Аня Сокол
Первый ученик
Урок двенадцатый – Археология
Тема: «Погребальный обряд»
Утром стало не особенно легче, но он смог выпить воды и удержать ее в пустом желудке.
– Знаешь, где мы? – спросил у Лехи отличник.
Его форма, наспех сполоснутая в ручье, напоминала половую тряпку, которую забыли постирать после использования.
– Точное место не назову, но если хочешь узнать, не заблудились ли мы, отвечу – нет. К лагерю выведу, если мы без карты в какой-нибудь гадюшник не забредем.
– Лагерь… – задумчиво повторил Самарский. – Да, вам надо вернуться в лагерь.
– Нам? – поднял брови Игрок.
– Я иду до конца, – Артем посмотрел на горы.
– До какого конца? Чьего? Своего собственного?
– До конца семнадцатого маршрута, – Самарский посмотрел на Леху. – Я не хочу вернуться в корпус только для того, чтобы собрать рюкзак и начать все сначала. Я должен сделать все возможное, иначе… – он протер лицо руками. – Она мне ночами снится.
Никому не потребовалось объяснять, кто такая «она».
– Но ты должен отвести Макса в лагерь.
– Нечего говорить обо мне как о психе, – вставил Грош.
– Ты в…
– Следующий, кто спросит, в порядке ли я, получит в морду, – Макс встал и затоптал уже остывающие угли.
– Чýдно, – Игрок подхватил винтовку. – Я в горах с двумя психами, которым не хочется домой, а хочется еще покуролесить, – Игроков вгляделся в далекие вершины и вздохнул. – Идемте. Чтобы вернуться на семнадцатый маршрут, надо дойти вон до того распадка. Мы вчера здорово пробежались.
Они шли не торопясь, по широкой дуге обходя место, где стоял лагерем Раимов. Это потом, когда они вернутся, когда все будет позади, они натравят на него корпус правопорядка со всеми вытекающими. Сейчас же геройствовать не было ни сил, ни желания.
Несколько раз отсиживались в пещерах и оврагах, когда Игроку чудились человеческие следы или голоса. Макс успел получить от него по рукам, когда сорвал какую-то ягоду и раздумывал, удержится она внутри или нет. Желудок громким урчанием подтвердил полную готовность к эксперименту. Но друг не оценил порыв, предложив подождать с суицидом до лагеря.
Потом Лехе не понравилась мирно лежащая рядом с тропой куча экскрементов. И пришлось менять направление, хотя фекалии продолжали мирно лежать в траве и даже не особо воняли.
После полудня парни взобрались на невысокий холм, земля под ногами слегка проминалась, словно они шли по только что вспаханному полю. По расчетам Игрокова, до лагеря по прямой было не более двадцати километров.
– Мы на маршруте, – объявил Леха, рассматривая что-то у себя под ногами.
– Хорошо, – непонятно чему обрадовался Самарский.
Макс посмотрел вокруг – пейзаж особо не поменялся. Тропы, насыпи, скальные образования, кусты, подлесок справа и нависающие над миром вершины. Великая была в разы больше остальных и словно довлела не только над землей, но и над небом.
Игрок наклонился и поднял с земли камень. Светло-бежевый кусок известняка.
– Помнишь, – он посмотрел на Макса, – я нашел такой в Солнечном.
Он перевернул находку, на другой стороне был отпечаток витой раковины.
– Раньше здесь было полно озер.
– Раньше? – спросил Артем. – Этим горам несколько тысяч лет.
– Еще раньше.
Леха уронил камень под ноги, отряхнул руки от темного налета, вдруг замер и совершил странную вещь.
Игрок опустился на колено, запустил руку в рыхлую землю и вытащил. Между пальцев застряли серо-черные волокна. Он потер ладони, поднес к лицу и понюхал.
– Линза торфа у самой поверхности, – он поднялся. – Черт. С холма! Быстро!
– Почему? – спросил Макс.
– Потому, – рявкнул Игрок бросаясь вперед. – Торф – самый нестойкий материал, а если он еще выгорел изнутри…
Макс побежал за ним, но через шаг нога вдруг потеряла опору и провалилась куда-то вниз. Макс уперся руками о землю и дернул стопой. Он еще успел увидеть, как обернулся Самарский, как побледнел Игрок. И вместо того, чтобы вытащить лодыжку, провалился вниз. Земля исчезла из-под ладоней, промялась с легким треском, словно соломенная. Его встретила темнота. И боль, когда он упал на что-то твердое. От удара, казалось, завибрировали кости. Темнота стала непроницаемой.
