Аня Сокол
Первый ученик
Расходовать силы не стал. Остановился и запустил туда ладони, вытаскивая холодную землю вперемешку с камнями. Комки падали в воду, делая ее мутной. Руки ушли по локоть, прежде чем он нашел то, что искал. Макс ухватил шершавую кость, с усилием вытащил и окунул в воду, смывая грязь. Макс посмотрел в пустые глазницы черепа и сказал:
– Пойдешь со мной.
Некропольский освещался из рук вон плохо. Перед каждым крыльцом висел фонарь, но его свет часто не дотягивался даже до забора. Свет чередовался с тенью, и потому улицы походили на полосатые леденцы. Случались и темные переулки, в которых Макс позволил себе передохнуть, и наоборот – залитые светом участки, куда парень избегал соваться. Поселок выглядел мирно. Почти.
Грош засек три военных патруля, пока добирался до нужного дома. Из-за последнего пришлось просидеть под забором, пока два идиота с повязками решат, кого они больше хотят затащить в постель: Лельку или Каську. Так и не придя к единому мнению, Макс уже подумывал выйти и кинуть монетку, когда они наконец-то пошли дальше.
Грошев пересек улицу. Усталый парень в грязной форме с черепом наперевес. Сутки с небольшим потребовалось ему, чтобы спуститься в поселок. Парень с черепом наперевес. К собственному удивлению, Макс не упал и не заблудился.
Дверь открылась после короткого стука. Тетка Маша оглядела его с головы до ног, отдельно остановившись на черепе, и молча посторонилась, пропуская студента внутрь.
– Телефон, – сразу потребовал парень, – библиотекарша достала из кармана халата трубку. – Второй телефон, – она скупо улыбнулась, достала из другого еще один аппарат.
Парень сгреб телефоны, небрежно бросил их в раковину, включил воду. Посмотрел, как струя разбивается о черный пластик, и сунул под кран голову, смывая грязь и пот.
– Никаких денег не напасешься, – вздохнула бабка.
– Не волнуйтесь, я скоро получу миллион и куплю вам новый.
– Пулю в башку ты получишь.
– Накормите? – он вытер лицо полотенцем.
– Желание умирающего – закон, – она пошла в комнату. – Кстати, мой жилец временно снял комнату в госпитале, так что можешь одолжить у него портки, – женщина загремела посудой.
Макс прошел через широкую гостиную и заглянул в следующую комнату. Там царил образцово показательный бардак. Кровать без белья, распахнутый шкаф, зияющий пустотой, и гора всякого хлама на полу. В большинстве своем – одежда. На некоторых вещах виднелись отпечатки ботинок. Тряпки, книги, флакон пены для бритья, что-то еще.
Парень присел и вытащил из кучи китель с лейтенантскими нашивками. Императорская гвардия.
– Это его друзья приходили, вещи в больницу собирали, – сказала тетка Маша, и он вздрогнул, совсем забыв, что эта старушка, если захочет, может двигаться совершенно бесшумно. – После первых двух визитов я еще прибралась, после третьего махнула рукой, было бы ради чего стараться. Он мне за последнюю неделею так и не заплатил.
– А он – это не Калес Лисицын?
– Умный, – без улыбки констатировала библиотекарша. – а дурак дураком. И он идиот, раз в такое вляпался.
Грошев поднял валявшуюся рядом пару джинс.
– Значит, жив гвардеец.
– Это ненадолго, – успокоила его бабка, возвращаясь к тарелкам.
Короткие штанины он подвернул, превратив брюки в бриджи, широкий пояс был стянут ремнем. Черную рубашку сменила футболка, череп отправился в рюкзак, как и скомканное байковое одеяло в синюю клеточку.
– Садись, – позвала бабка. Его желудок требовательно заурчал.
Она с молчаливой жалостью смотрела, как он ест. Беззвучно работал телевизор. На пузатом устаревшем экране красивая девушка насыпала в голубые миски пшеничные хлопья. Ей улыбались мужчина и два кудрявых малыша. Слишком широко. Грошев в жизни не встречал настолько идиотски счастливых людей. Теперь он точно эти хлопья в рот не возьмет.
