Даниил Корнаков
Эсхато. Бешеные
Как-то в один из воскресных дней, летом 2005 года, когда Стас с матерью были в церкви, отец решил съездить за продуктами в местный торговый центр, дабы закупить продукты для своего фирменного бифштекса, который в узких кругах его друзей, и конечно же в кругу его семьи был очень популярен. Затормозив на красном свете, и отбивая пальцами ритм песни по рулю, играющей из встроенного радиоприемника, он наслаждался приятным деньком, который через пару секунд превратится для него в один из самых ужасных. Николай почувствовал громкий звон, звук торможения авто, а затем тяжеленный и сильный толчок сзади согнул его и ударил головой о приборную панель авто, из которой успела выскочить подушка безопасности. Потребовалось полтора часа, чтобы спасатели смогли извлечь тело из покореженного авто и увести его в поликлинику, где Николай был на волоске и в буквальном смысле вернулся «с того света», когда после остановки сердца, оно вдруг снова забилось через несколько секунд с помощью дефибриллятора.
– Бог дал твоему отцу второй шанс, – сказала тогда мать Стасу. – Он наказал его и дал ему возможность исправить свои грехи. Вот видишь, сынок, что бывает с теми, кто сомневается в существовании нашего Господа.
Когда отец вернулся из больницы, его жизнь сильно поменялась. Он стал пить, пить много, постоянно заказывая выпивку на дом, так как сам купить ее в местном алкогольном магазинчике был не в состоянии. В одном из таких состояний, когда выпивка бьет в голову и ты способен сделать все, что угодно, он заявил своей жене:
– Я был мертв целых три минуты, дорогая, и знаешь, что я видел? Не ангелов в белых халатах, не гребанных фанфар и «труб громогласных», а обычную, существующую, реальную тьму.
В тот день, по всей видимости, Бог допустил серьезную ошибку, превратив умеренного атеиста в агрессивного, что конечно же привело в ярость Екатерину, которая была в шаге на выставление своей подписи в бумагах о разводе. Тогда Стасу было двенадцать. И да, он все еще продолжал покорно ходить с матерью в церковь в воскресенье, каждую неделю, каждый месяц. Все это длилось до тринадцати лет, когда Стас посетил храм божий последний раз.
Отец был единственным кормильцем в семье до получения своего увечья, и один из немногих в городе, чей доход был, скажем так, выше среднего и ближе к высокому, в связи с чем удавалось откладывать на «черный день» немалую часть месячной прибыли. Занимался он частным бизнесом по всей стране, продавая одежду, аксессуары и прочую мишуру с инициалами или изображениями супергероев комиксов, героев фильмов, видеоигр и всех нынешних вымышленных кумиров молодежи. Печаталось все здесь же, в Кострове, в маленьком арендованном для этого помещении, где у него под руководством было человек двадцать. Удивительно, но сайт с каталогом одежды где изображен «Человек-Сверхъестественное» или же «Женщина-Загадка» привлек огромное число покупателей, и партия в тысячу товаров разлетелась в первые три дня. Это был успех. Затем расширения каталога, большая прибыль, большие возможности для расширения и торговая сеть, у которой появилось название «ФарСтор», уже продавала одежду по всей стране и имела двадцать три точки самовывоза в разных городах. За каких-то полтора года это был явный успех.
Разумеется, мать Стаса была против такого заработка, поскольку считала это «грехом», однако охотно пользовалась этими деньгами.
В тот день, когда Николай достиг почти «дна бутылки», и башенка денег, отложенных на тот же «черный день» превратилась в десяток бумажек, из-за довольно дорогой выпивки, Стас решил действовать. Он сел прямо напротив отца, в воскресенье утром, за десять минут до того, как нужно было идти в церковь, и предложил ему сыграть в нарды. Разумеется это было предлогом поговорить, и когда они начали открывать доску, в комнату зашла мать.
– Стас, одевайся, нам нужно выходить.
Стас поджал губы, он боялся сказать то, что у него вертелось на губах всю ночь и все нынешнее утро. Однако он собрался духом и все же произнес.
– Я не пойду, мам.
Екатерина застыла в дверях на полу развороте в коридор. Она медленно повернулась к сыну и смотрела исключительно на него, словно бы и не замечая рядом сидящего мужа.
