Даниил Корнаков
Эсхато. Бешеные
Все это продолжалось до апреля, пока не случилось то, что заставило всех четверых одиноких жителей Кострова наконец покинуть город.
Апрель.
Света, по свойственной ей привычке, что образовалась за те полгода, что они были в подвале, каждый день вставала на стол и смотрела наружу. Стас все пытался ей объяснить, что на улицу вполне можно выходить и просто так, ибо опасности теперь не было никакой. Однако девушка, успевшая изрядно похудеть за эти полгода, как и все другие обитатели подвального бара, не хотела выходить на улицу, мотивируя это тем, что не хочет чувствовать местный смрад, что исходит от трупов. Снег уже давно растаял, и на улице стоял невыносимый запах гнили и разложения.
Стас, более всех потерявший вес за этот месяц, как всегда съел половину банки ветчины. Оставлял он мясо для маленького обитателя церкви, который был по-прежнему его личной тайной. Он прижал металлическую крышку, незаметно для всех других сожителей, положил банку в целлофановый пакет и спрятал все это в большой карман куртки. За этот месяц, что Стас подкармливал зараженного мальчика, тот успел совсем немного окрепнуть и размахивать ручонками в сторону гостя куда более активно. Но надежда Стаса на то, что мальчика можно спасти от вируса с каждым днем угасала и он знал, что не сегодня так завтра он спустит курок и поставит на себе клеймо детоубийцы, о котором будет потом жалеть не раз.
Господь думал иногда Стас, Мне всего двадцать три года, а я успел убить людей больше, чем любой другой в моем возрасте. Да что там убивать, я добивал их, как скот на скотобойне.
Однако не только это мотивировало его подкармливать мальчика. Все еще надеясь на чудо, он дал себе слово, что если Господь его не сотворит, то он навсегда оставит веру в него. Навсегда забудет в то, что привила ему мать все эти годы, когда они ходили в эту самую церковь.
Иногда Стас замечал Костю, который успел сильно измениться за эти полгода. Глаза солдата были стеклянными, и он часто смотрел в угол, не моргая, словно что-то обдумывая или вспоминая. Он был молчалив, и за день может быть выговаривал слов десять, не более. Возможно он думал о Малике, и о той минуте, когда у него были все шансы пойти с ним.
– Ребята, – сказала Света взволнованным голосом, как только взглянула в окно. – А тот темно-синий «форд» разве был там?
Все трое одновременно повернули к ней головы, и только действительно удивленный взгляд девушки дал им окончательный повод встать на стол и посмотреть в окно. Никто не сомневался в правдивости ее слов, ибо она наружную, так сказать, панораму всю знала наизусть, и разумеется новый предмет образовавшийся на этой панораме тут же бросился в глаза. Первым выглянул Костя.
– Нет, – сказал бывший сержант. – Пойдемте, быстрее, пока они там.
– Погоди, – сказал Филипп, положив руку на плечо Кости. – Ты не знаешь кто это. Может быть у них намерения не из хороших.
– Плевать, – тут же отрезал Костя. – Мне надоело здесь сидеть. Мне все равно какие у них намерения, лишь бы увидеть лица других людей.
Костя ровным счетом выразил все мысли Стаса, который уже накидывал куртку.
– Ладно, черт с вами. Пойдем, – сказал Филипп, по всей видимости так же проникшись словами Кости.
Все четверо вышли и пошли в сторону темно-синего авто, стоявшего в конце улицы. Но стоило им пройти полпути, как тут же они увидели человеческую фигуру, которая бежала от церкви. Человек, которого было трудно разглядеть вдалеке, сел в машину и захлопнул дверь.
– Эй! ЭЙ! – крикнул Костя и побежал в сторону авто. Однако незнакомец словно бы и не услышал. Из выхлопной трубы появился дым, и машина рванула с места.
– Стой! – кричал Костя. Но все бесполезно. Он отбежал чуть вперед, махая руками, но через несколько секунд понял, что все это бесполезно. Авто скрылось за поворотом.
– Проклятье, – выругался Кон и пнул пластиковую бутылку, которая угодила одному из мертвецов, лежавшему возле фонарного столба, прямо в лицо.
– Интересно, что это его так спугнуло. Бежал он явно от чего-то нехорошего, – предположил Филипп.
И только Стасу было известно, от чего же именно бежал незнакомец. Причина его страха была привязана веревкой к алтарю, в церкви, от которой неизвестный наверняка и выбежал.
