Даниил Корнаков
Эсхато. Бешеные
7.7 Семья Леоновых
Алексей отвел Сашу во двор и посадил на стул.
– Если ты не сдвинешься с места, то я принесу кушать, хорошо?
Саша закивала, ее маленькие косички болтались из стороны в сторону, лицо по-прежнему было радостным, словно бы она воспринимала происходящее как игру. Алексей зацепился за эту идею, сказав малышке, что они с мамой играли в прятки и мама спряталась так тщательно, что он до сих пор не может ее найти.
Когда нибудь настанет время, когда он расскажет ей как все было на самом деле.
Он зашел в дом, закрыл за собой дверь и посмотрел в окно, из которого виднелись две заплетенные косички, болтающиеся из стороны в сторону. Был уже вечер, и Диана перестала стучать в дверь несколько часов назад, словно бы она поняла что от ее ударов нет никакого прока. Алексею пришла мысль о том, что каким то чудом вирус ушел из нее, и она лежит в холодном подвале, совсем одна, в кромешной тьме…
Алексей взялся за тумбочку, стоящую на подвальном люке и сдвинул ее с громким грохотом, который наверняка бы разбудил Диану, если, конечно, «они» могли спать. Но из подвала не издалось и звука. Алексей опустился на колени и прислонил к полу ухо – тишина.
– Диан, – сказал он, вплотную прислонив губы к деревянной дверце. – Ты слышишь меня?
Ответа не последовало.
Еще одно предположение пришло в голову Алексея: быть может, она притаилась и ждет, когда он спустится к ней, застанет его врасплох и…
– Но ведь «они» не отличаются каким то интеллектом, верно? – подумал Алексей. – Вряд ли ей теперь известно, что такое засада или ловушка.
– Дорогая, я спускаюсь к тебе, – сказал Алексей, взяв с тумбочки пистолет.
Дрожащими пальцами он отодвинул засов, а затем потянул дверь на себя.Он держал пистолет наготове.В кромешной тьме подвала послышались тихие всхлипывания…
– Диан?Очередное всхлипывание и низкий звук, похожий на рык и плач одновременно. Алексей аккуратно поставил ногу на ступень, по-прежнему держа пистолет наготове. Он преодолел первую половину лестницы и начал нащупывать выключатель: думалось что на его поиски ушла вечность. Как только свет осветил подвал ярко-белым светом, Алексей словно врос в пол, а пистолет упал на на разбросанные по полу порванные бумажные полотенца.
В дальнем конце подвала, прижавшись к стенке сидела Диана. Вокруг нее лежало с десяток бумажных полотенец, измазанных в крови. Ее руки были раскинуты в стороны, изо рта текли струйки крови. Она тяжело дышала и выглядела так, словно скоро испустит последний вздох и умрет.
Между ее ног, в груде бумажных полотенец, что-то зашевелилось…
– Милая, – выдавил он из себя. Диана, тяжело вздыхая и всхлипывая, немедленно среагировала на звук и бросила на него звериный взгляд. Она потянула левую руку вперед и полотенца, лежавшие возле ее ног, обнажило крохотное, красное тельце. Новорожденный вытягивал крохотные ручки вперед, и махал ими напоминая кошку скребущую обои.Алексей прислонил руку ко рту, отказываясь верить своим глазам. Он протер лицо, надеясь, что это всего лишь галлюцинация…
…но маленький младенец, лица которого он не мог разглядеть, по-прежнему был там, прямо возле его жены.Диана с трудом встала на четвереньки, упала на живот и упорно поползла в сторону мужа, с открытым ртом и брызжущей оттуда кровью.
Алексей подобрал с пола пистолет, взял двумя руками и прицелился. Руку словно бы охватила болезнь Паркинсона, губы сжались, и он почувствовал соленый вкус собственных слез на уголках рта.
– Не надо, прошу тебя, – полушепотом произнес Алексей.
Но она ползла, не замечая ни пистолета, ни просьбы мужа. В ее озлобленных глазах без сомнений читалось одно – желание убить.
