Денис Владимирович Морозов
Кудесник в городе богов
Кострома развернулась и поплыла вверх по ступеням. Немил бросился следом. Лязгнула тяжелая дверь, и они оказались в палате пиров.
Огромный зал произвел на Немила удручающее впечатление. После вчерашней суматохи здесь еще не успели прибраться. Высокие очаги в стенных нишах погасли, и лишь кое-где из кучек золы вились пахучие дымки. На сдвинутых с места столах громоздились блюда с недоеденными яствами и чаши с недопитым вином. Сдернутые скатерти валялись на полу, путаясь под ногами. Шаги беглецов отдавались гулким эхом в звенящей пустоте, разительно отличающейся от многолюдья и многоголосья, которые Немил наблюдал тут в разгар торжества.
Кострома выглянула за дверь и произнесла:
– Ни души. Запах живого тела чувствуется издалека. Хочешь спастись – возвращайся в свой мир и веди себя тише воды, ниже травы.
– Так не пойдет! – возразил Немил. – Бес только и ждет, когда я сам сунусь под его серп. Да и с какой стати я должен отдуваться за чужую вину? Моего господина ухлопали. Добрый слуга не потерпит такого пятна на своей чести.
– Ты стал слугой бога всего день назад, – заметила Кострома.
– Вот именно! – вскрикнул Немил. – А должен был в самом начале своей жизни. Это сколько же я упустил? Нет, раз выдался случай – я его не просплю. Если б ты знала, сударыня, какое счастье мне подвалило, когда сам громовержец взял меня в дружки! Это же почесть, какой ни одному смертному не видать! А она выпала мне, да еще вопреки моим прежним грехам. Но счастье длилось недолго. Его порушил злодей, отравивший владыку. Я не успокоюсь, пока не найду подлеца. Может, хоть так я заслужу прощение за все, что натворил прежде.
– Какой ты упрямец! – вымолвила Кострома. – Вижу, тебя не переубедить. Что ж, назвался груздем – полезай в кузов. Отпускаю тебя на свой страх и риск. Но мне самой придется оправдываться перед тремя государями. Они посчитают этот поступок моим своеволием. Что я скажу им?
– Скажи, что велела мне учинить розыск. Обещаю, что не подведу тебя.
– Может, это и к лучшему, – задумалась Кострома. – После того, что случилось, ни на кого нельзя полагаться. Злодеем может оказаться, кто угодно. Человек со стороны – как раз то, что нужно. С чего ты начнешь расследование? У тебя уже есть подозрения?
– В суматохе мне не дали осмотреть место, где все произошло, – сказал Немил. – Однако еще не поздно. Да и с подозреваемым определиться нетрудно – этот злой черт Вертопрах сразу меня невзлюбил. Вот что значит: с больной головы на здоровую.
– Верно, он – посол Лиходея и единственный, кто явился к богам из преисподней, – согласилась Кострома. – Не удивлюсь, если узнаю, что бесы нарочно его подослали.
– К тому же, он сам и налил в чару вино, от которого у хозяина вышибло дух, – припомнила Звенислава.
– Все один к одному, – поддержала ее Кострома. – Вот что, Веня: ступай-ка ты вместе с Немилом. Помогай ему всем, чем сможешь. Без тебя он заблудится в призрачном мире. Ты его и проводишь, ты и спрячешь, если придется.
– Что вы со мной, как с дитем малым? – обиделся человек.
– Ты и есть дите, даром что вес – шесть пудов, – вздохнула дева. – Перестань за тобой следить – пропадешь. Ох, и горе с тобой!
– Это мне горе от ваших порядков, – недовольно ответил Немил. – Развели тут чудес. Даже я, кудесник с тридцатилетней выслугой, не могу в них разобраться.
Его так и тянуло к уютному столику, за которым на свадьбе сидела чета новобрачных. Сейчас столик был опрокинут, а дорогу к нему преграждали перевернутые лавки и кресла.
– Вот тут все и случилось, – печально сказал новоявленный сыщик, перешагивая через них. – Как же так вышло, что я вас не уберег? Ведь ради этого меня и позвали. Хоть волосы на себе рви.
– Если задержишься – волосы на тебе вырвут гриди, – напомнила богиня.
