Даниил Корнаков
Эсхато. Бешеные
7.4 Семья Леоновых
Пришла зима.
Давно он не видел таких плотных сугробов, окруживших их маленький домик. В городе он привык к почти полному отсутствию снега, который расчищали ранним утром снегоуборочными машинами и дворниками, оставляя лишь небольшие грязно-белые островки.
Возле хижины вырос большой сугроб, и лишь краешек красной фары, торчащий сквозь него, мог дать понять, что под ним похоронено. Машину он откапывать не стал по двум простым причинам: она ему была сейчас без надобности, и к следующему же утру ее снова укутают новые волны снега. Не забыла «белая напасть» и про хижину: к концу декабря сугробы добрались уже до их окон.
Из дома Алексей теперь практически не выбирался, стараясь находиться с Диной в доме как можно больше времени. Да и куда там идти, когда за окном такое? Сугробы почти по пояс. Приходилось только время от времени выбираться в лес и рубить пару дров. Единственным источником тепла в хижине был камин, который грел на совесть. Пришлось передвинуть кровати из соседней комнаты и поставить прямо напротив огня, чтобы попросту на замерзнуть. Оно и понятно, что отопления в хижине не было, – домик этот принимал жильцов исключительно в летнее время, и камин служил больше декорацией и редко когда использовался. Так и спали все втроем – а если быть точным, вчетвером – в паре метрах от камина.
Диана успела обзавестись заметным животом, в то время как у Алексея совсем наоборот – живот исчез. Он старался есть без излишка, экономя запасы провизии, которые иссякали еще быстрее, чем он предполагал. Диана ела совсем неохотно, несмотря на ее положение, и по-прежнему была не похожа на себя. Она постоянно сидела возле камина, тупо уставившись на языки пламени, погруженная в свои мысли. При вопросе мужа «О чем думаешь?», она либо предпочитала промолчать, либо просто кивала головой, показывая что "все ок". Она по-прежнему не могла принять произошедшее. Алексей чувствовал, как его жена постепенно отдаляется от него, почти не разговаривая с ним и больше уделяя внимание самой себе.
Иногда она забывала покормить Сашу, ссылаясь на забывчивость, и так же забывала о каких-либо просьбах мужа. Все, что ее волновало, – это ежедневный ритуал включения телевизора по три раза: утром, днем и вечером, но результат всегда оставался прежним. Диана застряла глубоко в себе и напрочь отказывалась возвращаться в реальный мир, чему Алексей был не рад, но и поделать ничего не мог. Все попытки контактировать с женой сводились к тому, что она говорила: «Все в порядке.» Или же: «Не о чем говорить». Алексей настаивал, пытался образумить жену, тем более учитывая ее положение, но та ни в какую ни шла на встречу.
– Милая? – начал Алексей в канун нового года. Он нашел свечи в подвале, поставил столик возле камина и достал любимую консервированную ветчину Дианы, которую специально хранил для этого случая.
Она лишь издала тихий звук, давая понять Алексею, что слышит его.
– Не окажешь ли мне честь выпить этот бархатистый и сладкий стакан воды в честь нового, 2020-го, года?
Старая Диана обязательно бы засмеялась, или хотя бы ехидно раскритиковала его глупую шутку, однако та женщина, что сейчас сидела перед ним, не выдала никаких эмоций. Он поднял граненый стакан, Диана чокнулась с ним своим, сделала крохотный глоток и отставила стакан в сторону, не сводя глаз со стола.
– Твоя любимая ветчина же, – сказал Алексей, взглядом указав на прямоугольную консервную банку, стоявшую возле Дианы. – Специально приберег для тебя.
– Я не хочу есть, – тут же отрезала она.
– Но, Дин, тебе надо есть…
– Я сказала, что не хочу есть.
Голос жены напугал его. Никогда прежде он не слышал от нее такого злого тона. Она отодвинула ветчину в сторону, встала из-за стола и направилась к своему любимому месту – креслу возле камина.
Алексей, не сказав ни слова, принялся медленно открывать ветчину Дианы. Он взял банку на ладонь, положил вилку внутрь и подошел к жене.