– Дин…
Она подобралась ближе и уже почти дотронулась до его ноги, как вдруг раздался оглушительный выстрел, отдавшийся в ушах невыносимым звоном. Алексей скрючился и упал, сжимая собственную голову в руках. Он посмотрел на Диану, которая лежала лицом вниз с по-прежнему открытыми глазами в луже собственной крови. Его губы затряслись, руки все с той же неодолимой дрожью потянулись в сторону жены и прикоснулись к ее рыжим волосам. Алексей всхлипывал, его глаза покраснели и распухли. Рыдая, он упал в ее волосы, в которых еще частично уловил тот самый сладкий запах…
…ее запах.
Стиснув зубы, он плакал над телом своей жены. В мыслях словно снимки в фотоальбоме, пролетала вся их жизнь…Странное «рычание» новорожденного, лежавшего среди бумажных полотенец, отвлекло от тела Дианы, и он на четвереньках приблизился к крохотному окровавленному комочку, пуповина которого тянулась прямо к телу матери. Ребенок лежал боком, лица его по прежнему не было видно. Алексей аккуратно дотронулся до животика малыша и перевернул его. Маленькие глазки, из которых текла кровь, смотрели на него со злобой, несвойственной новорожденному ребенку. Руки младенца тянулись к нему с теми же намерениями, что и его матери. Ребенок не плакал, как это делают дети в таком возрасте, он вообще не был похож ни на одного новорожденного, что видел Алексей. Маленькое существо оскалило беззубый рот и злостно рычало…
– Дениска… – шепнул отец, – сынок.
Алексей коснулся пальцем маленького животика, но крохотные ручки тут же схватили его палец и потянули ко рту.
– Врьььу…врррииияу…врррр… – издавал звуки малыш.
Эмоции Алексея был истощен: у него не было больше сил плакать даже при виде сына, о котором он так мечтал все эти годы и которого наконец получил, только немного «другим». Он в растерянности смотрел на барахтающегося малыша и пришел к мысли, что смерть в сравнении с сегодняшним днем – это великое благо.
Через несколько минут в подвале раздался еще один выстрел.
В подвале он нашел вместительные мешки для мусора. В один из них он засунул жену и новорожденного сына. На случай, если пакет прохудится, он воспользовался еще одним. Чтобы не напугать случайно Сашку, беззаботно сидящую на стуле и покачивающую свисающими ножками, он решил все сделать как можно тише.
Тяжелее всего было поднять мешок по крутой лестнице. Как только Алексей оказался наверху с черным большим мусорным пакетом на плечах, он тяжело вздохнул и вытер лоб тыльной стороной руки. Он думал только о том, что сделает в следующий час, независимо от того, хватит у него сил или нет. Он сделает это прямо сейчас, ни минутой позже.
Он вытащил из кармана банку с маринованными персиками, открыл ее и вывалил содержимое на тарелку, после чего взялся за конец пакета, придвинул его к двери, и позвал дочь к себе.
Девочка подбежала к отцу и обняла его за ногу. Алексей погладил ее по косичкам, которые еще утром заплела ей Диана. При этой мысли пальцы его задрожали, словно он дотрагивался до чего-то хрупкого, чего-то такого, что разрушится от одного прикосновения. Он опустился на корточки и посмотрел дочери в глаза.
– Проголодалась, да? Там ужин на столе, сбегай покушай, а я буду за домом, папе надо сделать еще одно дело.
Саша сразу же запротестовала, но отец поспешил успокоить ее.
– Ну что ты, что ты, я буду прямо за домом и сразу же приду к тебе, обещаю.
Но Саша не переставала. Личико ее постепенно покраснело, и она крепче сжала куртку отца.
– Понимаешь, твоя мама… спряталась, – начал Алексей, – мы с ней играем в прятки, и она спряталась так хорошо, что я весь дом обыскал и не смог ее найти. Наверное, она спряталась где-то за домом, и я попробую ее поискать. Может, ты поможешь мне и попробуешь ее еще раз поискать в доме? Ты же знаешь своего папу, я мог и не заметить ее, но от твоего зоркого взгляда она никуда не денется. Так что, поможешь мне найти маму в доме?
Саша закивала головой, при слове «прятки» ее лицо начало постепенно приобретать свойственный ей хулиганский вид.
