Анна Панкратова
Последняя пьеса
Блэр вжала пальцы в грудь, чужая душа трепетала, открывая свои тайны. Как флешбэки менялись картинки: выход из хаоса, разочарования, смерть первого ребенка и боль, что пронзила, словно иголки. Любовь… Прекрасная девушка со светлыми волосами, но с пустыми глазами, ведь души в ней больше не было… На секунду у Блэр сперло дыхание, когда увидела, как они вместе создали Врата меж мирами, а затем она ушла…
– Не принимай так близко к сердцу, – обеспокоенно сказал Клаус, сжимая ее плечо, чтобы вернуть в реальность. – Теперь ты сделала больно себе. Надо отстраняться. Это просто чужие воспоминания. Не твои. Чужая боль.
– Как эмоции.
– Как эмоции. Верно. Ты научишься. Будем тренироваться каждый день. Уверен, даже твой отец не сразу разобрался.
Блэр опустила руки, зажмурилась, вспоминая прекрасную девушку с кукольными чертами лица.
– Я видела Любовь. Ее убила Ненависть, правда?
Клаус тяжело вздохнул, опустил глаза.
– Правда. Я… опоздал.
– Они же были сестрами.
– Которые воевали большую часть жизни. Говорю же, не кровь делает нас семьей. Нам пора собираться.
Блэр кивнула. Ведь и сама не хотела погружаться в то, что произошло слишком давно.
3
Блэр не сводила глаз с Клауса, понимая, что теряет контроль и падает в любовь. Но ей это нравилось. Нравилось любить его. Слушать его голос. Видеть улыбку. Обсуждать с ним все на свете. Дразнить его. Его смех, глаза, ямочки на щеках и эти пряди у лица, что колышет ветер, проникающий сквозь приоткрытое окно в машину вместе с солнцем. И как же ей нравилось, когда он касался ее. Ласкал тело. Целовал… мойра, как же с ним хорошо. А еще всегда спокойно на душе, ведь она знала, что он остановится, если она скажет твердое «нет», выслушает и поддержит. Никогда не бросит наедине с жестоким миром, а будет рядом.
И как приятно было дарить ему любовь в ответ. Остужать своими эмоциями, разжигать в нем жизнь, делиться теплом и нежностью.
Клаус вел машину по пустынной дороге, кидал взгляды на Блэр, ведь чувствовал, что она без стеснения пялилась, забравшись на сидение с ногами, из-чего юбка поднялась, показывая кружева на чулках.
– Если ты не прекратишь так на меня смотреть, нам придется остановиться, – спокойно сказал Клаус, но Блэр заметила, что он едва сдерживался.
– Может, я этого и добиваюсь.
– Мы посреди дороги.
– И что? Никогда не поверю, что ты предпочитаешь прятаться под одеялом.
Клаус все же улыбнулся, поймал ее взгляд, заставляя щеки Блэр краснеть. Сердце часто билось, желание текло по венам, кружа голову. Холод улицы разбивался о жар, который расползался по машине, как ураган.
– Блэр…
– Юная кровь, гормоны. – Она опустила ноги, коснулась плеча Клауса. – Я купила эти чулки для тебя, знаешь?
Блэр подняла подол юбки, показывая Клаусу кружева и голую ногу. Сердце билось все чаще, особенно, когда она видела, как менялся его взгляд и как учащалось дыхание.
– Тебя Ева покусала?
– Только ты. Ну, вернее, я тебя.
Блэр приблизилась к Клаусу, провела носом по щеке, поцеловала мочку уха, слегка прикусила. Его эмоции сводили с ума, возбуждая еще сильнее. Она замерла, разглядывая лицо, осознавая вдруг, что Клаус жив, рядом и не хочет ее отпускать. Он повернулся к ней, вскинув брови, ведь ощутил, как изменились эмоции.
– Люблю тебя. Сильно. – Блэр быстро поцеловала его, не желая отвлекать от дороги, но все равно сделала это, хоть и другим способом. Она привстала, чтобы снять трусы, одернула юбку и лукаво улыбнулась.
– Ты точно с ума сошла.
– Любовь сделала меня сумасшедшей, но будь это не так – ты что-то делаешь не так, – прошептала она, целуя его в шею, потом покрутила нижним бельем. – Черное, как просил. Я все помню.
Блэр засунула трусы в карман его брюк, закусила губу, впуская в себя его возбуждение. Клаус щелкнул кнопку, чтобы переключиться на песню Тейлор Свифт, которую Блэр только что процитировала.
