Анна Панкратова
Последняя пьеса
– Я думал, потерял тебя, понимаешь? – зашептал Том, лапая спину. – Думал, уже поздно, что я опоздал… Эли, любимая, Эли…
Горячее дыхание морозило душу. Внутри расползалась зараза, смешиваясь с ужасом. Она застыла в его руках, позволяя расстегнуть бюстгальтер, а потом поцеловать.
Сильные руки оголили грудь, до боли сжали соски. Как кукла, Элисон раскрыла рот, впуская чужой язык. Страх сковал, отключил от реальности. Купер целовал ее жадно, с таким голодом, словно не мог без нее жить.
– Я так тебя люблю, – выдохнул он в ее губы, вновь поцеловал, прикусывая, врываясь языком, словно не ощущал, что она не отвечала, лишь боролась с ужасом, который сдавил горло.
Оцепенение прошло, когда он раздвинул ее ноги, провел по трусам и нашел резинку, потянул вниз.
– Том, – выдавила Элисон, едва сдерживая слезы. – Пожалуйста, Том… прошу…
Он зажал ее рот ладошкой, склоняясь. Сильное тело вжало ее в диван. Или кровать… мойра, где она вообще… что происходит… почему она здесь…
– Я так тебя люблю, Эли. Прошу, любимая. Пожалуйста. Ты так мне нужна.
Элисон хлюпнула, а он снял с нее трусы. Вновь впился губами, жадно шаря по ее телу. Такому уязвимому. Голому. Она была в его власти. Хотела бы бежать. Оттолкнуть. Но могла только лежать, пригвожденная ужасом.
– Том…
– Я знаю, что страшно. Первый раз всегда страшно. – Купер лизнул мочку ее уха. – Я не больно. Может, только чуть-чуть.
Элисон зажмурилась, но ощутила его между ног, поняла, как далеко все зашло, и попыталась оттолкнуть. Он схватил ее за запястья, завел руки вверх. Она всхлипнула. Закусила губу, скрывая слезы. Словно он не видел. Не ощущал, как она дрожала. Как ей страшно.
– Так точно будет больно, любимая. – Резкий толчок. Боль. – Я так тебя люблю. Я так испугался, что потерял тебя…
Он продолжал шептать, что любит. Она продолжала проглатывать слезы, морщась от боли. Отчаяние вдавливало в кровать. Мерзость растекалась по венам, заглушая магию и желание жить…
Сколько это продолжалось? Она не понимала. С трудом осознавала, что происходило, сгорая заживо от страха, ужаса, боли и безнадеги. Почему она не отталкивает его? Не кричит? Почему тело оцепенело, а язык онемел?!
Купер напрягся, застонал и наконец остановился. Он упал на нее, отпуская запястья.
Мерзость. Мерзость. Какая же мерзость.
Лучше бы она умерла.
Лучше бы она никогда не жила.
– Можно я пойду домой, – прошептала Элисон. – Пожалуйста.
– Эли. – Он слез с нее, но не отпустил, ведь схватил за подбородок. – Эли, я люблю тебя.
– Пожалуйста, Том. Мне надо домой.
Он заметил наконец ее слезы. Выпустил. Элисон вскочила с кровати, схватила простыню, чтобы стереть кровь и доказательство, что все произошло на самом деле. Терла между ног, избавляясь от мерзости, что вытекала из нее. Она задрожала, когда он коснулся ее плеча, сдерживая истерику.
– Свитер. Мой. Твой сгорел.
Элисон сжала шерсть, не понимая теперь, что делать. Она готова была убежать оттуда голой. Как угодно. Только бы подальше от Тома. Он подал ей спортивные штаны, помог затянуть завязки, когда она все же оделась.
Мерзость! Мерзость! Мерзость!
– Эли… – Он провел по ее щеке, словно так и не замечал, как она дрожала. – Эли, любимая…
– Погорим завтра. Я очень устала.
Элисон выбежала из квартиры, понеслась по лестнице, спотыкаясь, хватаясь за перила, чтобы не упасть. Оказавшись на улице, она подставила щеки под холодный воздух, обернулась, пытаясь понять, где оказалась.
Она не помнила, как добрела до дома. Не знала, как нашла дорогу. Но знала, как больно было внутри. Везде. В каждой мойровой клеточке организма. Она долго стучала в дверь Каспера. Рыдала. Молила впустить ее. Пока не догадалась, что его просто не было в квартире.