Тук-тук. Тихий (на грани слышимости) звук ввинтился в голову. Тук. Макс открыл глаза. Темнота приобрела сперва сероватый, а потом голубой цвет. Парень заморгал, смахнул с лица мелкие камни и какие-то ошметки. Вздохнул и закашлялся. Высоко над головой светлело небо с белыми облаками.
Тук-тук. Грош поднял голову и застонал. Спина горела, но руки и ноги шевелились. Тук-тук. Он снова закрыл глаза, позволив себе минуту (может, две или даже все десять) полежать без движения. Огонь в позвоночнике медленно стихал. Или Грош убедил себя в этом…
Тук-тук. Парень приподнялся на локтях. Он находился в большой пещере или гроте. Коричневые стены терялись где-то в темноте, вместо части потолка была дыра с рваными осыпающимися краями. И, как единственное украшение интерьера, на расстоянии вытянутой руки стоял гроб. Хотя слово «гроб» было слишком мелким для прямоугольного каменного сооружения, накрытого крышкой толщиной с ладонь. Макс позавидовал сам себе: упади он на такую махину – окружающий мир разом перестал бы его интересовать. А так удар смягчили пласт земли и торфа в месте, откуда он сюда пожаловал.
Ту-тук. Отдалось в голове.
Тело было категорически не согласно с так называемым «везением» и отзывалось болью на каждое движение, будто он снова первокурсник, проснувшийся после первой тренировки, когда сокращение мышц подобно пытке.
Тук.
Макс заставил себя сесть, с одежды посыпалась земля, пыль и черт знает что. Он уцепился за крышку саркофага и неуклюже встал. Они провалился в круглый зал, слишком круглый, чтобы считать его творением природы. Такие гроты создавали на заре веков, чтобы хоронить знатных покойников. Не знатных без затей замуровывали в стенах. Он нашел одно из пресловутых старых захоронений, которые, по официальной статистике, не существовали…
Справа послышались шорох и стон. Из полумрака, словно глубокий старик, которому тяжело двигаться, вышел Игрок. Ладони парня были разбиты в кровь.
– Черт, – он ошарашено посмотрел на Гроша и повторил. – Черт.
– Где отличник?
Вместо ответа Леха мотнул головой.
– Артем, – позвал Грош, поразившись, как странно отдается в голове голос. – Может, ему повезло? – парень задрал голову к дыре. – И он сможет нас вытащить?
– Нет, – из-за саркофага раздался абсолютно спокойный голос Самарского, – не сможет.
Грошев, продолжая цепляться за крышку, обошел каменный гроб. Отличник лежал чуть в стороне, присыпанный пылью и походивший на каменную статую самому себе. Правая рука до самой ключицы была завалена камнями, землей и мусором. Самарский напрягся, пытаясь вытащить и чуть отползти в сторону. И не сдержал стона. Белки глаз на фоне серой кожи походили на серебристые монетки.
Макса качнуло, он неловко опустился перед лежащим парнем на колено и руками, которые все никак не переставали трястись, стал откатывать один камень за другим.
– Как же тебя угораздило? Я видел, ты дальше всех стоял?
– Он к тебе на помощь бросился, – пояснил, присоединяясь к нему, Леха. – Пора бы тебе, Темыч, понять: добрые дела наказуемы. Посмотри на меня, – кровь с разбитых ладоней смешивалась с грязью и оставляла коричневые разводы на камнях. – Решил вам помочь и теперь, вместо уютной аудитории и улыбающейся Натки, торчу с вами хрен знает где.
– Не слушай его, – Макс попытался улыбнуться. – Он не сожалеет ни на онн, просто придуривается.
– Верно, – ничуть не смутился Леха. – Не сожалею. В горах может произойти все, что угодно. Это я знаю лучше вас, – он ухватил следующий камень, приподнял его. Самарский вздрогнул и со стоном вытащил руку.
Выглядела она плохо. Предплечье быстро опухало. Стоило коснуться, как Артем поморщился от боли.
