Денис Владимирович Морозов
Кудесник в городе богов
Рассерженные божества высунулись из окна и потянулись к Немилу, требуя:
– Отдай пузырь!
– Не могу, он к руке прилип, – пролепетал человек.
– Душу вытрясу! – яростно взревел черт и принялся бултыхать его так, что у кудесника сердце ушло в пятки.
Воротник вырвался из лапы черта, и Немил почувствовал, что его несет вниз. Перед глазами мелькнули окна нижнего этажа. «Сейчас расшибусь», – мелькнула некстати пришедшая мысль. Он принялся отчаянно вертеть головой в поисках любой зацепки, но цепляться было не только не за что, но и нечем – одна его рука беспомощно висела в рукаве, вторая бесцельно сжимала стремительно тающий пузырек.
Звенислава на Рублике подлетела снизу, уступила ему часть седла и выкрикнула:
– Хватайся!
Немил выпустил пузырек и ухватился за седельную луку. Дева рывком усадила его у себя за спиной. Пузырек хлопнулся оземь и разлетелся на мелкие льдинки, которые тут же растаяли. Его содержимое ушло в чернозем.
– Вот подлец! Он уничтожил улику! – взвыл Вертопрах.
Рублик взмахнул крыльями и взлетел над стеной. Стрибог отшвырнул от подоконника мешающего черта, надул щеки, и изо всех сил дунул в сторону беглецов. Ураганный порыв ветра перевернул коня, Немила выбросило из седла, и он понесся к земле. Звенислава попыталась выровнять скакуна, но не справилась: ветер играл ей, как листиком, сорванным с ветки. На счастье кудесника, порыв оказался настолько сильным, что подхватил и понес его самого. Немил ждал, что вот-вот врежется в башню или напорется на острый древесный сук, но его все влекло и крутило до тех пор, пока вихрь не начал ослабевать. Под ногами мелькнули молочные воды звездной реки. Круговерть начала утихать, и его наконец отпустило. Немил плюхнулся в звездный поток и отчаянно заработал здоровой рукой, но этих усилий не хватало, чтобы держаться на плаву, и его потянуло ко дну. Он уже начал захлебываться, когда крылья летучего скакуна хлопнули над головой, и Звенислава выудила его из воды.
Дотащив его до берега, она приземлилась. Немил рухнул без сил на гальку, сплошь состоящую из сверкающих самоцветов. Он не мог надышаться и только разевал рот, как рыба, выброшенная на сушу.
– Уф, как меня подхватило, как бросило! – едва отдышавшись, поделился кудесник. – До сих пор в себя не приду. Никак не привыкну я к тутошним чудесам. Вроде, только что из водоворота вылез. А одежа сухая, как ни в чем не бывало!
– А с чего бы ей быть мокрой? В речке ведь не вода, а звездочки. Вон их сколько, целый поток.
– То-то я смотрю, волны белые, как молоко, и вроде как светятся. А куда эта речка течет?
– В глубину темноты. Но туда нам не надо, – недовольно откликнулась дева. – Лучше подумай, что делать дальше?
– Только об этом и думаю! – Немил вскочил и начал возбужденно ходить по берегу.
Под его сапогом захрустели россыпи самоцветов. Купание в Звездной реке оказало на человека неожиданное воздействие – от него перестало пахнуть, как от обычного существа, и это было несомненное преимущество, поскольку в Горнем мире, где обитают бесплотные духи и божества, живой запах ощущался особенно резко.
Битый час Немил не находил себе места, пока Звенислава ходила на разведку в город, чтобы узнать, где рыщут гриди. За это время он успел набрать самых больших самоцветов и упрятать их за пазуху. Однако они тряслись при ходьбе и мешали, а их острые края кололи брюхо, и без того нависающее над поясом. Горестно повздыхав, кудесник вытряхнул их обратно на берег, пообещав на прощанье:
– Не обижайтесь, мои дорогие, я про вас не забуду. Вернусь за вами, когда все уладится.
Неожиданно один из камушков взвился в воздух и стукнул его по лбу. Немил отскочил, подозрительно осмотрелся и громко спросил:
– Кто здесь? А ну, не балуй!