В итоге она как-то оказалась у себя. Упала на ковер. Выползла из вещей, которые воняли Томом, напоминали, что произошло, вновь возвращая ужас.
Она уснула на ковре, который они выбрали вместе с Каспером. Уснула, мечтая, что завтра окажется рядом с ним. Что он обнимет ее. И скажет, что все будет хорошо.
4
Просыпаться не хотелось. Мертвое тело болело. Ныло. Душа выла.
Элисон долго лежала, не в силах встать, подтянув колени к себе. Ей казалось, что так она в безопасности, и никто ее не тронет.
Женева теперь убьет ее? Ее заставят работать дальше, но уже в другом офисе? Какие последствия ждут подземку из-за сгоревшего архива?
Важнее всего: как забыть то, что произошло ночью? Как отмыться от этого? Избавиться от этого зуда между ног?
Элисон залезла в душ, желая водой смыть мерзость, что расползалась по организму. Она терлась мочалкой с такой силой, что кожа краснела, но мертвое тело тут же исцелялось, оставляя боль там, куда вторгся Том.
«Ты сама придумываешь эту боль», – подумала Элисон, но ничего не изменилось. Если ты знаешь, что боль фантомная, избавиться от нее легче не будет.
Полчаса спустя она все же вышла из душа, собрала мокрые волосы в хвост и надела самый мешковатый свитер, который нашелся в шкафу, желая спрятаться в нем от всего мира.
Элисон снова стучала в дверь Каспера. Ждала. Плакала. Переживала все сильнее – куда он пропал?
Надеясь найти его в офисе, Элисон побрела на место пожара. Каспер ведь не знает, что произошло, и скорее всего пошел туда.
Эмоции утихли, оставляя пустоту и разочарование. Усталость смешалась с оцепенением, а потому каждый шаг давался с таким трудом, словно она была вновь жива и поднималась в гору.
На пепелище Элисон нашла Беллу. Хранитель душ устало смотрела на сгоревший офис.
– Бесполезно, – махнула рукой Белла. – Все сгорело. Вообще ничего не осталось. Или домой, работа пока отменяется.
– Не видела Каспера?
– Каспера? Он же…
Белла замолчала. Элисон прекратила дышать. Ей еще ничего не сказали, но душа уже понимала, что произошло что-то страшное.
– Слушай, Эли… мне тоже его жаль. И будет не хватать. Но мы и так мертвые.
На лице Беллы появились сострадание и печаль. Она попыталась коснуться Элисон, чтобы считать эмоции, но та не позволила.
– Он немертвый. Он же немертвый! Его вообще в офисе не было!
– Был. Это он поджег офис. Говорят… он сам остался в огне. Он так решил, Элисон.
Элисон отшатнулась. Стукнулась о стену. Каспер не хотел умирать. Он верил! Надеялся! И дарил надежду и ей…
– Его тень нашли?
– Пока нет. Подземка большая…
Элисон молча зашагала прочь. К чему эти пустые разговоры?
Она думала, что было больно вчера. Она думала, вчера случилось самое страшное. Но душа разрывалась сегодня. Страх. Ужас. Непонимание. Она не верила. Не могла поверить! Вспоминала Каспера… его улыбку, зеленые волосы и мойрову надежду на новую жизнь, которой он заряжал и ее! Не мог он сам там остаться! Не мог!
Элисон вспомнила Купера. То, что он сделал. Ведь она позволила…
Она резко сменила направление, надеясь выместить всю боль и обиду на Купера. Заслужил! Заслужил, чтобы она оторвала ему то, что растет между ног! Он вытащил ее, но даже не попытался найти Каспера!
Элисон распахнула дверь в кабинет Купера, замерла на пороге. Ненавистное имя повисло на губах, стягивая их, словно смолой. В глазах темнело от ужаса, от боли между ног, но сильнее всего ныла душа, искрошенная до мелких частиц.
– Эли? Все хорошо?
Купер оттолкнул от себя голую девицу, натянул спущенные штаны. Элисон раскрыла рот, но не сумела найти слов, всхлипнула, развернулась и побежала по коридору. Злость растаяла. Она пыталась хоть как-то оправдать Тома, верила, что он и правда так испугался, что потерял ее…
– Стой же!
Элисон пискнула от боли – так крепко Том сжал локоть, попыталась вырваться из хватки, но не сумела.
– Ты говорил, что любишь! – прошипела она, а Купер рывком развернул ее к себе. – А на утро уже имеешь эту… эту… да она даже не виновата!