– Я проверю, – сказал Стас. – А всем остальным предлагаю вернутся в бар. Если есть он, – Стас указал пальцем в сторону куда уехало авто, – то есть и другие люди, поэтому я предлагаю это обсудить за столом, всем нам, вместе.
– Да, – тут же сказал Костя. – Не смею не согласится, дружище.
Стас вошел в церковь. Первым делом он увидел, как одну из деревянных дверей подпирает Библия. Он взял ее в руки, дверь начала со скрипом закрываться, затем вернул ее на место. Он даже и не замечал эту книгу здесь прежде. Возможно, она принадлежала незнакомцу? Стас вошел внутрь.
– Эй, малой, – сказал Стас.
В ответ еле слышное всхлипывание.
Стас достал пистолет, снял с предохранителя. Он включил фонарь, пошел в сторону алтаря. Мальчик сидел на полу, напоминая пса с ошейником привязанного возле будки.
Стас достал из кармана банку с ветчиной, положил ее возле мальчика. Тот, разумеется, тут же накинулся на подачку и принялся жевать мясо всхлипывая и куса, по-прежнему напоминая какую-то собаку. Теперь движения его были более активные и сильные. Подкармливание в течении этих двух месяцев определенно придало ему сил.
– Ты прости меня, ладно? – сказал Стас. – Я правда надеялся тебе помочь, но сегодня я понял, что могу это сделать только одним способом.
Стас нацелился на голову мальчика. Он почувствовал, как щеки начало щекотать от слез. Рука так же дрожала, как и в первый раз.
– Прости, малыш. Прости меня.
Он нажал на курок.
На следующий день они слили весь бензин с автомобилей в округе, поместили его в три большие канистры. Собрали всю пищу, что у них осталась, и которой должно было хватить как минимум не неделю. Решили воспользоваться минивэном, что стоял все эти полгода в гараже Филиппа. Всем четверым внутри места хватило сполна.
Покидая подвальный бар, лишь один его владелец задержался в нем на целых пять минут. Как выяснилось позже, он с ним прощался, понимая, что вряд ли когда-нибудь еще удастся разливать пиво местным завсегдатаям, которых уже и нет в живых. Закрыв бар на замок, он вышел на улицу.
На вопрос «Куда же едем?» ответа не было. Решили ехать просто вперед, по шоссе, куда глаза глядят.
Все знали только конечный путь – жизнь. Они вчетвером ехали на поиски жизни, новой, второй жизни.
Костя сел на переднее сиденье, Филипп был водителем. Стас и Света, сидели сзади, положив свои ладони друг на дружку.
– Ну что, – сказал Филипп. – Вперед.
Двигатель минивэна задрожал, и машина поехала вперед. Увы, но трупов под колесами удавалось избегать не всегда.
Тогда их долгий путь только начался.
Часть IV. Последствия
Небольшие различия в начальных условиях рождают огромные различия в конечном явлении… Предсказание становится невозможным (А. Пуанкаре, по: Хорган).
2031 год.
Адам и Стас смотрели на пламя, постепенно пожирающее тело зараженного охотника. Послышался свист, затем хлопок. Должно быть от большой температуры лопнул глаз. Именно это вывело Стаса из ступора, которое снизошло на него, когда языки пламени исчезали в воздухе.
– Возвращаемся в деревню, – сказал Стас. – Через пару часов стемнеет, должны успеть.
Солнце, которое ярко освещало заснеженное поле еще пару минут назад, уже виднелось над верхушками деревьев.
– А как же Саша, мы же так и не нашли ее, – сказал Адам, впервые оторвавшись от огня.
– Сейчас не это в приоритете. Нам нужно вернутся в деревню, чтобы предупредить остальных жителей о возможной опасности.
– Нет, – поспешил возразить Адам и встретился взглядом со Стасом. – Я не брошу ее в беде.
– Послушай меня сюда… – Стас приблизился было к мальчику, но тот поспешно сделал шаг назад и достал нож, который Стас уже успел отдать ему, о чем тут же пожалел.
– Не приближайся ко мне. Клянусь Богом, если ты сделаешь еще хоть шаг, я…
Стас ухмыльнулся.
– То, что? Окажешься быстрее пули? – Стас кивнул в сторону ружья, что висело у него на плече. – Если сейчас мы не найдем источник заражения и не уничтожим его, то события двенадцатилетней давности могут снова повториться, а я этого ой как не хочу. Отец тебе не рассказывал, каково это было? Когда добрая часть человечества превратилась в злобных тварей, желающих только убить тебя?