– Перелом, – поставил себе диагноз отличник, когда Макс помог ему сесть.
– Нужно наложить шину, – сказал Игрок, перематывая грязную ладонь не менее испачканным носовым платком.
Шину пришлось сделать из винтовки, так как ничего другого в этой пещере не было. Только мусор, камни и гроб.
– Будешь у нас киборгом, – сказал Леха, затягивая ремень вокруг запястья, и отличник, несмотря на выступивший на коже пот, нашел в себе силы улыбнуться.
Через полчаса возни, разговоров и плохих шуток стало понятно, что если они не научатся летать, то пещера станет для них склепом. Кое для кого уже стала.
– Старое захоронение. Дайте боги, чтобы времен мертвых веков, – Игрок сплюнул вязкую слюну, Макс и сам чувствовал, как пыль противным налетом оседала на языке. – Кости уже даже не фонят.
– Взобраться по стене никак не получится? – спросил сидевший на полу Артем. Его рука напоминала суставчатую лапу насекомого.
– Не, – ответил Игрок, внимательно осматривая отвесную стену. – Если здесь еще можно зацепиться, то выше – один торф. Обвалится все на хрен. Хотя, если прощупать каждый сантиметр и найти язык твердой породы, то можно попробовать.
– Тебе сейчас только скалолазанием и заниматься, – проворчал Грош, чувствуя, как стихшее было тюканье снова начинает бить по мозгам. Тук-тук-тук-тук.
– Я могу здесь подождать, пока вы приведете помощь. Не стоит из-за меня отказываться от попытки.
– Смотри-ка, – ухмыльнулся Леха, – Самарского в герои потянуло, причем, похоже, посмертно. Макс, уступим ему лавры?
– Да ни в жизнь. Аллея славы, выстрелы в воздух, флаг Империи поперек гроба, Нефедыч торжественно роняет скупую слезу – всегда мечтал о таких похоронах.
– Слышал, Темыч?
Тук-тук. Отличник дернулся и потер виски.
– Когда же стучать в башке перестанет, – прошептал он, закрывая глаза.
– У тебя тоже стучит? – спросил Макс.
Самарский кивнул.
– И у меня тюкает, – Игрок развернулся спиной к стене. – Поскольку коллективных глюков не бывает…
– Что-то стучит на самом деле, – закончил Грош и прислушался.
Тук-тук. Пауза – и снова отрывистое ТУК.
– Там, – указал здоровой рукой Самарский.
Парни сделали несколько шагов и остановились в ожидании новых, очень далеких, смазанных, но все-таки ударов.
Тук, – порадовал их одиночным неизвестный…
Три пары глаз остановились саркофаге в центре.
– Не, – тряхнул горловой Леха. – Нет там никого.
Тук-тук, – насмешливо ответили ему.
– Я ничего не чувствую, – Макс напряг обоняние. – Совсем. Там не призрак.
– А кто? – Артем тяжело поднялся, винтовка чиркнула по полу дулом. – Мышь?
– Точно, башкой о стены бьется, – Игрок подошел к саркофагу и попробовал сдвинуть крышку.
На всеобщее удивление та поддалась. С плиты посыпался песок.
– А она не такая тяжелая, как выглядит. Макс, давай вместе.
Они уперлись в камень с одной стороны и стали толкать. Сперва плита заедала, поддаваясь едва ли по миллиметру от каждого усилия, потом пошло легче. Несколько толчков – и крышка, качнувшись, соскользнула с постамента и, упав на пол, разлетелась на осколки. Леха присел и поднял черепок.
– Глина. Вот почему она такая легкая.
– Никому не улыбалось двигать лишнюю тяжесть, – добавил Макс, заглядывая внутрь захоронения.
Рядом склонил голову Самарский. Игрок встал.
Тук-тук, – прозвучало из тьмы уходящей вниз лестницы. Саркофаг не был местом погребения. Не было ни дна, ни добропорядочно лежащих костей – лишь стены и каменные ступени. Гроб был ходом в неизвестность.
Шаги по ступеням отскакивали от толстых, уходящих вглубь земли плит и били по мозгам не хуже монотонного тюканья. Игрок дышал Грошу в спину, с каждым пройденным метром света становилось все меньше и меньше.
