Анна Панкратова
Кладезь погибших сюжетов
Клаус и Элайджа дружно выругались. Блэр сощурилась, ведь ничего не знала про эту женщину, но уже подозревала, что все плохо. Не зря же Даниэла никогда про нее не рассказывала!
– Пока тебя не было, Фейт окончательно сошла с ума. Запретила браки меж разными видами, казнит каждого, кто родился путем смешения.
Блэр сложила руки на груди, подула на белые пряди, что лезли в глаза. Клаус погладил ее по плечу, передавая частицу своего тепла.
– Почему в каждом сюжете меня считают выродком? Сколько можно?
Элайджа с сомнением посмотрел на свою метку, которую вернул к настоящей вчера, чтобы убить Джошуа. В этом сюжете и он вне закона.
– Джошуа?
– Сидит в подземке. Ничего не меняется: Фейт ненавидит душнил, так что… они в состоянии холодной войны. Она такая душная, вы себе не представляете! Лостхилл теперь похож на кукольный домик, честное слово. Она восстановила его по своему усмотрению, заставила всех одеваться одинаково: корсеты, платья для девушек, брюки, рубашки для мужчин. Запретила волосы перекрашивать, чтобы сразу было видно, кто есть кто. Ах да. И метки прятать одеждой нельзя – лишение свободы до трех лет.
Блэр ненароком стерла кровь, что пошла из носа, надеясь, что никто не заметил, но встретилась взглядом с Клаусом. Тот закусил губу, злясь.
– Что во Фриге?
– Тихо. Они далеко от столицы. Да и я сюда стараюсь никого не пускать. Так что… Это пристанище для беглецов от режима Фейт.
По дороге до деревни Блэр стало хуже. Она пыталась скрыть от Клауса, что у нее темнело в глазах, а в груди горело пламя, но он не сводил с нее глаз, хмурясь все сильнее. Элайджа шел рядом, наблюдал, пытаясь понять, что происходило, но молчал.
Когда они вышли во Фригу, небольшую деревеньку посреди болотистой местности, Кора повела всех за собой.
– Тут есть отличное место! Еда отменная, алкоголь – еще лучше. Но самое притягательное – хозяйка этого заведения. Слепая провидица, которая, по слухам, убила своего мужа, чтобы завладеть этой таверной, но не верьте слухам. Это я его убила, ведь он ее бил и унижал. А я терпеть не могу, когда обижают слабых.
Все трое замерли, а слова богини резанули по сердцу. Блэр вцепилась в руку Клауса, слыша, как в этом сюжете повернула судьба Авроры. Элайджа шумно выдохнул, ведь ему уже успели рассказать, кто мать его лжедочери.
– Ну и чего застыли? Идем скорее!
Кора махнула зелеными волосами, что волочились по песчаной дороге и, виляя бедрами, шагнула за дверь деревянного домика с табличкой «Судьба».
Внутри царил полумрак, в углу играли местные музыканты на гитарах и пианино. Немного несвязно, фальшивя, но весело. Немногие посетители, что решили поесть около полудня, освещались зачарованными свечами.
Элайджа сел за один из деревянных столов, хмурясь так, словно боялся увидеть ту, что могла быть его женой. И Блэр понимала его, ведь и сама не хотела вновь увидеть маму слепой.
Аврора вышла из-за арки, неся поднос с несколькими стаканами пива. Платье из грубой ткани с корсетом выделяло грудь и талию. Волосы по плечи, слегка волнистые, обрамляли ее лицо с пухлыми щеками, испещренное шрамами. Аврора рассмеялась, ставя алкоголь перед посетителем, тот засунул деньги в карман на юбке ее платья, а она хлопнула его по ладони, игриво зашептала.
Куда старше, чем настоящая, ведь в этом сюжете старела. Морщинки уже залегли на лбу, пестрили вокруг глаз, сливаясь со шрамами, что паутинками уходили на часть щек. Мурашки покрывали Блэр – так странно и жутко было видеть «маму» такой. Она перевела взгляд на Элайджу, шумно выдохнула, осознавая, как они были необходимы друг другу. Да, они жили, справлялись с невзгодами, но оба черпнули слишком много боли, и некому было их поддержать. Один потух, смиряясь, что недостоин счастья, вторая так и не сумела вновь видеть и пережила неудачный брак.
Аврора втянула носом, белые безжизненные глаза вдруг покраснели, но на губах расцвела улыбка. Она поймала Кору в объятия, поцеловала в щеку.