Однако Немил так увлекся осмотром, что не расслышал ее слов. Все внимание его сосредоточилось на серебряной чаре, валяющейся на полу. Лужица темно-красного вина уже засыхала, распространяя едкий запах. Он сел на корточки и потянулся к ней пальцем, но Кострома предупредила:
– Лучше не трогай!
Немил тут же отдернул руку.
– Может, вино отравили еще до того, как налить в чару? – предположила Звенислава.
– Проверим! – резво вскочил кудесник.
Бочка, из которой разливали вино на пиру, до сих пор стояла в дальнем углу. Немил схватил ковшик на длинной ручке и зачерпнул остатки со дна.
– Стой! – выкрикнула Звенислава, но Немил сделал вид, что не слышит.
Одним духом выпив половину, он от души крякнул и вытер бритый подбородок, по которому стекали пахучие струйки.
– Давно мечтал попробовать, что за вино подают на пиру у богов, – сообщил он, мечтательно закатывая глаза к потолку. – По-моему, это фряжская романея. Питье иноземное, благородное. Пахнет теплыми берегами, морским ветерком и дубовой бочкой. Только есть ли в нем яд? Что-то я не распробовал.
И он начал хлебать оставшуюся половину – на этот раз не торопясь и смакуя каждый глоток. Кострома со Звениславой смотрели на него во все глаза. Покатав остатки жидкости на языке, кудесник воздел палец кверху и со знанием дела заявил:
– Нет, не отравлено. Иначе меня бы уже замутило.
– Какое там замутило! Ты истончился бы и исчез без следа, – поправила Звенислава.
– Чуть-чуть истончиться мне бы не помешало, а то брюшко так и свисает, – согласился Немил.
– Мужиков не исправишь, только и знают, что пьянствовать. А кто будет дело делать? – недовольно вымолвила Кострома.
– Не изволь беспокоиться, моя государыня! – расхохотался Немил, которого выпивка привела в доброе расположение духа. – На тверезую голову путная мысль не приходит. А вот я зачерпну еще ковшик, и мигом соображу, что да как!
– Веня, отними ковш у этого распутника, – велела богиня. – Ты не забыл, что гриди вот-вот явятся по твою душу? Самое время для питья и веселья.
Небесная дева подплыла к кудеснику и выхватила черпак из его пухлой ладони.
– Да вы сговорились! Вот ведь бабы! – от винных паров у Немила развязался язык.
Кострома с достоинством проигнорировала это вульгарное замечание.
– Зато теперь мы точно знаем, что вино отравили уже после того, как налили в чару, – заметила служанка.
– Вот-вот, это был следственный эксперимент, – отозвался Немил и рыгнул, деликатно прикрыв рот ладошкой.
Невесть откуда появившаяся веверица пробежала по заляпанной скатерти и уселась на краю стола, расправив пушистый хвостик.
– Что ж это я один пью? – спохватился Немил. – Веня, отдай ковшик. Я и зверька угощу.
– Гриди пошли во дворец Трех Государей, а это через площадь от нас, – напомнила Кострома. – Если владыки их не удержат, они вконец распоясаются. Угадай, кто попадет под горячую руку?
– Дайте веверочке хотя бы глоточек, – не слушая, потянулся Немил к черпаку. – Да и я с ней глотну, а то когда еще выпадет такой случай?
– Хватит! – строго распорядилась богиня. – Кто только что собирался спасать душу?
– Как раз для души я и пью, – заспорил Немил, но Звенислава унесла ковш подальше.
– Тогда я напьюсь всякой отравы, и пусть вас обеих потом мучает совесть, – пригрозил кудесник и подобрал чару с остатками яда. – Вон, там на донышке еще что-то плещется. Не верите? Смотрите, щас как глотну!
И он сделал вид, что собирается лизнуть остатки отравленного вина.
– Отдай! – рассердилась на него Звенислава.
– Посмотри, что там в чарке, – посоветовала Кострома.
Служанка сунула нос в сосуд и осторожно принюхалась.
– Боги родимые, сколько всего понамешано! – сморщилась она. – В основном там вино и вода, но я чую добавки из ягод и листьев. Дайте мне пару мгновений. Ага, все понятно!
Она просияла.