И сразу же в спину ему угодил изумруд размером с голубиное яйцо. Кудесник сорвался с места и с криком начал носиться по берегу, выискивая невидимого врага. В трех шагах от него раздался звонкий девичий хохот. Оглянувшись, он увидел перед собой Звениславу, стаскивающую с головы алую шапочку с белой опушкой.
– Ты давно здесь? – с подозрением спросил он.
– Недавно, зоркий ты страж, – со смехом ответила дева. – У меня две новости, хорошая и плохая. Плохая: гриди рыщут по всему городу и устраивают засады. Пойдешь улицей – непременно попадешься.
– А хорошая?
– Я достала тебе шапку-невидимку.
И дева протянула ему алую шапочку.
– Это одно из сокровищ, которые боги хранят с незапамятных времен. Ярило подарил ее Перуну на свадьбу, а Кострома сжалилась и решила отдать тебе. Не потеряй, другой такой не найдешь.
Немил надел шапку, и тут же перестал видеть свой синий кафтан, порты и сапоги. Его тело стало совершенно прозрачным.
– Знаешь, что я сделаю? – решился кудесник. – Я сам приду к владыкам с повинной головой. Лягу перед ними на плаху и скажу: «если уверены, что я виноват – то рубите голову! Но учтите: коли ошибетесь, душа моя будет на вашей совести». Да, так и скажу. Не может быть, чтобы боги без вины казнили.
– С чего ты вообще взял, что боги обязаны быть справедливыми? – предостерегла Звенислава. – Они такие, какие есть. Ты сам отвечаешь чужим требованиям? Ты ведешь себя так, как хотят боги?
Возбужденно разгуливающий Немил аж остановился – до того неожиданной показалась ему эта мысль.
– Но при этом ты ждешь, что божества станут вести себя, как тебе надо. Так откуда взялись эти требования? Ты их не выдумал? Божества – это свет, ветер, небо, простор. Ты купаешься в их лучах, но замечает ли тебя этот луч? Замечают ли тебя ветер, огонь, волны, дождь, гром и молнии? Не попадайся им под горячую руку – вот одно правило, с которым точно не прогадаешь.
– Пусть будут молнии, гром и огонь, – согласился Немил. – Но не на мою голову, а на тех, кто по правде виновен. Возьму черта за шкирку и бухнусь им в ноги. Пусть выбирают, кто настоящий злодей – он или я.
– Но ведь может случиться, что не ты и не он.
– Пузырек с ядом. Он стоял у него на окне.
– Мы не знаем, что было в том пузырьке. Черт не блещет умом, но оставил бы он доказательство своего преступления на таком видном месте? Неужели бы он не боялся и не думал, как замести следы?
Немил забавлялся, то снимая, то надевая шапку. Его выпирающее брюшко то появлялось, то пропадало из виду. То ли от этого, то ли от лишнего возбуждения его бросало то в холод, то в жар. Стоило выйти из тени, как в лицо ему устремлялся поток жестких и жгучих солнечных лучей, ставших просто невыносимыми. Они лились с вершины крутой горы, вздымающейся позади городских стен.
– Скоро полдень! – пояснила Звенислава, которой жара была нипочем. – Дажбог остановил колесницу на Окольной горе. У него есть час, чтобы отдохнуть в Полуденном дворце перед спуском к Вечернему морю. Но сегодня отдыха ему не видать: нашлись дела поважнее. После успения Перуна в совете трех государей образовалось свободное место. Нужно решить, кому его отдать. Ради этого владыки соберутся во дворце трех государей.
– Вот удача! Туда мне и надо! – воскликнул Немил.
– Им будет не до тебя, – охладила его пыл дева. – Впервые в совет решено вместо бога ввести богиню. Такого еще не бывало. Будут горячие споры.
– Чего спорить? Которая могущественней и влиятельней – ту и выбрать.
– С давних пор особенным уважением и почетом пользуется труженица Мокуша. Ее слово многое значит.
– Так может, к ней мне и обратиться?
– Не все так просто. Мокуша не рвется во власть. У нее есть соперница – Лада. Никто лучше Лады не владеет любовными чарами. Ее власти подчиняются все живые существа. Но Ладу многие считают слишком легкомысленной. Она большая игрунья, и часто увлекается. А заигравшись, начинает вытворять невесть что.
