Аня Сокол
Первый ученик
Урок десятый – География
Тема: «Работа со справочниками»
Макс выругался и закрыл справочник почтовых кодов Империи. Он перебрал уже кучу вариантов. Чертовы цифры ни под что не подходили: ни телефонные номера, ни регистрационные номера автомобилей, ни абонентские ящики, ни личные номера солдат, как он думал сначала. Все, что можно было проверить в отсутствии интернета, он сверил. Мысль о банковской ячейке была отложена в дальний ящик.
За спиной послышались шаркающие шаги, и голос с ехидцей произнес:
– Что, дурь выветрилась, за книги засел? – из-за крайнего стеллажа вышла Мария Курусовна.
Парень потер ноющую шею и не стал ничего отвечать.
– А как же тестирование?
– Я уже протестировался, – буркнул Грош, пододвигая к себе каталог с реквизитами подписок на печатные издания: газеты, журналы альманахи. Книги он уже проверил, серийные номера были длиннее и составлялись совсем по другому принципу.
– Ну, тогда ладно, раз протестировался. И когда только успел? В прошлом году, не иначе. Наши-то только вчера начали…
Бормотание библиотекарши прервал ударивший по ушам сигнал тревоги. Грош от неожиданности выронил листок с переписанными с таблички цифрами.
– Самое время для учений, – он наклонился и подобрал бумагу.
– Вот и в прошлый раз все так и подумали, – сказала бабка, покачав головой. – А оказалось… – она вздохнула. – Бросай свою географию и иди в бункер, Максим, от греха подальше.
Сирена взвыла повторно, хлопнула дверь, и в зал вбежал Игрок с совершенно безумным видом.
– Что? – вскочил Грош. – Опять обвал?
Леха оглядел стеллажи, ряд пустых столов и бросился к библиотекарше.
– Справочник по нефизическим величинам!
– Окаянный, – Марья Курусовна картинно схватилась за сердце. – Вот они, – она указала на полку: – краткий, полный и под редакцией Артаховой.
Парень подскочил к стеллажу и вытащил сразу два тома. Система оповещения дала третий сигнал и затихла.
– По какому поводу ажиотаж? Ждем лавину? – спросил Грош.
– Не, – отмахнулся Игрок, – учебная тревога.
– Ишь, ты. Откуда знаешь? Или перед тобой Нефедыч отчитался? – прищурилась библиотекарша.
– Спинным мозгом чую, – парень раскрыл толстый том.
Макс сел на место и взялся за каталог товарных штрихкодов. Спинному мозгу Лехи он доверял.
– Сегодня практикум по вскрытию узилищ, – Игроков посмотрел на Грошева, но никак его отсутствие на тестировании не прокомментировал. – Технолог в Шороме застрял. Арчи решил, что мы уже большие, сами справимся. Ну, как в школе, когда ученики уроки ведут, не помню названия, базарный день что ли?
– День самоуправления, – улыбнулась бабка.
– Точняк, он самый. Арчи искал добровольцев, – Леха быстро перелистывал страницы.
– Ты вызвался? – не поверил Грошев.
– Сейчас. Ты наших знаешь. Ленка как всегда стесняется, Самарский в трауре по безвременно почившей любви, а остальные, и я в том числе, сделали шаг назад.
– Он тебя назначил, – констатировал Макс.
– Ага, я половину констант не помню, – он нашел нужную страницу и стал водить по ней пальцем.
– Наши тоже не помнят.
Леха захлопнул том с тоской и посмотрел на тот, что лежал рядом (в два раза тоньше и в два раза меньше).
– Я его с собой возьму, – Игрок схватил книгу и бросился к двери.
– Куда? – закричала Марья Курусовна. – А записать? Где я его потом искать…
Вновь ударила сирена. Теперь так и будет: три сигнала поминутно, потом четверть часа тишина и все заново. К исходу часовых учений у всех обычно звенело в ушах.
– Согласно правилам техники безопасности, я должен немедленно поспешить в бункер, – выдал Игрок и скрылся за дверью.
Женщина беззлобно фыркнула. Макс встал и собрал каталоги в стопку. Ничего он здесь не нашел. И не найдет. Взгляд упал библиотекаршу.
