистописанием. И поэтому в настоящий момент я желаю, чтобы вы обосновали своё отсутствие на прошлой лекции.
– Эм-м, – замялась молодая женщина, так как она нисколько не хотела рассказывать про прощание с Катриной. – У меня на это была причина. Просто я не хочу озвучивать её во всеуслышание.
– Какой бред вы несёте, – тут же осуждающе покачал головой профессор Аллиэр. – Неужели вы можете представить, чтобы мне было интересно отчего вы предпочли моему предмету что-либо ещё? Слушать причины, да ещё ваши… Увольте, нет. Я вызываю вас к доске, лер Свон. Раз студент осознанно пропускает моё занятие, то с пропущенным материалом у него либо нет нужды ознакомляться, либо материал был этим студентом усвоен самостоятельно. Вот единственный вывод, который приемлем для меня. Поэтому давайте, выходите. И уж проявите себя положительно, так как оценка за ваш нынешний ответ вряд ли будет отличаться от той, что вы получите на экзамене.
Нет, вот к такому Мила отнюдь не была готова. Однако, по вполне понятным причинам перечить она не посмела. Молодая женщина всего лишь с тревогой взглянула на Саймона, в последний раз окинула взглядом записи в открытой тетради, а после несмело подошла к доске. Пальцы подрагивали, когда она взяла мел.
– Проекция, – между тем едва слышно сказал профессор Аллиэр и изображение доски вывелось на большую стену за ним. Теперь всем студентам было видно, как Мила стискивает в руке мел. – Итак, лер Свон, прошу вас. Начинайте излагать материал пропущенной вами лекции.
– Но… но ведь на сегодня тема другая. Вдруг из-за моего ответа вам не хватит времени на неё? – робко попробовала возразить она.
– Видите ли, я не думаю, что ваше объяснение займёт те два часа, что излагал материал я. Перейти к новому материалу мы успеем.
Сказав так, профессор Аллиэр, казалось, уткнулся в журнал группы. Он преспокойно начал перелистывать страницы. Тело его было не напряжено, лицо спокойно. Это Мила ощущала себя как на гильотине.
– Темой прошлого занятия была настройка медных чаш, – наконец, произнесла она, попутно выводя на доске надпись. А затем молодая женщина замолчала. Дело в том, что она начала рисовать схематичный вид этих самых чаш и, чтобы воспроизвести рисунок верно, ей требовалось сосредоточиться. Однако, её молчание профессору Аллиэру не понравилось.
– И? Вы намерены продолжать свой ответ, лер Свон? Скажите хотя бы зачем эта настройка нужна, – недобро посмотрел он на неё, прежде чем вновь принялся заниматься изучением журнала.
– При правильной настройке осуществляется взаимодействие с потусторонним миром, так как создаваемые чашей вибрации могут быть восприняты блуждающими духами. Однако, как способ общения чаши уже давно не используют. Их актуальность в наши дни обусловлена только успокаивающим духов эффектом. Это бывает полезно, когда в доме в активной стадии полтергейст, а для манипуляций по его устранению требуется подготовка.
– Кошмар какой. Вы всерьёз считаете, что я целых два часа объяснял про настройку чаш только ради такой чепухи? – строго посмотрел на неё тёмный эльф. – Начните с более актуальных причин.
– Хорошо. Чаши, конечно, используются не только для разрешения проблемы полтергейста.
«Просто мне запомнилось именно оно, так как это применение самое простое и интересное», – при этом подумала Мила.
Она ведь не просто переписала конспект, а действительно постаралась вникнуть в его содержание. Увы, сам материал был таким, что понять его оказалось ой как непросто, а Миле вчера вечером ещё и жуть как хотелось спать. Поэтому, подумав, она убрала тетрадь по общей некромантии со стола в сумку и со спокойным сердцем легла в постель. На сделанном Мила успокоилась. Ей как-то виделось, что значение некоторых новых терминов на последующих лекциях само по себе станет для неё понятным. А уж если бы оно так и не вышло, то перед экзаменом она бы точно со всем разобралась.
Миле виделось, что у неё достаточно времени. Но, увы, так ей только казалось.
