Денис Владимирович Морозов
Кудесник в городе богов
– Он давно уже пристрастился, – со вздохом заметила Звенислава.
– А ты не хочешь попробовать, девонька?
– Меня-то не соблазняй! Звезды вином не питаются, – с достоинством ответила подруга Немила.
– Ох, какая ты строгая? Чем бы тебя задобрить? Может быть, этим перышком?
И хозяин пощекотал ее пушистым пером черной птицы, которое вынул из вазы на полочке.
– Воткни его в шубку – сама станешь, как птица, – посоветовал он.
– Ну, подумаешь, перышко. Что в нем такого? – приревновав, небрежно бросил кудесник.
– Действительно, перышко вроде обычное. Необычно место, где я его раскопал. В самую первую ночь чернеца поднялась снежная вьюга. Всего за несколько минут намело сугробов, как за целый месяц зимы. Не прошло и часа, как в небеса взвился огненный змей, и пошла свистопляска. Когда все улеглось, я выглянул посмотреть, что случилось. Нашел множество разных следов – чертей, бесов, Перунова Грома. Это перо я вытащил из сугроба перед дырой, что ведет в преисподнюю. Сначала я думал, что его потерял мой давний знакомый, ворон Хорохор, что живет на ветвях Мироствола. Но, приглядевшись, я понял, что его перья будут поменьше. Это перышко оставила большая птица – размером с лебедя или гуся.
– Бесы что там, гуся ощипали? – ухмыльнулся Немил. – До весны еще две с половиной недели, не рано ли они новый год начали праздновать?
– Если бы птицу ощипали, то были бы и другие перья. Нет, эта летунья побывала в гостях у Лиходея и его братии.
– В Светлом озере черных лебедей раньше не водилось, – заметила Звенислава.
– Вокруг Светлого озера всегда чудеса. Раньше в нем жили озерные девы. Помню, вышло у меня приключенье с одной, звали ее Водолея. Ох, и взяла же она меня за живое! Я уговорил ее уйти со мной и подарил остров в Варяжском море, она до сих пор там резвится и царствует в свое удовольствие. Жаль, ничего похожего с тех пор не повторялось, а ведь прошел уж десяток лет. А теперь в этом озере один Колоброд мутит воду. Вот нашел себе чистенькое местечко, старый хрыч.
Велес отхлебнул пахучего травяного настоя и продолжил:
– Чернец – месяц недобрый, только и жди беды. Не успел он начаться, как перед моими воротами объявилась какая-то старая карга, и ну давай молотить кулаками – мол, пропусти меня на небеса, очень мне туда надо.
– Ты ее пропустил? – спросил Немил.
– Вот еще! Я поставлен сторожить мост, чтоб к нему посторонние не совались. Второго дня ты прибегал с провожатыми. Чем все кончилось – сам помнишь. После явился черт Вертопрах с посохом, это было как раз перед свадьбой. Ну, думаю, началась ходьба туда-сюда. Прямо не крепость у меня, а проходной двор. Но самым хлопотным выдался первый денек. Еще с ночи началась буря, потом вылетал огнезмей, палил лес, а Перун сек его молниями. С утра вижу: едет наш громовержец с охоты, а в седле у него за спиной – расписная красавица, каких свет не видывал. Незнакомцев пропускать в Горний мир не положено, я устав знаю твердо. Говорю Перуну: мол, ты, князь, проезжай, возвращайся домой. А твою спутницу я не пропущу, хоть что со мной делай. Князь до того рассердился, что начал пускать громы и молнии.
Я ему говорю: ты, мол, меня не запугивай, я не твой дружок Симаргл. Перун как это имя услышал, так совсем из себя вышел. Были они с Симом приятели не разлей вода, да после дружок его переметнулся, теперь все зовут его Лиходеем. Никто не любит об этом вспоминать, а Перун – больше всех. Наговорил он мне с три короба, будто я строю козни из неприязни, будто мщу ему за ту молнию, которой он в меня кинул, когда по ошибке принял за змея. Сильно гневался, требовал и напирал, но я стоял на своем. И кто же выручил нас? Кострома. Она показала себя не только красоткой, но и умницей. Обожателя своего успокоила и укоротила. Мне сказала любезное слово, чем сразу к себе расположила. А спор предложила решить владыкам небес. Я послал весточку Роду, Мокуше и Дажбогу, а уж они мне велели пустить сладкую парочку и препятствий ей не чинить. Я, разумеется, покорился. Даже подумал, что может, оно и к лучшему, если рядом с буяном будет эдакая миротворица. Перуну угомон не помешает.