– Это она, да? – спросил Элайджа, не сводя глаз со слепой провидицы. – Красивая.
Блэр сидела рядом, утопая в тревоге. Сердце колотилось, а перед глазами все снова плыло. Не в силах терпеть, она вцепилась в руку Клауса, который выругался и прижал ее к себе, впиваясь ногтем в вену на запястье.
– Не надо.
– Совсем каплю: тебе хуже. Мойра, где носит эту Еву?
– Ева? Уж не про богиню ли похоти вы говорите? – усмехнулся Элайджа, продолжая разглядывать слепую провидицу. Казалось, он прощупывал ее душу на расстоянии, не мог оторваться от Авроры, с печалью и надеждой оценивал ее, размышляя, как все могло повернуться. Блэр прыснула, ведь он переживал, словно мальчишка, что стеснялся позвать на свидание девушку.
– На побегушках у меня, – отмахнулся Клаус.
Кора подвела Аврору к их столику. Слепая провидица нащупала стул, села, сверкнув красными глазами, и резко выдохнула, поворачиваясь к Элайдже. Из кармана юбки она вытащила клубок желтых нитей, что тут же начали оплетать пальцы.
– У вас нет будущего, – сказала она с сомнением. – Ни у одного. Словно… у тебя стерто, – Аврора коснулась руки Элайджи, нежно сжала ладонь, улыбнулась краешком губ, – но у вас двоих его и не было никогда. Словно…
– Сами его пишем. Ага, – улыбнулся Клаус. – Мы из мира, где мойра слегка мертва.
Блэр таращилась на маму. Сколько ей в этом сюжете? Лет тридцать? Длинный шрам рассекал ее от губы до подбородка в дополнение к тем, что она получила, когда ее ослепили. Казалось, провидицу не сильно смущала слепота, она гордо держала осанку, опаляла уверенностью, и не было сомнений, кто хозяйка не только паба, но и ситуации.
– Но есть ваше прошлое! – Аврора продолжила разматывать нити. Те застыли в воздухе, клубок почти исчез, оплетая ее пальцы, грудь и шею. Провидица закрыла слепые глаза, погружаясь в прошлое. – Как интересно! Ты – моя дочь. Могла бы быть… встреть я другого мужчину…
Аврора закусила губу, размышляя. Клаус поддался вперед, с интересом смотря на провидицу, а Элайджа наконец посмелел и перехватил руку той, что могла быть его женой. Затаив дыхание, он разглядывал ее, а Блэр изумленно замечала, как теплел его взгляд, как в нем разгоралась жизнь, словно кто-то щелкнул зажигалкой у потухшей свечи.
– Да. Тебя. Изгнанный король… который стер свое будущее.
Блэр хмыкнула, ведь ее родители тянулись друг к другу в любом сюжете, словно были созданы друг для друга. Снова она смотрела, как они знакомились, как Элайджа погружался в эмоции Авроры, изумленно поддавался все ближе к ней, словно не мог отныне выпустить ее, ведь это причинит слишком много боли.
Провидица высвободилась, отвлекаясь на Блэр. Она схватила ее за запястья, притягивая к себе, а нити начали оплетать их руки, сверкая все ярче.
– Ты удивительно прекрасна, Блэр. Но ты умираешь, верно? Тебе здесь не место. Твоя душа не может найти здесь пристанище.
Аврора махнула, заставляя клубок замотаться, и протянула его Блэр.
– Я не могу… они твои. Да и я…
– В тебе моя кровь. И нити заставят это место думать, что для тебя есть место. Что ты своя. Ну? Возьми же. Поздоровайся с ними.
– Поздороваться?
– Ты поймешь.
Аврора настойчиво вложила клубок в руки Блэр, и та вздрогнула, ощущая тепло, идущее от шерсти. Нити с готовностью оплели пальцы, сливаясь с кожей, придавая сил.
– Они помогут. Просто научись их слышать.
– Как же ты? – спросил Клаус, с сомнением наблюдая, как Блэр погружалась в тепло нитей судьбы, впитывая их силу.
– О, меня ждет путешествие с мистером Блэком, так?
Элайджа широко улыбнулся, вновь взял Аврору за руку и осторожно поцеловал костяшки, а вздох облегчения сорвался с его губ, словно он нашел наконец то, что искал все эти годы.