– Такого рода чаши ещё используются для… для… эм-м, подспорья в процессе визуализации желаемого. Это более актуальная причина.
– Подспорье в процессе визуализации желаемого – это то, что содержится здесь, – с раздражением ткнул указательным пальцем в свой висок профессор Аллиэр, и голос его зазвучал особенно сердито. – И пусть у вас самой в черепной коробке мало чего полезного, всё же строение человеческого тела вы уже достаточно хорошо должны были изучить, чтобы понять о чём я говорю.
Кто-то не выдержал и хрюкнул от смеха. То, как профессор Аллиэр нынче общался с Тварью, вообще многим понравилось. Большинство присутствующих ехидно заулыбались так, словно смогли бы ответить у доски намного достойнее Милы. Но профессор Аллиэр не стал делать студентам каких-либо замечаний. Он продолжил грозно смотреть на молодую женщину и вскоре потребовал:
– Дайте более достойное определение крияшакти.
– Это, – прикрыв глаза, постаралась сосредоточиться Мила, но профессор Аллиэр не дал ей времени на раздумья.
– Если вы не способны озвучить элементарную информацию сходу, то хотя бы не стойте просто так. Займите время написанием названия термина на доске. Ну же, пишите!
Разумеется, новое для себя слово Мила написала совсем не так, как требовалось. Ведь пусть она всерьёз улучшила грамматику верлонского языка, всё же нюансов в письменности оставалось много. Порой, требовалось элементарно привыкнуть к написанию, потому что оно так исторически сложилось. Да-да, порой даже про то, что один и тот же звук могли передавать до пяти разных буквосочетаний, следовало забыть. Из-за этого Мила, так и не вспомнив как именно она переписала «крияшакти» из конспекта Саймона, невольно допустила две ошибки.
– Какое убожество, – тут же скривился профессор Аллиэр и, встав, лично исправил запись. После этого он отложил мел и грозно уставился на Милу. – Так что этот термин обозначает?
– Слово в слово я пока не могу ответить, – едва выдержала взгляд алых глаз молодая женщина, – но это создание в мире реальном того, что вымышлено.
– Нет, лер Свон. Никак нет. Крияшакти – это воссоздание в нашем плане бытия посредством силы мага устойчивого во всех деталях образа. Устойчивого. Во всех. Деталях. Речь не про изучаемые вами на дополнительных курсах иллюзии, а про формирование чего‑то нового. Чего-то, что создано влиянием мага на информационную материю нашего мира.
Мила чувствовала, как горят её щёки. Вроде и стыдиться нечего было, не всякий бы озвучил даже то, что озвучила она. Но неприятно и стыдно молодой женщине всё равно сделалось настолько, что в глазах у неё защипало. Миле стоило большого труда отрешиться от эмоций, чтобы всё же не расплакаться. Вот уж её слабость вся академия долго бы вспоминала с хохотом. Над ней, как над плаксой, смеялись бы со всех сторон.
– Какова должна быть для такой цели гематрия?1 – продолжил требовать профессор Аллиэр, и на этот раз Мила даже не стала пытаться. Цифр в лекции было много, а потому она призналась:
– Не помню.
– В таком случае, я не вижу, чтобы ваше намерение изучать общую теорию некромантии совпало с делом, и, значит, вы пришли совсем не в ту аудиторию. Здесь вам нечего делать.
– Да ей вообще в академии нечего делать, – громко сказал кто-то, и эти слова тут же поддержал некий другой студент.
– Выдворить её отсюда. Давно пора!
– Из-за неё отчислили моего милого Конрада! – гневно припомнила одна из девушек.
– И ещё много кого тоже. Отчего такая несправедливость? Отчего Тварь всё ещё здесь, а они нет?
– Бедные ваши студенты, профессор Аллиэр. Да как возможно им совместно с Тварью проходить ритуал посвящения в магическое братство?
