Аалека Вальц
Междумирье
ГЛАВА 5 Оттолкну и приближу
*** Я не еду домой
– Нет. нет, я не еду домой, не выхожу из игры, – Агата стиснула кулаки, – ты вернул их, но зачем? И ты заставил меня поверить в то, что может быть иначе, что я тебе нравлюсь, что мы сможем быть…
Михаил молчал. Обманывать было не в его характере, давать излишние обещания в ситуации неизвестности.
– А теперь моя каменная защита разрушена, – белые дорожки от слёз белели на загорелых щеках Агаты. – И я всё чувствую. Теперь воспоминания тонкими ножами для бумаги летят в меня. И мне некуда уворачиваться. Я буду принимать удар!
– Это не твоя весовая категория, – сказал сухо Михаил, и горькая усмешка пробежалась по губам.
– А когда меня это останавливало, – ответила она тихо, – эта история не только про ваш бизнес… “семейные могилы” придётся разорять.
– Так, подожди! – Михаил схватил девушку за локоть, и в туже секунду отклонился назад.
В него полетела ладонь. Она хлестнула по воздуху наотмашь. Глаза девушки горели белым, пламя перешло на скулы, губы сжались.
– Что именно тебя так злит? – спокойно спросил Михаил и вздохнул. От его вопроса через пару мгновений у Агаты по щекам снова побежали слёзы.
– Я не… – девушку била мелкая дрожь, поднятие глаз на мужчину – и: – …я не хочу! С-сопротивляться…
Бывает в мире отчаяние, когда невозможно сделать следующий шаг. Когда прошлые попытки дарили надежду, давали уверенность, разбивали ожидания, обнимали днями, но переносились, проживались и забывались. Никогда не сдаваться! Теперь этот перебор комбинаций, попыток и надежд закончился для Агаты. Каждый расклад, какой бы ни был в начале и в середине, приводил к итогу “разрыва с любимым человеком, отсутствие связи с ним, невозможности даже сделать попытку сказать, спросить, надеяться на ответ”.
Наступает момент, когда вновь невозможно сделать шаг, когда страшно сопротивляться, когда боль превышает порог терпимости уже давно. И единственное, чего хочется – отдаться этому. Отдаться обстоятельствам, судьбе, решению – чему угодно, но только снова не делать того, что доставляет столько боли.
– Пускай будет битва, пускай будет больно и смертельно. Но не будет этих воспоминаний. Не будет мамы, не будет Матвея. Не будет всех этих жестоких выборов, которые делают люди…
– Иди сюда, – он сгрёб её в объятия, и она уткнулась ему в шею и плакала навзрыд.
Не как тогда, не как с Матвеем, который лишь укрывал и поддерживал её. Агата уткнулась в него, как в подушку, удивляясь, как вдруг человек со стальными мышцами превратился в мягкий матрас. Михаил смотрел на блеск краёв травы и старался дышать одновременно с девушкой, чтобы потом растягивать вдохи, чтобы она уже следовала за его спокойным дыханием. Её мокрые губы щекотали, солёные капли бежали от нагрудинной ямки, впитывались в белоснежную рубашку. В какой-то момент их тёплые друг к другу объятия поменяли окрас. Взгляд Агаты заблудился в его красоте. Он хмурился, был серьёзным. И он смотрел на неё таким особым взглядом, в котором нет наивности и доверчивости. Он знает наперёд, что будет. Однако он готов позволить произойти событиям, посмотреть, что выйдет, если кто-то отважится на шаг.
– Поцелуй меня, – сказала она. И он ответил: жёстким движением потянул её голову за волосы, задирая вверх. Он целовал в этот раз без нежности и остановки, а она обвила его шею руками.
Агата согласилась всё-таки собрать вещи и уехать из Аукшино с Михаилом. Они договорились встретиться у неё дома через час. Когда она шла по тропинке, а он оставался у дерева, отвечая на звонок, она вдруг обернулась.
“Они не похожи. Сейчас они совсем не похожи”. Михаил заметил её взгляд и прикрыл телефон, показывая, что слушает, но девушка грустно улыбнулась и помотала головой – "ничего".
–
На ступеньках перед главным входом в дом Анкельсонов сидел Вадим. Широко расставив колени, он опирался на них локтями, а светлая чёлка падала ему на глаза.
– Привет, – парень встал навстречу Михаилу.
– Привет, – сказал Михаил в ответ, – ты "побрился"?