– Дин, ты не ела ничего с самого утра. Тебе нужно…
И тут произошло неожиданное. Она вскочила и ударила ладонью по руке мужа, заставив кусочки ветчины улететь в другой конец комнаты. Лицо Алексея застыло в ужасе.
– Я что на попугая похожа? Почему я должна повторять в сотый раз, что я не хочу есть?! – закричала она. Ее волосы растрепались, нос тяжело дышал и на мгновение покраснел. Она смотрела на него с ненавистью, с незаслуженной по отношению к нему, как ему казалось, ненавистью.
– Ты чего вытворяешь? – только и смог спросить он.
– Я вытворяю? – звонко переспросила Диана, – Это ты что вытворяешь? Прикидываешься, будто бы все хорошо, будто бы нихера не было!
– Что ты вообще несешь? – спросил он, хоть и понимал прекрасно, о чем она говорит.
– Не притворяйся идиотом. Какой смысл делать вид, будто бы все хорошо, когда все на самом деле ужаснее некуда? Мы торчим здесь уже четвертый месяц, ЧЕТВЕРТЫЙ. А по телевизору и по радио до сих пор ни слова, ни весточки, НИЧЕГО. Ты понимаешь, что это вообще значит, а?!
– Не говори так, – возразил он так громко, что разбудил малышку Сашу. Та закричала, и Диана сразу же пошла к ней. Она взяла ее на руки и принялась укачивать. Алексей продолжил.
– Ты не знаешь, что сейчас происходит. Ты ничего не можешь об этом знать.
– Так же, как и ты, – отрезала Диана не сводя с него глаз.
Он отмахнулся, не сказав больше ни слова, и принялся убирать кусочки ветчины с пола, разбросанные Диной. Та же тихо шептала Саше свои «заклинания», убаюкивающие девочку буквально за нескольких минут.
– Не я виноват, что все это произошло, – глядя в пол сказал он. Эти слова словно вылетели из его рта непреднамеренно, как бы сами по себе. – Я просто стараюсь для тебя, для Сашки и для будущего малыша.
Диана приоткрыла рот в попытке что-то возразить. Она молча стояла, покачивая Сашу, и не сводила глаз с мужа, который направился в сторону выхода. Волна холода прокатилась по дому, когда Алексей открыл дверь и вышел наружу, в зимнюю ночь. Он тихо прикрыл за собой скрипучую дверь, лишь бы снова не разбудить маленькую дочь, и удалился куда-то во тьму.
Диана стояла на ковре возле камина и с виду напоминала еле дышавшую статую. Глаза ее, некогда бывшие столь яркими и выразительными, потускнели и не выражали ничего кроме боли. Кожа побледнела и цветом почти ничем не отличалась от снежных ковров за дверью. Руки и ноги ее исхудали до самых костей, и единственным признаком жизни в ней был ее округлый выпуклый живот, низ которого уже почти показывался из-под теплого свитера. Она его погладила своей старушечьей с виду рукой, и глаза ее наполнились слезами.
Она подошла к окну и увидела, как муж расчищает снег, укрывающий их «форд». Делал он это скорее не для результата, а для отвлечения от грядущей ссоры.
Он не услышал как она открыла дверь. Его ладони в перчатках расчистили стекло боковой дверцы, и он уже хотел было открыть ее, но услышал скрип снега позади. Она, не снявшая домашние тапочки, смотрела на него со слезами на глазах. На ней был тот самый халат, в котором она была, когда они выбрались из города, едва прикрывавший обнаженные ноги.
– Прости меня, – сказала она.
– Господи.
Алексей, увидев, в чем вышла его жена, тут же взял ее за руку и отвел внутрь дома. Внутри, прямо возле порога, он принялся ладонями растирать ее кожу, хоть и понимал, что она не успела сильно замерзнуть, пробыв снаружи не больше минуты.
– Не делай так больше, хорошо?
– Я такая дура, Лёш, – сказала она сквозь слезы, – Ты прав, твоей вины здесь нет, и ничего с этим не поделать. Нужно продолжать жить, ради наших детей.