– И у меня есть пара вопросов, – заявила Блэр.
– Слушаю.
– Тебя напрягает, что у меня так мало опыта?
– Нет, – удивленно ответил Клаус, словно не ожидал такого вопроса.
– А то, что у меня был парень до тебя?
– Нет. Сейчас же ты выбрала меня. У меня были девушки до тебя. Как я могу упрекать тебя в том, что было до меня?
– Но это хорошо или плохо, что у меня был секс до тебя?
– Это просто факт, Блэр. Отправная точка наших отношений.
Блэр чуть подняла юбку, оголяя ногу, показывая черное кружево на чулках.
– Ты любишь доминировать в постели, да?
Клаус довольно улыбнулся, прожег Блэр возбужденным взглядом.
– Люблю, но тебе разрешу связать меня, если хочешь.
Блэр закусила губу, краснея все сильнее.
– Но ты бы предпочел связать меня, а?
– Сначала я тебя. Потом ты меня.
– Оральный секс?
– Разумеется. Надо использовать все способы доставить друг другу удовольствие.
Блэр зажмурилась, не зная, куда деться от воспоминаний вчерашнего вечера, что усиливали возбуждение и смущение.
– Секс втроем? – Блэр залезла под рукав его рубашки, чтобы считать озорство и наслаждение от их беседы. Изумленно вскинула брови, ощущая вдруг ревность. Не он ей недавно предлагал, чтобы Ева притащила парней?
– Нет. Я готов на многое для тебя, но не собираюсь тебя делить с кем-то.
Блэр облегченно выдохнула, потому что, по правде, боялась, что это он будет просить ее о подобном, но сама на такое не согласится никогда. Закусила губу, ведь и сама не собиралась делиться Клаусом.
– Ну, а если это другая девушка?
– Я не причиню тебе такую боль. Мне ты нужна.
– Даже если это Ева?
– Тем более. С ней не секс, а… Она пошлая и вульгарная! Никаких чувств.
– Постой! Она же твоя…
– Так называемая дочь! – поскорее воскликнул Клаус. – Она сгусток моей магии и любви к сексу, и явилась на свет именно такой, какой ты ее знаешь. И секс… ну, скажем так, только я могу утолить ее аппетит в полной мере. Но не бойся, ее устраивает, если я просто позволяю ей питаться моими эмоциями. Она понимает, что я больше не собираюсь изменять любимой.
Блэр заправила волосы за уши, открывая красные щеки. Задумалась, ведь осознала, что из магии Клауса могли появляться целые богини и боги!
– Все богини эмоций родились из твоей магии, да?
– Все. Богини и боги, если быть точнее. Ева – когда я впервые изменил Любви. Тогда же родился бог забвения. Так я хотел забыть о том, что сделал. Бог печали явился, когда умер мой первый ребенок. Богиня нежности – когда набрался смелости и первый раз поцеловал Любовь. А бог ярости – когда Аделин придумала убийства, и я понял, кто виновен в смерти моего первого сына.
– А богиня сожалений? Ария, да?
– Ария. Я сожалел, что согласился помочь Ненависти создать подземку, ведь она использовала этот ритуал, чтобы родить мойру.
– И каждый раз очень сильные чувства, да?
– Ага. Оно само получалось, если честно. Я это не контролировал. Но теперь умею.
– А бог любви есть?
– Был.
– Был…
– Давай не сейчас? Пожалуйста.
Блэр заметила печаль в его глазах, горечь от случившегося и тяжело вздохнула. Зажмурилась, сбрасывая с себя ненужные размышления и все же вернулась к плану соблазнить Клауса в машине. Она задрала юбку, максимально оголяя тело, поправила чулки.
– Лезь уже назад, – просипел Клаус, не в силах оторвать от нее взгляд.
Блэр победно улыбнулась и перебралась на заднее сидение. Клаус свернул на обочину, нервно оглянулся, словно боялся, что за ними следили. Она притянула его к себе, тая от касаний, сгорая от желания и наслаждения. Страстные поцелуи, жадные ласки, тепло, укрывающее от всего мира.
Клаус резко отстранился и уставился в окно. Блэр непонимающе одергивала юбку, пытаясь восстановить дыхание и утихомирить сердце. Она и забыла, что они были в машине посреди дороги.
Горящие щеки остудил холод. Мороз подобрался к душе и заставил волоски на коже покрыться льдом.
– Жнецы, – озвучил Клаус ее догадку.