– Знаю, между нами, – начал Вадим, – я пришёл, несмотря на то, что между нами вражда.
– Я не испытываю к тебе ничего личного, Вадим, – спокойно сказал Михаил.
– Я имею в виду, что между нами нет доверия, – Вадим произносил слова медленно, как-то немного запрокинув от усталости голову назад и цокнув от того, что подбирал слова, – а оно сейчас бы пригодилось. Видишь ли, я не хочу иметь ничего общего с этой… сумасшедшей.
– Х…м-м-м. Она воровала в том числе и для тебя, – сказала Михаил.
– Да, само собой, и мы это обсудим. Цивилизованно. Я готов всё вернуть и ничем не пользоваться…
– Нам не жалко: что взял – то теперь твоё. Но если это так важно для тебя, то о’кей. Можем обсудить, – сказал Михаил, – почему ты не в доме? И что ты хочешь теперь?
– У меня есть кое-какие причины. А хочу я… защитить свою компанию, спасти те крохи, людей, что ещё остались. Если бы я до конца понимал, с кем связался, – сказал Вадим.
Михаил промолчал на самобичевание парня и пригласил жестом пройти в дом. Из гостиной к ним навстречу вышел юрист Андрей.
– Михаил, как Ваше здоровье? Не ожидал Вашего визита. Хотя, Катя говорила, что надо бы Вас отыскать, проводить в милицию, – сказал он.
– А, спасибо за беспокойство, я как раз оттуда, – ответил Михаил.
– Правда, а, ну… что ж. Вас отпустили, странно? Проходите, располагайтесь, – сказал юрист.
– Ваше гостеприимство в чужом доме подкупает, – сказал Михаил и сел на барный стул в зоне кухни, Вадим облокотился о столешницу.
– Я выпью, – сказал парень.
– Ну давай, – ответил Михаил, – наш распорядитель позаботится об этом.
Андрей смерил парней взглядом и зло ухмыльнулся.
– Ха-ха, ну что ж, я не прочь, ребята. Если в вашей ситуации мой жест утешит вас, – он стал искать бар. Михаил нажал на цифровой панели, встроенной в столешницу, и тот открылся со стороны телевизора.
– Точно-точно, – помахал на дверцу Андрей. – Ну, расскажите, что вас привело сюда?
– Где Катя? – вопросом ответил Вадим.
– А откуда я знаю, – Андрей пожал плечами, подавая Вадиму коктейль, а потом сел на диван, закинув ногу на ногу. – Меня интересует другое. Вадимка, ты доволен?
– Не особо, Андрюша, – ответил Вадим, – где Катя?
– Да трудится. Как пчёлка, трудится ради твоей мечты, забирает последние нитки у этих бедолаг, – Андрей кивнул в сторону Михаила. – Хотите, кстати, Михаил, я Вас возьму по доброте душевной под крыло? Возьму за небольшую денежку. Не больше, чем у Вас осталось. Работать бесплатно, знаете ли, не люблю.
– Спасибо, конечно, не ожидал. Ничто не выдавало в Вас благородство. Но мне ни к чему, – сказал Михаил.
– Ну да. Вы правы, – Андрей последовал тону русского графа. – С Вашими данными какая-нибудь Матрона Вас обязательно – да и приютит, – сказал Андрей.
Михаилу надоело перебрасываться колкостями с юристом, он включил финансовый канал и обратился к парню.
– Так что ты хотел?
Андрей, прочитав быструю бегущую строку финансовых новостей, начал звонить своим помощникам. Ситуация на рынке с акциями Анкельсонов стала меняться. На фоне слухов об утечке патентов “crossworlds” их цена падала неспешно. Вадим скупил всё, что только было возможно под кредитные линии. Потом за одни сутки Михаил с Матвеем сделали так, что цена упала до минимума. Новые владельцы испугались, заторопились избавляться от накопленного. Компания Вадима пошатнулась, ему отозвали кредитные линии, и за считанные минуты он оказался на грани банкротства. А "crossworlds" забирала свои акции обратно: её положение, несмотря на недельный кризис, не изменилось.
– Чтобы ты не топил меня, дал возможность расплатиться с ребятами, – сказал Вадим.
– Без проблем. Если толковые, могу предложить у себя место, – сказал Михаил.
– О чём вы говорите? – Андрей насторожился.
