Аалека Вальц
Междумирье
*** Искажение пространства на Роу-га-33
– Господин Матвэй, – проговорил Серентус, – я готов к расчётам. До Вашего запроса я не обнаружил здесь искажений в пространстве. Потенциально, я могу предположить, что сканировал зону около дома, зону для обеспечения первичной безопасности.
– Спасибо, – сказал Матвей и положил планшет на мостки.
Опустившись на одно колено, он провёл пальцами по доскам. Его взгляд искал точку, c которой было бы видно замершую в боевой готовности Агату во время борьбы с гигантской змеёй с планеты Роу-га-33.
– Я сделаю расчёты вручную. Деактивируйся в течение минуты.
Деревянные мостки скрипнули, когда Клык сел. Большой пёс невозмутимо посмотрел на хозяина с видом, что он не тот, кто переедает, но позу долго не выдержал, высунул язык и улёгся на лапы. Матвей едва заметно улыбнулся и потрепал его за ухом.
– Помоги мне, Клык, – сказал мужчина, и пёс с готовностью посмотрел на него.
Матвей надел ему ошейник с острыми прозрачными шипами и отвёл в начало мостков, положил рядом планшет и присел перед мордой.
– Я активирую приборы. Ты нажмёшь лапой на планшет, когда я произнесу “Сир-хе”. Пространство будет искажено. Тебя защитит ошейник. К граням не подходи. Понял?
Клык серьёзно смотрел в ответ.
– Здесь, на Земле, не может быть пространственных дыр.
Матвей поднялся, снял рубашку и ботинки. По бокам мостков он расставил небольшие чёрные ящички и босиком встал на место, где балансировала Агата перед прыжком. На правой груди Матвея мерцала такая же татуировка, как и у Михаила: волны, сдерживаемые кругом и треугольником, только цвет вод бушующего шторма был цветом красного золота. Из чёрных кубов появились тонкие лучи, прошлись по засветившемуся на коже треугольнику, сканируя. По завершении, лучи начали образовывать вокруг мужчины купол, маскируя происходящее для стороннего наблюдателя так, что если бы кто-то стал в предзакатное время смотреть на реку, то увидел бы мужчину с собакой, мирно сидящего на лавке мостков.
Матвей взмахнул кистью. Перед ним из лучей проектора появился экран, он задал команду. Прошло несколько минут, внутри купола ничего не происходило, реальность не изменялась. Матвей вновь вызвал меню на экране: планета Роу-га-33 вне зоны доступности.
Он задумался. Значит, его предположения верны. Случайности не было.
Несколько часов назад по времени планеты Роу-га-33 и неделю назад относительно земного времени Матвей с Михаилом находились на дипломатическом блокпосту. Жёлтые пузыри висели в атмосфере. Сквозь них переливалась звезда, голубыми и сиреневыми лучами согревала планету. Блокпост находился на поляне, окружённой скалами, чья поверхность кирпичного оттенка выглядела обезвоженной. Породы камней были твёрдыми, а воздух – вязким.
Закрытая для посещения планета относилась к категории опасных. Среди её жителей не было миролюбивых, дружить и общаться никто не хотел. Анкельсоны устанавливали только транспортные торговые порталы. Агрессивные существа предложили натуральный обмен: жители Роу-га-33 получат технологию для выращивания искусственной еды, а межгалактическое объединение и дочерние корпорации Анкельсонов получали бы ценное сырьё.
Серпентины принимали оборудование. Превосходящие гуманоидов в росте и ширине, с клыками, бронированным телом, эти существа строго следовали военной дисциплине. Расставленные по периметру, они неподвижно стояли, словно статуи, прислушивались к вибрациям вязкого воздуха. Отдельная группа занималась погрузкой оборудования, в то время как трое, самые старшие по званию, контролировали процессы и обсуждали с командой Анкельсонов местоположение оборудования на планете.
Матвей и Михаил никогда не отказывали в помощи. Управляющие серпентины с уважением прикрывали глаза, демонстрируя почтение к сильной семье. Они позволили изучать планету, поэтому на больших мониторах открыто демонстрировали ландшафт и вместе проектировали инфраструктуру для обеспечения жителей едой: кто и как вырастит белок, кто доставит, как будет обучать работе на оборудовании. Изнурительные столетия войн на планете лишили её собственных инженеров, но не лишили мудрости. Управляющие заботились о своих.