– Если ты согласна пойти со мной в Подземное царство, ведь я планирую убить своего сына еще раз, а потом дойти до Лостхилла, чтобы свергнуть Фейт.
Аврора положила ладонь на руку Элайджи, закрыла глаза, словно и она читала его эмоции, погружалась в него, как в теплый океан.
– Звучит как отличный план!
– И по дороге надо придумать, чьи глаза тебе подойдут. Может, моего сына? Или забежим в Зазеркалье, чтобы мойру убить?
Элайджа встал и потянул Аврору за собой. Она и не думала сопротивляться, краснея вдруг.
– Кора уже хозяйничает на кухне, чтобы накормить вас, – сказала Аврора, отправляясь за Элайджей за дальний столик.
Блэр часто моргала, наблюдая, как Элайджа читал душу Авроры, как она позволяла целовать себя, словно они знали друг друга уже много лет и просто пришли на очередное свидание.
– Клаус?
– Метки на душах, – просто пояснил он. – От них не сбежать. Да и… Аврора увидела, а Элайдже мы рассказали.
Блэр перевела взгляд на Клауса, чуть не растаяла оттого, с какой теплотой он на нее смотрел.
– Тебе лучше?
Она кивнула, вспоминая про нити, что все еще оплетали ее пальцы, слабо мерцая.
– Значит, время еще есть. Иди сюда.
Клаус прижал Блэр к груди, и она ощутила его облегчение, понимая, как сильно он переживал.
Они до вечера сидели в таверне. Ели, пили и отдыхали. Аврора внимательно слушала рассказы Блэр о приключениях в погибших сюжетах. Элайджа не переставал сжимать руку возлюбленной, словно боялся ее потерять, как потерял уже однажды, когда не успел спасти.
Кора весело щебетала, планируя план по захвату трона Солариса. Богиня и сама устала от Фейт и ее глупых законов, да и в любом сюжете, кажется, любила Элайджу. Ну, как умела, ведь не имела души.
Они распрощались, когда Клаус заявил, что лучше двигаться дальше. Блэр не сдержалась и обняла маму, надеясь, что скоро окажется в объятиях той, что ее и правда родила. Душа ныла, переживая все сильнее, но надежда еще грела.
Клаус планировал дождаться Еву в этом сюжете, отметив, что тут спокойно. Блэр уже было расслабилась, ложась спать, но все пошло не по плану. Яркая вспышка, брешь, что появилась прямо посреди автодома, и их перекинуло в новый сюжет.
Сюжет 6
В этот раз их занесло на окраину Мортуса. Они отъехали подальше в лес, чтобы скрыться от зевак и возможной опасности, ведь казалось, что каждый сюжет считал их заразой, от которой пытался избавиться, насылая побольше испытаний. Блэр осталась в автодоме и наполнялась магией нитей судьбы. Аврора оказалась права – с ними она чувствовала себя живой, как дома. По крыше и окнам барабанил дождь, убаюкивая и даря чувство спокойствия: казалось, Блэр в Соларисе, обычным осенним днем сидит в гостиной своей квартиры, готовится к парам в университете и ждет Клауса, что принесет что-нибудь вкусное на ужин.
Клаус вернулся пару часов спустя, стряхнул капли воды с волос и сел рядом с Блэр. Она недовольно нахмурилась, заставила его переодеться в сухое, а потом налила горячего чая.
– Ну и где мы? – спросила Блэр, садясь напротив Клауса. Дождь продолжал мелодично стучать, словно наигрывал мелодию.
– Ну, если коротко, то Элайджа отказался помогать Даниэлле, сбежал с Авророй в Терравил. Джейкоба не вернули, Дени от горя убилась. Из-за этого хранители жизни вмиг потеряли всю магию. Магия немного сошла с ума от такого резкого скачка, поэтому тут… неприятно.
– Неприятно? Кто у власти?
– Никто. Каждый сам за себя. Страна в разрухе. Пустоты нападают. Стихийники едва справляются со своими силами. Водные богини потеряли тела и стали бессердечными: нападают на людей, сжирают их сердца. Еще куча всякой ерунды… Говорю же, магия бушует.
Блэр нахмурилась. Предложила сменить сюжет, но Клаус мотнул головой.
– Тут ты хотя бы не вне закона. Нет закона, нет проблемы… Но меня предупредили, что по ночам на улицу нельзя – слишком холодно. Говорят, магия замораживает души только так.
– Магия?