– Хорошо, тогда я буду искать ее за домом, а ты в доме, но только правила такие: пока я не приду к тебе, из дома не выходи. Покушай, и затем ищи маму. И да, в подвале не ищи ее, я там уже все обыскал…
Когда Саша вбежала в дом и начала искать маму по всей комнате, она даже не обратила внимание на увесистый мусорный пакет слева от двери. Воспользовавшись отвлеченным вниманием дочери, Алексей вытащил мешок из дома и отнес на задний двор, где положил на землю. Черный мешок отсвечивал красными оттенками заходящего солнца и тихо шуршал под вечерним ветром.
Он копал без остановки и отдыха. Капли пота текли с него ручьем, руки тряслись и дыхание было тяжелым, а каждый удар лопаты по земле становился слабее и слабее, но он поклялся себе что не прервется ни на минуту, пока дело не будет сделано. Наконец, когда солнце уже зашло и показывало верхушку последние минуты в этот день, Алексей открыл мусорный мешок и посмотрел на бледное лицо Дианы. Он поцеловал ее лоб и попытался представить словно бы последних дней не было вовсе, словно она умерла не от вируса, а от чего-нибудь другого, от чего угодно, только не от этой проклятой болезни!
Он посмотрел на нее последний раз, закрыл мешок и положил в яму. Когда солнечные лучи скрылись, и на смену им пришел бледный свет луны, Алексей воткнул лопату в свежий грунт и размышлял о том, что он скажет своей полуторагодовалой дочери.
Часть II. Перемены
«Вы называли меня богом – я хмурился. Вы обвенчали меня с сатаной – я смеялся. Попробуйте назвать меня человеком… И я, может быть, поверю.»© Тилль Линдеманн
2031 год.
Конец ноября.
– Мне так жаль. – Адам положил ладонь на плечо Саши, пытаясь ее утешить . – Этот рассказ, он… у меня нет слов.
По вечерам Адам и Саша любили сидеть возле родника, слушая журчание воды. Они обсуждали все, что только первым приходило в голову, а иногда сидели и наслаждались безмолвием. Но сегодня Саша рассказала Адаму все то, что пару дней назад рассказал ей папа, все до последней детали. Адам слушал ее, не говоря ни слова, не задавая ни единого вопроса, потому что был сильно поглощен ее рассказом. Он словно влез в шкуру Алексея Леонова, ее отца, испытавшего все те ужасы заражения.
Саша холодной ладонью дотронулась до его теплой руки и стиснула ее.
– А что было потом? – поинтересовался Адам.
– Отцу становилось хуже, когда он заканчивал рассказ. Он успел только рассказать, как через три года нам пришлось покинуть хижину, забрать с собой крохотные остатки провизии, а спустя годы мы встретили твоего отца. Это заражение, оно у него в крови, понимаешь? Он точно не уверен, есть ли оно еще внутри него, или давно исчезло, но он по-прежнему остерегается.
Саша глубоко вздохнула и продолжила:
– Странно, я практически ничего не помню из того дня, но вот слова, сказанные папой в тот день я помню до сих пор. «Твоя мама ушла и больше никогда не вернется», сказал он тогда.
Саша прижалась к плечу Адама и принялась тихо плакать и всхлипывать. Адам нежно гладил ее по руке.
– Уверен, что она была очень красивой, – сказал Адам. – И что она любит тебя по-прежнему.
– Пообещай, что никому не расскажешь про болезнь папы. Если люди узнают…
– Ни за что, – Адам поспешил утешить ее. – Я же твой лучший друг, а лучшие друзья держат секреты своих лучших друзей.
Саша медленно отпрянула от плеча Адама и посмотрела в его темно-карие глаза. Отчего то возникло желание утонуть в них, раствориться. Она знала уже давно, что Адам был в нее влюблен и что сейчас его любящей взгляд был искренен. Медленно она стала приближаться к нему, прикрыв глаза. Адам не растерялся, поймал момент и тоже начал медленно наклоняться к ней, но вдруг…
– Адам! – раздался знакомый голос.Оба они разом повернули головы и увидели Петра Васильевича, чье красное, вспотевшее лицо отчетливо виднелось в оранжевом свете солнца.
– О, Сашка, и ты тут… – заметив девочку добавил Пётр, а затем вновь обратился к Адаму. – Твой папка, он просил позвать тебя.