Блэр выглянула в окно и схватила Клауса за плечо: он тоже волновался, но скорее не понимал, что происходило. Жнецы смерти маршировали мимо машины, не обращая на них внимания. За ними тянулся холод, а асфальт покрывался корочкой льда, трава на обочинах – инеем. Лица были скрыты капюшонами, перстни сверкали на пальцах, едва заметных из-за длинных рукавов.
– Что происходит? – прошептала Блэр.
– Не знаю. Они не могут вот так показываться живым. Только с помощью Аделин. Но они явно не за тобой. И даже не за мной.
Клаус проследил, как жнецы прошли мимо и двинулись в сторону города. Молчаливые. Спокойные, словно сама смерть. Он сунул в руки Блэр ее трусы.
– Одевайся. Лучше уезжать отсюда скорее.
Блэр кивнула, ведь сердце еще стучало от страха, который разносился по крови, а желание растаяло на холодном солнце.
– Это плохо, да?
Машина вновь понеслась по дороге, Клаус поправлял растрепанные волосы, задумчиво глядя на дорогу.
– Скоро узнаем.
Полчаса спустя они добрались до новых Врат. Жнецов смерти более не встречали, но тревога от этого меньше не становилась. Блэр пыталась разговорить Клауса, но он только хмурился, думая о чем-то, чем не хотел делиться.
Клаус хлопнул дверью машины, пересек дорогу и скрылся за деревьями. Блэр едва успевала за его широкими шагами, ежась от холода. Она зажала ворот черного пальто, которое так и не вернула, и понеслась следом.
Когда Блэр догнала Клауса, он уже начал раскапывать яму. Она ждала, а волнение налипало на замерзшую кожу. Чуть дальше мерцали скалы, в которых ныне скрывался проход в мир без магии. Они заросли мхом, словно появились там вовсе не пару недель назад.
Клаус уткнулся в крышку, грязными руками потянул шкатулку и отряхнул от земли. Он встретился взглядом с Блэр, устало вздохнул, но все же открыл.
Холодный ветер остудил щеки, зашуршал листьями, словно считал эмоции Клауса. На его лице застыла маска. Гнев. Разочарование. Блэр невольно сделала шаг назад, впервые видя его таким.
Клаус вытащил из шкатулки несколько черных перьев, захлопнул крышку с такой злостью, что та чудом не отлетела. Казалось, он мог убить всех одним своим взглядом или касанием. Утащить за собой во тьму.
– Клаус…
Блэр попыталась его коснуться, чтобы остудить своими эмоциями, но не успела. Он вновь стремительно зашагал по лесу, едва не отламывая ветки, мешающие пройти. Кусты хлестали Блэр по щекам и рукам, пока она гналась за ним, паникуя все сильнее.
– Вот же сука! – воскликнул Клаус, когда они вышли на дорогу. Он затормозил Блэр рукой, мимо пронеслась машина. А потом выругался так грязно, что Блэр зажмурилась. – Ты понимаешь? Ты понимаешь, да?!
Клаус указал Блэр на черные перья, схватил за руку, чтобы перевести через дорогу. Она успела коснуться его ярости, которая заполнила тело, словно лава, сметая все грани разумного на пути.
– Нарушила баланс природы! И ради чего?! Сука!
Клаус закинул шкатулку в багажник, хлопнул им так, что машина покачнулась, и вытащил пачку сигарет.
– Клаус? Пожалуйста, расскажи, – мягко сказала Блэр. – Пожалуйста.
Он трясущейся рукой зажег спичку, прикурил. Сделал затяжку и прислонился к машине. Долгую минуту он курил, откинув голову назад.
– Она использовала выброс магии, ну, от Врат, моей смерти, чтобы пробудить Ненависть в Элисон. Сука!
Блэр непонимающе смотрела на черные перья, которые ей показывал Клаус. Вздрогнула, едва осознала, что эти самые перья кто-то выдернул с крыльев Ненависти.
– Но…
– Да, невозможно. Никогда. Но она пробудила в ней силы Ненависти. Всю это мощь! Воспоминания… не знаю… скорее всего, просто знания, которые хаотично появляются и сводят девчонку с ума.
– Волосы голубые.
– Стихия всегда перебивает.
Клаус снова выругался, кинул сигарету на землю и затушил ботинком. Запустил пальцы в волосы, ломая хвост.