– В этом зелье я могу различить запахи двадцать одной травы. Семнадцать трав совершенно безвредны, от них только польза и никакого вреда. Но четыре оставшихся на земле считались бы ядовитыми: это дурман, жгун, волчья ягода и живокость. Вот только…
– Что? – с нетерпением спросил Немил.
– Они отравили бы человека, такого, как ты. Или любого другого, кто живет в дольнем мире. А бессмертному богу они были бы нипочем. Наоборот, небожители извлекли бы из них только целебную силу.
– Что же тогда из хозяина дух вышибло? – притопнул кудесник ногой.
– Так сразу и не угадать. Вроде, ничем по отдельности божество не проймешь. Может, все превратилось в отраву после того, как смешалось? Или их приготовили таким хитрым способом, что после готовки свойства трав переменились.
– В любом случае, ясно, что это сделал тот, кто хорошо разбирается в зельях, – подвела итог Кострома.
Звенислава протянула чару Немилу, чтобы он осмотрел ее повнимательнее, но тот отшатнулся и помотал головой.
– Что, взялся за ум? – насмешливо спросила служанка.
– А вот и взялся! – заявил он. – Дайте-ка мне пораскинуть мозгами. Веня все верно запомнила. На свадьбе я нервничал, волновался. Суеты-беготни было много, но видел я то же самое. Вертопрах поднял заздравную чару и наполнил ее вином. Он долго не выпускал ее из рук, бултыхал и не отдавал, будто не желал с ней расставаться. Затем пустил ее по рукам и каждый шептал над ней заклинания и добавлял подозрительные растворы, но черт начал первым. Помните его длинный тост в честь новобрачных? Пустое плетенье словес. С чего вдруг он сам захотел налить вино в чару? На это есть виночерпий. Зачем столько держал ее, будто нарочно затягивая время и выискивая возможность плеснуть туда гадости?
– Выходит, он во всем и виноват? – осведомилась Кострома.
– А кто же еще? – отозвался Немил. – Все говорит о том, что Перуна отравил Вертопрах, и сделал он это по заданию царя преисподней. Это первое действие в войне, развязанной бесами против богов. Сначала им нужно было вывести из строя князя, чтобы небесное воинство осталось без руководства, и они этого добились. Теперь нужно ждать их всеобщего наступления.
Ради этого Вертопраха и подослали. Коварный злодей использовал самое подлое из средств – яд. Мог ли Вертопрах припасти такой яд? Вполне мог, ведь как раз черти, бесы, да и сам Лиходей – непревзойденные знатоки всяких зелий. Мог ли черт добавить яд в чару? И тут ответ: да! Мы все видели, как он возился. Налицо и средство, и возможность, и злобный замысел. Все один к одному. Дело ясное, сомнений не остается.
– Хорошо, что ты так подробно во всем разобрался, – одобрила Кострома. – Дело за малым: найти доказательства и уличить злодея.
– Я за это берусь! – решительно заявил Немил.
– Лишь на тебя я и могу полагаться, – молвила богиня. – Поторопись: если бесы и в самом деле замыслили нападение, то времени остается в обрез. Я дам тебе крылатого коня, на котором разъезжал мой супруг. Перуну он уже не понадобится, а вот тебя вынесет из беды.
– Ах, госпожа! – изумилась Звенислава такому подарку.
Все трое вышли на крыльцо вежи. Широкие мраморные ступени спускались к алмазной площади, на которой в этот предрассветный час царило безмолвие. Утро уже приближалось, но Дажбог еще почивал в своем восточном дворце за семью водами, и свет от его венца не успел озарить неба. Звезды и недавно народившийся месяц блестели над головой, заливая окрестности серебристым сиянием. Призрачные лучики отражались в алмазах под ногами и сверкали в их гранях, отчего Немилу казалось, будто он ступает по тысячам светлячков. Да и сама Звенислава, попав в отблеск ночного светила, принялась словно лучиться и сеять таинственный свет. Немил почувствовал благоговение перед этим загадочным существом, которое оставалось звездой, даже приняв облик девы в красочной шубке. Ему захотелось выразить свои чувства, но он постарался их спрятать, чтобы его спутница не загордилась и не возомнила бы о себе слишком много.