Клаус пожал плечами, допил чай.
– Видел теплое одеяло на верхней полке. Топлива хватит, чтобы всю ночь нас греть. А завтра решим, стоит ли здесь ждать Еву.
Блэр устало кивнула, понимая, как хочет домой. Или в объятия Клауса. Или мамы… И сестры… Она зажмурилась, не зная, куда спрятаться от сжирающего ее страха – так скучала по семье. Она пыталась не думать, в какие сюжеты могло их закинуть. Лучше не знать, как они могут страдать сейчас… Не думать, что они могли не пережить эти сюжеты… Лучше не думать вообще. Но верить.
Клаус оказался прав. С заходом солнца стало холодно. Так холодно, словно их погрузили в кусок льда посреди океана. Блэр лежала на кровати под толстым одеялом, одетая в брюки, футболку и теплую кофту, но продолжала трястись. Печка автодома работала на полную, но это не помогало. Клаус ворочался на диване, видимо, тоже мерз.
Блэр накрылась с головой, закусила губу, не позволяя слезам выйти наружу: сколько можно плакать?! Усталость клонила в сон, но холод не давал расслабиться. Мороз проникал к душе, колол, напоминая, что она уже успела пережить, что ее могло ждать впереди. И о том, что Клаус собирался умереть ради Врат.
Она хлюпнула носом, выдохнула весь воздух, надеясь так унять дрожь. Не помогло.
– Иди уже сюда.
Клаус стянул с нее одеяло и бесцеремонно сгреб в охапку. Она тряслась, не в силах сообразить, чего он хотел на этот раз. Когда он скинул с себя рубашку, Блэр нахмурилась: да, мозг не работал от холода, но не настолько же, чтобы еще и видения голого Клауса ей подкидывать. Но когда он стянул кофту, а затем и футболку с нее, стало ясно, что пора злиться.
– Ты с ума сошел?
Блэр прикрыла руками голую грудь, пытаясь найти силы на смущение и стыд, но, по правде, ощущала только усталость.
– Ой, это просто голое тело. Знаешь, сколько я таких видел уже? А я горячее тебя, помнишь? И могу тебя согреть.
Пока Блэр крутила в голове фразу, ища смысл, Клаус уже забрался в постель, и за руку потянул ее к себе. Словно кукла-марионетка, она села рядом, радуясь, что они во мраке.
– И сколько этих голых тел ты видел, боюсь спросить?
– Не считал, красотка. Иди сюда! А то замерзаешь насмерть, и как мне тебя оживлять, а?
Блэр наконец сложила два и два: голые тела греют друг друга. Особенно если одно из них куда горячее.
– Твое тело крайне привлекательное, должен признать. Так что… руки не распускай.
Блэр хотела пихнуть его в бок, но получалось только дрожать. Даже злость замерзла, оставляя лишь усталость и смирение.
– Я ведь тоже хранитель душ, – прошептала Блэр, забираясь под одеяло. Клаус прижал ее к себе, обнял с такой силой, словно боялся, что она сорвется в пропасть. Она расслаблялась, согреваясь наконец, ощущая тепло, что заструилось по венам.
– А я Хаос. Но мне тоже очень холодно.
Блэр уткнулась носом в его грудь, осознавая вдруг, что лежала почти голая в объятиях Клауса. Мойра! Такого же полуголого! Фантазия разбушевалась, подкидывая видения того, как хорошо может быть, стань она его, как он может целовать ее и ласкать… Щеки залились румянцем, а жар окутал с головой. Не удержавшись, она поддалась выше, коснулась губами его шеи, ласково проводя пальцами по груди.
– Даже не думай.
– Это поможет согреться.
– Нет.
– Ты гей, да? Или импотент?
Клаус рыкнул, перевернул Блэр на спину, хватая за запястья, и навис над ней. Она застыла, разглядывая его лицо, едва различимое в темноте. Тело горело от желания, но в этот раз – ее собственного. Обида и стыд пригвоздили к месту, ведь она слишком старалась заполучить того, кто явно ею не интересовался в интимном плане, иначе… Возбужденная девушка сама к нему лезет, как тут можно устоять?!
– Я не могу дать тебе то, что ты хочешь. А этим мы сломаем то, что уже есть между нами. А я не хочу так.
– Зачем беречь то, что настолько хрупко?
– Блэр!..
Клаус выпустил ее руки, склонился, словно хотел поцеловать, но в последний момент замер.