Он крепко обнял ее, стараясь не дотрагиваться до живота. Он нежно гладил ее волосы ладонью, целовал ее в лоб и успокаивал.
– Все хорошо, лап, все хорошо.
– Ты простишь меня?
– Мне на за что тебя прощать.
Она еще немного поплакала, после чего Алексей все же уговорил ее поесть. Они сидели друг напротив друга, и он успел заметить, как в глазах его жены буквально на секунду промелькнуло то самое тепло, что было в ней до всех этих происшествий. Он решил воспользоваться моментом и сказал Диане то, что хотел сказать уже несколько недель, но не решался.
– Весной, как только растает первый снег, я хочу поехать в Костров и узнать, что там к чему.
– Ты… ты уверен в этом?
– Нам нужно знать, что происходит. Нельзя слепо сидеть здесь и надеется на чудо. Костров это конечно не весь мир, но однозначно его часть. Бензина осталось мало, но туда и обратно должно хватить. Кто знает, может, все не так уж плохо, и мы зря здесь прячемся. Может военные прямо сейчас расчищают города и вот-вот наладят связь с миром, все может быть. К тому же нам не помешает какая-нибудь провизия, если вдруг город окажется пуст…
Диана взяла руки мужа в свои, потерла их и сказала:
– Если ты считаешь это нужным – сделай. Но видит Бог, если ты не вернешься оттуда живым…
– Все будет хорошо.
– Я надеюсь.
Наступил апрель.
Синенький «форд» гордо красовался на вершине холма рядом с хижиной, дверь которой распахнулась и оттуда выбежала Саша Леонова, немного косолапо передвигая своими крохотными ножками. Руки ее были подняты кверху, а с лица не сходила ребяческая улыбка. На ней была надета светлая отцовская рубашка, которая стараниями Дианы превратилась в маленькую курточку с широкими рукавами. Кудрявые волосы девочки были не расчесаны и невооруженным глазом было видно, что они довольно грязные.
– Сашка, а ну домой давай! Иди покушай!?
Но девочка словно бы и не слышала маму, когда побежала прямо к колесу форда.
– Перестань! – велела Диана, подойдя к своей дочери. Она оттянула ее от колеса, поставила ножками на капот и принялась отряхивать.
– Вся вымазалась, поросенок. Мне бы столько энергии.
Как только грязь была очищена с рубашки Саши, Диана поставила дочь на землю. Та уже было хотела побежать в сторону съезда с холма, но мать развернула ее в сторону дома, дав шлепка по заднице.
– Живо домой, тебе нужно покушать Потом папа придет и откроет для тебя машину, не раньше, а если будешь себя снова так вести и не поешь, я ему все расскажу про твое плохое поведение.
Девочка несколько раз кивнула и улыбнулась маме. Диана протянула ей руку, и они вместе зашли в дом.
В сарае было достаточно инструментов для изготовления наземного капкана. Алексею удалось смастерить четыре штуки и разложить их по периметру в надежде, что хоть какая-нибудь живность умудрится залезть мордочкой в леску и испугано побежит вперед, пока не затянет петлю на своей шее. За месяц практики подобным методом охоты ему удалось поймать только двух кроликов, но и это уже было успехом: лишний повод не прикасаться к еде в подвале, которая расходовалась намного быстрее, чем он предполагал ранее. К тому же много еды было испорчено старым добрым временем: одна четвертая всех припасов была непригодна к употреблению, если тебе конечно не хотелось ходить со скрюченным животом какое-то время. Болеть сейчас было совсем некстати: помимо парочки антибиотиков, лекарств в хижине не было совсем, и любой чих в доме тут же заставлял старших Леоновых мысленно молить Бога, что это не начало болезни. Пока все шло хорошо, но это пока…
Алексей подходил к третьей ловушке за сегодня, поставленной пару дней назад. Он специально делал обходы ранним утром, чтобы успеть забрать добычу – если она, конечно, попадалась в капкан – раньше, чем это сделают другие звери. Он узнал дерево, на котором сделал отметину ножом в виде креста. Как раз это дерево он и обмотал леской с петлей на конце.
– Сволочь такая… – выругался он, когда обнаружил ловушку пустой, – Явно стоит придумать что-нибудь еще.