Кострома между тем подвела их к аллее, кольцом опоясывающей площадь. По ее позолоченным дорожкам, утопающим в зеленых зарослях, бродили без привязи два скакуна. Первый, могучий и рослый, походил на облако, принявшее вид белого, как молоко, коня. Вторым был уже знакомый Немилу Рублик – его серый в яблоках круп тонул в полутьме, а грива свисала нечесаными прядями. Небесные скакуны походили друг на друга лишь крыльями, которые то и дело топорщились и расправлялись.
– Это Гром, любимый конь моего мужа, – произнесла Кострома, подходя к первому. – Благодаря ему я появилась так быстро, а ведь могла не успеть.
Повинуясь богине, Немил подошел к седлу и увидел, что стремя болтается выше его лба.
– Государыня, я на таком облаке не усижу, – усомнился кудесник.
– Ничего-ничего, полезай. За ним никто не угонится.
Кострома нетерпеливо взяла человека за шиворот, подняла и бросила на седло. Конь недовольно всхрапнул, стукнул копытом по алмазной мостовой и так оглушительно заржал, что у Немила заложило уши.
– Он меня не признает, – пожаловался человек.
– Будь умной, спокойной лошадкой, – проговорила богиня, поглаживая скакуна.
Лунный свет серебрил бледную кожу ее раскрытой ладони, которая тонула в снежной гриве, сливаясь с ее чистой, незапятнанной белизной. Конь ткнулся мордой ей в грудь. Богиня отдала Немилу узду и велела:
– Езжай!
Но стоило седоку ударить пятками по бокам скакуна, как тот взвился на дыбы и тряхнул так, что Немил вылетел из седла. Он непременно ушибся бы о мостовую, если б Кострома не подхватила его на лету.
– Куда мне скакать на коне громовержца, – цепляясь за ее рукав, как за последнюю надежду, пожаловался Немил. – С таким ни один человек не совладает.
– Может, попробовать Рублика? – робко предложила Звенислава.
Второй конек не возражал. Немил мигом взлетел в его седло и уселся с таким удобством, как будто оно было сделано по его мерке. Рублик и ухом не повел – он стоял смирно и ждал распоряжений. Звенислава вспорхнула и устроилась у кудесника за спиной.
– Погляди, госпожа, он легко унесет нас обоих, – сказала она.
– Будь по-вашему, забирайте этого малыша, а Грома я оставлю себе, – согласилась богиня.
Со стороны Дворца трех государей, выходившего на Алмазную площадь, послышались шум и крики. На его крыльцо высыпала толпа разъяренных гридей с зажженными факелами. Судя по тому, что никто их не сдерживал, Рода они не застали, и теперь готовы были бесчинствовать пуще прежнего. Река огненных светочей потекла по ступеням, заливая аллею и площадь.
– Смотрите, изменник собрался бежать! – заголосил Мирослав, указывая на Немила.
– Что за нелегкая вас принесла? – с досадой бросил кудесник, натягивая поводья.
– Скачи во весь опор, – шепнула ему Кострома, и шлепнула по крупу Рублика.
– Н-но! – завопил Немил и вдарил пятками по бокам серого скакуна.
Звенислава обхватила его спину руками.
– Держи его! – закричал воевода Мстивой.
Толпа гридей взмыла и принялась окружать их, как стая мятущихся привидений. Кострома села на Грома. Облачный конь расправил крылья и понес ее по поднебесью. Вслед за белым верзилой взмахнул серым крылом и Рублик. Немил почувствовал, как конь отрывается от земли и уносит его в вышину.
– Ох, грехи мои тяжкие! – взмолился кудесник, цепляясь за гриву.
Славомир подскочил и попытался ухватить конька за хвост, но поймал лишь пустоту.
– Мы летим! – радостно воскликнул Немил, глядя, как Рублик удаляется от земли.
Призрачные воины пометались по площади, но угнаться за летучими скакунами не смогли.
– Куда вы теперь? – крикнула Кострома, облетая вокруг кудесника и служанки.
– Навестим Вертопраха. В его вещичках пороемся, – сообразил Немил.
– Глядите в оба, как бы вас не поймали. И пусть с вами будет удача! – пожелала им на прощанье богиня.
4 день чернеца. Утро.