– После этого они сразу попали на Радужный мост?
– Нет, еще вышла осечка с Додолой. Она не захотела махнуть им платочком, чтобы открыть мостик. Но у нее были свои причины, она их со мной не обсуждала. Перун привез Кострому к себе, а еще день спустя они поженились. Ты и сам это видел.
– Мне рассказывали, будто ты князю давний соперник. Что у тебя с ним вражда, и ты мог ему навредить, – осторожно заметил Немил.
– Доля правды в этих словах, может быть, и найдется. Перун – бог небу, я – долу. Мы не можем сойтись, как небо с землей. Громовержец-князь как разгуляется, как поскачет по поднебесью со всей сворой гридей и лютых волков, так хоть под корягой прячься. Один раз даже метнул в меня молоньей, будто я ему злыдень какой-то. Обидно, конечно. Разумеется, были с Перуном и ссоры, и выяснение отношений. Но это не делает нас врагами. Мы – соседи по горней общине, мы – племя потомков Белобога. А у родни в отношениях чего не случится? Но чтоб нарочно вредить друг другу? У нашей братии это не принято.
– Ты живешь рядом с Туманной поляной. Ты легко мог собрать травы и сварить из них зелье.
– Ох, и чья бы корова мычала! – расхохотался Велес. – Как будто это я пытался тебя опоить, а не наоборот.
10 чернеца
Хозяин отвел гостям по уютной ложнице, где они и переночевали, а наутро сам проводил их к Радужному мосту. Додола, не мешкая, открыла им путь, а Рублик вознес вверх по крутой горке, сияющей ярким разноцветьем. Звенислава вновь спрятала человека подальше от посторонних глаз, но Немил не находил себе места. То и дело он порывался продолжить дознание. Догадки появлялись одна за другой, он перебирал в уме всех, кто был на пиру, и припоминал пересуды о ссорах Перуна с Ярилой, Стрибогом, Мокошью, Переплутом и даже с владыкой Родом. Сплетен набиралось – хоть отбавляй, но ни одна из них не подкреплялась уликой или доказательством.
Глава 9. Любовные чары
Жизнь в Вышеграде била ключом, но Немила это не радовало. Вертопрах не унимался: с началом третьей недели он совсем распоясался и начал требовать, чтобы кудесника тотчас же сбросили с неба на землю, а еще лучше казнили, а душу отдали Лиходею. Лада, поссорившись с Костромой, продолжала упорно твердить, что это человек сорвал яблоко в ее саду, и никакие свидетельства не могли ее в этом разубедить. Гриди не оставляли попыток схватить чужака и подвергнуть его изощренным пыткам, чтобы он «во всем сознался». Все это заставляло Немила сидеть на конюшне и не высовывать носа.
– Я попал в Горний мир! – жаловался он Звениславе. – Это такая удача, о какой люди только мечтают. И вот, вместо того, чтобы наслаждаться в райских садах, я заперся в деннике и провожу время с конями.
А вести тем временем становились все тревожней. Бесы все чаще появлялись у подножия Мироствола – они явно что-то затевали, но теперь некому было загнать их обратно громом и молнией, как прежде делал Перун. Леля пропала в Святых горах, будто сгинула, да и ее муж-великан не давал о себе знать. Последние жители покинули деревеньку Грязная Хмарь за опушкой Дикого леса, и даже мелкая нечисть, что жила на Туманной поляне, разбежалась, словно предчувствуя большую беду.
Звенислава тайком вывела своего друга на прогулку по окрестностям Серебряного города, но и тут им не повезло. Ни с того ни с сего налетел белый лебедь и принялся отгонять их от моста, по которому поднималась таинственная незнакомка, завернутая в парчовое покрывало.
