Даниил Корнаков
Эсхато. Бешеные
22. Станислав Фаррум
Ударить мальчишку так сильно было лишним, но он ни капельки об этом не жалел. В конце концов, этот засранец и вправду мог выкинуть еще какой-нибудь номер, и возможно, это не обошлось бы только раненой ногой. Для своего возраста шкет ловко управляется с ножом (прямо как один его не очень хороший, хитрый знакомый), Стас даже не успел заметить как тот ловко развернулся и нанес удар.
Он положил парня на плечо и почувствовал, как сотня невидимых иголок одновременно вонзились ему в бедро причинив такую боль, что он чуть не упал.
Кряхтя и подпрыгивая на здоровой ноге, ему удалось выбраться из сугроба и пойти в сторону хижины местного врача, которая, к счастью, была совсем рядом. Когда он постучал в дверь, ему отворил низкорослый мужчина с жиденькой, седой бородой. Глаза доктора были усталыми и изнеможёнными.
– Что случилось? А это что… – Денис протер глаза и посмотрел на Адама, лежащего на плече Стаса, напоминая бревно.
– Вы врач? – спросил Стас, входя в хижину без приглашения. Доктор от удивления еще раз протер глаза, словно пытаясь проснуться, а потом медленно закрыл дверь. Стас положил Адама на койку, в которой, по всей видимости, только что лежал ее хозяин судя по измятому белью, а сам уселся за стул, придерживая рукой рану в бедре. Стас заметил бегающий взгляд доктора, устремленного прямо на Адама.
– Мне нужны ваши умения. – Без лишних слов Стас убрал ладонь от бедра, демонстрируя глубокую рану. Денис кинул взгляд на рану не подходя к нему, а затем на Адама. Его лицо было взволновано.
– С пареньком все нормально, он просто без сознания, – сказал Стас. – Док, давайте уже залатаем рану, из меня льет как из…
– Хорошо, хорошо, дайте секунду и расскажите, что случилось, и лягте вон туда, сидеть вам сейчас лучше не надо. – Денис указал на койку, стоявшую в самом углу хижины, где некогда лежал Алексей Леонов. Стас подошел к ней, увидел на деревянном полу засохшие следы крови, рядом на полке пустую пластиковую бутылку, и там же маленькие, маникюрные ножницы, на удивление довольно чистые и блестящие для этого места. Стас облокотил ружье к стене, прежде висевшее у него на плече и улегся на «койку» если только так можно было называть эту грубое сооружение из сухой травы и кучи грязной ткани. Он попытался не думать о ране в ноге, но постоянное щипание и капли, падающие с характерным тихим звуком на пол, действовали на нервы.
– Ну долго там, док?
– Да обождите, должен же я взять все самое необходимое для обработки раны. Сейчас…
Доктор подошел к своему новоиспеченному пациенту, положил на полку рядом раствор с остатками антисептика, чистыми кусками тканей, и для чего-то надел целлофановый пакет себе на руки. Он открыл выдвижной ящичек и вдруг вытащил оттуда большие ножницы, холодные лезвия которых тут же оказались возле горла пациента.
– Ты чего с Адамом сделал, а? У него весь нос в крови, – доктор разговаривал шепотом.
– Полегче, доктор…
Однако острия ножницы чуть больше углубились в большую шею Стаса, заставив его умолкнуть.
– У меня антисептика осталось совсем ничего, и я не хочу расходовать последние капли на какого-то засранца, который причиняет боль тринадцатилетнему мальчишке. Отвечай, что произошло, иначе еще чуть сильнее надавлю на артерию и подыхать будешь очень и очень медленно и мучительно.
Стасу хватило одного взгляда на глаза врача-маньяка, чтобы понять – он не шутит. На секунду появилась мысль выхватить собственный нож из кармана и попробовать нанести удар ему в ребро, но с большой вероятностью безумный докторишка успеет воплотить свои слова в явь раньше, чем он дотронется до рукоятки в кармане. Кроме того, кому еще латать рану? Стас начал говорить, медленно и отчетливо.
