Даниил Корнаков
Эсхато. Бешеные
Вместе с отцом они пошли на разведку местной деревушки, находившейся в в двух днях пути. Они уже не раз были там, и казалось, что все полезное и нужное оттуда было собрано, однако папа всегда любил поговаривать: «Что не обнаружили в первый раз, обнаружим во второй». Так оно и получалось в большинстве случаев, когда, например, моток веревки был найдет в шкафу одного из домиков. Тогда они шли на север, и не успело пройти и получаса, как Саша впервые в своей жизни увидела два трупа, лежавшие среди зеленых кустов, растерзанных в клочья так, что тяжело было сразу определить, что перед тобой лежит тело человека, а не просто кусок мяса. Позже выяснилось, что это были тела Фроловой Кати и Доброделова Вячеслава, молодая любовная парочка, решившая погулять чуть вдали от деревни. Саша плохо мало чего знала про них, поскольку те в основном держались особняком от всех. Они нарвались на стаю волков, которая превратила их в обглоданные кости. С того самого случая правила были ужесточены, и теперь, и вовсе запрещалось покидать деревню в радиусе одной мили.
Все эти воспоминания заставили Сашу похлопать по карману, для убеждения, что отцовский нож на месте. Она как можно скорее вытащила его из кармана, попыталась представить себе ситуацию, в которой зверь бросается на нее прямо сейчас, но все это она сделала медленно и неуклюже. Ладони все еще дрожали, и она почти не ощущала кожаную рукоять ножа.
Конечно, нож против нескольких волков это не дело, учитывая мое состояние, подумала Саша, но все лучше, чем ничего.
Она сильно пожалела, что до сих пор так и не научилась у своего лучшего друга Адама управляться с холодным оружием. Он умел мастерски вынимать нож из-за пояса, метко бросать в деревья так, что они в большинстве случаев всегда входили лезвием в дерево. Он делал это так легко и не напрягаясь, что Саша иногда думала, что он уже родился с таким талантом, но как только Саша говорила ему это он лишь смеялся.
– "Практика, Саш, сплошная практика. Не нужно здесь никакого таланта", – отвечал он всегда.
Прямо сейчас она чувствовала себя совершенно беспомощной без отцовского плеча рядом. Он всегда все делал сам, даже когда Саша проявляла какую-то инициативу, старался как можно реже подпускать ее к вещам которые так или иначе связаны с насилием или убийством.
Саше вспомнился тот самый кролик, которого отец прикончил несколько дней назад, а она стояла отвернувшись от этого как последняя трусиха.
Глупая, тупая идиотка.
Теперь отца рядом и при необходимости (а точнее, при желании выжить, детка) именно она должна будет «свернуть кролику шею». Но разве она сможет это сделать? Поднимутся ли руки? Она ненавидела себя за эту нерешительность и мягкотелость. Ненавидела себя за то, что в свои года она по-прежнему была маленьким ребенком, не способным взглянуть в глаза смерти.
В какой-то момент она даже хотела поругать покойного отца, за то что он так и не научил ее справляться с подобными трудностями. Она наверное так и сделала, если бы он не рассказал историю про ее маму и то как он дорожил единственным и теперь уже окончательно последним отпрыском семьи Леоновых. Алексей всегда был добрым человеком и не принимал насилие. Должно быть, его желание оттягивать момент, когда его единственная дочь прикончит своего первого зверя был вполне уместен. Он не хотел, чтобы Саша познала ужасы насилия так, как их познал он.
Она двинулась дальше, и по пути молила Бога, чтобы тот не столкнул ее с серыми, озлобленными монстрами, для встречи с которыми она была не слишком готова. Если Бог и существовал для Саши, то он ее услышал, и волки ей так и не встретились.
На протяжении всего дня за исключением утра, она не обедала, а лишь сделала пару глотков воды. Все это время она обдумывала свои мысли об отце, вспоминая его слова и наставления.