Вдруг, чёрная молния ударила в пузырь и разрезала пополам, вязкая жидкость полилась на сухую поверхность. Камни затрещали и зашаркали от соприкосновения друг с другом. Странный отблеск и искажение пейзажа, будто голограмма сбоку блокпоста, привлёк внимание Матвея. Он отвлекся от разговора и некоторое время наблюдал как иллюзия движения создавалась в стоячем воздухе. Узнавание явления насторожило его, он медленно взял со стола плазменный меч. Михаил почувствовал неладное и повернулся к брату с немым вопросом, а потом проследил за его ожесточенным взглядом. Наступившая пауза всполошила и остальных участников обсуждения. Серпентины хотели отправить отряд на проверку "странного", но Матвей помотал головой и не разрешил.
– Слишком непредсказуемо. – сказал он. – я разберусь сам.
– Продолжим, – успокаивающе улыбнулся Михаил и змеи с тревогой подчинились, не быть хозяевами в своем доме им не нравилось. Однако они рассудили, что если отвлекутся от процесса проектирования цеха еды, а Анкельсоны покинут планету, то и с едой останутся такими же голодными. Все протухнет.
За пределы поляны украдкой уползал один из охранных серпентинов с выражением полного восторга от адреналина охоты. Осторожно, не производя шума на шершавой почве, Матвей дошёл до скал, прислонился и прислушался, пытаясь определить, где находится серпентин и есть ли кто-то ещё. Подул ветер, он вдохнул, но ощутил запах и тепло лишь одного существа. Нахмурился. У него появилось нехорошее предположение. Практически не создавая вибраций тягучего воздуха, Матвей вышел из-за скалы. От увиденной картины зубы сжались так, что скулы заострились, а жакет натянулся от вздыбившихся в ярости мышц. Кто-то открыл несанкционированный портал к Земле, грани пространства рваной дырой смотрели на завороженного серпентина.
Змеевидный монстр подрагивал хвостом. Со стороны Земли на мостках у реки танцевала девушка, тренировала боевые приёмы в музыкальной последовательности. Ритм её мелодии и привлекал, и гипнотизировал внимание гигантской змеи. Сначала воин просто наблюдал, а потом в нём разгорелся азарт охоты – он пытался схватить девушку. Она видела его, как мираж, не понимала опасность. Ловко уходила от ударов, продолжала свой ритм, который сначала дразнил, но потом начал злить серпентина. Портал между планетами был открыт со всеми нарушениями протоколов. Кроме того, что две закрытые планеты никак не могли быть соединены, так и тот, кто открыл портал, специально оставил возможность физического контакта без перемещения. Иначе говоря, в созданном пространственном коридоре серпентин мог схватить и укусить девушку, но перетащить к себе не мог, и умерла бы она на своей планете.
Борьба зашла слишком далеко, воин в боевой ипостаси приготовился атаковать. Его наивная и хрупкая соперница замерла, интуитивно почувствовав угрозу. Потеряв ритм её движений, серпентин остановился, выжидал.
Матвей прикрыл глаза, чтобы воссоздать в сознании образ Агаты и предугадать её действия. У него будет не больше нескольких мгновений, чтобы незаметно подобраться и помешать атаке. Перед ним всплыло прошлогоднее воспоминание в библиотеке. Пухлые, приоткрытые в ожидании губы. Казалось, если дотронешься, то ощутишь под кожей сок, как у спелого фрукта – и оторваться уже не будет сил. Глаза тёмного сапфирового оттенка смотрели на него обнаженно, уводили мысли в неправильном направлении. Он сосредоточился на коже шеи и начал движение между ударами сердца Агаты. Змея, опьянённая страхом жертвы, не обращала внимания на выверенные движения Матвея. Он подбирался в коридор портала так, чтобы оказаться на территории Земли. У граней портала вязкий воздух редел, образуя дымку.
