Аня Сокол
Первый ученик
Макс положил руки на крышку саркофага, до которого еще совсем недавно не решался дотронуться. Фамилия отличника упала между ними и нанесла не меньше вреда, чем сорвавшийся камень.
– Думаю, я должна объяснить, – пробормотала она, когда шаги Игрока стихли.
– Нет.
– Макс, я понимаю, ты расстроен, но хотя бы выслушай, почему я так поступила с тобой.
– Ни к чему. Считай, что я выслушал и понял.
Несколько секунд тишины, очередной шорох совсем рядом.
– Тогда ты должен…
– Что? – он повернулся, как никогда остро чувствуя ее присутствие рядом с собой. – Когда я успел тебе задолжать, Лисицына? Когда ты подставила меня под кражу?
– Макс, я правда могу все объяснить, – узкая ладонь скользнула ему на плечо.
– Самарскому будешь объяснять, – ответил он, сбрасывая руку. – И позаботься, чтобы объяснение было убедительным, иначе он снимет тебя с пьедестала, на который поставил, и взглянет с высоты своего роста.
Она чуть шевельнулась. И он вдруг представил, как девушка улыбается во тьме, как, отбросив притворство, вдруг рассмеется. Потому что такой Насте он бы поверил, настоящей Насте, а не слезливым оправданиям. Макс сам умел врать и изворачиваться, но если не выходило, то спокойно принимал последствия: гнев, обиду, карцер. Они были (по большей части) ему безразличны. Может, в этом все дело? Ей не безразлично, что он подумает? Девушке из древнего рода псионников не все равно, что подумает безродный студент вроде него? А в сказки вы верите? В фею-крестную?
– Настя! – позвал голос из темноты.
Макс включил фонарь, к ним подбежала Вика Першина. Впервые с того момента, как они спустились в пещеру, он увидел на ее лице улыбку.
– Настя, там твой брат, он нас вытащит!
– Калес? – не поверила девушка, бросаясь обратно в каменный коридор.
Макс провел лучом фонаря от одной могилы к другой. Кто эти воины? Почему призрак одного из них еще жив, если можно так выразиться? Об этом думать было легче, чем о девушке, которая убежала. О двуличной девушке, обманщице. Как тут устоять?
В пещере с обвалившимся потолком царил радостный хаос. Первым, что бросилось в глаза, было то, что дыра стала больше, а часть горной породы осыпалась вниз. В воздухе стояло плотное облако пыли. Самарский стоял, задрав голову к небу, Игрок помогал подняться Чуфаровскому, на Вику опирался Трифонов, с ног до головы осыпанный камешками. Ильин внимательно осматривал стену, видимо, пытаясь понять, где заканчивается известняк и начинается торф.
– Калес! – закричала Лиса. В дыру тут же заглянул молодой человек, карие глаза нашли Настю и в них проступило явное облегчение.
Он обрушил часть потолка, каким-то образом умудрившись не свалиться внутрь и не пополнить их ряды.
– Сейчас спущу веревку, – крикнул Лисицын и исчез.
Самарский передал пропитанный кровью моток Ильину, и тот деловито убрал его в вещмешок. Макс остановился под проломом и негромко спросил:
– Это брат Лисы?
– Точно, – ответил Артем. – Калес, он в гвардии служит.
– Это он.
– Что?
– Это он был в лесу, он уложил головореза, не дав выстрелить.
– Он? – не поверил Самарский. – Ты что, его не узнал?
– Извини, отличник, она нас не знакомила.
Парни посмотрели наверх, в проломе снова появилась голова Настиного брата. Он, несколько раз качнувшись, проверил на прочность породу и рискнул сесть.
– Тогда почему он шел за нами, а не вместе? Зачем прятался? – Самарский оглянулся на Настю. – У него сестра пропала. Ему достаточно было только попросить, я бы все сделал. Почему?
– Сделай одолжение: задай ему эти вопросы после того, как он нас вытащит.
Веревка свернутым в кольцо концом упала на пол, и Вика, не в силах больше сдерживаться, первая бросилась к ней. Ухватилась за шнур, подтянулась. Веревка врезалась в край потолка, на пол упал очередной пласт породы, но потом шнур уперся во что-то твердое. Но девушка, вскрикнув, разжала руки и снова оказалась на земле.