Подобного давно уже не происходило. Последний год Милу как-то больше игнорировали, и из-за этого каждое слово нынче всерьёз било по нервам молодой женщины. Она ведь считала, что такая яркая ненависть к ней осталась в прошлом, а тут… тут всё возвращалось на круги своя. От обиды и растерянности Мила даже не видела, что ситуация кардинально изменилась. В настоящий момент выкрики принадлежали студентам благородного происхождения. Немногие из низов присоединились к гонению. Большинство простолюдинов, и в первую очередь многочисленные друзья Катрины Флетчер, многозначительно переглянулись. Пусть им было понятно злословие по отношению к Твари (всё же оно было уже привычно всем), но из-за того, как Антуан Грумберг очернил их подругу, мысли в головах этих людей поменялись. На первый план для них вышло неприятное осознание, насколько аристократия не терпит простой народ.
«Сначала Тварь осмеивали, потом Катрину так оклеветали… Кто будет следующий? Быть может, в чём-то неуслужливым окажусь я сам?» – невольно с гневом думали они про себя. А профессор Аллиэр ещё и не пресёк безобразие сразу. Лишь выждав время, он вскинул руку, призывая к молчанию.
– Лер Свон, – едва восстановилась относительная тишина, продолжил говорить тёмный эльф, – к моему сожалению, аудиторию вы вряд ли покинете. Вы ведёте себя с упрямостью зомби, в чью голову вложили одну единственную команду, и поэтому вы не соберёте свои вещи. Ведь так?
Мила насупилась, она не хотела отвечать на столь неприятно поставленный вопрос. Однако, профессору Аллиэру её молчания было достаточно. Поняв, что его студентка ничего не скажет, он произнёс:
– Вы можете сесть, но знайте, что ваше настоящее место не здесь. К познанию пути магии вы нисколько не пригодны.
Стерпеть такое было тяжелее некуда. Слёзы так и хотели потечь ручьём, но Мила держалась. Она лишь сжимала ладошки в кулачки, так как всё ещё не желала считать себя никем. «Я человек и заслуживаю человеческого отношения к себе», – вот какая мысль её вела изо дня в день. Вот, что помогало ей держать голову высоко поднятой. Но в настоящем Миле Свон предстояло смирить себя. Публичное оскорбление декана академии грозило строгим выговором, а их в личном деле молодой женщины уже набралось восемь из двенадцати возможных.
– Профессор Аллиэр, – вдруг к всеобщему удивлению подал голос лер Морриэнтэ, и профессор, глядя на его высоко поднятую руку, был вынужден сказать:
– У вас какой-то вопрос?
– Не совсем, – встав из-за парты, ответил лер Морриэнтэ. – Я бы хотел озвучить своё мнение.
– Ну уж нет. Вы на лекции, лер Морриэнтэ, а потому вам дозволительно задавать уточняющие вопросы по теории некромантии и только.
– Пяти минут не прошло, как некоторые из присутствующих дозволили себе нарушающее учебный процесс поведение, но вы далеко не сразу остановили их. Выходит, именно моего мнения вы боитесь?
Мила подумала, что спокойствию и мужеству Адьира Морриэнтэ она сама может только завидовать. Вот так вот глаза в глаза, да ещё публично произнести такое, лично она никогда не осмелилась бы. А потому, покуда эльфы пристально смотрели друг на друга, Мила тихонечко вернулась за свою парту.
– Я не боюсь вашего мнения, – между тем ответил профессор Аллиэр, и его алые глаза при этом засверкали от гнева. – Мне оно просто не интересно и в принципе кажется лишним.
– Зато я считаю, что вам его стоит услышать. То, как вы донесли до лер Свон свои требования к изучению предмета, больше похоже на издевательство. И хотя издевательства для представителя расы дроу естественны, ваши предки заслужили свою грозную репутацию отнюдь не за унижение неспособных дать им отпор. Они покоряли сильных. Поэтому, всего-то в дань памяти о прошлом величии вашей расы, вот отчего бы вам не вызвать к доске лера Далберга тоже? – на этих словах обсуждаемый Вильям Далберг резко выпрямился, и его пальцы едва не сломали удерживаемый им карандаш. – Он также отсутствовал на прошлой лекции, и, получается, точно также обязан публично доказать, насколько хорошо он самостоятельно освоил материал. Или вы не заинтересованы в соблюдении правил академии, ваши требования разнятся в зависимости от светского статуса студента?