– Мальчишка попытался убежать, я хотел его остановить, иначе он бы помер уже к утру в этой чудной погодке, но засранец меня не послушался, посему я применил силу…
– Что ты с ним сделал?
– Дал по башке прикладом.
Доктор с подозрением посмотрел на своего «пациента».
– Да отвечаю, только ударил мальца и все! И непросто так, а только после того, как этот шкет меня ножом ранил!
Врач всматривался в глаза Стаса, словно пытался прочесть правду ли тот говорит или нет. Видимо, он поверил ему, поскольку начал медленно убирать ножницы от глотки, и потянулся к ружью, которое Стас прислонил к стене рядом (ну и дурак ты, дружище! Положил ружье так, словно шляпу в прихожей повесил!).
– Пошевелишься… – сказал доктор, держа здоровяка на прицеле ружья и направляясь к Адаму.
– Ты меня пристрелишь, ага, понял.
Доктор нагнулся над Адамом, прислонил ухо к его груди, затем смерил пульс по кисте. Он еще раз бросил взгляд на Стаса и положил ружье в сторону.
– Значит, это он тебя так? – спросил Денис, указывая взглядом на рану в бедре.
Стас кивнул.
– Ножом?
– Да.
– И поделом тебе.
Доктор улыбнулся и Стас подумал, что у старика действительно с головой что-то не так.
– Я обработаю рану, но ты должен дать слово: с твоей стороны не будет никаких резких движений, иначе сам знаешь… могу «случайно» сделать так, что всю жизнь с палочкой будешь ходить. Verstanden*?
– Да, да, папаша! Я понял! Можно уже приступить?
Первые пять минут, пока Денис занимался раной, они не обмолвились друг с другом ни словечком. Тишину решился нарушить Стас.
– Дерганные вы все тут какие-то, с кем не пытаешься заговорить, угрожают прикончить.
– А чего ты ожидал, когда вламываешься в чужой край без приглашения и убиваешь всех тех, кто несогласен с вашим главным?
– Судя по тому, что произошло на днях – с нашим главным соглашаются все ваши.
Денис ухмыльнулся.
– За них говорят голодные желудки и безопасность семьи, а не разум. Эти люди ни за что бы не сделали того, что они сделали, будь у них пища в доме. – Денис на секунду оторвался от обработки раны антисептиком, и посмотрел в пустую стену, словно что-то вспоминая. – Виктор был хорошим человеком, и то что ваш главный так с ним поступил это неправильно.
– Тогда чего же ты мне это сейчас говоришь, а не там, когда его резали?
Рука Дениса дернулась, несколько капель антисептика упали на деревянный пол. Рот доктора открылся чтобы что-то сказать, но он тут же перевел свое внимание на полку с необходимыми инструментами для обработки раны. Стас понял, что повторно этот вопрос лучше не задавать, по крайней мере в ближайшее время или пока этот тип не залатает его.
– Рану нужно зашить, придется потерпеть, – сказал Денис, оборачиваясь к тумбочке рядом.
Он уже не раз чувствовал на себе все прелести зашивания ран, поэтому был физически, и, что главное, морально готов к этой неприятной процедуре. Работа на Гордея принесла ему немало подобных ран: у него был рубец от пулевого ранения на груди, большой шрам на правой руке от удара топором и некогда почти стоявший ему жизни шрам от лезвия ножа у самого горла. Теперь к этой "коллекции"прибавится и отметина на правой ноге.
Стас повертел головой, чтобы еще раз осмотреться вокруг и ему снова в глаза бросилась лужица засохшей крови, что была прямо возле кровати. Денис, вернувшись с ниткой и иголкой в руках, заметил, куда смотрел пациент, но не сказал ни слова.
– Неудачная операция? – поинтересовался Стас, не спуская глаз с пятна.