– Так не пойдет, – сказал Калес. – Эй, ты! – позвал он Игрока, – Не ранен? – Леха оглядел себя, оглянулся на стоящую позади Лису, пожал плечами и выставил вперед перевязанную грязной тряпкой ладонь. Об остальных ранах на голове и предплечье он не распространялся. – Не против быть первым? Поможешь мне потом девчонок и увечных вытаскивать?
– Легко, – Игроков ухватился за веревку и споро полез вверх.
Снова посыпался мусор, девчонки вскрикнули, но Алексей не стал останавливаться, взбираясь все выше и выше. Остальные смотрели, Вика снова начала плакать, на этот раз от радости.
Почему же Максу так тревожно, словно вот-вот должно произойти что-то нехорошее.
– Ильин тоже не ранен, – тихо пробормотал он, – как и Трифонов.
Но Пашка услышал и невесело ответил:
– Игрок легче по весу.
Вроде бы логично, но все равно что-то не нравилось Грошеву. Леха достиг края дыры, Калес подал ему руку и помог выбраться. Потолок выдержал.
Через минуту Лисицын выглянул вновь и скомандовал:
– Настя.
И Вика, не сводившая своего взгляда с веревки, сделала шаг назад. Лиса была легче Игрокова, и особой помощи ей не потребовалось, хотя снизу ее страховал отличник. С его рукой только девушек и ловить. Лиса достигла пролома и исчезла из вида. Томительная минута передышки, во время которой никто не решался подойти к веревке.
Настя выглянула из-за края, на грязном лице застыло озабоченное выражение.
– Максим, – она посмотрела на Грошева, – тебя зовет Алексей.
– Что случилось? – спросил Артем.
– Я не знаю, – она посмотрела куда-то в сторону и закусила губу.
– Макс, – раздался напряженный голос Игрокова, – поднимись, нужна твоя помощь.
– Ну, что еще? – простонала Першина.
Грош ухватился за веревку и полез наверх. В метрах трех над землей трос качнулся, обламывая очередной пласт породы, который едва не угодил в голову Чуфаровскому.
Парень перевалился через край, оказавшийся на удивление твердым и крепким, под слоем торфа кое-где был камень. Он поднял голову и обнаружил, что смотрит прямо в дуло направленного в лоб пистолета.
– Руби веревку, – Калес подтолкнул ему ногой нож.
Чуть дальше стоял Игроков, руки сцеплены в замок над головой. Громоздкий револьвер старого образца в тонких пальцах девушки смотрелся слишком чужеродно.
– Нет, – дернулся Леха. – Вы полные психи. Они же сдохнут там.
– Заткни его, – не оборачиваясь, приказал Лисицын. – Режь!
– Не хочу, – Макс посмотрел мимо парня на Настю, жалея только об одном, что трофейный пистолет так и остался у отличника. – Выстрелишь? Вряд ли, не знаю зачем, но я вам нужен.
– Да. А он – не особо, – он посмотрел на Игрокова. – С проводником проще, но дойдем и так. Настя!
Девушка уперла оружие Лехе в шею, позволив себе один взгляд, в котором Макс разглядел страх. И решимость. Она взвела курок.
– Верность семье, – улыбнулся Калес. – Судя по твоей, ты не знаешь, что это такое. Режь!
– Давай, Грошев, – добавила Настя. – Мы не психи и не преступники.
– По вам не скажешь, – вставил Игрок.
– Что там? – раздался крик Самарского. – Леха? Макс? Настя?
– Нам надо… – Лисицын предупреждающе поднял руку, и девушка не стала уточнять, – сделать одно дело. Сразу после этого я сообщу спасателям, где наши. Сразу, Макс, обещаю. Пару дней они продержатся.
– Хватит, – потерял терпение Калес. – Режь! Или она отстрелит ему башку. Если и это тебя не вразумит, там, – он указал на дыру, – много мишеней. Как думаешь, на каком по счету трупе ты начнешь слушаться?
Грош поднял нож, выкидное лезвие сверкнуло на солнце. Ему потребовалось всего два движения, чтобы перерезать трос, перерезать путь наверх тем, кто остался внизу. Веревка с едва слышным шуршанием упала. Громко закричала Вика.