– Ты ушла, Элисон. – Том говорил спокойно, так, словно просто попил кофе с коллегой. – А у меня потребности. Если бы ты осталась, мы бы просто…
Элисон дала Тому пощечину. Ужас растекался по венам, кружил голову. Хотелось выть от унижения, но получилось только всхлипнуть, когда Купер вжал ее в стену и схватил за запястья.
– Еще раз ударишь – получишь в ответ, поняла?
Том завел ее руки вверх, заставляя морщиться от боли.
– Мы мертвы, дорогуша. Я не собираюсь теперь иметь только тебя, поняла? Пойми уже, что здесь нет правил, к которым ты привыкла. Никаких замуж и детей, отношений.
– Ты больше никогда меня не тронешь! Я просила тебя…
– Замолчала. – Том выпустил Элисон, размял шею, смотря так, словно едва сдерживался. – Иди подумай. И пойми уже, что мораль умерла. Любовь – миф. Но есть флирт. Секс. Я не против, если ты будешь спать с кем-то еще.
– Я убью тебя.
– Я уже мертв. А ты – моя. Я приду к тебе вечером.
Элисон вздрогнула, когда хлопнула дверь его кабинета. Зарыдала.
Она не помнила, как добралась до дома. Но помнила, как нашла спички. Сгореть – так просто и быстро. Наверное, больно. Очень больно… Но зато душа освободится от этого глупого тела.
Между ног ныло, напоминая об ошибке. Отдалась тому, кто ее даже не любит, хотел, как вещь, игрушку, чтобы поставить плюсик в тетрадочке. Она могла оттолкнуть его. Закричать. Ударить. Но она просто терпела, оцепеневшая от ужаса.
Элисон снова залезла в душ, желая смыть с себя прошедший день. Ночь. Касания Купера, его ухмылку, злость в глазах… Она растерла запястья, осознавая, что синяки успели исчезнуть, пока она шла до дома.
Так интересно. Раны заживают. А Каспер сгорел.
Умер. Мертвый умер. Мертвец умер!
Элисон зарыдала еще сильнее. Вода сменила направление и потекла вверх, растекалась по потолку. Грудь сдавило так, что она не могла дышать, но дышать ей было и не нужно…
Каспер. Каспер. Каспер!
Элисон упала на пол, а вода последовала за ней. Водопадом осыпалась на уставшее тело, разлетелась брызгами по всей ванной.
Спички. И все. Может, ее тень найдет тень Каспера…
Элисон резко распахнула глаза. Она не сдастся. Она не умрет. Она сбежит. Не знает как. Когда. Но знает, что найдет выход, увидит море и вот тогда прямо на берегу отпустит свою душу на свободу.
Она все же проникла в квартиру Каспера, вскрыв замок магией. Купер ее там не нашел. И она смогла всю ночь прорыдать, закопавшись в одежду друга, которому не успела сказать, как он дорог ей.
На следующий день Элисон помог сбежать Элайджа Блэк. А еще пару недель спустя он вновь ее нашел. А она наконец поняла, почему все так ей интересовались – она мойрово перерождение Ненависти. Но сказала ей это Аделин.
Глава 8. Душа и черное перо
1
Блэр купалась на границе сна и реальности. Наслаждение разливалось по венам, а изо рта вырвался стон. Возбуждение окутывало мозг, горячие пальцы сжимали бедра, такие знакомые пальцы…
Новый стон, и сон начал выпускать из цепких лап. Блэр выгнула спину, ощущая кого-то между ног, погружаясь в чужие движения и поцелуи…
Блэр вскрикнула, осознавая наконец, что происходило, заглянула под одеяло. Руки вцепились в ее ноги, не позволяя шевелиться, но она уже узнала чужака в кровати.
– Клаус! Мойра!
Она и хотела бы его оттолкнуть, но было слишком приятно. Голову затуманило, Блэр снова застонала, но потом закусила губу, не желая показывать, как хорошо ей было.
Клаус сжал ее талию, вонзая ногти, начал подниматься выше, оставляя дорожку поцелуев на животе и груди. Провел языком по ключице, и навис над Блэр.
– Ты просила удивлять, – прошептал он ей в губы, заводя руки вверх, не давая вырваться. – Будоражить кровь.
– Не так же…
Он улыбнулся, слыша ее частое дыхание, и поцеловал, проникая языком в рот. Она таяла в его объятиях, погружалась в чужие эмоции. Но потом опомнилась.
– Клаус! Ты с ума сошел!