– Сюда бы Самарского с его протезом, дорогу нащупывать, – высказался Игрок, когда ширина ступени чуть изменилась, и он едва не свалился на Гроша.
– На фиг он тут нужен? Только мешать будет со своим костылем.
– Я все слышу, – раздался голос сверху, и Леха засмеялся.
– Ты же рвался в герои, вот и наслаждайся, – ответил Макс. – Считай, что охраняешь тылы.
Ход изогнулся, и скудное освещение исчезло полностью. Макс вытянул руку и, касаясь боковой стены, стал спускаться дальше. Ни темнота, ни свет сами по себе не могли помешать движению.
Тук-тук. Звук стал ближе. Через три метра парень стукнулся носком ботинка, потом и коленом о преграду. Пальцы коснулись холодного камня как раз в тот момент, когда раздалось очередное глухое: тук-тук.
– Эй! – крикнул Грош, трогая руками завал из камней. – Там есть кто-нибудь? – парень от души несколько раз пнул препятствие.
Секундное промедление, наполненное тишиной, и тут же яростный, беспорядочный, как удары заходящегося в волнении сердца, ответ: тук-тук-тук-тук.
– Твою… – выругался позади Игроков. – Там что, человек? Ведь это может быть только живой человек!
Макс был полностью согласен. Ни один зверь, ни один механизм не откликнулся бы ни на стук, ни на голос.
– Нужен свет, – потребовал Грош.
В руках Игрока зашуршали, перекатываясь в коробке, спички. Парень чиркнул одной. И подвижный огонек осветил завал из камней впереди.
– Судя по всему, свежий, – Игрок осмотрел преграду. Пламя, танцевавшее на спичке, подобралось вплотную к пальцам, и он уронил ее на пол.
Тук-тук-тук, – продолжал неизвестный. Макс в темноте схватил ближайший камень и откатил в сторону. Звук стал четче.
Тук-тук-тук.
– Давай, ну же, пожалуйста, – услышал он тихий бесплотный голос.
Парень бросился вперед, взбираясь на завал, Леха за спиной снова чиркнул спичкой. Еще один камень вывернулся из-под руки, и, судя по раздавшемуся ругательству, задел Игрока.
– Эй! Есть там кто-нибудь? – закричал Макс.
– Боги, – прошептали с той стороны. – Вы спасатели? Вы нас вытащите?
– Самих бы кто вытащил, – тихо проговорил Игрок и зычно, так, что завибрировали стены рявкнул: – Вы кто? И как там оказались?
– Иван Трифонов, я студент-псионник из лагеря…
– Ванька? – снова заорал Игроков и для Макса добавил: – Я не верю! Мы не спим? Или все-таки нас пристрелили, и это часть загробного мира.
– Хреновый тогда этот мир, – буркнул Грош и тоже закричал: – Где остальные? Где Ильин?
– Там, – послышался неопределенный ответ.
Игроков зажег очередную спичку как раз в тот момент, когда качнулся еще один камень, и в образовавшейся щели показались грязные пальцы с обломанными под корень ногтями. Спичка погасла. Игрок ухватился за следующий булыжник и вытащил из завала.
– Настя Лисицына, – раздался хриплый голос Самарского из темноты. – Настя с вами? Она… – медленно спускающийся по ступеням отличник не смог закончить вопрос.
– Она жива? – спросил Грош и почувствовал, что ответ на этот вопрос совсем не так ему безразличен, как хотелось бы.
– Да, она здесь, – ответил Ванька, и Самарский шумно выдохнул. – Когда будут спасатели? Чуфаровский ранен, Ярцева змея укусила, а у нас в аптечке только антибиотики и йод.
– Это больше, чем есть у нас, – пробормотал Игрок, зажигая очередную спичку.
Они разбирали завал часа три, Игрок и Макс с этой стороны, первая группа – с другой. Ваньку с той стороны сменил Пашка Ильин, и, в отличие от парня, получив в качестве ответа на вопрос о спасателях красноречивое молчание, не стал настаивать. Умный парень этот Ильин.
Неизвестно какой обломок породы оказался опорным, но в какой-то момент завал вздрогнул. Камень стукнул о камень, толкнул, откатился.
– Назад! – заорал Игрок.