– Я заставлю владык меня выслушать. Отступать некуда! – пригрозил Немил.
– Терпения! Не лезь на рожон, – остерегла его Звенислава. – Пока государи будут обсуждать важные дела, не показывайся им на глаза. А как начнут расходиться – тут и можешь упасть им в ноги. Не дерзи, будь покорен, говори, как верноподданный. Не обещаю, что они захотят тебя выслушать. Но если выскочишь не вовремя – тогда на тебя точно рассердятся. А богов лучше не сердить, особенно, если ты из плоти и крови.
– Садимся на Рублика, и полетели! – Немил сгорал от нетерпения.
– Совсем сбрендил! – всплеснула ладонями дева. – Рублика сразу заметят. Пойдем пешком. Вернее, пойду я, а ты таись и крадись следом. Авось, проскочим.
Серого скакуна отпустили на волю, и он унесся на заливные луга, заросшие густыми травами. Звенислава провела Немила под исполинской аркой ворот.
Просторная улица вела прямо к веже, но дева шестым чувством распознала засаду и свернула налево, на тянущуюся вдоль крепостной стены аллею, называвшуюся Серебряным кольцом. Немил поразился ее сметливости: не раз и не два навстречу им попадались гриди, рыщущие в поисках беглеца, но Звенислава всякий раз ловко ныряла в просветы между густыми изгородями и углублялась в лабиринт переулков и тайных проходов, которыми лишь изредка пользовались служители великих божеств. Немил едва поспевал за ней. Он то и дело трогал свои бока, чтобы убедиться, что они все еще на месте. Его доводила до исступления мысль, что тело больше не появится и пропадет навсегда. Прохожие его не замечали, они глядели сквозь него, как будто он был пустым местом. Это обижало и успокаивало одновременно.
Наконец, они добрались до Золотого кольца, за которым простиралась алмазная Зеница.
Глава 7. Дворец трех государей
Тело Перуна покоилось во дворце трех государей, куда его с почетом доставили сразу после отравления. Вокруг дворца выстроилась стража из гридей, не желающих расставаться со своим господином. Звениславе пришлось проявить чудеса ловкости, чтобы провести Немила мимо призрачных воинов.
Труднее всего оказалось пройти в ворота дворца, настолько высокие, что в них, не склоняясь, въехал бы великан верхом на слоне. Хоть они и были распахнуты, но по бокам от них расположились близнецы Мирослав и Славомир, придирчиво разглядывающие всех входящих. Даже на бессмертных богов и богинь эти дерзкие вояки взирали так, будто при любом подозрении готовы были вытолкать их взашей.
Немил почувствовал, как в копчике у него заиграл страх, но Звенислава тащила его вперед, и он вынужден был переступить через себя, чтобы не опозориться. На служанку призрачные воины не обратили внимания – слуги сновали туда и сюда, как будто во дворце готовилось что-то важное. Но стоило человеку сделать шаг в безразмерный проем, как оба стража принюхались и принялись вертеть головами. Немил проскочил побыстрее и оказался в огромном зале, потолок которого возвышался над полом, как купол высокого храма.
Вдоль стен стояли лавки, покрытые расшитыми коврами, в углах высились статуи великих предков, а у дальней стены, на возвышении, виднелись парадные престолы трех богов, правящих всем мирозданием. В этот час они были пусты, и лишь бездыханное тело могучего громовержца лежало перед ними, прикрытое синим бархатным покрывалом.
Звенислава едва не потеряла невидимого Немила, и пришлось сжать ее ладонь, затянутую в красную перчатку, чтобы напомнить о себе. Они появились вовремя: Кострома уже была здесь. Она склонилась над телом супруга и скорбно разглядывала его бледное лицо. Навь Владимир стоял за спиной хозяйки, ожидая распоряжений.
Звенислава спрятала Немила в уголке, за статуей небесного кузнеца, кующего звезды, а сама поспешила к госпоже.
– Вот и ты! – обернулась к ней Кострома. – Как раз вовремя. Я забираю тело супруга домой. Ступай вперед и расчисти путь, чтобы никто не мешал. Владимир, зови воеводу Мстивоя.