Агата ещё собиралась с духом. В ней мало силы, но отличная скорость. Когда по утрам она тоже приходила тренироваться, становилась далеко, чтобы его видеть, но, чтобы он, как ей казалось, не заметил её. Она не просто копировала его движения, а импровизировала и добавляла танец там, где не успевала рассмотреть целиком. Ей нравилось “картинка”, поэтому мешала настоящие удары с постановочными, подсмотренными в фильмах, и шаги между ударами заменяла на танцевальные па. Это придавало очарование и непредсказуемость в борьбе с неискушённым соперником или, вот как сейчас, дразнило серпентина, злило и заставляло бездумно увлечься жертвой. Но когда она атакует, у неё не будет и шанса нанести даже малейший урон бронированному и натренированному на убийство змееподобному воину.
Он уже видел её напряжённые руки, отвлекающие на себя внимание серпентина. Ноги в полуприседе подрагивали. Правая стопа повернулась, Матвей сделал шаг. А серпентин в этой время заметил общее движение, но не распознал нового соперника между собой и жертвой. Его хвост заострился, он подобрался, Агата переместила вес на правую толчковую ногу. Мгновение. Девушка пришла в быстрое движение, серпентин бросился в атаку, распахнув пасть. Матвей ступил на мостки из граней портала, левой рукой толкнул Агату в воду. Правой активировал плазменный меч и разрезал змее челюсть. Потом он спрыгнул с мостков в коридоре на территорию Роу-га-33.
– Сирэ-ка. Закрыть портал, – проговорил злым, но спокойным голосом. Его браслет и татуировка засветились зелёным. Грани исчезли.
Окровавленный змей, раздувая капюшон мышц, в удивлении уставился на Матвея. Самоконтроль растерялся, и раздражённый, разъярённый и ущемлённый в своём самолюбии, змей с шипением напал снова. Матвей поменял захват, щёлкнул переключателем, и меч плазменной дугой лёг у плеча, как щит. Соперник налетел на лезвие. Шаг назад, изменение вида меча и атака. Матвей разрубил с треском громадное тело серпентина.
***
Удар-удар-удар-удар, разряд электрического импульса. Цифровое сердце вовсю стучало. Серентус спрятался. Он дышал, и его кодировка плясала в неудержимом ужасе. Он был растерян ещё пару секунд, а потом ринулся прятать то, что натворил.
***
Поднялась тревога. Низкие частоты, доступные для змей, видимой волной ударялись в облака, чьи внутренние молекулы шевелились и становились слышимыми для гуманоидов. Матвей, выключив меч, злой походкой возвращался к блокпосту. Навстречу ему бежал вооружённый отряд. Они окружили его, но руководитель отряда встретился глазами с Матвеем, тот положил руку на свой меч, указывая на своё “право” и намерение защищаться, и серпентин отдал приказ отправляться к трупу воина, а сам обратился к Матвею.
– Что произошло?
– Ваш воин был замешан в нарушении пространственных перемещений. Я вынужден был его ликвидировать, – ответил Матвей.
– Пространственных перемещений? Если он заметил открытие портала… – шипение выдавало, что серпентин не уверен в том, как следует поступать. Поэтому он развернулся в сторону блокпоста, решив сопроводить Матвея самостоятельно и доложить руководству, чтобы те уже провели дознание и решили, что делать.
Но Матвей, естественно, не ждал никаких докладов и процессов разбирательств. Он вошёл на блокпост и начал задавать вопросы первый: какие инструкции были даны воинам? Какова природа? И почему тренированный воин сорвался и побежал охотиться?
В расследование включились все. Вывели на проекторы записи с датчиков на блокпостах, чтобы понять: кто, почему и зачем нарушил международные протоколы безопасности… Ответы были неопределённые, и серпентины испытывали стыд и уже не понимали, как исправить ситуацию. Страх, что доверие к ним потеряно, и так необходимые технологии для питания населения будут отозваны, охватил их. Матвей задумчиво смотрел перед собой:
– Почему Земля? – спросил Михаил. – Там ведь нет датчиков.
– Да. Портал открыли неполностью и в “странном” месте, которое уменьшает вероятность того, что это было совпадение или ошибка.
– Это может быть ошибкой? Ты же завёз в Аукшино платформу для тестирования? – Михаил перебирал все варианты, от которых следует сразу отказаться.
