Даниил Корнаков
Эсхато. Бешеные
Зайдя в уборную, Стас включил ледяную воду, умыл лицо, посмотрелся в зеркало. Губы начали дрожать, глаза засветились в тусклом свете туалетной комнаты, и Стас заплакал, сев прямо на кафельный пол в угол напротив унитаза.
Все пятеро собрались спустя несколько часов за двумя сдвинутыми столами. Перед каждым на тарелке лежал небольшой сандвич с ветчиной и стакан с газировкой, или водой, кто что предпочитал. Пулю из бедра Малика удалось изъять без особого труда, благо у того были все необходимые инструменты для подобной операции и опыт военврача. Как только свинцовый кусочек оказался в одной из пепельниц, стоявшей на столе, Малик попросил Стаса отмыть его от крови и передать ему.
– Затолкаю этому ублюдку в пасть, как только встречу, – сказал Малик, пряча пулю в один из своих карманов.
Теперь рядовой сидел прямо напротив Стаса, охотно поедая свой сандвич, и запивая его колой. Стас, несмотря на то что не запихал за весь день в рот ни кусочка, даже думать о еде не хотел. Ему хотелось выпить, да не просто выпить, а нажраться до бессознательного состояния.
– Понимаю, все мы здесь еле-еле знакомые, – начал Филипп, перескакивая взглядом с одного на другого. – Но сложившиеся ситуация вынуждает нас объединиться, хотя бы на время, и придумать дальнейший план действий.
– Согласен. – Сержант отхлебнул глоток воды. – Нужно прикинуть все возможные варианты, подумать и согласовать их между собой.
– А чего думать, сержант? – вмешался Малик, – План прежний, прямиком в штаб к тому озеру, к нашим ребятам. Разве изначальный план был не таков?
– Он был таковым, – сказал сержант. – Но как ты видишь, все пошло к черту, и джипа для прорыва у нас нет. Да и вообще, видел, что бешеные сделали с обычной легковушкой? Думаю, джип для них остановить также не составит большого труда и тот паренек уже тоже наверняка мертв.
– Позвольте, о каком штабе идет речь? И что там? – спросил Филипп, обращаясь к сержанту.
Сержант принялся рассказывать то, что рассказывал Стасу еще в кафешке, про приказ, про точку сбора и про Волчье озеро. Все это время Филипп внимательно слушал солдата, изредка кивая головой.
– Да, я знаю где находится это озеро, бывал там часто с друзьями на рыбалке. Это в семидесяти километров к северу от города.
– Довольно далеко, учитывая что за все то время, что я нахожусь в городе с момента заражения, мне удалось пробежать чуть меньше километра и все время моя жизнь была на волоске, – сказал Стас.
– Именно нечто подобное я и хотел сказать после, – сказал Филипп. – Попытаться выйти сейчас наружу – подписать себе смертный приговор. Эти люди быстры, очень быстры, и самое главное – они сильные.
– Плевать. – Голос Малика становился более раздраженным. – Мы можем также выйти ночью, по-тихому пройти от от улице к улице пока они спят, и дойти до шоссе, где возьмем какую-нибудь тачку и рванем прямиком к озеру. На шоссе их быть не должно.
– Слишком рискованно, – сказал сержант. – До шоссе тут сколько, километров десять? – сержант повернулся в сторону управляющего бара, а затем Стаса, чтобы убедиться в правильности своих слов. Ответил Филипп.
– Да, может чуть меньше.
– И как ты собираешься пешком пройти за одну ночь десять километров, да еще и с ранением в ноге, когда эти твари вокруг тебя и в любую секунду могут проснуться?
– Мы будем идти тихо… – сказал Малик.
– Рядовой, ты солдат, а не ниндзя-самурай. Любая оплошность – ты труп, как и все рядом с тобой.
– Прошу прощения, вы сказали, что они спят? – поинтересовался Филипп.
– Мы не уверены, можно ли назвать это сном, – начал сержант. – Но, когда ночью мы вышли на улицу, все они суетились в кафешках, в магазинах, одним словом внутри зданий. Просто стояли и качались, словно бы спят.
– Это странно… – подметил Филипп.