– Что-то случилось? – Голос Адама был встревожен.
– Нет, пока что. Ты нужен отцу, давай поживее. А ты Саш… – Петр посмотрел на девочку, – …возвращайся к отцу, ему, вроде, лучше.
Втроем они побежали в сторону деревни.
8. Адам Гордон
Толпа жителей гневно вскидывала кулаки в сторону его дома и кричала: «Где наша обещанная еда? Мы голодны, наши дети голодные!» – и все в таком духе. Петр Васильевич взял Адама за плечо и повел к задней стороны хижины, ко второму входу.
– Но ведь три дня еще не прошло! – возмутился Адам. – У отца в запасе еще один день, чтобы решить эту проблему.
– Да не решит он ее, сынок, разве ты не понимаешь? Где ему найти сотни килограммов мяса за эти вшивые три дня?
– Папа найдет выход, ведь так? Он всегда находил выход.
Они остановились возле двери. Петр постучал условным знаком: три быстрых стука и один сильный удар.
– Он уже его нашел и уже рассказал его тогда, на собрании, – сказал Пётр, – но этих болванов подстрекает Гончарова, пользуясь их главной слабостью – голодом. У твоего отца еще осталось в запасе около двухсот килограммов оленины и свинины, но, если они заберут ее сейчас и сожрут всю за один присест, – зиму деревне не пережить.
Дверь открылась, и Адам увидел свою мать Юлию.
– Где ты был, я переживала за тебя! Быстро в дом.
– Я просто…
– Быстро!
Адам зашел в дом.
– Спасибо, что разыскал его, Петь.
– Нет проблем, Юль. Витьке скажи, что я попробую угомонить толпу, прежде чем он выйдет к ним.
Юлия кивнула.
– Береги себя.
Главный охотник закрыл дверь и направился на крыльцо, где несмолкаемый шум и гам нарушил привычную для деревни в это время суток тишину.
Виктор стоял возле стола, облокотившись на него обеими ладонями. Адам успел заметить, как морщинки на лбу отца собрались вместе, а глаза были полузакрыты. Пришлось позвать его по имени несколько раз, прежде чем тот обратил на него внимание.
– Сынок, где ты был?
– Гулял с Сашей, мы всегда гуляем с ней по вечерам, пап, ты же знаешь.
– Да, да, точно
Он отмахнулся. Дураку было понятно, что Виктор Гордон был взволнован, и не находил себе места, ходя взад-вперед и периодически поглаживая бороду.
Возникла тишина, которая Адаму показалась какой-то неловкой и неуместной для событий, происходящих за стеной. Тишину нарушила Юлия.
– Петя пошел успокаивать толпу, Вить…
Виктор только кивнул головой, а затем, словно одержимый, метнулся к кровати, сел возле нее на колени и вытянул руку. В ладони он держал маленький револьвер с коротким дулом. Адам видел оружие впервые и не имел понятия, что это вообще такое.
Виктор подошел к Юлии и силой всучил револьвер в ее руку.
– Я не буду ничего скрывать от вас, – на последнем слово он посмотрел на обоих членов семьи, – и скажу честно – видит Господь Бог, я не имею представления, как сегодня закончится этот день. Полчаса назад я как и всегда молился: за вас; за тех людей, собравшихся снаружи; за остатки добра в этом мире. Я не знаю, услышал ли Господь хоть одно слово из моей молитвы, но я верю и надеюсь, что сегодняшний день не окажется для нас последним.
Юля ахнула.
– Что ты такое говоришь? Они не посмеют причинить тебе вред!.
– Я не собираюсь рассказывать вам обоим утешительных сказок, Юль! – голос его стал громче, и Адам впервые за долгое время услышал, как его постоянно спокойный отец кричит. – Эти люди за стеной хотят невозможного. Будь у меня даже месяц в запасе, я бы и малости не сделал того, чего они хотят. Если я выйду к ним на крыльцо и скажу, что у меня в подвале лежат только двести килограмм мяса плюс несколько десятков консервов и овощей на всю зиму и тридцать два человека, не включая детей, они могут отреагировать совершенно непредсказуемо. Ты знаешь, на что способны люди, Юль. На что способны голодные люди.