– Да, привёз. Я отправлюсь в Аукшино, – он повернулся к руководителям серпентинов. – Мы приносим Вам извинения за данный инцидент. Мы компенсируем семье погибшего пенсию. Просим Вас сообщить о традициях, как мы с достоинством можем выразить свои соболезнования и сохранить светлую память для его близких.
– Конечно, – змеи кивнули.
– Все наши договорённости будут сохранены, однако нам необходимо учитывать произошедшие с точки зрения безопасности. Транспортные артерии следует обезопасить. Я прошу меня извинить, я покину планету.
В комнате потеплело, испуганные руководители расслабились и даже улыбнулись, обнажая острые языки и клыки.
***
– Он, – блондинка говорила громко, – даже не подозревает. Но ничего не происходит. Как мне быть? Я подсовывала своих подруг, я нанимала специально девушек. Он ими совершенно не интересуется. Я иногда даже думаю: а как же он со мной сошёлся-то? А-ха-ха, может быть, он меня любит всерьёз? А я так не ценю. А-ха-ха…
Катерина рассуждала по телефону о насущной проблеме и смотрела на берег. Она хотела придумать план, как избавиться от своего супруга, но остаться при деньгах и, конечно, принести патенты. Прагматичная девушка верила, что если вы мысленно задаёте себе цели или ставите вопросы, ответы на которые кажутся совершенно недоступными, то спустя время ситуация проясняется, а прекрасные идеи приходят в голову. Она смотрела, как вдалеке купается внучка Александры, этой навязчивой и раздражительной старухи. И отчего-то стучала ногтями по столу.
– Что за шум? – переспросила она своего собеседника. – Да это я пытаюсь заварить себе кофе. Да работай же ты!
Катерина злилась. В доме без Матвея ни с того ни с сего отключался свет, переставала работать техника. Сначала она вздыхала и закатывала глаза на высокие технологии, но теперь просто била рукой по кофеварке.
– Да не вольер открывай, а кофе! Я хочу кофе, – она закричала куда-то в пространство и отключила своего собеседника.
– Что значит у меня нет прав. Я тут хозяйка! Какая идентификация? Что ты мне дуришь голову. Ты кофеварка или что?
Из вольера на улице выбежал Клык и побежал по деревне. Он нёсся над травой и с визгом остановился, пригнулся и снова побежал уже в сторону своего дома. Он догонял Шрека.
– Чёрт, теперь ещё и псину эту ловить. Как я ненавижу этот дом! – Катерина продолжала тыкать в кофеварку.
– Погоди, Шре-е-ек, – за собаками так же быстро бежала Агата, – не забегай за забор!
Оголтелая компания как раз оказалась у дома Анкельсоноа. Агата пыталась словить юркого терьера, а Катерина с каким-то шоком смотрела на прибор.
– Пи-и-ип, – раздался сигнал, и кофеварка включилась.
*** Испанский стыд. Колбаса
Они сидели на каменном фонтане, и солнце нещадно опаляло их уже почерневшие от загара плечи. Шрек прятался под ногами Агаты, высовывал язык и жарко дышал на щиколотку. Вика лежала на краю фонтана и с тяжёлыми стонами переворачивалась туда-сюда. Алеся, сгорбившись, стояла и хмуро рассматривала свои новые босоножки. Девушки ждали открытия магазина с обеденного перерыва, но продавщица задерживалась, и их мука под солнцем, казалось, будет длиться вечно.
– Господи, как я ненавижу эту колбасу, – сказала Алеся.
– Давайте придём вечером, – предложила Агата.
– Вечером всё разберут, – протянула Вика, – да не кряхти уже, мать. Дождёмся.
– Да, конечно, Васька небось хочет бутербродов, – сказала Алеся.
– А кто их не хочет? – хмыкнула Вика. – Я тоже хочу.
– А ты не думала, что вот зря вы вместе? Сколько тебе, 20? А уже и парень есть, и живёте, и готовишь ему. Смотрите телек, планируете отпуск. И так всю жизнь. Всё самое прекрасное уже для вас прошло. Тебе 20 лет, а уже всё прошло, влюблённость, флирт, лёгкость, свидания и романтика.