А Макс смотрел прямо перед собой, механически поднимая и опуская ложку. Он пытался поймать вертевшуюся в голове мысль, которая показалась ему очень важной, когда он вытаскивал из кучи на полу гвардейский китель. От усталости голова работала плохо, а от горячей еды начало клонить в сон.
– Можно спросить, – парень отодвинул пустую тарелку.
– Можно. Хуже тебе уже не будет.
– Когда я в прошлый раз ел за этим столом, вы жаловались на постояльца, что он уехал, – начал он издалека.
– И?
– Он уезжал один? Когда вернулся?
– Вернулся через день. Один. Но вернулся и ездил – разные вещи, он мог команду болельщиц по дороге подобрать, а мне не доложить, – она встала и пошла за чайником. – Чем тебя мой жилец заинтересовал?
– Тем, что вместе со своей красивой сестренкой смотался в Траворот и перерезал горло моему папаше.
Чайник с грохотом опустился на плиту.
– Перерезал горло?
– От уха до уха, – Макс улыбнулся.
– Вон оно как, – библиотекарь взяла кружки и поставила на стол, – Тебе, конечно, виднее, но…
– Что? – предчувствие острой иглой кольнуло живот.
– Куда ездил и чем занимался мальчишка – не знаю, но Настенька, – слушать из чужих уст уменьшительно ласкательное имя девушки оказалось болезненно, – была в лагере. Тем вечером она помогала мне книги расставлять.
– Уверены?
– Не веришь? Спроси у Вишневской, – кипяток разлился по кружкам, согревая фарфор. Макс выдохнул, лед, который, казалось, поселился в груди навечно, стал таять. Каждый вдох давался легче предыдущего. Все-таки она не убийца. Не Лиса перерезала горло старому алкоголику. Хотя, видят боги, тот заслужил порез на горле. И не один раз. Макс сам не мог бы объяснить, почему это так важно для него, но чувство облегчения было слишком большим, чтобы проигнорировать.
Беззвучную рекламу сменило черно-бело изображение. Вполне узнаваемое, кстати. Собственное лицо на листовках «их разыскивает корпус правопорядка» даже не особо удивляло. Теперь у них с Калесом есть что-то общее.
– Каждый час крутят, – известила библиотекарша. – Вооружен и очень опасен.
Картинка сменилась, и диктор в костюме о чем-то сурово информировал зрителей.
– В чем обвиняют?
– Убийство студента-историка, покушение на гвардейцев его Императорского величества, кража ценностей Императорского дома, изнасилование, – Макс поднял брови. – С последним у них что-то не срастается. В бункере нашлись те, кто с радостью поведал, как Лисицына у тебя на коленях вертелась и по ночам в комнату юркала, да и сама девчонка не спешит писать заявление в трех экземплярах.
– Богато. А вы не боитесь, что я и вас… – он поднял кружку.
– Изнасилуешь?
Горячий чай выплеснулся на чужие джинсы.
– Убью, – Грош поставил чай обратно.
– Убивец из тебя так себе, – фыркнула бабка. – У тебя и оружия то нет.
– Спрятал. Автомат привлекал лишнее внимание.
– Тебе нужна помощь? – старушка стала убирать со стола.
– Нет, – Макс встал.
– Самоуверенный мальчишка. Нефедов хоть и в опале, но не безродный, вроде нас с тобой.
– Нет.
– Тогда поговори с Вишневской, она не из тяжеловесов, но может хотя бы попытается.
– Не надо, Марья Курусовна.
– Могу попробовать выцепить Лисицына старшего, он должен завтра приехать, деток отмазывать, – не сдавалась старушка.
– Ха-ха, – скривился парень.
– Максим! – она повысила голос.
– На самом деле хотите помочь? – бабка отвесила ему подзатыльник, что он расценил как согласие. – Мне нужен Самарский.
– Ты помнишь, кого обвиняют в изнасиловании его девушки?
– Помню. Он должен любым способом оказаться завтра на дежурстве в бункере. Я сам его найду. Сможете передать?
– Смогу, – отрезала библиотекарша, провожая его до порога. – Ради Императора, Максим, не дай себя убить!
В темноте дом художника, сложенный из красного кирпича, отливал чернотой. Парень обошел здание по кругу. Окно, через которое он выбрался, так и не удосужились заменить. Спуститься в подвал оказалось намного легче, чем выбраться. Было темно, но после мрака подземных шахт Макса такие мелочи не смущали. Он не стал бродить по комнатам и жалеть загубленную жизнь. Он расстелил одеяло на более или менее чистом участке пола, лег и закрыл глаза. Скоро все закончится.