– Я уже ошибся, когда позволил тебе влюбиться. Я… не хочу делать тебе больно, когда… исчезну.
– Клаус, я…
– Т-с. Молчи.
Он коснулся ее шеи, даря слабость в теле. Хотелось злиться, кричать, но разум уже засыпал, повинуясь магии.
– Потому что я люблю тебя, Блэр.
Она хотела ответить, но уснула.
Блэр проснулась в объятиях Клауса. Память нежно напоминала, как она там оказалась, а горячее тело продолжало греть, хоть в этом уже не было нужды – взошло солнце, возвращая в мир тепло.
Она старалась не шевелиться, боясь разбудить Клауса. Помнила, что он ее усыпил, намеревалась отомстить, но это не отменяло того, как хорошо было рядом с ним.
«Я бы хотела просыпаться так каждое утро», – подумала Блэр, молясь, чтобы Флоренс была безвозвратно мертва, и Клаусу не пришлось бы жертвовать собой. Ведь знала, что больше не посмеет просить его не участвовать в создании Врат: кладезь доходчиво объяснил, к чему может привести один (может, даже маленький!) неверный поворот. И она не хотела, чтобы в ее стране проходили стихийные игры, и точно не хотела, чтобы хранители стали вне закона. А кто его знает, к чему приведет распространение магии на весь мир, кроме «смерти» электричества и всеобщей паники?
Дыхание сперло, а по телу прошел разряд, как удар молнии, ведь Блэр поняла, что может получить то, что ей так необходимо. Медленно, она подняла руку, несмело коснулась груди, пытаясь нащупать душу…
– Не выйдет, пчелка, – прохрипел Клаус, просыпаясь.
– Ну и пожалуйста.
Блэр вырвалась, вскочила с кровати так резко, что потемнело в глазах. Чувства нахлынули все разом, одно за другим, сбивая мощным потоком. Она захлопнула дверь в ванную и заревела.
Боль, тревога, разочарование. Страх и надежда. Скука по родным и дому. Ужас от осознания, что она может никогда не вернуться в свой мир. И Клаус… мойров Клаус, что распылял чувства, играл, мучая, терзая юное сердце… Так еще и умереть собрался, мерзавец!
Она повернула краны, схватилась за края раковины, чтобы не упасть. Всхлипы тонули в шуме воды, рыдания сдавили грудь, не позволяя дышать. На шее завязался такой тугой узел, что хотелось выть, царапать ногтями, чтобы глотнуть хоть немного воздуха…
Дверь открылась, заставляя Блэр вздрогнуть. Она отвернулась, плача еще сильнее, едва удерживаясь на краю разумности.
– Ну иди сюда, давай, поплачь.
Он прижал ее к своей все еще голой груди. Слезы продолжали душить, но хуже было осознавать, как она слаба, раз ей так нужны эти объятия и ласка. Как же хотелось быть сильной, в одиночку справляться со всем, что преподносит мир, но…
– Хватит! – Блэр оттолкнула Клауса, утирая слезы. – Не можешь дать, что хочу, так вали. И хватит меня мучать!
Клаус склонил голову, усмехаясь.
– Так это я тебя мучаю?
– А кто же еще?
Он расплылся в улыбке, опустил взгляд на ее голую грудь. Блэр залилась краской, запоздало прикрылась руками.
Клаус сделал к ней шаг.
– Кто меня соблазняет? – заговорил он, подходя все ближе. – Лезет целоваться? Свое возбуждение мне передает, касаясь? Я? Я вот свои чувства храню в секрете.
– Так перестань уже!
Блэр толкнула его, не позволяя подойти ближе.
– Не хочешь делиться? Не надо. Но у тебя есть рот! И нормальные люди используют его, чтобы коммуницировать. Нельзя тебя читать – так скажи уже, что чувствуешь! Правда любишь или держишь при себе, пока это удобно!
Повисла тишина. Они смотрели друг на друга, медлили, боялись признаться даже себе.
– Так страшно влюбляться в восемнадцатилетнего ребенка, да? – просипела Блэр, хватая свою футболку. – Тогда уходи. И не возвращайся. Умирай там ради этих Врат.
– Ты не ребенок.
Клаус выхватил у нее одежду, схватил за шею, нежно провел пальцами по коже.