– Но ведь твое предложение делить еду поровну и…
– Им плевать, милая, плевать. Когда человек голоден, он думает только о том, чтобы набить как можно скорее свой желудок. О последствиях думать они начнут уже после, когда еды не останется. И что будет? Каннибализм? Нет, я не собираюсь этого допустить.
Виктор отошел обратно к столу, снова положил на него ладони и уставился в стену. Крики становились все громче и громче, и среди них отчетливо выделялся голос Петра Васильевича, просивший «закрыть рты».
Юля стояла в растерянности, крохотный револьвер в ее руке казался невыносимо тяжелым.
– Я надеюсь, ты еще помнишь, как им пользоваться? – спросил Виктор, не отводя взгляда от стены.
Она молчала, слова застряли у нее в горле.
– Юля?
– Да, я помню.
– Через минуту я выйду к ним, попытаюсь еще раз вразумить их, а вы – сидите здесь. Если помимо меня или Пети кто-то войдет сюда и направится в сторону погреба, бегите через черный ход со всех ног, вам понятно?
Тишина.
– Я спрашиваю, вам понятно?!
– Да, – одновременно и тихо произнесли мать и сын.
Он отошел от стола и поглядел на них так, словно бы видела в последний раз. Затем подошел, и крепко обнял обоих.
– Пап, дай пойти с тобой… – сказал Адам.
Виктор положил руку на плечо сына.
– Ты уже взрослый, такой взрослый. – Обратился он к сыну. – Я бы взял тебя, но это мое бремя, и ты нужен маме.
Виктор достал из-за пояса нож и вручил его Адаму. Мальчик аккуратно взял его, осматривая блестящее лезвие.
– Да поможет нам Бог.
9. Саша Леонова
Войдя в хижину, Саша увидела, как отец с трудом пытается встать с кровати. Поспешив на помощь, она подхватила его за плечи и помогла поднять на ноги.
– Саш, чего там происходит? Что за крики?
– Жители, они собрались у дома Гордонов и…
– …требуют еды? – закончил Алексей.
Она кивнула.
– Понятно. Подай-ка мне мою флягу. Пить хочется.
Девочка взяла ту самую флягу, предназначение которой стало для нее наконец понятным за все эти минувшие годы.
– Почему ты не рассказал мне всего этого раньше? – спросила Саша, заставив отца перестать пить.
Алексей дотронулся до ее щеки, нежно погладил.
– Мне тошно было скрывать это от тебя, правда. Я каждый день хотел тебя посадить рядом и наконец рассказать все то, что накопилось за эти годы, но предпочел ждать.Я должен был рассказать тебе в нужный момент, пойми…
– Нет, дело не в ожидании. – Саша улыбнулась, – Всего то нужно было, чтобы тебя покусал волк.
Отец подхватил ее улыбку.
– Нам нужно пойти к толпе, – сказал Алексей.
– Не надо, Денис Валерьевич сказал соблюдать постельный режим…
– Надоело лежать. Я должен быть там и, если что-то начнется, – вмешаться.
– Вмешаться? Ты встать без помощи не можешь.
– Сашка, дядя Витя нам очень когда помог, и не знаю как другие, но я благодарен ему за это и хочу вступиться за него не зависимо от того, в каком я состоянии.
Саша поджала губы. Волнение за папу вдруг накатило на, словно снежная лавина.
– Ладно, – шепотом произнесла она.
– Но прежде, чем мы пойдем, залезь, пожалуйста, в шкаф и с нижней полки возьми черный пакет.
Из шкафа она достала черный пакет, содержимое которого для нее было загадкой.
– А что там внутри? – спросила она.
– Если все пройдет хорошо – не узнаешь, ну а если же плохо, то мне придется пустить эту вещь в ход. Ладно, пойдем.
Саша с отцом устроилась возле крыльца дома, держась как можно дальше от толпы. Люди кричали, сжатые кулаки взмывали вверх, и казалось, что перед домом Виктора Гордона собралось не тридцать человек, а сотня.
Стоя возле хижины, Петр Васильевич пытался угомонить возмущенную толпу, повышая голос с после каждого слова.
– Закройте рты, закройте, я вам говорю! Он скоро выйдет! Выйдет!