Своевольные гриди горячо поддержали решение вдовы своего господина. Призрачные воины подняли носилки и повлекли тело хозяина к выходу.
– Прочь с дороги! Не путайтесь под ногами! – заголосила Звенислава, отгоняя в сторону мелких служек.
Кострома двинулась следом, а замыкал шествие Владимир с обнаженным мечом – это был древний обряд, символизирующий готовность слуг вступить в бой даже за мертвого господина.
Внезапно лицо Костромы изменилось, вместо скорби на нем отразилась досада.
– Ах, ты уже здесь, любезная сестрица? – раздался мелодичный, но не слишком приветливый голос. – Ты ранняя пташка. Совет государей собирается в полдень, а до него еще остается чуток времени.
Стены зала заиграли всеми цветами радуги, как будто их осветило сияние. По высокому куполу побежали разноцветные блики. От неожиданности Немил отпрянул и спрятался за огромную статую, забыв о своей невидимости. В зал грациозно вплыла Додола, богиня радужного моста, в сопровождении целой стайки додолиц – нарядных девочек в возрасте от семи до двенадцати лет.
– Я не собиралась тревожить владык пустяками, – процедила сквозь зубы Кострома.
– А куда это гриди тащат великого князя? – маска любезности мигом слетела с Додолы.
– Его место – дома, под защитой родных стен, – отрезала Кострома.
– Великий князь горней дружины принадлежит всей общине богов, а не тебе одной, – резко выкрикнула Додола, преграждая ей путь и останавливая процессию.
Растерянная Звенислава попятилась, опасаясь очутиться между двух ссорящихся богинь.
– Я – законная супруга Перуна. Я решаю, как с ним поступить, – отчеканила Кострома.
– Что это за супруга, которая с мужем и ночки не провела? – дерзко возразила Додола.
– Не суй нос не в свое дело! – Кострома побелела от гнева.
– Ах, так это не мое дело? – взъелась Додола. – А то, что ты средь бела дня похищаешь великого князя – это чье дело?
– Что за ссора, любезные сестры? Как вы можете ругаться над еще не остывшим телом? – послышался громкий, уверенный голос.
Юные додолицы бросились врассыпную, уступая дорогу целому сонму великолепных божеств. Первым вошел в зал владыка Род – Немилу бросился в глаза его рдяной мятль, расшитый узорами. За старцем под высокие своды вступила целая толпа небожителей, среди которых кудесник разглядел Ладу с ее юной дочерью Лелей, Велеса, Стрибога, Ярилу и Хорса. За ними робко, будто не веря, что ему здесь рады, просеменил Вертопрах. Его неуверенный вид разительно контрастировал с дорогим черным камзолом, увешанным золотыми цепями. Божества окружили носилки с Перуном, не давая процессии ступить шагу.
– Эта самозванка думает, будто князь-воин принадлежит ей одной! – гневно выкрикнула Додола.
Ее радужный плащ разметался, отчего разноцветные полосы заплясали на лицах вошедших.
– Как вам не стыдно затевать свару над мертвым? – укоризненно глянул на обеих богинь Род своими пронзительными голубыми глазами.
Бледная Кострома сжала губы, но не ответила и отступила. Гриди вернули носилки к подножию трех престолов и поправили сбившееся покрывало, под которым лежало неподвижное тело.
– Займите места! Мы начинаем совет! – провозгласил Род и поднялся на центральный престол.
Оба кресла по правую и левую руку от него остались пусты: одно из них принадлежало Дажбогу, на втором раньше сидел Перун. Богини и боги расселись на лавках вдоль стен, и даже Вертопраху отвели отдельное кресло неподалеку от возвышения. То ли это был знак почтения, то ли, наоборот, все остальные предпочитали держаться от него подальше.
Внезапно сияние в зале стало ослепительным – это подъехал солнечный Дажбог верхом на огненном скакуне. Его венец светил так, что невозможно было смотреть на него. Немил укрылся за статуей, чтобы его не обожгло, да и Вертопрах не на шутку перепугался, а вот остальным обитателям Горнего мира до жара не было дела – он их не трогал.