– Т-ц, – цыкнул Вадим, – о том, что Вы – тупица. Нас обвели вокруг пальца ещё до начала всей Вашей операции по захвату патентов. Инсценировали падение акций, а мы, как дураки, поверили. А теперь мы банкроты. И самое отвратительное, что имя моей компании потонуло в собственном говне слухов, которые я распустил, поверив этой… этой… – Вадима трясло.
– Ну, молодой человек, – Андрей хохотнул, – слухи – дело тонкое. И, видишь, ты не справился. И вылетел с рынка за разоблачение твоей нечестной игры.
– Она мне обещала, – Вадим хрустнул стаканом.
– Так, расслабься. Знаешь, в чём сила Кати? Она играет сразу на нескольких фронтах. И то, что их компания стала ещё богаче, нам только на руку. Этот тип сядет в тюрьму за изнасилование, а его братишка сам отдаст компанию при разводе. И больше никому не надо будет воровать патенты, ты получишь к ним полный доступ. И дальше будешь играться в бога, а взрослые дяди и тётя будут заниматься настоящими делами за денежки этих молодцов.
Раздался звонок, Михаил пошёл встречать приехавшую милицию, юристов “crosswordls”.
– Болтун – находка для умного дома, – сказал Михаил, – познакомьтесь…
– Слушай, пойдем. – сказал Вадим, уводя его от милиции и вытягивая из дома, – Тут на каком расстоянии он нас слышит?
– Кто? – спросил Михаил.
– Твой искусственный интеллект, – сказал Вадим и пошёл за забор, вниз, к мосткам.
– Погоди, – Михаил не понял манёвра парня.
– Я не хотел говорить в доме. Сам понимаешь. Короче, мы должны найти Катю. Твоей девчонке угрожает опасность…
–
– Так-так, – раздался противный голос.
Агата вошла в кухню своего дома. На столе были разбросаны документы, Алеся сидела за компьютером, а Катерина с бабушкой перебирали совсем старые бумаги.
– А мы уже заждались. Давай скорее к нам, – и Катерина похлопала рукой по дневнику Агаты. Девушка нахмурилась: странно, что его отыскали. – Это нам Мишенька отдал.
– Все врете. Интересный? – спросила Агата.
– Не очень, – ответила Катерина, – писатель из тебя – так себе. А где страсть, где поступки? Я ожидала большего. Придётся тебе без дневника.
Катерина достала чистый лист, положила на стол возле свободного стула, взяла ручку и пригласила сесть.
– Придётся писать отдельно, включим упущенные сцены. Мы тут, как коллегия редакторов, поможем, если фантазии не хватит – вместе надиктуем. Садись, садись, – торопила Катерина.
– А может быть, Вы уйдёте из моего дома? И ты, бабушка, тоже, – сказала Агата.
– Из твоего дома? Вот так сюрприз, – Катерина вопросительно посмотрела на Александру, – девочка, но ведь ты же обещала мне помочь. Ты что, обманщица?
– Да, Катя, я Вам помогу тем, что не буду заявлять на Вас о покушении на убийство, – сказала Агата, и Алеся перестала делать вид, что работает с ноутбуком. На это движение Катерина зыркнула и хищно рассмеялась.
– В кого ты такая упрямая? Давай пока по-хорошему. Ты пишешь показания на моего мужа: что Вы были любовниками, что он мне изменял. Покрасочнее описываешь. Ну, ты же знаешь, как он может быть хорош. Если нет, то мы справимся сами. Алеся и Александра будут давать косвенные показания. И уже дело заведут не только о нашем разводе, но и на тебя!
– По какой это статье? – спросила Агата.
– Ну как по какой? По статье распутства.
– Мы что, в Средневековье? – засмеялась Агата.
– Смейся, смейся. Но одного соблазнила, потом второго на Фестивале. Может, даже мошенничество и попытки вымогательства. Тут простор будет большой. И улик, и свидетелей. А юристы у меня хорошие, деточка.
– Это замечательно, – ответила Агата, – собирайте вещи и уходите из моего дома.
– Ты не поняла. Хо-ро-шо! – сказала Катерина, – давай по-плохому. Видишь ли, ты неудобная девочка. Бли-и-и-ин. Ну почему так получается…
– Катечка, а Вы же говорили, что у Вас появилась запись со стонами шалавы, – сказала бабушка.