Разведение костра чтобы согреться, потребовало от нее невероятных усилий и выдержки. Нож, которым она обрезала можжевельник, не чувствовался; кресало при попытке ударить его о кремень, постоянно выскальзывало из-под пальцев. Понадобился почти час, чтобы наконец ощутить тепло костра на своих ладонях, которые побелели и словно бы Саше уже не принадлежали.
Той ночью ей приснился сон, где она совершенно голая стоит посреди ночного леса. Вокруг были только белоснежные сугробы, освещенные бледным светом луны. Затем сверху начали падать трупы, множество тел словно капли дождя падали вокруг нее и в каждом она узнавала знакомое лицо. Все они были жители ее деревни, и все они были мертвы. Это отчетливо виднелось в их безжизненных глазах, по их бледным трупам. Они напоминали мешки с камнями, с характерным звуком они падали в сугробы. Затем это прекратилось, и одно из тел вдруг ожило и встало.
Это был ее отец, и он держал в руках теплую одежду и медленно подходил к ней. Как только он подошел ближе, она отчетливо разглядела дорожки из крови под его глазами, которые становились все длиннее и длиннее.
– Саша, возьми это, – сказал он, протянув ей одежду.
Она взяла, ничего не ответив. Она не отрывала глаз от отца.
– Это согреет.
– Папа, у тебя кровь…
– Я знаю.
Пауза.
– Почему мы здесь? – спросила Саша.
– Так надо.
– Пошли со мной?
– Я не могу, они вот-вот очнутся.
– Кто очнется?
Алексей подошел к дочери и обнял ее.
– Я люблю тебя доченька, как же сильно я тебя люблю.
За спиной Алексея, в тех местах где падали тела Саша начала замечать движения. Тела прежних трупов начали двигаться, поднимая руки и головы, словно пробуждаясь от долгого сна.
– Не смей останавливаться, слышишь? Беги, что есть сил.
– Папа…
– Беги!
Саша видела, как у всех приближающихся лица были не живые, а мертвые, из глаз и ртов сочилась вязкая кровь. Медленно, покачиваясь они приближались, пока не оказались настолько близко, что Саша почти почувствовала их холодное дыхание. Именно тогда она проснулась, снова чувствуя, как утренний мороз пробирает ее до костей.
17. Станислав Фаррум
– Как же, сука холодно, – возмутился Лис, идя между Стасом и Ваней, пряча ладони в рукавах куртки. – Скорее бы домой от этих проклятых дикарей подальше. Видели, как они живут?
– Никто не виноват, что ты не взял перчатки, когда выезжали из Назарета, – игнорируя вопрос Лиса пробормотал Иван, осматриваясь по сторонам и вглядываясь на каждую ветку дерева, словно выжидая какой-то опасности. Стас это заметил.
– Вань, разожми булки, – сказал Стас. – Это обычный лес, здесь кроме грязи и деревьев ничего нет.
– Ага, как же, – снова пробормотал Иван. – Тут, говорят, волчье оголодавшее шныряет.
Стас усмехнулся.
– Не думаю, что волки будут проблемой для трёх вооружённых мужиков.
Слова Стаса чуток угомонили паранойю Ивана, но не полностью: он по-прежнему поглядывал по сторонам, как только подворачивалась причина, например, шуршание листьев из-за ветра, или нечто подобное.
– Мда… – начал Лис, – Жаль Красавчика с Диким, славные ребята были. Особенно Дикого, хороший ведь малый. Как его там на самом деле звали?
– Не помню, – буркнул Стас.
– В башке не укладывается: как эта шваль завалила их двоих…
Лис бросил взгляд на Стаса.
–…а тебя даже не тронул.
Стас, не сводя глаз с гущи окружающего леса, ответил.
– Просто я был осторожнее их, вот и всё.
– Ага, – не удовлетворившись ответом буркнул Лис.
Воцарилась тишина, нарушаемая только дыханием и редким откашливанием трёх мужчин, идущих по сырой, покрытой листьями, земле. Ветер усиливался, и Лис ещё глубже спрятал руки в рукава, с трудом удерживая винтовку сквозь полотнище ткани.