– Что ты сказал? – отчетливо произнесла мать.
– Я не пойду в церковь, мам. Я хочу побыть с папой.
Отец наблюдал за тем, как сын и его жена глядели друг другу в глаза, не говоря ни слова на протяжении нескольких секунд. По всей видимости каждый из них не мог поверить в то, что говорит. Екатерина не привыкла слышать отказа в ее сторону от собственного сына.
– Стас, мы можем поиграть, когда ты придешь, – сказал Николай.
– Нет, я хочу это сделать сейчас, в эту самую минуту. И вообще я не хочу больше ходить в церковь.
Мать так и ахнула, когда ее сын произнес такие слова. Ее сумочка, что висела на ее руке, почти упала на пол, но она успела среагировать и поймать ее. Приложив ладонь с белой перчаткой к открытому рту, она сказала.
– Как ты смеешь говорить так…
– Кать не стоит сейчас… – начал было Николай.
– Это тебе не стоит вмешиваться в наш разговор. Твой сын, по всей видимости, набрался дури, просматривая этот телевизор. Я знала, что рано или поздно всем этим закончится, знала, что это будешь либо ты, либо этот телевизор.
– Мама! – громко крикнул Стас, прерывая размышления матери. – Дело не в телике, и не в чем-либо в другом. Дело в том, что все свое свободное время я уделяю только тебе, и твоим приказам, и просьбам. С понедельника по субботу я в школе, после школы я иду в кружок и занимаюсь там до самого позднего вечера, потому что ты мне так велела, а мне он совсем не нравится. И единственный свой ЦЕЛЫЙ свободный день, я тоже вынужден посвящать тебе хождению в церковь. Я не хочу этого, я хочу побыть с папой!
Сказать, что Екатерина Фаррум была в шоке, это ничего не сказать. Она по-прежнему держала ладонь с белой перчаткой у рта. Слезы скатывались по ее щекам.
– Твой отец истратил все наши деньги на выпивку, он…
– Разумеется истратил, потому что мы оставили его одного. Он каждый день сидит здесь в одиночестве и ему ничего не остается делать, кроме как пить. – Стас повернулся к отцу. – Ведь я прав, пап? Прав?
Николай словно бы подбирал слова, но они так и не вышли из его рта.
– Раз так, – сказала Екатерина, спрятав платок обратно в сумку, которым вытирала слезы, – я не буду возражать, оставайся со своим отцом хоть до посинения, но посмотри, что стало с ним, и призадумайся.
Она вышла из квартиры, громко хлопнув дверью.
– Зачем же ты так, Стас, – сказал отец. – Ты же знаешь, как она гордилась перед своими подружками тем, какой ты у нее целомудренный и правильный.
– Пап, – начал Стас. – Я люблю и тебя и маму, и просто хочу, чтобы все стало как прежде. Эта авария, она…
Стас почти был на грани, чтобы заплакать, но постарался сдержать слезы.
– Пожалуйста, перестань пить, вернись обратно к своей работе. Я так хочу снова видеть, как ты занимаешься тем, чем тебе всегда так нравилось.
Николай улыбнулся. Грубая щетина на его лице отлично выделяла эту улыбку.
– Если бы я мог, Стас.
– Ты можешь, – без промедления сказал Стас. – Там Влад, твой помощник, только и делает что постоянно сидит в твоем кресле и дает распоряжения. Ты тоже сидишь и в наше время вполне способен отдавать такие же распоряжения по телефону или через интернет. Я могу тебя этому научить, хочешь?
– Да, после травмы в «ФарСтор» дела на очень, судя по тому, что наш сейф не пополняется, – выдохнув, ответил Николай.
– Потому что в «ФарСтор» не хватает его истинного руководителя, пап. Давай же, я тебе помогу.
Стас протянул руку отцу, и Николай, недолго думая, пожал ее в ответ.