Урок тринадцатый – Этикет
Тема: «Правила гостеприимства»
– Берешь Лису, я – гвардейца, – прошептал Макс Игроку, тот обернулся на стоящих неподалеку Лисицыных.
От провала, где остались сокурсники, их отделяли два часа хода под дулом пистолета и с десяток километров.
– Почему не наоборот? – Леха усмехнулся. – Думаешь, дашь слабину, если дотронешься?
– Думаю, не сдержусь и врежу, а меня мама учила, что бить девочек нехорошо.
– Меня тоже, – Игроков смотрел, как Настя, сказав что-то брату, достала из его рюкзака плитку шоколада, откусила и закатила глаза от удовольствия. У него требовательно заурчало в животе. – Заметано, – проговорил он и громко спросил: – Так куда маршируем, господа конвоиры? К черту на куличики или в светлое будущее?
Лисицын дернул щекой, отпил из фляги, забрал у Насти рюкзак, вытащил сложенную вчетверо карту и протянул Игрокову.
– Какая прелесть, – умилился Леха, глядя на фиолетовый штамп с цифрой одиннадцать. – Сестренка сделала копии?
– Два маршрута – две копии, – протянул Макс. – Одну прислали мне. Ты постарался? – парень посмотрел на Калеса, – чтобы подтолкнуть к действиям?
Гвардеец не стал ни отрицать, ни соглашаться. Он промолчал, ожидая, пока Леха развернет карту.
– Все бункеры находятся на одной прямой, – он провел пальцем линию.
– В какой мы идем на экскурсию?
– В Императорский, – сказала Настя, комкая серебристую обертку.
– И дальше что? Придем, поцелуем священную дверь и по домам? – Игрок, хмурясь, рассматривал карту. – Вход по спецпропускам, хотя ваша семейка вполне могла их устроить, но по спецпропускам для пси. Только для псионников! Через накопитель по одному. Это вам не наш склад призраков. Что-то подсказывает мне, что старший братик вряд ли планирует подождать нас снаружи.
Калес подцепил пальцем цепочку и вытащил из-под рубашки пластиковый кристалл, на который у него не было права.
– Кад-арт Соболева, – Макс вспомнил, как Сенька лишился кристалла, и коснулся рукой затылка. – Давно мечтал познакомиться с любителем ударов по головам, – он посмотрел на гвардейца. – Как же я раньше не понял. Ты меня оглушил, а ты, – он повернулся к Насте, – привязала призрака. Семейный подряд?
– Это не твоя забота, – ответила Настя Игроку, проигнорировав Грошева. – Твоя задача – привести нас к бункеру, – и ткнула пальцем в бумагу.
Леха схватил ее за руку и дернул на себя, сминая карту. Девушка вскрикнула, когда парень вывернул ей кисть и подставил подножку, опрокидывая на землю. Макс ударил Калеса по руке, выбивая пистолет, и тут же в грудь, лишая дыхания. Лисицын согнулся, оружие отлетело в траву. Грош, не мешкая, съездил локтем по основанию шеи. Гвардеец должен был упасть, но вместо этого всего лишь припал на одно колено и вдруг рванулся в сторону. Он врезался плечом Грошу в живот и опрокинул обоих на землю.
Закричала Настя, послышался звук удара. Макс упал на спину, Калес навалился сверху. Грош согнул колено, метя Лисицыну в бок. Гвардеец всхрапнул и пропустил второй удар – на этот раз в живот. Но вместо того, чтобы озаботиться дыханием, Калес боднул Макса лбом в челюсть. Зубы клацнули, едва не прикусив язык, удар отдался вибрацией во всем черепе. Грошев выгнулся, пытаясь сбросить с себя гвардейца. Тот зарычал, сжимая руки в кулаки.
Вечернюю тишину гор вспорол выстрел, как острый клинок грубую ткань. Звук эхом разошелся по округе, вспугнув стайку воробьев с деревьев.
Макс замер, просто ничего не мог с собой поделать. Кто кого? Настя или Игрок? Любой вариант плох.
Калес выпрямился, мгновенно забывая о Грошеве и даже об упавшем оружии. Игрок прижимал Настю к земле, в ее руках был пистолет, из разбитой губы текла кровь. Они тоже замерли друг напротив друга, не решаясь двинуться. Карие глаза Лисы изумленно смотрели в голубые.