Слова на мальчика словно бы подействовали. Он на мгновение опустил взгляд на снег, видимо действительно вспоминая рассказы отца или матери.
– Ты пойми, Адам, – продолжил Стас, – Людей осталось итак всего ничего, а повторное пришествие этих тварей погубит человечество окончательно. Мне нужна твоя помощь, а взамен я обязательно помогу найти тебе Сашу. Поверь мне, что если он сейчас и действительно жива, то шансов у нее куда больше, чем если бы бешеные вернулись.
Стас протянул руку Адаму.
– Ну так что? – спросил он.
Адам посмотрел в чащобы заснеженного леса, куда они намеревались пойти, но так и не дошли. Он знал, что Саша жива. При мыслях о ней он был спокоен, словно бы все те дни, когда она была рядом. Простит ли он себя, если сейчас пожмет руку почти незнакомому человеку? Простит ли он себя, если найдет подругу мертвой?
Однако слова Стаса и рассказы его отца о зараженных людях, которыми «овладел дьявол» убедили его прийти к окончательному решению, но…
– Обещаешь, что поможешь найти мне Сашу сразу, как только разберемся со всем этим? – спросил Адам, не протягивая руки.
– Даю слово, – без промедления ответил Стас.
Вместе они сошлись в рукопожатии, после чего быстрым шагом направились в сторону лагеря, чтобы забрать пожитки.
Путь отсюда до деревни должен был занять часа три.
31. Саша Леонова
Внизу жутко пахло, чем-то одновременно гнилым и сладким, но несмотря на это было очень тепло, а после холодных ночей, проведенных в лесу это было главным. Саша даже успела вспотеть и очень хотела снять куртку, однако сделать этого самостоятельно не могла, а просить незнакомца со странным именем Теодор по-прежнему не решалась. Щека от удара его ладонью по-прежнему горела и чуточку щипала.
Они находились в подвальном помещении, по крайне мере Саша так предположила, судя по тому, куда они спускались вниз. Теодор нес ее по темному коридору, где хоть глаз выколи, но ничего не было видно. Она все удивлялась, как так мужчина умудряется идти, при этом ничего не задевая и просто не врезаясь в стену. Должно быть он был здесь уже не первый раз, и давно запомнил подсознательно, куда должна и не должна ступать нога.
Кстати от него тоже ужасно пахло.
Наконец Саша почувствовала, как Теодор спускает ее и кладет на что-то мягкое. Он отошел от нее, откашливаясь. Затем в кромешной тьме загорелся огонек от спички, зажегший несколько масляных ламп. Теперь перед девушкой, пусть и блеклом свете открылся местный «интерьер», в виде грубо сделанного самодельного стола, полки, на которых лежали по всей видимости старые книги и прочая утварь. Матрас, один единственный, и она лежала прямо на нем. Стало быть Теодор, кем бы он не являлся, был и есть одиночка.
Саша наблюдала за ним не сводя глаз, ожидая от него любой неожиданности. Теодор стоял к ней спиной, перебирая что-то в одном из деревянных ящиков. Через несколько минут он нашел то, что хотел, подошел к Саше и протянул ей консервы с персиками.
– Вот, поешь, – сказал он, давая ей в руки закрытую банку. Саша, в недоумении смотрела на банку, первый раз в жизни видя столь необычную пищу – какие-то желтые кругляши.
Теодор заметил это, понял, что совершил глупости не открыв банку. Он достал нож, открыл банку и протянул ее Саше. Тут же по злачному подвалу запахло сладковатым запахом. Саша посмотрела внутрь, увидела этот загадочный фрукт и уже было потянула пальцы к нему, но Теодор тут же ударил по руке.
– Погоди, сейчас вилку дам.
Саша кивнула. Благо, что такое вилка она знала, у нее с отцом их было целых четыре штуки.
Теодор вручил ей вилку, и она принялась кушать нечто экзотическое в своем понимании.
– Вкусно, – сказала она.
– Да, вкусно, первые раз пять. – Теодор ухмыльнулся, и посмотрел на Сашу, ожидая ответной реакции. Но ее не последовало. —
– Местные вояки умудрились изобрести какие-то консервы, которые не портятся добрых пятьдесят лет. Их и жру уже хрен знает сколько, благо их тут достаточно.