– И выгодно для нас! – настаивал Малик. Его черные глаза заблестели на свету. Он привстал, хоть и с трудом, из-за своей раны в ноге, облокотился на стол.
– Этот город мертв, – продолжал рядовой, – и мы умрем вместе с ним, если не выберемся отсюда.
Разумеется, Стас понимал, почему Малик так рьяно отстаивает свою позицию о побеге из города, и будь он на его месте то поступал бы точно так же. Где-то там его ждет жена и маленький сын про которых он рассказывал. Они надеются, что их любящий отец и муж жив, и обязательно вернется целым.
– Мы вас поняли, рядовой, – сказал Филипп и жестом попросил его сесть, что тот и сделал. – Однако, у меня тоже есть предложение, и я хочу вам его поведать. – Филипп посмотрел на Константина. – Сержант, мне бы хотелось, чтобы какие-либо уставные отношения хотя бы на время сошли на нет, давайте просто будем людьми, учитывая сложившиеся обстоятельства.
– Разумеется, – согласился тот.
Филипп отпил из стакана, по всей видимости там была вовсе не газировка или вода, судя по запаху. Он начал говорить.
– Мое предложение очень простое – ждать.
Малик занервничал.
– Тит Ливий, древнеримский историк как-то сказал: «Если ты не будешь спешить, то все будешь видеть ясно и отчетливо, в торопливости человек действует слепо и неблагоразумно». Нам нужно понять, с чем мы имеем дело, понять кто наш враг и уже после этого предпринимать какие-то шаги. За сегодняшнюю ночь я не предпринимал никаких попыток выйти наружу, за исключением вашего спасения, и узнал кое-что новое от вас. К примеру, то, что зараженные могут спать, или что-то в этом роде. А теперь представьте, что мы сможем узнать о них через неделю, две? Все те знания, что мы получим от простейшего наблюдения за ними, помогут нам в дальнейшем спасти свои жизни, и, что самое главное, предпринимать попытки побега из города, если таковые потребуются. Также не следует исключать, что в город, возможно, прибудет армия спасения, или же ваши коллеги. – Филипп кивнул в сторону сержанта.
Малик засмеялся, он снова встал на одну ногу и оперся на стол.
– Ждать, вот значит, как? Гениальный план! Давайте гнить в уже сгнившем городе и надеется на сокрытые знания, что волшебным образом упадут нам на головы! Или… погодите, нет, нет! Ждать рыцарей на белом коне, что прискачут и спасут нас.
Рядовой взялся за тарелку, на котором лежала половина сандвича и отбросил ее в сторону, разбив на десятки осколков. Дочь Филиппа, Света, дернулась и прижалась ближе к отцу, который даже не посмотрел в сторону разбитой посуды и запачканной чесночным соусом стены.
– Малик… – начал сержант.
– Нет, сержант, иди вы все к ядреной матери. Я прекрасно вижу по вашим лицам, что этот план вам по душе. Я не собираюсь вас отговаривать, поступайте как знаете. А сейчас извольте, я устал и хочу выспаться перед завтрашним днем.
Рядовой прихрамывая пошел на одной ноге в сторону барной стойки, попутно взяв бутылку виски с полки. Из кармана он достал бумажник, положил на стойку несколько купюр.
– Сдачи не надо, – отозвался он и скрылся в подсобке.
– У него семья в городишке неподалеку, – сказал сержант, обращаясь к Филиппу. – Вот он и бесится. Но его можно понять.
– Да, можно, – сказал Филипп. – Но какой толк, если он может не добраться до них живым.
Внезапно Стас нарушил тишину после продолжительного молчания.
– Что вы предлагаете, если быть более конкретным? Без красивых исторических цитат, если можно.
Филипп улыбнулся, посмотрел на свою дочь, сидевшую рядом.
– Света?
Девушка посмотрела своими ярко-голубыми глазами на отца, затем достала из кармана скомканный лист бумаги, где чернилами что-то было записано.
– У нас достаточно продуктов на ближайшие два месяца, если не будем потреблять лишнего. В основном это консервы для салатов. Есть хлеб и мясо, которые нужно есть в первую очередь, они скоро испортятся. Так же много макарон, спагетти и… рыба, замороженная. Это пока все, что мне удалось записать. Там есть еще. И да, генератор работает, но с ним еще нужно повозиться, что бы он не заглох ближайшие несколько дней.