Урок девятнадцатый – Химия
Тема: «Катализаторы»
Пальцы дрожали от напряжения, выступавший на коже пот моментально высыхал на утреннем ветру. Макс уцепился за деревянную балку, закинул на нее ноги и, прижавшись к шершавой поверхности, позволил себе несколько минут передышки. Доски над головой чуть скрипнули. Грош не пошевелился.
Проникнуть в лагерь оказалось не так просто. Ежедневному раздолбайству и привычно пустому КПП должны были положить конец, но почему-то все оставалось так же, как и в любой другой день. Только он был готов спорить на всю пси-силу, что за входом очень внимательно наблюдают. Через оптический прицел.
На второй вариант – просто перелезть через забор – парень тоже наложил вето. Неприятное предчувствие холодило затылок, стоило лишь приблизиться к стене. Будь он на месте Цаплина, то разместил бы по периметру бойцов или датчики движения, а лучше – и то, и другое.
Других способов попасть в лагерь, исключая десантирование с воздуха, не существовало. Так думали все, кроме Игрока и того мелкого прыщавого парня, с которым Леха поспорил в их первое лето на Инатаре. Тот просто не знал, с кем связывается. Игроков на спор взобрался по каменному склону на смотровую площадку за два часа и тридцать семь минут без всякого снаряжения. Прыщавый пытался протестовать, мотивируя отказ платить тем, что рожденный в горах Леха должен был научиться лазать раньше, чем ходить. На что Макс, до этого безучастно наблюдавший за спором, предложил в следующий раз полюбоваться, как спорщик взбирается на небоскреб. Это-то он должен уметь лучше остальных, раз живет в городе. Заодно и вернет потерянное.
Прыщавый отдал деньги без вопросов и об отыгрыше не заикался. С этого и началась странная дружба первого вредителя и первого клоуна курса. Леха показал ему тропу. Именно так он называл уступы на скале, по которым вполне можно было пройти, если дружить с чувством равновесия. Если не смотреть вниз, если не думать о том, чем обернутся неправильно распределенный вес и соскользнувшая стопа.
Единственное, о чем думал Грош, поднимаясь, было то, насколько неудобен автомат, постоянно ударяющийся о камень. Сидя на опорной балке под скрипящим настилом смотровой площадки, Макс думал, что друг тогда сильно продешевил. Мышцы ныли, ветер бил со всех сторон. Он едва чувствовал пальцы ног и рук.
Скрип над головой затих, Макс выждал пять минут, вытянулся и заглянул за край. Площадка была пуста, она не пользовалась популярностью у студентов, так как располагалась рядом с прачечной, запахи которой не способствовали романтизму и возвышенному лицезрению прекрасного. Парень взялся за столбики перил, подтянулся и влез на согретые солнцем доски.
В обычный день, чтобы добраться с этого края лагеря до входа в бункер, Максу потребовалось бы минут десять-пятнадцать от силы. Сегодня дорога заняла все сорок, большую часть которых ему пришлось отсиживаться в кустах, за лавочками, а один раз даже юркнуть в корпус, чтобы избежать встречи со студентами. Местный дресс-код делал его слишком заметным.
И все-таки один раз Грош прокололся. Завернул за угол и встретился взглядом с зелеными глазами стоящей метрах в пяти выше старосты. Она вздрогнула, и огненно-рыжий хвост взметнулся и упал на плечо. Макс тут же юркнул за ближайшее знание, оббежал по периметру и выглянул с другой стороны. Девушки на месте уже не было. Справа приближалась шумная компания второкурсников, и ему снова пришлось ждать. Снова бежать и опять прятаться.
Он устроился за каменной насыпью напротив бункера и несколько минут сверлил железную дверь взглядом. Та осталась равнодушной. Когда Грош прокручивал план в голове, все казалось несколько проще. Он подходит, нажимает кнопку вызова, Самарский открывает. Дальше возможны варианты, но до этого момента все шло гладко. Теперь его одолевали сомнения. А Артем ли там? А откроет? Или вызовет патруль?