– Почему географию? – спросил парень, рассматривая книги. Та тоже посмотрела на обложки. – Вы сказали, чтобы я бросал географию и шел в бункер. Почему?
– За дуру-то меня не держи, – она взяла верхние три тома, подошла к стеллажам и стала расставлять. – Опять историк шалит? Заставил в старометрических координатах разбираться?
– Это не координаты, – возразил Макс.
Самая простая и самая очевидная догадка – ее он проверил в первую очередь. Сигнал тревоги вибрирующе ввинтился в уши.
– Старая форма записи упразднена при Корифонте IV. Империя перешла на общемировые широту и долготу, – Марья Курусовна вернулась и положила на стол томик в потрепанной обложке.
«История великих географический открытий», – значилось на переплете.
– До этого система была веерная. Неудобная и неточная, но только наша имперская, чем очень гордились. Смотри, – она указала на листок, – сколько у тебя здесь цифр: первая обозначает прямую, вторая – градус отклонения от нуля, третья – точку пересечения…, сейчас, – она раскрыла томик в самом конце, где были приведены таблицы. – Если перевести со старой системы, получается…
Грош, не дав ей договорить, выхватил книгу, подошел к висевшей во всю стену карте Империи и нашел нужную точку.
– Ну-ну, – сказала бабка, – хоть бы «спасибо» сказал.
Сирена взвыла третий раз и умолкла.
– Спасибо, – машинально ответил парень, даже не обернувшись.
Карта была весьма приблизительной, как и большинство учебных пособий, но координаты, зашифрованные на пластине, примерно указывали на то место, где они нашли камни. Макс уверен, если посмотреть на настоящей карте, той, что выдавали им перед походом, она совпадет до последней запятой. Цифры на пластине – координаты тайников с кристаллами.
Он вспомнил пятую аудиторию, карту с цветными булавками и едва не заскрипел зубами от злости. Хоть снова лезь и изучай. Значит, следаки знают. Они не нашли эту пластину, но наверняка находили другие, может, не сейчас и не здесь, но уловку контрабандистов они разгадали раньше него.
– Книги на место поставь, – раздался из-за стеллажа голос бабки. – И марш в бункер, пока мне от Андрюхи не влетело.
Макс тихо рассмеялся. Назвать Арчи Андрюхой – такое он слышал впервые. Грош расставил книги, подхватил словарь, оставленный Игроком, и, едва сделав первый шаг к полке, остановился. Взвесил в руке книгу, посмотрел на толстый корешок и стукнул томом по стеллажу. Одна разгадка подняла настроение, вторая его уничтожила. Он был слеп, как крот. Воистину был прав сказавший: «Хочешь что-то спрятать – поставь на самое видно место».
График дежурств висел на первом этаже административного корпуса прямо напротив каморки вахтера. Дежурства расписаны на неделю вперед. Эту неделю, а ему нужна прошлая. Каждый день парень ходил мимо и не догадался взглянуть на бумажку. Грош поднял прикрепленный кнопкой лист. Есть! Старый никто снять не удосужился, просто прикрепили новый график поверх прежнего.
Его дежурство с Лисой отмечено не было, лишь в нужной графе через ровные строки фамилий шла красная надпись «замена». А чуть выше – две фамилии. Слепцов и Шаров – те, кого они с Настей сменили в бункере. То-то широкоскулый блондин показался ему смутно знакомым, Слепцов уже проходил с ними практику. Фамилию Шаров он тоже слышал, правда, завести личное знакомство так и не удалось. Пора исправить это упущение.
При очередном сигнале тревоги Грош добежал до жилого корпуса, не встретив ни одного студента. Все уже в хранилище отрабатывают действия на случай угрозы извне. Другого шанса может и не быть.
Огибая корпус с торца, Макс увидел Самарского. Сокурсник стоял на смотровой площадке, вглядываясь в прозрачный воздух гор и, казалось, не слышал ни сирены, ни воцарившейся после нее тишины. После того, как они вернулись с одиннадцатого маршрута, Артем мало на что обращал внимания.