– Они что тут, совсем ошалели? – воскликнул Немил, прячась в густой дубраве. – Не хватало еще, чтобы звери и птицы начали на меня набрасываться. Мало мне гридей, мало чертей с их дурацкими обвинениями – так теперь и зверье на меня ополчилось. Что же дальше?
Вернувшись в конюшню, он долго не мог успокоиться и расхаживал из угла в угол. В соседнем деннике беспокойно всхрапывал Рублик – волнение человека передавалось и ему.
– Я уже десять дней тут просидел, – сказал Немил Звениславе. – Я больше так не могу. Надо действовать! Конец месяца все ближе и ближе. Что-то должно случиться. Не к добру все эти приготовления, ох, не к добру!
21 день чернеца
В заботах и волнениях прошли еще три дня.
– Что ты так убиваешься? – попыталась успокоить его Звенислава.
– А что делать? Мы залезли в тупик. У нас три подозреваемых, и ни у кого вина не доказана. Знал бы наш государь, как усердствует его новый слуга. Ведь он доверился мне без оглядки, а я его так подвожу! А ведь я хотел выслужиться, заработать прощение, а в придачу – спасти душу и достать с неба звезду. Раскатал губу, нечего и говорить. Неужели все наши старания были напрасны?
– Не напрасны. Мы столько всего разузнали!
– Самого главного мы не узнали – кто отравитель.
– Велес дал нам подсказку.
– Какую?
– Вот эту!
Звенислава вытащила перо, воткнутое в воротник ее шубки, и пощекотала Немилу нос. Тот поморщился и чихнул.
– И о чем она говорит?
– Это перышко брошено птицей, летавшей к Великому Лиходею.
– А кто из богов обращается в лебедя? – заинтересовался кудесник.
– Из богов, может быть, и никто. Зато есть такая среди богинь. Лада в облике лебедя летает по Дольнему миру и сеет любовь. Увидишь лебедя – значит, чаровница поблизости.
– Ты права! – возбужденно вскочил он и снова начал расхаживать из угла в угол. – Гибель Перуна была выгодна не только бесам. Лада заняла его место в совете трех государей. Она всегда мечтала о том, чтобы войти в число владык. И вот ее мечта сбылась.
– Ты думаешь, она могла отравить родича?
– Я уже и не знаю, что думать. Могу только собрать сведения и попытаться их осмыслить. Лада – хозяйка любовных чар. С их помощью она подчиняет себе все живые существа на земле. Она всегда полагала, что любовной волшбой можно добиться большего, чем грозой и молнией. Она хитрее и даже коварнее многих богов.
Звенислава отвела взгляд и прыснула в кулачок:
– Новоиспеченная государыня кое-кого прячет на заднем дворе своей усадьбы. По городу ходит слушок, что она завела любовника, но не решается показать его родне. Ни за что не поверила бы, будто богиня любви сама может попасться на любовную удочку, да еще вести себя, как несмышленая глупышка. Вот будет смеху, когда это откроется!
– Ты уверена, что у нее там любовник? – спросил Немил.
– А кто же еще? В Белой Веже небожители наперечет, незнакомцев у нас не водится. Если б она завела шуры-муры с кем-то из тутошних, то прятать его не было бы нужды. А этого она, видать, приискала в ином мире: может быть, на земле, а может, и в преисподней.
– У богини любви могут быть шашни с бесами?
– Что там с бесами! Бери выше: она и Великого Лиходея могла подцепить, с нее станется.
– Стоило дочке покинуть родной дом, как мать пустилась во все тяжкие. Кто б мог подумать! – Немил в задумчивости принялся гладить едва отросшую бородку. – Подведем-ка итоги. Есть все основания считать Ладу виновной. После успения Перуна она заняла место в совете владык. Ее начали величать государыней, и она обрела власть, какой не знала прежде. Что это, если не повод для устранения соперника? Слух о любовнике – еще один повод. Им может оказаться враг из преисподней. Соображения тянут на полноценное обвинение.
– А помнишь, когда мы обыскивали спальню Вертопраха, то видели вещи его сударушки? – напомнила Звенислава. – Мы еще гадали: что за любовницу завел себе его превосходительство посол?