Дажбог спешился, снял венец и уложил его в ларец, поданный слугой Святославом. Только когда крышка ларца захлопнулась, и нестерпимое сияние померкло, Вертопрах перестал ерзать, будто его поджаривали на сковородке. Род мигнул слугам, и те быстренько принесли послу большую чашу с вином, которая его успокоила.
Солнечный государь поднялся к престолам и занял место по правую руку от старейшины.
– Братья и сестры, у нас множество дел, но сначала мы должны решить, кому достанется место Перуна, – провозгласил Род.
Рассевшиеся на лавках богини и боги оживились и загомонили. Звенислава тихо юркнула в уголок, нащупала рукав Немила и зашептала:
– Смотри, сейчас начнется самое интересное. Владыки будут выбирать нового соправителя.
– Ох, не мое это дело, – шепнул человек в ответ. – Взгляни лучше на Вертопраха. Видишь, у него из кармашка торчит костяной гребень?
– Подумаешь, что в нем такого? – сказала дева, досадуя, что ее спутник никак не возьмет в толк, что же в Горнем мире по-настоящему важно.
– Ничего ты не понимаешь! – вышел Немил из себя. – Гребень – женский. Это оружие, а не предмет обихода. Иначе зачем таскать его с собой?
– Брось, ты все выдумываешь!
– Я – колдун, я знаю толк в подобных вещах. Стоит кинуть такой гребешок через плечо – и зал зальет огненная река. Черт нарочно его притащил, чтобы угробить всех одним махом. Сначала он вывел из строя Перуна, а теперь хочет прикончить и остальных. Я ему помешаю.
– Сиди тихо и не высовывайся, – шикнула на него Звенислава. – Божества без тебя разберутся.
– Нет, я всех спасу! Иначе зачем я тут? – не унимался Немил.
Пока они препирались, претендентки на оставшийся пустым трон выступали с речами. Лада доказывала, что она станет мудрой правительницей, и приводила множество убедительных доводов. Речь Мокуши оказалась короче: богиня-труженица заявила, что решать судьбы миров для нее – слишком высокая честь, которой она недостойна.
Богини и боги внимательно слушали и горячо откликались на эти речи, а вот Вертопрах заскучал. Он выхлебал чашу с вином до дна и велел слугам наполнить ее по новой, после чего начал клевать носом. Уже через пару минут он дремал, безмятежно посапывая.
– Не похоже, чтобы он собирался напасть! – заметила Звенислава.
– Притворяется! – с возмущением ответил Немил. – Бдительность усыпляет.
Кудесник выбрался из своего укрытия, и, пользуясь невидимостью, начал вдоль стеночки пробираться в дальний конец зала.
Леля, юная дочь Лады, от души обняла и поздравила мать с новой почестью. Лада горделиво устроилась на престоле по левую руку от Рода.
– Теперь, если владыки не возражают, я хочу забрать тело супруга в родные чертоги, – смиренно выступила вперед Кострома.
– Не позволю! – выкрикнула Додола, становясь рядом с ней. – Мало того, что эта воровка увела у меня суженого, так теперь она и тело его хочет сжечь, чтобы скрыть свое преступление.
Богини и боги, сидящие на лавках вдоль стен, ахнули от негодования. Немил, с превеликой осторожностью пробравшийся сквозь толчею, замер.
– Скорбь моя по супругу слишком велика, чтобы отвечать на эти гнусные измышления, – бледнея еще больше, вымолвила Кострома.
– Как ты можешь бросаться такими словами, сестрица? – с укоризной сказал Род Додоле. – Мы все – члены одной дружной общины. Я понимаю твои чувства, но…
– Ничего ты не понимаешь! – перебила старейшину богиня радуги.
Присутствующие возмущенно загомонили – перебивать владыку считалось неслыханным бесчестьем. Однако Додола не замечала всеобщего негодования. Порыв гнева так увлек ее, что она не могла остановиться:
– Все знают, что Перун был моим нареченным. Мы собирались пожениться – такова была наша судьба. Мир богов кажется вечным и неизменным, поэтому мы не торопились со свадьбой. Но вот явилась эта проходимка и в одночасье охмурила моего ладу. Тот забыл про свою суженую и бросился к новой страсти, как будто его самого поразил гром. Ни за что не поверю, что тут обошлось без колдовства. Эта приблуда, должно быть, его приворожила. Кроме любовного приворота такую страсть ничем больше не объяснишь. Она вспыхнула внезапно, и привела к его гибели. Вот что бывает, когда отдаешься порочным страстям!