– В конце концов это не ресторан, а бар, – вмешался Филипп. – Люди сюда ходят выпить, а не есть. Пищи немного, но ее должно хватить на первое время. А вот дорогого виски, джина и водки у меня хоть отбавляй, так и быть, за счет заведения.
Филипп посмотрел на Стаса.
– Свой план я уже сказал, и сказал довольно отчетливо. Я, и моя дочь будем сидеть здесь, потому что здесь тепло, безопасно, и самое главное – есть пища. Генератор еще сможет работать какое-то время, если его починить, а это означает, что у нас будет и электричество. Решать вам, господа. А сейчас идите, проспитесь, утром голова яснее, легче будет прийти к окончательному решению. И не забудьте доесть сандвичи.
– Я попробую поговорить с Маликом, – сказал сержант. – Может, попробую его образумит, хоть это и вряд ли поможет. Что касается вашего плана – он не плох, но мне нужно подумать.
– Да, Константин, я вас понял. – Филипп посмотрел на Стаса. – А что ты, Стас? Подумаешь, или уже принял решение?
Стас, словно бы и вовсе не находясь в этой комнате, смотрел на сандвич, что лежал перед ним. Пузырьки из-под коки, стоявшей рядом, уже давно перестали шипеть.
– Я остаюсь, – сказал Стас. – Здесь мой дом, и идти мне более некуда.
Филипп кивнул ему.
– Хорошо.
30.3 Станислав Фаррум
Переубедить Малика не удалось.
Когда наступило утро следующего дня, он не вышел из кладовки на завтрак со всеми. Сержант сидел за столом поникший, тупо уставившись в тарелку с омлетом и нехотя поедал его. Утренний завтрак прошел тихо, почти без слов. Стас чувствовал себя очень некомфортно, сидя за столом в компании совершенно чужих ему людей, которых он знал всего лишь несколько часов. Поверить только, но ведь ровно двое суток назад он сидел в своей съемной квартире за маленьким столом, поедал хлопья с молоком и переписывался по телефону с одной девчонкой из университета, которую хотел вечером того дня пригласить в кино. Невозможно было поверить, что за столь малое время его жизнь перевернулась, и вряд ли удастся когда-нибудь вернутся к прежнему. Со вчерашнего дня он успел успокоится, не спал почти всю ночь понимая, как сильно он влип. Он размышлял о том, что больше никогда не увидит свою мать, не поговорит с отцом, не встретит ту девчонку, что хотел позвать в кино. Кажется, ее звали Машей? Ведь так? Он даже не мог вспомнить ее имени. Его жизнь разделилась на две части, одну из которой он уже прожил.
Перед сном Стас заприметил небольшой окно, выходящее на улицу. Позже Стас узнает, что именно благодаря этому окну Света увидела, как он и сержант попали в плен в авто, и как у нее с отцом не возникла другого плана, кроме как взять наспех сделанный «коктейль Молотова» и бросить прямиком на машину, надеясь на лучшее.
Окно это было высоко, и поэтому Света, съев свой омлет быстрее всех, пододвинула стол прямо к стене, залезла на него и на носочках приподнялась, чтобы увидеть, что происходит снаружи.
– Ну что там? – спросил отец дочь, допивая чашку утреннего кофе.
Девушка, не отрываясь от окна, сказала.
– Их сотни, пап. Просто ходят туда-сюда, словно бы дела себе найти не могут.
И действительно, прямо за окном ходили толпы зараженных, большая часть жителей Кострова и, возможно, близлежащих городов. Мужчины, женщины, даже дети, покачиваясь из стороны в сторону, хрипя и иногда выблевывая кровавую жижу из своих внутренностей. Выглядело это все похлеще, чем в фильмах ужасов, которых Стас успел посмотреть немало за свою прожитую жизнь.
Сержант повернул голову к кладовке, незаметно вздохнул и вновь принялся скоблить вилкой по остаткам омлета.
– Интересно, как далеко пробралась эта гадость? – сказал Филипп, словно бы задавая вопрос самому себе. – Дочь, прикрой занавеску. Пожалуй, сегодня ее надо заколотить, оставив маленькую щель для осмотра местности.