Все пришло в движение как-то разом. Гвардеец схватил Леху за волосы и дернул, стаскивая с сестры. Девушка часто-часто заморгала, когда другой рукой братец выхватил у нее оружие.
– Боги, ты, даже стреляя в упор, умудряешься промахнуться, – пробормотал он, глядя на Настю.
Макс поднялся. Ошарашенный Леха пытался осмотреть себя на предмет лишних дырок, но гвардеец приставил к голове пистолет, не позволив отвлекаться на такие глупости.
– Я думал, обойдемся малой кровью, но нет, с псионниками никогда не бывает просто. Они любят все усложнять.
Грош подался вперед.
– Не советую, – предупредил гвардеец и скомандовал: – Настя!
Девушка встала и, сложив ладони лодочкой, чуть шевельнула кистями. У Макса пересохло во рту, трупный запах ударил в нос, сила описала в воздухе невидимую петлю и вытащила из ниоткуда призрака. У Лисы на осмысленной петле сидел блуждающий.
Зачем она вызвала его? Единственный, кто уязвим для атак, это ее брат, да и то условно. Он не был знаком с призраком при жизни, так что гвардеец вне зоны поражения. Псионники уязвимы лишь для одной модификации…
Грошев встретился глазами с Игроком, и тот все понял. Леха напрягся, Калес вдавил дуло ему в висок.
– Пулю я могу всадить прямо сейчас. Блуждающий – это отсрочка, – Лисицын не сводил взгляда с Макса.
Настя взяла Игрока за руку и провела пальцами по коже в дикой пародии на ласку. Энергия, следуя за ее движением, обернулась вокруг плоти. Девушка отстранилась, и нить, соединяющая блуждающего и Игрокова, налилась вонью ярости мертвого. Она подарила ему контакт, привязала блуждающего к тому, кто чувствителен к пси-энергии. То же самое он проделала с Грошевым в доме художника, но с одним отличием – тот призрак был почти мертв, а разум Макса не пострадал. Этот вернувшийся был на пике активности. Грош был готов держать пари на его личность – пропавший из бункера Лукин.
– Следи, чтобы не перерезал, – скомандовал Калес сестре, не давая Игрокову пошевелиться.
– Вы ходите его убить? – спросил Макс.
– Хочу устранить недопонимание, – ответил гвардеец. – Мне не улыбается драться с вами на каждом привале. Предлагаю сделку.
– Чего тебе надо? – рявкнул Грош. – Скажи, наконец!
– Немного лояльности, – Лисицын улыбнулся. – Твой дружок на поводке. Сколько он выдержит? Десять минут? Час? Два? Как скоро его разум утянет на ту сторону? Если только ты не закроешь вернувшегося в нулевой карман.
Грош почувствовал злость, на этот раз она была даже приятной. Кристально чистая, незамутненная ярость, подобную которой он испытывал всего раз, когда увидел первый синяк на лице матери.
Нулевой карман – еще одна модификация из линейки осмысленных. Она изолирует призрака из мира, делая его невидимым для всех. Из плюсов – модификация автономна и не жрет энергию, как кокон. Минусы – стандартные для всех осмысленных. Псионник, прибегнувший к ней, не должен больше призывать силу, если не хочет, чтобы его предыдущее творение распалось.
Нестойкое соединение, осложненное тем, что запертый в кармане призрак накопит силу, а его освобождение будет подобно прорыву плотины. Если не закрывать блуждающего, он утянет Леху максимум за пару часов. Если закрывать, модификация может держаться вечно, пока Макс не воспользуется силой, разрушая ее, и тогда скопившаяся энергия сметет Игрока за доли секунды. Ситуация – хуже не придумаешь.
– Спасибо семье, об энергии я знаю больше вас всех, – гвардеец засмеялся.
По телу Игрока прошла дрожь. Призрак начал пить его силы. Это не больно и не ощутимо в физическом плане, но Леха знал, что происходит. Макс стиснул зубы и выставил вперед руку, стягивая энергию, одновременно проводя второй ладонью под ней. Энергия, образовав прямой угол, зацепила блуждающего и, провернувшись, исчезла в пространстве вместе с призраком. Исчезла для всех, кроме Гроша.