– Т-ц… Александра, в разведку с Вами не пойдёшь, – женщина стала искать что-то в сумке, одновременно продолжая: – Ты же любишь бабушку? Значит так. Вот это – лист для показаний про встречи с Матвеем. Вот это – дарственная, что ты передаёшь гостиницу, которую унаследовала от родителей, и этот дом – своей бабушке.
– А почему сразу не Вам? – спросила Агата.
– Ну, можешь и мне, – захлопала ресницами Катерина, – я не против!
– А если я откажусь, – спросила Агата и закашлялась, – извините…
Девушка не могла вдохнуть и отвернулась к стене.
– Дорогая моя, как ты больна. Рановато ты выписалась. Ты бегала за моим мужем, вы проводили с ним много времени. Мы все взрослые люди и понимаем, как именно можно проводить время. Ты всегда была за справедливость, так а что же теперь?
– Серьёзно? – удивилась Агата и облокотилась о стену.
– Агат, – сказала Алеся слабым голосом, – ты же не будешь отрицать, что была влюблена в Матвея? Помнишь, когда мы впервые его встретили на развилке дорог, он прогуливался с Клыком, и ты исподтишка поглядывала на него? Твой Шрек ещё побежал к алабаю, и ты стеснялась подойти и забрать его, а потом призналась, что не можешь сдержать своих чувств… что твои ладони потеют, фу-у-у… от, как ты сказала?
– От одного изгиба губ Матвея, – дополнила Агата, – да. Я не буду отрицать.
– Запиши, запиши это в протокол, – тут же сказала Катерина.
– Смотреть в сторону женатого, – возмущённо сказала Александра Владимировна, – это недопустимо.
– Согласна, – поддакнула Катерина и скользящим движением расправила складку на брючине.
– Женщина должна быть хранительницей очага, традиций, – Александра Владимировна выпрямилась, как жердь. Даже её старческая кожа на лице натянулась, а у ключицы легла худой складкой, – женщина должна охранять не только свой дом, но и не нападать на соседний! Мужчины, они что?! сегодня здесь, завтра там, а мы всегда вместе, мы создаём мир.
– Не подумай, – оживилась Алеся, тоже выпрямившись, и села таким образом, что женщины на стульях за столом образовали круг “мнения”, – что я против тебя. Но твоя бабушка в чём-то права.
– Я не нападала на семью Матвея, – ответила Агата.
Девушка откинула назад тяжёлые волосы и сложила руки на груди. Вот и оно – ведьминскому костру все же суждено свершиться. Образовывая круг, женщины судили женщину. Раздевали и били словами, забирали одежды достоинства, и предлагали робу презрения. Агата стояла перед сожжением, не погружалась в их беспристрастие, "низость скорее правило" вспомнила она слова, "как же не стать самой монстром, когда сражаешься с монстрами"? Отряхнула летящие обвинения и решила, что не станет оправдываться.
– Но ты себя вела не как девушка. Ты к нему… – Алеся задумалась и поднесла ладонь к губам.
– Навязывалась, как… – вставила Катерина, но не успела закончить обидной метафорой, Алеся выбросила вперёд руку и сказала:
– Ты постоянно… искала повод увидеться, пообщаться. Как это… ты первая проявляла инициативу. Первая! – Алеся выделила слово, намекая на гордость девушки, принципы, созвучные и близкие к уже высказанным бабушкой Агаты.
– Да, верно, Алеся! – подтвердила Александра Владимировна. – Это недостойное поведение, не поведение честной и нравственной девушки.
– Верно? Ты серьёзно сейчас говоришь? – Агата зло рассмеялась, а потом сжала свой кулак добела, чтобы взять адреналин под контроль. – Наше общение с Матвеем началось с твоей подачи. Бабушка. С эпизода, когда ТЫ заставила меня влезть на участок в теплицы твоей подруги. Глубоко тобой уважаемой и почитаемой подруги – Катерины Анкельсон, чтобы забрать растение и выиграть в конкурсе.
– О, вспомнила… ты нарушала его личные границы! – Алеся с торжествующим и азартным видом принимала участие в дознании и поиске “истины”, тоже старалась использовать современные концепции в сфере “отношений”.
– Да уж, преступление века, – прокомментировала Агата устало, – а Вам не кажется, что это касается только его и меня?
– Да что ты говоришь, – Катерина всплеснула руками, – а жена – так, с боку припёка?
– Жена? Ну, так Вы с ним и разбирайтесь, а не со мной! – Агата сверкнула взглядом.