Чертыхнувшись, Грош прошел мимо распахнутой двери и поднялся на площадку. Квадратный настил десять на десять метров с двумя скамьями, беседкой, чтобы спрятаться от дождя, и выкрашенными голубой краской перилами. Если подойти к самому краю, кажется, будто пустота под ногами тягуче качается. И иногда так легко представить, как делаешь последний шаг в ее заманчивую глубину, просто так без причины, чтобы просто почувствовать, как это будет.
Ходили слухи, что однажды отсюда спрыгнули влюбленные, которым родители не дали разрешение на брак. Парень усмехнулся… Очередная легенда Инатара, в самый раз, чтобы заманить на свидание девчонку и потискать в беседке.
Артем продолжал смотреть на горы, хотя не услышать его приближения не мог.
– Номер комнаты Шарова знаешь? – спросил парень.
– Зачем тебе?
– В гости звал, а я запамятовал.
Отличник повернулся. Они не разговаривали с того инцидента у дома Иша.
– Шаров живет через одну от меня, в двадцать первой.
– Шаров – такой лопоухий с бритой башкой?
– Как выглядит друг, ты тоже забыл?
– У меня девичья память, от матушки досталась.
– Оно и видно, – Артем отвернулся обратно. – Иди, куда шел, я не собираюсь прыгать.
– Надумаешь, предупреди.
– В спасатели метишь, двоечник?
– Нет, камеру возьму.
Сирена взвыла в третий раз.
В двадцать первой комнате царил образцово показательный беспорядок. Незаправленная кровать, на столе учебники вперемежку с апельсиновой кожурой и носками. Книг было не так много, но они валялись везде. Спальня Шарова была чуть больше, чем у него, и гораздо меньше, чем у Самарского.
Макс подошел к столу и стал открывать ящики. Все тот же бардак, все тот же мусор, но уже приправленный тетрадками. Ничего, что могло бы его заинтересовать.
От ветра колыхнулась бежевая казенная занавеска, приоткрывая стопку книг на подоконнике. Два учебника. Словарь и справочник по нефизическим величинам. Тот самый, что он вынес из хранилища. Парень закрыл глаза, вызывая из памяти картинку, как они стоят в бункере, как старшекурсник наклоняется, подхватывает книгу и ветровку со стула и выходит.
Впоследствии они все дружно кивали друг на друга, заявляя, что никто ничего не выносил. Потому что этот чертов справочник, половину которого студентам полагалось знать наизусть, таскает каждый второй. Ничего удивительного, что псионник взял его с собой, чтобы скоротать дежурство.
Макс вытащил толстый том и раскрыл. Чувство разочарования было почти болезненным. Страницы мягко зашуршали под пальцами. Схемы, таблицы, раскладки, формулы. Неужели он ошибся? Грош захлопнул книгу. Он мог бы с пеной у рта доказывать, что прав, он чувствовал тем самым спинным мозгом, о котором говорил Игрок, но чувства не имели никакого отношения к фактам.
Хлопнула дверь, и этот звук показался Грошеву оглушительнее давно смолкшего сигнала тревоги.
– Теряюсь в догадках, что ты здесь забыл, – Шаров бросил на заваленную одеждой тумбочку черную кепку. – Сломанный нос? Или отбитые кишки?
– Где куб? – напрямую спросил Макс.
И прежде, чем хозяин комнаты ответил, прежде, чем открыл рот, в его карих глазах блеснула тень страха. Еще одно доказательство, которое ни для кого не будет иметь значения. Все чего-нибудь боятся.
– Мало тебя ребята проучили, мало.
– Так давай, – Грош выронил книгу, и поднял руки. – Вот он я перед тобой. Или тебе только безграмотные надписи на стенах по плечу?
На этот раз страха не было – толькло недовольство и злость.
Год назад кто-то забрался в комнату к Максу в Академии и расписал стены непристойными надписями и анатомическими рисунками, если вдруг кто читать не умеет. Ну, непристойными их счел комендант общежития, а Грошеву было все равно. Были стены зеленые, стали желто-зеленые – не велика разница. Но этого шутникам показалось мало, и они поупражнялись в остроумии на его тетрадях и одежде. Только на его – соседей по комнате такой чести лишили. Тряпки было жалко больше всего, он тогда не планировал обновлять гардероб, но пришлось.
Найти юмористов не составило труда. Один из старшекурсников на бис исполнил арт на стене казармы той самой желтой краской.