Она спрыгнула со стола, и только сейчас Стасу бросились в глаза ее весьма приятные формы. Вчера вечером у него не было времени разглядеть ее с головы до пят, но сейчас, когда он прыгнула, слегка пригнувшись и не нарочно продемонстрировав ему свою круглую, аккуратную попку, он на секунду подумал, как хотел бы ее. Представил, как взялся бы за поясницу, положил ее хрупкое тело на стол, снял бы с нее обтягивающие джинсы и тоненькие трусики, а затем как следует трахнул. На мгновение он понял, как мерзко это выглядит – оба твоих родителей погибли вчера, не говоря уже о возможных смертях десятка твоих друзей, что остались в Столице, а ты думаешь о том, как пристроить свой прибор… Да, думать об этом было отвратительно, но сейчас, прежде всего, Стасу хотелось забыться, вычеркнуть окончательно из головы все то, что произошло с ним за вчера, и секс был бы отличным для этого лекарством. Ну и конечно же алкоголь, ему хотелось выпить, осушить несколько бутылок, даже не смотря на десять часов утра.
Света, совсем на секунду наградив Стаса мимолетным взглядом своих голубых глаз, обратилась к отцу (может быть за этот мимолетный взгляд она подумала о том же, о чем и Стас только, разумеется, со стороны девушки?).
– Пап, нам нужно составить список продуктов, разделить их на то время, которое мы хотим здесь пробыть.
– Да, милая. Но часть их этих продуктов отдай рядовому Гелаеву, который… – Филипп повернулся к сержанту, лицо которого безразлично смотрело на тарелку, —…как я понимаю, здесь оставаться не намерен.
Сержант ничего не ответил, лишь на секунду он перестал скоблить вилкой по тарелке, но затем снова продолжил.
– Сколько мне дать ему? – поинтересовалась Света.
– Спроси его сама. Думаю, огромных запасов ему не понадобиться, чтобы добраться до озера.
Девушка кивнула и направилась в сторону кладовки, со спины от пояса до головы по-прежнему напоминая мальчишку из-за своей короткой стрижки.
Наступила ночь.
Стас, подвинув стол под окошко, встал на него. Он взял из рук сержанта пару досок и гвоздей, принялся тихонько забивать окно.
– Только не забудь, небольшую щель нужно оставить, – сказал сержант.
Стас кивнул. За весь день он был совсем немногословен и ходил по бару как привидение, бродя от места к месту, думая о всяком.
– Как там снаружи?
Все было тихо. Улица была пуста и ночные фонари, которые еще каким-то чудом работали, освещали стеклянные витрины магазинчиков, ресторанов и кафешек напротив, внутри которых еле заметно происходили небольшие движения.
– Так же, как и вчера ночью.
Стас успел прибить одну доску, когда в зал впервые за весь день зашел Малик. На его плечах висел портфель, на шее платок, который по всей видимости скоро будет на лице в качестве маски. На плече автомат. Он шел прихрамывая, но уже более уверенно и быстрее, чем вчера.
Света и Филипп, что сидели за одним из столиков, разом подняли взгляд на солдата.
– Малик, – сказал сержант, положив доски на стол и подойдя к рядовому.
– Сержант, – ответил тот.
– Я уже не сержант. Сидя здесь я нарушаю приказ, а какой из меня сержант, если я так делаю? Подумать только, но ведь это на меня и не похоже, правда?
– Все окей, Кость. Я понимаю вас, понимаю, что вы не хотите рисковать. Ваше место здесь, вы им понадобитесь.
Костя ухмыльнулся, полез в карман и достал из него что-то.
– Это карта, – сказал сержант. – Чтобы не заблудился. Я знаю, что тебе присущ топографический кретинизм, рядовой. Я тебе там даже стрелочки нарисовал…
– Да идите вы сержант, – сказал рядовой, улыбнулся и взял карту.
– Это еще не все. Не знаю, сильно ли это поможет, но все же…
Сержант достал небольшой сверток бумаги и вручил его Малику. Тот развернул его и прочел.
– Покажешь полковнику, он тебя обязательно отпустит к семье.