– Думаешь, это он может оказаться тем самым воздыхателем? – удивился Немил.
– А кто же еще?
– Пока мы не знаем. Но совпадение – налицо. Усадьба Лады находится через улицу от жилища Перуна. Князь мог что-то узнать о ее приключениях. Если она завела шашни с врагами, он мог ее разоблачить, а это грозит самыми серьезными последствиями. Она могла отравить его, чтобы избавить себя от опасности. Это только предположения, но их нужно проверить.
– Я всегда думала, что у Перуна и Лады – отличные отношения. Так казалось со стороны, – заметила Звенислава. – Лада все порывалась женить князя на Додоле. Очень старалась устроить их личную жизнь.
– Лучше б свою устроила, – возразил Немил. – Ясно только, что их связывало знакомство, а какие у них были отношения на самом деле – не разберешь. Небожители свои истинные чувства скрывают. Держать за пазухой камень на соседа – обычное дело среди стародворцев. Никто не поручится, что между этими двумя не пробегала черная кошка. Итак, причины у Лады нашлось сразу две. А возможность и место? Она была на пиру. Заздравная чара прошла через ее руки. Я сам видел, как она выплеснула в нее какую-то подозрительную жидкость. По части различных напитков Лада – большая ведунья. Раз она приворотные зелья готовит, то и отраву сумеет изобрести.
– Еще Лада рассержена на Кострому за то, что та сосватала ее дочь великану. И на тебя она за то же самое точит зуб.
– Это случилось уже после отравления князя, но ты права – упускать нельзя ни одну мелочь. Выходит, Лада имела причину, возможность и средство для совершения преступления. Все сходится. Нужно лишь доказать.
22 день чернеца
В самом начале последней, четвертой недели месяца чернеца Немил устроился через улицу от усадьбы Лады и затеял наружное наблюдение. Молонья, ровной дорожкой пересекающая Вышеград от одной стены до другой, утопала в зеленых зарослях, за которыми прятались статуи окаменелых чудовищ. Но кудесник нашел способ заглянуть через изгородь: забрался в узенький теремок смотровой башенки, и увидел, что двор хозяйки любовных чар открывается перед ним, как на ладони.
Свой пост он отказывался покидать даже ночью. Звенислава носила ему еду и питье. Он уплетал за обе щеки, но из терема не вылезал. Вот только еда почему-то всегда оказывалась подгоревшей: приходилось счищать с нее черную корочку, для чего понадобился острый ножик.
– Что за повара у вас? – принялся выговаривать кудесник, когда подруга в очередной раз угостила его горелым караваем. – Они что, печью пользоваться не умеют?
– Где ты видел у нас поваров? – удивилась небесная дева.
– А откуда ж еда? Ты приносишь все теплым, как будто с пылу, с жару.
Подруга только расхохоталась.
– Какой ты наивный! Небожители сами себе не готовят. За нас это делают люди. Ты же был волхвом. Неужто требы ни разу не клал?
– Требы? Клал, еще как. Ставил жертвы богам – калачами, вином, молоком, медом, жиром. Запалишь костерок, и давай переводить все, что вкусно, полезно, питательно. Разумеется, и себя не забудешь.
– Именно! Боги едят только то, что им жертвуют люди. А волхвы-неумехи вроде тебя даже отправить угощение правильно не сподобятся. Вот и доходит до нас все горелым, подмоченным, да еще и с золой.
– Это что же, выходят, я трескаю то, что сожгли на земле?
– А ты как думал? Ведь прежде ты сам этим и занимался.
У Немила кусок застрял в горле. Целый день он не ел ничегошеньки, но на следующее утро сдался и принялся уписывать угощения за обе щеки. А чего стесняться? Люди жертвуют от души – сами видели, знаем.
Три дня он смотрел на то, как слуги снуют по двору, занимаясь обычными хозяйственными делами. Владелица усадьбы лишь изредка появлялась на пороге дворца: она была наряжена в светлое платье с красной каймой, перетянутое тоненьким пояском.
Звенислава присела рядом с Немилом на лавочку у оконца.
– Не заметил ничего необычного? – спросила она.