– Кстати, а чего с подкинутым мясом босс будет делать? – нарушил безмолвие Лис. – Хочу понять, придётся опять его таскать, как сегодня утром, пока разыгрывался весь этот концерт, или…
– Ты совсем идиот? – спросил Иван. – Тебе что говорили насчёт этого? Держи рот на замке! Это мясо того мужика, что тут был главным, и всё. Смотри кому ни ляпни из местных…
– Да чего ты разошёлся, нет тут никого, кроме долбанных деревьев, – сказал Лис, поправляя ружье, – Да и вообще, если ты не заметил, им насрать. Они этого мужика как свинью порезали, дикари…
– Да какая разница? Велено молчать – значит молчи.
– Заткнулись оба, – рявкнул Стас, окинув взором на своих малорослых спутников. Лис что-то пробормотал в ответ, Иван не обратил внимание на замечание Стаса, по-прежнему не выходя из своей паранойи.
– А та барышня, которая светленькая, это его жена, да? Которого сегодня зарезали? – спросил Лис.
– Не твоего ума дела, чья это жена, – сказал Стас.
– Чего ты такой нервный то, я просто поинтересовался!
Стас не обращал внимания на возмущения Лиса и шёл вперёд, изредка шмыгая носом. Лис смачно харкнул на листву и сказал:
– Хороша просто она, зараза, ух я бы я с ней провернул…
– Пришли, – кивнул в сторону оврага Стас, пропуская мимо ушей слова Лиса. – Вон Дикий лежит, на краю, а Красавчик внизу вместе с тем мужиком.
– Эх, бедняги… – сочувствующие произнёс Иван.
Стас положил свою винтовку на землю. Из рюкзака он достал большой брезент, чёрного цвета и направился в сторону трупа. Лис и Иван пошли за ним. Дойдя до тела, Иван сморщился от увиденного зрелища. Глаза Дикого были открыты, лицо уже успело потемнеть и замёрзнуть. Стас ногой перевернул тело на живот, и всем трём открылась широкая дыра в затылке трупа. Рядом лежали осколки черепа и кусочки мозгов. Ваня прислонил рукав куртки к губам, готовясь вот-вот исторгнуть содержимое желудка. Лис, – совершенно не поморщившись и не отрывая взгляда – прокомментировал увиденное.
– Меткий выстрел. – Лис достал из-за уха самокрутку и закурил.
– Ладно, покончим с этим поскорее. Вань, бери за ноги, я за плечи, – Стас глянул на Лиса, – а ты вынимай пока оставшиеся два брезента.
Но Лис будто бы и не услышал приказ. Он подошёл к краю оврага и посмотрел вниз. Его маленькие глазёнки забегали по сторонам.
– Блядь, Лис ты слышишь меня?! – укладывая труп в брезент, крикнул Стас.
– Да не надо орать, я все итак слышал.
– Так, а какого хера ты тогда стоишь там?
Лис затянулся самокруткой и присел на корточки у самого края обрыва.
– А где второй? – не отрывая взгляда от дна оврага спросил Лис.
Стас выругался, положил брезент на землю и подошёл к Лису, внимательно осматривающего овраг.
– Ей-богу, у тебя глаза что ли на жопе. Вон там…
Стас подошёл к напарнику и посмотрел вниз. На дне оврага среди грязи и жёлтых листьев лежал только один труп. На всякий случай Стас протёр лицо ладонью, надеясь, что глаза его обманывают, но нет, труп по-прежнему был один.
– Вон Красавчик, – сказал Лис показывая пальцем на тело внизу, – а второй то где? Ты говорил они друг на дружке лежат.
– Странно, – сказал Стас. – Спустимся, проверим, может был жив ещё, отполз куда.
Стас вместе с Лисом начали осторожно соскальзывать вниз.
– Вань, упакуй Дикого пока, мы сейчас, – велел Стас напарнику.
– Ага, – отозвался Иван и с омерзением на лице принялся упаковывать тело.