– Чего мелешь?
– Того. Подельники у тебя уж больно хлипкие. Стоило прижать Гореева с его баллончиками, как он тут же сдал остальных: тебя, Иванова, Теплина.
– Врешь, – Шаров угрожающе качнулся.
– Тогда откуда у меня Гореевский ноут? Он так просил его взять, так уговаривал не ломать ему пальцы.
– Врешь, – повторил парень, одновременно выбрасывая кулак. – Он продал тебе это старье!
Макс перехватил руку за запястье, вывернул и пропустил удар в корпус. Грош согнулся, на миллиметр разминаясь с согнутым коленом, и ударил Шарова головой в живот. Это не тренинг по рукопашному бою, к которым все привыкли, это драка, в которой в ход идет все, даже уличные приемы.
Старшекурсника отбросило к стене.
– Конечно, вру, – согласился он. – А Иванов со щита на полигоне свалился и руку сломал сам. Неуклюжий он у вас.
Шаров прорычал нечто невразумительное и попытался сбить Гроша подсечкой. Макс отпрыгнул в сторону, но тот, поднимаясь на развороте, сократил дистанцию и ударил нисходящим, метя в лицо. Гнев – плохой советчик: бить сверху вниз того, кто на голову выше тебя, затруднительно и, как правило, нерезультативно. Парень легко ушел и ответил прямым в челюсть, снова отбрасывая Шарова к стене. Из разбитой губы потекла кровь.
– Теплину тоже не повезло, его с бутылкой самогона взяли. Стечение обстоятельств.
Старшекурсник поднялся, вытирая рот рукавом.
– А тебя, я помню, не аттестовали по модификациям просто потому, что экзаменационного листа не нашли. Нет работы – нет оценки.
– Ты…
– Я, – кивнул Макс. – Только в отличие от вас, я не подписываю свои работы. И не хвастаюсь перед девками. Только перед парнями, – ему вдруг стало смешно на самого себя. – Как сейчас.
Лицо Шарова налилось кровью от ярости. Первое правило боя – оставайся спокойным, чтобы не говорил противник. Тот, кто поддается эмоциям, всегда проигрывает расчету.
Шаров ударил. Макс блокировал. Еще удар – уклонение. Он больше не был первокурсником, которого пинали от одного к другому. Грош заехал парню локтем в грудь, и тот, ловя дыхание, ухватился за тумбочку, чтобы не упасть. Ударить его в спину было бы самым простым. И неправильным. Максу нужна была информация, а не победа.
Шаров выпрямился. С тумбочки на пол посыпались ручки, взмахивая страницами, спланировал блокнот, съехала курточка, посыпались из надорванного пакета семечки. Грошев выдохнул и пропустил удар висок. Пропустил от неожиданности, от осознания того, что увидел. Под той самой ветровкой лежала та самая книга!
От цветных пятен перед глазами он просто отмахнулся, хотя его и ощутимо повело вбок. Второй удар он успел перехватить, но на этот раз вместо того, чтобы оттолкнуть Шарова, притянул его ближе и спросил:
– Зачем тебе две одинаковые книги? Про запас держишь?
И только после того, как в круглые и отчаянно злые глаза вернулся испуг, Макс отступил. Сделал шаг к куче вещей и выхватил толстую книгу.
– Не трогай! Не смей… сволочь, – в голосе старшекурсника появились беспомощные нотки.
Грошев открыл справочник. В страницах, некогда заполненных цифрами и буквами, был вырезан ровный квадрат. Точно в ширину узилища. А ведь на миг, когда он стоял там (у окна) и смотрел на абсолютно целую книгу, идея, пришедшая к нему в библиотеке, показалась полной глупостью.
Разве можно вынести что-то на глазах у напарника, на глазах у двойки сменщиков? Нет, если они не в доле. А если в доле, скоро об этом будут судачить все. То, что знает один, будет знать только он один, то, что знают двое – весь лагерь. Куб вынесли в открытую, просто положив его в книгу.
– Сколько ты хочешь за молчание? – хмуро спросил Шаров, весь боевой задор которого куда-то улетучился.
– Всегда одно и тоже, – посетовал парень. – Все уверены, что меня можно купить.