Отрезать неощутимого призрака невозможно, сколько не води клинком энергии там, где кожи касались тонкие девичьи пальцы. В этом мире канала больше не существовало. Его не почувствует никто: ни сам Игрок, ни Арчи, ни даже Марья Курусовна. Никто, кроме двоих: того, кто запер призрака в карман, и того, кто привязал его к псионнику. Вывод прост – отрезать блуждающего сможет только Лиса. Справедливости ради надо сказать, что она его тоже не увидит, но сможет ощущать свою нить.
Настя с облегчением выдохнула, Калес опустил пистолет и оттолкнул от себя Игрока.
– Ты за это заплатишь, – пообещал Макс, глядя в карие глаза девушки.
– Давайте без клятв и кровной мести, – гвардеец наклонился и стал искать в траве пистолет. – Когда дойдем до места, сестренка его освободит, – он выпрямился, сжимая в руке оружие. – Если дойдем.
Игроков перестал разговаривать. Конечно, не совсем: он отвечал Максу, но не реагировал ни на понукания Калеса, ни на шпильки Лисы, словно бы их не слышал. На ночевку встали в небольшом леске, граничащим с коричневыми каменными уступами, по которым предстояло взбираться завтра. Леха выбрал место, никого не спрашивая и игнорируя пистолет Лисицына, чем слегка напугал Грошева.
Пламя потрескивало, танцуя на сухих сучьях, Игрок выкопал несколько запеченных клубней дикого картофеля. Дуя на ладони, перекинул пару Максу. Лиса, сидевшая по другую сторону костра с банкой тушенки в руках, проводила их задумчивым взглядом. Грош был уверен, что в другое время Леха не упустил случая напомнить, что военнопленных полагается кормить. Его молчание было неправильным и тяжелым, словно воздух вдруг обрел вес.
– Зачем ты это сделал? – спросил Игроков, откусывая от клубня и пачкая губы золой.
– Давай без дурацких вопросов, – Грошев посмотрел на Калеса, сидевшего чуть дальше у смолистого ствола.
Пистолет лежал у него на бедре. Пистолет, в котором больше не было необходимости.
– Я всегда считал, что тебе все равно, – Леха отбросил обугленную кожуру. – Ты единственный, кому всегда было все равно.
– Я тоже так считал, – ответил Макс. – Оказалось, я не настолько крут, – он криво улыбнулся. – Оказалось, что у равнодушия много ступеней.
– Ты ведь понимаешь, что нас не отпустят, – Игрок почесал кожу чуть выше запястья. – Все это: брошенные без помощи ребята, привязка призрака к псионнику, я уж не говорю об угрозе оружия, проникновении в бункер, удары по голове и воровство, – он покачал головой. – Даже семья Лисицыных такое не замнет. Нас не отпустят. В твоем героизме нет ни малейшего смысла, лишь оттягивание неизбежного.
– Блин, – высказалась Настя, – вы оба ненормальные. Если бы вы помогли нам сразу, если бы не полезли… – она отбросила банку в сторону, руки дрожали.
– А с чего бы нам помогать? – спросил Грошев. – За красивые глаза?
– Тебе везло, как утопленнику, – лениво проговорил гвардеец. – Ты должен был помогать нам сам, так как альтернативой была бы…
– Тюрьма, – догадался Макс, и разрозненный кусочки головоломки встали на место.
– Да, но тебе нереально везло. Ты ушел из дома художника, потом тебя прикрыл Самарский, твой, кстати, рыцарь, – гвардеец посмотрел на сестру.
Та отвела глаза, Грош открыл рот и закрыл его. Да, Самарский помог, поручился перед Нефедычем, замаскировал след от привязки. И сделал это не без помощи Лисы, о чем братец похоже не догадывается. Что происходит в благородном семействе?
– По сценарию, моя благодарность за избавление от решеток не знала бы границ, не так ли? Что есть у меня такого, у безродного студента, что нельзя купить и достать вашей семейке?
– Макс… – начала Лиса.
– Нет, – прервал ее брат, – еще рано.
– Я всего лишь хочу объяснить, почему…
– Ты заметил, – Макс повернулся к Игроку, – чем сильнее равнодушие, тем больше желающих тебе что-то объяснить, – он снова посмотрел на Настю. – Меня не интересуют твои оправдания.