– Да сдалась мне та романтика, я человек домашний, а Васёк – человек хороший. Это главное, – сказала Вика.
– А через 10 лет ты будешь с целлюлитом, толстая, как в рекламе «биосистемы», венозное расширение будет на твоих ногах, немытая посуда и котлеты, котлеты, семейные трусы твоего Васюшечки. А он будет смотреть по сторонам, уйдёт….
Агата с Викой переглянулись и покатились со смеху. Плохое настроение Алеси обычно выливалось в предсказания будущего, ужасающего концентрацией всего самого плохого.
– Не волнуйся, он любит меня такой, какая я есть, с большой жопой. А вены роли никакой не играют, – подруга поднялась и похлопала по ноге Алесю.
– Это сейчас. А потом? Думаешь, почему мужики изменяют? – Алеся не успокаивалась.
– Давайте потом придём, – предложила Агата.
– А ты? – Алеся напала снова. – Ты вообще молчи.
– Какая муха тебя укусила? – Вика начинала сердиться.
– Мне это просто надоело. Вы как сонные тетери. Одна уже похоронила себя в браке. Вторая богачка, ей вообще ни о чём думать не надо. Ой, я буду учиться. Ой, я могу позволить себе летать в облаках. Ой, Матвей…
– Где?! – Агата встрепенулась, но по злому смеху Алеси над её наивной невнимательностью поняла, что подруга передразнивает её. Тоже нахмурилась, как и сложившая руки на груди Вика.
– А ты что? Типа бедненькая? Типа ты тут не можешь парня найти себе? Типа в универ не можешь пойти? – сказала Вика.
– Да. Я не такая! Мне родители не оставили богатства, чтобы я могла позволить себе, что хочу. И я не такая глупая, чтобы думать, что простой Васька или Петька будет меня всю жизнь за ручку держать и души во мне не чаять.
– А что бы ты хотела делать? – спросила Агата, а подруга закусила губу и расплакалась. Девушка обняла её. – Что случилось?
– Я бы хотела быть, как эта богачка Катерина, девочки. А какие у меня шансы? Что, много ещё свободных Анкельсонов ходит? – всхлипывала Алеся.
– Один так точно, – Вика немного смягчилась.
– Вы не понимаете, в какой мы уже тюрьме. Наша молодость – единственная возможность. И мы, вместо того, чтобы лежать на пляжах, кушать вкусную еду, улыбаться в камеры… мы всегда будем зависеть или от «папиков»… Или, второй путь – горбатиться из последних сил, а потом ехать с кучей детей на этот галечный пляж, мазать жирную спину своего уже подпитого мужа и молиться, чтобы ребёнок не обосрался и его не пришлось мыть в море. Будем молиться о тишине и пятиминутках, когда мы можем представить себя счастливыми. Как моя мама! Как моя мама! И я даже не знаю, какой из двух вариантов хуже.
– А если заработать самой? – робко спросила Агата.
– Как? Когда? – воскликнула Алеся. – Тебе не хватило этой работки у Катерины, что нас в ментовку, как шлюх, забрали? Агата, твои родители погибли, но ты горя не понимаешь.
– Я не могу распоряжаться наследством просто так. Я должна работать. Но мне это нравится. Папа всегда говорил, что любая профессия может принести деньги. Не обязательно… просто ты очень спешишь.
– И, между прочим, работать на Катерину – была твоя идея. Я может и буду жирной многодетной матерью, но мозг у меня на месте. В отличие от вас, я не пошла, – Вика уже рассердилась.
– У меня не было выбора. Я не хочу быть бедной. Катерина – мой единственный шанс, – устало сказала Алеся.
– Твой «папик» от бизнеса, – бросила Вика и пошла в открывшийся магазин.
– Почему ты не веришь в карьеру? – спросила Агата.
– Потому что у меня не розовые очки. Карьера – это усложнённый «папик» в любой стране. Я завидую тебе, ты не понимаешь, какое счастье подарили тебе родители. Единственная свобода – это богатое наследство. Единственная. А ты тратишь своё время на глупую влюблённость в женатого мужика, – сказала Алеся и тоже пошла в магазин.