– А я с ним и разбираюсь, – ответила Катерина и подошла очень близко к девушке.
– Агата, ты должна помочь! – сказала Алеся.
– Нет. – девушка отступила от Катерины, но снова закашляла. – Мне что, врать?
– Почему врать? – спросила бабушка.
Агата дышала через раз, успокаивала приступы кашля.
– Всегда хочется, чтобы было, как в великих детективных историях. Преступник, замысел, чтобы все были умные, продумывали наперёд несколько шагов. Стратегию. Но эта история. Это ни в какие “ворота” не годится. Катя, Вы же на виду, все Ваши махинации с химическими грибами, их испытаниями, сетью фермерств, что скупили обманом за бесценок – это всё на виду. Вы даже не стеснялись, давали нам документы.
– Я ничего не видела, – громко заявила Алеся.
– Ты же бухгалтер, ты первая заметила, – Агата не жалела подругу. – Теперь просто ищите бесплатную рабочую силу среди тех, кто беден и рад работать, лишь бы на бутылку было или ребёнку тетрадку купить. А с этой версией про измену и изнасилование? Ну, Вы вот в больницу приезжали. Что, Вам не сказали?
– Что сказали? – спросила Александра, тоже подбираясь к внучке: они загоняли девушку в угол.
Агата выглядела плохо. Алеся под столом набирала телефон Петра из милиции. Она уже написала сообщение Марине, чтобы все бежали сюда, потому что совершенно не хотела стать соучастницей этой истории. А Михаил с Вадимом уже спешили к дому. После разговора с Серентусом у Вадима сложилась вся картина этих пяти лет, и парень сошёл бы с ума, если бы не был выжатым от усталости, как лимон. Он любил чудовище – и это чудовище привело в дом своих приятелей. И для кровавой пирушки! На такое Вадим соглашаться не собирался. Катя была для него опорой, он по-детски верил ей, полагался на её упорство, изворотливость. Её незыблемая вера в себя была островком с маяком, что в этом мире есть стабильность. Есть стабильность, пока есть Катя. Но получается, что на этом острове он никакой не "житель". Его пригласили, чтобы съесть, он лишь отложенное блюдо на пиру маньячки.
– Так что мне должны были сказать?! – с возбуждением прошипела Катерина, схватив девушку за запястье.
– Что я девственница, – ответила Агата, сбрасывая руку, – а ваши хитроумные планы строятся на лжи и ложью погоняют. Вы могли бы проверить хотя бы основание своих фантазий.
– Ты врёшь, – вскричала бабушка, – а стоны! Да и девственность легко поправляется. Подумаешь, нашла мне проблему.
– Если ты будешь ерепениться, – Катерина воткнула в кожу Агаты иглу от шприца, – то я убью тебя, а потом Матвея.
Хватка, признаться, у неё была бульдожья.
– Я думала, Вы грибами травите, – сказала Агата безразлично.
– А у меня все формы есть, и суспензии тоже, – ответила Катерина, но в ту же секунду отлетела в сторону, впечатавшись в противоположную стену.
Михаил шёл прямо на завизжавшую от испуга женщину. В дом ворвалась милиция, Вадим боролся со старухой, которая рвалась на защиту своей хозяйки. Алеся подняла вверх руки и закричала:
– Это я вас вызвала, я ничего не делала. Даже за компьютером! Она сказала мне, но я просто изображала работу, – девушка повернула ноутбук, на экране которого виднелся сайт с магазином одежды.
– Давай помогу подняться, – Михаил сжал плечо Катерины до хруста, и она поняла, что сейчас её кости будут сломаны. Подошли столичные офицеры правопорядка.
– Подбираешь от старшего брата не только штанишки, но и… – и не успела закончить, как на кухню разъярённой львицей вбежала запыхавшаяся Марина.
– Отойди, Мишка! Я сама её на котлеты голыми руками порву!!!
– Спокойно, Марина, – он, как куклу, отодвинул Катерину, шаркнув телом по стене, – я хочу, чтобы она получила по заслугам. Но никто из нас не должен пачкаться.
– Да как вы смеете. Я требую адвоката! – визжала на ультразвуке Катерина.
– Если про Андрея, то он тоже арестован, но ты получишь адвоката, государственного, – сказал Михаил и сделал жест рукой, чтобы женщина замолчала, – Катя, молчание – золото. Я не слышу людей из-за тебя…
– Думаешь, всё? Ты потеряешь самое дорогое, – как колдовское заклинание, выплюнула Катерина в лицо Михаилу.