Рядовой протянул руку сержанту, и вместе они сошлись в крепком рукопожатии и взаимными хлопками по плечу.
– Если доберусь до штаба, обязательно сообщу им, где вы находитесь. Даю слово, – сказал рядовой.
– Разумеется сообщишь, – сказал сержант.
Малик посмотрел на хозяина бара и его дочь.
– Извините за разбитую тарелку и спасибо за небольшую провизию, – сказал он.
– Нет проблем, – ответил Филипп.
Малик направился к ступеням, что вели прямо к железной двери, закрытую на три щеколды и замок. Стас так же пожал ему руку и пожелал удачи, чтобы тот смог добраться до семьи целым и невредимым.
Стоя на последней ступени, Малик еще раз осмотрел всех провожающих. В его стеклянном взгляде отчетливо читалось: «Быть может, со мной хочет кто-нибудь еще?», но сказать это вслух он так и не решился.
Через несколько минут он вышел наружу и более Стас его никогда не видел.
Четыре месяца прошло с тех пор, как Стас и трое других выживших оказались в Кострове в окружении бешеных. Зима была поистине холодной, даже несмотря на то, что все они жили в подвале. Генератор удалось починить спустя неделю после ухода Малика, и включали его исключительно один или два раза в день, чтобы разогреть пищу на плите. В остальное же время генератор предпочитал мирно существовать в служебном помещении, доживая свои последние дни. Каждый день Филипп, прежде чем включать генератор, словно бы выполнял некий волшебный ритуал, бормоча заклинание вида: «Включись малышка, заработай сегодня. Не подведешь детка? Я знаю, что не подведешь». На удивление, это пока все еще работало.
Стас и Костя чаще начали выходить на улицу, когда наступил конец января. Причиной тому стали постепенно появляющиеся трупы зараженных на улице, изо дня в день.
– Они подыхают от холода, – предположил как-то Филипп вглядываясь в подвальное окошко. – И не только от него, им не хватает пищи, даже может быть воды. Это отчетливо видно по их телам, они стали худыми, истощенными.
Однако, несмотря на то, что бешеные постепенно умирали, и пройдет еще совсем немало времени, прежде чем весь город будет усеян трупами, армии спасения или чего-то похожего по-прежнему не было. Каждый день Стас ранним утром выполнял свой ритуал, как и Филипп. Он сдвинул стол к окну и начал всматриваться в пустынные, заснеженные улицы и не видел ни души, ничего того, что бы отдаленно напоминало нормального человека, за исключением парочки бешеных, которые еще шевелились, лежа на спинах. Вывод таких наблюдений напрашивался сам собой: не будет никакой армии спасения, не будет солдат, докторов и психологов. Вся страна погибла, возможно даже и вся планета, покуда в небе он не разу не видел белую полосу, оставленную самолетом. В эти минуты размышлений Стас так же думал о Малике Гелаеве, и о том, что тому, скорее всего, не удалось добраться до штаба, раз за ними так никто и не пришел.
Продовольствие у них давно кончалось, и Стас вместе с Костей (Стас его уже давно называл по имени) принялись обыскивать все близлежащие магазины в поисках пищи или чего-нибудь полезного. Разумеется, они все еще были начеку и пистолеты у них были в полной боевой готовности. Они надеялись найти ещё выживших, тех кому удалось так же, как и им где-нибудь укрыться и переждать. Но, увы, до сих пор таких людей так и не нашлось. Все вылазки в радиусе пяти километров давали разве что уцелевшую пищу в виде консервов и «сухих» продуктов (макароны, рис, и т.п.) и чертову сотню трупов, везде и на каждом шагу. Стас даже представить себе не мог, что, наверное, все эти тела будут лежать здесь до тех пор, пока не сгниют.
– Как ты думаешь, – начал как-то Костя, обыскивая вместе со Стасом очередной магазинчик. Его лысина давно обросла черными как смоль волосами, а зубы уже потеряли ту белоснежность, которой он мог похвастаться полгода назад. – Вернувшись ты в тот момент, когда Малик ушел, ты бы передумал? Пошел бы с ним?
Стас в этот момент открыл кассу, увидел в ней несколько сотен наличных. Забавно было осознавать, что теперь эти зеленые бумажки теперь не больше, чем материал для розжига.