– Что?! – Агата покраснела.
– А что? – обернулась Алеся. – Вика пришла за колбасой, чтобы Васюшку накормить, я – чтобы с матерью приготовить бутерброды и выиграть конкурс Катерины на Фестивале. А ты? Зачем тебе колбаса? Ты пришла, чтобы увидеть Матвея, Агата. Неужели ты не понимаешь, что все видят, как ты бегаешь за ним?
– Я за ним не бегаю, – сказала Агата, – я просто…
– Он женат. Агата. Женат. И твоей влюблённости тебе никто не простит. Никогда. Ему – да. Он богач, он может делать всё, что хочет.
– Не глупи, – Агата улыбнулась, – я ему не нужна. Возле него такие красавицы. Я бы хотела с ним подружиться. Поболтать о книгах, кино и науке. Ты же знаешь. Он… – и тон девушки стал нежным и грустным, – он уже отвергал меня. Так что не стоит переживать, если я на него посмотрю издалека.
– Дура! – сказала Алеся и сжала ладонь подруги. Они смотрели друг на друга стеклянными от наполнивших слез глазами.
***
– Агата, ты можешь мне помочь? – бабушка Александра вышла на кухню. Прямо под висящей на длинном проводе лампе девушка распускала хвост и подставляла подбородок желтому свету, словно ей не хватило дня, чтобы согреться.
– Конечно! – ответила внучка. – Минуточку, я переоденусь после тренировки.
– Нет, нет, не переодевайся, – бабушка замахала руками. – Твоё тёмное трико как раз очень пригодится.
– О, что-то, кажется, у меня есть дела… – грустно пошутила девушка.
Она предчувствовала, что сейчас её подрядят на очередное сомнительное дело, от которого, конечно же, сложно отказаться.
– Дорогая, очень смешно, – Александра съязвила на шутку. – Поверь мне, если бы я обладала такой гибкостью, как ты, то я бы никогда не обратилась за помощью. Я же не прошу для себя. Не потому что я не хочу. Просто я действительно не могу сама это сделать!
– Бабуль, не тяни. Мне уже нехорошо, – Агата присела на стул.
– Дорогая, – бабушка начала “издалека” тактичным тоном, – ты же знаешь, где живёт Катерина?
– Катерина Анкельсон? – Агата выпрямилась и нахмурилась.
– Да, да, – закивала активно, сбиваясь с изящной провокации на быструю манипуляцию.
– Ну, конечно, – ответила Агата, сдерживая внутреннюю бурю эмоций, – я знаю.
– А-а-а, ты была у них на участке, – вспомнила Александра.
– Нет… – Агата отвечала очень осторожно. – Только по дорожке к дому приходила, когда Катерина пригласила меня один раз.
– Ну, это не так страшно. Я уверена, что ты быстро разберёшься, – снова деловито сообщила Александра своё видение плана.
– В чём? – раздражение прокралось в тон Агаты.
– В расположении её теплицы, – снова переключение на невинность и манипуляцию.
– Э-э-э, так может, попросить саму Катю, чтобы она показала дорогу? – рождавшиеся предположения о бабушкиной задумке не нравились девушке.
– А-ха-ха-ха, милая. Какая ты смешная. Нам надо пробраться в её теплицу тайно… – бабушка перешла на шёпот.
– Тайно? Но, зачем? – зашептала Агата в ответ.
– Ты же знаешь, что на фестивале будет конкурс на лучший экзотичный фрукт. С её деньгами ей ничто не составляет труда вырастить и выиграть! – возмущённо закончила бабушка.
– И-и-и-и-и? – спросила Агата.
– Это не честно! У меня нет таких денег, – продолжала возмущаться бабушка.
– А что ты хочешь от меня? – спросила Агата.
– Чтобы ты забрала её растение, – чётко выговорила бабушка.
– А-ха-ха, – Агата неловко рассмеялась с облегчением, потому что на такое она никогда не согласится, а значит, сомнительное предприятие отменяется. И вечер можно провести в мечтах и чтении. И она уже весело спросила: – Хочешь присвоить себе чужое растение?