– Клаус… – начала Блэр, но осеклась, видя наконец полную картину: Аделин привела их туда, куда ей было нужно. Не забрала Блэр, чтобы дать Клаусу мотивацию помогать. Пошла на «сделку» с Блэр, чтобы дать им время, которое команда «мечты» упустила. Отпустила Блэр, потому что никогда не планировала ее держать. Ведь ей всего-то нужно было, чтобы Клаус создал Врата… Чтобы она использовала эту магию и сделала то, что нужно ей: пробудила мощь Ненависти.
Блэр поняла, почему Клаус так злился. Сделала шаг к нему, но замерла, не зная, как сформулировать мысль. Он разглядывал перья, задумавшись о чем-то.
– А крылья?
– Я их отрезал. Крыльев нет.
Клаус сжал перья, закрыл глаза, борясь со злостью.
– Надо найти Элисон. Аделин нарушила баланс. Вот почему жнецы так себя ведут. А Элисон… Ее душа в этом воплощении готовилась к жизни стихийницы в сотню лет. Она не выдержит. Сойдет с ума. Или душа быстрее испепелится. Зачем это Аделин? А? Зачем?
Клаус вновь запустил руки в волосы. Стянул резинку, ударил по машине.
– Надо найти Аделин и отправить в хаос. Задолбала стерва.
– Клаус!
– Садись в машину.
– Клаус! Послушай меня! – Блэр схватила его за руку. – Нужно остыть. Пожалуйста.
– Ты не понимаешь…
– Понимаю. Она обвела тебя. Обманула.
– Никто не обходит меня. Я – Хаос.
– Я знаю. Знаю! – Блэр покрепче сжала его запястье, передавая свое тепло. – Это больно. Ты хочешь отомстить. Но если ты убьешь ее сейчас – ничего не изменится. Пожалуйста!
Клаус закрыл глаза, погружаясь в эмоции Блэр. Она как могла отгоняла страх, ведь желала показать ему любовь. Что бы ни было – она на его стороне.
Клаус нежно убрал ее руку, обхватил за лицо, подходя так близко, что они почти касались друг друга.
– Она манипулировала нами, понимаешь? Манипулировала мною. Бросала пыль в глаза, зная, что я сделаю ради тебя все. И я повелся! Как дурак! Ребенок!
– Клаус. – Блэр обхватила его ладони, считывая гнев. – Мы живые люди. Это нормально, что ты ошибся. Так бывает. Мы живем, чтобы ошибаться.
– Блэр… – он нахмурился, а потом резко сжал ее в объятиях. Она закусила губу, ведь ребра все еще немного болели, но не сказала ни слова, ощущая, что Клаус начал успокаиваться.
– Позволь помочь.
– Я не понимаю, что она хочет. Не понимаю, кто в опасности, а кто нет… Мойра! Я должен был быть впереди…
Клаус хотел отойти, но Блэр схватила его за шею, поймала взгляд.
– Нам надо найти Элисон. И помочь ей. Может, она сможет нам что-то рассказать.
– Ты не поняла еще? Элисон никто не похищал. Она сама ушла. С Аделин.
– Но…
– С душой можно работать только по искреннему согласию. Элисон все знала.
Блэр хмуро кивнула, пытаясь вспоминать Элисон, но, по правде, сначала ее куда больше волновала душевная боль, а потом Клаус, его ласковые руки и губы. И как они все пропустили ее изменение?
– Ты уверен?
– Абсолютно. Но мы найдем ее. Ты готова…
– Да. Я с тобой. Всегда.
Клаус тяжело вздохнул. Они забрались в машину, Блэр подставила руки к печке, наслаждаясь теплом. Клаус вырулил на дорогу и повез их в Портус.
– Ты можешь делиться размышлениями, – сказала Блэр. – Мои вопросы могут натолкнуть тебя на нужные мысли.
Клаус криво улыбнулся, позволяя Блэр расслабиться: остыл, кажется, уже на стадии принятия. А значит, не наделает глупостей. Она и сама мечтала, чтобы Аделин убралась в хаос, но знала, что это временное решение, которое к тому же может стать преимуществом Времени, ведь они не узнают, что она уже вернулась.
– Что ж. Давай думать логически: Аделин обвела нас вокруг пальца, аж с тобой заключила лжесделку, чтобы мы создали Врата. Зачем?
– Она тебя ненавидит, – ответила Блэр. – Желает тебе смерти.
– Может, моя главная ошибка в том, что она использовала нашу ненависть друг к другу, чтобы я не заметил главное? Меня заволокли в подземку, позволили подслушать про ритуал. Я знал про него, ведь отговорил Аделин уничтожать души еще семь тысяч лет назад, когда она придумала этот бред.