С того самого дня отец и сын стали своего рода партнерами. Бизнес хоть и не вернулся к своему прежнему высокому статусу, но заметно поднялся. Продажи шли, ассортимент обновлялся, и это было каким-никаким успехом. Екатерина долго обижалась на своего сына, но в конце концов все распри между ними утихли, и семья даже успела воссоединиться вновь. Она перестала игнорировать мужа, Стас продолжал ходить в хоровой кружок, чтобы хоть как-то утешать мать, а Николай Фаррум продолжал успешно продвигать свой бизнес по стране, лишь иногда давая себе повод вернуться к старой вредной привычке – глоток сладкого виски из фляги с инициалами «Н.Ф.».
Хаос не прекращался.
Церквушка стояла в квартале от их квартиры, поэтому он решил не брать авто и дойти до нее пешком. На улицах уже были не только жители Столицы, чудом сбежавшие из своих домов, но и наверняка и из других ближайших мелких городков, потому что только из Кострова можно было уехать либо на поезде, либо на автобусном рейсе, которые уже наверняка были переполнены под завязку.
Стас бежал, то и дело резко притормаживая, чтобы не зашибить ненароком кого-либо из людей; два метра роста все же, давали о себе знать.
Через десять минут, пробегая буквально среди «живых джунглей» из людей, Стас оказался возле высокой ограды, за которой, окруженной полуголыми деревьями с желтеющими листьями стоял божий храм. Место, куда он начал ходит с пяти лет каждое воскресенье в течении последующих восьми лет. Удивительно, но территория церкви была пуста, и люди не становились в ряд возле входных дверей, как это обычно происходило в праздники. Стас зашел на территорию, быстрым шагом идя по грунтовой дорожке. Он взялся за большое кольцо огромных ворот, потянул его на себя и зашел внутрь. Внутри, на удивление, было тихо. Сиденья, которые обычно были забиты под завязку по воскресеньям (Стас прекрасно помнил эти дни), были полупустыми, и внутри храма находилось от силы человек пятнадцать прихожан, которых Стас смог взглядом посчитать по макушкам. Впереди, возле алтаря священник читал молитвы и только на секунду перестал это делать увидев входящего нового прихожанина. Стас медленно шел вдоль скамеек, дабы не нарушать тишину, пока не увидел седой пучок волос, что постоянно делала его мать прежде чем пойти в церковь. Стас, не окликая ее, сел рядом и дотронулся до ее плеча, но прежде чем это сделать он увидел, как ее слезы блестели на фоне блеклого церковного света.
– Господь Всемогущий, Стас, это ты. – Вместе они обнялись. Она прижала сына как можно крепче, но этикет, выработанный его матерью за долгие годы, не позволил ей делать это слишком долго в церкви. – Мы думали, что тебя больше с нами нет.
– Все хорошо, мам, я выбрался оттуда.
Екатерина не отрывала взгляда от сына. Казалось, что она не видела его долгие годы, когда как он навещал их обоих еще в прошлые выходные. Она продолжила шепотом.
– Я пришла помолиться за нас, за нашу семью. Видит Бог, несколько минут назад я молила его о том, чтобы ты был жив и с тобой все было хорошо, и Господь помог мне в этом, вернув тебя ко мне.
Стас огляделся и заметил, как некоторые люди стали покидать церковь, в спешке уходя к дверям. Прямо позади них в одиночестве сидел черноволосый маленький мальчик, оглядываясь по сторонам, словно кого-то хотел найти. На вид ему было лет восемь, не больше. Аккуратный костюмчик и галстук напомнили Стасу его прежнего, когда-то сидящего здесь каждое воскресенье.
– Мам, нам нужно…
– Это все наказание Божье, милый, – перебила его мать. – Все, что происходит там, это наказание за то, что человечество отреклось от Божьих заветов и не стесняясь и не боясь гнева Господа, окунулось в бездну греха.
– Да мам, я верю тебе, но нас ждет дома папа. Мы должны уходить из города как можно скорее.
– Нам незачем это делать. От кары Всевышнего не убежать на машине или поезде, рано или поздно она тебя настигнет. Все что нам остается, это только молиться, сынок, молиться за наши жизни, и что Господь смилостивиться надо мной и тобой, и возможно, над твоим безбожником отцом.
Скрипнули двери, из храма вышли несколько человек все с той же спешкой. Стас заметил, как даже священник принялся читать молитву в несколько раз быстрее. Интересно, как же он в рясе побежит по этим сумасшедшим улицам – подумал Стас. – Времени переодеваться у него наверняка не будет.