Оказавшись на дне, Стас и Лис принялись обыскивать всю территорию, но не нашли даже намёка на тело Алексея Леонова.
– Ну и где? – спросил Лис. – Ты же говорил, что прикончил его.
– Я и прикончил, – сказал Стас, – прямо тут, когда он выстрелил в Красавчика. Он был мёртв.
– Ну и где тогда он?
Стас осматривался в надежде увидеть своего бывшего преподавателя. Может он успел каким-то чудом уцелеть? Отполз куда-нибудь? Но вокруг не было ничего, ни следа, за исключением трупа Красавчика, которого он застрелил в спину.
– Может, девчонка утащила, – предположил Стас.
– Девчонка, здорового мужика? И поклажу оставила?
Лис указал дулом винтовки на рюкзак Алексея, лежавший возле большого камня.
– Ты чего-то не договариваешь, дружище, – не спуская глаз со Стаса сказал Лис. – Я ещё это в лесу почуял.
– То, что ты почувствовал в лесу – запах собственной немытой задницы.
Лис направил винтовку на Стаса, но тот успел ухватить её за ствол, и отшвырнуть в сторону. Двумя руками он взял за шиворот куртки Лиса, и повалил его на землю, крепко прижав к земле, но через мгновение в районе его паха раздался щелчок. Лезвие ножа-бабочки – излюбленного оружия Лиса, – острым концом проткнуло куртку Стаса и коснулось его плоти, оставив небольшую ранку. Лис не просто так получил свою прозвище, этот малый, несмотря на свой небольшой рост, был одним из самых ловких сукиных сынов с которым Стасу приходилось встречаться. А ещё этот маленький проныра любил всё вынюхивать своим длинным, словно у лиса, носом.
Вдруг пошёл снег не тот что утром или несколькими днями ранее. Большие хлопья, явные предвестники скорой зимы, падали на лица двух мужчин.
– Резкое движение и твои яйца будут висеть на ноже как ёлочные игрушки, – сказал Лис, не отрывая презрительного взгляда от громилы.
– Повторяю тебе, я не имею понятия, где труп. Он был мёртв, я видел это своими глазами! – Лицо Стаса покраснело. Холодное лезвие вызывало неприятные образы. Он знал Лиса и знал, на что тот был способен…
– Может так, а может и нет. Мне-то откуда знать.
– Сам поразмысли, кретин, какой смысл мне врать? Я его что – знаю? Он мне родня? Да я вообще здесь ни одной рожи не знаю.
Лис продолжал смотреть на Стаса. читая его лицо словно книгу.
– Слушай, я бы ещё хотел пожить с яйцами. Давай-ка, я сейчас ослабляю хватку, – начал Стас, – а затем отпускаю. От тебя бы я хотел подобных действий. Я не собираюсь цапаться тут из-за ерунды. У нас итак сегодня двое парней полегло, хватит…
Лис улыбнулся.
– Не убедил.
Стас закивал головой, улыбнулся. Но вдруг улыбка сползла с его лица.
– Хорошо. Попробую иначе… если ты, сучёныш, хоть на миллиметр вонзишь свою иголочку в меня, мне хватит ровно трёх секунд, чтобы сломать твою хрупкую, вздроченную шейку. Поверь, я этими руками шеи сворачивал и покрупнее, на их фоне твоя смотрится как у трёхлетнего ребёнка. Ну и, конечно же, учти, что моя сила возрастёт в разы, как только я почувствую хоть какую-то боль в районе того места, куда ты пристроил свою игрушку.
Они смотрели друг другу в глаза. Ненависть, злоба, всё это легко читалось в их взглядах.
– Ну, что скажешь? – спросил Стас.
– Добро… – сказал он.
– Добро… – повторил Стас.
Стас ослабил хватку, развёл в сторону руки и встал со своего напарника, предлагая ему руку. Но Лис не принял её. Он поправил шиворот куртки, отряхнулся от прилипшей, мокрой листвы и спрятал нож-бабочку у себя в рукаве.