Саша всегда видела в Петре Васильевиче храброго и сильного мужчину, несмотря на преклонный возраст. Но сейчас она подметила, как его рука постоянно тянется к поясу, где висел нож. Он был напуган. Происходящее пугало и саму Сашу, он крепче сжала единственную ладонь отца.
– Не могу поверить, что все это происходит, – сказала Саша, не отрывая взгляда от толпы.
– Они заложники сложившийся ситуации, – сказал Алексей. – Голод помутил их рассудок, и теперь они пойдут на все, лишь бы они и их дети были сытыми. – Алексей обратил внимание дочери на себя,слегка дернув ее за руку.
– Запомни, Сашк. – Он посмотрел ей в глаза, – нет человека на свете хуже, чем тот что голоден.
Дверь хижины Виктора открылась, и из нее вышел ее хозяин: высокий брюнет с сутулыми плечами. Его голубые глаза пробежались по сошедшей с ума толпе.
– Где обещанная еда!? Мы хотим есть! – раздался голос.
Раздался одобрительный гвалт, под который под пристально-зловещим взглядом Петра Васильевича поднялась Елизавета Гончарова. За руку женщина держала своего маленького сына лет трех от роду. Испуганными глазами мальчик смотрел на толпу, держа во рту указательный палец.
– Этот человек, – начала свою речь Елизавета, – не ранее как позавчера пообещали решить проблему с пищей. И, думается мне, проблема это так и осталось не решенной.
Мальчишка у ее ног вдруг расплакался. Она взяла его на руки и указала на Виктора.
– Смотри, сынок, смотрите все, – начала она. – Этот человек, называющий себя здесь главным, самый обыкновенный лжец. Он дал всем нам слово, что решит проблему, но вместо этого стоит здесь и…
– Я еще ничего не сказал, Лиза, а вы уже меня преждевременно обвиняете во лжи, – перебил ее Виктор. – Подаете плохой пример своему сыну.
Женщина в ответ натужно улыбнулась, словно давая понять, что эти слова для нее ничего не значат.
– Не вам учить меня воспитывать моего сына… – сказала она.
– И не вам учить меня делать то, что я делаю вот уже несколько лет. А теперь будьте добры сойти с МОЕГО крыльца.
Лиза подчинилась не сразу. Она с ненавистью в глазах посмотрела на Виктора и, не промолвив ни слова, вместе с сыном сошла вниз ко всем остальным.
– Спасибо, – бросил ей вслед Виктор.
Как только Лиза оказалась внизу, в первом ряду толпы, Виктор откашлялся и принялся говорить.
– Я никогда не врал вам, никогда ничего не утаивал и сейчас врать не стану. Того мяса, что сейчас лежит у меня, а точнее – его жалких остатков, будет недостаточно, чтобы вы на протяжении всей зимы ходили с сытыми желудками. Чтобы выжить, мы обязаны использовать эти остатки с умом прежде чем растает снег.
– А затем что, Следовать твоему безумному плану?! – раздался крик в толпе.
– Да! – подхватила Гончарова. – Искать новое место? И это все, что ты придумал Виктор? Бежать, вместо того, чтобы бороться с проблемой?
Она повернулась лицом к гражданам.
– Знаете, что думаю я? Те остатки мяса, которыми он собирается «кормить» нас эту зиму, уже давно разделены на две части: пятьдесят процентов нам, а другие пятьдесят – своей семье и немногим дружкам, как вот этот, например.
Она указала на Петра Васильевича тонким пальцем, заставив его уже не в первый раз презрительно на нее посмотреть. Было заметно, что Пётр Васильевич сдерживается из последних сил, чтобы не встать и не всыпать ей как следует. Саша предположила, что Виктор, скорее всего, провел с ним разъяснительную беседу касательно его вспыльчивых сцен с прошлого сбора жителей.
– Я бы никогда такого не сделал! – закричал Виктор так, что его голос громким эхом разнесся среди людей.
– Никаких доказательств этому нет, – подхватила Лиза.
– Но и нет никаких доказательств того, что он крал мясо! – заступился Пётр за Виктора, сделав шаг вперед в сторону Лизы и, скорее всего, нарушив оговоренное правило молчать.
– Уверены? – самодовольная улыбка появилась на лице Лизы. – Димочка, подойди сюда.