Они неслись по пустой дороге, ведь жителям некуда было ехать. Редкие машины проносились мимо, и оставалось гадать, куда эти люди пытались приехать, ведь дорога ныне заканчивалась лесом и непроходимыми скалами.
– Она хотела, чтобы ты умер во время создания Врат. Очевидно же!
– Очевидно. Хорошо, что я вернулся, а?
Клаус усмехнулся, коснулся коленки Блэр, заставляя ту жалеть, что теплая пора осени подошла к концу, и приходится носить чулки. Он поднял руку выше, находя все же голую кожу, отчего Блэр бросило в жар.
– Но зачем ей Ненависть? – прошептал Клаус, возвращая ладонь на руль. – Что она удумала? Может, ей вообще твоя душа не нужна? Иначе она бы давно смогла тебя забрать. С ее ресурсами… Хм.
Они свернули на главную дорогу, ведущую к Портусу. Желтый и оранжевый лес начинал сбрасывать листья, готовясь к зиме под присмотром еще совсем юного бога, которого взяла под крыло Акиша.
– Она же ненавидит Ненависть, да? – заговорила Блэр, немного погодя. Она вспоминала все, что рассказывал Клаус про их прошлое, пытаясь ухватиться за нужные мысли. – Ну, Аделин пожирала ваших детей, а Ненависть такая: ах ты, стерва! Вот тебе подземка!
– Да. И потом Аделин создала жнецов смерти, чтобы проще было души в подземку уносить. Подземка стала ее… тюрьмой словно. Раньше умирали и уходили в хаос, а потом… Да еще эта мойра… – Клаус резко замолчал, расширил глаза. Блэр непонимающе уставилась на него. – Подземка. Вот и весь ответ. Блэр, ты гений!
– А?
– Она не хочет уничтожать души. Она хочет уничтожить подземку. Ненависть ее создала, Ненависть ее и разрушит. Вот же…
Блэр тяжело вздохнула, слыша отборные ругательства, подозревая, что уши Аделин должны гореть.
Глава 9. Глупая, глупая девчонка
1
Аделин зашла в кабинет Купера и устало вздохнула. Полумрак, разбросанные на столе кости, треск камина: все это так утомляло. Она не любила подземку. Но еще сильнее она не любила, когда ее подводили.
– Купер, ты хуже мойры.
Он непонимающе свел брови, отложил череп.
– Я сделал все, что ты просила. Девчонка морально уничтожена. Что тебе еще нужно?
– Я не просила позволять ей сбегать. Она нужна была мне здесь.
– Вот беда. Найдешь.
Аделин закрыла глаза, пытаясь успокоиться, но гнев уже клокотал внутри, а желание разорвать Тома подбиралось к кончикам пальцев.
– Такое просто задание: влюбить девку, разбить сердце. И ты не справился! С твоей-то внешностью!
Купер откинулся на спинку стула, раздраженно глядя на начальницу, сложил руки на груди.
– Ты просила моральное уничтожение. Готово. Какая разница, как я этого добился?
– Я не просила насиловать ее. Это мерзко. Недостойно. И просто отвратительно.
– Да не насиловал я ее! Она не против была!
Аделин подошла ближе, заставляя Купера наконец осознать, кого он злил. Лицо некроманта побелело, губы вытянулись в линию. Он задержал дыхание, едва Время склонилась над ним.
– Она просила отпустить ее и дрожала от ужаса.
– Стонала от удовольствия!
– Женева наблюдала, Том. Насиловать девушку, которая едва не погибла в пожаре! Так еще и девственницу! Как же низко ты пал…
– Она хотела…
Аделин сжала горло Купера. Тот задергался, лишаясь магии, сил и возможности дышать. Глаза налились ужасом.
– Женева сама бросила ее в твои руки. Отвела к пожару. Привела тебя, чтобы ты ее спас. Всего-то и надо было всю ночь нежно гладить ее по спинке да кормить тортами! Она бы сама упала в твои объятия!
Купер закашлялся, когда Аделин все же выпустила его и устало вытерла руку о платок. Но ее презрительный взгляд продолжал пожирать его магию.
– Ты получила, что хотела, Аделин. Не важно как. Но получила.
Глубокий вдох. Попытка успокоиться. Провал. Аделин вновь сжала шею Купера, но в этот раз она высасывала из него отведенное время. Он старел, покрываясь морщинами, седея, с такой скоростью, что уже через пару секунд ослеп.