Он отпустил ее и сел рядом, лукаво смотря на красную Блэр. Она растерла запястья, не понимая, где была после такого пробуждения.
– Могу перестать, пчелка.
– Поздно.
Блэр села на него, обхватывая за шею, прижимаясь с такой силой, словно не могла без Клауса существовать.
– Перестанешь целовать – перья все вырву.
Он послушно поцеловал ее в шею, забираясь руками под ночнушку. Бесцеремонно раздел ее.
Три стука, и дверь распахнулась. Клаус сполз на кровать, а Блэр едва успела накинуть на них одеяло, чтобы спрятаться от лишних глаз.
– Не спишь? – короткое замешательство Элайджи, смешок.
– Почти, – выдавила Блэр, ведь Клаус схватил ее за запястья, чтобы она не мешала ему целовать ее грудь.
– Через пятнадцать минут внеплановое совещание. Буду рад, если придешь. – Казалось, Элайджа даже не пытался скрыть смех, заставляя Блэр краснеть еще сильнее. – Если вдруг увидишь Клауса – скажи, что и ему будем рады.
– Угу.
Элайджа вышел, хлопнув дверью, а Блэр вырвала руки из хватки Клауса.
– При отце! Ты окончательно спятил!..
Клаус повалил ее и вжал в кровать своим весом.
– И тебе нравится. Не отрицай, принцесса, – проворковал он, почти касаясь ее губ. – Не нравилось бы – я бы не тронул тебя.
– Не при отце!..
– Словно он не понимает, что, если его дочь готова была умереть ради мужчины, они занимаются кое-чем под одеялом. – Клаус замер, игриво вскинул брови. – И без одеяла. И не только на кровати…
– Клаус, я люблю тебя.
Он широко улыбнулся, убрал белую прядь с ее лица, что закрывала глаза, а потом раздвинул ее ноги.
– Совещание!
– У нас осталось тринадцать минут, – прошептал он, не останавливаясь, вновь унося ее в пучину своих эмоций.
На собрание они опоздали. Сильно. Настолько, что все расходились, когда растрепанные Блэр и Клаус заходили в кабинет.
Элайджа лишь закатил глаза, указал на стол, приглашая их к беседе. Клаус галантно выдвинул стул перед Блэр, поцеловал ее в макушку, заставляя залиться румянцем.
– Если сразу перейти к важной части, – заговорил Элайджа, когда Клаус тоже оказался за столом, – то Элисон сбежала. Ну, или ее украли. Вопрос интересный.
– Когда? – серьезно спросил Клаус, а Блэр нахмурилась, ведь успела забыть, что стихийница воды вовсе жила в их доме. По правде, они так и не пересеклись ни разу.
– Ночью. Я допросил Кристофа, – он ночью дежурил – говорит, что никого не видел, все было тихо. Жнецы не могли ее забрать, ведь им не пройти в наш дом. Значит, либо немертвые, либо Аделин лично.
– Либо она сама ушла, – пожал плечами Клаус и сощурился, размышляя. – Кристоф – это твой бывший-вояка, а?
– Он не вояка!
– А, да, слишком нежный, помню.
Блэр толкнула Клауса в плечо, но он подмигнул, наслаждаясь ее смущением.
– Погорю с ним еще раз, – сказал Клаус, вновь становясь серьезным. – Блэр поможет, заодно научу ее души читать.
Блэр уставилась на отца, который, похоже, был совсем не против таких уроков. Она помотала головой, задыхаясь от возмущения – учиться на бывшем? Да его и так неловко видеть постоянно на соседнем участке!
– Клаус прав, Блэр. Тебе нужно научиться читать души, – ответил Элайджа.
– Почему на нем? – Блэр сложила руки на груди.
– Потому что он попался под руку, пчелка, – сказал Клаус. – Вдруг он нам врет? И это лично он вывел Элисон?
Элайджа хмыкнул, на что Клаус пожал плечами, но все знали, что Кристоф не способен на такое.
– Могу я с дочерью поговорить?
Клаус кивнул, поцеловал Блэр в щеку и вышел за дверь, обещая ждать во дворе. Элайджа сделал очередной тяжелый вздох, облизал губы, словно не мог подобрать слова.
– У нас все серьезно, – сказала Блэр, предугадывая тему разговора. Отец усмехнулся.
– Я заметил.
– Нет, правда. Он… предложение сделал.
Элайджа нашел взглядом кольцо, которое Блэр носила на указательном пальце.
– Палец не тот.