Десять минут прошли в раздумьях, а еще через пять Макс едва не заскрипел зубами от злости, потому что на площадке появилась рыжая староста. Тревогу Ленка не подняла, вместо этого решила на свою голову проследить за разыскиваемым преступником. И, надо сказать, ей это почти удалось.
Девушка недоуменно оглядывалась, переминаясь с ноги на ногу, словно не зная, что делать дальше, а потом решительно шагнула к двери бункера, вставила кад-арт и нажала кнопку вызова.
Умница! Макс подхватил автомат и рюкзак и бросился вперед. Он подскочил к рыжей ровно в тот момент, когда дверь открылась. Грош толкнул девушку в спину и скользнул за ней в капсулу перехода, стараясь не думать о том, что, возможно, идет в ловушку. Внутри у него есть шанс остаться в живых, внутри скалы не будет снайперов и оптических прицелов.
Ленка пискнула, развернулась и зажала рот руками. Он улыбнулся, наверное, получилось не очень, потому что девушка невразумительно замотала головой и отступила назад, упираясь в стену. Это будут не скучные карантинные две минуты.
– Скажи, что ты этого не делал, – опустив руки, попросила она. – Пожалуйста, скажи?
– А если не скажу?
– Тогда… тогда, – девушка растерялась.
– Как определишься, дай знать, – он прислонил автомат к стене.
– Я не верю, – пробормотала она.
– Так не верь.
Она выдохнула. Он невольно посмотрел, как черная ткань натянулась на груди. Самое оно для сегодняшнего дня – пялиться на рыжую. Впрочем, какая разница? Никакой. Лисе он на фиг не нужен, а потому может смотреть на все, что угодно. Девушка отвела глаза. Он ошибся, это были очень долгие две минуты и наполненные отнюдь не эмоциями, а скорее общей неловкостью.
Механизм двери тихо загудел, и Макс скользнул в бок, прижимаясь к стене. В проеме показался пистолет, Ленка охнула. Парень ударил снизу вверх, выбивая оружие, и тут же обхватив чужое запястье, рванул на себя, выныривая из-за стены в караулку. Пистолет проехался по зеленоватому линолеуму и замер. Грош планировал лишить противника равновесия и перекинуть через себя. Но в итоге получил коленом в бок.
Макс хватанул воздуха и поднял голову. Над ним стоял Самарский. Щетина сбрита, форма выстирана, рука на перевязи. А в глазах… нет, не ярость, не вопрос, не удивление. Там была одна боль. Они не произнесли ни слова, не было надобности. Грошев бросился к отличнику с одним намерением – сломать вторую руку, услышать треск костей и крик. И может быть тогда видение того, как чужие ладони касаются светлой кожи Лисицыной, исчезнет из его головы.
Артем не имел ничего против, только в его понимании корчиться от боли должен был Макс.
Грошев врезался в сокурсника. Артем влетел спиной в стеллаж с посудой, полки качнулись, одна из кружек упала на пол и разлетелась на осколки. Ленка закричала, кто-то рядом выругался. С кем бы ни поменялся дежурствами Самарский, на смену он вышел не один. Но и это было не важно. Макс пропустил удар под дых и нанес свой в живот. Отличник рыкнул и оттолкнул Гроша. Теперь уже Макс, едва сохранив равновесие, ударился спиной о стену.
– Прекратите! – закричала Афанасьева.
Артем подскочил к Грошеву, впечатывая кулак в ребра. Макс, не обращая внимания на боль, выпрямился и блокировал единственную рабочую руку отличника, одновременно ударяя головой в подбородок. Раздался хруст, Самарский вскрикнул, по лицу потекла кровь.
– Пусть прекратят! – снова закричала староста.
Отличник отмахнулся от парня другой, сломанной рукой. Скорее инстинктивный, чем намеренный жест. Гипс прошелся по скуле, сдирая кожу и разрывая губы. Грошев упал на колено.
– Артем, прекрати! Макс ничего не сделал!
Грош поднялся и тут же получил коленом в бедро, развернулся и съездил локтем отличнику в шею. Самарский качнулся. Макс сцепил руки замком и добавил, роняя противника на пол. На этом можно было бы остановиться, но парень не сдержался, пнул соперника в бок. Вернее, попытался, потому что тот, схватив за ступню, возвратным движением оттолкнул от себя Макса. И тот, не удержавшись, полетел на пол, опрокинув по дороге стул и больно ударившись висевшим за спиной рюкзаком, вернее, его содержимым. Череп оказался твердым.