– Что тут может быть необычного? Дворовая челядь суетится, хозяйка распоряжается. Все идет своим чередом. Скукотища!
– Вон идет навья женка по имени Добромира. Я ее знаю. Как ты думаешь, кому она несет корзинку с овощами и кувшинчик с квасом?
Немил проследил взглядом за служанкой в пестреньком сарафанчике. Она зашла в житницу, притулившуюся в укромном уголке, и вскоре вышла с пустой корзиной.
– Мало ли, – нехотя ответил кудесник.
– Она носит еду так же, как я носила тебе.
– Думаешь, там кто-то есть?
– Это житница! Она для припасов, а не для гостей.
– Выходит, там кто-то прячется? Кто бы это мог быть?
Еще три дня он вглядывался в дальний угол двора. Но тайный гость, кем бы он ни был, не появлялся. Одна и та же служанка доставляла туда еду и уносила обратно пустые горшки. Время от времени Лада сама забегала в житницу, воровато озираясь по сторонам. В другое время Немил не обратил бы внимания на барыню, заглядывающую в зерновую проверить припасы. Но теперь он смотрел во все глаза. Иногда Лада задерживалась и проводила в деревянной клетушке час, а то и два.
– Что она возится? – бормотал человек. – Чем можно заниматься в амбаре столько времени?
28 день чернеца
Когда до конца месяца осталось всего двое суток, он решил действовать. Звенислава напомнила, что Кострома лишь недавно примирилась с Ладой после ссоры, вызванной замужеством Лели, и решила на этот раз остаться в стороне, чтобы не бросать тень на хозяйку. Немил тщательно вычистил свой кафтан, дважды обернул его широким поясом с золотой бахромой, и с замиранием сердца перешел через улицу – как будто переходил через границу дозволенного.
Вопреки опасениям, богиня любовных чар приняла посетителя милостиво.
– Вот и ты, человечек, – ласково проговорила она. – А я гадала: когда ты пожалуешь?
Госпожа самолично проводила гостя в широкую дворцовую палату со стенами, отделанными красной материей, по которой вились узоры из золотистых трав. Немил подивился тому, насколько живыми выглядели чудесные птицы и звери, вытканные на полотняных обоях.
– Присядь и отведай вина, – ворковала хозяйка, усаживая кудесника на мягкую лавочку у окна, цветные витражи в котором изображали беззаботную жизнь влюбленных в райских садах.
В зал вплыла, как облачко, незнакомая служанка с рожком, наполненным пахучей жидкостью. Взгляд Немила невольно задержался на чудесных белокурых кудрях небесной девы, на ее светлых глазах и безупречно гладкой коже.
Лада взяла у нее рог с вином и сама протянула Немилу, выказывая таким образом уважение и почесть. Кудесник чинно поднялся, взялся за золотую оковку рога, ладошкой оправил бороду и для приличия крякнул. Чудесный аромат вина защекотал его ноздри.
– Мое почтение этому дому и его благородной хозяйке, – важно проговорил Немил и поднес рог ко рту.
Служанка приблизилась и заглянула ему в глаза. Ее черты были обаятельными, хотя взгляд почему-то казался пустым.
Пить вино на пиру у богов! Разве не об этом мечтает каждый житель земли? Да еще чтоб сама богиня любви чествовала тебя из знаменитого рога, дарящего упоительное обольщение.
«Знаменитый рог Лады, – пронеслось в голове у Немила. – Кто из него отопьет, тот узнает божественную любовь, и уже не захочет вернуться назад, к прежней жизни… Эх, сколько вина я споил легковерным бабам, выдавая его за любовный напиток, а теперь вот сам пью, да не выдуманный, а настоящий!»
Эта мысль переполнила его гордостью.
– Стой! – неожиданно сказал он и отдернул руку с рожком. – Ты чем меня поишь? Любовным зельем? Хочешь, чтоб я влюбился в первую, на кого взгляд упадет?
Улыбка на лице Лады застыла, как неподвижная маска. Служанка схватила его за рукав и вернула рожок ко рту, настойчиво предлагая отпить.
– Э, нет, меня так просто не проведешь! – отшатываясь, гаркнул кудесник.