– Знаю. Это я… просто…
– Не уверена, что хочешь провести с ним жизнь?
Блэр положила ладонь на руку отца, давая ему считать эмоции, ведь и сама не понимала, как объяснить, почему все поставила на паузу.
– Уверена, что хочу. Но… мне 18, а ему… слегка больше. Очень больше.
Элайджа сжал пальцы Блэр, провел по кольцу, передавая крупицы своих эмоций, и казалось, что он-то точно был готов к свадьбе дочери и даже успел когда-то смириться, что она выбрала в спутники жизни самого Хаоса.
– Твоей маме едва исполнилось двадцать, когда она согласилась стать моей женой. Мы – хранители, для нас это нормально. Напротив, это счастье, что тебе не нужно тратить сотни лет на поиски любви.
– Да, но… – Блэр нахмурилась, вспоминая шепот в университете. – Не хранители не хотят принимать наши браки. Вечно шушукаются! Осуждают…
– И тебе есть до них дело? С каких пор?
– Нет, просто, вдруг они правы? Вдруг я слишком молода, чтобы понимать, кого выбираю?
– Блэр… – Элайджа заглянул в ее глаза, даря тепло и спокойствие. – У любви нет правил, законов. Только вы двое выбираете, комфортно ли вам вместе. Только вы решаете, как будете жить, как делить обязанности. Если вам двоим хорошо – значит, вы все делаете правильно.
Блэр кивнула. С Клаусом ей было хорошо. Комфортно. Мойра как хорошо, по правде…
– Но поговорить я хотел не об этом.
– Правда?
Блэр удивленно моргала, ведь после утренней сцены отец не стал читать морали про ее отношения с Клаусом. И даже не напоминал о важности предохранения!
– Ты все ближе к совершеннолетию. И когда тебе будет двадцать один, нам надо будет официально подтвердить твой титул. И я должен знать, готова ли ты стать королевой.
– Я думала, мы все решили.
– С тех пор много всего произошло. И я хочу, чтобы ты знала, что у тебя есть время подумать и принять взвешенное решение. Я пойму, если ты откажешь.
Блэр перепорхнула на стул поближе и повисла на шее Элайджи, задыхаясь от благодарности. Она хотела стать королевой. Думала, что хотела. Но осознание, что есть время подумать, решить, обсудить это с Клаусом, так грело сердце, что хотелось расцеловать отца.
– Ты лучший папа, знаешь?
– Но, если ты согласишься, даже не надейся, что передам королевскую магию раньше твоего двухсотого дня рождения.
Блэр улыбнулась, растворяясь в объятиях папы, вспоминая вдруг детство, всю теплоту и любовь.
– Ты перестал называть меня «пчелкой».
– Думал, это будет неловко.
Элайджа провел по ее щекам и поцеловал в лоб.
– Неловко мне будет, когда я при будущем муже буду читать душу бывшего парня.
– Представляю! – Элайджа рассеялся, получив тычок в бок от Блэр. – Но я уверен, что как будущая королева – или даже просто девушка – ты должна научиться принимать решения и действовать без эмоций. Это сложно. И больно иногда. Но необходимо.
– Тогда я пошла. Наверное. Но это не точно.
– Иди, пчелка.
Блэр поморщилась.
– Точно неловко.
Они рассмеялись.
2
– Я не буду! – воскликнула Блэр, отчаянно смотря на прогуливающегося Кристофа по территории внутреннего двора особняка Уайтов. – Его перевели в соседний дом не без причины.
– О! Я помню, что он бывший, пчелка, – улыбнулся Клаус. – Но на ком-то надо тренироваться!
– Почему на нем? Клаус!..
– Потому что он рядом. Потому что может обманывать о пропаже Элисон. И потому что работает на твоих родственников.
– Уайты нам просто друзья.
– Не важно.
Клаус повел Блэр по дорожке к хранителю жизни. Каждый новый шаг давался все сложнее, она сгорала от стыда и чувства вины, что заставит бывшего участвовать в этой унизительной сцене. Мало ему было, что она бросила его?
Кристоф заметил их и напрягся, голубые глаза потемнели.
– Папа проверяет каждого, кто попадает на службу в наши дома. С ним все в порядке.
– Ну что ты так переживаешь!
Клаус и Кристоф оценили друг друга, хранитель жизни склонил голову перед Блэр, нарочно отворачиваясь от Хаоса.
– Моя принцесса. Чем могу быть полезен?