– Ты не ребенок, Блэр…
– Я все понимаю. И ты уже сделаешь мне больно, когда…
Блэр закрыла глаза, не в силах произнести это страшное слово. Клаус тяжело выдохнул, прижимаясь к ней лбом, позволяя вдруг ощутить его эмоции: страх, что мешал сделать шаг, но вместе с тем – жар, который окрылял, укрывал одеялом, спасая от всего мира.
– Любить больно, Блэр.
– Нет! Вовсе нет!
– Когда ты живешь вечность – да. И я не хочу, чтобы ты испытала то, что испытываю я.
Блэр увидела горечь в его глазах, а потом ощутила под пальцами предательство, одиночество и смерть, что всегда шла рядом.
– Почему ты не перерождаешься? – тихо спросила Блэр.
– Это дар хаоса.
– Нельзя что-то сделать?..
– Молчи.
Клаус коснулся ее губ, и впервые их поцелуй был столь нежен, осторожен и открыт. Они утопали в чувствах друг друга, словно в теплом море на закате. Блэр закопала руку в его волосах, притягивая Клауса к себе. Хотелось слиться с ним, никогда не отпускать, быть его, владеть им. А его чувства опьяняли еще сильнее: то, как он тянулся к ней, а его душа касалась ее. Руки скользили по голой спине, горячие пальцы распыляли желание.
– Клаус… – выдохнула Блэр, едва он опустился к ее шее, даря все новые поцелуи. Губы касались разгоряченной кожи, а рука сжимала ее грудь. – Почему?
Их губы были так близко, что Блэр ощущала горячее дыхание, от которого возбуждение волной проносилось по организму и собиралось внизу живота.
– Ты же этого хотела. Нет?
– Но ты не хотел.
– Хотел. Слишком давно хотел.
Он вновь впился в нее губами, не давая времени осознать происходящее, сводя с ума своими касаниями. Клаус стянул с нее спортивные штаны, опустился на колени, оставляя дорожку поцелуев на груди и животе.
– Ты с ума сошел! – Блэр схватила его за подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза.
– У тебя же был опыт, принцесса? – Клаус перехватил ее руку, поцеловал пальцы. – Что? Не везло с парнями, а?
– Снимай уже штаны! – взмолилась Блэр, а страх вдруг сковал тело. То, о чем она так долго думала, так хотела, вдруг пугало до темноты в глазах. Вдруг все будет не так? Вдруг это будет конец?
Клаус поднялся, обхватил ее за талию, не давая уйти от него.
– Ну и чего ты боишься? Не было опыта? Я умею быть нежным и осторожным, пчелка.
Он коснулся ее спины, провел носом по щеке, поцеловал мочку уха, заставляя Блэр схватить его за плечи, чтобы удержаться на ногах, – так хорошо было в его руках, ощущать его поцелуи, оказаться в его власти.
– Нет, просто…
– Так кто-то был, да? – прошептал он ей на ухо.
Живот Блэр свело от ужаса, ведь она осознала, что у Клауса точно кто-то был. И не одна девушка… Их было много… опытнее нее…
– Постой? Так ты испугалась, что мне не понравится, а? Ты удивляешь меня все сильнее! – Он поймал ее взгляд: – А ведь я читал твою душу.
– Клаус…
– Успокойся, ладно? – Он взял ее за подбородок, не позволяя отвернуться. – Все, что мне нужно, – твои эмоции и наслаждение. Просто будь моей, и я…
– Клаус! – Она оттолкнула его, создавая хоть немного пространства между ними. – Я… ты… Почему?
Клаус тяжело вздохнул, взял ее руку и положил на свою грудь, нетерпеливо вздернул брови.
– Ну? Особое приглашение ждем, принцесса?
Его душа рвалась ей навстречу, сердце стучало, сливаясь со стуком его сердца, но она мотнула головой.
– Ты не хочешь. Я не буду.
– Крылья мне в рот! Кто еще десять минут назад пытался тайком прощупать мою душу? Ну? Давай.
Блэр постаралась сосредоточиться, но покачнулась. Клаус подхватил ее за бедра и поднял. Она обняла его, чтобы не упасть.
– Клаус, мойра!
– А что мы в ванной как дураки обжимаемся?
Клаус уложил ее на кровать, поцеловал и чуть отошел, чтобы снять брюки. Блэр зажмурилась, чтобы не видеть его голым, вконец запутавшись. Она боялась разочароваться, боялась разочаровать его, боялась, что потеряет его навсегда… Душа билась о ребра, разнося панику по организму. Он вжал ее в матрас своим весом.