Дажбог покачал головой и отвернулся, давая понять, что эта свара ему не по нраву. Род в глубокой печали теребил серебристую бороду, и только Лада впилась в двух спорщиц таким взглядом, будто собралась пробуравить обеих насквозь.
– Наша любезная сестра обвиняет тебя в привороте. Что скажешь на это, сударыня? – осторожно спросил Кострому старец.
– Я бы вышла из себя от этих надуманных обвинений, если бы не понимала чувств, охвативших Додолу, – ледяным тоном произнесла Кострома. – Столько лет быть невестой славнейшего из государей, а потом вдруг узнать, что он полюбил другую. Это крушение всех планов, это несбывшиеся надежды. Как трудно признать, что возлюбленный отдал сердце другой! Поневоле припишешь такую беду ворожбе. Но я не боюсь обвинений. Наша новая государыня, Лада, лучше всех разбирается в любовных чарах. Пусть она осмотрит еще не остывшее тело Перуна и решит, подвергался ли он привороту.
– В самом деле, сестрица, ты теперь государыня, – обратился к соседке старейшина. – Вот и разреши этот спор. Докажи, что по праву заняла место среди владык.
Лада вскочила с престола так резво, будто сорвалась с привязи. Она сбежала по ступеням, откинула с носилок покрывало и принялась изучать бездыханное тело громовержца, пронося ладонь над его лицом и грудью. Все замерли и принялись вглядываться в то, как творит волшбу хозяйка любовных чар.
Немил воспользовался случаем и на цыпочках прокрался мимо последнего препятствия – воеводы Мстивоя, который отгораживал гостей от владычных престолов. Держаться на цыпочках для грузного Немила оказалось непросто, выпирающее брюшко перевесило, он покачнулся, взмахнул руками и легонько задел кольчугу воеводы, которая тихо звякнула.
Мстивой встрепенулся и принялся озираться по сторонам. Род приложил палец к губам, давая воеводе знак, чтобы тот не мешал. Немил восстановил равновесие и тихо прокрался дальше, к креслу Вертопраха, который беззвучно кемарил, свесив похожий на свиное рыльце нос.
Лада прикрыла корзном плечи Перуна и резко выпрямилась. Зал затих, ожидая ее заключения. Бледная, как полотно, Кострома казалась невозмутимой, в то время как лицо и глаза Додолы полыхали от ярких, горячих эмоций.
– Любезные братья и сестры, – возвысила голос Лада, – вне всяких сомнений, великий князь не подвергался любовным заклятьям. Никаких следов приворота я на нем не нашла.
Зал дружно ахнул и загомонил. Немил, уже подобравшийся к Вертопраху, вздрогнул, как будто его застали врасплох.
– Вот и славненько, – вздохнул с облегчением Род. – Приговор хозяйки любви сомнений не вызывает. Дело разрешено.
– Но это еще не все! – подняла руку Лада.
Все снова уставились на нее.
– Я не могу сказать, чем отравлен Перун – зелье слишком простое и вместе с тем неуловимое, – произнесла государыня. – Зато могу точно сказать, что лишить жизни бессмертного бога не может даже оно. Перун не умер.
– Он еще жив? – привстал со своего престола Дажбог.
– Не совсем так, – отозвалась богиня. – Он ни жив и ни мертв. Он как будто уснул смертным сном, но еще есть надежда его разбудить. У нас остается время до конца этого года, после к жизни его будет уже не вернуть.
– Но до конца года остались считанные недели, – сказал Род.
– Да, всего три недели, и подойдет к концу этот злой месяц чернец, в который сама судьба обрушивает на нас несчастья, каких мы и не ждали. Но знайте: великого князя хоронить еще рано. Пока он всего лишь усоп, но еще может воскреснуть.
– Какое счастье! – громко воскликнула Кострома.