– Нет, – сказала Александра, – смотри, ты просто заберёшь его до фестиваля, а потом вернём обратно. Как бы просто позаимствуем на время. Ничего криминального.
– А-ха-ха-ха, – Агата снова рассмеялась, словно разговаривала с неразумным ребёнком, – нет.
– Что? – старческие брови сдвинулись, и кости заскрипели в ярости.
– Нет! – Агата встала.
– Агата! – сухая женщина сбросила придурковатость и повысила тон.
– Бабушка, ты предлагаешь мне проникнуть на чужой участок и совершить кражу со взломом, – девушка совершенно спокойно поясняла своё “нет”.
– Просто позаимствовать, – настаивала Александра.
– Какая разница? – сказала Агата, но в ней мелькнуло сочувствие. Бабушка – как ребенок – так хочет выиграть… И тогда она сказала ласково: – Может, ты выиграешь. К тому же, Катерина твоя подруга!
– Нет, в соревнованиях каждый за себя. Там нет подруг, – Александра вздёрнула нос.
– Это просто праздник овощей – садоводческая ярмарка первого урожая, который мы сами и придумали! Ты, я и твои другие подруги, – Агата виновато улыбалась. Да, плохо у неё получается снять бабушкину тревогу за победу, настроить на дружественный праздник (“Ну вот почему с приходом Катерины всё так зачерствело?”).
– Это не просто Овощной праздник! Там конкурс, конкурс! И приз на нём – это признание, авторитет. Это слава! – чёрные глаза Александры пылали огнём желания этих “призов”.
– Призы надо завоёвывать честно, – вздохнула Агата. Отказывать всегда крайне утомительно.
– Агата! – женщина топнула ногой.
– Нет, введите правила, которые бы позволили всем играть честно, – теперь девушка мотала головой.
– Все правила утверждает Катерина, а она не пойдёт на то, чтобы проиграть. Значит, она уже сама первая играет нечестно.
– Ах, бабушка… – девушка предприняла ещё несколько попыток, но компромисса не было. Агата уже молилась, чтобы случай помог ей избежать неприятностей.
Мягким отказом она загнала себя в угол, и стало очевидно, что ей придётся делать то, что придумала её бабушка. Потому что старая женщина не была столь же великодушна. Она хотела свою славу и ей было всё равно, что говорит внучка.
– Там сегодня никого нет, Катерина не приедет до самого фестиваля, – бабушка не унималась.
– А её муж? – Агата спросила и похолодела от осознания, во что вляпывается.
– По-моему, его нет, – бабушка уже почувствовала слабину и расслабленно заулыбалась.
– По-твоему? – Агата начала паниковать.
– Ну что ты, Агаточка, не беспокойся. В любом случае, он по вечерам сидит в своей библиотеке, – сказала бабушка.
– Откуда ты знаешь, чем он занимается по вечерам? – спросила девушка в отчаянии.
– Ну уж точно не в теплице сидит, – рассмеялась Александра.
– Ну бабушка, ну а если он меня поймает? – спросила девушка.
– Ах, придумаешь тоже. Нужно ему, что ли, ловить девчонок? Он женат, не будет он такими глупостями заниматься. Нужна ты ему больно, – бабушка презрительно хмыкнула.
– Бабушка… – боль полоснула в душе.
– Милая, всё, всё, – но Александра этого не заметила. Она была в мыслях, что сможет победить. – Такое пустяковое дело.
Через полчаса Агата собралась морально и полезла на забор Анкельсонов со стороны реки, ближе к видневшейся крыше теплицы. Бабушка, как только убедилась, что внучка перелезла, быстро поспешила домой, чтобы не привлекать лишнего внимания.
Вообще, девушка не собиралась ничего красть. Агата подумала, что просто походит по участку минут десять и вернётся домой. Она успокаивала свою совесть и малодушие, что в очередной раз пошла на поводу у бабушки. На самом деле, если подумать, то они с подругами не раз залезали в чужие огороды за сливами, грушами и малиной. “Традиционное приключение юности – лакомиться фруктами по ночам”, – говорила она себе.