Подобные силки его научил делать отец, когда они бывали тут вдвоем. Эх, как же не хватало старого доброго ружья, чтобы добывать мяса побольше.
Рассчитывай только на то, что имеешь.
У него, конечно, еще был тот самый пистолет, что удалось выхватить у охранника во время побега из института, но тратить оставшиеся пять патронов, которые с большой вероятностью могут уйти в «молоко», не слишком хорошая затея. В планах у него было еще несколько ухищрений для поимки зверья, однако он не решался ими воспользоваться, пока не съездит в Костров, дабы окончательно убедиться, нужны ли они будут вообще или нет. Костров в ста с лишнем километров отсюда, снег уже почти полностью растаял и лишь где-то, совсем в тени деревьев, виднелись маленькие грязные белые холмики. Именно в похожую пору он хотел выбраться в город и узнать наконец, что же происходит.
Четвертая ловушка была совсем неподалеку, и, когда Алексей наконец добрался до нее, его лицо озарила довольная улыбка. На самом конце лески был еще живой серый кролик с длинными ушами и большими черными глазами-бусинами. Зверь метался из стороны в сторону в тщетных попытках выбраться из туго затянутой петли, затянувшей его шею. Следы его стараний виднелись в виде окровавленных полосок возле холки. Заметив человека, зверек принялся более усердно дергать леску, пытаясь освободиться, пока Алексей не притронулся к нему. Он погладил его по голове, затем по ушам. Невероятно жаль было убивать беззащитного зверька голыми руками, но инстинкт самосохранения брал вверх над жалостью. Ведь если он этого не сделает, то лишь приблизит день, ВОЗМОЖНЫЙ день, когда Саша, Диана и он сам будут голодать. С этой мыслью он не мог смириться.
– Прости, братец, – сказал Алексей и резким движением свернул кролику шею. Раздался хруст костей, и маленькие лапы, вздрогнув еще пару раз, сникли.
Он снял со зверя леску, положил ее в сумку вместе с дичью и направился в сторону хижины.
По пути он проговаривал вслух важные слова, которые должен сегодня сказать жене.
Мяса кролика оказалось совсем мало, но и его было приятно поесть вместо уже изрядно поднадоевших консервов. Диана отварила мясо, предварительно положив в воду несколько приправ, которых, как оказалось, в подвале было изрядное количество. Так что при всяком удобном случае пища теперь хорошенько переправлялась разнообразными смесями из трав и сухих овощей. Только вот, несмотря на все роскошество в виде специй, не хватало самого главного – соли. Она закончилась уже спустя два месяца их проживания здесь, и привыкать к несоленой пище было достаточно непросто.
Сашка, несмотря на свой маленький рост и возраст, несоленое (но приправленное!) мясо кролика уплетала только с большой охотой. Конечно, половина мяса, бывало, оказывалась на полу, половина – на столе, но это не мешало их подбирать и снова класть в рот.
– Саша, фу! Сколько раз я тебе говорила – не подбирай с пола! – воскликнула Диана, вытерев губы малышки полотенцем.
Девочка лишь смеялась и продолжала кушать, неуклюже держа вилку.
– Сбрей эту ужасную бороду, – сказала Диана, обращаясь к мужу, – еще немного, и она доползет тебе до груди.
– А почему бы ей и не доползти? – играючи сказал Алексей и повернулся к Саше. – Сашке вон нравится моя борода, да?
Малышка подняла кверху маленькие ручонки стискивая в них что-то невидимое. Она продолжала смеяться и улыбаться. Казалось, ее энергии хватило бы на обеспечение работы целой атомной электростанции.
– Мне не нравится, – отрезала Диана, кладя в рот еще один кусок мяса.
От темы отошли, медленно поедая кусочки вареного мяса.
– Дин, – почти шепотом сказал Алексей, глядя на жену.
– А?
– Я думаю, время пришло.
Конечно же, она знала, о каком времени идет речь.
Ну же, дорогой, прошу тебя, не говори этого, только не сейчас.
– Я отправлюсь завтра утром, залью остатки бензина, прихвачу пару банок с консервами и поеду.