Немила распирало от энтузиазма. Он чувствовал, что схватил удачу за хвост. Еще чуть-чуть – и он разоблачит злодея, так коварно свалившего свою вину на другого. И тогда все наладится.
Денница уже сияла на небосводе, предвещая скорое появление Дажбога. Едва народившийся месяц пропал, но темноту, наполненную загадочным мерцанием звезд, уже начинали рассеивать первые отблески солнечного венца.
Немил оглянулся на спутницу и, перекрывая шум ветра, спросил:
– Где искать Вертопраха?
– За стеною. Ему отвели усадьбу у южных ворот, – ответила дева.
– Гостя поселили за городом? – удивился кудесник.
– Разумеется. Он же черт. Как послу, ему оказывают всяческие почести. Однако никто не доверяет ему настолько, чтобы селить внутри укреплений.
Кудесник залюбовался Звениславой – пряди ее золотистых волос выбивались из-под убруса, а оживленное лицо раскраснелось. Это делало его не таким призрачным и отдаленным, как обычно, и казалось, что к нему можно приложиться губами и почувствовать горячий ответ. Но тут Немилу вспомнились сотни колючек, впивающихся в его тело при каждом прикосновении к небожителям, и соблазнительная мечта мигом улетучилась.
Рублик уверенно разрезал простор, размахивая крыльями. Внизу проносились широкие улицы, засаженные деревьями, и маленькие проулки, утопающие в зелени, за которой прятались дворцы и усадьбы. Золотые крыши еще не начинали сверкать, и можно было только гадать, какому божеству принадлежат эти роскошные хоромы.
– Постой, ты куда? – осторожно тронула Немила за рукав его спутница.
– Как куда? К южным воротам! – отозвался кудесник.
Он как раз натянул узду, направляя коня.
– Что ты! Нас сразу заметят. Посмотри, как мы светимся.
В самом деле: попав в первые лучи восходящего солнца, конь и его седоки сверкали ярче любой звезды. На фоне темного неба их движение бросалось в глаза.
– Что же делать?
– Держи путь на север. Запутаем след! – откликнулась Звенислава.
Рублику пришлось как следует поработать крыльями, чтобы перемахнуть через северные ворота – до того высокой оказалась массивная надвратная башня, оберегающая вход. Хорошо хоть, что в этом беспечном мире, куда не было доступа посторонним, стражники не расхаживали по пряслам и не вглядывались в небо из караулок.
– Куда теперь? – растерялся Немил, оказавшись над бесконечным простором звездной реки, несущей молочные воды в глубины вселенной.
– Поворачивай! Не то унесемся невесть куда. Надо затаиться на часик-другой и убедиться, что за нами не будет погони.
– Что? Таиться и ждать? Ну уж нет! – запротестовал Немил.
Его распирало от предвкушения скорой победы.
– Мы почти у цели. Еще чуть-чуть – и разоблачим злодея, который так подло меня подставил. Нельзя медлить. Нужно ковать железо, пока оно горячо.
– Как бы тебя самого не сковали. Будь умнее кузнечного молотка, не бейся головкой о наковальню. Стоит богам узнать о твоем бегстве, как они отправят вдогонку кое-кого посильнее, чем разгулявшиеся вояки.
Скрипнув зубами, Немил смирил клокочущее нетерпение и повел коня на посадку. Рублик плавно приземлился на тропе между густым сосновым бором и березовой рощей. Спрыгнув с седла, кудесник догадался проявить галантность и протянул руки, чтобы ссадить Звениславу. Однако небесная дева, смеясь, взмыла ввысь и опустилась сама, не дав Немилу прикоснуться к своей шубке.
Они оказались в глубине леса, наполненного таинственными, шепчущими звуками.
– Сколько нам тут сидеть? – ворчливо спросил он.
– А куда ты торопишься? Мы в горнем мире. Впереди у его обитателей – вечность.
– Нет у меня впереди вечности. Если только Лиходей не скрадет мою душу – тогда да. Только это будет вечность в аду.
Вертопраха поселили не просто в усадьбе – ему выделили целый дворец, больше напоминающий хорошо укрепленный замок. Но добираться до этого замка пришлось через сады и рощи, со всех сторон обступившие серебряные стены Белой Вежи. Невесомой Звениславе не стоило никакого труда протискиваться сквозь густые чащобы, а вот грузному Немилу пришлось попыхтеть. Он лез через заросли, как ворчливый медведь, не разбирая дороги. Упругие ветви хлестали его по лицу, колючки цеплялись за одежду, как пальцы чудовищ, задавшихся целью не пропустить чужака.