– А это не так?
– Так, – усмехнулся Макс, – но в краже пытались обвинить меня, не забыл? У тебя денег не хватит. Так что рассказывай! Или я с этим, – он потряс справочником, – иду к Нефедычу. Ты все равно расскажешь, но уже ему и следователям – последствий огребешь намерено.
– Да, блин, нечего рассказывать, – Шаров плюхнулся на неубранную постель, схватил полотенце и вытер кровь с разбитой губы. – Это шутка была, понял? Ну, попросили меня помочь подшутить над тобой, гадом.
– Кто попросил?
– Кто-кто, – старшекурсник фыркнул. – Лиса, конечно. Таким не отказывают, да и с распределением она помочь обещала.
Странное ощущение. Словно внутри оборвалась какая-то ниточка, о существовании которой он раньше и не догадывался. Почему укол оказался неожиданно болезненным? Его предавали и раньше, он давно привык, а это даже предательством не назовешь. Тогда почему сейчас так неприятно, немного неловко в первую очередь перед самим собой? Он ожидал от девчонки Самарского чего-то другого? Теперь можно вдоволь посмеяться над своими ожиданиями. Мир никогда не изменится.
– Ты же знаешь ее семейку, – продолжал рассказывать Шаров, – не та девчонка, которую я бы хотел иметь во врагах, просто иметь – другое дело…
– Не отвлекайся. Она попросила вынести куб?
– Да. И даже книгу эту дала, чтобы Слепцова не втягивать.
– И ты согласился? Это же опасный призрак?
– Спятил? Это шутка была! Шутка! Пустой куб с последней скамьи. Обидно девчонке, что из-за тебя Темыча в карцер заперли. Вот она и хотела тебе нервы потрепать. Через пару дней мы должны были вернуть его на место.
– И что помешало?
– Что-что… он пропал, этот дебильный куб. Я везде искал, – парень окинул взглядом бардак в комнате и потрогал опухающую губу. – Я к Насте, так и так, пропал куб. А эта коза, – последнее слово Шаров просто выплюнул, – большие глаза сделала. Какой куб? Какая шутка? Ничего не знаю. Блин.
– Все?
– Все.
– Уверен?
– Иди ты в пень, Грошев. Я из-за этой штуки две ночи не спал, зубами клацал.
– А чего клацать-то, если куб пустой? Пустой? – спросил Макс.
– Я ж его с последней скамьи унес. Настька сказала взять средний, я и взял. Правда подумал, не все ли равно, раз они все дохлые, – старшекурсник почесал бритый затылок.
– Стоп, – Грош посмотрел на старшекурсника. – А сам ты не почувствовал дохлый он или нет?
Шаров отвел глаза и едва слышно произнес:
– У меня сенсорика – всего две десятых.
Макс смог удержаться и не присвистнуть. Псионники все не похожи друг на друга, как бывают разными художники, писатели, настройщики ткацких станков и роялей. Кто-то рисует пейзажи, кто-то – портреты. Кто-то пишет стихи, кто-то – прозу. Все разные, даже пси. У Макса, к примеру, чувствительность – абсолютная единица. Показатель, который он не смог себе занизить, потому что зачет принимал Арчи. Он чует потустороннюю вонь за несколько десятков метров. У большинства сенсорика держится на уровне от пяти до семи десятых – и это считается нормой. Шаров среди них со своими двумя десятыми – как слепец среди зрячих: силой оперировать может, но вот чувствует ли он ее – еще вопрос.
– То есть Настя велела тебе забрать определенный куб, хотя на последней скамье все равны, и ты даже не смог определить, мертв ли призрак на самом деле?
Парень беспомощно посмотрел в окно и в качестве последнего аргумента добавил: «Он стоял там, в лаборатории, приготовленный к вскрытию».
Второй раз за последние полчаса дверь открылась, и на этот раз побледнел хозяин комнаты.
– Шаров, Грошев, – Арчи посмотрел на студентов. – Что вы тут делаете?
– Ничего, просто разговариваем, – чересчур быстро ответил Шаров.