– Отнюдь. Успешная ампутация правой руки, пациент остался жив, до вчерашнего утра, пока ваши люди не убили его.
Стас тут же вспомнил, как впервые увидел своего бывшего педагога и обратил внимание на отсутствие у него правой руки.
– Леонов, – почти шепотом проговорил Стас, Денис услышал и удивленно приподнял брови.
– Ты его знаешь? – спросил доктор, замерев с уже готовой иглой возле раны.
– Просто слышал имя, – поспешил ответить Стас.
Денис смотрел ему в глаза, и кажется, по крайне мере Стас так подумал – старик понял, что он лжет.
– Вот как… хм, ладно. Готов?
– Да.
Он стиснул зубы, и пытался перебороть боль… в который раз.
___________
* понятно? (нем.).
23. Саша Леонова
Еды больше не было. Саша поняла это, когда проснулась от ноющего живота ранним утром и потянулась рукой внутрь рюкзака, где нашла последнюю полоску вяленого мяса. Воды оставалось полбутылки, которых, по ее расчетам, должно было хватить на сутки, не больше. Оставаться дольше одной ночи в полуразрушенном доме, где она так и не смогла найти ничего полезного, кроме свечей и спичек, не было смысла. Да и покойники, лежавшие в подвале и в злосчастной маленькой комнатке неподалеку, так и не давали толком выспаться: по-прежнему чудилось, что они очнуться, откроют свои мертвые глаза и поползут в ее сторону…
Саша взялась за ручку подвала, потянула руку вперед, и мокрый сугроб тут же опрокинулся и посыпался ей за шиворот, заставив вздрогнуть от холода. Она встряхнула головой, сделала несколько шагов и оказалась внутри разрушенного домика, где снег засыпал почти все помещение. Через окно было заметно, как сугробы за ночь успели вырасти как минимум сантиметра на два.
Утро было славным – снег не шел, ветер не завывал, теплое солнце оставляло блеск на белых простынях сугробов. Саша направилась по прежнему пути, в сторону юга, и, проделав несколько шагов остановилась, чтобы бросить на полуразрушенную хижину последний взор. Она мысленно поблагодарила почивших хозяев (даже догадываясь о их деяниях) за то, что те построили домик так глубоко в лесу.
Саша двинулась дальше, продираясь сквозь уже порядком надоевшие ветки, которые хлестали ее по щекам и глазам.
Когда это случилось, Саша даже не успела понять, что произошло. Снег и земля под ногами испарились, и прямо под ней возникла сравнительно глубокая, метра три или четыре, яма. Падая, она пыталась ухватиться за стенки ямы, но лишь сломала несколько ногтей. Упав на землю, она протяжно взвыла. Правая нога отозвалась нестерпимою болью, подобной которой она никогда не чувствовала в своей жизни. Снег с края ямы посыпался прямо на лицо, напоминая белоснежный водопад. Кулаком Саша ударила по земле, пытаясь хоть как-то отвлечься от непрекращающийся дикой боли чуть выше ступни.
Возьми себя в руки, возьми себя в руки…
Она начала глубоко дышать носом, как учил ее папа, стараясь не открывать рта. Взгляд упал на правую штанину джинс. Она приложила ладонь к лицу, вытерла слезы, подступающие из глаз, которые почти замерзали на ее щеках. Мысль о том, чтобы вывернуть штанину и увидеть, что там, заставляла выливать новый поток слез.
Успокойся, ты только взглянешь и решишь, что с эти делать…
Девочка взялась за конец правой штанины обеими руками, медленно потянула на себя… ее окатила новая порция боли, пуще прежней. Внутрь джинс словно вылили сгусток лавы, пожирающий ее ногу. Она взяла в зубы одну из веток под рукой и прикусила ее…но это не помогло: поэтому она решила не сдерживать себя и кричать что есть силы…
Боже мой, боже…
Всего лишь секунду ее глаза смотрел на выпирающей холмик кожи. Рядом с закрытым переломом был глубокий порез. Она тут же отвернулась, осознавая, в какую несусветную передрягу влипла. Окончательно она поняла безвыходность своего положения, осмотрев место в котором оказалась: яма была глубокой и достаточно широкой, чтобы в ней вместилось человек пять и ничего, что могло бы помочь ей подняться, уж тем более с ее переломом. Яма была явно вырыта человеком.