Она смотрела прямо в его глаза с той самой надеждой, что промелькнула на ее лице пару секунд назад и моментально растаяла. Саша резво колотила деревянной ложкой по мясу, разбрызгивая водянистую жижу по столу.
Вот бы сейчас оказаться на ее месте и просто не понимать, что вообще происходит, подумала Диана.
– Ты уверен? – сказала она, стараясь сохранить спокойствие. Эмоции бурлили внутри, давая о себе знать где-то в районе груди и потихоньку взбираясь к ее горлу невидимыми волнами. Хотелось сказать ему: «Брось это дело! Ведь там наверняка никого нет, все погибло к чертовой матери, и только мы одни остались!» Но она не осмелилась произносить этого вслух, и не потому, что ей было страшно, вовсе нет, – просто она еще надеялась, что эти слова не стали реальностью. Возможно, есть еще надежда.
– Да, я уверен. Я не буду подходить близко, если увижу там что-нибудь… – Алексей замешкался в попытке подобрать слово, —…что-нибудь плохое. Я сразу вернусь сюда. К тому же нам нужны какие-нибудь лекарства, сама знаешь для чего. У тебя роды вот-вот…
Алексей посмотрел на живот жены.
– К тому же не помешает пару игрушек, – улыбнулся он, в попытке хоть как-то смягчить новость, и это помогло.
Диана улыбнулась, но улыбка тут же растаяла на ее лице, и на смену ей пришла тревога. Легкое дрожание губ, беспорядочно бегающий по мужу взгляд, словно в попытке запомнить каждую его черточку.
– Не забудь про Сашу, ей бы тоже что-нибудь привезти, – с натянутой улыбкой сказала она.
– Как же мне забыть про моего маленького вредного монстрика, – сказал Алексей, встав из-за стола и подойдя к дочери. Он сел на корточки возле ее стула, на котором друг на друге лежали старые подушки, чтобы она могла дотягиваться до стола, и вытер ей рот концом салфетки. Девочка тут же принялась щупать бороду отца, нежно подергивая ее и гладя.
Он посмотрел прямо в глаза дочери, которая от смущения перестала улыбаться и взяла свой маленький кулачок в рот.
– Папочка уедет завтра ненадолго, малышка. Он привезет тебе чего-нибудь, чтобы ты тут не скучала до появления своего младшего братика. Веди себя хорошо, не заставляй маму волноваться, ладно? – он погладил дочь по светлым пушистым волосам, и девочка кивнула ему в ответ.
– Умница, – сказал он и поцеловал ее в лоб.
Диана по-прежнему не сводила глаз со своего мужа. Ей казалось, что завтра она посмотрит на него в последний раз. Что если он не вернется? Что если он… погибнет? Нет, все будет хорошо, тебе просто нужно успокоиться и взять себя в руки. Он четко дал понять, что если увидит нечто «плохое», то непременно вернется обратно. Он не будет совершать опрометчивых поступков, ведь здесь я, Саша и ребенок, возможно будущий сын, о котором он так мечтал. Он ни за что не будет рисковать собой, я в этом уверена.
Весь следующий день, словно назло Дианы, пролетел в мгновение ока. Всю ночь она не спала, моля Бога только об одном:
Пожалуйста, пусть с моим мужем все будет хорошо.
7.5 Семья Леоновых
Мотор форда зарычал напоминая чудовище, чей долгий сон наконец окончился. Алексей сел в машину, взялся за руль и в голову вдруг ударила мысль: А я водить-то не разучился? Казалась, с момента когда он садился за руль последний раз прошла целая вечность, а не полгода.
Да нет, разучиться водить машину – это как разучиться ходить в туалет.
Лицо Дианы было бледным, под глазами показались мешки, означающие лишь одно – она не спала всю ночь. Она села на переднее сиденье и закрыла за собой дверцу как можно осторожнее и тише: Саша еще спала. Сначала она огляделась вокруг, словно вспоминая каково это – снова сидеть в их «форде», а затем поглядела на мужа.
– Принесла? – спросил он.
Диана кивнула, опустила руку в карман халата, в который была одета, и достала оттуда пистолет. Алексей взял оружие, проверил наличие патронов в магазине: пять штук ровно.