– Оно и видно, – препод задержал взгляд на распухшей губе одного и расползающемуся на виске синяку другого, поддел ботинком валявшуюся на полу куртку и скомандовал: – Шаров, наряд вне очереди, развел свинарник. Час на уборку, потом ко мне.
– Есть, – старшекурсник встал.
– Грошев, если через пять минут тебя не будет на тестировании, а я не увижу твоих каракуль на листе – присоединишься к Шарову, раз вы теперь друзья.
Макс решил соглашаться с анкетой во всем. Тупо проставляя крестики в первом же квадрате.
«Хотели бы вы работать с материей?» – «Да».
«Хотели бы вы не работать с материей?» – «Да».
Он совсем не хотел бы работать.
«Испытываете ли вы брезгливость к останкам?» – «Да».
«Испытываете ли вы потребность в сочувствии при виде смерти?» – «Да».
Именно его и надо пожалеть. Остальные перебьются: как живые, так и мертвые.
Бездумное черкание в пустых клетках не мешало мыслям водить в голове хороводы. В чем-то он оказался прав с самого начала. Призрак, которого привязали к его руке, был почти мертв. Они неправильно соотнесли кражи во времени. Первым украли приготовленный к вскрытию куб, а его место на последней скамье заняло узилище Лукина.
Работы в лаборатории ведут не каждый день, подмену не раскрыли, а зафиксировали кражу Лукина, хотя тот еще находился в бункере.
Его вынес Шаров, которого выбрали именно за низкую чувствительность. Любой другой понял бы, что именно выносит, едва взяв куб в руки. Если бы все раскрылось, Шарова бы сдали, сделав большие глаза. Слово Насти против слова того, у кого на руках краденое узилище. Не трудно предположить, что перевесит.
Но в итоге, Лукина тихо забирают из комнаты старшекурсника.
Что дальше? Зачем им Грошев? И, что самое главное, кому – им? Куб мертвого блуждающего нашли у Лисы, логично предположить, что она его и вынесла. Допустим, Настя, ростом ему по плечо, умудрилась огреть по голове поленом и привязать призрака, но затащить его в дом художника девчонка бы не смогла. Кто ей помогал? Самарский? А потом разыграл спектакль о пользе чести и совести без единой фальшивой ноты? Сомнительно.
Зачем воровать кубы? Какой с них толк? Призраки атакуют по своим правилам, им не скажешь «фас», указав на неугодного человека. Для убийства есть масса более простых способов, тем более для псионника. Зачем привлекать внимание?
Макс не замечал, что остервенело черкает в тетради.
«Какая у вас мечта?» – «Свалить из вашей богадельни».
И никогда больше не чувствовать вонь мертвых.
– Охренеть, – голос Кузнецова вырвал его из бесконечной чехарды вопросов и ответов.
Макс поднял голову от листка. Оказалось, парни стоят возле окна, а девчонки тревожно переглядываются. Карачаева начала подниматься со своего места.
– Он же его убьет, – недоверчиво сказал молчун Кузнецов и вдруг бросился к двери.
За ним Дан и Леха, на ходу крикнув Грошу:
– Темыч сцепился с кем-то из старшекурсников.
– Вернитесь на свои места, – повысила голос преподша, но ее уже никто не слушал.
В одном предложении были произнесены несовместимые слова. Самарский сцепился со старшекурсником. Самарский, который всегда соблюдал субординацию. Отличник, не получавший взысканий со дня поступления, устроил драку.
Рядом с тренировочной площадкой собралось уже пол-лагеря. У каждого второго в руке был телефон. Словно в мертвые века они пришли поглазеть, как будет литься кровь. Макс тряхнул головой, что-то его во мрачное фэнтези потянуло. Обычная драка, даже не особо кровавая.
– Спорим, старшекурсник его сделает, – сразу предложил Игроков.
– Он меня-то не сделал, куда ему до Самарского, – отозвался Грош, наблюдая, как Артем впечатывает колено в живот бритому Шарову.
– Из-за чего сыр-бор? – спросил Тимирязев.
– Шар о Лисе что-то брякнул, – ответил ему стоящий неподалеку Шпала. – Вроде девчонка оказалась воровкой. Или что-то еще.