– Отвергать почесть богини нельзя. Это неслыханное оскорбление! – Лицо Лады переменилось. Ласковые голубые глаза потемнели, в них заиграли жгучие искры.
– Это любовные чары! – воскликнул кудесник. – Кто на них купится, над тем ты возьмешь полную власть. Обворожить меня вздумала? Вот в эту служанку влюбить?
Страх перед настоящим колдовством оказался таким сильным, что кудесник забыл о приличиях. Ему захотелось отогнать подальше эту безропотную девицу, столь покорно пытающуюся угадать любое его желание, и он плеснул вином на ее белокурые волосы. Едва вино коснулось ее кожи, как небесная дева, так и не проронившая ни слова, хлопнулась оземь и превратилась в овцу, покрытую белой шерстью.
– Так вот в кого ты хотела меня влюбить! – выходя из себя, крикнул Немил. – В тупое животное! Это тебя забавляет?
– Мне не до забав, – ответила богиня. – Ради любви ты был бы готов на все. И рассказал бы мне, для чего целую неделю следил за моей усадьбой. Думаешь, я не заметила?
– Вот, значит, как ты собиралась меня приручить? Так знай же: я не ручной!
– Тогда отвечай прямо: что тебе от меня нужно?
– Изволь, ты сама напросилась, – с угрозой сказал Немил. – Ты только что показала, что колдовские зелья – твоя страсть. Таким же зельем был отравлен Перун. Ты давно его знала, была на свадьбе среди гостей, и чара с отравой прошла через твои руки. Я сам видел, как ты над ней что-то шептала, а после плеснула туда чего-то волшебного. Не отпирайся – у этого события куча свидетелей.
– Ты думаешь, что я отравила великого князя? Какая неслыханная дерзость! – возмутилась богиня. – Ты хоть подумал, на кой мне это сдалось?
– Еще как подумал! У тебя был зуб и на самого князя, и на его супругу. Да, я следил за тобой, и кое-что вызнал. Ты кого-то прячешь в житнице на заднем дворе. В городе шепчутся, что у тебя там любовник. И этот любовник не тутошний. Он не из Горнего мира. Он – нечистый из пекла, который пролез сюда вопреки всем заслонам. Усадьба Перуна от тебя через улицу. Князь мог прознать о твоих похождениях. Кто этот любовник? Может, черт Вертопрах? А может, и сам Лиходей? Кто бы ни был, Перун бы его уничтожил. Вот ведь шутка: хозяйка любовных чар сама потеряла голову от любви. Ты хотела избавиться от Перуна, чтобы спасти любовника, и использовала средство, в котором лучше всего разбираешься – ворожбу!
– Как ты мог такое подумать? – Лада вскипела от гнева. – Покушаться на члена горней общины – святотатство. Ни один из потомков Белобога не решился бы на такое. Но главное: как ты можешь обвинять меня в прелюбодействе? Чтобы я, да держала любовника из преисподней? Ты порочишь мою честь!
– Было бы что порочить! Лучше сразу сознайся! Облегчи душу! – наступал Немил.
– Какой-то маленький человечек из Дола позорит меня! – Богиня схватилась за голову. – Сует нос в мою жизнь! Боги этого не позволяют!
Овца подскочила к Немилу сзади и так боднула его, что он кубарем покатился по ковру, похожему на цветочную поляну. Не успел он подняться, как Лада раздулась и выросла до потолка. По искусно вышитым на ковре цветам прошелся порыв бурного ветра. Вихрь закружил Немила, поднял в воздух и со всей силы швырнул в угол. Кудесник ударился о край белой печи, его сухая рука отнялась и повисла.
– Глупая тварь! – гремела над ним богиня. – Твои обвинения – нелепая выдумка. У меня никогда не было распрей с Перуном. Что до Костромы, то черная кошка пробежала между нами тогда, когда она силком выдала замуж мою дочь, но это случилось уже после того, как громовержец усоп. Как все перемешалось в твоей дрянной голове! И эти фантазии ты решил высказать мне в лицо? Что ж, если ты хотел разозлить божество – у тебя получилось!
– Признайся, кого ты прячешь, – прохрипел Немил. – Докажи, что это не Лиходей. Иначе я всем растрезвоню, что ты – любовница царя бесов!