Дева с досадой оглядывалась и подгоняла:
– Что копаешься? Какой ты неловкий!
– Чего ты от меня хочешь? – не оставался Немил в долгу. – В этом мире царствует нежить, тут все скроено по ее мерке. А я – приличная человечина из плоти и крови, мне тут неудобно.
– Так я, выходит, нежить? – сверкнула очами дева. – Вот, значит, что ты обо мне думаешь!
– Ой, только не придирайся к словам! Я и так чувствую себя, как рыбка на сковородке.
Кудесник с завистью посмотрел, как легко парит над оврагами и ручейками Рублик, серая шерстка которого казалась ярко-серебряной в лучах восходящего солнца.
– А вот и сад Лады, – сказала Звенислава. – Потерпи, отсюда путь будет легче.
Они пересекли опушку и вошли в дивный садик с плодовыми деревьями, настолько диковинными, что Немил даже представить не мог, из каких стран они могли происходить. Шагать стало легче, когда по обе стороны потянулись стройные ряды яблонь, на ветках которых уже появились первые зеленые яблочки.
– Надо же, как все тут купается в зелени, – заметил он. – А на земле еще снег лежит. Лютый месяц кончился, настал чернец, а до весны еще три с половиной недели, и то, если все пройдет гладко.
– Что может задержать весну?
– От чернеца жди беды. Волхвы с давних пор предрекали, что в этот месяц наступит светопреставление, – нахмурил брови Немил. – Дождаться бы нового года – и то будет удача.
Рублик никак не хотел идти в поводу. Он порхал над полянами и щипал сочную травку, в которой путники тонули по пояс. В конце аллеи конь застыл перед раскидистой яблоней, ветви которой клонились к земле.
– Зря мы сюда пришли, – шепотом произнесла Звенислава. – Владыки ужасно сердятся, когда посторонние наведываются в этот уголок.
– Мы опять рассердили богов? Что им еще не по нраву?
– На этом древе растут молодильные яблоки. Раз в год Лада подает их к столу. Если древо засохнет, богини и боги начнут дряхлеть и чахнуть. От их вечной молодости и следа не останется. Вот они и берегут этот сад, как зеницу ока.
– Молодильные яблоки? – оживился Немил. – Вот везуха! Я-то думал, что это сказка, и даже мечтать о них боялся.
Он подбежал к яблоне, подпрыгнул и наклонил к себе ветку, с которой свисали плоды.
– Стой! Ее нельзя трогать! – в ужасе воскликнула дева.
– Послушай, Венечка, другого такого случая мне не представится, – лихорадочно блестя глазами, принялся умолять ее человек. – Мое тело уже износилось. Я чувствую, что подступает старость. То одно заболит, то другое, и никакие припарки не помогают. Мне нужно омолодиться. Так я отсрочу смерть.
– Смерть не отсрочишь. Она придет тогда, когда старшая из Судениц оборвет твою нить.
– Ты не понимаешь! После смерти меня ждут вечные муки в аду. Это уже решено. Отсрочка нужна мне, как воздух! Я хочу все исправить.
Немил потянулся к ближайшему яблоку, чтобы сорвать его.
– Погоди! – выкрикнула Звенислава. – Ты только напрасно совершить еще один тяжкий проступок. Эти яблоки созреют лишь к яблочному спасу, а до него еще полгода. Посмотри, какие они маленькие и зеленые.
– Ничего себе маленькие!
– Когда вырастут – будут еще больше. От неспелых пользы не будет.
– Я все же попробую. Век себе не прощу, если упущу случай.
– Тебя не вразумить. Ладно, пробуй, только не рви с веток. Гляди – тут кто-то уже побывал до нас. Подбери с земли паданцы.
Немил огляделся и заметил, что Рублик с недоверием принюхивается к зеленому яблочку, упавшему на траву. Кудесник отпустил ветку, подбежал и отнял у коня находку.
– Ну-ка, отдай! – гаркнул он, и с нетерпением надкусил плод.