Клаус хмыкнул, видя, что его игнорируют. Похоже, его это забавляло.
– Мы хотим прочитать твою душу, Крис. Принцессе нужно на ком-то тренироваться.
Кристоф свел брови, непонимающе посмотрел на краснеющую Блэр.
– А то, когда пчелка мою щупала, выдрала из меня вообще все! Надо бы научить ее читать только то, что нужно, осторожно, не торопясь, отсекать лишние подробности. Поможешь?
Кристоф мотнул головой, сделал пару шагов назад. Блэр отлично его понимала: позволять бывшей девушке читать душу – самая ужасная из всех возможных затей.
– Клаус! Найдем кого-нибудь, кого я не знаю…
– Твой отец настаивает, чтобы никто не знал, что ты можешь читать души. Так что… – Клаус схватил Кристофа за плечи и подтянул к принцессе. Бывшие встретились взглядами, Блэр вдруг нахмурилась, замечая страх и даже ужас в глазах бывшего. Да, неприятно. Унизительно. Но… что Кристоф скрывает?
– Моя принцесса, вы же сами понимаете, как это будет неловко, – в отчаянии забубнил Кристоф. – Прошу!
– Что ты скрываешь? – Клаус рывком расстегнул пиджак, срывая пуговицы, не пожалел и рубашку. Он коснулся груди покрывшегося пятнами хранителя жизни, глаза которого в ужасе бегали, ища спасения.
– У меня не было выбора! Я… она пришла! Она бы убила меня!
Блэр отшатнулась. Мозг еще не понимал. Но душа уже болела.
– Аделин не убивает тех, чье время еще не пришло, – процедил Клаус, сильнее вжимая руку в грудь Кристофа. – Когда?!
Кристоф посмотрел на Блэр с отчаянием и такой болью, что она покрылась мурашками. Предатель. Мойрова крыса, что сдавала их Аделин!
– Пара дней после первого свидания с принцессой… – прошептал Кристоф, закрыл глаза. – Мне жаль! Мне так жаль! Но что я мог сделать?!
Клаус оттолкнул Кристофа, брезгливо вытер руки, словно касался грязи, а не души. Он подозвал Блэр к себе, но она мотнула головой. Хотелось исчезнуть, перестать существовать. Стыд облеплял в кокон, мешал дышать. Как она сумела довериться ему? Как она могла быть так глупа?
– Сливаешь ей всю информацию? Шпионишь под окнами? – спросил Клаус.
Кристоф прикрыл грудь пиджаком, кивнул.
– Она знала каждый ваш шаг. Я… мне… Я спасал себя!
– Что она обещала?
– Я…
– Что? Она? Обещала? – Клаус вновь схватил Кристофа за плечи, не позволяя уйти от ответа.
– Вернуть любимую. Она умерла два года назад. Она… немертвая.
Клаус оттолкнул Кристофа, обернулся к Блэр, которая всеми силами сдерживала слезы. Вина и стыд сливались в танце, боль от предательства, осознание, что из-за нее – ведь это Блэр просила не увольнять парня! – Аделин знала про их планы… И про то, что Элайджа готовился вернуть Подземное царство – тоже!..
Кристоф сгорбился, трусливо опустил глаза, словно нашкодивший щенок. Блэр всхлипнула, и слезы все же покатились по щекам. Клаус сгреб ее в охапку и прижал к себе. Она не хотела, чтобы он читал ее, знал, как больно и страшно. Мерзко.
– Ты не виновата, – прошептал Клаус, махнул кому-то рукой.
Блэр заметила Филиппа, отвернулась и уткнулась в шею Клауса, не желая показывать слезы.
– Уведи крысу к Элайдже. Я приду через пять минут. – Клаус нежно провел по шее Блэр и добавил: – Или чуть позже.
– Принцесса? Все хорошо? – мягко спросил Филипп.
Блэр повернула голову, кивнула, стараясь не смотреть на Кристофа.
– Уведи его, Филипп.
– Блэр! Я не виноват! Что я мог сделать?! – завопил Кристоф, осознавая наконец, что его ждет либо изгнание, либо казнь.
– Рассказать все Элайдже? Стать двойным агентом? – перечислил Клаус, хотел отойти, но Блэр вцепилась в него, не позволяя.
– Я… да не мог я! Я… Она бы все поняла!
– Я не умею выжигать души, Кристоф, но смогу вырезать ее ножом, – процедил Клаус, обдавая Блэр своей ненавистью.