– Мама, мне плевать на всю эту чушь, ясно тебе? Нам нужно бежать сейчас…
Раздался звонкий шлепок. Мать презрительно смотрела на своего сына, у которого на правой щеке появилось еле заметное покраснение.
– Аминь, – закончил священник, закрыл Библию, лежащую на алтаре и ушел в глубь церкви.
– Никогда не смей богохульничать, Станислав, – сказала Екатерина, и на глазах ее снова появились слезы.
Огромные двери храма со скрипом открылись и внутрь вбежал мужчина. Его белая рубаха и лицо были в крови, на лбу виднелась огромная ссадина. Черноволосый мальчик, сидящий позади, тут же встал на коленки и оперся руками о спинку деревянной лавки.
– Они здесь! ЗДЕСЬ! – крикнул мужчина. И словно доказательством тому Стас услышал крики снаружи, те самые, что он слышал сегодня днем в аудитории от своей одногруппницы Кати Маршовой. Словно бы тысячу голосов внутри кричали, борясь с агонией.
Стас вскочил с места, но его мать не поспешила встать. Она даже не обратила внимание на окровавленного «прихожанина», и продолжала сидеть молча, возбужденно шепча про себя молитвы, словно зная, что так оно и будет. Люди, которые все еще остались в храме, принялись вставать со своих мест и идти в сторону алтаря.
– Закрой дверь, слышишь! ЗАКРОЙ ДВЕРЬ! – крикнул Стас окровавленному.
Но было уже поздно. В дверях показалось несколько человек, чьи руки были по локоть в алом цвете, а рты было невозможно разглядеть из-за большого обилия крови. Не задумываясь, зараженные побежали прямо в сторону паникующих людей. Первой жертвой, разумеется, стал мужчина в рубашке, которого повалили на землю в считанные мгновения. В храме раздались крики, сопровождающиеся гулким эхом, и чавканье, словно бы куски мяса и плоти разрывали на части.
Стас схватил мать за кисть, которую по всей видимости не волновало происходящее, и вывел ее в центральную часть храма. Он достал пистолет из внутреннего кармана куртки и выстрелил в больного, бегущего прямо на них. Падая, он ударился о косяк лавки и упал на живот, не издав более и звука. В храм начало подступать новые больные, из которых исчезло все присущее человеку. Они тут же бросились в сторону небольшой группы людей, спотыкаясь и падая о своих же «соплеменников» и не сводили глаз со своих потенциальных жертв.
– Живо, все в глубь храма, – приказал Стас всем.
Группа людей количеством в семь человек поднялась на пьедестал, и побежали в сторону кельи, комнаты священника. Черноволосый мальчик споткнулся, но Стас успел его быстро поднять, взяв на руки.
– Все нормально, парень, я с тобой.
Люди, первыми добравшись до дверей кельи дернули за ручку. Деревянная дверь была заперта. Они принялись бить в дверь кулаками.
– Святой Отец, откройте, откройте!
Зараженные подступали, они уже были возле алтаря, судя по доносящимся звукам. Стас не мог их видеть, покуда маленький коридорчик, ведущий в покои святого отца, находился за стеной общего храма. Стас опустил мальчика на пол, нацелился отцовским пистолетом на место, из-за которого в любую секунду могли показаться зараженные.
– Отец, откройте же!
Один из больных показался из-за угла, и Стас, немедля, выстрелил ему в живот, однако тот лишь слегка шелохнулся, словно бы и не было никакой пули. В этот момент Стас услышал, как дверь в келью начала медленно открываться, и люди помогли открыть ее священнику намного быстрее, навалившись на неё.
А тем временем из-за угла поступало еще больше зараженных. Стас делал выстрелы и считал, считал так как его учил когда-то отец. В магазине оставалось пять патронов.
– Четыре…
Бух
– Три…
Бух
Но зараженные даже и не думали падать, в отличие от того, что ударился головой об косяк в центральном коридоре. И тут до Стаса дошло. Он сделал еще один выстрел, на этот раз прицелившись более тщательно, в самого близкого зараженного. Он целился прямо в голову.