Девушка закусила губу, встала и ушла за пределы отбрасываемого костром колышущегося круга света. Калес посмотрел на парней и, бесшумно поднявшись, последовал за сестрой.
– Можем взять их ночью, только на этот раз наоборот, девица на тебе, братишка на мне, – предложил Леха. – Теперь уже я боюсь не сдержаться.
– Нет. Лиса единственная, кто может тебя освободить.
– Она этого не сделает.
– Значит, придется ее заставить, – Грош посмотрел в темноту. – Умереть всегда успеешь.
Игроков лег на спину, сорвал травинку и сунул в рот. Он всегда так делал, когда думал.
– Я понимаю, что многое пропустил в этой истории, – проговорил он и, видя, что Грош не торопится возражать, вздохнул. – Ладно, это не столь важно. Вы с Самарским вроде неплохо справились, но в том, что я видел и слышал, есть несостыковки.
– Какие? – Макс бросил в огонь ветки.
– Карта, которую прислали тебе, – он перекинул травинку из одного уголка рта в другой. – Пусть Лиса сделала копии, чтобы ее брат следовал за нами. Но кто подсунул ее тебе под дверь? Напомню, Настя в это время сидела в пещере с Ильиным и остальной компанией.
Макс задумчиво посмотрел на друга.
– Значит, есть кто-то еще. Кто-то, помогавший Лисицыну в лагере?
– Именно, – друг отбросил измочаленную травинку и сорвал новую.
Вышли затемно, как резонно заметил Макс Калесу. Чем быстрее начнут, тем быстрее закончат. Похолодало, одежда за ночь успела отсыреть. Настя зевала, они с братом спали по очереди, опасаясь, что желание парней поквитаться пересилит здравый смысл.
Часам к десяти вышли к жилью, которое никак не обозначалось на карте. Поэтому собственно и вышли. Они закончили очередной подъем, прикидывая дорогу до видневшегося чуть вдалеке лесного массива, когда увидели на пологом уступе вытянутый дом под рубероидной крышей, двумя пристройками и бревенчатой баней чуть в стороне. Все потертое с давно облупившейся краской, доски крыльца склонялись в правую сторону, козырек зиял прорехами.
То, что дом обитаем, стало ясно сразу. Когда на тебя наставляют ружье, вопросов о том, кто хозяин положения, не возникает. Калес завел руку за спину, готовясь выхватить из-за пояса пистолет. Седой, коротко стриженный мужчина, стоящий в пяти метрах выше, повел дулом в его сторону.
– Спокойно, – проговорил Игрок, поднимаясь. – Мы студенты-псионники, идем в Императорский бункер, – он остановился. – Хотим есть, если покормите, то в долгу не останемся.
Мужчина подумал и поднял ружье дулом к небу.
– Я Маст, – он посмотрел на их лица, на грязную одежду, царапины, ссадины, засохшую кровь и сбитые костяшки пальцев. – Издалека, видать, идете, – он развернулся и пошел к крыльцу. – Если оружием махать не будете, миску супа найду, как и работу. По специальности.
Гвардеец опустил руку, позволив себе один неуверенный взгляд не сестру, пошел следом.
Внутри дом был не менее обшарпан, чем снаружи. Во всем (в расставленной как попало мебели, в посеревших занавесках, в неубранной с табурета и подоконника посуде) чувствовалось отсутствие женской руки. Да и вообще любой другой. Две прямоугольные комнаты, дверь между которыми заменяла цветастая занавеска. Макс насчитал в первой пять кроватей и два брошенных на пол матраца. Вторая больше походила на столовку: электрическая плитка, раковина, забитая посудой, длинный стол и табуреты разной степени кривоногости.
Маст достал железные, немного помятые с краев миски и стал наполнять их похлебкой, по густоте похожей на нечто среднее между супом и овощным рагу. Запах от блюда шел одуряющий. Грош внезапно понял, насколько проголодался.
– Чей это дом? – Калес, в отличие от студентов, быстро работающих ложками, лишь попробовал и отодвинул тарелку.
– Мой, – мужчина сел за стол напротив, цепочка с кад-артом висела поверх рубашки, кристалл был мутно-дымчатым. – А что, не похоже?
– Похоже, – кивнул Игрок, – на общежитие.