Ее щеки порозовели, а глаза стали теплыми и голубыми. Род спустился с престола, подошел к ней и обнял по-родственному, как дорогую племянницу.
– Нам подарили надежду, – сказал он Костроме. – Используем отпущенное время с толком. Оставим великого князя под надежной охраной в самой мощной из крепостей, какую только видели все три мира – в Белой веже. Там никто к нему не подберется.
Кострома так расчувствовалась, что лишь молча кивала. По щеке ее пробежала горячая слеза.
Разбуженный радостным гомоном, Вертопрах вскинул нос и продрал глаза. Немил понял, что медлить нельзя, и выхватил костяной гребень из его кармана. Движение вышло порывистым и неловким, черт почувствовал его, начал хватать воздух руками и вцепился в невидимого кудесника.
– Эй, да тут вор! – с удивлением просипел он. – Только что-то его не видать.
Немил дернулся, но противник не отпускал, и вместо того, чтобы вырваться, кудесник с грохотом шлепнулся на колени. Шапка слетела с его головы, и все увидели посреди зала неуклюжего толстяка, барахтающегося в ворсистом ковре.
– Вот он, отравитель! – вскочил с лавки Велес. – Явился, чтобы довершить свое черное дело?
– Что? Чужак? – возмутился Род. – Как он сюда пробрался? На совет государей мы допускаем лишь избранных. Стража, олухи, куда вы смотрели?
Уязвленный Мстивой бросился на человека и навалился сверху. От его кольчуги исходил мертвенный холодок.
– Стойте! Смотрите, что притащил этот черт! – вытянул руку кудесник, демонстрируя всем костяной гребень.
– Вяжи его! – приказал воевода подлетевшим близнецам, Мирославу и Славомиру.
– Вы что? Я всех спас! – не вставая с колен, завопил кудесник. – Этим гребнем черт вас всех хотел погубить.
– Что за чушь ты несешь? – рассердился Род. – Неужели ты думаешь, что нас можно обмануть такой простецкой уловкой?
– Но ведь это оружие… он же всех… одним махом, – упавшим голосом продолжал бормотать Немил, которого стражники успели скрутить так, что он едва трепыхался.
Лада приблизилась, взяла гребень и осмотрела его.
– Обычный гребешок для расчесывания волос, – сказала она. – У меня такой же, только серебряный. Если хочешь кого-то убить им, то выломай из него зубья и вбей их себе в лоб – может, тогда начнешь хоть что-то соображать.
– Как же так? Вы получше проверьте, – совсем упал духом Немил.
– И зачем я притащил этого разгильдяя в горний мир? – посетовал Хорс. – Что б ни случилось – он всегда на виду. Где беда – там и он.
Ярило подобрал шапочку с мягкой опушкой и заткнул за свой пояс.
– Государи и государыни, – склонился перед владыками воевода Мстивой. – Выдайте нам этого прощелыгу головой, а уж мы придумаем для него такую расправу, которая всем нечестивцам послужит уроком.
– Нет, не надо меня на расправу! – взвыл Немил. – Я ж радел ради вас! Я службу хотел сослужить!
– Забирайте, – махнул гридям Род.
– Погодите! – возразила вдруг Лада. – Этот вор еще не по всем статьям отчитался. Тащите его ко мне.
Гриди с готовностью приволокли упирающегося Немила и бросили его к подножию престолов.
– Не далее как нынешним утром кто-то пробрался в мой сад и сорвал молодильное яблоко, – гневно сказала новоизбранная государыня.
– Кому могла прийти в голову этакая глупость? – рассмеялся Дажбог. – До яблочного спаса еще полгода.
– Вот именно! – продолжила Лада. – Любой небожитель знает, что молодильные яблоки созревают лишь к концу лета. А вот чужакам из других миров это знать неоткуда.
– Мог бы и догадаться, – хмыкнул Дажбог.
– Как же, догадаешься тут, – не удержался Немил. – У вас всегда лето. Везде все растет – протяни руку и рви.
– Так ты признаешься? – ухватилась за него Лада.
– Ничуть не бывало! Не рвал я твоих яблок! – распрямился Немил.
– Тебя видели у моего сада, и не одного, а вместе со спутницей, Звениславой.