– Я дала тебя время, Том. Я же его забираю. Ты уволен. Я не потерплю насильников рядом с собой.
Купер закряхтел, издал последний стон и умер. Аделин продолжала сжимать его шею, пока он не превратился в прах, что осыпался на пол.
2
Спичка зажглась от коробка. Яркое пламя осветило ночной пляж. Огонь добрался до пальцев, обжог, но Элисон подула, туша его.
Такой легкий план. Сбежать. Увидеть море. Умереть окончательно. Но на последнем пункте она застопорилась.
Элисон так и не нашла сил уйти из Лостхилла. Море манило, даже холодное оно зажигало в душе надежду. Мозг отказывался верить во все, что произошло. Уверял, что это глупый сон. Потом она вспомнила Каспера и осознала, что никакой это не сон, а просто сука-жизнь. Мерзкая, жестокая, кровавая…
Элисон вновь заплакала, зажгла очередную спичку.
– Я бы на твоем месте полила себя чем-нибудь горючим.
Элисон вздрогнула, выронила спичку, которая погасла, не долетев до земли. Она привыкла, что ночью никого нет, а потому голос показался ударом сковородой. Впрочем, голос был знаком, хоть и стал более резким, холодным и властным.
– Ну подожжешь ты себя, покричишь от боли. Все равно не сгоришь от спички! А раны и вовсе затянутся за пару минут.
Клавдия изменилась, начала носить деловые костюмы, распустила серебряные волосы. Элисон непонимающе разглядела бледную кожу в свете зачарованной свечи, которую бывшая коллега несла в руках.
– Зрение поправила? – спросила Элисон, подтягивая колени к лицу. Похоже, ее нашли. Вернут в подземку. Ну и мойра с ним. Повезет – и казнят.
– Я думаю, нам стоит еще раз познакомиться, Элисон. – Клавдия села рядом и протянула руку. – Аделин.
– Типа Время?
– Время.
Элисон резко выдохнула, пожала протянутую ладонь. Пазл не складывался, мозг пыхтел, пытаясь найти ответы на вопросы, но в итоге сдался и тихо пискнул, напоминая, что Каспер умер, и теперь все не важно.
– Что надо?
Аделин хохотнула, поставила свечу на песок. Элисон отвернулась к морю, любуясь прибоем, вдыхая соленый аромат. Она еще не знала, что будет дальше, но догадывалась, что с пляжем пора прощаться.
– Я хочу предложить тебе сделку.
– Мне? Не надо. Я безнадежна.
– Нет же, Элисон, ты – перерождение Ненависти. И можешь мне помочь.
Элисон нахмурилась. Посмотрела на Аделин. На море. Поняла, какой мойры ее затащили в офис: чтобы рядом была.
– Я предлагаю пробудить в тебе силы Ненависти. Тебя больше никто не сможет обидеть. Ты сможешь читать эмоции каждого. И будешь знать, что им нужно от тебя.
– Зачем? Тебе какой смысл?
– Если мы очистим твою душу и вернем силы Ненависти, то я смогу уничтожить Подземное царство.
Элисон вздрогнула. Хотелось убежать. Спрятаться. Но она осталась.
– Представь только, после смерти души будут возвращаться в хаос. Там нет эмоций. Нет перерождения. Нет боли. Есть только тишина и покой. Ты мирно дрейфуешь, ничего не ощущаешь… Разве не этого ты хочешь?
Элисон пожала плечами. А что она вообще хотела? Море увидела. Каспер… умер.
– Ты можешь вернуть Каспера?
– Его тело сгорело. Его некуда вернуть.
Элисон опустила голову и закрыла глаза, погружаясь в шум волн. Вот чего она хотела: навеки застыть в моменте, слушать прибой и не думать. Не думать больше никогда.
– Если я соглашусь. То… в смысле получу силы Ненависти?
Аделин облегченно вздохнула, выдавила улыбку.
– Мы пробудим в тебе магию, которую твоя душа когда-то имела. Ты станешь сильнее. Сможешь читать чужие эмоции. И сумеешь помочь мне избавиться от того, что создала Ненависть. Не справедливо, что тебе теперь исправлять ее ошибку, но, увы.
Элисон запустила пальцы в волосы. Не хотела она эмоции читать. Не хотела быть сильнее. Хотела, чтобы Каспер сидел рядом и смотрел на мойрово море.
– А в другое тело его можно вернуть?