Перво-наперво нужно позаботиться о ране…
Она сняла со спины рюкзак, и принялась рыться в нем с надеждой найти хоть что-то, что поможет ей с раной, но кроме безделушек и остатков воды ничего полезного там не оказалось. В другом отделе рюкзака удалось найти веревку, не слишком длинную, но по прикидкам Саши ее должно было хватить, чтобы вылезти. Но попытка выбраться из ямы сейчас волновала ее намного меньше, чем торчащая под кожей собственная кость. Она подумала о дяде Денисе, и о том, как сильно сейчас не хватает его здесь и сейчас, чтобы помочь ей с раной.
Саша раздела куртку и кофту, достала отцовский нож из кармана и стараясь как можно меньше думать о боли, которая не собиралась покидать ее тело, лезвием отрезала рукава кофты и попыталась воспользоваться ими как бинтами. Каждое прикосновение ткани к ноге отдавалось острым пощипыванием, но она терпела.
Обмотать рану удалось с немалым трудом и даже после этого она заметила, как темное, багровое пятно вырисовывается на светло-голубых рукавах кофты. Повязки надолго не хватит, но что еще можно было поделать? У неё не было ни антисептиков, ни спирта, ничего.
Нужно выбираться отсюда.
Саша посмотрела ввысь еще раз, оценивая высоту ямы. Только сейчас на глаза бросились тонкие ветки, лежавшие у нее под ногами, часть которых была сломана или погнута. Одну из них она пыталась использовать в качестве кляпа, чтобы не кричать. Стало быть, ветки прикрывали эту яму, и сделали совсем незаметной, когда снег полностью окутал их – явно дело рук человека. Саша предположила, что это, возможно, одна из ловушек охотников их деревни, но тут же отбросила эти мысли, поскольку знала, что охотники не заходили так далеко. Было так тошно при мысли, что ей так легко удалось угодить в такую огромную яму…
Она попыталась встать, согнув колено раненой ноги, чтобы случайно на нее не наступить: одна мысль, что она наступит на нее заставляли все внутренности съежиться от представляемой боли. Спустя несколько прыжков на здоровой ноге, она добралась до другого конца ямы и прислонилась к черной земле. Она попыталась прикинуть как можно попытаться вскарабкаться по стене при помощи одной ноги. Разумеется, воображение вырисовывало невозможные картины, и будь у нее даже перелома, она бы ни за что не смогла выкарабкаться из этой передряги без крепко натянутой веревки наверху.
Саша достала нож, ударила им по рыхлой земле. Внезапно возникшая идея с использованием клинка в качестве «ледоруба» показалось идиотской. Вернувшись назад к месту падения, она подобрала моток веревки найденный в рюкзаке и завязала петлю. Понимая, что ее замысел выглядит невозможным, Саша все же забросила ее конец к краю ямы, а затем потянула…но та тут же упала прямо на нее, напоминая атакующую змею.
Какая же ты дура, к чему она там зацепится? Кругом один снег.
Но понимая даже это, Саша продолжала броски лассо на верхушку ямы, и все они заканчивались одинаково – веревка падала ей на голову. Спустя дюжины закидывания она отложила ее в сторону, и села на землю, спрятав лицо в руках.
Совсем скоро она начала чувствовать, как голова начинает ныть, а четкие очертания веток под ногами расплываться словно в тумане.
Дело плохо…
Наступил вечер.