Бух
– Два…
Он упал прямо возле ног Стаса, расплескав кровь по его джинсам.
Бух
– Один…
Еще одно тело упало совсем рядом.
– Живее, живее!
Стас обернулся и увидел, как полноватая женщина, а за ней и мальчик зашли в маленькую комнату. Священник стоял возле двери и уже был готов ее закрывать, но Стас успел проскочить внутрь, сделав еще один выстрел. На этот раз тело упало прямо на дверь.
– Ноль…
Труп, лежавший под дверью мешал закрыть ее изнутри. Священник и Стас уперлись на дверь, пытаясь ее закрыть и заодно сдвинуть труп, ибо выходить в коридор и передвигать его самостоятельно не было времени, и уж тем более храбрости – зараженные были в паре метрах от них. Черноволосый мальчик храбро бросился помогать, нажимая маленькими ручонками на дверь у самых петель.
Раздались крики священника, стоявшего у самого края двери. Один из зараженных вцепился зубами в его руку и тот с криком отскочил от двери, словно бы его ударило током. Укусивший священника был тот самый светловолосый мужчина в рубашке, что вбежал в церковь, напоминая проповедника конца света.
На место священника, для удержания двери от напора зараженных не стремился никто, все были напуганы. Священник крепко держал раненую кисть пытаясь остановить кровь, к нему подошла Екатерина и начала пытаться ему помочь.
Стас огляделся, увидел на соседней тумбочке подсвечник, с виду довольно тяжелый и громоздкий. Одной рукой он схватил его и основанием ударил по лицу укусившего зараженного, который тут же с криком исчез. Следующий удар пришелся по руке с маникюром, но одного удара не хватило, поэтому Стасу пришлось ударять основанием подсвечника еще и еще. Наконец рука исчезла, и как раз в этот момент храбрости набрался один из прихожан. Пожилой мужчина оперся руками о дверь на месте священника и усилием трех человек она была закрыта на засов. Удары в дверь не прекращались, и били в нее словно в барабаны. Дверь, с виду очень крепкая, на самом деле оказалось очень старой и скрип дерева от ударов было слышно после каждой череды ударов. Стас вспомнил, как была сильна Катя в аудитории, когда напала на Алексея Ивановича, его учителя. Если одна заражённая способна на такое, то на что способна дюжина, – а может быть уже и больше, – таких же за этой дверью? Она явно скоро откроется…
– Святой отец, с вами все будет хорошо. – услышал Стас голос матери. Она держала голову священника у себя на руках.
Стас подошел к раненому, который уже не сидел на полу, как прежде успел заметить это Стас, а лежал, тяжело дыша.
– Господь не оставит вас, ведь вы его слуга.
Тяжелое дыхание с каждым разом становилось все реже и реже. Все присутствующие не спускали глаз с бледного лица седовласого священника. Он даже не успел переодеться, как изначально предполагал Стас, и все еще был в рясе. Из-под широких, черных рукавов текли капли крови.
Черноволосый мальчик, который успел полюбиться Стасу за его храбрость, встал рядом с ним и дернул за подол куртки.
– С ним все будет хорошо? – спросил он.
Стас сделал вид, что не услышал вопрос и сел на корточки, прямо напротив мальчика.
– Где твои родители? – спросил он.
Мальчик тут же, словно заранее заучил слова ответил.
– Мама сказала мне сидеть здесь, пока она не придет с папой.
– Ты знаешь, куда ушла твоя мама?
– Да, к нам домой. Она сказала, что тут безопасно и что бы я никуда не уходил.
Но тут их короткий диалог прервался хриплым кашлем священника.
– Святой отец… – сказала Екатерина.
И в тот самый момент, когда священник смотрел на Екатерина, а она на священника, произошло это. Стас только и успел сказать – «Мам…», а потом хотел добавить «…отойди от него», но так и не успел этого произнести. Он еще не знал, о всей природе заражения, и не знал точно, как можно стать одним из них.
«Это» произошло внезапно, и «это» унесло жизнь его матери меньше чем за минуту.
Священни вцепился Екатерине прямо в горло. Плоть, напоминающая красную, тончайшую ткань оказалась в зубах священника.