– Эй, девчонки, у вас там всё нормально? – крикнул сверху Иван. – Нашли второго?
– Ещё нет! – ответил Стас, и посмотрел на Лиса.
– Я предполагаю, что он каким-то чудом очнулся и смог двигаться, но при такой ране далеко ему не уйти. Мы сейчас упакуем Красавчика, а потом прочешем местность и обязательно его найдём, лады?
Лис ничего не ответил, по-прежнему отряхивая свою куртку.
– Лады? – более настойчиво спросил Стас.
– Лады, – буркнул в ответ Лис.
После чего оба начали укладывать тело Красавчика в брезент.
– Что значит не нашли тело? – Гордей сидел на стуле, ещё недавно принадлежавший Виктору Гордону. В его руках была библия, с чёрной, потёртой обложкой.
Он положил книгу на соседний столик и посмотрел на Лиса, словно ожидая ответа именно от него, однако тот, в свою очередь, перевёл взгляд прямиком на Стаса.
– Я не знаю, как это объяснить, – начал здоровяк, – я лично подстрелил его в живот, и видел, как он помер и перестал дышать.
– Тогда изволь мне объяснить, почему же он и не остался там лежать до сих пор? А?
– Мы подумали, что он каким-нибудь чудом уцелел, отполз куда, но… – У Стаса словно образовался комок в горле. – Ничего не нашли, никаких следов. Слушайте, я могу собрать пару ребят, и мы…
Гордей поднял руку вверх и сморщил лицо так словно съел что-то чересчур кислое.
– Довольно, – сказал он, не глядя на троицу. – Я не собираюсь дёргать ребят ради будущего мертвеца, если уже не нынешнего. Он не пожелал помереть с достоинством и быть похороненным по-христиански – его право. Однако, Стас, впредь, пожалуйста, если ты хочешь убить неугодных Богу и лично нам людей – стреляй в голову.
– Да, я понял вас. – Стас еле заметно поклонился. – Этого больше не повторится.
– Теперь идите, подготовьте тела, выройте могилы и как закончите позовите меня, я провожу наших ребят в последний путь, как они того заслуживают.
Все трое направились к выходу, но у порога столкнулись с женщиной: миловидной блондинкой с грустным, скорбящим взглядом. Последние слова, сказанные Алексеем, сразу всплыли в голове у Стаса, прежде чем тот побежал в лес.
Не убивайте его сына и жену. Сделай всё что хочешь, Стас, но не допусти этого, прошу тебя.
Стас заметил, как безразлично прошёл мимо женщины Иван, и как совершенно иначе это сделал Лис. Он не сводил с неё глаз, а ноздри его на секунду расширились, вдыхая её запах. Юля Гордон не обратила никакого внимания, словно бы их и вовсе не было. Бледное как снег лицо женщины, вызывало тоскливое чувство, глаза блестели от остатка слёз, выплаканных в течение этого дня. Стас почувствовал, как от неё веет скорбным холодом.
– А вот и хозяйка этой прелестной хижины? Стас, останься-ка тут, пока мы беседуем с…?
Юля не ответила на вопрос Гордея. Ее пустые глаза смотрели на деревяную полку. Стас сел на одно из свободных сидений. Он знал, что жена, только что потерявшая своего мужа, была способна на что угодно, и поэтому на всякий случай положил свою винтовку на расстоянии вытянутой руки.
– Я пришла попросить позволить похоронить моего мужа, – тихо произнесла она. На её глазах начала появляться новая порция слёз. – Он до сих пор лежит на улице, а ваши люди не дают к нему подойти. Я просто хочу похоронить своего мужа…
– Ну-ну, милая, присядьте, – Гордей встал с места, указывая на стул Юлии, – в конце концов, я только ваш гость.
– Я не хочу сидеть. Я хочу похоронить свою мужа.
Гордей встал с кресла и прогулочным шагом принялся расхаживать по хижине.
– Милое местечко, он сам построил? В одиночку?