– Одно другого не исключает, – пожал плечами седой, но еще не старый мужчина и, словно ощутив взгляд Макса, накрыл камень разума ладонью и убрал за воротник. – Тут десятая шахта рядом, ребята у меня ночуют.
– Там разве не осужденные работают? – не поняла Настя. – Или их отпускают куда-то?
– Бывает, что и отпускают за хорошее поведение, но ненадолго. У меня в основном вольнонаемные живут, да и не только у меня. Хуторов много. Есть работы, которые каторжникам не доверишь.
– Кстати о работе, – Макс отставил пустую миску. – Вы говорили, есть дело для нас.
– Говорил, – Маст встал и отошел к окну. – Призрак тут у меня шуткует.
– Хвост? – уточнила Лиса.
– В том то и дело, что нет.
– Кто-нибудь недавно здесь или в округе умирал? – спросил Игрок.
– Да, – ответил седовласый с некоторой заминкой. – Около двух недель назад на шахте Привезенцев погиб из вольных. Не из моих, а что при шахте живут.
– Как погиб? – Леха тоже отодвинул пустую миску. – Что-нибудь из его вещей осталось?
– Блуждающий выжег, – Маст стал убирать тарелки.
– И? – не понял Лисицын. – Службу контроля вызвали?
– Все чин чинарем. Приехала бригада, отработала, уехала. Тело забрали. Вещи в кладовке лежат – все, что осталось. Вряд ли вам поможет, но если надо…
– Не вам решать, что нам поможет, а что нет, – встал из-за стола гвардеец. Похоже, что он решил примерить на себя не только чужой кад-арт.
– Почему вы так думаете? – спросил Макс седовласого.
– Потому что блуждающий здесь уже года два. А Превезенцев вроде как еще и не вернулся. Никто из его заклятых дружков не заявлял. Пока.
– Где чаще всего шуткует вернувшийся? – Грош тоже встал.
– В лесочке, за туалетом, чуть дальше выгребной ямы, – улыбнулся хозяин. – Бывает пойдешь с утреца до ветру, а тут тебе и сюрприз, как обухом по голове – темно и холодно, – его передернуло.
– Шуткует только там? Больше никуда не лезет? – уточнил Игрок.
– Вроде нет, – задумался Маст. – Хотя, раньше бывало и в бане прихватывало, но давно.
– Памятная вещь, – высказала предположение Настя. – Мы с Максом проверим хм… лесочек, а вы – баню.
Ответили ей молчанием, на которое Лисицына предпочла не обращать внимания.
Выгребная яма воняла, будка туалета в паре шагов левее ей не уступала. Дощатая дверь скрипела на ветру, редкий лесок позади шумел листьями. Самое то для романтической прогулки с девушкой, которой очень хотелось свернуть шею.
Тягучий аромат разложения с легкостью перекрывал для Грошева все остальное.
– Макс, даю слово, что освобожу Леху, чтобы не случилось, – проговорила ему в спину Лиса. – Никто не собирается вас убивать, молчание даже ваше можно купить, вопрос только в цене, в сумме.
– А остальных? Тоже купите? – парень развернулся. – Ильина, Першину, Чуфаровского? Ярцеву похороны оплатите? Самарскому свадьбу?
– Перестань! Что-нибудь придумаем, я обещаю.
– Так, давай, – он приблизился к Насте, – освобождай. И я даю тебе слово, он доведет вас до бункера. Твоему брату даже знать об этом не обязательно, он не поймет и не почувствует.
Она отвела глаза. Другого ответа он и не ждал. Грош усмехнулся, склонился к маленькому ушку, поднял руку и провел пальцами по ключице. Она вздрогнула, но не отстранилась.
– Значит, я должен верить твоему слову, а ты моему – нет, – он сжал руку на шее, девушка вскрикнула. – Ты заплатишь, Лиса, заплатишь не за то, что сделала, а за то, что заставила сделать меня.
Она всхлипнула, и впервые Грош увидел в ее глазах зарождающийся страх, почувствовал, как бьющийся под кожей пульс ускоряется. Он едва задел губами ухо. Едва-едва. Она могла бы вырваться, если бы захотела, могла бы заорать, а старший брат со своим большим пистолетом был бы тут через минуту. Настя не сделала ни того, ни другого. Она повернула голову и с какой-то обреченной беспомощностью прижалась к его губам своими.