– Не знаю, – с хрипотцой ответил Стас. – Наверное нет.
– А я бы пошел, – сказал Костя. – Возможно, он сейчас где-то в лучшем месте.
– Ага, а быть может и в паре километров отсюда, лежит где-нибудь на дороге, – сказал Стас и посмотрел на Костю. Оба они обменялись взглядами и понимали, что второй вариант вполне возможен.
– Да, – сказал Костя. – Если это и так, надо бы пойти в ту сторону, в которую он пошел. Возможно найду его тело и похороню как подобает. – Он взглянул в окно, где из-под снега, словно камни, торчали куртки, чемоданы, трупы. – Хотя бы его.
Именно тогда Стасу пришла мысль сделать точно так же, но только со своими родителями.
Отца найти не составило проблем, его тело по-прежнему лежало в их квартире, среди тел их соседей. Руки и ноги его уже не были мягки и казались на ощупь каменными, словно бы это был и не отец его вовсе, а манекен в полный человеческий рост.
Стас склонился над телом отца, накрыл лоб платком, чтобы не видеть дыру от пули. Провел ладонью по его лицу.
– Прости меня, пап.
Стас достал из кармана флягу отца, которую успел взять у него когда они виделись в последний раз и встряхнул ее, внутри все еще что-то было. Он положил флягу во внутренний карман, взялся за исхудалые ноги отца и поволок его в сторону коридора.
Тело он похоронил возле церкви, той самой где умерла его мать и предположительно была все еще там. Но так как на улице уже была ночь, Стас, решил зайти туда только завтра утром. В конце концов тело никуда не пропадет. Предварительно он смастерил небольшой крест из досок, прибил к нему табличку где ножом вырезал:
«Николай»
Год: 1967-2019
Ты всегда был для меня примером…«
Ранним утром следующего дня он стоял возле раковины туалета. В блеклом свете свечи он смотрелся в зеркало, ощупывал свою небольшую бороду, что успела вырасти за эти месяцы. Он потянулся за гелем для бритья, надавил на кнопку, но кроме пары капель жидкости и характерным хрипом изнутри ничего не показалось.
Стас почувствовал, как сзади его обняли холодные руки. Он не дернулся, давно привыкнув к тому, что внутри кроме него и трех других обитателей никого постороннего быть не может
– Пена кончилась? – спросила Света, прижавшись носом к его оголенному плечу и вдыхая запах. Ее прикосновение вечно холодных рук заставляли дернуться мышцы в области живота Стаса в который раз.
– Ты чего не спишь? – сказал Стас, не оборачиваясь к девушке.
– Да вот стало интересно, куда это ты собрался не свет не заря.
– По делам.
Стас, в тщетных попытках выдавить хоть немного пены, выкинул баллончик в мусорную корзину.
– Не посвятишь, в какие именно дела? – Любопытства у нее не отнять.
Стас повернулся к ней. За эти месяцы ее короткие волосы успели подрасти, что определенно придавало ей больше женственности, нежели при их первой встречи. Правда вот ярко-голубые глаза теперь не так сильно выделялись, как это было с короткой стрижкой.
– Иду на свидание. Там за кварталом такая симпатичная блондиночка в магазине…
– Шутник, – с серьезным лицом сказала Света, но все же не смогла скрыть улыбку. Стас натянул толстовку, и потянулся за сапогами.
– И все же? – настаивала Света, а затем добавила для пущей уверенности. – Мы же друг с другом честны, ведь так?
Стас застегнул молнию на сапогах, опустил голову, вздохнул, а затем поднял взгляд на девушку, которая была старше него на два года.
– Если тебя действительно это так волнует, то я иду к церкви недалеко отсюда, искать тело матери, которую там же потерял.
Света приложила пальцы к губам, осознавая, что любопытство ее изрядно подвело.
– Прости, – сказала она.
Оба они молчали несколько секунд.
– Все нормально. – Он поцеловал ее в щеку. – Я буду через час, не дольше.
– Будь аккуратнее, ладно?
– Брось, там одни трупы. Аккуратным теперь можно и не быть.