– Тема нашей сегодняшней лекции отнюдь не преступление и наказание, так что я не желаю тратить время на вызов к доске всех пропустивших занятие студентов. Для показательного примера лер Свон было достаточно. Она настолько жалкий студент, что является самым ярким примером непригодности к обучению, – нисколько не затруднился с ответом профессор Аллиэр. – А сейчас продолжаем, моя задача дать вам новый материал…
Профессор Аллиэр повернулся к доске. Он намеревался стереть с неё надписи и приступить к новой теме. Также, он рассчитывал таким образом поставить точку в неприятном для себя разговоре. Однако, последующие слова лера Морриэнтэ заставили его обернуться.
– Любопытно слышать от вас такое, когда виной непригодности лер Свон к обучению служит исключительно её жалкое происхождение. Недостойные предки – разве что в этом можно упрекнуть эту женщину.
– Что вы сказали? – недобро сощурил глаза тёмный эльф, и даже тряпка в его руках вдруг стала выглядеть как кинжал, который он вот-вот бы вонзил в врага.
– Вам самому известно, что способности для обучения у лер Свон есть, и они очень хорошие. Проблему составляет её неумение вести себя соответственно ожиданиям общества, и причиной подобного, не иначе, служит дурная примесь в её крови. Недостойное происхождение не впервые на моей памяти выливается в отторжение, – с мягкой, но какой‑то неприятно едкой улыбкой объяснил лер Морриэнтэ, и Мила почувствовала, как часто у неё бьётся сердце. Её как будто публично помоями облили.
Почувствовали себя оскорблёнными и многие другие студенты. Адьир Морриэнтэ едва ли не напрямую унижал профессора Аллиэра, но истинную суть разговора поняли только сами эльфы. Студенты услышали совсем другое, и их мысли, возникшие вследствие очернения Катрины Флетчер, из-за услышанного сделались ещё более яркими. Некоторые простолюдины возмущённо нахмурились, другие по новой начали многозначительно переглядываться. Но профессор Аллиэр в силу испытываемых им эмоций этого не заметил. Он долгое время пристально смотрел на лера Морриэнтэ, как на заклятого врага, а затем ледяным голосом произнёс:
– Любопытно здесь другое. То, что вы смеете упрекать меня в предвзятости, хотя склонны к ней сами.
– Несмотря на свои склонности, я имею привычку поступать достойно с теми, кто этого заслуживает. Именно достойное поведение способно вызвать моё уважение, профессор Аллиэр. И, чтобы не быть голословным, пожалуй, я докажу это всем присутствующим делом.
Адьир Морриэнтэ с холодной аристократической улыбкой обвёл окружающих его студентов равнодушным взглядом, а затем к всеобщему удивлению взял с парты свои вещи и начал спускаться вниз по узкому проходу. Все с настороженностью наблюдали за ним и гадали, что же он собирается сделать. А светлый эльф остановился возле парты, за которой сидела Мила, и с совершенным спокойствием устроился на соседнем стуле.
Мила во все глаза уставилась на Адьира Морриэнтэ. Аналогично на него смотрели остальные студенты. Все они были шокированы, и вот-вот бы зашептались, обсуждая увиденное. Но именно профессор Аллиэр первым нарушил повисшую тишину.
– То есть лер Свон не вызывает у вас неприязни? – с хорошо прозвучавшей насмешкой уточнил он.
– Да.
– А как же её жалкое происхождение?
Язвительность в голосе профессора Аллиэра зашкаливала, но Адьир Морриэнтэ словно совсем не слышал её. Он предельно серьёзно ответил:
– Память о нём основательно стирается для моего восприятия её смелостью. Быть всего лишь женщиной и при этом держать оборону против всех собравшихся здесь сотен людей и не только людей – подобное заслуживает уважения, – говоря, лер Морриэнтэ ненадолго перевёл взгляд на Милу, но именно что ненадолго. Вскоре он снова посмотрел на профессора Аллиэра и с надменной улыбкой сказал: – Мне известны мужчины, которые в схожей ситуации предпочитали позорно лебезить. Забыв про гордость, они унижались. В надежде на господскую милость они услужливо выражали рабское смирение. Вот это для моего восприятия выглядит мерзко.