Продолжая удерживать ее за плечо у стены, чтобы не убежала, он развернулся и толкнул её в объятия Вадиму:
– Забери, – сказал он, – ты хоть привык с ней общаться.
А у Вадима в глазах стояли слёзы. Он скрутил руки своей бывшей любовнице, помог милиционеру надеть наручники.
– Если бы ты не предала меня… – сказал он.
– Сдался ты мне, импотент обкуренный, – прокомментировала его трагедию Катерина.
–
Суматоха закончилась. Катерину и Андрея забрали в столичное отделение с полным ордером на арест. Им предъявили целую папку с обвинениями и уликами, основное было – организация производства наркотических веществ и финансовые махинации с собственностью. Марина поехала со второй группой, чтобы провести Александру Владимировну в психиатрическую больницу. Тётушка плакала, осматривала свою племянницу. Агата даже попросила дежурного врача, что тоже приехал на вызов с милицией, чтобы сделали успокоительный укол. Алесю отпустили домой, предупредив, что по ней будут проверки и девушке, скорее всего, придётся выступать свидетельницей. Но, если Анкельсоны не станут раскручивать дело о покушении на убийство, то судьба улыбнётся ей.
– Я точно не стану судиться, – сказала Агата подруге грустно в приободрение. Ведь, несмотря ни на что, сочувствие в ней не позволяло злорадствовать или насмехаться над злодеями. – Это уже не имеет никакого значения.
Она сидела одна на кровати, в комнате, опустошённая событиями. Михаил уходил на время, чтобы разобраться с арестованными, обговорить дела с юристами и закрыть дом Анкельсонов.
– Ты как аскет, – сказал Михаил, вернувшись.
В комнате было излишне аккуратно. Даже сложенные стопками книги под полками выглядели дисциплинированно. На поверхностях стола, подоконника, комода не лежали предметы, а покрывало было заправлено без складок.
– Не удивлюсь, если тут нет матраса, – Михаил присел перед Агатой.
Она улыбнулась в ответ, их руки пошли в направлении друг друга. Он обнял её за колени, она потонула в его волосах.
– Собралась? – спросил он, улыбаясь на её изумление от тактильных впечатлений при прикосновении к его волосам.
– Нет, – ответила тихо Агата.
– Скажи, Марина тебе родная тётя? – спросил Михаил.
– Нет. Они сводные с мамой, – Агата вытащила пальцы из чёрных и уже взъерошенных волос. – Но они были почти ровесницами, когда бабушка с отцом Марины поженились. Какое-то время наши семьи мало общались. А когда старики развелись, Марина не хотела видеться из-за бабушки. Ну, и потом родители жили со мной в разных странах. Но однажды мы приехали сюда на день рождения Марины, и Аукшино сблизило нас. Мы влюбились в это место. Папа подарил Марине гостиницу. То есть, дивиденды. Она управляет этим и распоряжается, как хочет, но в наследстве гостиница моя. Хотя Марина говорит, что в любом случае она была бы моей, потому что я её единственная маленькая "родня", ну… не по крови, а по…
Девушка сглотнула слово "семья": в нём сейчас было много больного смыла.
– Папа был, – сказала Агата, – финансист немного… этот дом тоже мой. Она сядет в тюрьму?
– На очень долгое время. Хотя для неё это выход. Она успела занять, м-м-м, кредиты у людей, кто будет с нетерпением ждать её выхода.
– А к вам эти коллекторы не придут, чтобы вы вместо неё выплачивали? – испугалась Агата.
– Нет. Конечно, – Михаил поднялся, – для нас они не проблема, на прямую силу есть ответная сила. Давай я помогу тебе собраться.
Приступы кашля становились чаще и мучительнее. У неё от них кружилась голова, не хватало воздуха. Михаил вышел за стаканом воды, а Агата смотрела на ладони. Их покрывали кровавые капли, словно она неудачно смахивала кисточку от краски, и брызги разлетелись повсюду. Девушка повернула руку. Болезненно потянуло в мышцах, на запястье опухало место укола. Значит, Катерина все-таки отравила её окончательно. Агата вытерла руки о подушку, окровавленную спрятала под покрывало и торопливо встала навстречу за стаканом воды.