И прежде, чем Макс понял, что крик предназначался для тех, кто был снизу, камни, обломки, земля и мусор – все просело и повалилось по ступеням вниз, под испуганные крики и отдавшийся в стенах грохот.
В воздух поднялась песчаная взвесь. Макс протер глаза, однако лучше видеть от этого он не стал. Самарский первым бросился в пыльное облако, нисколько не боясь оступиться и сломать на пару к руке еще и шею. Грош последовал за ним, не дожидаясь, пока Игрок закончит чертыхаться и зажжет спичку.
В пыли мелькнул луч фонаря. Над Трифоновым, лежащим у подножия лестницы, склонился Ильин. Иван тяжело дышал.
– Ну, куда ты полез? – покачал головой лидер первой группы.
– Вы же не верили, что я до чего-нибудь докопаюсь, – прошептал Трифонов. – А я смог!
– Смог, смог, – успокоил часто дышащего парня Пашка, в глазах которого плескалась усталость. – Но это еще не повод бросаться под камни.
– Просто не успел.
– Теперь у тебя наверняка сломаны ребра, – Ильин увидел, что Макс смотрит на фонарь, и пояснил. – Батарейки скоро сядут, берегли для особого случая, – и кисло добавил. – Куда уж особенней.
Ступени, усыпанные крошкой, закончились полукруглым пустым, если не считать камней и людей, залом. Макс отметил слишком гладкий для природного образования пол и борозды рисунка, выглядывающие то тут, то там, когда на них падал круг света.
Луч попал в глаза, и Грош зажмурился. Свет ушел в сторону, на миг скользнув по хрупкой фигурке девушки с короткими курчавыми волосами. Всего миг он смотрел в карие глаза, из которых, оставляя на коже дорожки, текли слезы. Смотрел и не знал, что должен чувствовать. Ильин выключил фонарь, но Макс успел увидеть, как девушка отвернулась и спрятала лицо на груди у отличника. Ее плечи дрожали.
– Давайте выбираться на свет, – предложил Грош и не узнал собственного голоса.
На свет из ушедшего по семнадцатому маршруту десятка выбралось семь человек. И не все из них самостоятельно. Если Матвей Чуфаровский довольно бодро доскакал на одной ноге, то укушенного Серегу Ярцева парням пришлось нести, так как он был без сознания. Рука парня опухла и приобрела красноватый цвет сырого мяса. От него отводили глаза. Все знали, если не ввести противоядие в ближайшие даже не часы, а минуты, то дело обернется плохо. Уже обернулось.
Ванька, несмотря на боль в груди, все-таки встал на ноги и, поддерживаемый Викой, дошел до верхнего зала, где лег на пол под дырой в потолке, с улыбкой глядя на рваный кусок неба.
– Где остальные? Что произошло? – спросил у Ильина Самарский.
Они оба были отличниками, лидерами групп, но за Артемом стояло несколько поколений псионников, а Пашка, как и Макс, был первым в роду. Может быть поэтому, а может почему-то еще никто не усомнился в праве Самарского требовать ответа. Или Ильину, судя по потухшему взгляду и запавшим щекам, было все равно.
– Остальные, – парень тоже поднял голову и зажмурился от света, – Кукушкин и Макаров пропали, а Галька Котова, – он вздохнул. – Галя под завалом с той стороны, – он посмотрел на саркофаг. – Мы пытались вытащить, но не смогли.
– Как вы здесь оказались? – влез Игрок. – Вас уже неделю ищут.
– Неделю? – Ильин закрыл глаза. Сидящая прямо на полу Вика Першина спрятала лицо в ладони и беззвучно заплакала. – Похоже, что так. Мы захоронение нашли. Женька почувствовал, – Пашка посмотрел на облокотившегося на саркофаг парня.
– Я себя раз пять проклял за эту находку, – пробормотал Тихонов. Длинные по плечи волосы, выводившие из себя Нефедыча, висели грязными сосульками.
– Мы тоже тебя прокляли, – сказала Лиса, стоявшая рядом с Артемом, запавшие щеки сделали ее лицо рельефным, как у древних статуй. – Легче от этого никому не стало.
– Мы полезли в пещеру проверять, – продолжил рассказ Ильин. – Были внутри, когда пол под ногами стал отплясывать вверх-вниз. Обвал?