– Хватит!
Между ними кто-то встал.
– Надо его хотя бы выслушать, – попросила Ленка.
Грошев отвел взгляд от искаженного лица Артема. Между ними стояла Корсакова.
– А ты думаешь, это из-за того, что натворил или не натворил наш герой? – усмехнулась Светка. – Дело в Настьке. Хоть бы ее спросили, прежде чем морды бить.
Макс медленно поднялся.
– Будете продолжать? – спросила Коса. – Или займемся чем-нибудь поинтереснее?
Самарский не стал даже вытирать капающую из носа кровь, его взгляд скользнул к пистолету у стены. Они сорвались с места одновременно. Макс и Артем. Первый был быстрее, второй умнее. Грошев схватил рукоять, отличник нажал кнопку на панели. Самарский предпочел применить другое оружие. Лишь один сигнал принимается системой сразу же – сигнал тревоги.
Лампы мигнули и зажглись, панель засветилась, как новогодняя елка. Замок загудел и натужно щелкнул. Тревога первого уровня, угроза освобождения блуждающего. А поскольку «освободить» мертвого могли только люди, двери немедленно блокировались. Теперь открыть внешнюю мог только Старший Куратор, а внутреннюю – старший смены. И только в таком порядке: одну следом за другой. Кад-арт Куратора, кад-арт дежурного. Капсула герметична, и оказавшийся там рискует задохнуться, если одна из сторон вдруг передумает.
– Прекрасно, – заметила Светка. – Теперь весь лагерь в курсе, что у нас тут вечеринка.
Макс поставил пистолет на предохранитель и убрал за пояс.
– Я не заставлял ее, – сказал он, глядя на Самарского.
– Если бы я хоть на минуту допустил мысль, что ты… – из горла отличника вырвался клекот. Слово, которое он хотел произнести, застряло, – ты был бы уже покойником.
– Ну, хоть разговаривают, – Светка подняла опрокинутый стул и села.
– Артем, – Афанасьева беспомощно посмотрела на Самарского, – зачем?
– А затем, – ответил Макс, – что по-другому он не может. Он же отличник, – парень коснулся губы.
Афанасьева оглянулась, сняла с полки металлическую кружку и протянула ему. Грош приложил холодный металл к лицу.
– А ты думал, я буду помогать? – в нос проговорил Артем. – Передашь сообщение, и я прибегу? Мы стали таким друзьями?
– Но ты прибежал. Зачем? Посмотреть на героя вечерних новостей? – парень опустил кружку. – Помощь нужна не мне, отличник, помощь нужна Лисе.
– Учебный бункер, ответьте, – раздался голос из коммутатора на стене, дежурный по лагерю активировал частоту экстренной связи. Такое на памяти Грошева случалось второй раз. Первый произошел год назад, когда у одного из дежуривших ночью воспалился аппендицит.
Артем демонстративно отступил назад. Макс нажал кнопку, после секундного раздумья произнес:
– На связи.
– От вас поступил сигнал. Вы подтверждаете тревогу первого уровня?
Грошев улыбнулся несводившей с него глаз старосте. Рот дернуло болью, и он почувствовал, как по подбородку снова потекла кровь.
– Подтверждаю.
Светка фыркнула.
– Требуется идентификация старшего смены. Вставьте кад-арт.
– Да без проблем, – Артем нахмурился, поднимая руку к висящему на шее кристаллу, но Макс вытащил из-под майки свой и вставил в паз.
Перемигивание огоньков на панели сменилось тревожной краснотой.
– Э-э-э, – ответил дежурный, – вы… вы…
– Я, – ответил парень и отключил связь.
– Советую сразу сдаться, – сказал Самарский.
Грошев пожал плечами, подошел к приоткрытому сейфу, разрядил пистолет и, убрав, закрыл дверцу.
– И что теперь? – спросила Афанасьева.
– Присоединяюсь к вопросу, – Корсакова закинула ногу на ногу.
– Подождем, – Грош указал на вход в хранилище и спросил: – Откроете?
Девушки посмотрели на Самарского.
– Да пошел ты, – емко ответил Артем, поправляя повязку.