Ее голова кружилась, к горлу подступала тошнота и ко всему прочему было невыносимо холодно. Ветер усилился, и снегопад снова подкрался из ниоткуда, вываливая с неба миллионы крупных хлопьев. Саша представила, как яму постепенно засыпает снег, и она утопает в нем – жуткая картина, которую совсем не хотелось ощущать на своей шкуре. Мысли о юге уже давно испарились благодаря боли в ноге, и сейчас было только одно желание – жить. Но как это сделать, имея в запасах воды на пару глотков и никакой еды? Еще и с переломом голени? На таком смертельном морозе? При мысли о холоде Саша сразу же вспомнила, что у нее есть оружие, с которым она сможет побороться против него. Из рюкзака она достала свечи и спички, что остались с хижины, их было около дюжины. Руки дрожали, зажечь спичку удалось только спустя несколько попыток и после поднести к фитилю свечи, закрывая ладонью от ветра крохотный огонек. Пламя, казалось, вот-вот погаснет, но Саша старательно прятала его, не давая ветру подкрасться к малюсенькому оранжево-белому язычку.
Возникла мысль попытаться развести костер, но все ветви в яме были мокрыми от снега, и непригодные для этого дела. Пришлось довольствоваться тем, что имелось. Огонек хоть и слабый, но ладони согревал, к тому же очень было приятно ощущать капли воска, капающие на запястье.
Нога неожиданно заныла, и Саша зашипела от боли. Она посмотрела на раненую ногу, где под ней успела образоваться лужица крови, уже давно просачивающаяся через повязку из рукавов свитера. И как она только умудрилась подцепить эту рану? Одно дело перелом, с ним все понятно, но где она умудрилась рассечь так ногу? Возникла совершенно безумная мысль ударить по кости как следует, в надежде, что та, быть может, встанет на свое место…
Внезапно Саша услышала наверху возню, словно кто-то быстро-быстро ходил по снегу, причем не один (человек? зверь?), а несколько так точно. Послышался короткий вой, а потом звуки возни и скуления. Она немедля схватила отцовский нож, лежавший рядом и твёрдо, сжала его в руке. Копошение и скуление над ее головой продолжались, пока вдруг она не увидела над собой мелькнувшую на секунду хвост у края ямы. Мгновение, и зверь – она не сразу поняла кто это был – упал прямо на дно ямы возле ее ног. Саша крикнула. Животное лежало, не шевелясь, но точно дышало: отчетливо виднелось, как взъерошенная черно-серая шерсть поднималась и опускалась от тяжелого дыхания. Послышались звуки скуления, животное явно было ранено. В сумерках разглядеть зверя не представлялось возможным, но отчетливый запах сырой шерсти и рычание, слышимое наверху, приводило к выводу, что это волк. Саша нерешительно вытянула нож вперед и поползла к зверю боком, стараясь как можно реже шевелить раненой ногой.
Он мертв?! Пожалуйста, пускай он будет мертв.
Когда она оказалась возле зверя, запах сырой шерсти тут же впился в ноздри. Саша смогла разглядеть серьезную рану на боку животного, которое получило, должно быть, от своего соплеменника сверху.
Надо прикончить его, пока он не очнулся…
Рука с ножом поднялась в воздух прямо над зверем и…замерла. Она не могла этого сделать, рука бессовестно дрожала. Никогда в своей жизни она не причиняла вред ни одному живому существу, и всегда старалась избегать насилия, прятаться от него. Смерть волка неделю назад был не в счет, он сам сиганул на острие, спровоцировав собственную кончину. Тогда она не смогла набраться храбрости и ей помог всего-навсего случай, несчастный случай. Саша осознавала, что подобный миг рано или поздно наступит, от него не убежишь. Папа всегда предупреждал ее, говорил, что он должна набраться храбрости и стать взрослой, чтобы выжить, но она…
Папа, ну почему я тебя не слушалась! Возможно, сделать это было бы сейчас намного легче…
«Либо ты их, либо они тебя…»
Она закрыла глаза, крепко сжала рукоятку, подняла нож еще выше и резко опустила его, почувствовав, как клинок наполовину вонзился в плоть зверя, но…В животное словно вселился демон. Оно вскочило и бросилось прямо на нее, повалив на лопатки. Нож торчал в боку волка, но тот будто бы и не чувствовал его. Она схватила зверя за глотку обеими руками и держала от себя как могла; его пасть была прямо возле лица. Желтые зубы намеревались впиться в ее шею в любой момент, если она случайно ослабит хватку. Саша тут же вспомнила, как в подобном положении оказался ее папа несколько дней назад, и что после такой вот встречи случилось с его рукой, это вызвало у нее трепет, придавший ей сил и позволивший откинуть волка от себя, благо провернуть это оказалось легче, чем ее отцу – животное было серьезно ранено, не говоря о торчащем ноже в его боку.