– Надеюсь, повода пустить его в дело не будет, – сказал он, положив пистолет на бардачок. Диана смотрела на него, не отрывая взгляда. На ее лице все было написано, и Алексей прекрасно понимал, чего она хочет.
– Дин…
– Я знаю, ты должен, – тут же ответила она, со всей своей силой сдерживая подступающие слезы. – И я понимаю, что ты делаешь это ради нас. Но прошу тебя, нет, я умоляю тебя, если ты почувствуешь что-то нехорошее – возвращайся обратно.
– Я так и сделаю.
– Поклянись мне, что ты вернешься.
– Я клянусь, – сказал он почти шепотом, а затем повторил еще громче, чтобы окончательно убедиться, что она услышала его слова, – Клянусь.
Она кивнула, поцеловала его в лоб и уже направилась было к хижине, но он нежно удержал ее за руку и жестом попросил сесть обратно.
Он поцеловал ее, так крепко как не делала этого уже очень давно. На губах он ощутил привкус ее соленых слез, но продолжал целоваться, словно внутри себя понимая, что это может быть последний поцелуй с ней.
Он повернул ключ зажигания снова, мотор машины загрохотал.
– Поцелуй за меня Сашку и передай ей, что я скоро вернусь.
Диана вышла из машины и наблюдала, как ее муж отдаляется от нее на «форде» вниз по холму. Она до последнего надеялась, что он повернет обратно, но машина вскоре скрылась за деревьями.
Указатель: «Костров, 10 километров».
Еще каких-то жалких десять километров, подумал Алексей и, еще не преодолев их, понял, что впереди не будет ничего хорошего. За весь тот час, что он ехал по шоссе, он так и не встретил ни одной живой души.
Он посмотрел на пистолет, вспомнил, как использовал его два последних раза. Первая пуля угодила прямо в ухо одному из зараженных, напавших на его студента, Станислава Фаррума, когда он ехал домой к Диане. Интересно, жив ли этот здоровяк сейчас? А если да, то где он? Хоть Алексей и недолюбливал своего ученика, который умудрился нахамить ему на его последнем занятии, но он бы сейчас все отдал, чтобы увидеть его физиономию.
Вторая пуля попала в затылок их соседки, их няни.
Интересно, как она заразилась?
Эта мысль потянула за собой еще одну, похожую, но более масштабную.
Как они все заразились? Неужели, лишь от одного человека, у которого были обнаружены симптомы? Того самого, что за пару дней до начала эпидемии положили в городской изолятор? Принцип домино? Костяшки (люди) падали (превращались в зараженных) один за другим, лишь благодаря одному человеку? В мыслях не укладывалось нечто подобное. А что правительство? Почему оно не предприняло хоть какие-то меры? Неужели и оно стало жертвой Мортема?
Алексей покрутил рычажок радиоприемника в надежде, что, возможно, на шоссе поймает сигнал, но услышал лишь белый шум. Внутренности подступили к горлу, очертания чего-то ужасного виднелись все более и более четко.
Город показался вдали. Алексей проехал пару пригородных домиков, спрятанных за лесопосадкой, успел разглядеть выбитые стекла окон. Справа, в нескольких метрах от шоссе, – бензозаправка, пришлось остановится и проверить, не осталось ли чего там. Из шланга не вытекло ни капли: должно быть, уже кто-то позаботился об опустошение бака. На всякий случай Алексей решил проверить крохотный магазинчик возле бензозаправки, но внутри, кроме пустых полок и сырости, не оказалось ничего. На полу валялись уже поблекшие упаковки от картофельных чипсов, шоколадок «Марс», «Сникерс» и прочих закусок.
Пришлось вернуться в машину, худшие опасения подтверждались с каждой минутой приближения к городу.
Неужели… конец?
Последние километры пути он ехал словно на автопилоте, и голова его была опустошена, как и надежда на что-нибудь хорошее. Он хотел увидеть людей, хотя бы маленькую группу, хотя бы одного…
Может, стоит повернуть обратно?
Нет… ты должен узнать, что произошло.