Толпа начала разделяться в стороны, давай пройти маленькому мальчику, лет восьми. Он вышел из гущи людей и встал рядом с Лизой.
Лиза присела на корточки, погладила его по светлым волосам и ласковым голосом спросила.
– Димочка, ты можешь повторить сейчас то, что говорил несколько часов назад?
Мальчик, стесняясь опустил голову, оглядывая землю под ногами. Внимание окружающих было обращено на светловолосого мальчишку, сыну Миши Калягина. еще одного из жителей деревни. Его отец и Мать, стоят в стороне, внимательно наблюдали за своим отроком, кивая головой.
– Ну же, Дим, скажи мне, – настаивала Лиза. – Ты же хочешь кушать, так?
Мальчик покивал головой.
– Ты обязательно покушаешь, как только расскажешь мне еще раз, то, что рассказывал сегодня утром.
Мальчик покивал головой еще раз, и не поднимая головы, сказал:
– Он говорил про какую-то долю. Про пятьдесят про… про… про…
– Процентов, да? – закончила Лиза.
Мальчик кивнул.
– И еще говорил, что эти пятьдесят пойдут нам, а эти жителям.
Петр Васильевич словно бы врос в деревянное крыльцо. Он смотрел на мальчика с таким ужасом, словно тот намеревался его убить.
Как только Дима закончил, по толпе хлынула противоречивая волна негодования.
– Что за бред! – послышался голос Феди, – мальчишка явно врет!
– Мой сын не будет врать! – крикнул в защиту сына его отец, Михаил. – Я ему верю!
– Чушь! – Пётр сделал шаг вперед и посмотрел на Мишу. – Я никогда не занимался никакой дележкой! В жизни куска лишнего не утаскивал к себе.
– Кончай гнать, Пётр Васильевич, – выступил вперед один из молодых охотников выступил вперед. – Ты всегда утаскивал в дом все мяса якобы для "дележки" на всех жителей. Кусок-другой прихватил бы…
– Что?! Ах ты щенок…
– Да, ты всегда говорил про какое-то деление. После каждой охоты всегда уносил часть добычи неизвестно куда, а нам оставлял другую, чтобы мы распределяли ее жителям.
Петр покраснел от злости.
– Эта часть мяса была про запас, болван! Та самая часть, которая сейчас предназначена всем вам на зиму!Лицо охотника побледнело, и он не сказал больше ни слова. Лиза Гончарова не желала заканчивать.
– Тем не менее мальчик сказал нам то, что слышал. А пренебрегать его словами нельзя ни в коем случае. Гордон вместе со своим дружком что-то скрывают от нас, и они должны сознаться нам здесь и сейчас, не утаивая ни малейшего факта. иначе… – Лиза выдохнула, намеренно сделав паузу. – Вас ожидают печальные последствия.
Виктор немедля ни секунды и не задумываясь, тут же дал ответ.
– Вы что, угрожаете? – Виктор не сводил взгляда с Лизы.
– Скорее предупреждаю Вас, Виктор. Поверьте, я меньше всего хочу насилия.
Виктор не мог поверить своим ушам. Он ожидал плохих последствий, но подобного.
– Я не лжец! Я сказал вам всю правду, и мне нечего добавить.
– Ложь! – тут же парировала Лиза. – Ты лжец, который хранит у себя НАШЕ мясо. Мы хотим есть, наши дети хотят есть!
– Лжец! – подхватила ее слова толпа.
– Мальчик все сказал, он слышал все ваши разговорчики. Возомнили себя богом, а Гордон? Но Бог он один, и он говорит, чтобы мы немедленно взяли то, что принадлежит нам.
– Да! – вновь подхватила толпа.
– Вперед! – крикнула Лиза.
Но тут произошло внезапное.
– Стоп!
Раздался громкий хлопок. Люди инстинктивно закричали и пригнулись, сын Лизы заплакал, прислонив ладошки к ушам. После небольшого замешательства, все повернули головы в сторону Алексея Леонова, стоящего с вытянутой вверх рукой, в которой был зажат пистолет; из дула вилась тонкая, еле заметная, струйка дыма. Саша, стоявшая рядом с отцом, убрала руки от ушей и посмотрела на пистолет – неведомую прежде штуку.