– Только попробуй заикнуться об этом! – зашипела богиня. – Я тебе язык вырву!
Дикие звери на стенных росписях стали выпуклыми, отделились от изображений и с ревом посыпались на пол. Немил глазом моргнуть не успел, как оказался в окружении лосей, вепрей, рысей, росомах и тигриц. Лось поддел его на рога и кинул оземь. Вепрь и тигр обернулись людьми и накинулись на него так, будто собирались разодрать на части.
– Вырвать ему язык! – распорядилась богиня.
– Вот оно, благородство богов! – выкрикнул человек. – Люди верят, что вы – само совершенство. Что у вас полно истины, красоты и любви. Видели бы они, какие любовь и красота тут творятся.
– Не тебе нас судить, жалкий червь! – гневно сказала Лада.
Немил выскочил из усадьбы и бросился по Молонье. Каменные чудища выглядывали из кустов и с осуждением провожали его давно застывшими глазами. Первым делом ему пришла мысль спрятаться у Костромы, но он вспомнил, что хозяйку нельзя подводить, и метнулся в противоположную сторону.
Серебряное кольцо тянулось вдоль стен, опоясывая город. По этой круглой улице можно было обогнуть город, но человек запыхался, а богиня и ожившие оборотни передвигались легко. Лада преследовала его неотступно, как будто задалась целью во что бы то ни стало наказать дерзкого человека.
– И чего она так взъелась? – пыхтя, думал Немил. – Наверное, в самом деле прячет кого-то, кто очень ей дорог. Ох уж эти мне тайны!
Кольцевая улица привела его к Северным воротам, выходящим к берегу Звездной реки. Его потянуло на вольный простор, где можно драпануть во всю прыть и затеряться в бескрайних рощах, но как только он представил, что окажется в длинном и гулком туннеле под башней, похожем на ловушку, это желание мигом пропало. Улица привела его ко двору Судимира с его родней.
– Помогайте мне, братья! Ловите изменника! – закричала Лада таким зычным голосом, что зазвенели зубцы на вершине серебряных стен.
Из усадеб начали выскакивать богини и боги в окружении призрачной челяди. Следующими оказались владения Рода и Хорса. Старейшина горней общины выбежал с резвостью, удивительной для его возраста, и запустил в беглеца булавой. Она просвистела над ухом Немила и угодила в белокаменные палаты Переплута, лишь увеличив переполох. Оглянувшись, кудесник увидел, что за ним гонится уже целая толпа.
– Что он сделал, сестрица? Чем провинился? – кричали все новые и новые обитатели города, которых тревога застигала за повседневными делами.
– Перевет! Святотатство! Кощунство! – голосила Лада, летя вслед за человеком, как призрак Неминуемой Расплаты.
Немил добежал до Солнечной стрелы – широкого проспекта, пронизывающего город с востока на запад. Само солнце уже перевалило за полдень. Колесница Дажбога остановилась на Окольной горе, виднеющейся за западными воротами. Ее сияние слепило глаза и отбрасывало тени на мостовую. Немил развернулся к сиянию спиной и бросился к центру, по пути всполошив Живу с Ярилой. Тень понеслась впереди, как будто стремясь первой достичь Белой вежи.
Мелькнула аллея с золотыми дорожками, усаженная тонкими липами. За ней простиралась Зеница с ее просвечивающими насквозь кристаллами. Немил понял, что на ней не укрыться, и снова бросился вкруговую. Золотое кольцо было меньше Серебряного – эти улицы были похожи лишь тем, что представляли собой закругленные восьмиугольники. Но эта, центральная, аллея выглядела намного веселее. Громада Белой вежи высилась по левую от беглеца руку, а по правую громоздились дворцы и служебные здания – Гостиный двор, Оружейная палата, Дворец трех государей и кладовая Ярилы. У Немила темнело в глазах от блеска позолоченных крыш и алмазов, сверкающих под ногами. Он заметил, что снова оказался на Молонье с ее чудищами, но на этот раз – выше по улице. От усадьбы Перуна к нему уже мчалась толпа гридей с воеводой Мстивоем и близнецами. Они прижали его к каменной веже и обступили со всех сторон.