Саша ела еду, осматривая окружение.
– Извини, что ударил тебя, – сказал Теодор. – Иногда на меня находит нехорошее. Да и иначе тебя бы я сюда не заволок.
Саша кивнула, как бы принимая извинения Теодора.
– Ты кстати спрашивала, почему я тебя «облачком» называл, да?
Значит все таки слышал подумала Саша.
Саша вновь безмолвно кивнула.
– Я тебя первый раз увидел, ты была бледной, как облачко. Вот так и назвал.
Саша проглотила один из желтых кругляшей, после чего сказала.
– Саша, меня так зовут.
– Рад знакомству, Александра, – Теодор протянул руку, и девушка пожала ее, однако быстро ее отпрянула и взялась за вилку, продолжая есть.
– Так что ты тут делаешь, Саша? Куда шла, а? – Поинтересовался Теодор.
Саша опустила взгляд. Ей не хотелось говорить о своих намерениях идти на юг, но с каждой минутой, проведенной с Теодором у нее появилось больше уверенности, что он не причинит ей вреда. Возможно она сильно ошибается, но что остается делать?
Все же он спас мне жизнь.
– Я иду на юг.
– Для чего?
Саша посмотрела в сторону, где на стене, должно быть на каком-то гвозде, за тетиву был подвешен лук.
– Чтобы начать все с самого начала.
– Вот как.
Теодор кашлянул, прижав кулак ко рту.
– Я не собираюсь причинять тебе вред, и уж тем более держать в плену. Ты вольна уйти, когда захочешь, но прежде позволь мне помочь с твоими ранами. Как только окрепнешь – можешь пойти на юг, к тому озеру, дело твое. Ты согласна на это?
Саша кивнула.
– Ты ешь, ешь, тебе нужны силы. Восстанавливаться придется месяц, если не больше.
Саша отложила пустую банку в сторону, аккуратно положила внутрь вилку.
– Спасибо вам еще раз, за то, что спасли меня.
– Будешь должна, облачко.
Теодор улыбнулся.
– А теперь, если ты не против, расскажи мне о себе.
И Саша, доедая последний загадочный фрукт в банке все же решилась рассказать незнакомцу все, что только знала.
Ее рассказ был очень и очень долгим.
32. Михаил Королев
Впервые за несколько месяцев Миша Королев почувствовал сытость в своем животе. Сытость это была настолько полной, что живот, казалось, существовал сам по себе. Овощи, рыба и мясо, что привез «этот многоуважаемый человек», были конечно не такими вкусными, что выращивала его жена в огороде за их домиком, но вполне сносными.
Все трое, он, жена и его маленький сын дожевывали остатки ужина. Миша проводил кончиком языка по зубам, пытаясь вытащить засевшие между десен кусочки пищи, пятилетний сынок и вовсе не стесняясь тянул в рот пальцы, пытаясь вытащить остатки самостоятельно, за что мать его тут же била по рукам, била, разумеется, не больно, а от чистого сердца.
– Сладкий, не делай так! Занесешь в ротик какую-нибудь инфекцию.
Миша наблюдал за довольными членами семейства, которые не знали, что такое набитые животы уже долгое время. Особенно это было заметно по его сыну. Когда он мыл мальчика, его ребра словно бы вот-вот и вылезли бы наружу, порвав тонкую кожу.
– Милый, иди спать, – сказала мать ребенку, который наелся так, что аж тяжело дышал. – Тебе нужно выспаться.
Мальчик (на удивление!) даже не возразил, как это он делал раньше постоянно. Молча встал из-за стола, поцеловал отца с матерью в щеку и пошел на кровать.
– Миш, – тон жены был взволнован. Он понял, что сейчас речь пойдет о чем-то нехорошем. Так оно и оказалось.
– Да?
Она начала не сразу, словно бы морально и психически себя подготавливая к предстоящему диалогу. Зная характер своего мужа, она уже давно привыкла ко всем его «замашкам».
– Как ты думаешь, все мы правильно сделали, что так поступили с Виктором? Ведь он скорее всего и не крал…
– Опять ты за свое? – произнес Миша громко, и посмотрев в соседнюю комнату, где его сын уже лежал на матрасе, продолжил более тише. – Мы кажется это уже обсудили сегодня.