Юлия молчала.
– Почему молчите?
Гордей приблизился к ней и встал у неё за спиной. Юля почувствовала его дыхание, его специфический запах, напоминающий запах железа. Рука Стаса коснулась дула винтовки.
– Вы красивая женщина, очень красивая…
Гордей положил руки на её плечи, но Юлия тут же дёрнулась, отойдя на несколько шагов назад, в сторону стула где до этого сидел Гордей.
– Как вы смеете здесь находиться. – Её голос вдруг стал грозным, губы дрожали. – Кто дал вам право ходить по моему дому, сидеть в кресле моего мужа? – Юля бросила взгляд на обоих «гостей» её хижины. Никогда ещё Стас не видел столько злобы и ненависти в глазах человека. Он почувствовал себя как-то неуютно, захотелось встать и больше никогда не заходить в этот дом.
– Кто вы вообще такие, чтобы решать, кого можно убивать, а кого нет? – продолжала Юлия.
Гордей улыбнулся. Стас заметил полное безразличие в глазах босса на сказанные слова убиенной горем женщины. Седые полосы на его густой чёрной бороде отчётливо выделялись при свете свечей, что придавало его внешности нечто дьявольское.
– Я служитель Бога, его слуга и его исполнитель. Я тот, кто несёт Слово Божье в этот грешный мир. Я тот, о ком говорят – «Он второе пришествие!». Я – предвестник Эсхато – перерождения всего живого.
На лице Юлии появилась еле заметная улыбка, которая тут же исчезла.
– Да вы просто больной. Псих. – Юлия повернулась в сторону Стаса. – Все вы, до единого – кучка шизофреников.
Гордей приблизился вплотную к женщине, почти прижав ее к стене.
– Разве психопат и шизофреник способен сделать то, что было сделано мною? И ещё будет сделано? Вы многого не знаете, моя дорогая, вы не были там, откуда я прибыл и где люди живут, а не выживают как вы всё здесь. Вы не знаете того, чего знаю я, а знаю я о нынешнем мире куда больше, чем кто-либо другой из всех тех немногочисленных людей, что пережили Эсхато. Так что благодарите Господа и меня за то, что-то мясо не осталось в Назарете, и что мы дали вам манну небесную, вместо мора умерщвляющего.
Он взял в руки библию, сунул её под руку, а затем подошёл к двери.
– Забирайте тела своего мужа, Стас поможет вам с похоронами. – Гордей кивнул в сторону Стаса. – Но прежде чем вы это сделаете, я хочу сделать вам предложение.
– Мне не нужно ничего от такого человека, как вы.
– Однако, я всё же его вам сделаю, и принять это предложение или нет, решите сами. Назарет – это название нового города, из которого мы прибыли, оплотом возрождения человечества. Там есть пища, вода, тёплая одежда и крыша над головой, вы получите это лишь потому, что я вижу в вас человека настойчивого, а такие очень ценится в Назарете. Те люди здесь, поедающие сейчас мясо в своих хибарках лишь скот, дурные головы, у них только одна цель – пожрать да напиться. Но вот вы, вы совсем другая, я это вижу. Позвольте мне взять вас с собой, и вы получите все, чтобы достойно прожить до конца свою жизнь.
Юлия молчала, не сводя глаз с Гордея.
– И вы смеете мне предлагать подобное, после того как убили моего…? – Юлия не смогла договорить. Все мысли о Викторе заставляли ее дрожать от горя.
Гордей усмехнулся.
– Моя дорогая, не я убил вашего мужа. Он убил себя сам.
Он встал и направился к выходу. У самой двери он остановился, осматривая женщину с головы до ног.
– У вас есть два дня, чтобы подумать, прежде чем грузовики уедут. Как надумаете, дайте знать. И кстати, этот ваш местный доктор, он тоже едет с нами. Его навыки, продемонстрированные на примере одной из ваших жительниц, прекрасно подойдут для нашего города.
Гордей вышел из хижины. Стас встал с кресла, но Юлия тут же его остановила.