– Обвал, – ответил Игрок, взяв протянутую флягу с водой, отпил и передал Максу, – и сель.
– Ясно, – Пашка посмотрел на небо. – Витьку и Кольку я в последний раз на привале перед пещерой видел. После того, как завалило – нет. Котова стояла ближе всех к выходу и не успела выскочить.
– Мы ноги откопали, – всхлипнула Вика. Черные волосы, обычно красивые и блестящие, сейчас казались кудлатым искусственным париком. – А они холодные, – она вытирала слезы руками, размазывая грязь по лицу.
– Мы нашли захоронение. И подземный ручей, – парень взял протянутую назад флягу. – Без воды мы бы не продержались.
– А где вода, там и змеи, – Игроков посмотрел на Ярцева, грудь которого поднималась и опускалась чересчур быстро.
– Мы растянули пайки насколько могли. Серегу укусили вчера, когда мы на этих змей уже как на деликатес поглядывать начали. Боги, все что угодно за бутерброд, – Женька Тихонов рассмеялся сухим лающим смехом. – Будь у меня оружие… – рука Пашки скользнула к кобуре. – Кстати, – он достал ракетницу, – совсем из ума выжил, – он вставил патрон и улыбнувшись сказал: – Через пару часов будем дома.
Игрок перехватил поднятую руку Ильина, не дав ему выстрелить.
– Не надо.
– Что? – не понял Пашка.
– Вышки в Некропольском больше нет, – сказал Артем.
– Привлекать неизвестно чье внимание – не лучшая идея, – добавил Макс.
– Что вы несете? – Ильин постарался высвободиться, но Леха держал крепко. – Что происходит?
– Если вкратце, то я провел практикум по узилищам, – ухмыльнулся Игроков. – Темыч набил морду Шарову с четвертого, а Макс пристрелил двоих бандитов и теперь сидит на диете. Продолжать?
Лиса поежилась, вроде бы без всякой причины обхватила себя руками. Она не могла не чувствовать его взгляд, он видел это по неестественно прямой спине, по дерганному повороту головы, по тому, как она старательно избегала смотреть на него, пока Игрок и Самарский рассказывали.
Была очень малая вероятность того, что Шаров соврал, свалил вину на ту, которая не могла защитить себя, не могла возразить. Сам все это придумал, сам подкинул Насте в комнату пустой куб, который нашли следователи. Но сейчас, глядя на Лису, на то, как она вздрогнула, когда Леха произнес фамилию четверокурсника, Макс понял, что Шаров сказал правду, но разозлило его не это. Разозлил его страх, то, что она боялась взглянуть ему в лицо.
– Вот такие дела, – закончил рассказ Игрок. – Карту нам могли принести пацаны, Кукушкин или Макаров, правда, я не понимаю, зачем прятаться, зачем посылать ее Максу.
Ильин наклонился, поднял брошенный на пол вещмешок и вытащил из него карту. Ту самую, грязную и мятую, но без порванного края, с синим штампом и подписью Куратора.
– Не знаю, что прислали Грошеву, но моя карта со мной, – он передал бумагу Самарскому. – Я бы решил, что Леха все это придумал, шуточка как раз в твоем стиле, если бы вы сами здесь с нами не сидели, – Пашка подумал и все же убрал ракетницу в кобуру. – Ладно, раз вышки нет, то подождем.
– Я хочу домой, я хочу домой, – стала повторять Вика, раскачиваясь из стороны в сторону.
– Скоро будешь, – пообещал ей Пашка, посмотрел на дыру и спросил: – Там есть, где закрепить веревку?
– Бесполезно, – ответил Игрок. – Торф не выдержит твоего веса.
– Я спросил не об этом.
– У подножия холма росла береза, – протянул Игроков. – У вас есть веревка?
Вика перестала всхлипывать и подняла голову.
– Была, – подал голос Чуфаровский. – В рюкзаке у Гальки.
– И где она теперь? – спросил отличник.
– Там же, где и Котова. Под завалом.
Как и сказала Вика, ноги в ботинках торчали из-под камней. От осознания того, что это человек, что еще совсем недавно это была Галька-хохотушка, стало не по себе. Макс досчитал до пяти и заставил себя подойти ближе. Котова никогда не относилась к числу его друзей, к ним мало кто относился. Она также не выносила его, как и остальные, бывало, высмеивала, но почему-то сейчас это уже не имело значения.