– Каспера?
– Да.
Аделин задумалась, нахмурилась, словно ожидала совсем другой реакции и не таких вопросов.
– Я подумаю, Элисон. Возможно, я сумею что-то сделать.
– Так не пойдет. Не подумаешь. Сделаешь. Иначе сожгу себя, и дело с концом. – Элисон показала списки. – Я не дура, знаю, как работает магия. Боль да согласие. Без моего согласия тебе подземку не уничтожить. Так?
Аделин вскинула брови, стараясь сохранить безразличие на лице. Но у Элисон наконец сложилась картинка: только потерявший все человек согласится на такое! Только тот, кому не хочется перерождаться, ведь он разочаровался в мире, согласится уничтожить подземку.
– Купер. Он твой подчиненный, так?
Аделин сузила глаза, но кивнула. Элисон увидела в ее глазах восхищение, видно, Время и правда не ожидала, что глупая девчонка сумеет найти причинно-следственные связи.
– Я убила его. Я не просила его насиловать тебя. Только разбить сердце.
– Жаль. Я надеялась оторвать ему все, что можно.
Элисон закусила губу, зажмурилась, представляя вдруг, как Купер мог умереть. В ее голове он корчился от боли, умолял пощадить… а знать, как оно произошло на самом деле, она не желала.
– Так что? Я разрешу издеваться над моей душой, только если вернешь Каспера. Зачем он сжег архив? Для тебя?
– Не для меня. Поверь. – Аделин вызвала кинжал. – Обещаю, что ты еще встретишь Каспера.
– Нормального! Не тень.
– С чувствами и умом. Обещаю.
Аделин порезала ладонь, протянула кинжал Элисон.
– Я, Аделин, обещаю, что верну Каспера Моргана, если ты, Элисон Дейлайт, позволишь вторгнуться в твою душу и вернуть тебе силы и воспоминания Ненависти. И ты никому не сможешь рассказать об этой сделке.
Элисон закусила губу, нервничая. Она что-то упускала и знала это. Ощущала подвох, который оседал горечью на языке. Но потом перед глазами появился Каспер… бедный Каспер… Элисон порезала ладонь.
– Я, Элисон Дейлайт, обещаю тебе, Аделин, позволить вторгнуться в мою душу, если ты вернешь Каспера Моргана. С эмоциями и умом.
Элисон зашипела от боли, едва их руки объял черный дым, скрепляющий сделку.
– Что дальше?
– Дальше, – хищно улыбнулась Аделин, – ты разрешишь Элайдже и Клаусу найти себя. И поучаствуешь в создании новых Врат, ведь я использую выброс магии, чтобы повернуть время вспять для твоей души.
Элисон часто моргала, наблюдая, как исчезал порез с ладони. Кажется, она где-то ошиблась. Знала это. Но уже не могла отказать.
– А потом?
– Потом я найду тебя, когда придет час. Пока просто… живи.
– А Каспер?
– Позже, голубушка. Позже. В сделке не указаны временные рамки.
– Он мне нужен.
– А мне нужна Ненависть, а не ты. Но время слишком жестоко к каждому из нас. Даже ко мне.
И Аделин исчезла, оставляя Элисон наедине с душевной болью, тревогой и диким страхом, что подступил к горлу, едва она осознала, что сделала.
3
Элисон Дейлайт поняла, что ее обманули, у Врат сразу после ритуала. Она еще не знала, что ее ждало, но уже ощущала дикую боль, отравляющую кровь. И была это вовсе не магия, а чужое сознание, воспоминание, словно дух, который забрался в ее тело и пытался украсть контроль.
Все были слишком заняты, чтобы заметить, как она корчилась на земле.
Клаус умер. Джейкоб зашивал раны Элайджи, пока тот почти терял сознание. Куда там до немертвой девушки, которая не могла пошевелиться и искусала губу до крови, пытаясь сдержать крик.
Боль уходила долго, но когтистая лапа выпустила душу достаточно быстро, чтобы она сумела не показать, как ей плохо.
Душа выла. Рвалась на части. Мозг окутал туман. Такой густой, что она не заметила, как Джейкоб усадил ее в электричку. На половине пути Элисон заметила, что сидела уже не на холодной земле в лесу, а на мягком диване, смотрела в окно, за которым проносился Соларис.
Элисон вспомнила, что Клаус умер. Покрылась мурашками. Боль напомнила о себе, застилая глаза слезами. Она со страхом взглянула на Джейкоба, но тот уснул, вымотанный после ритуала. А Элайджа? Где он?