– Мне не нужна ваша помощь. Я всё сделаю сама, вместе с сыном. И прошу, выйдите из моего дома.
Стас, даже не пытаясь спорить с женщиной, легонько кивнул. Когда он закрыл входную дверь хибары, то почувствовал себя невероятно неловко.
Ну и денёк у тебя, дружище.
После того как Гордей зачитал получасовую молитву за упокой в присутствии почти всех жителей деревни, тела двух мужчин погрузили в могилы и засыпали землёй. После этого Стас подумал, как по-глупому смотрятся большинство этих людей не знающих, как звали этих двоих. Они усиленно делали скорбящий вид, которому мог позавидовать профессиональный актёр. Разумеется, эти люди хотели угодить своему новому вождю, новой мессии. Почему-то у Стаса при одной такой мысли засосало под ложечкой.
Ямы заранее выкопали в лесу, где уже было несколько покойников – прежних жителей деревни. Могилы были не слишком старые, выкопанные не так давно. Возле некоторых стояли пластиковые бутылки и коробки из-под обуви, в которых Стас, проходя мимо, заметил всякую мелочь, от обычных ключей до клочка бумаги.
Гордей не сводил взгляда с лиц покойников, прежде чем тех засыпали грунтом, затем он бросил взгляд на самодельное распятие – две толстые ветви дерева, связанные друг с другом небольшим узлом. Не бог весть что, но эти кресты смогут простоять какое-то время, прежде чем их унесёт порыв ветра, и проходящим мимо людям даже не будет неизвестно, что под ними лежит несколько покойников.
– Эй, – сказал Стас на ухо Лису, стараясь не нарушать тишину.
Лис, не сводя глаз с могил, промямлил.
– Чего тебе?
– Я видел, как ты пялился на неё, – продолжал Стас, – и знаю, о чём ты думаешь…
– Не твоего ума дела, что я думаю, понятно? – громким шёпотом сказал Лис и втиснулся в толпу, чтобы уйти. Гордей это заметил.
– Че это он? – спросил Иван Стаса, приблизившись к тому на шаг.
– Пытаюсь заставить его не сотворить очередную хрень.
Иван улыбнулся, словно вспоминая что-то забавное.
– Ты же знаешь прохвоста – этот сукин сын только и умеет, что искать приключения на свою жопу. – Иван взглянул на вечернее, смуглое небо.
– Забавно, мы уже втроем работаем почти год, а вы до сих пор никак не найдете общий язык. Надо бы вам поговорить обоим, разъяснить, что к чему и перестать цапаться.
Стас не ответил, лишь кивнул. С Лисом у них и правда были напряжённые отношения, поскольку этот тип, по мнению Стаса, страдал «биполярочкой»: день он мог быть паинькой, а на другой превращаться вовсе в другого человека, способного выкинуть чёрт-те что. Стас отчётливо запомнил один из таких дней, когда Лис прикончил одного мужика с улыбкой и радостью на лице, а на следующий день чуть ли не рыдал, сожалея о содеянном. Подобных примеров его поведения наберётся как минимум с десяток за тот год, что Стас был с ним вместе. К сожалению, таков был Лис, и будь он тем, кто есть сейчас до того, как мир настигла эпидемия…его бы уже давно упрятали в психушку.
Прошло минут десять, тела были закопаны, и два креста вонзённые в почву стали знаком для окружающих об освобождении с этого спектакля.
– Пожалуй, я так и сделаю, но не сегодня, – сказал Стас, обращаясь к напарнику.
– Ты справишься.
Вдвоём они пошли к грузовику, в котором им предстояло провести сегодняшнюю ночь.
– Скорее бы домой, к жене, к нормальной кровати… – Иван мечтательно посмотрел на небо, а затем продолжил: – Вот отвечаю, как только будем дома, я угощаю вас двоих, даю слово. Может хотя бы пара стаканчиков холодного пива вас помирит окончательно.
Если бы все было так просто, подумал Стас.