– Мама! – крикнул Стас. Он вытащил пистолет, прицелился в голову священника, который блевал кровью с кусками плоти, издали напоминающие фарш. Стас нажал на спуск, но выстрела не последовало. Ноль… вспомнил Стас, когда делал последний выстрел. Другие, количеством в пять человек не спешили даже и близко подойти к Екатерине, которая схватилась обеими руками за шею, из которой обильно текла кровь.
Стас засунул пистолет обратно в задний карман, снова взялся за подсвечник. Он приблизился к священнику, поднял руку вперед готовый нанести удар, но не успел. Священник схватил его за ногу и потянул на себя, заставив упасть.
– Помогите ему! – услышал Стас звонкий голос. То был тот самый черноволосый мальчик.
Седой мужчина, тот самый, что помог закрыть дверь, бросился на помощь Стасу. Он ударил лежачего зараженного ногой в бок, но удар оказался недостаточно сильным, мало того, неуклюжим. Седой сам упал на пол, поскользнувшись о кровь священника и ударился головой о каменный, потеряв сознание.
Стас ударял священника ногами в голову. Один удар за другим молясь при этом, чтобы тот не дотянулся зубами до его ступни.
Превратиться в одного из них, от укуса в ступню не очень-хорошая перспектива.
Наконец зараженный ослабил хватку, когда черноволосый мальчик схватил стул, стоявший напротив стола, где лежала Библия, свечи и множество другой церковной утвари, и принялся медленно бить священника по спине деревянными ножками. От ударов мальчика священник ослабил хватку, – должно быть удары его отвлекали – и Стас, воспользовавшись этим, встал на ноги, взял у мальчика стул и начал наносить удары один за другим, прямо по лицу священника. Стул сломался, оставив только спинку кресла в его руках, но Стас не растерялся. Он схватил пистолет и принялся рукоятью бить все в то же лицо, постепенно превращая его в кровавое месиво. Понадобилось около десятка ударов, чтобы священник перестал сопротивляться, а после и вовсе шевелиться, и издавать какие-либо звуки. Кровь расплескалась по всей куртке Стаса, и почти доставала до подбородка.
Когда наконец рука устала, и Стас отбросил пистолет в сторону, он бросился к своей матери, одиноко лежавшей на полу в луже собственной крови. Стас хотел взять ее тело на руки, но предыдущий, недавно полученный урок, не позволил ему этого сделать.
Урок, которая мама передала мне ценой своей жизни – не приближаться к укушенным.
Его рука дрожала, тянулась к матери, которая захлебывалась собственной кровью.
– Мама… прости меня мама. Прости меня. – На глазах Стаса появились слезы. Он не верил, что это происходит с ним здесь и сейчас.
Дверь, в которой вламывались зараженные, вдруг хрустнула и сорвалась с одной из петель. Засов еще держался, но это ненадолго.
– Быстрее, пролезем через окно, – сказал мужчина в очках.
– А как же Рома? – худая дама показала на седовласого, лежавшего без сознания на деревянном полу.
– Собираешься его тащить на себе? Девяносто с лишнем килограмм? Быстрее к окну!
Мужчина в очках подошел к окну, открыл его и исчез в считанные мгновенья, напоследок успев посмотреть, как засов слетел с двери, и теперь та держалась на одной лишь петле. Зараженные были почти внутри. Остальные люди также поспешили к окну, покидая злосчастную келью.
Стас дернулся, когда увидел, как его мать блеванула на пол, в точности повторяя «процедуру превращения» священника. Он попятился назад в сторону окна, и увидел, как напротив него черноволосый мальчик спрятался под кроватью. Из его глаз текли слезы, он был напуган.
– Иди сюда, скорее! – крикнул Стас парню протягивая руку. Мальчик хотел было вылезти, но тут дверь окончательно открылась и внутрь маленькой комнатки ворвалась дюжина зараженных. Мальчик испугался и отполз в самую глубь. Стасу ничего не оставалось делать, кроме как бежать в сторону окна, бежать что есть силы. Он залез на подоконник, в последнее мгновение закрыл окно, которое тут же вдребезги разбила одна из рук зараженных. Он успел выбраться и побежал прочь, через могилы и памятники.