– Остановите это безумие! – сказал Алексей, опустив пистолет.
Хромая, он пошел в сторону крыльца, где стоял Виктор. Обошел Лизу Гончарову, словно не замечая ее и встал возле своего друга.
– Посмотрите на себя, все вы! – провел он быстро уцелевшей рукой по толпе. – Посмотрите на себя со стороны, как я видел вас сейчас. Чем вы лучше животных в данный момент? Вы готовы растерзать человека, подарившего вам все то, что вы имеете сейчас? – Алексей указал на многочисленные домики в округе. – Все то, что им было сотворено и творится до сих пор все эти годы, само собой НЕ БЕЗ ВАШЕГО участия? Я вас прекрасно понимаю, всех вас, меня тоже терзает голод каждый день, и я уже не набиваю себе брюхо так, как делал это десятки лет назад, но вы, кажется, забыли, в какое время мы теперь живем? Забыли, что произошло много лет назад? Людей по всему миру осталось так мало, а вы готовы убивать друг друга, чтобы и вовсе стереть с лица земли свой вид?
Алексей откашлялся, а затем продолжил.
– Этот человек, – он указал на Виктора. – Он спас мне жизнь, когда я со своей дочерью был на волосок от смерти. Он спас меня, дал мне кров и накормил… – далее Алексей принялся кричать, – …а прежде, чем он сделал это, я был голоден в сто раз сильнее, чем все вы вместе взятые, ВСЕ! Этот человек дал мне надежду на новую жизнь, дал ее всем нам, а вы обвиняете его во лжи? Вам должно быть стыдно, всем вам. Сама мысль ворваться в его дом и уничтожить за пару дней все запасы – абсурдна! Вы погибнете!
Алексей буквально на секунду поглядел на Лизу, прежде чем вернуть свой взгляд в сторону толпы.
– Подумайте сто раз, чего вы лишитесь, прежде чем сделаете то, что сделать намереваетесь. Но если вы решитесь на этот безумный поступок, я буду защищать Витю Гордона до последнего. – Алексей еще раз вытащил пистолет, продемонстрировав его толпе.
Послышался шепот, в толпе переговаривались. Лиза не сводила взгляда с Алексея, глядящего на свою дочь. Саша стояла, опираясь на столб. Она не могла поверить своим ушам.
Интересно, слышал ли Адам?
Внезапно толпа начала расходится, и каждый, не сказав ни слова, пошел в свой дом. Удивленный Виктор смотрел на людей и не мог поверить своим глазам.
– Куда вы? – крикнула Лиза. – Вы что, забыли зачем здесь собрались? Эй!
Но ее никто не слушал, предпочитая как можно скорее покинуть площадь возле крыльца и добраться до своих постелей.
Лиза посмотрела на Алексея и сказала.
– Ты совершил большую ошибку, Леонов.
На этих словах она взяла своего сына за руку и ушла прочь, прямиком в свою хибару.
Сам Алексей не мог поверить в происходящее. Ему казалось, что подобное происходило только в фильмах, которые он видел последний раз так давно. Однако он не подавал виду и смиренно стоял на месте, разглядывая людей. Виктор сделал несколько шагов в сторону Алексея и смотрел на него не моргая.
– Леш, я… Я не знаю, как благодарить тебя.
– Тебе не нужно благодарить. – он повернулся в сторону Виктора, – Каждое мое слово было искренним. Ты спас мне с дочерью жизнь, подарил кров и пищу с водой, больше мне ничего не надо.
Саша подошла к отцу, взяв его за руку. Она поздоровалась с Виктором, но тот лишь слегка кивнул в ответ.
– Я, пожалуй, пойду, – сказал Алексей. – Док велел мне соблюдать постельный режим. Еще свидимся. Передавай Юльке привет.
– Передам.
– Пойдем, Сашк.
Хоть Алексей Леонов и был с виду спокоен, внутри у него будто тысячи мелких невидимых существ устроили радостный пир. В груди приятно жгло и щипало от счастья, и не без утайки его охватила гордость. Но это чувство продлилось только до вечера, когда жечь уже начало не в груди, а в культе, там, где всего несколько дней назад была его целая рука. Именно в этот вечер он осознал, насколько сильна его потеря.