Филипп уже хотел увести Кристофа, но Блэр резко вскинула руку. Она подошла к испуганному хранителю жизни, стиснула зубы и влепила ему пощечину. Она не знала, кому было больнее: ее горящей ладошке или все же щеке Кристофа, но решила не выяснять и просто выплеснуть остатки злобы ударом коленкой между ног. Вот тут не было нужды гадать, кому досталось больше, ведь Кристоф зашипел и нагнулся, рыдая в голос.
Клаус довольно улыбался, наблюдая, как Филипп потащил Кристофа в сторону особняка. Блэр же покрепче обняла любимого, ощутила, как он гордился ею, наслаждался тем, что она дала сдачу, но и переживал, не зная, как помочь пережить предательство.
– Понял: обижать тебя не надо.
– Надо было еще перья выдергать, да? Мойра, я забыла!
– Точно не обижать.
– Как я могла поверить ему? Я же ощущаю эмоции…
– Эмоции лгут, Блэр. Я же говорил. – Клаус нежно провел по ее щеке. – Но не души.
Блэр вспомнила, что считывала, когда Кристоф касался ее, целовал и… был в ней. Она поморщилась, не желая даже думать, что отдалась предателю. Но он же… она помнила нежность, тепло, как осторожен он был с ней, боялся сделать больно, спрашивал разрешения на каждый поцелуй, заставляя скучать. Она… так и оставалась для него принцессой. Она никогда не была для него любимой.
Новая волна обиды и злости на себя захлестнула. Блэр всхлипнула, а Клаус заставил посмотреть в его глаза.
– Перестань винить себя. Доверять людям – это хорошо. Плохо, когда тебя предавали столько раз, что ты знаешь, как опасно верить кому-то, кроме себя. Поняла?
– Я и в тебя влюбилась так быстро… Все говорили: «Будь осторожна!» Но я… я… надо было душу твою сначала прочесть… А я… Да как в тебя можно не влюбиться?!
Блэр зарыдала, не в силах сдерживать эмоции. Они накрывали, словно лавина, смешанная с лавой, топя под собой. Но касания Клауса возвращали в реальность, напоминая, что она не одна.
– Тебе пора идти. – Блэр смахнула слезы.
– Не пойдешь со мной?
Блэр помотала головой, ведь не хотела смотреть на Кристофа, и даже любопытство не пересиливало неприязнь в этот раз.
– Мне надо отвести тебя к маме? Или лучше сразу к охране?
– Я буду у себя в комнате. – Блэр заметила прищуренный взгляд Клауса. – Я знаю, что я импульсивная, нетерпеливая и эмоциональная. Но я не ребенок! И понимаю, что Аделин ждет, когда я совершу ошибку, начну действовать глупо на эмоциях. Так что… я буду у себя. Ну, или на кухне искать торт. Много тортов.
Клаус обнял Блэр за талию и повел в сторону дома.
– Перестань винить себя за то, какая ты. Ты – удивительная. И я люблю тебя такой, поняла?
Блэр хлюпнула носом.
Спустя час Блэр сидела в своей комнате, правда, без тортов, ведь такого счастья в доме не оказалось. Первая обида схлынула, оставляя стыд и печаль. Она пыталась забыться, доказать себе, что Кристоф и без близости с ней шпионил бы за домом, но не могла.
Клаус вернулся с целой сумкой сладостей. Он высыпал все на кровать, широко улыбаясь, наслаждаясь реакцией. Блэр схватила любимую шоколадку с шоколадным муссом, которую привозили из Терравила, разорвала упаковку и довольно втянула аромат.
– Как все прошло? – спросила Блэр, откусывая от шоколадки. Клаус сел рядом, провел по ее ноге.
– Рыдает. Хотели сделать его двойным агентом, но увы. Тут надо действовать хитрее, чтобы он сам не понял, как помог нам.
– Думала, его в Терравил изгонят.
– Скорее всего. Но позже. Пока он нам нужен.
Блэр отложила шоколадку, тяжело вздохнула. Перспектива встретиться с Кристофом теперь не просто вызывала неловкость, но и страх.
– Что он рассказал?
– Он ничего не знает. Был доносчиком.
– И вы верите?
Клаус пожал плечами, проводя рукой по ее бедру.
– Один смог бы ошибиться, читая душу, но двое – вряд ли. Говорю же, он ревет, как ребенок.
– Ты не представляешь, как скучно с ним было.
– Не будил тебя как я, а?
Рука Клауса оказалась под ее юбкой, а лукавые глаза прожгли до души.