И Грошев сорвался, обхватил руками исхудавшее лицо и поцеловал ее. Глубоко, сильно, возможно даже больно, так как ему давно хотелось. Дыхание смешалось, сладость, исступление и желание невозможного. Он почувствовал, как она дрожит, как прижимается к нему, понял, что проигрывает, что если так будет продолжаться, она начнет сниться ему, так же, как Самарскому, а, может, и того хуже.
Макс оттолкнул девушку, которая, широко раскрыв глаза, недоуменно посмотрела на него. Недоуменно и обиженно. Вот только плевать он хотел на ее обиды.
Парень развернулся и пошел дальше. Настя не произнесла ни слова, не возмутилась и не расплакалась, просто пошла следом. Вонь вела его за собой, словно охотничьего пса. Деревья, кусты, заросли крапивы и темные прогалины земли. Сила сознательно блокировалась им же самим, но чувствительность никуда не делась.
След блуждающего привел их к старой березе с дуплом на высоте около двух метров.
– Лучшего места для тайника не сыскать, – саркастически сказал Грошев. – Все в лучших традициях, только вывески не хватает, – он подпрыгнул, ухватился за ветку и подтянулся. – Следи, чтобы хозяин не объявился.
Девушка ничего не ответила, продолжая стоять с задранной головой и смотреть. Он уперся ногами в ствол, вытянулся и запустил руку в черное нутро ствола. Макс вытащил на свет небольшой тканевый мешочек.
Его кольнуло нехорошее предчувствие. Неужели снова кристаллы? На ощупь содержимое мешочка было несколько мельче и сыпучее.
Парень спрыгнул, они с Лисой одновременно повернули головы направо. Там, на границе чувствительности, появился сгусток энергии. Призрак обозначил свое присутствие, но пока предпочитал держаться от псионников подальше.
Значимый предмет – это не то же самое, что захоронение или узилище. Символическую для умершего вещь можно сравнить с «незаконченным делом». Что-то было спрятано и не найдено: клад, тайник, новогодний подарок, спрятанный от прожорливых родственников. Что-то было начато и не завершено: книга, картина, бухгалтерский отчет. От прикосновения к такой вещи живого призрак не сойдет с ума, пусть и будет держаться поблизости.
Заскорузлые тесемки развязались не с первого раза, на ладонь высыпались и заискрились желтоватым светом песчаные крупинки.
– Золото? – Настя подняла брови. – Так просто? Они нашли золото, и кто-то из рабочих спрятал его, но забрать не успел.
– А ты чего хотела? Имперского заговора или Вселенского зла? Это скорее по твоей части, – он ссыпал крупинки обратно в мешочек и убрал в карман.
– Обираешь мертвых, – фыркнула девушка, обида уступила месту обычной, чуть снисходительной улыбке.
– Почему нет, – он отвернулся. – Я никогда не старался казаться лучше, чем есть на самом деле.
Подходя к дому, Грош увидел выходящего из бани Игрока. Тот улыбался, наверное, впервые за прошедшие сутки.
– Где Калес? – нахмурилась Лиса.
– Там, – он мотнул головой. – Расследует, – и снова улыбнулся.
Настя пошла к постройке сначала неторопливо, потом с каждым шагом все быстрее и быстрее, пока не побежала, а толстая дверь не захлопнулась за ее спиной.
– Ну и где он? – спросил Макс.
– В бане.
– Жив?
– Да, – с сожалением ответил Леха, – и даже цел. Почти. Чему их там учат в гвардии? Красиво маршировать перед дворцом? Или это нам такой нерадивый попался? Ничего не стоит без палки или этого, – он достал из-за пояса оружие Калеса и протянул Грошу, – Возьми от греха подальше. Я пока ему рыло чистил, так и представлял, как приставляю к башке и закончу все это.
– У них есть еще один, не забыл?
– Что, не прощупал девчонку? – парень вздохнул. – Именно поэтому я не стал ставить чертова гвардейца перед сестренкой и требовать освобождения, пристрелит еще обоих с перепугу.
Макс взял оружие. Единственное, о чем он нашел в себе силы пожалеть в этот момент, что его не было рядом с Лехой в бане и не его кулаки прошлись по физиономии Лисицына.