– Какая наглость! Убегать от богов в их собственной крепости! – возмутилась Лада, настигая его. – Землянин, на этот раз ты доигрался.
– Раскрой свою тайну! Пусть все услышат, кого ты прячешь! – пропыхтел Немил.
– Лжец! Предатель! – взвизгнула богиня. – Мстивоюшка, вырви его ядовитое жало!
Воевода с готовностью подскочил к человеку и на миг задержался, чтобы получить одобрение Рода. Старый владыка подлетел вместе с толпой преследователей, распахнув рдяной мятль.
– Наше терпение лопнуло, – сказал он. – На небесах тебе больше не место.
Мирослав со Славомиром распластали Немила по каменной стенке вежи. Мстивой вынул нож и потянулся за его языком.
– Лиходей меня так же наказывал! – промычал человек, пряча язык за зубами.
– Он сравнил нас с врагом! Хватит терпеть оскорбления! – наседала Лада.
– Высунь язык, иначе с губами отрежу! – перчатка безжалостного воеводы хлестко ударила его по лицу, звякнув нашитыми металлическими чешуйками.
Немил окинул беспомощным взглядом площадь. Вокруг виднелись лишь враждебно настроенные небожители. Горящие взгляды гридей не сулили пощады. Ни Звениславы, ни Костромы, как назло, рядом не оказалось. Спасения не было.
В этот миг алмазная твердь под ногами дрогнула, как будто что-то ее сотрясло. Мелкая дрожь переросла в колебания, от которых богини и боги свалились с ног. Небосвод заходил ходуном сильнее, чем бывает при землетрясениях.
– Что случилось? – воскликнул Род, обводя взглядом собравшихся.
Но ответа никто не находил. Немилу почудилось, будто его опрокинули. Небеса накренились так сильно, что навьи и гриди покатились по площади, как по горке. От кудесника отцепились. Не удержавшись, он скатился следом. Его понесло по гладким алмазам. Ухватиться ему было не за что, и он полетел кувырком, ударяясь обо все, что попадалось на пути.
Промелькнули аллеи и зеленые изгороди. Высокие стены города казались надежной преградой, но твердь ухнула куда-то вниз, человека подбросило и перенесло через прясла, как будто он был невесомой соринкой.
Рядом в полной неразберихе сыпались боги и гриди. Рдяной мятль Рода мелькал рядом с черным кафтаном Хорса. Навьев разметало по сторонам и понесло к краю небесной тверди. Кудесник опомниться не успел, как его подхватило и бросило вниз, за край неба.
Он увидел лишь облака, закружившие вокруг него хоровод. Земля показалась Немилу с овчинку. Воздушный поток перевернул его вверх тормашками, свист в ушах не давал собраться с мыслями. Ясно было одно: его ждет столкновение, после которого от кудесника Немила Милорадовича, знатока ведовских книг и сокровенных тайн бытия, не останется мокрого места.
С высоты хорошо было видно, как вдали, за северной опушкой леса, Святогор ухватился за край небосвода и трясет его, не жалея сил. Великан будто собрался своротить небеса набок или обрушить их на дольний мир. Что его так разозлило? За что он ополчился на небожителей? Размышлять над этими вопросами стремительно падающему Немилу было недосуг.
Его нещадно вертело в вихре, и он лишь краем глаза выхватывал отдельные картинки того, как исполин пытается вскарабкаться на алмазную твердь, и без того перекошенную. Великану удалось оторваться от почвы и повиснуть на краешке небосвода, но твердь обломилась, и он рухнул вниз, подняв такой грохот, что содрогнулась земля. Ударившись оземь, Святогор превратился в скалу, острая верхушка которой осталась торчать над лесом, как копье, нацеленное в небеса.
Мелькнула бурая проплешина Дикого леса с толстым дубом, тянущимся к облакам. Угрюмые чащобы теснились вокруг поляны, затянутой, как обычно, туманной дымкой. Немила понесло прямо к корням Мироствола. Единственное, что его утешало – то, что слияние с природой произойдет в таком дивном месте. Но какая судьба ждет после этого его душу?