– Черт, – Макс, словно только что вспомнив, взъерошил волосы. – Автомат в капсуле оставил. Вот как теперь с тобой разговаривать.
– Никак.
– Я Насте так и передам.
– Не смей, – Артем зарычал.
– Почему? Я, в отличие от тебя, пытаюсь ей помочь.
– Тем, что воруешь? Или бегаешь от правосудия? – Самарский достал платок и приложил к носу.
– Точно. Она ведь в тюрьме? – Грош повернулся к девушкам.
– В карцере, – ответила Коса. – И Игрок, и Лиса. Гвардейцы в госпитале под охраной. Ни к тем, ни к другим не пускают, допросы идут уже вторые сутки.
– Она ни в чем не виновата, – рявкнул отличник.
– Опять ты за свое, – Макс сложил руки на груди. – Ладно, кто я такой, чтобы рушить чужие идеалы. Раз так, помоги доказать это.
– Учебный бункер, ответьте, – захрипела панель другим голосом, низким и суровым, со знакомыми командными интонациями.
– На связи, – Грошев нажал кнопку.
– Максим Вла…хм, – говоривший споткнулся, произнося непривычные слова, – Вларонович?
– О, какие перемены, Старший Куратор. Стоит украсть, убить, изнасиловать – и тебя начинают называть по имени и отчеству. Знал – раньше бы озаботился.
– Чего ты хочешь? – отрывисто спросил Нефедыч.
– А что вы можете предложить? У меня тут три заложника, автомат, граната и мутный камешек. Что вас интересует?
Переговорное устройство издало отрывистый визг.
– Камень цел? – спросил Куратор.
– Как раз на него смотрю, – Макс поднял пустую ладонь. – Занятная у реликвии сердцевина.
– Закрой рот, гаденыш.
– Ну вот, а так хорошо начали. Моей ранимой психике нанесена травма, – Грошев отключился и проговорил в сторону. – Стекляшка интересует их больше ваших жизней.
– Если они возьмут тебя с камнем, – проговорил Самарский, – то отпустят Настю?
– Почти.
– Не юли.
– Безродному Грошеву этот особо ценный камушек принесет солидный тюремный срок, а вот высокородной Лисицыной – смертную казнь.
– И безродный Грошев может это предотвратить? – не скрывал иронии отличник.
– Попробую. С вашей помощью, – он посмотрел на девчонок. Светка отвернулась, поджав губы.
– Что нужно делать? – Афанасьева неловко переступила с ноги на ногу.
– Изображать заложников, посидеть тихонько в туалете, пока я поговорю с большими дядями. Справитесь?
– А нам потом по шапке не дадут? – спросила Коса. – Не хочу в карцер.
– Никаких карцеров, – Макс повернулся к отличнику и спросил: – Мне нужна лаборатория. Откроешь хранилище или драться будем?
В комнате с белыми стенами все было по-прежнему. Последняя скамья с кубами, инструменты, два шкафа со стеклянными дверцами, хромированные и матово поблескивающие в свете ярких ламп столы.
– Что дальше? – отличник остался на пороге, Макс стал раскладывать на столе инструменты. – Будем работать с камнем?
– Нет, – Грош сбросил с плеч рюкзак, вытащил белесый череп, щелкнул по округлой кости и, положив на шкаф, проговорил: – Будешь наблюдать.
– Ты спятил? – вопрос был задан будничным тоном, словно сокурсник интересовался погодой.
– Это имеет значение? – Грошев снова полез в рюкзак, достал мутный беловатый кристалл и бросил на стол без всякого почтения.
– Нет, – Артем промолчал и добавил, – я не отдам Настю ни тебе, ни кому другому.
– Ты забыл прибавить, что так для всех будет лучше, что ее семья никогда меня не примет. И так далее, и тому подобное.
– Зачем? Раз ты сам все знаешь.
– Открою тебе секрет, отличник, – Макс осмотрел стол, на котором в художественном беспорядке были разложены инструменты, создавая впечатление, будто недавно здесь кто-то работал, – я не собираюсь на ней жениться.
Артем шагнул вперед, сжимая кулак. Грошев поднял небольшой молоток и с силой ударил по камню, осколки брызнули во все стороны.
– Ты что!
– Спокойно, отличник, это слюда, подобрал по дороге.