Поезд дернулся и остановился в Лаксе. В голове щелкнуло: Элайджа в Портусе. А Джейкоба он отправил к беременной жене. И заодно Элисон велел завезти в дом Блэков…
В доме творился хаос, а потому Элисон показали, где кухня, отвели в гостевую спальню, поинтересовались, не нужна ли ей помощь, но, услышав «Я мертвая, все хорошо», бросили на волю судьбы.
Элисон хотела узнать, что происходило у Блэков, но не успела. Волна безумия захватила так резко, что она упала на колени. Она бы порадовалась, что в этот миг была одна, если бы только могла. Мозг сдавила чужая рука, вгрызаясь в подкорку, ковыряясь в извилинах, которых у Элисон не было (и теперь она точно была в этом уверена). Казалось, внутри зажгли пламя, которое облизывало каждый орган, мышцы и заодно жевало кости, превратившись в острозубого огненного дракона.
– Ну и что ты валяешься? – Рука перевернула Элисон на спину, схватила за горло. Немертвая захрипела, едва разлепляя глаза, чтобы увидеть черноволосую женщину с хищной усмешкой. – Хотела стать мной? О, дорогая, боюсь, тебя развели, как дитя!
Ненависть откинула Элисон, отряхнула руки, морщась.
– Лучше бы ты сдохла. Поверь.
Элисон перевернулась на живот, уперлась руками в пол, но встать не смогла. Она сдалась, свернулась калачиком, не понимая, где была и что происходило. Боль затихала, но продолжала пульсировать в каждой частичке тела, особенно при движениях, или когда она пыталась думать. О! Вот это было хуже всего – думать.
– Дай сюда. – Ненависть заставила Элисон лечь на спину, расстегнула рубашку и вонзила ногти в грудь. Поцокала. – Дело плохо. Знаешь? Ты сойдешь с ума теперь. Две личности в одной душе… Ауч!
– Я…
– Эмоции хотела читать! Какая глупая! – Ненависть рывком заставила Элисон сесть, сдавила шею и зашептала на ухо: – Ты умираешь, знаешь? Скоро твоя душа просто… бам!
– По… мо… ги… – прохрипела Элисон, еле удерживаясь на границе разумности. Тьма уже звала ее, ласкала уставшее мертвое тело, но Ненависть пока не выпускала, болью напоминая, что такое жизнь.
– Помочь? О! Боюсь, меня здесь нет. Я в твоей голове, дорогая. – Ненависть оттолкнула Элисон, и та упала, часто дыша и кашляя. – Твоя душа пытается найти меня, но находит тебя. Слабую, глупую стихийницу! В тебе есть теперь мои воспоминания. Знания, благодаря которым ты и видишь меня.
Ненависть склонилась, заслоняя черными волосами от дневного света. Элисон видела ее черные, пустые, лишенные жизни, словно у тени, глаза. Вены начали чернеть, вздуваться, а губы расплылись в усмешке.
– Хотя бы поймешь, почему умрешь. Передавай привет этой суке, когда она придет добивать тебя.
Элисон закрыла рот ладонью, сдерживая крик. А Ненависть рассыпалась черным прахом.
Секунды замерли. Облепили потное тело. Но потом новый толчок боли, и время пошло, а Элисон потеряла сознание.
Уже ночью Элисон впервые попала в плен галлюцинаций. Боль начинала утихать, позволяя мозгу соображать, а потому, едва появились Любовь и Ненависть, которые спорили из-за Клауса, пытаясь его поделить, Элисон поняла, что произошло.
В ней поселился чужой дух, слишком сильная магия, которую ее вены – вены обычной стихийницы воды – не могли в себя впустить. И все это крошило душу, кусало тело, пытаясь найти выход, и в итоге испарялось призраками прошлого.
Первые дни Любовь и Ненависть приходили по ночам. Днем Элисон бродила по дому, но ни с кем не общалась – да никому и не было до нее дела. Мозг пух от новой информации, переваривал то, что видел в галлюцинациях, собирая пазл прошлого.
Через неделю она впервые увидела Клауса. И примерно тогда же сложила картинку: ее душу пытались отмотать до Ненависти, вернуть к одному из прошлых воплощений. В вены запустили дикую магию, которая могла только разрушать. И теперь Элисон Дейлайт ждало одно: медленное схождение с ума и мучительная смерть, когда душа все же взорвется, не выдерживая двух личностей разом.