Стоял конец февраля. По пути в церковь, Стас обратил внимание на громоздкие хлопья снега, что падали с неба, засыпая тела на дороге еще более тщательно. Видимо самой матери природе тяжело было видеть весь тот ужас, что остался на улицах после беспорядков. Стас шел уверенно, не боясь и не ожидая никаких неприятных сюрпризов. За тот последний месяц, что они с бывшим сержантом проходили вместе по городу, им так и не удалось серьезно столкнуться ни с одним из зараженных. Встречалась только парочка, которые подавали какие-то признаки движения, но с ними у Стаса и Картера был разговор короткий. «Да примет Господь твою душу. Аминь.» и удар молотка в голову. Обычно этого вполне хватало.
Эдакие мы мародеры, что бредем среди бесчисленных трупов ради наживы. Думаем о своей жизни, когда смерть повсюду сказал как-то Костя.
Сугроб на территории церкви был густым, Стасу приходилось высоко поднимать ноги, чтобы пройти к дверям. Он наделся не наступить на тело под снегом. Уж очень была противна сама мысль наступить на чье-нибудь лицо. Но, к счастью, удалось добраться до больших деревянных дверей без происшествий. Пришлось разгрести немного снега, чтобы открыть дверь. На всякий случай Стас взял в руки пистолет, как никак он входил в помещение, а помещение, как правило, таило в себе опасность. Там могли быть еще зараженные, пускай и в полумертвом состоянии.
Дверь со скрипом открылась, пролив утренний свет на центральный коридор и скамьи, что стояли возле входа. Стас заранее знал, что ему придется бродить в темноте, и достал из кармана фонарь приготовленный им еще прошлым вечером. Батареи должно было хватить, чтобы обследовать всю церквушку досконально в поисках тела. Оставалось только надеяться, что его он все же найдет именно здесь.
Он наводил свет фонаря на лица лежавшие на полу, на скамье, на наосе. Левая рука держала фонарь, правая пистолет наготове. Понадобилось десять минут, чтобы обследовать первые три задних ряда скамей, прежде чем Стас подошел ближе к алтарю. Именно тогда он услышал тяжелые вздохи и всхлипывания.
– Эй, здесь есть кто?
Молчание.
Стас навел фонарь на алтарь. Мельком заметил какое-то движение. Он нацелил пистолет, пошел вперед. На секунду подумал о матери, о катастрофически призрачном шансе, что это она, и она еще жива, каким-то чудом, но жива! Но разумеется это было не так.
Когда Стас приблизился к алтарю, он увидел опирающегося на него спиной маленькое тельце в белой рубашке и черными волосами. Стас замер, жилки на висках запульсировали и по телу словно бы пробежал небольшой разряд тока. В маленьком захудалом тельце он узнал мальчика, того самого что был с ним в церкви несколько месяцев назад. Того самого, что он последний раз видел под кроватью священника в кельи.
– Боже, – прошептал Стас.
Мальчик повернул свое лицо к свету фонаря. Глаза его даже не щурились. Не нужно было быть экспертом, для понимания того, что он был одним из них. Эти чёрные как смоль глаза, кровь на лице, он был определенно заражен. Грудь мальчика то поднималась, то опускалась, от тяжелых вздохов. Он смотрел на фонарь, затем упал на бок, развернулся и с характерным рыком, который был в разы низок чем тот, что издавали когда-то его соратники, пополз в сторону Стаса. Крохотные ручонки протягивались в его сторону, словно моля о помощи.
Стас нацелил пистолет на голову мальчика. Рука дрожала, мысли о нажатии на курок сводили с ума. Он не мог этого сделать, не мог. В конце концов пистолет почти выпал из его рук, и он убрал его в сторону.
– Проклятье. Давай же, ты сможешь.
Он снова поднял пистолет, снова прицелился. Но результат оставался прежним. Палец не в какую не хотел нажимать на курок. Стас обошел приближающегося мальчика, заставив того развернутся всем телом и ползти назад, прямо на Стаса. В тот самый момент, когда маленький бешеный проползал рядом с алтарем, Стас повалил сооружение на мальчика, прижав к полу. Алтарь был тяжелым, мальчик не мог пошевелиться и махал вперед лишь своими руками, вызывая жалость. Вопрос о том, как мальчику удалось выжить, не покидал головы Стаса. Он достал из рюкзака, что был все это время с ним, банку ветчины. Открыл ее. Взял пальцами аккуратно маленький кусочек и бросил мальчишке на пол, словно дикому животному. Тот не сразу заметил кусок, но стоило ему это сделать, как он съел его сразу, за считанные секунды. Тогда Стас просто положил возле головы мальчишки всю банку целиком и тот тут же погрузил в нее свое лицо.