– Все-таки спятил.
Макс подошел к шкафу, открыл прозрачную дверцу, достал пробирку и посмотрел на свет.
– За уничтожение реликвии огребешь в два раза больше, чем за кражу. Даже за подложное уничтожение.
– У вас тут вторая серия боевика начинается, – сказала Светка, заглядывая в лабораторию. – Эй, террорист, тебя там вызывают, уже нервничать начали.
– Иду, – кивнул парень, и девушка нехотя вышла. – Кстати, о семье. Не знаешь, кому может быть выгодно падение Лисицыных?
– В каком смысле? – Самарский отвернулся.
– В прямом, – Грошев посмотрелся в стеклянную дверцу – видок еще тот. Он и в лучшие дни не тянул на красавца, а тут уж совсем… Хоть на роль зомби пробуйся. Парень взял со стола осколок и прижал к разорванной губе, мутный минерал окрасился розовым. – Кому выгодна дискредитация семьи в глазах Императора?
Ответили ему из коридора.
– Вахрушевы, – в лабораторию опять заглянула Коса.
Самарский не стал ни отрицать, ни соглашаться.
– Вахрушевы? Не слышал.
– Правда? – удивилась Корсакова. – А вот он о тебе слышал. И даже видел. Имя Йаннифер Вахрушев тебе ни о чем не говорит?
Макс повернулся. Светка гортанно рассмеялась.
– Сегодня Вахрушев старший приехал, чтобы сына отмазывать. Как и Лисицын, – довольная произведенным эффектом девушка исчезла в коридоре.
Макс бросил осколок в пробирку, закрыл пробкой и убрал в карман.
– Что происходит? – серьезно спросил Артем. – Камень украл… украли вы, не Вахрушев.
– Мы. Не забивай голову, отличник. Лучше просто злись, – Грошев одернул футболку и, не глядя на Самарского, вышел из лаборатории.
– Учебный бункер, ответьте.
Макс вошел в караулку и щелкнул переключателем.
– Слушаю.
– Ваши условия выполнены, – без эмоций сказал Куратор. – Требуемая сумма переведена на анонимный счет в национальном банке Аурии. Вы готовы обменять камень на ключ карту?
– Готов, – Грошев отвернулся и пробормотал: – О заложниках по-прежнему ни слова.
– Тогда мы высылаем посредника Арчитинова…
– Нет, – снова вернулся к коммутатору парень. – Он меня не устраивает.
– А кто тебе нужен, Максим? Хочешь, приду сам?
– Благодарю, но я не успел соскучиться.
Светка захихикала, зажимая рот руками, Афанасьева испуганно обхватила себя за плечи, староста явно не видела поводов для веселья.
– Говорят в лагере гости? Например, старший Вахрушев?
– Зачем он тебе? Вы даже не знакомы.
– Именно поэтому. Пусть придет тот, кто не считает меня гаденышем. Или он не сможет?
Коммутатор выплюнул серию непонятных хриплых звуков, прежде чем ответить:
– Он придет.
– И еще, – подумав, добавил Макс, – мне нужен список всех отсутствовавших в лагере в ночь на пятнадцатое июля.
– Зачем?
– В качестве бонуса, Куратор. И без вранья. Заложники разговорчивые попались и все уже рассказали, осталось только сверить их болтовню с вашей.
– Не нарывайся, гаде…
Панель взвизгнула, и совсем другой голос закончил:
– Все будет через десять минут, Максим Вларонович.
– Даже не сомневаюсь, – проговорил Грош, отходя от панели.
Десять минут до развязки.
Парень включил свет в санузле и сделал приглашающий жест.
– У тебя даже оружия нет, – рядом встала Корсакова. – Как мы объясним, что безоружный маньяк загнал нас в туалет? Да если мы разом навалимся, сами тебя там запрем.
– Ты что ли наваливаться будешь? – Грошев поднял руки. – Начинай, мне уже интересно.
– У него есть граната, – сказала вдруг староста, первой заходя в санузел – Он сам сказал.
– Нет у него ничего, – сказал Самарский, – но они этого не знают.
Отличник собрался войти следом, но Макс перегородил ему дорогу рукой и потребовал:
– Кад-арт и код.
Самарский не пошевелился.
– Значит, посредник задохнется, – Грош убрал руку.