Наверное, что-то изменилось, прежде всего, в нем самом. Нет, он никогда не станет примером для подражания, как Самарский, душой компании, как Игроков, или любимцем профессоров, как Ильин. Но здесь и сейчас в этой пещере он впервые не чувствовал одиночества. Нет, оно ему не мешало, он привык к нему, как привыкают к колючему толстому свитеру. Но иногда окружающий мир может греть ничуть не хуже теплой одежды.
«Может, у меня просто крыша поехала», – мысленно предположил Грош, опускаясь рядом с телом.
Игрок осмотрел завал и присвистнул.
– Мы тут год работать будем, – луч фонаря скользнул к ботинкам.
– Это действительно поможет? – спросил Женька, вызвавшийся проводить их к противоположному входу в пещеру, тогда как другие остались решать насущную проблему отсутствия у человека крыльев. – Я имею в виду веревку, даже если мы ее достанем?
– Нет, – ответил Игрок. – По стене не подняться, может, и шанс есть, но очень-очень маленький, из разряда невероятного везения. Выбрать самого легкого человека и прощупывать породу…
– Тогда что мы тут делаем?
– Достаем веревку и осматриваем достопримечательности, – Леха пнул ближайший камень.
– Через несколько часов мы созреем даже для самых невероятных и самоубийственных вариантов, – добавил Макс.
Игрок выключил фонарь.
Завал, о котором говорил Ильин, находился на другом конце прорубленного в горной породе коридора. Он соединял между собой зал с гладким полом, куда спускалась лестница из саркофага, и небольшой узкий грот, наверняка служивший входом в подземелье. Коридор был практически прямой, с тремя ответвлениями по правой стороне. В одном, как пояснил Тихонов, протекал подземный ручей, в другом лежали покойники, чья энергия и привела студентов сюда, третий был очень длинным и ветвистым. Именно там Ярцева укусила змея, и на дальнейшую разведку никто не отважился. Но, как сказал Макс, время идет, приоритеты меняются. Если не получится с веревкой, то кто-нибудь обязательно сунется туда, возможно, даже с такими же последствиями.
Работали на ощупь, иногда задевая тело, а иногда даже наступая на него, про себя прося прощения у Котовой. Минут через сорок Макс, отбросив камень, наткнулся пальцами на плотную ткань рюкзака.
– Свет, – потребовал он.
Игрок тут же включил фонарь и направил на завал, между камнями виднелся пыльный кусок вещмешка.
– Блин, – Тихонов вытер лицо. – Тут копать и копать, пока до тела доберемся.
– Нет, – обернулся к нему Грошев. – Мы не похороны устраивать собрались, – парень склонился над завалом и попросил: – Дай нож.
Макс подцепил и вспорол край ткани. То, что они смогли достать сквозь прореху, опознавалось весьма смутно. Ломкое месиво в пакете из фольги, наверняка паек. Неказистый вид блюда не повлиял на аппетит Тихонова, умявшего порцию в считанные секунды. Парни не стали ни останавливать, ни стыдить, предлагая отнести остальным, там и на одного слишком мало, так что нечего будоражить умы и животы понапрасну. Потом были раздавленные тюбики, судя по запаху – с косметикой. И, наконец, веревка. Грош потянул за моток, Игрок без особой пользы откатил еще пару камней, свернутый кольцами шнур стал вылезать сантиметр за сантиметром. Сперва белый, а потом тошнотворного кирпичного цвета. Цвета засохшей крови.
– Мы все покойники, – неожиданно заявил Женька, когда Макс передал ему веревку.
– Рано или поздно, – ухмыльнулся Леха, отворачиваясь от завала. – Кстати, о покойниках. Не покажешь, чего вы там нашли?
– Я покажу, – раздался голос из темноты.
Игрок перевел луч фонаря на узкое лицо девушки.
– Настька, – скривился Леха, – до инфаркта доведешь.
– Я отнесу веревку.
Игроков протянул ему фонарь. Но парень отступил.
– Кажется, мы здесь вечность, не заблужусь, – и, не глядя на девушку, ушел в темноту.
– А вы хорошо потюкали парня по темечку, – сверкнул глазами Игрок, направляясь обратно в каменный коридор.