Я не могу это сделать. Не могу и все
– Эй, – прошептал Стас. Мальчик, не обращая внимания, чавкал, поедая ветчину. Масло текло по его рту вперемешку со слюнями. Точь-в-точь как собака, только вот совсем не с добрыми намерениями.
– Ты слышишь меня? Понимаешь, о чем я говорю? – повторил попытку Стас.
Тщетно. Зараженный ни на секунду не оторвался от банки, и как только та была опустошена полностью, он вновь вытянул ручонки вперед, оскалив зубы. Ребенок выглядел жалко и даже не верилось, что он мог убить кого-нибудь.
– Я помню тебя тогда. Ты был храбрым, когда помогал мне запереть дверь. Возможно ты мне тогда жизнь спас, – Стас ухмыльнулся, но улыбка тут же сползла с его лица. – Ты меня прости, что я тогда бросил тебя, я испугался. Да и ты… какого черта ты заполз под эту кровать? Почему ты просто не мог быть рядом со мной? Почему вы дети постоянно…
Стас сжал губы. Слова, которые хотелось сказать он придержал при себе.
– Хочешь верь, хочешь нет, а я надеюсь, что за нами приедут. Обязательно кто-нибудь доберется до нас, и спасет. Армия, миротворцы, да хоть с другой страны. Я так и вижу, как над городом кружат самолеты, а человек сверху кричит в громкоговоритель: «Если здесь есть живые, направляйтесь туда то, туда то, мы вам поможем! Эй, кто-нибудь, отзовитесь!»
Мальчик, продолжал тянуть свои тонкие, словно ножки стула, ручонки.
– Быть может они скажут, что нашли лекарство, чтобы излечить твою болезнь. Сыворотку, да или хотя бы какой-нибудь чертов магический ритуал, способный вернуть тебя, сделать тем мальчишкой, каким я тебя запомнил за те жалкие десять минут. Ведь такое может быть, правда? На свете может произойти все что угодно, никогда нельзя исключать даже проклятое чудо. Разве я не заслужил после смерти обоих родителей право на чудо? Право на то, чтобы надеяться на спасение мальчика, которого я и знать не знаю. Проклятье.
Стас встал и ударил ногой подсвечник, что лежал рядом.
– Я хочу верить, что Бог, если он до сих пор не оставил человечество, способен на одно чудо., на одно блять маленькое, крохотное чудо!
Стас развернулся к распятию и смотрел прямиком на лик распятого Иисуса.
– Слышишь, что я говорю? Мне надоело, что ты отнимаешь жизни! Хватит! Ты же всемогущ! Сумел же ты излечить от слепоты? Смог воскреснуть? Так верни к жизни этого пацана, сукин ты сын!
Стас отвернулся от распятия и упал на колени перед мальчиком. В глубине души он понимал, что мальчик, лежавший под грузом алтаря возле его ног, уже никогда не станет прежним. Никогда.
В тот день Стас не нашел тело матери. Он осмотрел каждый труп в окрестностях и в самой церкви, обошел все вокруг, в том числе и кладбище, но все тщетно. Тела нигде не было.
Ты даже не даешь найти мне тело собственной матери думал Стас, обращаясь к Богу.
Он решил продолжить поиски на следующий день. Но прошло несколько дней, а затем месяц, но тело его матери по-прежнему не было найдено. Каждый вечер, прежде чем уйти обратно в убежище, он подкармливал ребенка, которого привязал к алтарю веревкой, что удалось найти в кладовой бара. Каждый вечер заходя внутрь церкви он понимал, что только тратит свое время. Жалость, с которой он пропитался к этому маленькому созданию, давало вверх над всеми другими разумными чувствам. Он верил во спасение, но вера эта с каждой банкой консервов, что поедал маленький бешеный, покидала его все быстрее и быстрее.