– Я еду к новым Вратам, чтобы проверить шкатулку. Ты со мной?
Блэр тут же забыла о приятных касаниях, выпрямила спину, не веря ушам.
– Серьезно? Думала, я теперь до скончания веков в этом доме застряла.
Клаус любовался Блэр, наслаждаясь ее удивлением и предвкушением. Она еще ничего не сказала, но тело уже кричало, что поедет куда угодно.
– Начинаю подозревать, что ты не нужна Аделин вовсе. И тобой она отвлекает меня от настоящего плана. И ты мне нужна – мы одна команда теперь, правда?
Блэр тяжело вздохнула, понимая, что ничего не понимает, но спросить не успела, ведь Клаус начал расстегивать рубашку.
– Твой отец не против, так что едем через час. – Клаус приложил руку Блэр к своей голой груди. – Будем учиться на моей душе.
– Клаус… не надо.
– Мне нечего скрывать от тебя. А тебе надо научиться определять, кому можно доверять, а кому – нет.
Блэр коснулась горячей кожи, облизала губы, но тяжело вздохнула.
– Ты был прав. Никому нельзя верить.
– Жестокая реальность, пчелка. Скажу больше – дружбы не существует.
Блэр опустила руку и свела брови.
– Еще как существует. Мои родители столько лет дружат с Уайтами.
– Это другое. Они семья.
– Мы далеки от семьи.
– Не кровь делает нас семьей. Запомни это. Я же стану твоей семьей, когда мы поженимся?
– Ты уже моя семья.
Клаус улыбнулся, поцеловал ее руку.
– А друзья… взаимовыгодные отношения, чтобы получать эмоции, поддержку. Зачастую мы используем друг друга, прикрываясь дружбой, даже не понимая этого. Но есть любовь. И есть семья. Всех остальных не пускай в душу.
– Ну или хотя бы прочесть душу, прежде чем доверять, да?
– Именно.
Блэр вновь приложила руку к груди, улыбнулась – так легко душа откликалась на зов, словно только и ждала ее.
– Ты опять выдираешь все из меня, – прошептал Клаус, лукаво улыбаясь. Щеки Блэр покраснели, она пожала плечами. – Ощути мою душу на кончиках пальцев. Закрой глаза. Сосредоточься.
– Как эмоции, да? – Она послушно зажмурилась, пытаясь сконцентрироваться.
– Как эмоции. Да.
Качества Клауса плыли к ней, проникали в пальцы и смешивались с кровью, ища магию. В меру эгоистичен, но за своих порвет любого. Готов перейти черту, если потребуется. Не доверяет никому. Привык все контролировать. Наслаждается тем, как умен, и что почти всегда самый умный и опытный. Всегда должен быть главным и готов подчиняться теперь только одному человеку… Блэр.
Любит Блэр. Сильно любит. Так, что у нее пошли мурашки, едва она осознала, что тепло, текущее через пальцы, обращено к ней. Нежность, словно лучи закатного солнца после жаркого дня, что ласкают кожу. Забота, защита…
– Ты увлеклась, пчелка.
– Ты любишь меня сильнее, чем я тебя, – сипло сказала Блэр и открыла глаза. Клаус внимательно смотрел на нее, утаскивая на вечерний пляж, укрывая, словно пуховым одеялом, пряча от всех невзгод.
– Не правда. Я же чувствую тебя, помнишь? – тихо спросил Клаус и запустил руку под ее кофту, нежно провел пальцами и остановился меж грудей, призывая душу. – Но теперь уже мы увлеклись.
– Да к мойре!
Блэр притянула Клауса к себе и поцеловала, уже начала отдаваться чувствам, но он отстранился, вновь приложил ее руку к груди.
– Сильно отвлеклись, пчелка.
Она закатила глаза, но вновь приманила душу Клауса.
– Если углубишься, сможешь получить обрывки воспоминаний. Не любые, конечно, только те, которые влияли на становление характера, травмы. Поворотные решения. То, что имело смысл.
Блэр облизала губы, сосредотачиваясь. Клаус нежно обхватил ее за руку.
– Ты снова делаешь мне больно. Терпимо, но…
– Прости.
Клаус вжал ее ладонь в свою грудь, второй надавил на запястье, вонзаясь в вену, чтобы поделиться магией и направить.
– Деликатно, осторожно. Ты – не пустота. Не вырывай чужие воспоминания, а просматривай, словно гость.
– Легко сказать…
– Ты умница. Попробуй.