Она постаралась не обращать на боль в ноге и сосредоточилась на глазах волка, пытаясь понять, когда именно он совершит очередную атаку. Животное набросилось на нее, но она успела увернуться и почувствовала на спине выпуклость веревки, безрезультатно бросаемой сегодня на верхушку попытках вызволения из ямы. Она схватила моток веревки, затянула его по ширине вытянутых рук и тут же, волк, устремившийся своей мордой прямо в ее лицо, вцепился зубами в моток. Задние зубы пытались перегрызть ловушку, не позволяющая приблизиться к девушке. Саша понимала, что если ослабив хватку хотя бы на секунду, желтые зубы вонзятся в нее. Рукоятка ножа в правом боку проскочила в ее поле зрения – единственное оружие способное прикончить зверя (не может же она держать эту веревку вечно?). Она решилась на отчаянный шаг – отпустила веревку и подставила зверю свою левую руку, в которую в один миг впились челюсти. Девочка завопила, но не растерялась. Она схватилась за рукоятку ножа, быстрым движением извлекла его и вонзила опять, но на этот раз в шею. Волчья пасть ослабела и отпустила ее руку. Волк, скуля, упал возле нее, продолжая дышать.
Она попятилась от зверя, держа нож наготове. Животное неумолимо скулило, стараясь встать на лапы, но при каждой попытке снова падало на брюхо. В какой-то момент Саше стало невыносимо жаль животное, пытавшееся убить ее несколько минут назад. Наконец, волк оставил какие-либо старания встать на четвереньки и просто лежал, тяжело дыша и скуля. Саша решилась подойти ближе, готовая к очередному трюку лохматого. Но когда она приблизилась к волку, тот лишь смотрел вперед, и определенно не собирался бросаться на нее – раны животного были слишком серьезные.
Она погладила волка по загривку, ее собственные слезы капали на его шерсть. Она испытывала странную вину, внутри все съёжилось от горя.
– Прости… – Ее рука поглаживала шерсть. – Либо ты меня, либо я тебя.
Прошло еще немного времени, прежде чем незваный гость ямы издал свой последний вздох и издох.
Саша очнулась то ли поздней ночью, то ли ранним утром. Из-за окружающего мрака понять это было невозможно. Наверху виднелось только хмурое небо и кромки деревьев, которые расплывались стоило лишь приглядеться. Ее голова лежала на туше убитого зверя, волосы пропахли сырой шерстью, но ей было все равно. Рана от укуса на руке, пускай и не была такой глубокой как у отца тогда – волк не успел вцепиться как следует, – но изредка давала о себе знать колющей болью. Она понимала, что долго не протянет…
Она ближе придвинулась к мертвому волку, от которого еще исходили остатки тепла. Пришла мысль попробовать зажечь свечу, но в ту же секунду она поняла, что ни за что не сможет сделать даже такое простое действие – ее кисти рук снова онемели, а вероятность встать с места хотя бы на четвереньки казалась чем-то недосягаемым, как и рюкзак, лежавший в метре от нее. Ей невыносимо хотелось пить, лишь маленький глоточек воды, казалось, сможет хоть как-то унять проклятую боль, что словно инфекция распространялась по телу от макушки до кончиков пальцев ног. Саша смогла опрокинуться на другой бок, оказавшись лицом к лицу с мордой волка, на пасти которого она задержала взгляд, а потом поползла к рюкзаку. Через минуту ее рука дотронулась до пластиковой бутылки, которую она, не задумываясь, осушила полностью, а потом откинула с мыслью:
Вот и все, это яма станет моей могилой…
Она вернулась к волку, положила свою голову на тушу и посмотрела вверх, где в небе кое-где виднелись звезды. Большую и Малую медведицу найти не удалось, недостаточно было обзора. Она начинала понимать каким бессмысленным оказался ее побег и желание оказаться возле океана на юге. Теперь она тут, ее короткое приключение закончилось медленной смертью в яме, вырытой неизвестно кем.