– Я не трону тебя, если ты не готова, – серьезно сказал он. – И я все еще готов открыть тебе душу.
Блэр встретилась с ним взглядом, впервые видя там такую искренность, вновь погружаясь в его эмоции, словно в жерло вулкана. Лава уничтожала страх, сносила тревогу. Но она вдруг осознала, что ее так напугало.
– Я не могу различить наши эмоции, Клаус. Это сводит с ума.
– Я не хочу от тебя закрываться больше, – улыбнулся он, проводя рукой по ее бедру, раздвинул ноги. – Ну? Я надеваю штаны обратно?
– Нет!
– О! Это паника, да?
Она едва удержалась, чтобы не ударить его, видя нахальную улыбку и искорки в глазах. Но не успела, ведь он поцеловал ее, проводя пальцами между ног. Она закусила его губу, впервые осознавая, что чужие руки могут приносить такое удовольствие. Он лизнул щеку, поцеловал под мочкой уха, а потом зашептал, согревая горячим дыханием:
– Можем ограничиться пальцами. Или языком. Говорят, в этом я крайне хорош.
Блэр испуганно помотала головой, ведь хотела его целиком, познать до конца. Клаус довольно оглядел ее.
– Точно паника! Нежно? Жестко? Медленно? Быстро?
– Клаус, ты влюбляешь меня в себя, – простонала она, подаваясь бедрами под движение его пальцев.
– Только сейчас, принцесса? Я думал, уже давно не спишь из-за меня ночами. Ну? Я сделаю все, что ты хочешь.
– Не знаю, – честно ответила Блэр, растворяясь в его возбуждении и любви, ощущая вдруг себя под защитой. – Только не больно.
Он провел по ее бедру, а потом пододвинул Блэр ближе к себе.
– Значит, будем экспериментировать.
Это произошло так медленно и нежно, что Блэр охнула, цепляясь за шею Клауса, удивляясь, ведь не ожидала, что он так может. Боли не было, как она просила, только наслаждение. Она расслабилась, отдаваясь его чувствам, растворяясь в его движениях.
Чье наслаждение? Ее? Его? Он тоже это чувствует?
Если да, то… мойра, она никогда его не отпустит.
– Быстрее, – прошептала она и, не выдержав, застонала. – Прошу…
Клаус ускорился, а она уткнулась в его плечо, поцеловала, слегка прикусила, сдерживая стон. В ответ он вонзил ногти в ее талию, делясь магией, что ворвалась в тело, смешалась с возбуждением и наслаждением, лишая Блэр связи с реальностью.
– Не больно? – прошептал Клаус, часто дыша.
– Не останавливайся!
Он улыбнулся, слыша мольбу в ее голосе, не выпуская, утаскивая еще глубже в свои эмоции…
Когда она выплыла в реальность, по телу разливалось тепло и сладкая судорога. Она прижалась к Клаусу, что лежал рядом, пытаясь восстановить дыхание, несмело коснулась его груди.
– Я был серьезен. Я твой, – тихо сказал он.
Блэр слишком устала, чтобы соображать, а потому приманила к себе его душу, не думая о последствиях. Закрыла глаза, погружаясь в того, кого любила. Она видела обрывки его прошлого: одинокого Никлауса, что только вышел в мир. Один. Единственный. Ощущала его отчаяние, страх и просьбу подарить кого-то, кто может быть рядом. И хаос смилостивился, давая ему новые дары, жену и друзей: первых хранителей.
Но потом ее захлестнула злость на несправедливый мир, безнадега и боль от войн, смертей и предательств. Он просто хотел любить и быть любимым…
С годами душа черствела, пропадала вера в людей, мир.
А потом она ощутила его любовь к себе и задержала дыхание – так неожиданно это оказалось. Так страшно сначала… Непонятно, глупо, как хотелось отбросить метки на душах, что скрепляли их тысячелетиями, как хотелось забыть… Но затем ее захлестнуло принятие чувств, искренность, желание и мольба не отпускать его. Тепло разлилось и в ее душе, а она вдруг ощутила его руки на своей спине. И ей показалось, что она оказалась на пляже на закате. Солнце утопало в море, ласково касалось кожи, ноги стояли на нагретом песке, а позади обнимал тот, кто дарил свою заботу, помогал зацвести лету на душе.
«То еще проклятие, – говорил ей Клаус в начале знакомства. – Либо любишь, либо ненавидишь. Сразу».