Артем сорвал цепочку, протянул Максу.
– Двадцать один-десять, – отличник переступил порог.
Семь минут. И все закончится.
– Максим, – Корсакова замялась, – а зачем тебе список? – парень не ответил. – Я к тому, что… меня не было. У сестры день рождения пятнадцатого, мы за покупками в Шорому ездили, а потом, – Грошев остановил ее жестом, но она упрямо продолжила, – я на проходной с Тимирязевым столкнулась. И с пропавшим Колькой Макаровым, но не знаю…
Макс легонько толкнул ее внутрь и закрыл дверь, отсекая поток слов. Щеколда со следами краски была порядком разболтанной, но рабочей. Конечно, Самарский даже с одной рукой выбьет меньше чем за минуту, но вряд ли об этом кто-то будет задумываться.
Пять минут.
Макс бросил взгляд вглубь уходящего в бункер коридора. Это была авантюра. Сродни той, что устроила Лиса. Он прошелся по караулке, внутри все подрагивало. Не от страха, а от нетерпения.
Три минуты.
Коммутатор скрипнул:
– Учебный бункер.
– На связи.
– Валес Вахрушев прибыл, – верхний ряд кнопок сменил цвет с красного на зеленый. – Открываю внешнюю дверь.
Грошев помедлил, рассматривая кристалл отличника. Обычная, ничем не примечательная пластмасса, такая же, как и у него, такая же, как и у остальных. Кад-арт скользнул в порт. Внутренний замок загудел, начались самые короткие и самые длинные карантинные две минуты.
Дверь открылась. В капсуле стоял мужчина лет сорока. С волосами неопределенного цвета и такими же как у Йана голубыми глазами. Серый костюм, в ладони белел сложенный листок бумаги, поднятые в жесте мира руки. И это несмотря на прислоненный к стенке капсулы автомат.
– Ваш? – низким голосом спросил Вахрушев.
– Мой. Не подадите?
– Уволь. Давай сам.
Макс, не сводя взгляда с мужчины, наклонился и, подхватив автомат, закинул ремень на плечо.
– Почему не воспользовались?
– Оружие еще никогда не помогало мне в переговорах, – посредник вышел вслед за Грошевым из капсулы.
– Пиджак снимите, – потребовал парень.
– Не веришь? – Вахрушев стал спокойно раздеваться. – Правильно делаешь, но я не врал.
Пиджак упал на пол.
– Все? Или еще что-то снять?
– Не надо, у меня богатое воображение.
– Список, – протянул ему бумагу мужчина, – и ключ-карта.
– Положите на стол.
Вахрушев без слов выполнил, словно ничего не имел против того, что смешной долговязый мальчишка приказывает ему.
– Камень, – так и не дождавшись от парня действий, спросил мужчина.
– В лаборатории.
На скулах мужчины заходили желваки. Известие ему не понравилось.
По коридору шли в молчании. Высокий, как Макс, но более массивный Вахрушев заставлял себя сдерживать шаг, подстраиваясь под неторопливые движения Грошева.
– Как скоро бункер вскроют резаками и начнется штурм?
– Сразу же, как я заберу камень, – не стал врать мужчина.
– Меня должны убить при задержании?
Вахрушев споткнулся и посмотрел на парня с удивлением, да так, что Макс поверил. Почти.
В лабораторию мужчина вошел первым и, конечно, увидел то, что для него приготовили. Замер, дернул ставший вдруг тесным воротник рубашки, коснулся пальцами россыпи тусклых обломков.
– Случайно разбил, – Макс скорчил рожу. – Неловкий я, когда голодный.
– Глупый мальчишка!
Грош поднял на уровень лица пробирку. Мужчина шумно выдохнул.
– Беда с этими современными инструментами, исследованиями, тестами. Никогда не знаешь, что найдешь.
– А, черт, – Вахрушев дернул рубашку, отрывая пуговицы с мясом, и, отодрав приклеенный к телу диктофон, с размаху опустил на стол. Пластик треснул. – Есть слова, которые нельзя произносить, Грошев.
На груди мужчины сверкнул стеклянным блеском черный кристалл. Таких не так много в саду камней, скорей всего это содалит – «помогающий видеть суть вещей». Его носитель должен быть проницательным человеком, другие, как известно, при Императоре не задерживаются.