И вот он въехал в город.
И он увидел людей.
На главной улице Кострова, по улицам которые некогда пестрели разнообразными продуктовыми магазины, кафешками и закусочными, лежали уже почерневшие, окоченевшие тела, которым не было числа. Среди брошенных машин, чемоданов и фонарных столбов – всюду были еще не разложившиеся до конца трупы, лежащие в разных позах. Было тяжело определить, кто из них мужчина, а кто женщина, и лишь кусочки сохранившейся на телах одежды давали хоть какое-то представление о погибшем. Не обошлось и без животных, Алексею удалось увидеть несколько трупов кошек и собак, чья шерсть едва заметно подергивались на ветру. Руки Алексея сжали руль, и не было сил даже шелохнуться, сделать хотя бы малейшее движение, столь ужасная картина перед ним открылась.
Их сотни… тысячи…
Вороны и голуби летали среди трупов, деловито расхаживали по остаткам их животов и рук, как по полу, не сомневаясь в своей безопасности. Только и было слышно карканье ворон и урчание голубей.
Алексей вышел из машины, затем посигналил, словно бы надеясь, что среди трупов лежит кто-нибудь живой. Вот сейчас он подаст знак, и кто-нибудь придет сюда и объяснит, какого черта вообще произошло. Но ответом ему было лишь карканье ворона, перелетевшего с тела на фонарный столб.
Дальше, ближе к центру города на машине нельзя, не ехать же мне по ним…
И он пошел пешком, стараясь аккуратно ступать на островки тротуарной плитки, свободной от тел. С виду он напоминал человека, идущего по минному полю. Самым отвратительным оказалось смотреть вниз, чего он старался не делать, но не в силах был противостоять любопытству. Их лица уже не были похожи на лица, это была словно бы безликая маска с прорезями для глаз. Они пролежали здесь всю зиму, укутанные снежным одеялом, словно сама природа спрятал их, чтобы не видеть этого кошмара. Но снег растаял, и они показались…
Синяки на телах, яркие красные пятна на лицах, открытые рты.
Голова у Алексея закружилась, и он чуть не упал.
Дети, сколько же среди них детей! Он и не заметил этого сразу.
Нужно идти быстрее, еще быстрее. Еще!
Алексей зашел в ближайший магазинчик и закрыл за собой двери. Здесь тоже были трупы, но всего пара: две женщины, около одной лежала белая полуоткрытая сумка, из которой торчал краешек зеркальца.
Алексей положил голову на прилавок, сделал глубокий вдох, затем еще один и еще.
Спокойнее, нужно успокоиться. Возьми себя в руки.
Со всей силы он ударил кулаком о прилавок, а затем закричал, что есть мочи. Теперь он окончательно понял, что все его страшные догадки подтвердились.
Он достал пистолет из кармана, и у него промелькнула мысль покончить со всем этим. В нем происходила борьба:
Одно лишь нажатие на спусковой крючок, и все. Ты будешь спать среди них, станешь одним из них.
Но как же Диана? А Саша? Оставить их?
Нет, можно сделать проще: явится домой, сказать, что мы обречены. Ты посадишь их на диван, скажешь, как сильно ты их обеих любишь, и пристрелишь – сначала Сашу, затем Диану, а затем…
Что ты такое несешь? Мать твою, о чем ты думаешь?
Но ведь это конец, понимаешь? Это гребанный апокалипсис, ты, как и Диана, как и Саша, как и будущий малыш, – сдохните от голода! От одиночества, в конце концов!
Но ведь еще кто-то должен был выжить, хоть кто-то? Не может быть чтобы погибли все!
Ты не знаешь этого наверняка.
Он сжал свои волосы, и у него возникло желание выдрать их с корнем.
Мир мертв, дружище, и ты знаешь, что тебе нужно делать.
– Да, – сказал себе Алексей, – я знаю, что мне делать.
Он положил в карман пистолет и вышел на улицу.