– Знаешь, странно, что здесь нет плакатов с, м-м-м, с певцами, – Михаил, улыбаясь, задумался.
– Я такая наивная с виду? – спросила Агата.
– Немного, – он усмехнулся.
– Они были, но я убрала прямо перед тем, как ты пришёл, – пошутила девушка и обхватила себя руками.
– Ха-ха-ха, – Михаилу понравилась шутка.
– Спасибо, – она вдруг распрямилась.
– За что? – спросил Михаил.
– Я даже не знаю, была ли я счастлива в те дни, – ответила Агата. – Я только знала чувство. Несмотря ни на что. Желание быть рядом с Матвеем, и страдания, что это невозможно. А… в эти дни было хорошо, мне было хорошо с тобой.
– Так ещё будет, – улыбнулся Михаил, – и не раз.
И нахмурился, потому что Агата отвела взгляд и немного развернулась, чтобы прислониться к столу, выдержать.
– … в чём дело? – спросил Михаил.
– Ты хочешь со мной отношения? – спросила Агата.
– Не исключено… – сказал Михаил.
– Я не подхожу тебе, – девушка закусила губу, произнося слова, что ей твердили на Фестивале.
– А может, я сам буду решать, кто мне подходит? – Михаил не мог не улыбаться.
– У него же была причина, да? – сказала Агата. Болезненная морщина вздулась у неё на лбу. – Я только теперь поняла. Это.
Михаил почувствовал, как трещина, появившаяся вечером на Фестивале, вновь пошла зигзагами по груди. Он вспомнил своё положение, в котором избегал иметь серьёзных отношений с Землянкой, ведь так пришлось бы слишком многое объяснять. Но и жить на две жизни он тоже не видел смысла, потому не особо встречался с “чувствами”, когда бы ему хотелось разделить с человеком немного больше, чем несколько часов своей жизни.
– Правда же? – у Агаты показались слёзы. – Причина была… и она распространяется и на тебя. Ведь так?
– Ам-м… – Михаил нахмурился. – Послушай, Агат. Давай так. Во-первых, я не Матвей. И взгляды на ситуацию у нас часто различные. Во-вторых, ты выглядишь плохо. Поехали в больницу. Я отвезу тебя в нашу клинику, для сотрудников.
– Нет, я, – девушка помотала головой.
– Агата… – начал Михаил.
– Нет! Пожалуйста, – девушка вытерла лоб и заодно щёку, – давай не будем начинать. Не начинать то, что в любом случае обернётся расставанием.
– Любые отношения могут окончиться расставанием, – сказал Михаил, – ведь жизнь совершенно непредсказуема. Планировать жизнь – как играть в кости.
– Я плохой игрок, – сказала тихо Агата, – нам не розданы карты на победу. И кому-то из нас придется попасть снова в петлю страданий. Давай оставим хорошие моменты себе. Останемся в них…сейчас. Давай не будем играть.
– Хочешь сказать, что если бы тебе предложили сновай пройти историю с Матвеем, ты бы отказалась. Отказалась от общения, от него, от чувств к нему? – горько спросил Михаил, зная ее ответ. Агата опустила голову и помотала:
– Нет, – тихо сказала, а потом резко. – Но другому бы я не позволила это пройти!
– О чем ты говоришь? – удивился Михаил, но ответа не последовало.
– Агата. Я отвезу тебя в больницу. Собирайся, – Михаил говорил серьёзно, он понял дистанцию Матвея (чёрт!…), но и свое решение он тоже сейчас принял.
– Пожалуйста. Не беспокойся. Я позвоню…– сказала девушка безэмоционально.
– Ага…– начал Михаил сердито.
– Ну, пожалуйста, Миша, – Агата помотала головой как тогда на берегу.
– … я не могу тебя оставить в таком…
– Не надо! пожалуйста, – Агата расплакалась и мотала головой, чтобы он не подходил. – Пожалуйста… не надо… по…
И это “пожалуйста” эхом резануло его: странный привкус слова, странное чувство, странная иллюзия. О том, когда ещё она произнесла это “пожалуйста”, и её не послушали. И оставить её было как преступление. Он сжал кулак до белого хруста костяшек.
– Я не хочу начинать, мой выбор – не начинать! – сказала девушка, и почувствовала, что на затылке волосы встали дыбом.
– Я понял, – сказал Михаил, развернулся и вышел. Потом хлопнула дверь машины, и он уехал.