– Да, но… Миш. Этот человек приютил нас здесь, помог строить тебе эту хижину, и…
– И не мог решить проблему нашего голода. К тому же что значит – «приютил»? Это земля принадлежала ему? А? Нет, не принадлежала. Мы могли поселиться где угодно и когда угодно независимо от его разрешения. Не стоит защищать его, Лен. Мы вчера прекрасно увидели всю правду в его подвале. Я лично видел, и я лично дал ему по башке за такое гнусное предательство по отношению к своим же людям.
Миша потянулся за кружкой, наполненной водой, и залпом осушил ее, жалея, что это не пиво. Ох, как же он мечтал о кружечке холодного темного.
– Просто, мне кажется, что можно было бы решить все иначе. Ведь мы знаем его уже не первый год, и ни разу он не делал ничего такого, что бы могло навлечь на нас беду.
– Слушай, меня начинает уже бесить этот разговор. – Миша злобно смотрел на свою жену, которая даже не посмела шевельнутся. – Я тебе еще раз говорю, у Виктора Гордона в голове у него что-то перевернулось и вот результат. Я уверен, что с этим человеком… – Миша кивнул в сторону, имея в виду Гордея, – у нас будет шанс выжить и убраться отсюда в то место, где человечество возрождается в действительности, а не как тут, свинарник. И не забывай, милая, что для нас сейчас первоочередное – это наш сын, наше будущее.
Лена не стала возражать более, понимая, что это бесполезно. Она молча встала и собрала все остатки пищи со стола.
Она глубоко вздохнула. Заметила, как муж сжал кулаки – плохой знак. Лучше эту тему более не обсуждать, уж она то знает, когда следует остановиться.
– Ты прав. Наш сын – первое, о чем мы должны заботиться.
Она пошла в комнату к мальчику, Миша успел ее окликнуть прежде, чем она вошла внутрь.
– Лен.
Она посмотрела на него.
– Я люблю тебя, – сказал он, но не от чистого сердца, а как бы для галочки.
Женщина улыбнулась, и не сказав ни слова вошла в комнату сына.
Миша почувствовал, как вода, что накопилась за несколько часов стремится выйти наружу. Он надел куртку и вышел из хижины.
На улице стояла холодная ночь. Луна и факелы – единственное освещение крохотной деревушки, выглядели романтично, особенно когда их блеклый свет отражался на белом снеге. Он обошел дом, расстегнул ширинку и принялся мочиться, попутно обдумывая слова жены. Разумеется, он догадывался, что Виктор возможно и не прятал никакого мяса, и что все это какая-то спланированная операция НО, человеку в его положении не гож постоянно голодать. Ему нужно заботиться о сыне, о своей жене. Миша был уверен, что почти все жители Надежды думают точно так же. Он был уверен, что это правильное решение – доверять Гордею, человеку спасшего их от голода.
Впереди послышался скрип снега и Миша насторожился. В темноте леса невозможно было разглядеть что-либо.
– Кто здесь? – Миша застегнул ширинку, не забыв прежде стряхнуть, и попытался вглядеться в гущу леса.
Молчание.
Он прислушался. Послышалось какое-то сопение. Затем снова скрип снега.
Сопение. Вздохи. Тяжелые вздохи. Кому-то плохо? С этими мыслями Миша пошел по снегу к стволам деревьев, что были совсем рядом.
– Эй, я тебя слышу.
Миша точно был уверен, что кто-то (или что-то?) есть впереди. Он похлопал себя по поясу, надеясь, что там будет нож. Но нет, он забыл его, ведь не каждый при очередном походе по нужде брать нож, ведь так?
Он успел было подумать, что это очередной волк. Они частенько шастали в округе деревни, в надежде сцапать кусок пищи. Но когда он увидел то, что было между двумя деревьями прямо за его домом, глаза его расширились от удивления.
– Леша…?
Но тот не сказал ему ни слова.
Он просто набросился на него.
Миша открыл дверь с грохотом и ввалился внутрь прихожей, упав на пол. Он держался за рану на шее, из которой хлестала кровь. Она уже успела пролиться в большом количестве, прежде чем Лена поспешила к своему мужу.
– Миша!
Она присела на корточки, попыталась перевернуть мужа с живота на спину. Он был очень высок и тяжел, и тогда она принялась звать на помощь, крича в открытую дверь, то почувствовала, как рука Миши схватила ее за руку, и резко потянула к себе. Лена закричала от боли, источником которой были впившиеся зубы ее собственного мужа в ее кисть.
Михаила, которого она знала без малого двадцать лет больше не было.