Тревога Звениславы сменилась на едкую насмешку, когда она увидела, как выпячиваются глаза ее спутника, и как морщится его лицо.
– Тьфу! Ну и кислятина, – принялся отплевываться Немил. – Оно же зеленое.
– О том я тебе и толкую.
Немил выплюнул остатки и с сожалением бросил надкушенное яблоко под копыта коню.
– На, жри, скотина. Ты же местный. Может, хоть тебе эта зелень пойдет впрок.
Но конь, недоверчиво покатав яблоко по земле, отвернулся и фыркнул. Звенислава залилась хохотом:
– Его уже кто-то пробовал до тебя. Смотри, оно и с другого бочка надкушено. Разве ты не заметил?
Немил пнул яблоко сапогом и с досадой сказал:
– Не удивительно. Все в этом мире – сплошная обманка. Только губу раскатаешь – а тебе шиш с маслом.
– Просто ты здешних правил не знаешь, вот все время и попадаешь впросак.
– Да кто их вообще знает?
– Все, кто здесь обитает, – серьезно добавила дева.
Когда путники добрались до замка, в котором обосновался Вертопрах, Дажбог в своей сияющей колеснице успел проделать уже половину пути до Полуденного дворца, а значит, времени было никак не меньше десяти часов утра.
Две массивные башни угрюмо взглянули на Немила узкими прорезями бойниц. Ворота между ними не смог бы выбить даже исполинский таран. Над запертыми накрепко створками возвышалась грандиозная статуя великана, настолько похожего на живого, что казалось, будто он в любой миг готов сорваться с места и прихлопнуть непрошеных гостей.
– Опять эти стены, – недовольно забурчал Немил. – От кого боги так отгораживаются? Ну, Рублик, держись – придется тебе помахать крылышками.
Он собрался вскарабкаться на коня, но Звенислава его удержала.
– Не стоит мелькать в небесах, – сказала она. – Так нас заметят издалека. Проверим-ка лучше, не оставил ли хозяин ключик.
Кудесник доверился деве, и не прогадал. В воротах отыскалась неприметная дверка, открывшаяся при первом же прикосновении. Рублик не смог пролезть в нее – пришлось оставить его снаружи, а вот сами путники без труда оказались во дворе.
– Как бы нас не застукали! – Глазки Немила забегали по сторонам, выискивая опасность.
Но Звенислава без тени сомнений потащила его к многоярусной палате, выглядывающей из-за садиков и цветников.
– Ох, угораздило же меня самому лезть к черту в логово, – храбрился Немил, вслед за девой поднимаясь по лестнице на верхние этажи.
Они прошли через анфиладу помпезно украшенных залов с вычурной мебелью и оказались в жилой горнице.
– А ну, как нас схватят? – не унимался Немил.
Давешнее оживление слетело с него, едва запахло близостью нечистой силы.
– Разве не видишь? Хозяина нет дома, – успокоила его Звенислава. – Вон его вещи брошены, как попало.
– Вещи? Давай-ка пороемся в них!
Немил оглядел просторную спальню с кроватью под роскошным балдахином, широкими шкафами, столиком у окна и удобными креслами с резными спинками.
– Боюсь, по-быстрому нам не управиться, – заметила Звенислава, с сомнением разглядывая богатое убранство и множество закоулков, где могли прятаться тайники.
– Еще как управимся, не впервой, – заверил Немил. – Стой на стреме и следи, чтобы гости не пожаловали. А я тут пока покопаюсь.
Первым делом он прошелся по выдвижным ящикам в столике и осмотрел вазочки из разноцветного стекла, пылящиеся на полках.
– Вот так находка! – воскликнул он, едва начав обыск. – Подвески для кики. А чертик-то наш нечист на руку! Видать, стырил их у какой-нибудь госпожи.
– Чья бы корова мычала! – уколола его Звенислава.
Однако ее и саму не оставили равнодушной серебряные колечки в виде цветочка с семью лепестками, какими знатные барыни украшали головные уборы.
– Еще кольца и перстни, – бормотал Немил, вытряхивая их из ваз по соседству.
– Мне как раз впору, – откликнулась дева, примерив их на свой тонкий палец.
– Их придется оставить. Хозяин не должен заподозрить, что мы у него побывали.