Интересно, сколько звезд на небе? подумала она.
Минуло уже около четырех дней с момента, как она покинула деревню, свой родной дом, где жила последние годы. Столько вещей осталось там, в их с отцом хижине, так много воспоминаний и моментов, что хранил в себе всякий предмет внутри их дома.
Вдруг наверху раздался скрип снега, кто-то приближался. На краю ямы появилась чья-то голова, которую тяжело было различить в темноте сразу с непривычки.
– Сашка! – крикнул знакомый голос.
– Пап? – с еле различимою ноткой радости спросила Саша, силы постепенно оставляли ее. – Ты жив! Я знала, что ты не умер!
– Да, солнышко, это я, как видишь. Ты там как?
– Он достал меня, но я убила его, пап. Я сделала это.
– Ты молодец, дочурка! Я знал, что ты сможешь это сделать!
Саша улыбнулась. Она любила, когда он хвалил ее…
– Сашка, смотри кого я привел!
Лица отца по-прежнему не было видно. Девочка щурилась как могла, чтобы разглядеть то ли при лунном, то ли утреннем свете его черты. Вдруг на краю ямы появилась еще одна голова, которая тихим, женским голосом произнесла.
– Сашенька, милая, это я, твоя мама.
– Мама? Мамочка!
По глазам Саши потекли слезы. Мамочка родная, я никогда не слышала твой голос!
– Но ты же… – продолжила Саша.
– Да, умерла. Но мне так хотелось увидеть, какая красивая и сильной ты у меня, не могу налюбоваться!
– Сегодня Саша, ты стала действительно взрослой, – подхватил папа.
– Что ты имеешь в виду, пап?
– Скоро ты поймешь, милая, – сказал отец. – Тебе больно, но ты должна потерпеть еще немножко, ладно?
Саша кивнула. Черты лиц обоих родителей постепенно начали различаться во тьме…
– Все они заплатят, Саш за то, что наделали, – продолжал папа. – А мы будем наблюдать, как вершится правосудие.
На краю появилась еще одна голова.
– Твой отец прав, Александра, – сказал дядя Виктор. – Их ждет казнь, каждого из них.
– Они даже не знаю, как близко их кончина… – Голос мамы отдавался эхом.
– И мы сотворим с ними то, что и они с нами! – крикнул Алексей и лицо его, как и лица других, наконец, стали отчетливо видны Саше, словно бы их осветили светом фонаря. Изо рта и глаз всех трех сочилась кровь, взгляды были преисполнены злобой и ненавистью.
Скоро ты будешь с нами, Саша…
Саша закрылась ладонями, отвернула взгляд от края ямы в надежде, чтобы это кошмар поскорее закончился. Она боялась даже на мгновение посмотреть туда, где только что были ее родители и дядя Виктор. Она молила Бога чтобы они не спустились к ней вниз.
Постепенно слабость дала о себе знать, раны в ноге и руке заныли с новой силой, и прежде чем отключиться, она услышала, как наверху заскрипел снег.
Призраки возвращаются… – подумала она и ее взор накрыла темная, расплывчатая завеса.