– Клаус, это…
– Т-с, твоя душа красивее, Блэр. Гораздо красивее.
Блэр улыбнулась и поцеловала Клауса. Она забралась на него сверху, едва понимая, что делала, зная лишь, как хотелось вновь ощутить единение с ним.
Она уже радовалась новым касаниям, плавилась от жара пальцев, что ласкали ее спину, как хлопнула дверь автодома.
Блэр уставилась в проход. Клаус стряхнул ее с себя и закрыл собой, выставляя кинжал, вызванный магией. Но потом недовольно выругался, убирая оружие, осознавая, кто к ним пожаловал.
– Сами справились! Какая прелесть! – проворковала богиня похоти, виляя широкими бедрами. – Значит, от меня подачки не принимаем, да, Никлаус? Все сам! Все сам! Соблазнять девушку, так только своим очарованием, да?
Блэр натянула одеяло по самый подбородок, краснея до кончиков ушей. Ева подошла к ним, наклонилась к Клаусу, демонстрируя глубокое декольте.
– Могу присоединиться, – елейно прошептала Ева, проводя по подбородку Клауса. – Со мной всегда… горячее!
– Что ты выяснила? – Клаус стряхнул ее руку, резко оттолкнул и встал.
Ева без смущения опустила глаза, разглядывая его ниже пояса, облизала губы, грациозно протянула руку, но он схватил ее за запястье, грубо дернул на себя.
– Ну? У нас нет времени.
– Ох, предаваться любви значит время есть, а поговорить с одинокой богиней нет?
Ева с грустью выдохнула, вжимаясь в стену, наблюдая, как Клаус натягивал брюки и рубашку. Он нашел одежду Блэр и кинул ей ее.
– Я выяснила, куда вам нужно, – холодно сказала Ева, пока Блэр одевалась, спрятавшись под одеялом. – Вам там не понравится. Флоренс, к слову, тоже. Ее прекрасная Дафна там едва ли детей на завтра не ест.
Блэр вынырнула на волю, поправила спутанные волосы, наэлектризованные после встречи с постелью.
– Она злодейка теперь?
– Ее так воспитали, голуба моя.
– И куда нам? – спросил Клаус.
– В сюжет, где Флоренс победила. Все умерли, а она захватила троны Солариса и Подземного царства, родила Дафну, но у нее не было души, она не могла любить, и воспитала из нее ту еще суку. Обе они… держат в страхе всю страну.
– Антиутопия, значит, класс, – выдохнула Блэр, подходя к Клаусу. Он, слыша тревогу, прижал ее к себе, погладил по спине.
– Я не уверена, что это поможет вам, но это та Дафна, что вам нужна. Может… если пробудите ее. Все же, боюсь, она убьет вас еще до того, как вы поздороваетесь с ней. И не забывайте про Флоренс, охрану замка, неподступный ров! Ладно, шучу, рва нет. Они живут в городе мертвых – есть пустоты.
Блэр вздрогнула, но потом уверенно выдохнула, выпутываясь из рук Клауса.
– Значит, прорвемся в замок, наденем на Дафну зачарованные наручники. Делов-то! Что вы вечно все так усложняете?
Клаус рассмеялся, смотря на нее с такой гордостью, что Блэр покрылась мурашками. Взял ее за локоть и отвел на кухню. Требовательно посмотрел на Еву, и та, недовольно бурча, вышла на улицу.
– Я не уверен, как это работает, если честно. – Клаус нашел стопку на полке, налил в нее воды. – В том смысле, что мы в голове Флоренс. Наши души тут, но не тела.
Клаус вызывал кинжал и оставил небольшой порез на своей вене. Капнул в стопку магию, затем каплю своей крови.
– Хуже не будет, – мягко ответила Блэр и забрала стопку, поболтала жидкость и залпом выпила. Зажмурилась от горького вкуса, дрогнула. – Не честно, что забеременеть могу я, но магия нужна именно твоя!
– Ага, – довольно улыбнулся Клаус, проводя по ее щеке. – Потому что планирование детей – совместное творчество, пчелка. И ты же помнишь…
– Твоя магия защищает меня только от тебя. Знаю! И не собираюсь спать с другими. – Блэр обняла его, вспоминая, что он собирался умирать. Уткнулась в его шею, проглатывая слезы. Так больно было осознавать, что им вот-вот придется попрощаться. Возможно – навсегда.