Старшекурсник перекинул Артема через плечо и впечатал лицом в землю. В толпе загомонили, подначивая или ругая. Но отличник рывком высвободился и тут пнул противника в колено. Кто-то из зрителей вскрикнул. Шаров повалился рядом, Артем навалился сверху и ударил: раз, второй, третий, превращая лицо в кровавую маску.
– Идиоты, – раздался голос, и к парням, растолкав зрителей, выбежал физрук Альберт, молодой мужик (старше студентов максимум лет на пять), от того звать его по отчеству не поворачивался язык. – Прекратить!
Мужик подскочил к отличнику и, заломив ему руки за спину, стащил с Шарова. Артем не сопротивлялся, разом утратив всякий интерес к противнику, сплевывающему кровь на землю. Скоро старшему Самарскому опять придется раскошелиться на компенсацию.
К Шарову тут же подскочили двое: Гареев и Иванов. Грош узнал «художников».
– Блин, из-за какой-то… – Иванов замолчал, поймав взгляд Артема.
– Самарский, марш в корпус, – скомандовал Альберт, отпуская отличника и делая шаг к старшекурснику.
– В корпус? И все? – высказался Гореев. – Из-за того, что у них полгруппы пропало, остальным теперь все можно, да? Все их жалеют. Да лучше б они целиком сгинули!
– Что ты сказал? Повтори, – вышел вперед Игрок. – Что-то я не видел, чтоб ты в бой рвался на помощь к дружку, а сейчас осмелел.
Молчун Кузнецов тут же встал рядом с Лехой. Иванов выпрямился, сжимая кулаки.
Гомонящая толпа разом замолчала: смотреть на двоих было интересно, но это не значит, что зрители откажутся от второй серии с новыми героями.
– Прекратить! – снова рявкнул Альберт, вставая между третьим и четвертым курсом. – Самарский, тебе отдали приказ: бегом в корпус. Игроков, Тимирязев – у вас тестирование. Через пять минут студенты, которые еще будут здесь, пойдут вместе с нами к Куратору. Время пошло!
И оно не просто пошло, оно побежало. Тестирование, хмурые лица парней, мысли и сумерки, быстро опустившиеся на лагерь. Наверное, это был последний день, который с натяжкой можно было назвать обычным.
Когда Макс вернулся в свою узкую каморку, его ждал сюрприз. На кровати поверх покрывала сидел Самарский и, не мигая, смотрел в стену напротив. На скуле отличника налилась багровым цветом ссадина, одно ухо распухло, в правой руке немного мятый коричневый то ли пакет, то ли конверт.
– Чем обязан?
– Это я позвал Арчи, когда ты вломился к Шарову, – без эмоций произнес Артем.
– Я догадался. Больше просто некому.
– Я подслушивал, – сказал, не поворачивая головы, Самарский.
– Если у тебя сегодня по плану покаяние, то это не ко мне, это в церковь, – Макс прошел и положил сумку на стол. – Все слышал?
– Мне хватило, – Артем перевел взгляд на Макса, и тот понял, до какой степени зол отличник. – Когда понял, что больше не выдержу, войду и… – он сжал кулаки, конверт в его руке хрустнул. – Сходил и позвал Арчи, сказал, что вы деретесь.
– Не переживай, ты сказал правду.
– Настя не воровка, – отличник встал.
– Не соглашусь. Мне тоже морду бить будешь?
– Борюсь с этим побуждением, – Самарский протянул Грошу пакет. – Это просунули под твою дверь около часа назад. Кто – не видел. Я вскрыл.
– А ты не безнадежен, отличник. Оставь себе.
– Не интересно, что там?
– Нет.
Самарский несколько секунд смотрел на Макса, потом опустил голову и одним движением сдернул коричневую бумагу, так похожую на ту, в которую заворачивают посылки на почте. На пол упала грязная, потрепанная, сложенная в несколько раз карта. Еще недавно Грошев мечтал взглянуть на такую, не представляя, что его желание скоро исполнится. В углу листа стояла размашистая подпись Нефедыча и синеватый оттиск цифры семнадцать. Именно эту карту Ильин получил от Арчи и увел первую группу в горы.
– Я хочу знать, почему это прислали тебе?
Макс посмотрел на порванную с одной стороны потную бумагу и тоже отчаянно желал узнать ответ на этот вопрос.