Мальчик услышал, как кричит мама. Она так давно не кричала, что сейчас для него это стало неожиданностью. Может папа ее случайно ударил? Он делал это иногда, совсем редко, но делал. Мама всегда говорила, что сама виновата, не стоит ей так громко кричать, но она не может ничего с собой поделать. В такие моменты он боится выходить к ним, и прячется в большой ящик, накрывая себя всевозможным тряпьем, лежащим внутри, и ждет маму. Она придет и обязательно его успокоит.
Королев младший так и сделал.
Как минимум десять человек, чье хижины находились рядом с хижиной Королевых услышали крик Лены. И каждый житель хижины был при своем индивидуальном мнении, касательно происходящего. Вот какими они были приблизительно, исходившие из ртов разных и каждого:
– Наверное опять ее Миша колотит, – предположил кто-то.
– Это Лена Королева? Может, ей помощь нужна? – сказал другой.
– Сиди тут, я проверю.
– Ой, не обращай внимание, это же семейка Королевых, чтоб их.
– Я все-таки проверю.
Разумеется, тот, кто подошел первым был не подготовлен к тому, что его ждало. Чита Королевых набросилось на несчастного прямо в прихожей. Из-за слабого иммунитета он превратился в бешеного за считанные секунды, в отличие от того же Миши, которому понадобилось почти минута. Новая волна криков и воплей заставила всех сорока жителей не на шутку призадуматься, что же такого там происходит? Одного из них, Алексей схватил прямо на пути к дому Королевых. Тот через несколько секунд встал со снега, блеванул собственной кровью и бросился в сторону ближайшего дома, где заразил еще двух людей, которые от неожиданности не успели даже дать отпор.
Ваня тихо читал книгу, прежде чем услышал крики. Он хотел было позвать Стаса, но потом вспомнил, что тот пошел в лес с мальчишкой на поиски какой-то «наверняка мертвой» девчонки. Он должен был уже вот-вот вернутся, но делать было нечего – нужно проверить что там происходит. В конце концов он теперь здесь что-то вроде помощника шерифа, а шериф – Стас. Он даже не возражал против того, чтобы Стас принимал все важные решения вместо него. Он не любил ответственности и предпочитал спокойно подчиняться приказам. Уж очень не хотелось ощущать на себе груз возможных последствий неверных решений.
Он отложил книгу, взял в руки ружье и пошел в сторону выхода в надежде, что ничего серьезного там не происходит. К тому же очень не терпелось узнать, какую же тайну скрывает Эшклиффская лечебница, он уже почти подобрался к финалу книги.
Все последующее произошло настолько быстро, что весь прочитанный сегодня сюжет выветрился из головы одним махом.
Ваня открыл дверь и на него набросился Алексей Леонов, повалив того на спину. Ствол ружья и крепкая хватка Ивана отделяла его от открывшийся пасти бешеного, из которой текли слюни и свежая кровь. Ивана ощутил, как его лицо оказалось в крови, которую зараженный исторгнул из своего рта. Его это не на шутку взбесило и прибавило сил. Он наложился на ружье всеми силам, оттолкнул в сторону бешеного, прицелился в голову и выстрелил. Затылочная часть Алексея вместе с осколками черепа и мозгами оказались на стенке, а сам Алексей упал вниз и погиб, теперь уже окончательно.
Еще несколько секунд Иван смотрел на труп, пытаясь понять какого черта вообще произошло, прежде чем почувствовал жжение в горле. И тут он осознал, что капли крови, оказавшиеся на его лице, попали внутрь него либо через рот, либо через нос или глазницу. Он видел уже это раньше, далекие двенадцать лет назад, и понимал, что произойдет в течение несколько секунд.
Иван кричал, судорожно вытирая кровь со своего лица. Все его мысли были о жене, о не родившемся ребенке, которого он теперь никогда не увидит. Проклятье, он даже не знал, кто это будет – мальчик, или девочка? Слезы потекли из глаз, они перемешались вместе с кровью, что принялась идти оттуда же, из век.
Совсем скоро он присоединился к бешеным на улицам, которых стало уже по крайне мере одна дюжина. Он попытался приставить ружье к голове, но внутренний демон, что обретал над ним власть, не позволил ему так просто избавиться от себя. Ружье выпало из руки, зрачки расширились максимально широко превращаясь в чернь.
Иван стал одним из них.
Маленькая деревня, созданная Виктором Гордон, потихоньку умирала.