Агата облокотилась о забор и посмотрела на дом. Чёрными острыми углами он впивался в чернильный горизонт ночи. На втором этаже, в глубине дома, горел свет. Матвей дома. И ноги защекотало от смеси страха, стыда и чистой радости, что он так близко. Она пробралась к нему, словно ребёнок, который иногда просыпается ночью, когда взрослые ещё не спят, а живут своей иной жизнью, освобождённой от забот. И он встаёт и крадётся на приглушённый за дверью свет, чтобы послушать разговоры, посмотреть на смех и радость.
Девушка вдохнула. Лето, тёплый вечер и воздух, пропитанный тоской и влюблённостью. Нет, она не ребёнок, а русалка. Она заплыла далеко и запуталась в своих эмоциях. Никак не скинуть эти путы. И тут вдруг уловила быструю тень.
– О боже, – прошептала Агата и поспешила укрыться от алабая, который на своей территории мог разорвать её.
Агата попробовала вкарабкаться на забор, но со стороны участка он был абсолютно гладким. И не за что было зацепиться. Она метнулась к стеклянному строению. Тихое рычание приближалось, этот умный монстр загонял её. От паники ноги заплетались, а сердце от страха мешало сглатывать. Ускоряясь, Агата ощупывала дверь, но почему нет ручки? Только бы открыть! Бег мягких лап совсем близко. Вот удар… Мгновение – дверь распахнулась.
– А-а-а, – только бы не выпустить дверь из рук. Хлоп!!! И стекло задрожало от резкого удара врезавшегося носа. Клык тихо ощерился на неё с другой стороны.
– Прости… не кусай меня, я уйду, честное слово, – прошептала она и выставила перед закрытой стеклянной дверью ладони. И упала духом: что теперь делать?
Сколько же придётся тут пробыть? Может, до утра, пока Матвей не пойдёт на тренировку и не заберёт с собой собаку. Агата осматривалась, прошла между столов с растениями. Высокие стеллажи с ящиками, длинные подвесные грядки и выключенные лампы. Не похоже на теплицу, скорее склад. Она остановилась у одного куста. Её волосы шевельнулись, девушка обернулась – и едва успела закрыться руками. Собака, рыча, кинулась, опрокинула её и впилась в руки, не позволяя сопротивляться и даже кричать о помощи. Мощная лапа наступила ей на ключицу.
– Не надо, не надо, мамочки-и-и, – девушка судорожно шептала.
– Клык, – раздалось резко, – отпустить.
Алабай послушался, мгновенно расцепил зубы и просто навис для контроля обездвиженности. Матвей, бесшумно двигаясь, как и его огромный пёс, подошёл. Агата, сдерживая всхлипы, несмело посмотрела на хозяина. Он рывком поднял её на ноги и без всяких разбирательств потащил наружу.
– Клык, на участок, – снова спокойный голос отдал приказ.
Мужчина шёл быстро, крепко держа девушку за локоть. Она спотыкалась и еле успевала. “Что теперь будет, как глупо было поддаться на бабушкины провокации! Может, стоит вырваться и попытаться убежать?” – она дёрнулась, но Матвей пресёк эту идею.
Зайдя на кухню, он прислонил Агату спиной к мойке, прижал бёдрами и, холодно смотря девушке в глаза, открыл кран и поднёс её руку под воду. Ледяная струя обожгла раны, оказывается, их было много. Мойка наполнилась кровью.
Придерживая Агату (хотя уже явно излишне, ведь та стояла смирно), Матвей достал аптечку из верхнего кухонного шкафа. Выключил воду, аккуратно промокнул бумажным полотенцем капли на коже и осмотрел раны.
– Рваных краёв нет. Хорошо. Клык узнал тебя и, думаю, удивился, – сказал мужчина.
Агата не могла отвести взгляда от его лица. Она была пунцовой, но продолжала смотреть. Из аптечки он взял какие-то мази, покрыл ими руку, забинтовал и отпустил. Потрясённая, она не пошевелилась. Мужчина сложил обратно в аптечку все медицинские принадлежности, выкинул окровавленное, достал таблетку обезболивающего и со стаканом воды дал Агате.
– Выпей, а если будут беспокоить раны, то поезжай к врачу, – сказал Матвей.
– П-п-п-простите меня, – ответила Агата.