– Какая сознательность! Ты растешь на глазах.
Возбуждение овладело человеком настолько, что он не обращал внимания на колкости своей подруги. Распахнув дверцы гардеробной, он принялся прощупывать одежду, проявляя при этом подозрительную сноровку.
– Проверим, не зашито ли что-то в подкладку, – бормотал он.
– Вижу, дело тебе знакомо. Не впервой за него взялся?
– На двор гляди! Как бы не погореть. Будешь ворон считать – нас возьмут, как яйцо из-под курицы.
– А Вертопрах-то у нас с причудами! – прыснула в кулачок Звенислава, глядя, как Немил выбрасывает из шкафа нарядный женский сарафан, душегрейку и рогатую кику – бархатную шапочку с двумя выступами в виде рожек, украшенных бахромой.
– Думаешь, это его причуды? – усомнился кудесник. – Брось, не сам же он это носит.
– А что ты на это скажешь? – дева показала ему зеркальце и гребешок для волос, забытые на столе. – Мужчинам такие вещи вроде бы ни к чему.
– Может, он сударушку себе завел. Черти до баб охочи – это все знают.
– Кабы так, то навьи бы об этом болтали. Сплетни в Серебряном городе разлетаются быстро. Глазом моргнуть не успеешь – а все уже знают.
– Говорю тебе: тут была баба, – стоял на своем Немил. – Вон пузырек с благовониями. Не для себя же он его держит.
И он указал на небольшой прозрачный сосуд с мутными узорами, похожими на те, что зимой мороз наводит на оконное стекло.
– Кому еще придет в голову держать под рукой духи́? На свадьбе Вертопрах терся поблизости – если бы от него пахло, я бы почуял.
Звенислава взяла пузырек с подоконника, понюхала и разочарованно произнесла:
– Никакие там не духи́. Просто вода.
– А вдруг это яд? – забеспокоился Немил. – А ну, дай сюда!
Он вырвал пузырек из рук девы и сжал в своей разгоряченной ладони.
– Ой, да он же студеный, как лед! – с удивлением вскрикнул кудесник.
– Это и есть лед, – обиженно подтвердила дева.
– И тебе не холодно было его держать?
– Мне – нет, ведь во мне нет теплой крови.
В этот миг дверь с шумом распахнулась. В спальню ворвался разъяренный Вертопрах. Болтающийся хвост нервно бил по полу, а раскрасневшиеся глаза так и сверкали.
– Вот они! Я их застукал! – обернувшись, прокричал он.
Вслед за ним в горницу ввалились грузный Велес в медвежьей шкуре, Стрибог в рогатом шлеме и Хорс в черном кафтане, расшитом серебряной нитью.
– Венька! – с досадой воскликнул кудесник. – Я же велел тебе стоять на стреме, а ты все прозевала!
Звенислава распахнула окошко и вылетела наружу. Немил вскочил на подоконник и собрался последовать за подругой, но обнаружил, что от земли его отделяет расстояние в три этажа. Прямо перед его глазами покачивались верхние ветки яблони, растущей в саду. Звенислава, как и положено бесплотному духу, плавно спустилась на почву – лишь ее шубка на ветру колыхнулась, как перышко.
Немил замешкался перед прыжком, и тут сзади за воротник его схватила могучая рука бога ветров.
– Он отраву с собой притащил! Видите? Он и меня хотел отравить! – взвизгнул черт, указывая на ледяной пузырек, выглядывающий из ладони кудесника.
– Это не мое! – крикнул Немил, но отпираться было бессмысленно – все уже успели разглядеть сосуд, который он судорожно сжимал.
– Сейчас ты ответишь за все! – пригрозил Велес, проталкиваясь к окну.
Немил спрыгнул с подоконника, но Стрибог не отпустил его, и кудесник повис в воздухе, дрыгая ногами.
Черт схватил его за воротник и с силой потянул вверх, вопя:
– Не уйдешь, пакостник!
– Немил, держись! Я приведу Рублика! – подбодрила его Звенислава.
Небесная дева носилась со скоростью ветра. Ворота замка оказались распахнуты – как видно, Вертопрах открыл их и от нетерпения бросил незапертыми. Рублик с готовностью расправил крылья, Звенислава вскочила в седло и полетела на помощь.