– Если бы не он с древними мертвяками, – девушка догнала его и пошла рядом.
– Это наша обязанность, не забыла? Докладывать старшему группы о любой пси-активности. Об этом могла сообщить и ты, и Ванька, и сам Ильин, – процедил Леха.
Макс увидел, как девушка дернула плечом, а потом опустила голову.
– Нашел он. Никто не хотел представлять себя на его месте, – девушка свернула в первый коридор. – Осторожно, – она указала на выступ на стене. – Здесь Чуфаровский ногу распорол.
Пещера, начинавшая сразу за поворотом, тоже могла похвастаться гладким полом, но была шире той, где они нашли первую группу. В ней стояло с десяток каменных гробов. Величественные каменные прямоугольники, накрытые плитами. Макс даже попытался сдвинуть одну из них, но не преуспел. На этот раз не бутафория, а настоящий камень.
На массивных надгробиях было выбито одно и то же изображение – равносторонний крест с утолщениями к краям перекладин.
– Вот что мне это напоминало, – удовлетворенно сказал Макс, и мысль, так долго зудевшая в голове, наконец, вышла на свет. – Тот знак на скале.
– Ну, ты даешь, – фыркнул Игрок. – Да этот крест во всех учебника по истории нарисован. Сравнил, блин, каракули разбойников со знаком воинов Керифонта.
Грош посмотрел на ряды саркофагов. Десять гробов и одиннадцатый в центре, внешне ни чем не выделявшийся из остальных. Но вонь, шедшая от гроба, не дала псионнику ошибиться. Там лежали кости того, кто до сих пор так и не мог умереть.
Парни подошли ближе. От захоронения расходился прелый запах прошлогодней листвы, не очень приятный, но и не очень отталкивающий, напоминающий о костре и о подгоревшем хлебе.
Макс не решился даже дотронуться – до того необычными были ощущения. Не было отвращения, было чувство узнавания, будто этого призрака он знал при жизни. Только жизнь эта проходила много лет назад.
– Невозможно, – прошептал он. – Столько веков прошло. Он давно должен был умереть. Тут даже имени нет. Кто его может помнить? За счет кого он существует?
– За счет всех, – Игрок одернул руки от плиты, словно коснулся чего-то священного. – Кого помнят все? Кого благодарят из поколения в поколение? Кто спас людей от призраков? Не одного человека, а всю расу?
– Прекрати! – вскрикнула Настя.
– Керифонт, – ответил Макс.
– Нет! – Лиса подошла к саркофагу. – Захоронение старое, я не спорю. Но Керифонт лежит в Императорском бункере. Мы же ходили на экскурсию на первом курсе, мы все видели урну с его прахом. Это кто-то другой.
– Кого могут помнить столько времени? – спросил Игрок. – Для меня, что мертвые века, что беспокойные годы18 – один фиг. Кому люди еще могли дать столько силы?
– Да кому угодно, – вскрикнула девушка. – Мы ничего не знаем! Не знаем, какой бедолага забрел сюда год-два назад и умер! О нем горюют родные и ждут – от этого и фон.
– Забрел, лег в гроб и сам плитой накрылся, – хмыкнул Игрок.
– Вы не ученые, вы всего лишь студенты!
– Мы, – спокойно сказал Макс, и выключил фонарь. – Мы всего лишь студенты. Ты в том числе.
– Ты… ты, – беспомощно повторила она.
Грош почувствовал легкое, словно перышко, прикосновение во тьме.
– Почему это так важно для тебя? Не для истории, а именно для тебя? – Игрок чиркнул спичкой.
Макс увидел перед собой исхудавшее лицо Насти с упрямо сжатыми губами.
– Ты, – повторила она, будто не слыша вопроса Лехи, не замечая его присутствия, – ты.
Прозвучало растерянно. Он не понял, кто сделал первое движение. Она слишком устала, он был зол. Она дернула его за форму, он позволил ей это сделать. Ей и себе. Позволил на миг прижаться к теплым сухим губам, почувствовать ее дыхание. Даже не поцелуй, а случайное касание, от которого они оба отпрянули, будто коснулись чего-то запретного или недостойного.
– Пойду-ка я займу Самарского умным разговором, – пробормотал Леха, гася спичку и отступая назад.