Услышав свое имя, дева приблизилась и встала рядом с кудесником.
– За Звениславу я отвечаю. Это моя служанка, – вмешалась Кострома.
– Вот и отлично. Пусть расскажет, что они делали в заповедном саду, – велела Лада.
– Государыня, – почтительно склонилась перед ней Звенислава, – прости нас за то, что по недоразумению мы вторглись в запретный сад. Но яблок в нем мы не рвали. Это сделал кто-то до нас. Сбитый плод мы нашли на земле, он был надкушен и брошен. Мой спутник из Дольнего мира по незнанию пытался его попробовать, но тут же выплюнул и ни капельки не проглотил. Накажите меня, если я вру.
– Если не человек сорвал яблоко, тогда кто? – задала вопрос Лада.
Дажбог подозвал своего слугу, Святослава, и велел ему:
– Расскажи, что ты видел за час до рассвета.
Святослав приблизился и заговорил:
– Государь, вчера вечером, как обычно, я выпряг огненных коней из твоей колесницы и отпустил их на вольные пастбища. Ночью они разбрелись, и пришлось собирать их по дальним краям. Коренного я нашел на лугу неподалеку от Ладиного сада, он мирно щипал траву и не лез, куда нельзя. Зато я увидел, как из сада вышла незнакомая девочка лет семи, в белом сарафанчике и детской кике, прикрывающей волосы.
– Что за девочка? – удивился Род.
– Знать не знаю, – ответил слуга. – Никогда ее прежде не видел.
– Ты не выяснил, откуда она взялась и что делала там?
– Нет, владыка. Мне до чужих навьих духов нет дела. Я торопился собрать коней к пробуждению хозяина, он задержек не терпит.
– Вот это новость! – рассмеялся Дажбог. – Незнакомый ребенок у нас, в Горнем мире. Может, ты просто его не узнал?
– Может и так, государь. Темно было, ведь твоя колесница еще не выкатывалась на небосвод.
– Я эту девочку тоже видел, – забыв о чинах, встрял в разговор воевода Мстивой. – Только было это уже при свете дня, через час после выезда солнечной колесницы. Она попалась нам, когда мы искали этого нечестивца, удравшего у нас из-под носа.
Мстивой ткнул кулаком Немила, отчего кудесника пронзила острая боль.
– Близнецы наткнулись на незнакомку и притащили ее ко мне. Я увидел, что передо мной ребенок, и постарался ее не напугать. Однако вела она себя донельзя самостоятельно и так отвечала, что пришлось ее отпустить.
– О чем ты ее спрашивал?
– Спросил, чья она и откуда взялась. Говорил ласково, чтобы ее не обидеть, но детишка попалась с норовом. Сказала, что «чья ты» спрашивают только рабов, а она не рабыня, а вольная птица. Я велел ей идти домой и на улицу не показывать носа. Она послушалась, и больше я ее не встречал.
– Ну и порядки у нас, – вздохнул Дажбог. – По городу бродят незнакомые дети, а мы о них даже не знаем.
Кострома вызволила Немила из тесных объятий гридей и взяла слово:
– За час до рассвета землянин вместе с моей служанкой был на площади. Его видели гриди, и не только видели, но и пытались схватить. Он не мог обратиться в семилетнюю девочку, даже если бы кто-то из великих божеств его околдовал. Взгляните на него: он больше похож на борова, чем на ребенка.
Богини и боги на лавках дружно загоготали, к ним присоединились и многочисленные служки, что задело Немила за живое.
– Через час после рассвета эта парочка, как вы знаете, вломилась в жилище нашего гостя, – продолжила Кострома.
– Вот-вот! – воспрянул Вертопрах, уже давно ерзающий, как на иголках. – Этот человек – закоренелый вор. Он уже дважды пытался меня обокрасть, сначала в моем доме, а теперь тут, при полном народе. Не отпускайте его и накажите так, чтоб другим неповадно было.
– Ничего я не крал! – обиделся Немил. – Я искал улики, чтобы до вас, важных владык, наконец дошло – этот черт и есть самый настоящий злодей.
– В любом случае, мы узнали, что яблоко было сорвано еще до него, – вымолвила Кострома.