Все продукты либо сгнили, либо пропали, либо были украдены, а, возможно, даже и куплены до того, как все началось. Алексей обыскал несколько магазинов, но ни в одном не нашел ничего, кроме пустых полок и упаковок. Бродя среди трупов, он пытался воссоздать в голове события, повлекшие за собой столько смертей. Вырисовывалась паника, огромная давка, где люди бегут и бегут, не замечая, что у них под ногами, лишь бы спасти свои жизни.
Это сделали «они»? Зараженные убили их? А, может быть, это они и есть?
В любом случае, это уже не имеет значения: они мертвы, все мертвы, и пролежат здесь до тех пор, пока, спустя годы, их тела не превратятся в голые кости, а затем и вовсе исчезнут. Даже если кто-то еще и остался в живых, они-то уж точно не будут заниматься раскопками огромной братской могилы.
Тишина мертвого вгоняла в панику, заставляя Алексея дергаться от любого шороха. Фигуры манекенов, стоящих в витринах магазинов одежды пугали: чудилось, будто они ожили и машут в его сторону.
Не найдя ничего полезного – он вернулся к машине, повернул ключ зажигания и тут ему в глаза бросился шпиль церкви с крестом на верхушке, выглядывавший из-за крон голых деревьев. Храм божий словно отделился от городских зданий, магазинов и бутиков, уютно расположившись в небольшой лесной посадке, огороженной высоким забором.
Рука сама повернула ключи в зажигании и вернула их обратно в карман. Что-то внутри Алексея сжалось, и ему захотелось непременно войти внутрь этой церкви. До конца не осознавая своих действий, он вышел из машины, захлопнул дверцу и, перешагивая через тела, направился к высокому ограждению.
Ворота были приоткрыты, и Алексею в глаза бросилась цепочка тел, мирно лежащих на каменной дорожке, ведущей к деревянным дверям храма. Среди трупов не было багажа, разве что самая маленькая ручная кладь, такая как сумки и портфели. Не обращая на тела внимания, Алексей шел вперед и, словно зачарованный, смотрел на большие двустворчатые двери с кольцами вместо ручек. Когда он вплотную приблизился к двери, то заметил несколько экземпляров Библии, переплет которой испортился от влаги и недавнего снега. Теперь в позолоченном слове «Библия» виднелись лишь первые четыре буквы. Алексей поднял одну книгу, открыл ее на середине и принялся листать. Страницы были жесткие, волнистые, но слова еще можно было прочесть, что он и сделал, пальцем проведя по совершенно случайному стиху.
И вдруг, после скорби дней тех, солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба, и силы небесные…
Внутри церкви раздался звонкий удар: что-то металлическое с грохотом упало на пол.
Он взялся одной рукой за большое дверное кольцо и потянул на себя. Яркая полоска солнечного света постепенно расширялась, освещая внутренний зал и две половинки доски, лежащие прямо у него под ногами вместе с телом священника, чья ряса была легко различима среди десятка других тел, лежащих вдоль скамей. Костлявые руки священника были вытянуты вперед, где лежали очки-половинки, чудом не разбитые. Алексей открыл вторую створку двери, и солнечный свет упал на другую половину храму, где стояли скамьи и виднелись головы мертвых прихожан.
– Есть тут кто? – сказал Алексей, и внутри его живота все перекосилось одновременно от возможного предстоящего волнения или ужаса.
Молчание.
Алексей зашел внутрь и на всякий случай подпер дверь только что найденным экземпляром Библии. Он зашагал вперед, вдоль скамей, на которых лежали и даже сидели трупы людей, и представил, как они пришли сюда, отчаявшиеся и не понимающие, что происходит. Он прекрасно видел, что бывает, когда один зараженный оказывался в толпе, после чего их уже становилось несколько десятков, а еще позже – несколько сотен.
Алексей обратил внимание на огромное распятие, висевшее прямо над алтарем, там, где обычно стоит священник. Фигура Иисуса выглядела так реалистично во всем этом полумраке, что у Алексея засосало под ложечкой от образа, возникшего у него в голове: большие гвозди, словно черви, выползают из его ладоней и ступней, со звоном падают на алтарь, и он воскреснет во второй раз. В какой-то момент Алексей подумал, что так и произойдет прямо сейчас, когда он вновь услышал шорох, и один из гвоздей как будто повернулся…