Судя по возникшей на лице светлого эльфа улыбке, он был чем-то очень и очень доволен. Он выглядел как кот, добравшийся до крынки со сметаной. А вот профессор Аллиэр, напротив, отчего-то очень и очень разозлился, раз принялся стирать мел с доски такими резкими движениями, а после даже требовательно прикрикнул:
– Лер Далберг, а ну выходите к доске!
***
– Да что вы себе позволяете? – стоило Найтэ переступить порог до смерти надоевшего ему кабинета, закричал на него в голос глава академии. Лицо Олафа фон Дали при этом было раскрасневшимся от гнева. – Вы что, забыли какой сейчас век? Так я вам напомню, он совсем не тот, в котором вы на работу сюда устраивались. В наши дни так поступать со студентами недопустимо! Слышите вы меня?
– Конечно, слышу, – буркнул едва ли не оглохший Найтэ, но Олафа фон Дали такой ответ мало устроил. Он продолжил отчитывать своего сотрудника.
– Вам мало претензий к академии из-за того, что экзамены по вашим предметам студенты хорошо если с четвёртой пересдачи сдают? Мало?
– Достойные студенты сдают всё с первого раза, – спокойно ответил Найтэ, но зря он так рассчитывал перевести тему на качество образования. Пухленький ректор разозлился ещё сильнее.
– Ах, достойные, – недобрым голосом протянул Олаф фон Дали. – То есть маркиза Роунского вы к недостойным причисляете, да? Вы напрочь отметаете факт, что его дядя не последнее лицо в королевском совете. И, разумеется, только у недостойного студента с его обширных владений такой ежегодный доход, что этот недостойный запросто любую дыру в бюджете Верлонии закроет!
– Господин фон Дали, – стараясь закрыть глаза на язвительность, сказал Найтэ. – Не вы ли сами некогда были согласны с тем, что лера Далберга стоит отчислить?
– А я до сих пор считаю, что это необходимо, – не моргнув глазом, заявил ректор. – Другое дело, что я вам говорил про курс пятый-шестой. И действовать в этом вопросе мы должны были бы сообща, а не так, чтобы… Вам что, свалившихся нам на голову проблем мало? Хватит с меня вашей дурной заносчивости и принципиальности! Слышите? Хватит! Я требую от вас…
На этот моменте нервы Найтэ не выдержали, и он, резко разворачиваясь на пятках, без всяких прощаний вышел из кабинета вон. Всё внутри него клокотало от злости. Неужели он, последний из дроу, обязан был сносить всё это? Да сколько можно гнуть спину перед людьми, сколько можно оправдываться, скрывать?
Неприятно было это осознавать, но Найтэ услышал в словах лера Морриэнтэ чистую правду. Не только по причине ненависти ко всему его народу, светлые эльфы столь презирали последнего из дроу. Для них Найтэ отнюдь не хитрил, рассчитывая жить в удобстве и безопасности, для них он выглядел как раб, позорно пресмыкающийся перед людьми. Перед людьми, которых и светлые эльфы, и тёмные относили к расе второго сорта.
«Они считают меня жалким, и мне больше совсем не хочется закрывать на это глаза, – с гневом думал он. – Подошло время перестать убеждать себя тем, как мудро я некогда поступил, начав служить людям. Этот несносный фон Дали прав, сейчас совсем другой век. Тогда у меня не было никакого выбора, но сейчас… За столько веков я уже должен был изменить хоть что-то в своём положении, а не взять и увязнуть в этой проклятой академии, как муха в вязкой смоле».
Будучи глубоко погружённым в свои неприятные мысли, Найтэ пересёк главную площадь академии, нисколько не заметив двух своих студентов. Зато эти студенты обратили на него внимание. Они оба с тревогой во взгляде уставились на тёмного эльфа и даже, казалось, затаили дыхание. Они не спускали взгляда с закутанной в чёрное фигуры, покуда Найтэ не скрылся из виду. Только тогда лер Грумберг и лер Далберг выдохнули напряжение и, опасливо посмотрев по сторонам, вернулись к прерванной ими беседе.
